Текст книги "Англия страна скептиков"
Автор книги: Эдуард Гурвич
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)
2. Диалог американца и британца за кухонным столом
С американцем Саем Фрумкиным я познакомился в Лондоне, когда он в 1998-м впервые посетил столицу Великобритании. Я с удовольствием показывал ему город, в котором прожил трудные, но самые счастливые годы. Несколько дней мы ходили по маленьким улочкам Ковент-Гардена и Сохо, завтракали во французском кафе, обедали в китайском ресторане, вечерами заходили в английские пабы. Через год, осенью, Сай с женой Эллой опять навестили Лондон. И на этот раз остановились не в центре Лондона, а за городом, в поместье английского гольф-клуба. В последний день их пребывания в Англии я приехал к ним из Лондона, и мы пошли в достопримечательность клуба – парную с бассейном и джакузи. Моим американцам по-прежнему очень нравилась Англия, но вот джакузи они раскритиковали. «Приезжай к нам, – сказал Сай, – мы тебе покажем джакузи». «И Калифорнию с Лас-Вегасом», – добавила Элла.
А спустя ещё несколько месяцев я оказался в Лос-Анджелесе. Две недели я был гостем в доме Сая. Каждый день мы усаживались в кухне за огромным обеденным столом: завтрак, обед, ужин сопровождались разговорами о жизни в Старом и Новом Свете. День же заканчивался в джакузи с бассейном, которые не шли ни в какое сравнение в том гольф-клубе. Когда я вернулся в Лондон, наши беседы на кухне вдруг выстроились в диалог отсталого британца с цивилизованным американцем, который я рискнул предложить читателям «Панорамы». Замечу лишь, что отсталый британец – действительно человек «кухонной культуры», который вывез из Москвы все мифы и предрассудки, остающиеся с ним и в Лондоне, где он жил к тому времени уже десять лет, и в Америке, куда приезжал в третий раз. Так что под именем Британец скрывался провинциал, который тем не менее нашёл своё место в Старом Свете. Американцем же в этом диалоге я обозначил хорошо известного в Лос-Анджелесе Сая Фрумкина, более полувека жившего в США и много сделавшего для евреев Советского Союза, а, стало быть, не чуждого теме «русский провинциал». Итак, рандеву Американца и Британца на кухне, состоявшееся в канун 2000 года.
Британец. Честно говоря, Сай, посиделки за кухонным столом для меня остаются ритуалом знакомства, гораздо более естественным, чем в кафе или ресторане. Потому, если ты помнишь, в ваш первый приезд в Лондон я и потащил вас к себе есть борщ собственного приготовления, чем, кажется удивил?
Американец. Борщ был хорош. Но в Англии, кажется, люди предпочитают встречаться в пабах, а не у себя на кухне. Ты же пригласил нас на борщ. Потому что в Лондоне (В Лондоне 90-х. – Э.Г.) нет хорошего русского ресторана…
Б. Это правда. В Лондоне огромное количество прекраснейших ресторанов – итальянских, французских, китайских, мексиканских, но только не русских. Такого борща, каким, с твоей подачи, нас угостили пару дней назад в русском ресторане в Лос-Анджелесе, я не ел много лет. Но в Англии и русских-то не так много, как у вас в Калифорнии.
А. Мексиканцев, как я знаю, в Лондоне тоже немного, но мексиканская кухня очень хорошая.
Б. Верно. Я недавно, например, выяснил, каким образом итальянцы заставили лондонцев полюбить свою кухню. Это случилось четверть века назад. Молодой человек из провинции Тоскана по имени Альфио Паренти открыл ресторан в Лондоне. Он предложил посетителям «брускетта» – блюдо, которое готовила его мать в деревне. Потом стал приучать англичан к рыбе, приготовленной целиком. Вначале англичане пугались, когда Альфио приносил им запечённую с головой форель. На их глазах он разделывал её, и теперь англичане обожают есть рыбу в ресторанах Альфио и его партнёра Витторио. Так же, как пиццу и пасту. Президент Италии недавно прислал им в Лондон медаль за содействие в распространении итальянской национальной кухни. Вот когда в Лондоне появится русский, который захочет познакомить англичан с традиционными русскими блюдами, а не выкачивать из них деньги, вскармливая их дорогой икрой и спаивая водкой, вот тогда в моём городе можно будет попробовать настоящий русский или украинский борщ.
А. Нам показалось, что за исключением русского борща в Лондоне можно найти всё. И в этом мы убедились, когда попали на знаменитый рынок Портобелло, который ты нам порекомендовал. Идёшь вдоль развалов – и перед тобой проплывает чуть ли не вся история Британской империи, когда-то владевшей половиной мира.
Б. Это правда. В Лондоне можно найти всё. Но и в Америке тоже. Хотя стиль жизни в Старом Свете сильно отличается от вашего. Каково тебе было, к примеру, на наших дорогах, где двум встречным автомобилям просто не разъехаться. Американцы не представляют жизнь без машин. К тому же в Лос-Анджелесе, кажется, нет общественного транспорта. По крайней мере за две недели я не видел ни одного рейсового автобуса… Я не вожу автомобиль, у меня нет водительских прав и, даже купив билет в столицу Калифорнии, я без вас рисковал ничего не увидеть…
А. Ну, сеть лондонского метро такая густая, что станции буквально на каждой улочке. Много рейсовых автобусов, поезда привозят тебя из-за города прямо в центр. Так что ты можешь позволить себе не иметь автомобиль в Лондоне. Но как жить, не умея водить автомобиль, – этого я не понимаю.
Б. А я не понимаю, как при таких дорогах, к которым вы привыкли в Америке, и при левостороннем движении ты, имея права, мог ездить в Англии на наших узеньких шоссе и улицах?
А. И всё же – ездил. Взятый в аренду автомобиль очень выручал нас, когда мы из гостиницы гольф-клуба должны были добираться до железнодорожной станции. Но в Лондон я не решился ехать. В Америке вообще невозможно работать, общаться, путешествовать без автомобиля. В Старом Свете это возможно?
Б. По крайней мере в Лондоне, хотя я и испытываю некоторые неудобства, не умея водить машину. Но я много чего не могу. Я, к примеру, использую компьютер только как пишущую машинку. И завёл его лишь по одной причине – сломалась моя «Эрика».
А. Да, я понял, что ты впервые послал «имэйл» у меня дома.
Б. В этот приезд я многое увидел и сделал впервые: по Интернету купил книгу; «сходил» в библиотеку, то есть нашёл список нужной мне литературы – для чтения лекций в колледже; впервые я пошёл к офтальмологу, чтобы подобрать очки. И ты, кажется, нашёл для меня «Оптику» тоже по Интернету… В Лондоне многое из этого тоже было бы возможно, но виртуальная жизнь Америки ярче, многообразнее, шире. Или, к примеру, рождественская иллюминация: то, что ты мне показал в Кэнди-Кэн-Лэйн, я и представить не мог. А знаменитый парад роз, о котором я до этого только слышал…
А. Да, ты был удачлив и даже впервые увидел, как тушили реальный пожар в соседнем доме.
Б. Не впервые. В Советском Союзе я писал о пожарных. Например, о том, что они были одеты в куртки из синтетических материалов, поэтому, войдя в горящий дом, тут же превращались в горящий факел. Я внимательно рассматривал экипировку американских пожарных, когда они встали на защиту твоего дома, пока ты включал на заборе спринклеры. Пожалуй, они одеты даже лучше английских пожарных, а не только российских.
А. Да, пожарный в Калифорнии – профессия престижная: прекрасные зарплаты и пенсия, множество социальных льгот.
Б. В Англии отношение к ним иное… Нередко их можно видеть в многолюдных местах, у станций метро. Они собирают пожертвования на содержание команд, бастуют. Проблемы пожарных постоянно обсуждаются в прессе, и я по старой привычке стараюсь в деталях следить за их жизнью.
А. А скажи, как ты это делаешь, если утверждаешь, что английского не знаешь и читаешь с трудом? Об этом ты говорил и по нашему русскому радио…
Б. Это правда, я читаю по-английски плохо. Но когда я прихожу на сессии к моим студентам, мы обсуждаем газетные материалы в деталях, и у меня складывается достаточно полная картина о происходящем.
А. Хорошо, а как ты читаешь лекции английским студентам о русской литературе без знания языка? Или ты всё же его знаешь?
Б. Конечно, не знаю. Ты же слышал мой чудовищный английский на вашей вечеринке. К тому же, я не умею писать по-английски. Однако читать лекции могу. Потому что англичане в высшей степени терпимы к иностранцам. Им, знаю, интересно, что я рассказываю. Они приходят на мои лекции слушать не мой английский, а понять истоки мышления той «новой общности», которая называлась советский народ и которую я, вероятно, неплохо представляю. Английский же, как я думаю, у них превосходный. А для того чтобы преподавать русский, английский при моей методике мне просто мешал бы. Ведь я стараюсь на уроках, сессиях русского языка не произносить ни одного слова по-английски. И словарями запрещаю пользоваться и себе, и студентам. Знай я английский, я просто ленился бы добиваться, чтобы студенты меня понимали.
А. Но как ты общаешься с англичанами? Или в Лондоне всё же есть русская община?
Б. Нет, в Лондоне, конечно, не так, как в Калифорнии с её русскими магазинами, ресторанами и даже целыми районами… Но я жду, когда Лондон заговорит на русском, и всячески содействую этому. Мои слушатели, студенты-англичане, в отношении моих лингвистических способностей, думаю, ещё большие скептики, чем я. Потому, когда они становятся моими друзьями, у них нет выбора. Мы общаемся на русском языке. Никаких проблем.
А. Проблем нет и у тех, кто живёт в юртах. Я просто не представляю себе, как можно закрываться, прятаться от прогресса.
Б. Видимо, ты прав, но в Старом Свете для человека из той страны, откуда я эмигрировал, это возможно.
А. А как ты стал британским гражданином?
Б. У нас в Англии для того, чтобы стать британцем, не надо сдавать экзамен по языку. Надо сдать экзамен «на верность королеве». Что я охотно сделал.
А. Но был какой-то текст, который ты должен был произнести?
Б. Текст клятвы был, мне его перевели, а затем в присутствии юриста я повторил этот текст, держа руку на Библии.
А. На Библии? Ты крещёный еврей?
Б. Нет, просто плохой еврей. Я не хожу в синагогу, но я всегда чувствую, что я еврей. И вот тут ты прав – язык страны, где живёшь, лучше знать, чтобы не попадать впросак. А это со мной время от времени происходит. Как в случае с принятием гражданства. Процедура предусматривает альтернативный вариант клятвы – не на Библии… Но я не очень понимал, как это делается, боялся что-либо не так заполнить, что отодвинет срок получения британского паспорта, которого я ждал все десять лет, потому решил не искушать судьбу. В конце концов, это только ритуал, несколько отличный от американского: я видел, когда здесь принимают гражданство, руку прикладывают к сердцу…
А. Для меня, американца, это невозможно слышать. Я был очень взволнован, когда явился вместе с тобой на церемонию принятия гражданства моей женой…
Б. Извини, я закончу мысль. А вот то, что последовало за этим ритуалом, меня восхитило. Когда судья поздравлял новых граждан, он не стал произносить слова о великой стране. Он просто призвал честно работать, не лениться. «А если вы видите, что кто-то ленится, улыбнитесь и продолжайте работать». И вот тогда я подумал: Россия бьётся в попытках отыскать национальную идею, которая в очередной раз загонит её в гроб, а она тут – национальная идея: не воспитывай, не делай замечаний, а улыбнись и продолжай добросовестно работать…
А. Я, как ты мог убедиться, не стараюсь тебя перевоспитать, я хотел бы понять, как можно жить на Западе с такой ментальностью, какую вы, советские евреи, вывозите с собой. И не меняетесь, защищаете свои слабости. Но в твоём случае я вижу, что это возможно. По крайней мере в Англии. И я очень рад твоему успеху и, как ты видишь, всячески готов ему содействовать. Одновременно не перестаю удивляться проявлениям этой ментальносте… К примеру, я заметил, как ты в Лас-Вегасе постоянно ждал появления наркоманов, мафии, стрельбы или даже просто людей, излишне азартных, спускающих в казино состояние жены. Но я повёз тебя туда, чтобы показать мировой центр индустрии развлечений, который и возможен только в стране с развитыми компьютерными технологиями. А тебе как будто не хватало «грязных сцен»…
Б. Конечно, не хватало. Во-первых, в Англии у нас казино запрещены. В Монте-Карло я не был. Представления о злачных местах у меня сформировались за железным занавесом. Добавлю: знаешь, о чём я думал по дороге из Калифорнии в штат Неваду, когда ты был за рулем и вёз нас в Лас-Вегас? Об атомных полигонах в пустыне Невада, о которых я читал в «Правде» десятки лет назад каждый день, о радиации, об отсутствии воды, песчаных бурях, жаре, наконец, о верблюдах… А вместо этого – комфорт, прохлада, прекрасные дома. А ведь ты утверждаешь, что за четыре часа пути от Лос-Анджелеса до Лас-Вегаса мы пересекли не одну, а две пустыни, если считать Калифорнийскую. Но её-то я уж точно не заметил.
А. Ещё полвека назад этот путь был мучительным. Палящая жара доводила людей до истерики, когда они ехали на автомобиле по Неваде. Может быть, поэтому и придумали в автомобильных салонах кондиционеры, чтобы легко было добираться до Лас-Вегаса.
Б. А не проще играть в казино в Калифорнии? Почему обязательно надо ехать в Лас-Вегас?
А. В Калифорнии азартные игры запрещены законом. Хотя, я думаю, отгораживаться от человеческих пороков запретом нелепо. Есть алкоголики, но это не повод для запрета производства прекрасных калифорнийских вин. Есть маньяки, преступники и убийцы, но неверно запрещать остальным людям иметь оружие, которое позволяет в случае опасности защитить себя и семью. Есть очень азартные люди, но почему же надо запрещать этот вид развлечений – казино? Он ничуть не хуже других.
Б. Согласен. По крайней мере, даже если бы у меня было состояние, я бы не проиграл его в Лас-Вегасе, хотя порядком был возбуждён, когда впервые на твоих глазах в тот раз выиграл 120 долларов. С другой стороны, вспоминаю двух своих московских приятелей, проигрывавших в преферанс последние деньги. Так это они делали на московских кухнях, а не в казино.
Примечание.
Со времени той беседы прошло более 20 лет. К сожалению, Сая Фрумкина уже нет в живых, но я и сегодня помню его гостеприимным хозяином, ярким журналистом и находчивым собеседником. Как легко убедится и нынешний читатель, мне, британцу, родом из России, разговор на кухне помог осознать многие свои предрассудки. Может быть, это и было самым большим сюрпризом моего тогдашнего, третьего по счёту приезда в США.
3. Можно ли стать английским джентльменом?
Вопрос сам по себе не праздный, а очень серьёзный. Ответ – в конце. Вначале же попробуем порассуждать над тем, что занимало британцев в первый месяц 1993-го года. Как утверждали британские дипломаты, на этот раз в своём намерении покончить с режимом Хусейна в Ираке американцы не консультировались с Англией и Францией, что бывало раньше, а действовали гораздо самостоятельнее. Это обижает. Можно не сомневаться, утверждали в Лондоне, что, если бы такое случилось во времена Маргарет Тэтчер, она могла бы прямо сказать Америке: «Вам надо советоваться с нами!» Британские дипломаты в частных беседах здесь, в Лондоне, заявляли, что хотя Англия совсем не против американских планов сместить Хусейна, она относится много осторожнее к этому проекту. Во-первых, нет ясности, кто станет президентом Ирака после Хусейна. Во-вторых, миру нужно бы напомнить, что смещение диктатора – английская идея двухлетней давности. Сегодня же всё выглядит так, будто эта идея изначально американская… Дипломаты, как и авторы стратегических концепций, весьма чутки: первенство в таких делах – вопрос принципиальный. Но то дипломаты и стратеги. Газетчики же, наоборот, в поисках параллелей с удовольствием заимствуют идеи.
«Камиллагейт» – это словечко буквально подняло газетную бурю, шторм в лондонской жизни. Даже на фоне событий в Ираке, которые широко комментировала тогдашняя пресса. Подслушивание телефонного разговора между принцем Чарльзом и его подругой Камиллой с последующей публикацией его содержания шокировало читателей. Ведущие лондонские газеты сохраняли деликатность и не заходили слишком далеко, комментируя официальное сообщение двора о полуразрыве семейной пары – принца Чарльза и принцессы Дианы. В факте, что отныне принц и принцесса будут жить раздельно, формально оставаясь мужем и женой, солидную публику интересовал лишь один аспект – судьба короны. Если Чарльз станет королём, каковы будут роль и положение Дианы? Но то ведущие газеты. Бульварные же, наоборот, обсуждали причины раздора в семье. Публикация содержания беседы, записанной на кассеты, с голосами принца и его подруги как бы объясняла многое. Официальное лицо, правда, заявило, что кассетная запись, на которую ссылаются газеты, не может интересовать людей, которые ищут правды. То есть, намёк на подлог. Тем не менее некоторые министры в своих рассуждениях по этому поводу исходили из того, что если это не подлог, а действительное подслушивание, то стоит озаботиться, потому что с технической точки зрения оно выполнено исключительно профессионально. Такую операцию с решением сложных технических проблем никак нельзя было выполнить без участия… секретных служб.
И тут министры публично задаются вопросом, кто, когда и на каком основании подслушивает британцев, включая членов королевской семьи? Пока ответа на вопрос нет. Бульварные газеты, публикуя обидные карикатуры, резвятся, восхищаясь глубиной чувств Чарльза, проворковавшего Камилле, что хочет быть так близок к её ногам, как её юбка. Кстати, это не самое сильное место в записанном разговоре. Публикуя содержание кассеты, редакторы уверяют, что она имеет важное международное значение. Ведь речь идёт о государственном деятеле – принце Уэльском! Поэтому редакторы настаивают: у народа есть право знать правду!
Европейская пресса не отстаёт от британской. Итальянская «Независимая газета» отвела этой теме целую страницу под заголовком «Сексуальный принц». Не был обижен и читатель ведущих газет в Германии, Швеции, Голландии, Испании… Правда, французское издание «Пари-матч» сообщило, что у них в редакции эта кассета была… за пару недель до того, как её содержание попало в английские газеты. Но редакторы решили: публиковать такое – дурной вкус.
Увы, шторм на страницах прессы – желанное дело! Редакторы изданий, успевшие первыми с публикацией кассеты, хвастают сегодня, что продали по два, а то и по три тиража своих газет и журналов. Этот шторм, впрочем, исключая королевское семейство, был куда безобиднее, чем настоящий.
В январские дни той зимы он вовсю бушевал у берегов Англии и опрокинул-таки танкер, посадив его на мель. Беда обернулась настоящей экологической катастрофой. Нефть из судна вылилась в море. К тому же, шторм мешал подойти к танкеру, оставив специалистам надежду, что нефть осядет на морское дно… Огромное нефтяное пятно на глазах британцев тем временем расползалось по поверхности воды и двигалось к береговой линии с пляжами и растительностью… Тем временем магазины, торгующие морской экипировкой, почувствовали оживление: запасы одежды быстро раскупались теми, кто готовился после шторма к борьбе с последствиями экологической катастрофы…
Ну, а поскольку речь зашла об одежде, то завершим репортаж вопросом: что понимают континентальные европейцы и собственно британцы, когда говорят об английском стиле одежды? Вроде ответ известный – строгий костюм из тонкой английской шерсти, элегантное пальто, шляпа, чёрные туфли, чёрный зонт-трость… Тут не надо ждать никаких откровений: всякий, кто в глубине души ощущает себя джентльменом, полагает, что хорошо знает основные черты английского стиля – сдержанность в тонах, корректность в линиях, строгость в манерах. Английский стиль в одежде является частью воспитания, образа жизни. Этот стиль, бытующий в деловом мире под названием «Истинно английский джентльмен», и экспортируют сегодня английские торговые фирмы…
Но Джереми Хэкетт, хозяин нового магазина в центре Лондона на Слоун стрит, 137, утверждает, что этот стиль не имеет никакого отношения к английскому классическому стилю, к тому, во что предпочитают одеваться истинные английские джентльмены. Вместо этого классического стиля, в угоду потребителю, оказывается, по миру гуляет лишь его международный вариант, который просто пользуется спросом, присвоив себе миф истинно английской моды.
Континентальные европейцы, японцы, латиноамериканцы, приезжающие в Лондон одеться, даже не подозревают, что под видом английского стиля им всучивают то, что они, собственно, хотят: гладкий хлопок, тонкая шерсть, кожаные туфли наивысочайшего качества… На самом деле вкусы настоящего английского джентльмена издавна диктуются не столько консерватизмом, сколько практичностью и здравым смыслом. Скажем, настоящий английский джентльмен, как утверждает мистер Хэкетт, никогда не выглядит таким холёным и лощёным, как итальянец или испанец, одевающиеся в английском духе. Потому что истинный английский джентльмен тонкошерстному костюму всегда предпочтёт грубошерстный твидовый пиджак и брюки. Континентальный европеец часто покупает два или даже три одинаковых костюма. Островной джентльмен этого никогда не сделает хотя бы потому, что может носить один и тот же костюм всю неделю. Самые дорогие изысканные английские туфли – предмет восхищения французов и особенно итальянцев. Они оценят всё – и качество замши, и замысловатые строчки. Англичанин же предпочтёт всему этому пару удобных надёжных туфель, которые, он, возможно, будет носить четверть века, до полного износа. В облике настоящего джентльмена трудно представить яркое пятно. Между тем кричащий галстук, неожиданная расцветка жилета, халата… вполне соответствует представлениям о строгой одежде английского джентльмена.
Как видим, традиционная одежда английского джентльмена не совсем то, что представляет мир и что думают на этот счёт даже ближайшие соседи островитян – континентальные европейцы. Более того, если лощёные испанцы, элегантные итальянцы, корректные французы и безупречно чистые японцы – так характеризует своих покупателей мистер Хэкетт – узнают, что он в ближайшем будущем будет шить пальто из 30-унцевой ткани, в то время как нормой считается 20 унций, кроить брюки, как прежде, с трёхдюймовым поясом, то они перестанут подделываться под английского джентльмена, которому в глубине души они хотят подражать. Стать английским джентльменом всё равно невозможно. Им надо родиться.
