Текст книги "Мститель из Атлантиды (ЛП)"

Автор книги: Эдмонд Мур Гамильтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

– Давай уйдём из этого сумасшедшего дома, Стэн. Мы не найдём Карната и Этейн в этой части города.

Шесть столетий прошло с тех пор, как мы со Стэном вторглись в Вавилон вместе с Киром и обнаружили, что наша добыча сбежала. С тех пор мы поменяли дюжину или больше тел, пока мотались по ближней Азии и Европе в погоне за Карнатом и Этейн. По городам-государствам Греции и Эгейским островам мы искали их с безжалостной педантичностью, но всегда они, казалось, были предупреждены о нашем приближении и успевали скрыться. Растущее величие Рима привело нас сюда, так как мне казалось, что предатель и изменница должны были прийти именно сюда.

Мы со Стэном выбирались из убогой Субурры, когда чья-то рука похлопала меня по плечу. Я обернулся и посмотрел в суровое загорелое лицо капитана в шлеме, который возглавлял отряд легионеров.

– Вы арестованы по приказу Тиберия Цезаря, – сказал он, и солдаты схватили нас.

– Мы не сделали ничего плохого – мы прибыли только сегодня утром, – сказал я.

– Ты можешь объяснить свою невиновность Цезарю, – коротко сказал он. – Я должен отвести вас к нему.

Час спустя нас под усиленной охраной провели в присутствие правителя Рима в его большом доме на Палатине. Тиберий уставился на нас выпученными, остекленевшими глазами. У него было костлявое, серое, подёргивающееся лицо, а вена на лбу постоянно пульсировала. Он был стариком, одряхлевшим из-за разврата. Рядом с ним стояли холёный, подтянутый, щеголеватый римлянин с глубокими и проницательными глазами и женщина превосходной, неживой красоты.

Её красота дала мне ключ к разгадке, и я тихо сказал ей:

– Значит, на этот раз вы с Карнатом ждали меня, Этейн?

– Да, Улиос, мы устали от твоей глупой погони, – ответила она с безжалостной насмешкой, за которой скрывался намёк на её страх.

Карнат сказал Тиберию Цезарю:

– Это тот самый человек, Цезарь. Колдун, который прибыл сюда, в Рим, чтобы отравить тебя.

Тиберий уставился на меня своими остекленевшими глазами и грозно сказал:

– Что ты можешь ответить на обвинение Максимуса?

– Цезарь, я пришёл в Рим чтобы убить, но не тебя, – сказал я ему. – Я пришёл сюда, чтобы отомстить самому Максимусу. Если ты будешь мудр, ты отдашь его мне. Ибо в противном случае ты обнаружишь, что он – змея, которая скоро ужалит тебя.

– Это ложь! – сказал Тиберий. – Максимус научил меня способам получения удовольствия, о которых я раньше не знал. Он поддерживает меня в Риме, и ни одно слово такого пронырливого отравителя, как ты, не может причинить ему вреда.

Теперь я понимал ситуацию. Карнат приобрёл влияние на этого старого развратника императора, поделившись с ним некоторыми знаниями о порочных удовольствиях, которые он почерпнул за долгие века.

Я улыбнулся:

– Цезарь, это правда, что я колдун, но я приехал в Рим не для того, чтобы убить тебя, – сказал я. – Я пришёл дать тебе новую жизнь.

Он нахмурился:

– Что ты имеешь в виду?

Я сказал ему:

– Я могу перенести тебя из твоего старого, изношенного тела в другое тело, молодое, сильное.

Глаза Тиберия расширились от злобного нетерпения.

– Клянусь предками, если бы ты смог это сделать, – прошептал он.

– Но он не может! – поспешно воскликнул Максимус. – Не слушай его уговоров, Цезарь!

– Я клянусь, что смогу, – сказал я императору.

– И в качестве платы я прошу отдать мне этих мужчину и женщину!

Я увидел, как Карнат и Этейн побледнели при этих словах, но Тиберий нетерпеливо отмахнулся от их протестов.

Не сводя с меня выпученных глаз, Тиберий сказал мне:

– Есть один мой добродетельный молодой родственник, который должен стать моим преемником на посту императора. Весь Рим ждёт моей смерти, чтобы они могли получить его в качестве законного правителя. Не мог бы ты перенести меня в его тело?

Я поклонился:

– Так же легко, как в любое другое тело, цезарь.

Тиберий разразился диким хохотом.

– Вот это была бы шутка над народом Рима!

Он поднялся.

– Колдун, ты поедешь со мной на Капри и осуществишь это перемещение. Если тебе это удастся, эти мужчина и женщина твои.

– Но они сбегут! Они нужны мне сейчас! – сказал я.

– Ты получишь свою награду только тогда, когда твоя работа будет выполнена, – отрезал он. – Их будут хорошо охранять, пока нас не будет.

Я отправился на Капри со старым развратником, хотя сильно сомневался, что найду потом Карната и Этейн даже под охраной.

Тело, в которое я перенёс мозг Тиберия, принадлежало его молодому родственнику по имени Калигула. Весь Рим любил его за скромность и добродетель и ждал, когда он сменит злого Тиберия.

Как только я перенёс мозг старого императора в череп Калигулы, мы позволили найти мёртвое тело Тиберия. Его все поносили, и Калигула был радостно провозглашён императором.

Новый Калигула всё смеялся и смеялся.

– Скоро они узнают, каким императором станет их добродетельный питомец.

На самом деле бесчинства и различные пороки Калигулы почти сразу же начали удивлять людей, которые приветствовали его восшествие на престол.

– Цезарь, помни о своём обещании, – нетерпеливо напомнил я ему. – Максимус и его женщина должны быть моими.

Но когда я вернулся с ним в Рим, мои худшие предчувствия оправдались. Карнат и Этейн сбежали. Им, с их многовековым мастерством, было нетрудно перехитрить своих охранников, и никто не знал, куда они скрылись.

– Забудь о них, – сказал мне Калигула. – Ты останешься здесь и дашь мне новые тела, когда они мне понадобятся. Ты будешь вторым после меня.

Я сделал вид, что согласился, но в ту же ночь мы с Стэном покинули Рим. И снова мы тщетно искали следы Карната и Этейн.

– Стан, ты не устал от этих долгих поисков?

– Нет, хозяин. Куда бы ты ни повёл, я последую за тобой.

* * *

Мы шли через густой буковый лес, темнеющий в печальных северных сумерках. С сумрачного неба сыпал снег. Стэн и я, два светловолосых высоких немца в шлемах и кольчугах, возглавляли закалённую команду из сотни самых страшных головорезов, которые существовали в Саксонии десятого века.

Через просвет в деревьях Стэн указал на квадратный серый замок с башенками по четырём углам и высокой крепостной стеной, грозно возвышавшийся на выступающем утёсе на фоне темнеющего неба.

– Это, должно быть, замок графа Отто, хозяин! Нам сказали, что он и его супруга правят всем этим краем.

– Да, и этот граф Отто и его дама – те двое, которых мы так долго искали, – сказал я, с удовольствием разглядывая замок.

Затем я повернулся к нашим суровым последователям.

– Мы остановимся здесь, – приказал я. – Стэн, принеси одежду менестреля.

Не прошло и нескольких минут, как я и мой слуга сбросили доспехи и облачились, как настоящие бродячие менестрели, в коричневые плащи и леггинсы, с маленькими лютнями в руках.

Затем я спросил лидера нашей банды негодяев, тёртого жизнью убийцу по имени Экхард:

– Тебе ясно, что ты должен делать?

Он угрюмо кивнул:

– Я и мои люди должны подкрасться к замку после наступления темноты и ждать, пока ваш слуга откроет задние ворота изнутри. Но вся добыча в замке будет наша!

– Добыча будет вашей, – пообещал я. – Нам со Стэном ничего этого не нужно.

Мы вдвоём оставили их в заснеженном буковом лесу и двинулись по неровной тропинке сквозь сгущающуюся темноту к замку. Моё сердце снова учащённо забилось в предвкушении. Ведь я снова оказался в пределах досягаемости для мести, которая должна быть моей. Тридцать поколений прошло с тех пор, как Карнат и Этейн сбежали от меня в имперском Риме. Рим рушился под натиском варваров, и столетие за столетием мы со Стэном следовали за этими двумя.

Дважды они почти что были в моей власти: один раз в Византии, когда правил Иовиан, и один раз в Кордове, где я обнаружил Карната в теле мавританского эмира. Оба раза они ускользали от меня. Но мы со Стэном всегда вновь выходили на их след, занимая и выбрасывая тела каждые двадцать или тридцать лет, и теперь мы снова были близки к двум фальшивкам. Пока мы пробирались сквозь сумерки и падающий снег к замку, я поклялся, что на этот раз они не сбегут.

Вооружённая охрана графа Отто позволила нам, двум странствующим менестрелям, войти, прежде чем они закрыли большие ворота на ночь. В тот вечер мы сидели среди слуг в огромной, мрачной каменной столовой и поглощали большие куски недожаренной говядины, бросая кости в тростник, чтобы собаки могли подраться за них.

За стоящим на возвышении столом в конце зала сидели граф Отто и леди Гарда. Его красивое лицо пылало от нахальства власти, а леди Гарда была белокура и чрезвычайно прекрасна – Этейн всегда выбирала самые красивые тела. Но в их напыщенности я почувствовал лёгкие нотки страха, страха перед преследователем, который не оставлял их в покое все эти тысячи лет. Я сидел и тешил мысль о кинжале на моей груди, который я, Улиос, вскоре воткну в мозг Карната.

Когда трапеза подошла к концу, я сделал лёгкий знак Стэну, и он выскользнул из зала. Затем, как я и ожидал, граф Отто потребовал сыграть менестрелей, которые пришли в замок этой ночью. Я шагнул вперёд и остановился прямо под их помостом, держа в руках лютню. Глядя прямо им в лицо, я перебирал струны лютни и пел.

– Далеко-далеко и давным-давно в западном море была земля, – пропел я и увидел, как они испуганно подняли головы.

Лицо графа Отто обрело удивлённое выражение, а в глазах леди Гарды, пока я продолжал петь, всё росло и росло сомнение.

– Грех разрушил ту землю, и те, кто согрешил, бежали, – пропел я, и тогда граф Отто вскочил на ноги.

– Улиос! – вскричал он, и к нему подбежали его соратники.

– Да, Улиос, наконец-то! – воскликнул я, отбрасывая лютню и выхватывая кинжал.

– Схватите его! – крикнул он своим людям, но его приказ перекрыл булькающий предсмертный крик откуда-то из глубин замка, и топоча ногами сотня моих злодеев хлынула в зал.

Во главе их был Стэн, и он вместе с этой жадной до добычи волчьей стаей сметал вооружённых людей графа, как шелуху. Сверкнув кинжалом, я вскочил на помост к графу Отто. Ещё мгновение, и мои пятитысячелетние поиски закончились бы, но я забыл о его даме – я забыл о Этейн. Когда я прыгнул на Карната, она метнулась за мою спину, а затем шумный зал покачнулся, когда её собственный маленький нож, украшенный драгоценными камнями, вонзился мне в шею.

Я упал, захлёбываясь кровью. Слабеющим зрением я увидел, как Карнат и Этейн выскочили из зала через потайную дверь в задней части помоста. Мои волчья стая была слишком увлечена грабежом, чтобы заметить это.

Обезумевшее лицо Стэна склонилось надо мной:

– Хозяин!

Я указал дрожащим пальцем на потайную дверь и выдавил, задыхаясь:

– За ними… следуй за ними.

– Нет, хозяин, – закричал он. – Ты умираешь – я должен немедленно перенести твой мозг в другое тело, или ты погибнешь.

Я снова указал на дверь, затем всё погрузилось во тьму.

Когда я очнулся, Стэн с тревогой склонялся надо мной. Теперь я лежал на кушетке в замке. Я посмотрел на себя сверху вниз. Ширококостное тело в кольчуге. В зеркале, которое протянул мне Стэн, я увидел лицо Экхарда.

– Хозяин, я еле-еле успел, – сказал мне Стэн. – Я оглушил Экхарда и поместил твой мозг в его череп как раз перед твоей смертью.

– А Карнат и Этейн? – спросил я, садясь.

– Они ушли по тайному ходу, который, несомненно, был приготовлен на такой случай. Но мы найдём их снова, хозяин!

– Мы найдём их, Стэн.

* * *

Герцог д'Аркур вежливо предложил мне серебряную шкатулку, в которой оставалось всего несколько зёрнышек нюхательного табака. Затем он сел рядом с нами на одну из немногих скамеек, которые были предоставлены нам в этом большом общем помещении тюрьмы.

– Одна из худших чёрт этого правления террора заключается в том, что нам даже не позволяют умереть достойно. Мадам герцогине и мне даже не дают понюхать табаку в эти последние оставшиеся нам дни.

Затем его красивое, благородное лицо улыбнулось мне.

– Но я полагаю, мы не должны жаловаться. Мы долгое время повелевали этим сбродом, который сейчас правит Францией, и, без сомнения, они тоже должны получить свою порцию.

Я ответил ему:

– Я могу понять, что они отправляют вас, аристократов, на гильотину. Но почему они должны судить меня и моего камердинера, двух совершенно невинных иностранцев, только что прибывших во Францию?

Герцог с интересом посмотрел на меня и Стэна. Я был в одежде шведского врача.

– Париж – опасное место для иностранцев в наши дни, – сказал он. Не одни вы были осуждены без причины. Без сомнения, какой-нибудь ваш враг в Париже обвинил вас перед Революционным комитетом в том, что вы реакционер.

– Может быть, и так, – медленно произнёс я. – Я знаю, что у меня есть враг, который находится в Париже, хотя и не знаю точно, где он.

Это было правдой, поскольку Карнат и Этейн, я был уверен, были где-то в городе. Я не знал, какие у них теперь личности, какие у них имена, но их след привёл сюда меня и Стэна. Возможно, именно Карнат приговорил нас к гильотине, хотя я был уверен, что он не мог узнать нас в нашем последнем обличье. А может, причиной были лишь досужие слухи. В любом случае, я проклинал судьбу, которая привела нас к смерти здесь, оставив мою месть неудовлетворённой. Будет ли она когда-нибудь удовлетворена? Неужели эти двое так и будут ускользать от меня, словно издевательские призраки, которых я не могу постичь?

С той ночи, восемьсот лет назад, когда они бежали из замка графа Отто, мы следовали за ними поколение за поколением, тело за телом. В Италии, Испании, по всей Европе и ближней Азии мы преследовали их, но никогда больше не были так близко к ним. Теперь, в этом 1793 году, в это кровавое лето, когда Франция была охвачена пожаром Террора, казалось, наши поиски должны были закончиться навсегда.

Герцог д'Аркур поднялся на ноги, прервав мои мрачные размышления.

– Я должен вернуться к мадам герцогине. Я надеюсь, что ваше ожидание казни не будет слишком мучительно долгим, месье.

– Пока мы ждём, мы живём, – напомнил я ему.

Он с улыбкой поклонился.

– И пока мы живы, мы надеемся, даже если знаем, что надежда совершенно бесполезна. Adieu, monsieur.

Когда он ушёл, я повернулся к своему слуге:

– Ты тоже считаешь, что надеяться не на что, Стэн?

– Ты вытащишь нас отсюда, хозяин, – ответил Стэн со спокойной уверенностью, свойственной ему последние шести тысяч лет.

На следующее утро в тюрьме поднялся переполох, раздались крики и беготня охранников. Взволнованный товарищ по заключению сказал мне:

– Герцог и герцогиня д'Аркур были зверски убиты ночью. Пропали тюремщик и его жена, и считается, что это сделали они.

В этот момент в общую тюремную комнату внесли тела. Мои глаза уставились на них, расширяясь. Черепа герцога и герцогини были вскрыты, их мозги отсутствовали!

В безумной ярости я закричал Стэну:

– Герцогом и герцогиней д'Аркур были Карнат и Этейн! Они не узнали нас, а мы их! И они перенесли свои мозги в тела тюремщика и его женщины и сбежали от нас!

– Если бы я только знал! – воскликнул Стэн. – Он сидел здесь, рядом со мной!

Когда моя первая дикая ярость остыла, я сказал:

– Должно быть, инструменты и материалы, которые были нужны для операции, им тайком пронёс кто-то из стражников. Если они это сделали, то и мы сможем это сделать, Стэн.

Так и произошло. И однажды ночью мы вышли оттуда в телах двух стражников. Мы принялись лихорадочно обыскивать Париж, но Карнат и Этейн исчезли.

* * *

Грохот взрывающихся бомб сотрясал погружённый во тьму Лондон, заглушая всё новые и новые предупреждения, вой сирен и неистовый звон колоколов, которые загоняли снующих вокруг нас людей в подземные убежища. Вдалеке огромные пальцы света чертили небо, метались туда-сюда. Затем они остановились на длинной, похожей на рыбу серой фигуре высоко в небе – неуклонно движущемся «Цеппелине», из которого на великий город продолжали сыпаться бомбы.

– Стэн, со временем они учатся сражаться более эффективно. Что ты думаешь об этих воинах?

– Мы видели много войн, хозяин, но эта – самая ужасная из всех.

– Да, но пусть они сражаются сколько их душе угодно, – сказал я. – Нас не касаются их детские войны. Главное, чтобы ни одна из этих бомб не убила Карната и Этейн. Они не должны умереть таким образом.

– Вы уверены, что они здесь, в Лондоне, хозяин?

– Почти уверен. Через полчаса мы узнаем, ложный это след или истинный.

Мы со Стэном, два безобидных с виду испанца, уверенно шли по тёмной улице лондонского Вест-Энда, не обращая внимания на грохот бомб, которые всё ещё летели на южную часть города.

Сирены продолжали выть, а самолёты – носиться над головой, торопясь атаковать чудовище. Во всём мегаполисе не было видно ни одного огонька, и на улицах не было никого, кроме нас.

Вот уже сто с четвертью лет мы со Стэном не прекращали поиски тех двоих, чей след мы в последний раз потеряли в революционном Париже. За всё это время мы так и не приблизились к ним. Затронувшие всю Европу события наполеоновских войн на годы прервали нашу охоту, и затем на протяжении всего 19-го века эти двое продолжали ускользать от нас. Однажды в царской России мы почти настигли их, но они ловко скрылись. На дюжину лет мы совершенно потеряли их след; затем он, казалось, привёл нас к британскому политику, чей фешенебельный дом я и мой слуга искали сейчас.

– Стэн, почему-то я чувствую, что наше долгое преследование приближается к концу, – сказал я.

– Я тоже чувствую что-то подобное, хозяин – такого чувства у меня ещё не было.

Мы завернули за угол тёмной улицы. Грохот бомб уже стихал, но никто ещё не отважился выйти на улицу. И вдруг, когда мы миновали чёрное устье переулка, я увидел в нём отблеск двух пистолетов, направленных прямо мне в голову.

Я знал, что мне не хватит прыти, чтобы спастись. У меня оставался лишь краткий миг мучительного осознания того, что здесь моё преследование действительно закончилось, потерянная Атлантида осталась неотомщенной, мой грех не искупленным.

Пистолеты плюнули огнём и свинцом. Но, оказалось, что Стэн заметил их в ту же секунду, что и я. Он прыгнул на них, закрывая меня собой.

– Хозяин, берегись! – крикнул он, а затем раздался грохот выстрелов, и он рухнул на землю.

– Стэн! – крикнул я, выхватил пистолет из кармана и принялся стрелять, стоя над распростёртым телом моего слуги.

Стрелявшие в нас в тёмном переулке двое, упали, когда их настигли мои пули. Я склонился над обмякшим телом Стэна.

Одного взгляда было достаточно. Обе пули пробили его череп и вошли в мозг. Я навсегда потерял своего товарища.

Я ошеломлённо смотрел на двух мертвецов в переулке. Они были весьма знакомого мне типа – грубые, жестокие лондонские преступники.

Я понял, что Карнат и Этейн узнали о нашем приближении и подослали этих людей убить меня. Теперь не было смысла искать Карната и Этейн в Лондоне. Я знал, что они уже были далеко.

Так оно и оказалось, потому что, когда я пришёл к нужному мне дому, я обнаружил, что британский политик и его любовница исчезли.

Прежде чем я пустился по их следу, я приказал похоронить моего верного, стойкого товарища, сопровождавшего меня на протяжении шестидесяти веков, на английском церковном кладбище. Над его могилой я поместил камень, на котором была высечена надпись:

«Стэн из Атлантиды, ВЕРНЫЙ СЛУГА»

Я снова отправился в путь с ужасным осознанием того, что я или найду тех, кого искал, в ближайшее время, или не найду вовсе. Ведь теперь у меня не было Стэна, который перенёс бы мой мозг в новое тело, когда прежнее состарится. Я также не мог научить этому никого другого, поскольку только атланты обладали умом и навыками, подходящими для того, чтобы постичь нужные принципы и выполнить эту операцию. Никто из живущих теперь людей никогда не смог бы этого сделать.

Моему теперешнему телу было уже более сорока лет. Если я не выслежу Карната и Этейн в ближайшие двадцать или тридцать лет, я умру, так и не найдя их.

Один… один, теперь уже навсегда – я начал последнюю из моих многовековых попыток свершить месть.

* * *

– Джон Хардвик – самый могущественный человек на земле!

Я слегка повернулся к говорившему – одному из двух молодых людей, сидевших за маленьким столиком рядом со мной на парижском бульваре.

Наступали весенние сумерки, и каштаны над нами были белыми от цветов.

– Короли и принцы – марионетки в руках Джона Хардвика! А ведь двадцать лет назад он был никем.

Я подошёл к столику двух моих соседей и сказал:

– Прошу прощения за вторжение, джентльмены. Но я хотел бы кое-что узнать об этом человеке, Хардвике.

Они переглянулись, два сомнительных молодых человека, которые увидели во мне пожилого испанца с седеющими волосами и испещрённым жёлтыми пятнами лицом.

Один из них сказал:

– Я думал, что все в мире знают о Джоне Хардвике.

– Я много путешествовал в течение последних нескольких лет, – объяснил я. – И не читал прессу.

– Ну, Хардвик – американец, самый богатый человек в мире, – ответил он. – Его состояние, говорят, исчисляется миллиардами, и он живёт в Нью-Йорке так, словно это столица невидимой империи. Двадцать лет назад, во время Мировой Войны, он был всего лишь безвестным молодым клерком из американской глубинки. Внезапно он начал проявлять удивительную дальновидность и смекалку в области финансов и быстро пошёл вверх, пока на сегодняшний день не стал настоящим правителем половины мира.

– И кроме того, – добавил другой, – он муж, пожалуй, самой красивой женщины в мире.

У меня перехватило дыхание.

– Жена Джона Хардвика красива?

– Чрезвычайно, – сказал он мне. – Он женился на ней вскоре после того, как начал своё восхождение к власти.

Когда они ушли, я сидел за столиком в кафе и напряжённо думал. Могли ли этот Джон Хардвик и его жена быть Карнатом и Этейн?

Это казалось более чем возможным. За последние двадцать лет, с тех пор как я потерял своего верного Стэна в воюющем Лондоне, я не нашёл никаких следов ни одного из предателей. Я ожесточённо искал их по всей Европе, в то время как моё тело становилось всё старше и старше, а силы покидали меня. Душевная агония охватила меня, когда я увидел, как, лишая меня законной мести, неумолимо приближается смерть, которую я так долго обманывал.

Вполне может быть, что Карнат и Этейн бежали в Америку и там, используя свою накопленную за тысячелетия мудрость, добились власти и богатства, пока я тщетно искал их в Старом Свете. Если же я отправлюсь туда и не найду их там, потерянное время может оказаться роковым.

Я порывисто встал и решил отправиться в путь, чтобы поставить свою месть на карту вероятности того, что Джон Хардвик – это Карнат.

Два дня спустя я был на борту огромного лайнера, направлявшегося из Марселя в Нью-Йорк, к моей последней надежде на месть и искупление перед смертью.

На широких носовых палубах мерцали фонари и звучала ритмичная музыка оркестра, а счастливые юноши и девушки танцевали. Вернувшись в темноту кормы, я стоял у поручня и с болью в сердце глядел вниз, на чёрные, стремительные воды. Далеко внизу, в полумраке, иле и слизи, лежали обломки мраморных плит, выстилавших землю, Хранителем которой я, Улиос, был. Все эти медленно текущие годы они покоились там в тишине и темноте, а их единственным жильцом был ползающий по ним кальмар.

Молодой человек и девушка, разгорячённые танцем, подошли и перегнулись через перила в темноте рядом со мной.

– Знаешь, говорят, что под этими самыми морями, по которым мы плывём, лежит легендарная Атлантида, – сказал он ей.

– Там, внизу, есть город – как чудесно! – воскликнула она. – Есть ли доля правды этой в легенде?

– Конечно, нет, это просто красивая сказка, – снисходительно ответил он. – Люди верили в неё, но теперь они знают, что такого города никогда не существовало.

Атлантида, Атлантида, увидит ли мир когда-нибудь снова такой, как ты, город безупречной белой красоты на берегу тёмно-синего моря? Будут ли когда-нибудь гордые мужчины и красивые женщины ходить по земле так, как ходили по твоим зелёным улицам в дни твоей славы?

Парень и девушка ушли, чтобы снова потанцевать, а я остался смотреть вниз, на стремительные чёрные воды.

Вероломные предатели, бросившие мою любимую землю на погибель под эти воды, всё ещё были живы, всё ещё упивались своим злом. Я молился, чтобы мне был дарован этот последний шанс на месть и искупление вины.

Когда я добрался до Нью-Йорка, мои надежды угасли. Джон Хардвик и его жена, которые, как я надеялся, были Карнатом и Этейн, оказались почти совершенно недоступны. Их дом представлял собой огромный пентхаус, похожий на замок, расположенный на вершине колоссального небоскрёба. Когда они пребывали в нём, вооружённая охрана наблюдала за каждым входом. Даже самолётам было запрещено пролетать над ним. Когда Джон Хардвик или его жена выходили из него, их машину охраняла дюжина переодетых телохранителей в машинах сопровождения. Офисы миллиардера в нижнем Нью-Йорке охранялись столь же тщательно.

В течение нескольких недель я не мог даже рассмотреть их лиц. Но я не отчаивался, ибо всё это убеждало меня в том, что они принимают такие меры предосторожности, потому что сильно боятся чего-то или кого-то. И если это были Карнат и Этейн, то они боялись меня, Улиоса!

Наконец-то я мельком увидел их, когда однажды они выходили из своего огромного лимузина. При первом взгляде на квадратное, жёсткое лицо и блестящие глаза Джона Хардвика, при первом взгляде на безупречные черты лица женщины и её загадочный взгляд я понял, что это Карнат и Этейн.

Сердце моё возликовало от благодарностей судьбе. Но всё же я был как никогда далёк от мести. Как я, одинокий, слабый, стареющий мужчина, мог надеяться получить доступ к этой всемогущей паре?

Я строил план за планом, но каждый раз отбрасывал их. Казалось, не было никакой возможности пробраться мимо охранников, которые всегда защищали их. Затем у меня, наконец, созрел план, который был довольно ненадёжным, но я решил рискнуть всем.

Проникнуть в пентхаус Джона Хардвика, когда он или его жена находились там, было невозможно. Но я счёл возможным проникнуть туда во время их отсутствия. В кабинете миллиардера я быстро и тайно сделал то, что запланировал. Затем я ушёл так, чтобы меня никто не увидел.

Той ночью я снова подошёл к дверям этой высоченной твердыни. Там уже находились Джон Хардвик и его жена, а вокруг стояла охрана, которая сразу же остановила меня. В ответ на их вопросы я написал на карточке единственное слово «Улиос» и отправил её миллиардеру.

Через несколько минут тот, кто принял карточку, вернулся. Джон Хардвик приказал привести меня. Сначала они обыскали меня на предмет оружия, очень тщательно, так чтобы исключить малейший шанс того, что я пронесу с собой хоть что-нибудь. Затем они провели меня в апартаменты.

Джон Хардвик сидел с женщиной в кабинете, окна которого выходили на мигающие огни Нью-Йорка. Он взял со стола тяжёлый пистолет и, спокойно направив его мне в голову, приказал охранникам удалиться.

И вот, оставшись с ними наедине, я, седой, худой старик, стоял и смотрел на этих мужчину и женщину, которых я преследовал на протяжении веков.

– Ну, Улиос, – обратился ко мне Карнат, – что ты хочешь сказать мне, прежде чем я убью тебя.

– Убей его сейчас же, немедленно! – вскричала Этейн.

Когда она посмотрела на меня, её глаза расширились от ненависти и страха:

– Я не доверяю ему!

– Не бойся, Этейн, он не причинит нам вреда, – успокоил её Карнат и снова обратился ко мне: – Почему ты пришёл так открыто, Улиос?

Когда я в отчаянии ответил, мой голос был надтреснутым и дрожащим:

– Я пришёл, потому что хочу объявить перемирие в этой нашей старой вражде. Почему мы должны вечно ненавидеть друг друга, Карнат? Прошло много времени с тех пор, как Атлантида затонула и была забыта. Почему бы нам не забыть нашу ненависть и не жить мирно в будущем?

Он рассмеялся, и серебристый, презрительный смех Этейн подхватил его смех. И в их глазах теперь светился триумф.

– Улиос, не обманывай меня, – сказал он. – Двадцать лет назад мы убили твоего слугу Стэна, и теперь у тебя нет никого, кто помог бы тебе обрести новое тело, и ты не можешь научить никого из этих варваров, как перенести свой мозг в другое тело, и ты знаешь, что скоро тебе придётся умереть навсегда в этом теле, если кто-нибудь из нас не сжалится над тобой. Что ж, я сжалюсь над тобой, Улиос! Я оборву твою жизнь здесь и сейчас, не откладывая в долгий ящик, и мы навсегда избавимся от твоих преследований, Этейн и я будем жить дальше и дальше, пока существует мир. Подумай об этом, Улиос, и умри!

Произнося эти слова, его палец нажал на спусковой крючок. Но пистолет лишь щёлкнул вхолостую. Внезапно на его лице отразился страх, Карнат нажимал на спусковой крючок снова и снова, но выстрелов не было.

Настала моя очередь смеяться, и я смеялся, наблюдая, как по лицам обоих распространяется тошнотворный страх.

– Пули из этого пистолета никогда не вылетят, Карнат, – сказал я ему. – Я позаботился об этом, когда сегодня тайно проник в эту комнату.

– Охрана! Охрана! – заорал Карнат, но я снова лишь рассмеялся.

– Ты сам отослал их, чтобы они не слышали, как ты убиваешь меня. Теперь они не услышат, как я убью тебя.

Этейн метнулась к двери, но я опередил её, отшвырнул назад и быстро запер дверь. Затем я обернулся.

Карнат выскочил из-за своего стола, яростно размахивая тяжёлой лампой, чтобы обрушить её мне на голову.

Я поймал его за запястье и заставил бросить её. Мы боролись там, и хотя он был моложе меня на много лет, но в моих руках он был как ребёнок. Я больше не был дрожащим стариком. Казалось, в моих руках была сила всех рук обречённой Атлантиды.

Мои худые руки держали его за горло стальной хваткой, которую он не мог разжать. Этейн, застыв в парализующем ужасе, смотрела, как я неуклонно и безжалостно, с трудом удерживая Карната, иду к окнам. Я заставил его голову свеситься с карниза открытого окна, его выпученные глаза дико уставились на меня.

– Боги Атлантиды, узрите жертву и искупление! – взревел я и вышвырнул Карната от окна.

Я увидел, как его тело, кружась, полетело вниз, в темноту, а затем обернулся. Этейн прижалась к стене, её глаза расширились от страха, вся её красота была стёрта ужасом. Но вот она вышла вперёд, боязливо приблизилась ко мне, в её глазах была мольба.

– Не убивай меня, Улиос! – умоляла она в безумном страхе. – Когда-то ты любил меня!

Она подошла ближе, затаив дыхание, и стала настойчиво уговаривать:

– Теперь остались только ты и я, Улиос, но мы двое всё ещё можем жить вечно. Мы всё ещё можем пересаживать мозги друг друга в новые тела, если понадобится. Я буду любить тебя так, как не любила ещё ни одна женщина. Ты сделаешь это, Улиос? Ты пощадишь меня и продолжишь жить со мной?

Я посмотрел на неё и улыбнулся, после чего достал из кармана крошечную чёрную таблетку, положил её в рот и проглотил.

– Что ты сделал? – закричала Этейн.