Текст книги "Большая книга ужасов - 6"

Автор книги: Эдуард Веркин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 3. Выключатор

После ужина мы сидели за круглым столом и смотрели на вращающуюся под потолком керосиновую лампу. Об абажур бились какие–то безмозглые мотыльки, и все это было здорово и уютно. Не хватало чаю с мятой, но мяту я собирался завтра поискать.

Мы молчали. Говорить как–то не хотелось, вечер был хороший и теплый. На озере что–то плескалось, наверное, гигантские вдольполосные окуни.

Чугун бродил по дому, пытаясь найти хоть какие–то следы своего брата. Шаги Чугуна слышались то внизу, то наверху, то еще где–то, как оказалось, в деревянных домах присутствует отличное эхо. Это эхо придавало дому средневековости и таинственности. Хотя тут таинственности и без того было хоть отбавляй – дом в глухом лесу, возле Чертова омута. И не просто дом, а дом с загадкой. Дом, хозяин которого исчез, оставив открытой дверь.

– Зря мы сюда приехали, – сказал вдруг Радист. – У меня дурное предчувствие. Я же хотел на нашей речке тренироваться…

– А у моего дяди завтра день рождения. Праздник. С королевскими креветками, – вздохнул Доход. – И я должен был попробовать гигантских креветок. В кисло–сладком соусе. Да так и не попробовал…

– А я гигантский ананас… – сказал Гундосов.

– Это точно, – поморщилась Тоска. – Ты – гигантский ананас! А ты, Доход, – креветка! Вы вообще все креветки! Только не гигантские, до гигантских вам расти и расти! Тошнота! Урюпинск! А еще на выживание тренироваться собираетесь!

– Ну хорошо, – сказал Доход. – Я хотел креветок попробовать, Гундос ананас хотел, мы Урюпинск. А ты чего? Ты чего хочешь?

– Взрослой эта дура хочет стать. – На веранду вывалился Чугун. – И в актриски поступить! В оперу!

Тоска стала красной, как помидор, и сжала в кулаке вилку.

– Положь оружие! – велел Чугун. – А то обратно тебя отвезу! Будешь дом от тараканов охранять! И от молей.

Тоска брякнула вилку на стол.

– Нашел чего–нибудь? – спросил я. – Следы какие–нибудь…

– Нашел, – сказал Чугун. – Нашел журнал.

– Неужели наш брат тоже выписывал «Вестник придурка»? – спросила Тоска. – Или «Чудаки тудей»? Или даже «Друг мутанта»?

Чугун не ответил. Выложил на стол толстую, обгорелую по краю книгу.

– Журнал, – сказал он. – В камине валялся. Наверно, он его сжечь хотел. А сам брат исчез.

– Какая таинственность…

– Может, в милицию надо сообщить? – спросил Доход.

– Не надо, – помотал головой Чугун. – За братцем такие штуки водятся. Он и раньше частенько уходил. На недельку, на полторы. И из дома, и вообще куда–то. Поразмыслить. Так что за него можно не волноваться…

– Ушел и даже дверь не закрыл? – спросил я.

Чугун повертел пальцем у виска – типа, безумный гений его братец.

– Давай журнал почитаем, – предложил я. – Может, там что есть?

Почитать журнал хотели все, даже Тоска. Мы сдвинулись вокруг стола и опустили пониже лампу.

Обгорел журнал не сильно, только по краю, основная информация должна была сохраниться.

– Могу поспорить, что тут рецепт вечного двигателя, – сказал Радист. – Или чертеж построения летучей тарелки.

– Могу поспорить, что тут билет в дурдом, – сказала Тоска. – На пять персон. Или чертеж построения мозгозакручивателя…

Чугун открыл книгу.

И нас немедленно постигло жесточайшее разочарование – дневник был написан шифром – какие–то закорючки, буквы и цифры. И даты. Последняя дата – десять дней назад.

Мы повертели дневник и так и наперекосяк и ничего не поняли. Впрочем, в дневнике имелись и иллюстрации.

На седьмой странице располагалась схема какого–то электронного аппарата. Транзисторы, резисторы, тиристоры–фигисторы, какие–то микросхемы, я в этом ничего не понимал. Радист, который оказался на самом деле немного радистом, вернее, радиоэлектроником, изучил схему и сказал, что в ней нет никакого смысла.

– Такой прибор не может работать, – сказал Радист. – Он замкнут сам на себя. Не знаю, короче…

На двадцать второй странице был изображен небольшой продолговатый ящичек с кнопкой посередине.

– Агрегат какой–то, – сказал Чугун. – Футляр с кнопкой. Называется… Фиг его знает, как называется. Написана буква «В».

– Что это за «В»? – спросил Радист.

– Выключатор, – Тоска засмеялась. – Наверняка наш брат барсук назвал его Выключатором.

– С виду похож на…

– Я же это видел! – неожиданно сказал Гундосов. – Он там, на камине, валяется.

– Так чего ты, Гундос, нам мозги паришь! – рявкнул Чугун. – Беги притащи!

Гундосов вздохнул и побежал за Выключатором.

– Что ты хочешь сделать? – спросил Доход.

– Ничего. – Чугун сладко потянулся. – Ничего я не собираюсь. Все равно делать нечего…

Тоска посмотрела на Чугуна и все поняла.

– Испытывай его на своих холуях, – сказала она. – А на мне не надо! Выключай им…

– И чего же он выключает? – спросил Радист.

– Мозги, – ответила Тоска. – Мозги он выключает. Хотя вам всем выключать нечего, на вас Выключатор не подействует. Нет даже, он на вас уже подействовал, еще до включения.

И Тоска злобно расхохоталась.

Появился Гундосов.

– Нашел, – сказал он и положил на середину стола длинную коробочку с красной кнопкой посередине.

– Похоже на пульт дистанционного управления. – Чугун взял Выключатор. – Легкий очень. Из дерева, кажется.

Чугун направил приборчик на себя и нажал на кнопку. Кнопка загорелась тусклым красноватым светом.

Ничего не произошло.

Чугун нажал на кнопку еще раз. Кнопка еще раз загорелась. И все.

– Ничего, – разочарованно сказал он.

После чего он испытал прибор на Радисте, на Доходе и на Гундосове. И снова ничего не произошло. Тогда Чугун навел Выключатор на свою сестру.

– Не надо! – Тоска выставила перед собой руку. – Не надо этих тупорылостей!

Чугун зловеще захихикал и нажал на кнопку. Тоска ойкнула, а потом плюнула в Чугуна и выскочила из–за стола.

– Истеричка, – Чугун показал ей вслед язык. – Пора в дурку на учет ставиться!

Тоска крикнула со второго этажа что–то неразборчивое, но, судя по энергетике, очень обидное.

После чего Чугун повернулся ко мне.

– А ты, Куропяткин, хочешь попробовать? – спросил он.

Я равнодушно покривился. Честно говоря, мне было плевать. Чугун навел Выключатор на меня. Ничего особенного я не испытал. И ничего во мне не шевельнулось, ничего не дрогнуло.

Чугун нажал на кнопку. Кнопка не загорелась.

– Странно, – Чугун нажал на кнопку еще раз.

Снова безрезультатно. Чугун вскрыл батареечный отсек. Элементы растеклись.

– Расплавились, – сказал Радист. – Перегрузка получилась…

– Ерунда какая–то, – Чугун бросил прибор на стол. – Братец постоянно всякой ерундой занимался. Изобретатель… Однажды он изобрел прибор, который определял среди людей живых мертвецов.

Все посмотрели на Чугуна.

– Точно–точно, – сказал Чугун. – Прибор для определения, жив человек или мертв. Он был похож вот на этот самый Выключатор. Только кроме кнопки там было еще две лампочки. Синяя и красная. Если загоралась красная – чувак был жив, если загоралась синяя – мертв. Он мог ходить на работу, играть в футбол, даже с парашютом мог прыгать, а все равно был мертв.

– Не думала, что у нас в семье было столько психов, – крикнула со второго этажа Тоска. – Я думала, ты один у нас такой…

– А в чем принцип действия этого определителя? – спросил Радист.

– Фиг его знает. – Чугун вытер руки о салфетку. – Только у одних чуваков всегда загоралась красная лампочка, а у других всегда синяя.

– А у тебя? – спросил Доход.

Чугун не ответил. Бросил Выключатор на стол и отправился спать.

Мы еще некоторое время посидели за столом, потом стали расходиться по комнатам. Я уходил последним.

И зачем–то сунул Выключатор себе в карман.

Половина второго этажа была отпущена под крошечные гостевые комнаты, их было четыре штуки. В первой разместились Чугун и Радист. Чугун улегся на кровати, а Радист расположился на полу, на голых досках – для развития внутренней твердости. Во второй – Доход и Гундосов. Они тоже должны были спать на полу – для закаливания характера и укрепления воли.

В третьей комнате устроилась Тоска, а в четвертой я.

Спал я хорошо. Правда, ночью на меня по неизвестной причине чуть не упал канделябр, но это были мелочи жизни.

Глава 4. Отрицательная плавучесть

Следующее утро началось неудачно.

– Давай, давай, фиксируй движение! – орал Чугун. – Фиксируй тело в верхнем положении, кишка!

Я выглянул в окно. На ветке почти прямо напротив моей комнатушки болталось тело Гундосова. Сначала я решил, что Гундосов решил от нечего делать повеситься, и уже даже собрался бежать его спасать. Но Гундосов начал вращать глазами, и я понял, что Гундосов просто висел и с красным от напряжения лицом фиксировал движение.

Под деревом стоял Чугун в голубой тельняшке. В руке у Чугуна была палка, этой палкой он колотил по пяткам Гундосова с целью придания Гундосову оптимизма.

Оптимизма у Гундосова, судя по красноте гундосовских пяток, не хватало.

– Привет, Чугунов, – сказал я. – Зверствуешь понемногу?

– Ага, – Чугун отвесил Гундосову еще по пяткам, после чего Гундосов нашел в себе силы подтянуться еще раз. – Только строгостью можно вбить в головы подрастающего поколения светлые идеалы физического совершенства.

– Ну–ну, физкульт–привет, – сказал я и спустился вниз, к озеру.

На озере укрепляли здоровье Радист и Доход. Они ныряли под воду, задерживали дыхание, потом выныривали, вентилировали легкие и бранились по поводу того, кто дольше просидел под водой. Раздетый Доход оказался не таким уж доходом. Я бы даже сказал, наоборот – был он здоровым, даже больше чем здоровым. Мне вспомнилось, что вчера он таким не был. Но я решил, что мне в самом деле лишь вспомнилось.

Тоска сидела на песке. Она развела маленький костерок и жарила на прутике огромную красную сыроежку. Рядом на воткнутых рогатках сушились длинные полосатые носки.

– Привет, квакушка, – сказал я. – На баобаб устало взгромоздясь, покушать беззаботно собралась?

– Привет и тебе, чудачок, – ответила Тоска. – Что надобно?

– Ты неправильную сыроежку жаришь. Красные сыроежки в пищу употребляют лишь юные людоеды, приличный человек кушает сыроежки белые, в крайнем случае желтые. Красные сыроежки могут быть ядовитыми.

Тоска хмыкнула, достала из огня гриб, демонстративно откусила кусок и вернула шляпку обратно в костер. Прожевала, проглотила и сказала:

– Подумаешь, ядовитые. Японцы вообще ядовитую рыбу рубают. К тому же бояться смерти – удел примитивных личностей. Вроде Гундосова, вроде моего брата. Они очень боятся смерти. Я не боюсь.

И Тоска отъела еще кусок от сыроежки, прищурилась и ткнула в меня прутиком:

– Классная у тебя майка! Кто изображен? Твой папа?

– Не, другой родственник.

На самом деле на майке у меня был отпечатан Феликс Дзержинский, глава Всероссийской чрезвычайной комиссии и мой тезка. Феликс Дзержинский смотрел с майки прямо в душу и говорил: «Враг не спит!» Правда, поскольку майка была эксклюзивной, я внес в образ Феликса Эдмундовича некоторые изменения. Вложил в руки Дзержинского самурайские мечи, под плащ пристроил блестящую броню, на руки надел шипастые налокотники.

– Классный у тебя родственник! – Тоска отгрызла от своего гриба еще кусок. – Сразу видно, что крутой чувачок. С ножиками. В город вернемся, ты мне тоже такую майку заделаешь.

– Лады, – согласился я. – У тебя только носки подгорели.

– А, черт! – ругнулась Тоска и принялась спасать свои полосатые гольфы.

Я лег на песок и принялся обдумывать план завтрака. План был прост. В доме имелся газ. В доме имелся холодильник с яйцами, луком, маслом и сосисками. Оставалось решить, что именно готовить: классическую глазунью или классический омлет?

Тем временем Доход и Радист натешились подводным плаваньем и решили перейти к плаванью надводному. Доход крикнул:

– До середины – и обратно!

И рванул к центру озера. Радист устремился за ним.

– Придурки, – сказала Тоска, легла на песок, подцепилась к наушникам и принялась чего–то напевать на разные голоса.

Носки она, кстати, совершенно невозмутимо натянула на ноги. Невзирая на дырки.

Я продолжал обдумывать завтрак. Добавить ли в омлет рубленые сосиски или поджарить их в микроволновке? Все–таки я склонялся к микроволновке и уже собирался идти ее раскочегаривать, как неожиданно с озера послышался крик.

Стая оранжевых уток сорвалась и стала набирать высоту.

Так всегда бывает. Кто–то начинает орать, перепуганные утки взлетают, а я бегу выяснять, что же все–таки случилось.

В этот раз все было точно так же. Я вскочил и побежал к озеру.

Метрах в тридцати от берега тонули. Кто именно тонул, Доход или Радист, разобрать я не мог, но то, что тонули, точно. Барахтались, ругались и звали на помощь.

Тоска ничего не слышала, дрыгала ногами в дырявых носках в такт музыке и ревела что–то на итальянском языке. Я нежно пнул ее в бок. Тоска вскочила, все поняла и заорала:

– Помогите! Помогите!

Возле моей головы будто пролетел сгусток ее голоса, что–то плотное, мощное и агрессивное.

Я даже немного пригнулся и подумал, что у Тоски и в самом деле есть оперные способности.

Во всяком случае, горло драть она умеет. Хоть какая–то польза.

Тоска орала, я бежал к воде. Краем глаза я успел заметить, что со стороны дома бегут Чугун и Гундосов.

И еще я заметил, как осыпалась в озеро сорвавшаяся стая оранжевых уток.

Я прыгнул в воду.

Плаваю я не очень, медленно. Но на поверхности держусь хорошо, не тону. Поэтому я работал руками и ногами изо всех сил, стараясь побыстрее добраться до утопленника. Расстояние сокращалось.

Когда до всей этой заварушки оставалось метров двадцать, справа от меня проскочила байдарка. Это был Чугун. Чугун секунд за пять добрался до утопленников, схватил кого–то за волосы и завалил на нос байдарки. Байдарка накренилась.

– Плыви назад! – крикнул мне Чугун.

Я повернул к берегу. Чугун меня обогнал.

Когда я выбрался на песок, все было уже в порядке. Тоска лежала и слушала музыку, Гундосов отжимался, Радист и Доход сидели на песке. Чугун ходил вокруг них, выжимал тельняшку и разглагольствовал:

– Какой позор! Мы собираемся участвовать в соревнованиях по выживанию, а вы даже плавать не умеете!

– Говорю же, там что–то странное произошло! – оправдывался Радист. – Я плыл, плыл, а потом меня вдруг потянуло вниз! Там какая–то дыра… А может, у меня отрицательная плавучесть!

– А тебя вниз потянуло? – обратился Чугун к Доходу.

– Не…

– Тебя не потянуло, а его потянуло!

– Точно! – Радист аж подпрыгнул. – Прямо вниз! Будто бы я из железа стал!

– Из железа, говоришь? – усмехнулся Чугун.

– Из железа! – закивал Радист. – Из свинца!

– Встать! – рявкнул Чугун.

Доход и Радист встали.

– К воде!

Радист и Доход двинулись к воде.

– Радист, заходи в воду! – велел Чугун. – А ты, Доход, иди рядом!

Радист вошел в воду по пояс.

– Теперь, Радист, ложись на спину!

Радист послушно лег на спину и тут же ушел на дно.

– Круто, – сказала Тоска и даже поднялась с песка.

Чугун заскочил в озеро и выволок Радиста на берег.

– Я же говорил! – Радист выплевывал воду. – Я же говорил, что тону, а вы не верили!

– Действительно, тонет! – Чугун в ярости пнул песок. – Он тонет! У нас на носу соревнования, а он тонет! У него, видите ли, отрицательная плавучесть! С чего это вдруг?!!

– У него очугунивание, – сказала Тоска.

Я засмеялся, это снова была хорошая шутка.

– Дура! – завопил Чугун. – У нас тут проблемы, а у тебя все шуточки!

Тоска пожала плечами и снова улеглась на песок.

Чугун приблизился к Радисту. Обошел вокруг, рассматривая его с разных сторон. Потом неожиданно попытался его поднять.

Чугун был здоровенный парень, я об этом уже говорил, но от земли худого Радиста он оторвал с трудом.

Пыхтя.

– Был у нас один Доход, а стало два, – сказала Тоска. – Ха–ха–ха!

– Замолчи! – психовал Чугун. – Ничего смешного!

Радист задумчиво ощупывал собственные руки. Чем–то не нравились ему руки.

– Кстати, а у кого сирена? – спросил Чугун. – Ты, Куропяткин, что ли, с собой захватил?

– Это не сирена, – сказал я.

– А кто?

Я кивнул на Тоску.

А Тоска лежала на песке и пела песенку про страдания молодого аристократа накануне дуэли. Я ее немножко послушал, а потом отправился на кухню готовить обед. Выживатели же принялись тренироваться на берегу. Расставляли палатки, разводили костры, чего–то рубили и метали.

Я работал. Надо было как–то компенсировать пропущенный завтрак. И я чистил картошку, воду носил, дрова рубил. Газ, в доме, конечно, имелся, но готовить обед на газу, если это можно сделать на костре, – слишком жалко и убого.

И я состряпал настоящий походный обед – с дымком, сосновыми иглами и комарами. Аппетит у всех был просто отменный, особенно у Дохода и Чугуна. Эти слопали по две порции. Причем оказалось, что Чугун – настоящая свинья, он здорово чавкал, а потом еще миску облизал.

Тоска и та одолела целую тарелку.

А после обеда мы устроили сиесту, то есть испанский отдых. Разбрелись кто куда и стали спать самым безжалостным образом. Это здорово, спать после обеда на свежем воздухе.

Я притащил из своей комнаты плед и устроился в кресле–качалке.

Глава 5. Внутренний Бобик

– Что–то ненормальное происходит, – сказал Радист после славного послеобеденного отдыха. – Что–то ненормальное…

«Весьма своевременное замечание», – подумал я и спросил:

– Ты имеешь в виду…

– Я имею в виду себя. Вот потрогай. Ткни в живот.

Я вытянул палец и потрогал Радиста. Радист был твердым. Он был твердым внутри. Мой палец проникал сантиметра на два, а дальше начиналась твердота. Даже какая–то железная твердота.

– У тебя воспаление…

– А это тоже воспаление? – Радист разбежался и боднул толстенную сосну.

Со всей дури боднул. Сосна вздрогнула, как от удара тараном. После чего сверху на Радиста посыпалась целая лавина мелких и крупных шишек и целый выводок одуревших белок.

Нормальный человек сломал бы себе голову. И шею. И еще целую кучу костей. Но с Радистом ничего подобного не произошло. Он постоял немного, воткнувшись головой в дерево, затем сел и вытер со лба смолу.

Белки рванули к озеру.

– Грызуны отряда беличьих, – выдал Радист. – Направляются на северо–восток.

– Браво! – крикнула с крыльца Тоска. – Теперь, Радист, ты востребованный в жизни человек! У нас в городе есть отличная лесопилка – предлагаю тебе туда устроиться! Или на кондитерскую фабрику – орехи башкой колоть! Или в спецслужбы – там весьма ценится умение ломать лбом кирпичи!

– Смешного мало, Тоска, – сказал я. – Радист изменился.

– Ну и здорово! – Тоска улыбнулась. – Хоть какая–то польза от него теперь. И я вот изменилась…

– В смысле?

– В смысле смотри.

Тоска расправила плечи, набрала воздуху и чего–то спела.

С озера привычно уже поднялась стая уток. Стекла в доме вздрогнули. С многострадальной сосны, под которой сидел Радист, оборвалась очередная ветка. Ветка стукнула Радиста по голове и сломалась пополам.

– Тебе самой надо идти на лесопилку! – сказал Радист, потирая голову. – Такой пиле, как ты, только там и место!

На голос из дома выскочил Доход. Только Доходом он больше не был. Теперь Доход был настоящим качком. Весь топорщился от бугристых мышц: бицепсы, трицепсы, широчайшие мышцы и даже трудные для накачивания клювоплечевые мышцы.

Доход был крут. Я бы даже сказал, что теперь Дохода можно было снимать для качковского журнала. Причем доходские мышцы были не просто накачанные, мышцы были рабочие. Такие мышцы бывают у кузнецов, строителей и ребят, которые лет десять вкалывают на прокладке федеральных автомагистралей. Подобная разновидность мускулатуры – самая опасная.

И вся эта мускулатура наросла на Доходе за пару часов сиесты. Ничего не могло трансформировать человека с такой скоростью.

Доход был бодр. Он помахал мне кепкой, затем сделал так – подошел к дереву и встал на одну руку. Затем несколько раз на этой руке отжался, а потом оттолкнулся и приземлился на руки–ноги, как кошка.

– Крруто, – пролаял появившийся Чугун. – Ты выглядишь прросто здоррово!

А сам вот Чугун выглядел не очень здоррово. Покрылся волосами, конечности как–то неприятно деформировались, а верхняя челюсть выдвинулась вперед. Видимо, поэтому появилось такое странное рэканье.

– Недокус, – определил Гундосов. – Плохая кровь.

– Тебе надо в больницу, – сказал я Чугуну.

– Зачем? – Чугун подпрыгнул. – Я пррекрасно себя чувствую! Так здоррово! Все чую, все слышу! Знаете, тут в лесу вокрруг нас обитают соверршенно меррзопакостные барррсуки! Нет ничего хуже барррсука! Барррсук – это просто дррянь! Как господь допустил существование таких…

И еще двадцать пять предложений про барсуков, их никчемность и бессмысленность.

– Пойдем лучше искупаемся, – предложил Доход и спортивной походкой направился в сторону озера.

Чугун купаться не стал. Сказал, что он и без того чистый, лучше он сходит в лес подышит кислородом.

– Тебе не кажется, что тут происходят странные вещи? – спросил теперь уже Гундосов. – Что все как–то изменились?

– Ну, кажется…

– Это все прибор, – сказал Гундосов. – Выключатор. Это он. Он с нами что–то сделал…

– С нами? – спросил я.

– С ними, – поправился Гундосов. – С Доходом, с Радистом, с Тоской. Не говоря уж о Чугуне. Ты видел, как он изменился? Полусобака какая–то…

– Согласен, – сказал я. – Тут что–то происходит.

– Кстати, ты заметил, что Чугун как–то уж очень быстро в собаку превращается?

– Заметил. А знаешь, почему?

– Потому что в нем жил внутренний Бобик? – предположил Гундосов.

– Нет, не поэтому. Вернее, не совсем поэтому. Внутренняя собака в нем, конечно, жила, но тут не только она виновата. Просто он, когда испытывал прибор на себе, нажал два раза. Отсюда скорость превращения. Скоро он совсем особачится.

– Надо что–то сделать, – сказал Гундосов.

Я был с этим согласен. Но чтобы что–то сделать, надо было хорошенько подумать. Поэтому я отошел за дом, сел под сосну подальше от Радиста и стал думать. Хотя думать особо было нечего – все и так было понятно. Выключатор действовал. Только как действовал? Непонятно как.

И что надо сделать, чтобы этот прибор остановился?

У меня была лишь одна идея по этому поводу…

На мою сосну прилетел большой пестрый дятел и принялся тупо долбить древесину, отчего на меня сыпались древесные стружки, кора и останки погибших короедов. Сначала я терпел, а потом все–таки пересел под другое дерево.

Ко мне подошла Тоска.

Она ковырялась в зубах проволокой и держала под мышкой журнал.

– Ну что, нашла что–нибудь полезное? – спросил я.

– Угу, – Тоска устроилась рядом со мной.

– И чего? – спросил я.

Тоска стала листать журнал. Долистала до конца. Ткнула пальцем.

Последней страницы не было. Вчера мы этого как–то не заметили.

– Ты хочешь сказать, что на последней странице было написано что–то про прибор? – спросил я.

Тоска кивнула.

– А где она?

Тоска пожала плечами. Я вдруг понял, что Тоска не хочет разговаривать. Вернее, опасается. Своего голоса опасается.

– Дай–ка, – я отобрал у нее журнал и стал изучать его самостоятельно.

Последняя страница была выдрана с корнем. Видимо, ее выдрал Изобретатель. По каким–то своим причинам. Но Изобретатель забыл выдрать страницы, следующие за исписанной.

Это давало нам шанс.

– Иди позови остальных, – велел я Тоске. – Скажи, что у меня есть новости.

Тоска ушла. Я отправился на веранду. Достал свой верный бумажный кинжал и воткнул в стол. Я его немножко модифицировал – закалил в кузнице, улучшил, так сказать, боевые свойства, теперь кинжал резал не только бумагу, но даже тонкий металл.

Столешницу он, во всяком случае, пробил насквозь.

Всяких кин про сыщиков я видел много и примерно представлял, что надо предпринять. Для начала я вырезал из журнала лист, следовавший за уничтоженным. Положил его перед собой, расправил ладонью. Затем взял простой карандаш и вытащил из него стержень. Осторожно растолок рукояткой ножа графит в порошок. Засыпал черной пудрой лист. Постучал по ребру листа, чтобы графит распределился по бумаге равномерно.

После чего осторожно стряхнул графит.

На листе проступила надпись. Написано не шифром, а нормально. Я начал читать:

– Закончена экспериментальная модель прибора с условным названием «В»…

Минут через десять народ собрался. Все расселись вокруг стола, совсем как вчера.

Доход потирал мускулы и поглядывал на нас с превосходством. Радист как–то странно теребил свою руку и постукивал ею по подлокотнику кресла. Звук получался железный, твердый.

Тоска напускала на себя равнодушный вид, но я видел, что ей любопытно. И даже очень.

Гундосов хлопнулся в кресло и стал грызть семечки.

Чугун пришел последним, но никакого интереса у него я не заметил. Он уселся и стал смотреть в сторону леса и нюхать воздух.

– Итак, – я выложил Выключатор в центр стола, – мною проведен ряд оперативно–розыскных мероприятий, в ходе которых была вскрыта крайне неприятная для нас информация. Значит, так. На последней, уничтоженной, странице дневника было написано следующее: «Закончена экспериментальная модель с условным названием «В“. Ряд проведенных опытов позволяет с уверенностью утверждать, что прибор запускает механизм материализации подсознательных импульсов. Однако в ходе эксперимента выявились некоторые отклонения, связанные, видимо, с колебаниями в магнитном поле Земли и изменениями фаз солнечной активности. Материализация проявлений подсознательного проходила успешно приблизительно в семидесяти процентах случаев. В тридцати процентах материализация проходила с серьезными отклонениями…»

– А если прроще? – перебил Чугун. – Доступнее для ширроких масс? Я ниччего не понял!

– Если говорить проще, Выключатор – прибор, который мы так легкомысленно вчера испытали на собственной шкуре…

– Короче, – сказал Гундосов.

– Короче, он выполняет желания. – Я скомкал страницу и сунул ее в карман.

– Как?! – спросили все разом.

– Так, – ответил я. – Там же написано «материализация подсознательных импульсов». Это и значит выполнение желаний.

– Выполняет желания… – Доход задумчиво почесал подбородок. – Это значит, если я пожелаю сто тысяч баксов, то они что, вот так с потолка на меня и просыплются?

Все посмотрели на потолок, будто оттуда и в самом деле должен был вот–вот пролиться баксовый дождь.

– Вряд ли, – сказал я. – Там ведь написано, что материализуются, то есть выполняются, только подсознательные желания.

– Это как? – спросила Тоска.

– Это то, что ты хочешь по–настоящему. Не сто тысяч баксов, а, допустим, чтобы голодающие в Африке перевелись…

– Сдохли, что ли? – Тоска была в своем репертуаре.

– Почему сдохли? Накормились. Чтобы покушать им было что.

Компания выживателей кисло рассмеялась. Судя по мордам, африканские голодающие были им глубоко безразличны.

Я продолжил свой доклад. Сказал:

– Но поскольку вы не мечтаете о том, чтобы в Африке перевелись все голодающие, значит, вы мечтаете о другом. И чтобы понять, что нам делать дальше, надо выяснить, о чем каждый мечтал, когда запускали этот Выключатор. Вот ты, Доход, ты о чем мечтал?

– А это и так ясно, – засмеялась Тоска. – Это же по нему видно!

– Доход? – Чугун строго посмотрел на своего подчиненного.

– Ну… – Доход замялся. – Ну… Короче… Короче, Тоска правильно сказала. Я хотел стать здоровым.

Все мы промолчали.

– И я этому очень рад! – нервно сказал Доход. – Надоело быть задохликом.

Тоска рассмеялась и смеялась довольно долго.

– Что смеешься? – Чугун снова кинул в нее шишкой, но в этот раз не попал по причине искривления передних конечностей.

– Я просто представила, кем ты хотел стать! – ответила Тоска. – Если из тебя получился такой отличный Дружок!

Чугун зарычал.

– Стоп, стоп, стоп! – сказал я. – Давайте серьезно и без драк!

Что–то хрустнуло. Это Радист сломал подлокотник кресла.

– А никто и не собирается драться, – улыбнулся Доход, сжимая и разжимая кулаки. – Никто–никто!

– Да, давайте серьезно, – сказала Тоска. – Доход хотел перестать быть доходом. Чугун, видимо, хотел стать собакой…

– Волком, – поправил Чугун.

– Хотел стать волком, а на самом деле собакой…

Чугун снова впал в безразличное состояние.

– Радист? – Тоска посмотрела на Радиста.

– Никем, – ответил Радист. – Никем я не хотел стать.

– Радист, – вмешался я. – Давай без гонок! Говори, кем?

Радист промолчал.

– Не тяни, Радист, время дорого!

– Киборгом, – сказал Радист. – Я хотел стать киборгом.

– Кем? – переспросила Тоска. – Роботом?

– Киборгом, – поправил Радист. – Я хотел стать киборгом.

– Киборг – это кибернетический организм, – пояснил я. – Железо и кровь.

Тоска взялась за голову.

– Я немного не въезжаю, – сказала она. – Я что, опять в компании мутантов? Один хочет стать собакой, другой домкратом, третий роботом…

– А ты сама–то… – начал было Доход.

– Чугун прав, – перебила его Тоска. – Я и в самом деле хотела стать оперной певицей. Вернее, иметь уникальный голос. Теперь у меня этот голос есть. К сожалению…

– Сама не лучше нас! – прогавкал Чугун. – Сама такая же…

– Это неважно, в конце концов, – я все еще пытался их остановить.

– Как это неважно! – разозлился Чугун. – Это все чрррезвычайно важно! Она над нами издевается, а мы террпим! То же мне, певица–мастеррица! Я не собирраюсь дальше это выслушивать!

Чугун выскочил из–за стола.

– Надо подумать, что делать… – взывал я к их здравому смыслу.

– Я тоже пойду, – Доход поднялся из–за стола.

– Доход… – Я попытался схватить его за руку.

– Я больше не Доход. – И Доход последовал за Чугуном на улицу.

– Давайте трениррроваться! – призвал с улицы Чугун. – У нас скорро сафарри.

Ушел Радист, ушел Гундосов, и мы остались одни с Тоской.

– Что дальше? – спросил я.

– Ничего. Им нравится быть такими ослами, с этим ничего не поделаешь. А Выключатор лучше спрятать. Кто его знает, может, он опасен?

– Жалко, что телефона нет, позвонили бы кому–нибудь…

– У меня есть телефон. – Тоска похлопала себя по карману.

– Мобильники тут не работают, – напомнил я.

– У меня не мобильник. – Тоска достала довольно большую трубку. – У меня радиотелефон. Радиус действия сто с лишним километров. Но он тоже не работает. Тут вообще электроника не очень работает, у меня часы даже остановились.

И Тоска продемонстрировала мертвые часики.

– Чертов омут. Ничего не поделаешь – техника сбоит.

– Я думаю, она сбоит из–за другого. – Тоска спрятала телефон.

Затем указала пальцем на Выключатор.

Тогда я взял приборчик и спрятал его в карман куртки.

– Пусть побудет у меня. – Я замкнул карман на «молнию». – Мне надо идти готовить обед, тебе сделать что–нибудь особенное?

– Куропяткин, – сказала шепотом Тоска, – а Гундосов так про себя ничего и не рассказал.