Текст книги "Англия страна скептиков"
Автор книги: Эдуард Гурвич
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)
6. Англия: сопротивление прогрессу
Нередко можно слышать, что Англия – это страна, которая сопротивляется прогрессу. Признаки такого сопротивления в самом деле, трудно не заметить. И прежде всего в структурах власти. Готовы ли британцы, скажем, отказаться от монархии? Даже намёка на единство нации в этом вопросе нет. О королеве и дворе писали и пишут едва ли не в каждом номере здешних газет. Пишут, потому что читают и потому что поклонников двора среди англичан гораздо больше, чем можно предположить. Немыслимая очередь, выстроившаяся у входа в лондонскую резиденцию королевы, состояла в основном из британцев. Они приходили с рюкзаками, оставались тут, на площади, когда впервые Букингемский дворец открыл свои ворота для всех, кто готов был заплатить за билет до восьми фунтов. Сумма немалая. Но желающих посетить дворец более чем достаточно. Ежедневно дворец посещает пять-шесть тысяч человек. Все собранные средства от этой монаршей затеи идут на финансирование работ по реставрации Виндзорского замка, пострадавшего при пожаре в ноябре 1992 года.
Британцы оплачивают и содержание двора. И хотя налогоплательщики ворчат – ничего не меняется. Возможно, нация понимает, что подрывать устои, рушить традиции – а монархия – это, конечно, традиция – обойдётся дороже. Правда, королева заявила о намерении платить налоги. Однако и тут единодушного одобрения нет. Куда годится, возражают убеждённые монархисты – вставать Её Величеству на одну доску с подданными.
Королевский двор – лишь один из анахронизмов государственного устройства. В Англии сохраняется самый консервативный в мире парламент. Заведённый порядок и… беспорядок тут не меняется столетиями. Едва ли не то же самое можно сказать о судебных органах. Судопроизводство ведётся по выработанным правилам, которые берут начало в XIX веке. В результате попадающие на скамью подсудимых, например, сохраняют за собой право отводить нежелательных им присяжных заседателей столько раз, сколько они захотят. В Англии отказ давать показания исключает принятие судебного решения. Этими и другими правами подобного рода пользуется преступный мир. Судебные процессы затягиваются до бесконечности и обходятся весьма дорого тем же налогоплательщикам. Недавно назначенная специальная комиссия внесла предложение по изменению прав подсудимых. Но пока что предложения опубликованы в прессе и вынесены на обсуждение публики…
Дипломатическая служба остаётся одной из старейших в мире. Бесспорно, английская дипломатия имеет огромный опыт. Но и причудливых правил тут достаточно. Одежда английских губернаторов, например, расшитый золотом китель, украшенная перьями шляпа – никак не анахронизм, а просто необходимый, положенный атрибут. Так посчитал недавно губернатор Бермуд, лорд Ваддингтон, принявший на себя в таком одеянии почётную роль председателя жюри тамошнего конкурса красоты. Лондонская пресса, правда, кинулась после этого случая убеждать публику, что пребывание 1200 британских дипломатов в 180 странах мира, которое обходится в 700 миллионов фунтов стерлингов, – непозволительная роскошь при нынешнем состоянии экономики… Но это мнение прессы. Что же касается мнения публики, и, прежде всего, читающей, то оно может быть иным. И влиять на него, а тем более существенно изменить это мнение – задача весьма сложная и проблематичная. Означает ли это, что сама публика устойчиво консервативная? Трудно сказать. Скорее всего, она разная. Но что совершенно очевидно, в массе своей эта публика не лишена интереса к сенсациям. Вот этим обстоятельством и пользуется газетный бизнес. 90 процентов взрослого населения Британских островов обязательно читают местные газеты, 60 процентов – общенациональные газеты. Тиражутренних изданий составляет 17 миллионов экземпляров, а воскресных – 20. Вечерние газеты выходят тиражом в 48 миллионов экземпляров. Остаётся упомянуть, что речь идёт о стране с населением в 60 миллионов человек. (Эти цифры с появлением Интернета стали анахронизмом, но остаются ключевыми для понимания истории страны – Э.Г.). А может быть, дело тут вовсе и не в сенсациях. А в традиции истинных англичан – начинать день с чашки чая и просмотра газеты, заканчивать день чтением прессы после ужина и, наконец, судить об уровне читателей, о принадлежности к тому или иному классу, кругу, группе их по названию изданий, которые предпочитают британцы. Газетчикам же следует заботиться об одном – бережно поддерживать эту традицию, не давать ей увянуть. И тут есть лишь один путь – подавать материалы с учётом вкуса читателей – порой изысканно, порой грубо, но ни в коем случае не банально. Примеры такой подачи материалов можно видеть ежедневно. Сама по себе сенсация – дело второстепенное. Важно найти соответствующий тон разговора с читателем…
Вспоминаю летний сезон-1995, как всегда, «мёртвый», когда лондонская пресса получила свой «гейт» – «бастард-гейт», заставивший покупать газеты. Читатели были оповещены, что премьер-министр, добиваясь поддержки Маастрихтского договора, в частной беседе с журналистом назвал некоторых из своих упрямых коллег «бастардами». «Ублюдки» – якобы, произнесённое Мейджором, с одной стороны, должно было вызвать возмущение не только коллег, но и публики, считающей сдержанность абсолютно необходимым качеством джентльмена. С другой стороны, это позволило политическим аналитикам порассуждать на страницах прессы соответствующего направления о новых чертах в характере премьера, обвиняемого ранее в чрезмерном дружелюбии, бесхарактерности, беззубости. Эта история должна была убедить британцев, что Мейджор может быть иным, то есть напористым, сильным, способным даже пригрозить увольнением несогласных членов кабинета. Говорят, кстати, что эта угроза решила дело: линия премьера одержала верх, и противники дрогнули, проголосовав с Мейджором, а не против него.
Ну что ж, может быть, облик сильного могущественного премьера как раз и соответствует чувствам британцев. Ведь они живут воспоминаниями о былом величии Британской империи. А если это так, то можно предположить, что Англия успешно сопротивляется прогрессу благодаря консервативной публике. Частная жизнь англичан, кажется, это подтверждает. Взять хотя бы такой её атрибут, как традиционный английский мужской клуб. Этот институт жив по сегодняшний день и не меняется решительно ни в чём…
Клуб, в который меня пригласил мой приятель, находится в самом центре Лондона. Мы сидим в «морнинг рум», комнате, где, начиная с 1826 года, не было ни одной женщины. Здесь почтенные джентльмены так же, как и полтора столетия назад, в костюмах и галстуках – иначе в клуб не войти – сидят за чашкой чая или кофе и просматривают свежие газеты. Тут же, в баре, можно взять и что-нибудь покрепче. Столь же почтенный бармен, правда, выходит к стойке лишь после того, как вы нажмёте кнопку звонка. В углу комнаты стоит потёртый кожаный диван. Самое главное, ничего не менять: ведь на этом диване, без сомнения, сидели весьма и весьма знатные люди. Мой приятель, скажем, один из сорока лауреатов Нобелевской премии, которые имеют честь быть полноправными членами этого клуба, не страдает излишней скромностью. Но, как он разъяснил мне, выставлять кому-либо тут свою персону рискованно… Дело в том, что стены этого сугубо мужского заведения были свидетелями поистине уникальных событий и видели всемирно известных людей. Вон в том углу, как я прочитал, стоит кресло, в котором сидел сам Фарадей. А вот лестница, которая ведёт на второй этаж. Здесь, на ступеньках её, состоялось примирение после двенадцатилетней ссоры Теккерея и Диккенса.
Поднявшись по этой лестнице, мы с моим приятелем попали в библиотеку, насчитывающую 80 тысяч томов, многие из которых представляют собой раритет. Да и само здание, построенное специально под этот клуб, – уникальнейшая достопримечательность Лондона, в котором, однако, не бывает туристов и о котором мало кто знает. Между тем здесь впервые в Лондоне появилось электричество…
Чтобы стать членом этого клуба, мало быть состоятельным человеком, готовым заплатить солидный годовой взнос. Нужны рекомендации и длительный кандидатский стаж. В списке членов этого клуба, в основном, члены академий, видные учёные, известные медики, юристы, артисты, высшие духовные лица. Кстати, очень мало политиков и ещё меньше бизнесменов. Почему все эти люди, будучи весьма занятыми, приходят сюда? Ну, во-первых, это удобное место для деловых встреч и интеллектуальных бесед. Здесь множество небольших, уютных комнат, куда можно пригласить коллег, друзей как для делового разговора, так и для дружеской встречи. В библиотеке прекрасные рабочие столы, абсолютная тишина и бесценный книжный фонд. Здесь можно отгородиться от этого самого прогресса без всяких усилий – всё здесь дышит историей…
Что же касается деликатного вопроса – членства женщин, то он вообще не стоит на повестке. И никогда не стоял. Дело это решённое раз и навсегда. Женщины могут посещать клуб, если они жёны или дочери, носящие фамилию члена клуба. Для них есть специальные помещения. Женщину можно пригласить в ресторан. Но и только.
Под конец ещё об одной крепости сопротивления прогрессу в Англии – о традиции собираться раз в году в Большом Виндзорском парке, чтобы посмотреть игру в поло на лошадях. Эта древняя игра, попавшая в Англию из Индии, – одно из самых дорогих развлечений, доступных лишь «upper-классу». Даже смотреть эти международные соревнования в присутствии королевы в Виндзоре – удовольствие не для самых бедных.
…В то воскресное утро я в машине весьма респектабельной англичанки отправился в Виндзор. Это был выезд «света» в лучших традициях старой доброй Англии. На лужайках парка можно было видеть рафинированные пикники. Всё в этом старинном парке воскресным утром было как из прошлого. Перед началом игры изысканно одетая публика расположилась со снедью в корзинах прямо на траве. Лишь звуки хлопающих багажников модных нынче «рейнджеров», перекликаясь со звоном хрустальных стаканов, напоминали о нынешнем времени. Но вот публика подкрепилась. К назначенному часу «свет» оставляет поляны и чинно двигается к стадиону, расположенному в самом центре парка. У входа контролёры делают вид, что проверяют билеты. И дело тут не столько в обычной английской доверчивости, сколько в малой вероятности поймать «зайца». Ну, такой род скептицизма: есть вещи поважнее, чем поймать безбилетника.
А если серьёзно, случайная публика тут исключена. В большинстве своём сюда собираются те, кто хорошо знает друг друга. Публика здесь не меняется с давних пор. Только стареет. Круг семейных знакомств остаётся прежним. Как и этот самый стадион с его деревянными трибунами, деревянными воротами, деревянными щитами, на которых выставляются деревянные, в человеческий рост, цифры… Электронные же табло, показывающие счёт, даже простые механические приспособления были бы здесь нелепыми. Цифры при изменении счёта переставляют служители, стоящие у щитов. За трибунами – ряды лошадей, готовых к схватке. Их тут у каждой команды десятки. И лошадей всадники меняют каждые пятнадцать минут.
Во время матча резвые лошади так перерывают копытами поле, покрытое ровно подстриженной травой, что деревянный мяч, который гоняют клюшками всадники, начинает застревать в лунках. И тогда, как много лет назад, в объявленный перерыв эта самая респектабельная публика сходит с трибун и мгновенно затаптывает рытвины. Поле приводится в порядок очень быстро и самым эффективным способом. Это обычный ритуал игры в поло – такой же, как награждение команды-победительницы самой королевой Елизаветой…
7. Такая ли уж она умеренная, Англия?
«Зимой 1995 года я впервые побывал в Нью-Йорке. Возвращаясь в Лондон, по дороге в аэропорт Кеннеди, я спросил таксиста – он был русскоязычным, – что ему известно об Англии. «Я думаю, – ответил таксист, – у вас там, по сравнению с Америкой, тихо и спокойно». И стал рассказывать про друга, весьма богатого, который под старость ушёл из активной деловой жизни, купил дом в Англии и перебрался туда коротать свой век. «И не он один, – помолчав, добавил таксист, – хотя у вас там, наверное, скучно. Туманы, дожди»…
Этот разговор заставил меня тогда, в 1995-м, по возвращении ещё раз присмотреться к жизни в Лондоне. Так ли уж она размеренна и скучна? Но это ведь под каким углом посмотреть. Скажем, англичанин, стоящий в очереди на автобусной остановке, действительно может показаться умеренным. Его, настоящего стопроцентного англичанина, дисциплинирует закон столетней давности, предусматривающий штраф для тех, кто не соблюдает очереди. Опять же, если знать о пристрастии англичанина к собственному саду за домом, то можно считать, что его ничего так в жизни не интересует, как вовремя подстриженный газон. Но если знать, что Британия с давних времён отличается искуснейшими дипломатами, военным профессионализмом самого высокого класса, очень развитой сетью средств массовой информации, то как можно считать англичан умеренными и скучными? Свидетельствую: если вы читаете английские газеты, смотрите телевизор, слушаете радио, если вы ходите в театры, которых в Лондоне… почти три сотни, то спрятаться от неумеренности лондонской жизни, лондонских политиков, актёров, бизнесменов вам вряд ли удастся.
Взять, к примеру, политическую жизнь тех лет. Консерваторы и лейбористы спорили по всякому поводу. Да и внутри этих партий немало противоречий. «Новые» лейбористы полагали, что пришла пора дать большую автономию Шотландии, позволить этой части Британии иметь свой парламент. Консерваторы против. Лидер лейбористов Блэр выступил тогда за изменение одного из принципиальных пунктов старой лейбористской партии, который требовал национализировать всё. Более того, сторонники Блэра заявили, что если консерваторы всё-таки решат приватизировать британские железные дороги, то, придя к власти, лейбористы сначала изучат последствия такой приватизации и не станут немедленно национализировать собственность вновь. Блэр активно добивался поддержки своей линии и готов был даже отказаться от лидерства в партии, если большинство его не поддержит. Все эти шаги лейбористов сделали их опасными конкурентами консерваторов. И консерваторы под нажимом лейбористов предприняли тогда кое-какие ответные шаги, весьма похожие на уступки. Так, министр юстиции в правительстве тори заявил, что у него есть план помощи людям, которым не по карману обратиться в суд по тому или иному поводу. Государство, мол, сможет оплатить часть очень дорогих судебных издержек, чтобы уравнять в правах неимущих…
Взаимные уступки, однако, не мешали остро выступать против любых действий как той, так и другой партии. Лейбористы обрушивались на консерваторов за то, что они согласились на продажу всех лондонских автобусов частным компаниям всего за 100 миллионов фунтов, то есть практически за бесценок. Эту операцию лейбористы назвали просто нечестной.
Ещё пример. В 1986 году, при Маргарет Тэтчер, в столице Англии была упразднена городская власть. И вот уже который год Большой Лондон (Не путать с Сити Лондон, деловой частью Лондона. – Э.Г.) живёт и развивается, как утверждают лейбористы, не имея скоординированного плана. Отсюда столько неувязок в таких тесно соприкасающихся между собой структурах, как транспорт, туризм, гостиничное хозяйство. Городской программы нет. Чтобы она появилась, утверждают лейбористы, необходимо создать городской муниципалитет не более чем в 30 человек. Этот план, конечно же, имеет целью показать, как неконструктивны в своё время были тори, решившие сэкономить таким образом государственные средства. Вопрос, были ли они на самом деле озабочены проблемами экономии, оказывается весьма своевременным: в лондонские газеты попали цифры – из 243 членов парламента тори 200 получают деньги как директора или как консультанты крупных компаний и фирм.
Конечно, подобные факты как бы подтверждают, что протекционизм среди парламентариев процветает. Но надо ли его приписывать только тори? В конце концов, это свойственно едва ли не любой партии, находящейся у власти, любой государственной структуре. И не скрывается ли за этой перепалкой тайная цель – набрать побольше очков перед выборами, не важно, за счёт расхождения противников в вопросе о вступлении Англии в Европейский союз или в проблеме протекционизма…
Кстати, как выяснилось, с давних пор грешит последним и королевский двор. С 1949 по 1977 год королевским архивом руководил лорд Чартерис. Понятно, что он, работая ныне в Итоне, владел многими секретами двора. И когда корреспондент одного ведущего журнала поинтересовался, как Чартерис попал на должность архивариуса, он не нашёл нужным скрывать, что по протекции. Оказалось, его жена была хорошо знакома с личным секретарём короля Британии. Чартерне принадлежал к аристократической семье, и потому взошедшая на престол королева оставила архивариуса на месте… В том интервью он заявил, что никогда не подписывал документа, обязывающего хранить тайны королевского двора. Эта фраза взбудоражила лондонских обывателей. А не означает ли это, что Чартерис готов поделиться тайнами с журналистами на известных условиях?
Так что спокойствием политическая жизнь столицы Англии не отличается. Все остальные сферы жизни и подавно. Вот, пожалуйста, шокирующая новость: трое опасных преступников сбежали из тюрьмы, совершив подкоп. У них оказался второй ключ и даже план тюрьмы. На эти предметы натолкнулись полицейские в поисках беглецов. Пока детективы не добились успеха. Беглецы надёжно укрылись…
Ещё одна сфера городской жизни – общественный транспорт. Он играет более важную роль в жизни лондонцев, чем для жителей Америки. И всякий сбой может заметно повлиять на настроение, на планы людей, которые летают на самолётах, ездят на поездах, в метро, автобусах. Мелкий повод: змея, сидевшая в кармане американки, летевшей в Марсель через Хитроу переполошила пассажиров лондонского аэропорта. Как выяснилось, разрешения на провоз змеи таможня не давала. Уже на трапе самолёта американка обнаружила, что змея исчезла из её кармана. Поиски не дали результата. И сколько ни уверяла пассажирка служащих, что змея не ядовитая, рейс отложили, владелицу змеи оставили в аэропорту. Змею искали повсюду: в зале ожидания, в самых укромных местах здания – но безуспешно.
Пару лет назад в лондонском метро на центральной линии сменили вагоны. Новые поезда стали гораздо комфортабельнее старых. Повысилась и скорость движения. Но со временем выяснилось, что все 60 поездов, каждый из которых стоил три миллиона фунтов, имели дефекты в тормозной системе. Из-за этого скорость пришлось ограничить, специалисты попросили две недели на устранение неисправностей. А пока суть да дело, поезда начали неожиданно останавливаться в туннелях, двигаться со скоростью не выше 30 миль в час, пассажиры со вполне обоснованным беспокойством входили в новые вагоны.
Впрочем, и без этого неожиданно обнаружившегося дефекта лондонцам, которые пользуются старейшим в мире метро, было о чём говорить, когда в начале января температура опустилась до двух градусов мороза, в результате чего замёрзла сигнализация. Опять внезапные остановки! Интересно, что бы сказали пассажиры в Лондоне, если бы знали, что в Москве в те дни мороз достигал тридцати градусов, но метро работало бесперебойно. Ну что ж, хоть что-то в Той Стране можно похвалить.
В Гринвиче на приколе стоит знаменитый корабль «Катя Сарк». Ежедневно его артиллерийская пушка залпом извещала о времени ланча. Много лет никому и в голову не приходило, что в середине дня этот залп может кого-то серьёзно побеспокоить. Между тем живущие рядом вдруг возроптали и обратились с жалобой. Представитель власти обещал изучить вопрос, коли выстрел мешает спокойствию лондонцев. Словом, поводов для жалоб можно отыскать предостаточно в английской столице, как, впрочем, и в любом другом месте. И эти поводы могу быть как серьёзными, так и не очень.
Шофёры, а значит, и пассажиры знаменитых лондонских кэбов-такси весьма недовольны заторами, в которые они попадают на улицах Лондона. Шофёры нервничают, спешат, теряют время и «вылетают в трубу», то есть терпят убытки. Вероятно, вылетел в трубу и студент Джон Гиларт из Западного Йоркшира, который не на такси, а на собственном «Фольксвагене» в 430 утра врезался в… ворота Букингемского дворца. Студент остался невредим, хотя одна половина ворот весом в две с половиной тонны свалилась прямо на автомобиль, а другая оказалась сильно повреждённой. Скотленд Ярд увидел в происшествии угрозу безопасности королевской семьи. Студента подвергли обследованию. Он не был пьян, оказался психически здоровым. Никаких отклонений в его личности не выявили. Стоимость нанесённого ущерба – около 20 тысяч фунтов.
Ворота эти, простоявшие с 1911 года, украшены очень красивым орнаментом, выполненным из сварочного железа компанией «Бронзгроувилд». Компании уже много лет не существует. Как оказалось, начиная с 1990 года в эти ворота уже дважды врезались автомобили. Но ни один из предыдущих инцидентов не был столь сокрушительным для ворот. Неизвестно, кто их будет реставрировать, но средства выделят из государственного бюджета, который имеет статью «расходы на содержание королевской семьи». Часть расходов, очевидно, покроет страховка студента-водителя. Служба же безопасности королевского двора серьёзно задумалась над тем, как укрепить эту часть дворцового комплекса. Возможно, будут предприняты столь же решительные меры по их ограждению, как это было сделано на подъезде к Даунинг-стрит, 10, где находится резиденция английского премьер-министра.
Во всём остальном жизнь типичного лондонца может со стороны выглядеть очень спокойной. Он любит читать везде – в транспорте, в кафе и, конечно, дома, особенно в выходные дни. Воскресные номера газет «Таймс», «Индепендент», «Обзервер» весьма объёмны. Он почитывает детективы – Джона Ле Карре, Лэна Дейтона, любит политические биографии. Ну, и наиболее культурная часть жителей английской столицы часто ходит на концерты, в театры, кино…
Серьёзная публика предпочитает серьёзную музыку. Так, в один из воскресных дней мой приятель пригласил меня на благотворительный концерт, где исполнялась музыка Шуберта и Бетховена. Инициатором концерта была Елизавета Рацио (жена румынского оппозиционного лидера Иона Рацио), которая в 1992 году основала в Лондоне, где жила много лет, специальный Фонд помощи румынским детям, заболевшим лейкемией. Эта болезнь стала прогрессировать особенно после чернобыльского взрыва. Фонд пользуется поддержкой и получает средства из многих стран, в том числе из Америки. Публика на концерте была солидной. Пожертвования собирались прямо в зале. Цена билетов была вполне умеренной – двадцать фунтов, чего никак не скажешь о Королевском оперном театре, где в тот вечер пел итальянский певец Паваротти. Здесь стоимость билета достигла абсолютного рекорда – 267 фунтов, что на семь фунтов больше, чем на стадион «Уимбли» в 1994 году, когда там выступала американка Барбра Стрейзанд…
В заключение придётся признать: слухи об умеренности английской жизни сильно преувеличены. Или умеренность эта была весьма относительна в сравнении, скажем, с американской жизнью. Точнее, в Англии можно найти всё. Хотя тот, кто принимает решение поменять Америку на Англию, вероятно, имеет свои причины, расчёты, надежды. Опровергать их или поддерживать – дело рискованное.
