Текст книги "Властелин времени"

Автор книги: Эдуард Скобелев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)

– Исполняй, сукин сын! – заорал майор.

Весь багажник автомобиля был заполнен оружием…

В ближайшей деревне остановились. Иосиф велел выгрузить оружие и собрал жителей деревни.

– Как живете?

– Отлично, лучше не надо, господин. Только б еще хуже не было!

– Знаете, кто вас угнетает, кто лишает свободы и правды, вынуждает лгать и душить голос собственной совести? Королевские советники!

Люди молчали. Потом выступил некий человек:

– Нас никто не угнетает. И без господ советников мы не можем, – кто построит нас в шеренгу, кто станет собирать налоги? Мы живем счастливо под солнцем мудрости короля. Лучшие из нас, кто старается, получают по талонам даже кильку, это большое народное признание. Все мы своевременно изучаем законы. Но их трудно пока выполнять: в деревне три четверти дебилов, а больных – четыре пятых…

Иосифа поразила унылая покорность людей.

– Скоро в стране произойдут большие перемены, вы получите полную свободу!

– Свобода – это хорошо. А будет ли хлеб? – спросил какой-то старик.

– Кто свободен, тот трудится вдохновенно, у него всегда достаток и досуг.

– Нам вообще-то не нужен достаток, – сказал тот же старик. – Где богатые, там грабители и разбойники. А где досуг, там обман и разврат…

«Да разве вы и без того не ограблены? Разве не обмануты и не унижены так, как никогда не были унижены даже рабы?» – хотелось крикнуть Иосифу, глядя на голодных, измученных людей.

– Есть ли среди вас тайные полицейские и агенты?

Люди насупленно и угрюмо молчали.

– Сказано вам, сукины сыны! – заорал майор. – Или не видите, кто перед вами? Порки захотелось? Тюрьмы?.. Тайные полицейские, секретные осведомители и агенты, три шага вперед, арш!

Большая половина толпы приблизилась на три шага.

– Все имеющееся в карманах оружие сложить на землю! – скомандовал Иосиф.

Образовалась куча из ножей, плеток и увесистых камней.

– Вы арестованы, – сказал Иосиф тайным полицейским и прочей сволочи. – Идите домой. И горе тому, кто поднимет руку на односельчан… Кру-гом! По домам!..

Иосиф призвал оставшихся крестьян спасать отечество.

– Разбирайте оружие, оно ваше! И защищайте свою свободу!

Никто из людей даже не шелохнулся. Иосиф вновь воззвал к справедливости и правде, но результатом было то же – недоверчивое молчание. Наконец старая женщина, протянув крупные, узловатые руки, сказала:

– Нам бы, господин, хотя бы одну коровку на село. Детки умирают без молока-то…

Машина мчалась на предельной скорости. Иосиф вздыхал, глядя за окно, дума его была занята судьбою несчастного народа, из которого изверги вытянули всю душу.

А владелец поместья и полицейский, напялившие прозрачные маски, до неузнаваемости изменившие их лица, довольно ухмылялись.

– Ну, что, убедились в полной бесперспективности своей затеи? – спросил владелец поместья. – В среде аборигенов не осталось ни единого высокого побуждения…

«Десятилетиями уничтожали все самое талантливое, здоровое и самобытное, а теперь изображают несчастное положение народа как итог его собственной глупости, лени и равнодушия…»

Иосифа мучил вопрос: как пробудить самосознание, как вырвать несчастных из лап обмана и самообмана? Догадывался он, что люди более всего люди, когда свободно служат свободной мечте, но распад нравов достиг уже предельной стадии, – о свободной мечте, видимо, не могло идти и речи.

«Каким же судом нужно судить банду, высосавшую из народа все живые соки, оскопившую его волю, подменившую желания, лишившую своих мыслителей, поэтов, ученых и проповедников? Воистину, гнусное преступление заслуживает самой жестокой кары…»

– Если хотите продлить существование этого племени, остается единственный путь: крепить узы дружбы с нами, – сказал майор. – В своем поместье вы сможете проводить любые социальные эксперименты, при условии, конечно, что ни одно слово пропаганды не перейдет через заборы… Вы получите любимый уголок, потому что вся страна – это огромная навозная куча, и если еще удается выращивать овощи, то только благодаря нашим неусыпным стараниям…

9

Столица встретила пустынными улицами и серыми подслеповатыми окнами.

Иосиф велел подъехать к тюрьме и распорядился привести заключенного, с которым сидел в камере. Он подумал, что человек, много рассказывавший о бедствиях людей, поможет в борьбе за их освобождение.

Майор написал записку, Иосиф, проверив, передал ее шоферу, шофер побежал по ступенькам и вскоре вернулся в сопровождении заключенного, по виду почти и не изменившегося.

Иосиф помнил даже, как зовут этого человека, необыкновенно вдруг оробевшего.

– Ну, вот, Бар, окончились твои мучения. Поедешь со мной. Вместе подумаем о том, как освободить из темницы остальных заключенных.

– Да, да, конечно, – пробормотал Бар. – Повсюду надо высоко нести знамя прогресса…

Перед королевским дворцом Иосиф надел запасную маску, и все четверо, включая Бара в полосатой тюремной дерюге, проследовали через ворота и оказались в помещениях королевской канцелярии.

Тут кипела своя жизнь, сновали сотни чиновников-аборигенов. Каждый тащил какие-то бумаги, каждому нужны были подписи, визы, согласования, одобрения, рекомендации, резолюции…

– Представьте себе, все эти прожорливые насекомые ничего не производят, – сказал владелец поместья, не терявший, видимо, надежды перекупить Иосифа. – Все их бумаги, в конце концов, попадают в мусоросборник, откуда прямиком идут на фабрику по производству картонных гробов. В столице сложно с лесом, а пластиковые мешки засоряют почву и тем самым отравляют плоды, которые попадают нам на стол.

Иосиф ужаснулся.

– Зачем же тогда дурачить этих людей?

Сановник улыбнулся змеиной улыбкой.

– Здесь вернейшие из наших слуг. Мы должны поддерживать миф о том, что заботимся об усердных слугах. Часть из них, отдав все силы, оседает здесь – ради пайка. Но следует иметь в виду, что все эти существа живут не более недели. Чтобы не обременять казну, их попросту умерщвляют.

– А как же миф?

– Никто не знает, что они умирают… Их отправляют в «санаторий». На самом деле это газовая камера…

«Нет пределов цинизму…»

– Вы недоговариваете, – перебил Иосиф. – Какую еще прибыль вы извлекаете из страданий несчастных?

– Некоторых аборигенов, которые нам нужны, мы приглашаем во дворец – для демонстрации нашего человеколюбия. Они приходят с экскурсоводом, видят этот муравейник и понимают, что их вымирающий народ не достоин иной участи.

– Какая низость!

– Не совсем так… В игре, которая ведется, есть элементы большого смысла. Например, во время выборов короля.

– Каких выборов?

– Не удивляйтесь, мы единственное демократическое королевство во всем мире! Ежегодно мы избираем своего короля.

– Кто ж это мы?

– Ну, мы, советники. Мы избираем, а процедуру осуществляют вот эти чиновники. Они проводят выборы на местах, подсчитывают голоса. И по завершению работы, которая, разумеется, тоже идет в мусорный ящик, мы устраиваем для чиновников обед… О, они очень любят этот обед, только и говорят о нем. Ради обеда они согласны были бы проводить выборы хоть ежедневно!

– Что же это за обед?

– Например, жареная рыба или суп с клецками. К порции подается стакан водки. Все аборигены упиваются вдрызг! Ползают, как крысы, а иные вываливаются через окна.

Оба советника весело расхохотались. Но Иосифу было не до смеха: каждая новая деталь, каждая новая черточка государственной системы приотворяла величайшее глумление шайки, захватившей власть в свои руки…

– Никогда не вспыхнет революция в стране, где на все случаи имеются целесообразные законы, – говорил полицейский. – Если приглядеться, любое беззаконие – тоже закон. Отцы государства, которые умеют рассчитывать игру жизни на девять шахматных ходов вперед, объявляют целесообразные законы самыми демократическими, выражающими волю всего населения, и спокойно делают свое дело…

Вспомнилось, как однажды Иосиф спросил заключенного: «За что срок намотали, братец?» – «Засуха у нас была. Половина народу перемерла. Я и скажи на поминках: „Что же нам воду не дадут? В стране столько советников!“ Меня схватили и дали десять лет „за неуместное упоминание должностных лиц“, оказалось, и такой закон есть. Мол, не твое собачье дело интересоваться, сколько советников…»

– Да, – сказал Иосиф, – не повстречайся я с вами, я бы не знал, что у каждого явления государственной жизни есть своя подкладка.

– А иногда и две! – засмеялся полицейский. – Демократическое право предоставляет нам такие возможности, какие не снились ни одному диктаторскому режиму. И главное – мы не при чем. Ни один камень не летит в нас: народ сам принял законы, что из того, если они кого-то ломают пополам?

– Вы приняли законы, при чем здесь народ?

– Народ должен выполнять принятые законы. Ради того мы и короля держим: у аборигенов сильны верноподданические чувства и связанные с ними пустые надежды…

Перейдя залы, где за стеклянными загородками кишели исполнители бумаг, Иосиф со своими спутниками оказался в приемной короля.

Майор с видом знатока тут же сообщил, что приемной практически не пользуются, так как король никого не принимает; наоборот, короля вызывают в приемную, когда хотят ему что-то втолковать.

Кабинет короля поразил вызывающей бедностью. Это была небольшая комната с рабочим столом, на котором стоял один-единственный телефон, да и то, как выяснилось, неисправный. Стулья – грубо сколоченные, едва ли не из деревенской харчевни.

И сам король поразил Иосифа. Это был болезненного вида, тусклый абориген средних лет, одетый в театральные обноски.

– Я настолько одинок, настолько оторван от всяких дел, – сказал король, потирая руки, – что рад всякому, даже незначительному событию…

Из дальнейших слов стало понятно, что король не имеет права выходить из кабинета, принимать людей по своей инициативе и даже ни разу не видел членов своего правительства.

– День ото дня меня и мою семью кормят все хуже и хуже. Дошло до того, что я постоянно голоден. Передайте, пожалуйста, главным из моих советников, которых я не имею, к сожалению, чести знать лично, что я могу в одно прекрасное время окачуриться от истощения сил и тем самым возбудить нехорошие слухи.

– Не преувеличивайте, ваше величество, – упрекнул майор. – Если вы протянете ноги от истощения, об этом не напишет ни одна газета мира.

– Пожалуй, – король нахмурился. – Давайте как-либо отметим ваш приход и закажем сюда ужин…

– Не положено, ваше величество, – сказали советники. – Поверьте нам, мы давно служим при вашем дворе и знаем порядки. Не положено по соображениям гигиены.

Но Иосиф тоже хотел подкрепиться и потому велел немедленно принести ужин.

– Спасибо, – поблагодарил король. – Все ведут себя так, будто давно произошел государственный переворот… Я каждый день подписываю разные декреты и указы и вот недавно обнаружил в мусорном ящике подписанные мною, но разорванные декреты и указы. Как это объяснить?

– Вероятно, чрезвычайным обилием декретов и указов, – нагло заметил майор. – Вверенный вам народ просто не успевает переваривать их.

Появился толстый, лукавого вида человек в засаленном камзоле и сказал, что подать к столу нечего.

– Дефицит, ваше величество, кругом дефицит.

Иосиф подозвал негодника к себе, взял за горло и велел понюхать дуло пистолета. Тотчас явились фрукты, колбасы, сыры, салаты и разные тонизирующие напитки.

Король сразу накинулся на еду. Он выгребал рукой печенье и конфеты из вазы и засовывал в карманы, вероятно, для своих детей.

– Какова цель вашего визита, господа?

Иосиф раскрыл рот, чтобы объяснить, но вмешался полицейский:

– Я полагаю, к делу мы приступим тотчас после трапезы.

Принесли горячее блюдо. Переставляя спортивную сумку, из которой торчала шляпка «часов», Иосиф заметил какое-то движение. То ли майор, сидевший по правую сторону, взмахнул рукою, то ли сановник, сидевший по левую.

Каменные лица были непроницаемы. И тогда Иосиф, которого не покидало чувство тревоги, поменял свое блюдо с блюдом майора.

– Ну-ка, ешь!.. Что за кислая мина? Снять маску!

Король, не переставая есть, с интересом наблюдал за происходящим.

– Снимите маску, – поддержал он Иосифа. – Я разрешаю.

Майор снял с лица желеобразную присоску. Чернели испуганные глаза.

Иосиф подцепил вилкой кусок мяса.

– Ешь!

– Нет-нет, – закричал полицейский. – Не хочу, не буду! У меня расстройство желудка!

– Как не стыдно, – оборвал его сановник. – Соблюдайте элементарные нормы деловых отношений! Не ставьте остальных под удар… Ешьте, если уж попались…

– Ах ты, гнида! Сам меня подбил, – озлился полицейский. Бросил в рот кусок мяса, зажмурился и вдруг, дернувшись и выкатив глаза, осел на стуле. И тотчас же что-то зашумело, загудело, забилось, будто заработала швейная машинка, тело майора вспучилось и лопнуло со зловещим хлопком. Откуда ни возьмись, появился хвостатый черный субъект, очень похожий на только что скончавшегося, только гораздо меньше.

Иосиф, не целясь, выстрелил в него. Но тот отскочил в сторону, прыгнул к окну и, разбив стекло, исчез.

Некоторое время все сидели молча. Лишь король как ни в чем не бывало с аппетитом продолжал ужин.

– Кто такой? – спросил Иосиф, с отвращением вглядываясь в скончавшегося майора и не замечая уже никаких следов разрыва на его теле. – Кто это, черный, выскочил из трупа негодяя, пытавшегося отравить меня?

– Я никого не видел, – пожал плечами Бар.

– А это? – Иосиф показал на разбитое окно.

– Следы от вашей пули.

– Что вы скажете, ваше величество?

– У вас хорошая реакция, вы убереглись от смерти. Надо было бы убрать отсюда тело. Оно уже издает зловоние и мешает трапезе почтенных людей.

– Что скажешь? – Иосиф впился взглядом в сановника. – Ты подбил его подсыпать яду?.. Кто это, черный такой, с хвостом?

– Я никого не подбивал, – пожал плечами сановник. – И не видел никого с черным хвостом.

– Случается, что у двуликих иногда отделяется второй лик, – заметил король. – Я слышал об этом. Это очень опасные типы, в которых живут двойники. Разве я не прав и такое не случается?

– Иногда случается, – нехотя подтвердил сановник. – Но крайне редко.

– И даже весьма нередко, можно сказать, часто, – возразил король. – И не только после смерти… Это двойник, та самая половина склеенной личности, которая продолжает начатое дело.

– Спасибо, ваше величество, за важное пояснение, – поблагодарил Иосиф. – Я учту все это.

– Вы очень нервны, – сказал король, глядя на Иосифа. – Вы расколошматили мое окно. Теперь оно будет стоять разбитым до самых холодов…

Разговор приобретал болезненный характер, мысль в нем увязала, как ноги на глинистой дороге после осенних дождей.

Иосиф понял, что слишком устал.

– У меня мало времени, приступим к делу. Ваше величество, проведите нас в помещение, которое не прослушивается.

Кивнув, король встал и отвел их в комнату, примыкавшую к кабинету. Ее, кажется, полностью перестраивали – со стен отбита штукатурка, полы разобраны.

– В той части дворца, где я живу, нет помещения, которое бы не прослушивалось, – сказал король. – Но вот здесь начат капитальный ремонт, и, я полагаю, здесь можно еще поговорить. – Он радостно потер руки. – Неужели мои подданные подняли восстание? Я многие годы жду этого, но знайте, я не поддержу восставших. Во-первых, я не верю в успех восстания. Во-вторых, очень люблю своих советников и не собираюсь лишать их привилегий, которыми они пользуются исключительно по причине своего ума и мудрости. А в-третьих, с началом восстания я сам подлежу немедленной ликвидации вместе со своим семейством…

Сбивчивые, жалкие слова, перечеркнувшие все надежды.

– Неужто вам, ваше величество, неизвестно, какие беззакония творятся в королевстве?

– Это меня не волнует. Когда я сую нос не в свое дело, меня так же, как прочих, лишают талонов на крупу и масло. И даже к празднику я не могу получить необходимые для детей фрукты. Таковы наши порядки. Кто не подчиняется им, тот не ест.

– Что же вы здесь делаете?

– Подписываю законы, – уныло сказал король. – Иногда играю в шашки и карты… Скоро в стране будет объявлено десятилетие филологических ренессансов. Каждый город, каждая деревня должны сочинить свой особый язык. Представляете, как возрастет стимул к жизни у людей, которые перестанут понимать друг друга? Все мы любим заграницу, но не можем попасть туда. И вот получится так, как если бы каждый город и каждая деревня очутилась за границей. И даже валюта не потребуется…

Иосиф с сожалением оглядел короля.

– Вы слыхали что-нибудь о подземной армии?

Король заткнул пальцами уши.

– Кыш-кыш! Ничего не слышал и слышать не желаю!

Иосиф покачал головой.

– Видите, – со льстивой улыбкой сказал сановник, – в этой стране революция немыслима, потому что страна и без того изнывает от обилия свободы… Давайте же по-деловому обсудим, что вы хотите получить за свой товар. Спокойно, с глазу на глаз. На основе взаимной выгоды.

– Что же, основа не плоха. Посоветуйтесь с королем, а потом поторгуемся!

С этими словами Иосиф закрыл короля и сановника в пустом грязном помещении. В отчаянии сказал Бару:

– Кругом идиотизм. Я изнемогаю. Я мог бы освободить народ и короля, но я не вижу ни короля, ни народа. Посоветуй, что делать?

– Наверно, следует начать с освобождения узников тюрем и упразднения полиции.

– Что это даст?.. Можно разрушить все тюрьмы, можно разоружить всех полицейских, разогнать всех насильников, но как разрушить тюрьму страха, невежества и эгоизма, в которую посадил себя каждый человек? Как дать свободу, о которой люди привыкли мечтать как о чем-то, что может переменить их судьбу, но боятся взять ее в свои руки, потому что боятся лишнего труда, лишнего риска?.. Если на место одних душегубов пролезут другие, намного ли переменится отвратительный и тоскливый быт?..

«Что я говорю? – остановил себя Иосиф. – Кто внушает мне эту аберрацию мысли, кто искажает ее?.. Свобода от палачей непременно принесет свободу от страха, честь возродится тотчас, едва станет возможен честный… Да, свобода не декрет, а социальное устройство, при всех условиях гарантирующее справедливость. Без справедливости нет и не может быть свободы… Людей лишили единства, родины, знаний. Народ ослеп и обезумел… Чем выше бог, тем удачливее всякое предприятие дьявола. Но час пробил – пора шаг за шагом разрушать постройки дьявола, камень за камнем созидать новый дом жизни…»

Усталость давила. Иосиф чувствовал, что сотни ненавистников посылают в него черные стрелы проклятий, – не мог сосредоточиться и нащупать надежду, которая бы послужила мощным щитом и экраном.

– Что ты думаешь обо всем этом, Бар? Мне кажется, ты кое-что понял и постараешься до конца исполнить свой долг.

– Да, – кивнул Бар, – я постараюсь. Жизнь, которой мы живем, нестерпима. Пора разрушить всю паутину лжи, которая опутала страну… Пока я сидел в тюрьме, советники короля придумали «Закон об истинном служении отечеству». Отныне каждый житель должен ежемесячно предоставлять властям характеристики на людей, с которыми общается. И вот полуголодные, нищие люди, которые не могут сыскать времени, чтобы заштопать прорехи в собственном платье (а за это платятся штрафы!), каждую свободную минуту строчат характеристики, потому что за них начисляют дополнительный паек. Люди чураются родственников, знакомых и даже на работе не хотят знать никого, кроме надзирателя и нарядчика. Двулицые торжествуют: разве в этих условиях может вызреть хоть какое-то зерно протеста?

– Друг мой, – сказал Иосиф, – ты понял правду о положении народа. Теперь у меня нет сомнений: народ воспрянет духом!

– Воспрянет. Воспрянет, потому что догадывается о своей несчастной доле…

Иосиф слушал своего единомышленника и чувствовал, что теряет нить разговора. Сон все сильнее наваливался на него – сказывались нервные перегрузки.

Попросив Бара разбудить в случае чего-либо непредвиденного, Иосиф закрылся в комнате, примыкавшей к той, в которой были заперты король и уцелевший заговорщик, лег на пол и тотчас как в яму провалился…

Иосиф спал не более часа и пробудился в тревоге, разбитый неопределенными сновидениями.

Подняв голову, тотчас увидел, что кто-то пытается пробраться в его комнату. Стальная пила монотонно, чтобы не разбудить, выпиливала квадрат в дубовой двери. Зловещая работа была близка к завершению.

Иосиф кашлянул и поднял пистолет. Пила тотчас исчезла.

И тут Иосиф хватился спортивной сумки – сумка пропала!

Он вспомнил, что еще сомневался, закрываться ему в комнате или не закрываться – неудобно было перед Баром, – и только в самый последний момент решил, что долг перед всеми важнее щепетильности перед сотоварищем; именно тогда он вытащил пакет с золотым мундиром и спрятал его себе под рубашку.

Пакет был на месте. Но куда делась сумка с «часами» – бомбой, которой он устрашал своих противников?

– Бар, – позвал Иосиф. – Где ты?

– Тут, – отвечал голос из-за двери. – Сижу на стуле и караулю ваш сон.

– Что-нибудь случилось?

– Ничего особенного.

– А все-таки?

Он открыл дверь, зная, что теперь уже не представляет серьезной опасности для своих врагов и легко может быть схвачен.

Бар сидел на стуле, и, не имея еще никаких улик, Иосиф тотчас заподозрил именно Бара. «С какой стати я доверился этому человеку? Разве не ясно, что говорить можно одно, а делать другое? И почему Бар столько времени сидел в одной и той же камере для новичков? Прибывавшие менялись, а он оставался – почему?..»

– Кто приходил сюда?

– Заглядывал какой-то слуга. Чернявый такой, тонкий. Ему понравилась спортивная сумка, брошенная здесь в углу. Я даже не знаю, чья сумка. Он предложил десять скублонов, талоны на сахар и куриные потроха. Извините, я посчитал предложение выгодным и согласился.

Бар протянул желтые талоны.

«Врет, все врет…»

– Это была моя сумка. Я по забывчивости оставил ее… Не огорчайся, Бар. Ущерб, который нам причинили, невелик. Мы по-прежнему владеем оружием, способным защитить нас всех…

– Что же это за оружие?

– Сейчас, сейчас расскажу… Подожди здесь, я сбегаю в туалет, приведу себя в порядок, затем мы продолжим нашу беседу…

Почуяв опасность, Иосиф попытался ввести в заблуждение своих противников.

Нельзя было терять ни минуты. Выйдя в коридор, он услыхал возбужденные голоса. Из открывшегося лифта на площадку вывалилась целая толпа вооруженных полицейских, – командир уже ставил перед ними какую-то задачу.

Не раздумывая Иосиф завернул за угол коридора и бегом устремился к залам канцелярии. Он беспрепятственно миновал два поста. Наверно, их не успели еще оповестить.

Так или иначе Иосиф оказался в потоке суетящихся чиновников. Но на него обращали внимание: он был в костюме советника (переоделся во время грозы – в поместье) и на лице имел маску.

Он вбежал в первый попавшийся стеклянный бокс и приказал лысому старику, подшивавшему бумаги:

– Раздевайся, живо! Вот тебе за твою одежду десять скублонов и талоны на куриные потроха!

– Моя одежда того не стоит! – завопил испуганный чиновник. – Это насилие!

Иосиф достал из кармана пистолет, после чего беспрепятственно переоблачился, вышел из бокса и затерялся среди снующих людей…

Выбравшись из дворца, услыхал, как повсюду включились громкоговорители:

– Внимание, внимание! В залах и комнатах дворца находится опасный государственный преступник, пытавшийся совершить покушение на короля и одного из его мудрейших советников! Преступник одет, как советник, но, возможно, уже и переменил одежду. Останавливайте работу, хватайте подозрительных, вызывайте охрану! Кто задержит преступника, получит дом с огородом пожизненно и полное освобождение от налога!..

«Поднимется большой переполох…»

Иосиф шел быстро, выбирая наиболее узкие и кривые улочки. У керосиновой лавки задержался, купил бутылку керосина и пачку спичек.

Мимо промчался полицейский наряд на мотоциклах.

– Вы не знаете, что происходит? – спросил он у продавца.

– Что происходит, то происходит, не нашего ума дело. Обо всем объявят в свой час.

«Из города мне не выйти… Эх, хотя бы десяток бойцов, мы бы пробились, хотя бы десяток тех, кто не боялся бы умереть, защищая свой бедный народ!..»

Увидев в конце улицы толпу полицейских, Иосиф свернул в первый попавшийся двор, пустой и унылый. Из помойного ларя выскочила кошка.

Иосиф крикнул на нее, выхватил из-за пазухи золотой мундир, облил его керосином и чиркнул спичкой. Пыхнуло пламя, в небо пополз столб черного дыма.

«Прощай, полковник Пуш, отныне ты и твое воинство полностью свободны от присяги перед тряпкой, командовавшей вашими мозгами. Может быть, теперь вы догадаетесь подумать о своей свободе…»

Глянув на дом, Иосиф заметил в окнах настороженные лица. Кусая губы, он прошептал: «Я бы не уступил, полковник Пуш, я бы не уступил, будь со мной хотя бы несколько отважных товарищей!..»

Растоптав ногой пепел, Иосиф пересек двор, прошел под арку и выглянул на улицу. Шла тотальная облава: с одной и другой стороны приближались полицейские. Увидев дверь в глухой стене арки, Иосиф решительно постучался. Открыл бледный мужчина.

Направив на него пистолет, Иосиф вступил в грязное, захламленное помещение.

– Что здесь такое?

– Парикмахерская, господин, – пролепетал человек. – Вход в нее с улицы. Это вход в жилую комнату. Я думал, жена вернулась с базара.

– Кто в парикмахерской?

– Никого… Мое дело совсем захирело. Столько рубят голов, что люди уже безразличны к прическам. Прическа для висельника – зачем?

– Вот что, – Иосиф выгреб из кармана оставшиеся деньги. – Ты рассуждаешь слишком смело для своей профессии, из чего я заключаю, что ты связан с полицейскими. Так это или не так, покажет ближайшее время. Вот тебе деньги, спрячь меня и никому ничего не говори, получишь еще столько же.

Парикмахер проворно сунул деньги под фартук.

– Будьте спокойны, я все исполню. «Гешефт есть гешефт, – как говорит первый министр короля, – гешефт выше политики». Политика меня не интересует.

Он провел Иосифа до стенного зеркала, отодвинул его за край, обнажив тайник, – крохотный закуток с табуреткой.

Иосиф вступил в тайник, сел на табуретку, зеркало встало на свое место, и сразу выступили из темноты щели под потолком – для притока воздуха и дырочки в зеркале, позволявшие наблюдать за клиентами.

«Зря я доверился, – подумал Иосиф о парикмахере. – Это, несомненно, проходимец, он тотчас заложит меня…»

Увидев, что парикмахер вышел, Иосиф выбрался из тайника, осмотрел комнату и спрятался между стойкой для пальто и обшарпанным диваном.

Не прошло и минуты, как в парикмахерскую ввалилась свора полицейских. Вперед протолкался низенький чернявый тип. Он держал за шиворот парикмахера.

– Говоришь, преступник за зеркалом? Посмотрим, посмотрим. Всем приготовиться, стрелять только по моему приказу!

Чернявый рывком отодвинул зеркало.

Некоторое время все изумленно созерцали пустой тайник.

– Он был тут, – растерялся парикмахер. – Я сам посадил его туда.

В это время где-то на верхнем этаже упал таз, звеня, что-то покатилось.

– Часть людей – наверх! – скомандовал чернявый.

«Где я видел этого мерзавца? – подумал Иосиф. – Ах, это же двойник полицейского майора!.. Отделившаяся гнусность, которую носил в себе двуликий, уже возомнивший себя королем этой страны!..»

Полицейские, выполняя приказ, затопали по лестницам.

– Ты что, вздумал смеяться надо мной? – чернявый тряхнул парикмахера и несколько раз ударил его рукой в перчатке по щекам. – Сколько он тебе заплатил?

– Вот все, что он мне дал, – униженно бормотал осведомитель. – Моя честность известна полиции. Все мои деньги – ваши деньги…

– Всыпать ему плетей!

Полицейские поволокли парикмахера, который размахивал руками и кричал, что он самый честный и порядочный парикмахер в городе, что полиция всегда пользовалась его услугами и была довольна.

Чернявый достал из кармана какой-то прибор. Полицейский офицер почтительно стоял рядом.

– Он должен быть здесь, – сказал чернявый, постукивая пальцем по прибору. – Последние измерения указали именно на этот квадрат.

Вошел полицейский, неся на вытянутых руках жестяной таз.

– Во дворе обнаружены останки сожженного предмета, – доложил он. – Осведомитель с верхнего этажа показал, что нечто, похожее на сложенное платье, было сожжено молодым человеком среднего роста минут за пять до нашего прихода!

Чернявый поковырялся в пепле.

– Да, это именно то, что они ищут. Но это детали, они меня не интересуют. Меня интересует человек, который знает слишком, слишком много для того, чтобы оставаться на земле. Пока он жив, наше царство не будет прочным… Отнесите это в мою машину!

Жестом руки он выпроводил полицейского.

Но тут вбежал другой полицейский. Он беспрестанно козырял и заикался.

– В подвале дома обнаружен ход к подземному каналу!

– Отсюда можно туда добраться?

– Да, лестница ведет прямо в подвал, там люк. Правда, люк был закрыт на замок. А замок затянут паутиной.

– Так что же ты морочишь мне голову, бревно? – взорвался чернявый. – Ищите, лучше ищите! – И когда полицейский выбежал, повернулся к офицеру: – Возьмите запасную роту, начинайте новый прочес! Охватите весь квартал, сдвигаясь сюда, к этому дому!

Офицер козырнул и вышел.

Иосиф тотчас же выскочил из своего убежища, поднял пистолет:

– Стоять смирно, повиноваться точно!

Лицо чернявого исказила гримаса ненависти:

– Нам тесно на этой земле! Или ты, или я! – задыхаясь, выкрикнул он. – Смерть, только смерть рассудит нас!

Иосиф не успел выстрелить – ловким движением чернявый выбил из его руки пистолет. Тогда Иосиф схватил за ножку сушильный колпак и обрушил его на чернявого – раз и другой.

Зашатавшись, чернявый упал, но в следующую секунду нанес Иосифу сильнейший удар ногой в живот.

Противники сцепились в борьбе. Одолевал чернявый, он душил Иосифа, прижав его к полу. Задыхающемуся Иосифу подвернулся под руку аппарат, с помощью которого следили за местоположением золотого мундира. Схватив его, он из последних сил ударил по голове чернявого. Чернявый отвалился, как насосавшийся клещ. Зная хорошо повадки негодяя, Иосиф хотел добить врага, но сдержался: не привык бить поверженного.

Оглядевшись, бросился в коридор, нашел дверь, ведшую в подвал, и побежал вниз, не зная еще, выберется ли на волю.

В подвале горел свет, его, конечно, включили полицейские, только что побывавшие здесь. Иосиф метнулся в одну сторону – уперся в глухую стену, кинулся в другую сторону и – увидел в полу люк. Люк был раскрыт – подле массивной железной крышки лежал огромный замок.

Иосиф заглянул в люк, но ничего не увидел. Прислушался – где-то далеко внизу шумел поток. Он зажег спичку и бросил ее. Но спичка погасла, не долетев до воды.

И тут он услыхал топот ног – полицейские хлынули в подвал.

Раздался голос чернявого:

– Одни – налево, другие – направо! Не стрелять, брать только живьем!

И тогда Иосиф, зажмурившись, прыгнул в люк…