Текст книги "Прагматическая санкция"

Автор книги: Эдуард Геворкян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

Филонов. Еще бы! Кто по люстре стулом шарахнул, а? По хрустальной, да со звоном?

Батов улыбается.

Батов. Да-а...

Филонов. А помнишь, как Любка Карнаухова упилась крюшонами, в окно лезла, а ты ее за ноги хватал?

Батов. За ноги, положим, не я хватал, а Толька, а ты в это время в ванной харчи метал.

Филонов возмущенно вскидывается.

Филонов. Я – харчи метал? Да я трезвее всех был, а когда Евангелина вазу кокнула...

Батов роняет сигарету.

Филонов. Ну, что еще?..

Батов. Кто разбил вазу?

Филонов. Опять по новой. Слушай, мне ты хоть можешь сказать, что за хохму раскручиваешь? Кстати, твой дядя – большой хохмач. Ты откуда его откопал?

Батов внимательно смотрит на Сержа. Несколько секунд молчит. Загорается кнопка, гул лифта.

Филонов. Ну, чего, чего?..

Батов. Ага...

Филонов. Что – "ага"? Может тебя каким-нибудь наркотиком обработали, когда ты в командировке был, понимаешь, там...

Батов. Исключено. Хотя... постой, какая командировка? Черт, опять у меня все перемешалось. Ни разу не был за границей! Нет, не понимаю...

Филонов. Ну, ладно, проехали. У меня в прошлом году заскок был – тебе и не приснится! Выехали с ребятами на объект, а я вдруг свою фамилию забыл, представляешь? В паспорт полез смотреть! Смеху было...

Батов. Какой еще объект? На халтуру очередную, что ли?

Филонов. Можно сказать и так. Постой, что ты имеешь в виду?

Батов задумывается.

Батов. А ведь Аршак помнит свою племянницу. Помнит Серафиму!

Филонов. Ну?

Батов. Вот тебе и ну! Стало быть она мне не приснилась, и я ее не выдумал.

Филонов. Мало ли ты кого не выдумал! Старик, поверь, ты просто у себя на невидимом фронте перетрудился и про любовницу выложил Лине. Нервы, они, понимаешь... А потом начал ей сюжет гнать, эту, как ее – легенду... Поедем лучше завтра... а то и сегодня к Тольке, пузырей возьмем, а жен дома оставим...

Батов. Жен?

Филонов. Ну да! Я Вальку к твоей подошлю, пусть они с Линой покалякают. Лады?

Батов сильно трет виски. Выходит Анна Павловна с авоськой.

Анна Павловна. Что-то случилось, Александр?

Батов. Ничего, Анна Павловна, вот, покурить вышли. Вы только не удивляйтесь, Анна Павловна, я у вас спросить хочу... Вы... как давно знаете... э-э... Евангелику?

Анна Павловна. В каком смысле – давно? Если ты имеешь ввиду мое мнение о ее характере... Батов. Извините, я имею ввиду буквально!

Анна Павловна. Что ж, если ты забыл, то я напомню. В наш дом вы въехали три года назад... Значит – три года.

Батов страдальчески морщится, достает трясущимися руками сигарету и пытается раскурить.

Батов. Я у вас вчера сигареты не брал? То есть папиросы? Дождь сильный был, помните?...

Анна Павловна. Какие пустяки, Саша! Я же тебе вчера сказала, что у меня их много! Дались тебе эти папиросы!

Филонов. Послушайте, дождя все-таки вчера не было.

Анна Павловна. Как же не было! У меня даже немного на пол натекло, я фрамугу неплотно закрыла.

Серж ошарашенно смотрит на Батова.

Филонов. Вот так номер!

Анна Павловна. Ну, мне пора в магазин.

Створки кабины распахиваются, Анна Павловна уезжает.

Филонов. Ничего не понимаю!

Батов. Это утешает. Бредим, значит, вместе! На миру и белая горячка красна! Ты смотри, что получается – дождь вчерашний она помнит, Серафиму не знает, а с Евангелиной три года знакома... черт!

Серж тоскливо озирается.

Филонов. Знаешь, старик, давай-ка вернемся, что-то здесь неуютно.

Батов. Нет, постой, а как же дождь? Ты говоришь – дождя не было?

Серж истово кивает головой.

Батов. Бутылку мне привозил?

Филонов. Привозил.

Батов. Привез и жаловался, что промок, как собака.

Филонов. Ты, старик, оборзел! С чего мне мокнуть?

Батов тяжело смотрит на Сержа.

Батов. Какого же черта плакался Евангелине, что промок? Добавить маразму захотелось?

Филонов. Кто плакался – я?

Батов. Ты!

Филонов. Вот... вот не сойти мне с этого места!..

Обиженно машет рукой, отворачивается.

Батов. Извини, раз не было дождя, значит не было. Три часа назад был, а сейчас нет. Анна дождь помнит, а ты уже не помнишь... окрошка какая-то, нет никакой зацепки! Аршак помнит Серафиму, ты почему-то не знаешь Аршака, Евангелина знакома с тобой, а ты не помнишь в упор Серафиму... дождь... Дзенис... пистолет... мопс... Доминик. Нет тут никакой системы, просто волнами, кругами расходится во все стороны черный бред, и все мы живем в тихом бреду... Одно хорошо, незваных гостей больше нет...

Филонов. Ох, надоело мне все это!

Батов. Пошли в комнату. Пошли, пошли... вот сейчас войдем к ним, а там не Аршак с... этой, а два монстра сидят и глаза свои на нас таращат. Каждый с тарелку... Пошли...

Уходят.

Картина вторая

Квартира Батовых. Окно распахнуто. Глубокий вечер. Напротив многоэтажный дом, в темных окнах которого отблескивают фольгированные занавески. Рядом – жилые корпуса. Окна в них освещены, мерцают телевизоры. Змрян развалясь сидит на диване. Евангелина переоделась, она сидит за столом и срезает кожуру с яблока. Серж на подоконнике пускает дым в окно.

Змрян. ...а она ему с балкона: "Отползай, отползай..." Евангелина смеется.

А вот еще! В магазин заходит японец...

Серж слезает с подоконника.

Филонов. Вам не надоело еще рассказывать это старье? Вы как хотите, а я иду домой. Мы уже пять часов чешем языки. Сашка уже дозрел, и я дохожу! Разбирайтесь в своих отношениях сами, а я пошел.

Слышен гулкий шум воды. Появляется Батсв, смотрит на раздраженного Сержа, на Змряна и подходит к Евангелине.

Батов. Там... э-э засорилось... надо вызвать.

Евангелина. Завтра и вызовем. Серж уходит.

Филонов. У меня, между прочим, жена есть и... и... дитя малое. Если я не успею молока купить, она меня в любом пространстве найдет и наизнанку вывернет. А вы тут как-нибудь сами... сами. Может ваша семейка просто решила разыграть бедного инженера.

Змрян. Вы просто устали, вот что я вам скажу. Я тоже устал. Мы столько тут говорили... хотя, не все было чепухой. Я не знал, что Саша когда-то ревновал Симу к вам, Сергей. А то, что вы отрицаете знакомство с моей племянницей, человека мнительного могло бы насторожить, а человека пошлого натолкнуть на пошлые же мысли. Не делайте больших глаз, я перебираю варианты. Вы даже меня сбили с толку. Я сейчас немного подумаю, и все встанет на свои места.

Евангелина. Все это очень мило, но, вы извините, у меня голова уже раскалывается от ваших пространств и вариантов. Саша просто устал и переутомился. Я сначала испугалась, думала, у него долгая поездка будет, поэтому он меня и готовит... но в таком случае он не стал бы вам рассказывать...

Батов. Какая еще поездка?

Евангелина. Ну, ну не надо! Свете тоже говорили на год, на полтора, а когда она засуетилась, намекнули, чтоб не ждала. Вот она с сыном сейчас и сидит, одна.

Батов. Какая Света?

Евангелина. Опять! Да что это с тобой сегодня, в самом деле?

Змрян встает с дивана.

Змрян. Вы тут меня все сбивали своими глупостями, и я все с главного сбивался. Но не только я! Вы обратили внимание, молодые люди, что все ваши разговорчики идут обо всем кроме определенных лиц и определенных тем. Все это конечно очень странно, но не подозрительно. Это может быть совпадением, а может и умыслом. С вашего позволения я задам каждому несколько вопросов. Попрошу отвечать быстро и не задумываясь. Возражения есть? Возражений нет. Начнем с Саши. Скажи мне быстро и не задумываясь, сколько этажей в вашем доме?

Батов пожимает плечами.

Б а т о в. Допустим, девять.

Змрян обращается к Сержу.

3 м р я н. Сколько лет вашей жене?

Филонов. Сколько лет моей жене? При чем здесь моя жена?

Змрян. Ну, быстро...

Филонов. Около тридцати.

Змрян – у Евангелины.

Змрян. Где вы познакомились впервые с Сашей?

Батов. Если это так вас интересует...

Змрян. Интересует. Итак?

Евангелина. У нас была лекция... он пришел весь взъерошенный. Сразу погнал старосту за мелом, а я опоздала...

Змрян. А ты, Саша, когда познакомился с Сергеем?

Батов. Да мы с ним с шестого класса вместе учились.

Филонов. С пятого.

Батов. Ну, может, и с пятого.

Змрян. А вы, девушка, где были на практике?

Евангелина недовольно морщится.

Евангелина. В Глуховке. Деревня есть такая – Глуховка. Мы составляем словарь верхнедвинской группы южного наречия... Что вы на меня так смотрите?

Змрян. Нет, ничего! Одно мне теперь ясно, и я сейчас скажу – что!

Филонов. Знаете, меня уже не хватает на ваши варианты. Сил моих больше нет, мне домой пора...

Змрян. Извините, а кто вас держит?

Филонов раскланивается и идет к двери. Останавливается, машет рукой и идет к подоконнику.

Батов. Не выматывайте жилы, дядя Аршак, если додумались до чего, сразу скажите!

Змрян прохаживается по комнате.

3 м р я н. Значит так, друзья мои. Мы ходили вокруг да около, и ходили долго. О причинах пока умолчим. Но вот сейчас я подумал и, слегка напрягшись, решил одну задачку. Начнем с того, что о главном мы ни слова не говорили, главное осталось в стороне, мы говорили о чем угодно, только не о главном.

Серж тихо стонет.

3 м р я н. Если вас, молодой человек, раздражают мои риторические фигуры...

Филонов. Не раздражают, не раздражают...

Змрян. Вы, однако... впрочем, неважно. Обратите внимание, как только мы приближаемся к главной теме, моментально возникают отвлекающие факторы и мы начинаем переливать из пустого пространства в порожнее.

Б а т о в . Это вы, дядя Аршак, хорошо сказали! Так что же – главное?

Филонов. Вот именно – что?

Евангелина. Ребята, вам не надоело перебивать человека? Дайте ему про главное сказать! Ты, Серж, тоже хорош – встреваешь и перебиваешь, а дома тебе Валя с Димой устроят!

Филонов. С каким еще Димой?

Евангелина. Хорошенькое дельце! Он забыл, как сына зовут!

Серж чуть не падает с подоконника.

Филонов. Нет, я сегодня точно с ума сойду здесь... Ка-какой еще...

Змрян. Что и требовалось доказать!

Трижды бьет себя в грудь. Обращается к Сержу.

Змрян. Итак, вы ни о чем не догадываетесь?

Филонов. Я не то чтобы догадываюсь, я просто точно знаю, что кое-кто сбежал из психушки. И этот кое-кто – все мы!

Змрян. Успокойтесь, все не так плохо, как вы думаете, все гораздо хуже. Вернемся к главному. Как вы сейчас убедились, стоило только о нем заговорить...

Ножка дивана ломается. Диван оседает на бок.

Б а т о в. Вот так номер!

Змрян. Все логично! Если бы я сейчас сидел на нем-то оказался бы на полу. Опять бы мы отвлеклись. Но это уже детали. Главное все равно присутствует здесь...

Батов теряет терпение.

Б а то в. Да скажите нам наконец, что такое "главное"?

Змрян. Главное – не "что такое", а "кто такая". Главное – вот!

Обличающим жестом выставляет указательный палец на Евангелику.

Евангелина. Послушайте...

Змрян. Ну, теперь уж позвольте мне. Даже если мы ничего не поймем первопричину происходящих событий мы все же вычленили. А первопричина, между прочим, сидит здесь, мило улыбается и преспокойно истребляет яблоки.

Евангелина перестает улыбаться и кладет последнее яблоко на стол.

Змрян. Если немножко подумать, то выводы всегда можно сделать. Вот сидит человек, появление которого вызвало сумбур и замешательство, близкое к легкой панике. Ну и что? Мы ограничились беспомощным вяканием по поводу "кто есть кто". Мы битых пять часов занимались ерундой, говорили черт знает о чем, о погоде, о дожде... О том, был дождь или не был, мы болтали полчаса! Вместо того, чтобы зафиксировать факт и пойти дальше... Хорошо еще у меня хватило остатков аналитического мышления, чтобы устоять перед этой разжижающей мозги болтовней. Наконец я поставил вопрос ребром...

Филонов. Все это очень мило, но при чем...

Змрян. Не перебивать! Впрочем, отношу ваше неуместное замечание за счет помех. Инерция, видите ли! Главное мы все таки вычислили... Теперь вопрос. Кем сейчас является Саша? Я вас спрашиваю.

Филонов. Как .что – кем?

Змрян. Ну, образование, профессия...

Филонов. Да физик он, физик, а профессия... ха-ха, профессия его типа "еще нельзя об этом рассказать"...

Змрян. А вы, милая, согласны с этой формулировкой?

Евангелина. Ну... почему бы и нет?!

Змрян. Все получается, все сходится, все разваливается. Итак, вы с Сашей познакомились, когда он у вас семинар вел?

Евангелина. Раньше. Тогда он лекции читал, мы с ним в коридоре столкнулись, он засмеялся и сказал...

Змрян. Ну, спасибо, подробности, я думаю, мы опустим. Цените мою тактичность! Итак, Саша читал вам лекции, а ведь вы, некоторым образом филолог!

Евангелина внимательно смотрит на Змряна, Батов, кусая ногти, смотрит в окно, а Серж с открытым ртом сидит на подоконнике.

Змрян. Красиво получается, да? Впрочем, это еще пустяки! Я сейчас вспомнил рассказ один, фантастический. Там девушка влюбляется в одного типа. Ну, там чудеса всякие начинаются, телепатия, телекинез и прочие лженаучные штучки. Рассказ переводной... Она добивается своего, он женится на ней. Я подумал, может и здесь нечто подобное? Но, увы, телепатией здесь не пахнет, телекинезом – тем более. Диван отнесем к случайным событиям. Но нечто все-таки происходит, нечто неуправляемое... Неуправляемое, не так ли?

Евангелина. Почему вы меня об этом спрашиваете?

Змрян. Ага... ага... Значит, точно неуправляемое все это, иначе сейчас дров бы здесь нарубили...

Батов. При чем здесь дрова? Какие дрова?..

Змрян. Спокойно, Саша, только спокойно! Истерика нам сейчас не нужна. Когда будет нужна – скажу.

Батов. Шуточки у вас!..

Змрян ходит по комнате, все растерянно молчат.

3 мрян. Скажите, девушка, вы очень любите Сашу?

Евангелина. Очень.

Змрян. Спасибо.

Евангелина. Не стоит.

Змрян. И это все, что вы можете сказать о своей любви?

Евангелина. Вам мало? Могу дать объявление в газете, заявить с трибуны... Вас удовлетворяет? Или вам надо, чтобы о моей любви говорили, говорили, говорили... вы только на разговоры и способны!

Змрян. Не обижайтесь. Я спросил – вы ответили.

Филонов. Веселенький разговор! Идите вы все со своими играми!..

Уходит.

Б а т о в . Я бы на месте Сержа давно ушел из этого сумасшедшего дома. В этой галиматье...

3 м р я н. Хватит! Хватит! Хватит! Ты хнычешь и стонешь, как старая неврастеничка! Только и слышно от тебя,что ты ничего не понимаешь, ничего не знаешь, сам черт не разберет, никто ничего не понимает и все в таком роде... А дальше что? Что дальше, я спрашиваю? Если ты не способен быстро и точно думать, лучше помолчи, за тебя другие будут напрягать извилины. Ты уж меня извини, что я тебя осекаю, но дело серьезнее, чем я думал. Я долго ходил вокруг да около, пока не сосредоточил все свое внимание на том, с кого все началось.

Евангелика улыбается.

Евангелина. Это значит – на мне?

3 м р я н. Это значит – на вас!

Евангелина. Но, честное слово, я знаю не больше вашего. Я приезжаю с практики...

3 м р я н. Это мы уже слышали. Вопрос в том, где вы были, ну... скажем месяц назад?

Евангелина. Как где? Здесь, конечно! И вообще, что это за допрос?

Змрян. Ну, вот, стоит задать в лоб пару вопросов, как сразу – допрос, допрос... Мы все тут заинтересованы в том, чтобы разобраться. Вы спросите в чем? Изменение существующего – вот как это называется! Мир изменяется, меняются отношения между людьми, что-то нас перемешивает... Или кто-то...

Б а тов. Фантастика...

Змрян. Это уж, как хочешь... Изменения, скажу, весьма нешуточные. Все эти хохмы со временем, мне кажется, носят случайный характер. Мне даже кажется, что они не имеют никакого значения. Но все, что происходит вокруг этой женщины – очень важно и очень мне не нравится. И женщина эта мне тоже не нравится!

Б а т о в. Полегче, дядя Аршак, полегче!

Змрян. Это еще что такое? Да ты никак ее выгораживаешь? Интересно! А позволь в таком случае спросить тебя – где моя племянница, а твоя жена Серафима? Куда вы ее дели? Быстренько же ты утешился! Да что же это такое стоит бабе предъявить на мужика права, как он цуциком становится на задние лапки и служит... Совсем мужик не тот пошел...

Без стука входит Серж.

Филонов. Извините, я сигареты забыл, а магазины...

Б а т о в. Постой, я с тобой!

Евангелина. Куда ты?

Батов. Извини... те... я... мне... нужно пройтись...

Змрян презрительно щурит глаза.

3 м р я н. Бежишь?

Батов. Да ладно вам!..

Змрян. Нет, погоди! И вы, молодой человек, присаживайтесь. Ничего, ничего, я быстро... Вот я Саше сгоряча наговорил всякого, а ведь может в этом вся суть... Вот она влюбилась в него... Сама же говорила: влюбилась в своего преподавателя. Бывает и не такое. А она, может, влюбилась в свое представление о нем, или, чтоб не впасть в идеализм, скажем так – ей очень захотелось, чтоб он соответствовал ее идеалу. Ну, был бы не задохликом-филологом, а, скажем, физиком, да еще к тому же весьма романтической профессии. Хотя, как это совместить... Возможно, сама глубоко не вдумываясь, она представляла подробно их совместную жизнь, девичьи мечты, они, знаете ли...

Евангелина смотрит на него большими глазами. Серж ржет.

Филонов. Ой, не могу, держите меня! Всё!.. Оказывается, ничего не происходит, просто мы в девичьем сне у этой вот... ха-ха-ха.. Скорее просыпайся, дурочка, а то сейчас такие кошмары начнутся, что простынку замочишь...

На него не обращают внимания, он успокаивается.

Змрян. В конце концов ее любовь, чувство достигает такой интенсивности, что становится мироизменяющей силой.

Если нужна материалистическая прокладка, то пожалуйста: пускайте в ход телепатию, телекинез, биоэнергетику – все, что угодно. В конце концов физическую природу сих явлений можно обосновать, да это, я думаю, не важно.

Филонов. П-п-простите, я не понял. Выходит она в него влюбилась, и все вверх дном? Так я понимаю?

Батов . Нет, в самом деле, вы немного...

Змрян. Без паники! Я только предполагаю. Никого не обвиняю в преднамеренности, в умысле, тем более – злом!

Как я уже говорил, силы эти неподконтрольные. В действие они приводятся чрезвычайно могучей волей, или, если вас интересует более простой механизм, могучей физиологией на уровне гормонов.

Серж безнадежно машет рукой.

Филонов. Играй, гормон!..

Евангелина. Вы хотите сказать, что я... что я...

Змрян. Не волнуйтесь, возможно вы ни о чем не догадывались, и эти... изменения в первую очередь касались вас самих. Вполне! Изменяя мир, прежде всего надо измениться самому.

Батов. Что дальше? Выходит, достаточно мне поднапрячься, и все встанет на свои места? Здорово! Небольшое мысленное усилие, и Сима оказывается здесь? Восстанавливается статус-кво? Идиотизм...

Змрян. Может, на самом деле все так и просто. Только вот ты уверен, что Симу любишь больше, чем вот она – тебя?

Мы, мужики, не так давно выползли из-под ига матриархата, а они сколько тысяч лет нас давили! Может, и впрямь женщину природа поставила над нами?

Батов. Ну, если так, то Сима все восстановит...

Змрян. А ты уверен, что... впрочем, неважно...

Батов. Нет, вы уж договаривайте!

Змрян. Перестань! Сам недавно жаловался, что живете, как кошка с собакой. Ни дня без склочки!..

Серж чешет в затылке.

Евангелина. Послушайте, что вам от нас надо? Саша устал, перенервничал, а вы лезете к нему с какой-то Симой, устраиваете глупые допросы. Все эти ваши глупости меня не касаются, и Сашу я не уступлю, ни вам, ни там вашим вонючим измерениям. Я люблю его – и все тут! Люблю, вы понимаете? А если он меня не любит, то я... то я... все равно его люблю и никому не отдам, и никуда не отпущу!

Серж восхищенно хлопает себя по коленям.

Филонов. И все-таки – Кармен!

Змрян несколько смущен взрывом эмоций.

3 м р я н . Да, это почти то, что я подозревал. Вас никто не упрекает, вы ни в чем, возможно, не виноваты. Но, поймите же, глупая девчонка, все это накладывает на вас большую ответственность...

Евангелика почти кричит.

Евангелика. Какую ответственность, какую еще ответственность! Разве я виновата, что в вашем застойном болоте любой камешек вызывает волну и брызги? Разве я виновата, что после вашего ежедневного пресного киселя крупица соли вызывает изжогу? Разве я виновата, что вы живете, как сонные мухи, и стоит дунуть на вас посильнее – разлетаетесь по углам? Кто виноват, что и любите вы – как тлеете, и жизнь ваша – половинная?

Филонов. А вот обобщать не надо! Ты поосторожней...

Евангелина. Молчал бы... декорация! Да что же такое, в самом деле! Стоит кому-то полюбить по-настоящему, честно сказать об этом, а не сюсюкать по темным углам, как сразу – ах! ах! – конец света, мир встал на дыбы... Если бы в самом деле я могла, о, если бы могла...

Змрян. К нашему счастью это неуправляемо. А насчет дров я прав. Один очень талантливый, но очень больной человек уверял, что любовь спасет мир. У меня прекрасное здоровье, но я могу добавить – любовь может и погубить мир. Всепобеждающая любовь – страшная штука, если подумать... Но вы не обольщайтесь... Я понимаю, мысль о собственной исключительности сейчас кружит вам голову, отсюда, возможно, некоторое парение духа: "я и они", "я и мир"... Отсюда и обличительный пафос.

Евангелина. Я никого не обличаю...

Змрян. Рад за вас. Спешу успокоить – вы никакой не феномен, вы самая обыкновенная женщина, которой просто крепко повезло... хотя, это еще как посмотреть. Оказавшись в благоприятном пересечении событий, вы каким-то образом сумели повлиять на дальнейшее, причем затронули и часть прошлого. Впрочем, прошлое – дело зыбкое, сегодня оно такое, а завтра – этакое. Как пожелаем, так и переделаем.

Евангелина. Я не понимаю, о чем вы говорите.

Змрян. Аи, чего уж там понимать. Мы и так живем, балансируя между инфарктом и неврозом, а тут еще вы со своими первозданными чувствами...

Евангелина. Вас мои чувства не касаются!

Змрян. Извольте не дерзить! Или это у вас так называемая милая непосредственность, маскирующая вульгарную невоспитанность?

Евангелина. Извините...

Змрян. Извиняю. А насчет балансирования на грани я сказал неспроста. Вот, скажем, асфальтовый каток, балансирующий на краю оврага, можно столкнуть вниз одним пальцем. Я почти уверен, что наш мир сложнее асфальтного катка, но и у него могут быть свои точки неравновесия. Саша может дать физическое обоснование этого, а я могу попроще – что-то, знаете, в духе биоритмов, космических ритмов Чижевского и так далее... Может, наш мир – это совокупность ритмов природных, социальных и прочих... И возникают крайне редко нулевые моменты, когда все они сходятся в одной точке, и достаточно сильной волей дать минимальный толчок, и мир начинает меняться...

Филонов. Мир, как воля и представление, что ли? Так вы нас далеко заведете!

Змрян. А вы не торопитесь. Куда надо, туда и заведу. Потом я вам изложу самую простую и самую убедительную версию, а пока наберитесь терпения. Итак, она вызывает изменение, оно фиксируется, от него сдвигается причинно-следственное возмущение в сторону смещенного равновесия.

Батов. А как же Сима? Ее вообще... нет?

Змрян. Асфальтовый каток уже рухнул в овраг, и, я думаю, легче туда свалить еще один, нежели вытащить первый. Что произошло, то произошло. А с Симой, думаю, ничего трагического не случилось. Скорее всего, она благоденствует в другом месте с другим человеком. А ты теперь будешь разбираться с этой, хотя, если сильно напряжешься...

Евангелина. Что вы здесь несете, старый болтун! Не смейте сбивать Сашу с толку! Все вы врете...

Змрян. Прощаю вам вашу грубость и отношу ее к тому, что я близок к догадке. Прежде чем распрощаться, изложу версию самую приземленную.

Филонов. Ну, ну...

Змрян. Итак, все дешевый обман. В смысле – очень дорогой. Ничего необычного не происходило и не происходит. Саша – филолог, а не физик. В него влюбилась вот эта особа – дочь высокопоставленных родителей. Очень высокопоставленных! Чего они не сделают для любимого дитяти?! Вот они и делают! Симе дали хорошего отступного, набрали артистов, разыграли спектакль для одного зрителя, ночью устроили небольшой сеанс гипноза, натаскали немного в терминологии, и... крепко обнимаю и целую!

Воцаряется молчание.

Филонов. Это вы... да-да... А как же я?

Змрян. Куплен.

Филонов. А соседка?

Змрян. Купили. Или запугали.

Серж восхищен.

Филонов. Ну, дядя, ты ваще! А тебя, тебя-то случайно не купили?

Змрян. И меня купили. Могу сумму назвать.

Филонов. Ексель-моксель, вот так финт!

Евангелина. Красиво, только мимо – я детдомовская.

Змрян. Тогда – пардон. Ухожу. На днях зайду, у меня еще много версий.

Уходит. Евангелина берет со стола одинокое яблоко. Батову.

Евангелина. Хочешь яблочко?

Б а т о в. Отстаньте вы от меня со своими яблоками! Вот что я вам скажу – можете любить кого угодно и сколько угодно. Но я вам в этих делах не помощник. И я полагаю, что вы – преступница!

Филонов. Эк!

Б а тов. Да, преступница! Врывается в чужую жизнь, коверкает судьбы... я даже представить боюсь, сколько народу перетасовалось из-за ее прихоти... Пусть даже она не понимает, как это делает...

Евангелина. Я подозреваю, Саша, что ты меня не любишь.

Батов задыхается от возмущения.

Батов. Нет, каково, а? Каково?

Филонов. Не расстраивайся, старик, наше дело все равно швах! Ежели какая баба на нас глаз положит – пиши пропало! Если не заарканит, то крови попортит немало. Это я тебе гарантирую.

Батов. Вот ты себе кровь и порти, а я воздержусь. В конце концов я Симу разыщу, а там посмотрим...

Филонов. Э, старик, твои "концы концов" что-то подозрительны по тону. Понимаю и разделяю. Неожиданно сделавшись холостяком, я бы тоже повременил брать кота, то бишь кошку в мешке.

Евангелина. За кошку спасибо.

Филонов. Не стоит.

Батов. В общем, я свою точку зрения высказал.

Филонов. Ая свою. Окончательный привет! Сигареты я возьму.

Уходит. Батов озабоченно смотрит на Евангелину, что-то хочет сказать, но не решается.

Евангелина. Ну, раз все ушли, быстро поцелуй меня и скажи, что все это глупый розыгрыш.

Батов. Право, не знаю, что и сказать...

Евангелина. Скажи, что любишь меня.

Батов вскакивает, снова садится.

Батов. Однако!

Евангелина. Ты мой маленький глупый дурачок, и даже если этот глупый старик прав, то я тебя все равно люблю.

Батов. Ясно и четко сказано, а главное – содержательно.

Евангелина. Перестань язвить. У тебя это от нервов.

Пора баиньки...

Батов вскакивает, в ужасе смотрит на Евангелину.

Батов. Вы это что же, здесь собираетесь... оставаться?

Евангелина. Глупенький, куда же я денусь? Мы тут с тобой славно три года прожили и еще тридцать проживем, если ты будешь паинькой...

Батов взрывается.

Батов. Перестаньте, наконец, издеваться! Что за хамство! Вторгнуться в чужую квартиру и... и...

Евангелика смеется.

Евангелина. Не забудь вынести мусор.

Батов сникает.

Евангелина. Знаешь, а ведь я могу поверить, что ты меня не любишь. Думаешь, для меня это будет катастрофой? Ничего подобного! Я стану за тебя бороться, обложу тебя тотальной заботой. Я буду кротка, как идеальная жена, и умна, как идеальная любовница. Остальное тоже пока на месте. Давай, если тебе так интереснее, словно мы только что познакомились, и начнем жизнь сначала.

Батов пожимает плечами.

Евангелина. Мы так и не поужинали. Хочешь яблоко?

Батов. Не хочу. Вам я постелю там, а себе – в этой комнате.

Евангелина. Как интересно!.. Значит, все сначала?

Батов. Нет, хватит с меня! Завтра разберемся. Спокойной ночи.

Евангелина. Ты ничего не понял. Я тебя люблю, люблю, тюфяк ты бесчувственный!

Батов. Поверьте, я необычайно польщен, но ничем помочь...

Евангелина. Ах, даже так! Нет, я вижу, придется действительно начать с самого начала.

Свет гаснет. Свет вспыхивает. Совершенно другое место. Голубое чистое небо, украшенное легкими облаками. Сад с буйной прекрасной растительностью. Порхают птицы с радужным оперением, у ручья козленок трогает копытцем хвост благодушно щурящегося льва. Издали слышны слабые, но тяжелые шаги. Среди трав и цветов стоят нагие Александр и Евангелина.

Растительность едва прикрывает их наготу. Оба на удивление спокойны. Евангелина откусывает от яблока и протягивает плод Александру.

Евангелина. Попробуй, вкусное...

Шаги приближаются.

Конец?