Текст книги "В паутине преступлений"

Автор книги: Эдгар Ричард Горацио Уоллес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

МИСТЕР РАТОР ЧИТАЕТ МЫСЛИ

«Умный преступник всегда сумеет обойти полицию, – писал известный плут Лен Уитлон в американской газете, —если он тщательно выработает план действий и выполнит его в точности».

Лен Уитлон в совершенстве знал пять языков. У него было немало приятелей и соучастников, многие из которых сидели в европейских тюрьмах. Сам же он редко бывал под подозрением и никогда еще не приговаривался судом к наказанию.

Его можно было встретить в американском баре Клариджа в Париже или в Армонвилле. Изредка он отдыхал в Виши или Баден-Бадене, а несколько чехословацких курортов посещал регулярно. Будучи очень тщеславным, он всеми силами старался поддержать свою репутацию самого ловкого плута в мире.

«Чтобы стать удачливым грабителем, надо быть хорошим психологом. Недостаточно знать законы и полицейские инструкции. Нужно уметь читать мысли противника. Все остальное сводится к продуманному руководству операцией и лояльности по отношению к своим товарищам» , – писал он в газете.

Инспектор Ратор столько раз перечитывал эту статью, что знал ее почти наизусть. Он вырезал ее из газеты и вклеил в рабочую тетрадь. Сыщик с нетерпением ждал момента, когда Лен появится в Англии.

– Передайте мои слова вашему приятелю, – сказал Оратор другу мистера Уитлона. – Если он когда-нибудь вздумает появиться в Лондоне, то я обеспечу ему бесплатный отдых на одном из британских курортов в течение четырнадцати лет.

Лен принял вызов.

* * *

Через плохо освещенный фонарями Берфорд-сквер неторопливо шествовал дежурный полисмен. Он направлялся в сторону Кенфорд-стрит. Там он договорился встретиться с констеблем Симпсоном, дежурившим на соседнем участке. Тот обещал продолжить рассказ о похождениях своего шурина, бросившего семью и уехавшего в Канаду искать счастья.

Блюстители порядка благополучно встретились на заветном углу.

– На чем я остановился, Гарри? – спросил Симпсон. – Ах, да! Так вот я и говорю сестре: «Ты сама во всем виновата! Ведь…». Симпсон умолк на полуслове, потому что услышал истошный крик:

– Убивают! Спасите!

Полицейские бросились на помощь. На пороге одного из домов стояла девушка. При тусклом свете уличного фонаря они разглядели, что ее наряд состоял только из белой ночной рубашки.

Увидев полицейских, она воскликнула:

– О, слава Богу, вы пришли!

– Что случилось, мисс?

– Я услыхала крик… и шум борьбы… хотела войти в его комнату…

Девушка ощупью искала на стене выключатель и, наконец, нашла его. Большой стеклянный фонарь, спускавшийся с высокого потолка, осветил прихожую золотистым светом.

– Где это было, мисс? В какой комнате?

Дрожащей рукой она указала на лестницу.

Полицейские заметили, что, несмотря на мертвенную бледность, лицо ее поразительно красиво.

– Накинь на даму пальто, Гарри, – сказал констебль, указывая напарнику на шкаф, в котором висели шляпы и пальто. – Теперь, мисс, пожалуйста, проводите нас.

Она отрицательно покачала головой. Зрачки ее глаз были расширены от ужаса.

– Нет! Нет, нет! Я не могу… Идите сами. Комната на первом этаже, окна выходят на сквер…

Полицейские быстро взбежали по ступенькам на площадку первого этажа. В этот миг вспыхнуло освещение. По-видимому, девушка включила его внизу. Они увидели прямо перед собой дверь из полированного дерева с позолотой по краям. Она оказалась запертой. Дергая ручку изо всех сил, Симпсон закричал:

– Отворите!

Дверь неожиданно открылась. Полицейские вошли в большую комнату, занимавшую весь этаж. Она освещалась хрустальным канделябром, стоявшим на огромном письменном столе красного дерева; позади него находился мраморный камин. В комнате никого не было. Лишь обойдя стол, они увидели неподвижную мужскую фигуру в вечернем костюме, лежавшую на полу лицом вверх. Гарри склонился над неизвестным.

– Он мертв. Застрелен. Погляди-ка!

Полисмен указал на кровавое пятно под сердцем.

Симпсон уставился на тело. Это было первое убийство в его практике. В памяти констебля смутно мелькали параграфы инструкции об обязанностях полицейского при подобных обстоятельствах.

– Не впускай никого, – отрывисто сказал он, затем осмотрел комнату, выглянул в большое открытое окно и вышел на балкон, осветив электрическим фонарем решетку.

К балкону была привязана веревка, спускавшаяся на крыльцо подъезда. Когда полисмены входили в дом, этой веревки не было: иначе они бы наткнулись прямо на нее.

– Он ускользнул, Гарри, пока мы поднимались. Скорей за ним!

Они спустились по веревке на землю. Вокруг было тихо и безлюдно. Симпсон выругался и толкнул дверь подъезда. Она не поддалась. Все его дальнейшие старания ни к чему не привели: дверь была массивная и прочная.

– Она заперта изнутри двойным поворотом, – в конце концов сказал он, – Вероятно, девушка закрыла ее, Гарри. Пойди, поищи ее и возьми ключ. Я покараулю тут.

Гарри подошел к другой двери, но она тоже оказалась запертой. Обойдя вокруг дома, он увидел во дворе гараж. Его ворота были настежь распахнуты. Машины внутри не оказалось.

Гарри вернулся к товарищу и рассказал ему о том, что видел.

Симпсон дрожащей рукой извлек полицейский свисток из кармана и просигналил тревогу.

Мистер Оливер Ратор находился поблизости по своим делам, но, услышав свист, бросил все и поспешил на помощь. Пока констебль рассказывал сыщику о случившемся, подоспели с разных сторон еще три полисмена.

По приказу инспектора двое дюжих констеблей высадили дверь подъезда. Оратор приказал им остаться здесь и никого не пропускать и не выпускать. С остальными полицейскими сыщик вошел в дом.

– Где девушка? – спросил он.

– Не знаю, сэр, – ответил Симпсон.

Оливер обратился к Гарри:

– А вы знаете?

– Думаю, что она в обмороке, сэр, – предположил тот. – Я человек семейный и хорошо знаю, как действуют подобные происшествия на хрупкий женский организм.

Оратор хмыкнул.

– Где вы обнаружили тело?

– Вот в этой комнате, сэр, – сказал Симпсон.

Инспектор повернул ручку и толкнул дверь.

– Тоже заперто, – проворчал он и распорядился:

– Ломайте.

Полицейские вышибли дверь.

Войдя в комнату, Ратор быстро осмотрел ее:

– Где же убитый?

Гарри и Симпсон удивленно раскрыли глаза: мертвого тела в комнате не было.

– Выход на балкон оставили открытым вы? – осведомился сыщик.

– Да, сэр, – ответил Симпсон. – Но она была открыта и когда мы вошли сюда в первый раз.

– А к перилам балкона была привязана веревка, по которой спустился убийца, – вставил Гарри.

– Или «убитый», – буркнул инспектор.

Он вышел на балкон и огляделся.

На той стороне Берфорд-сквер сыщик увидел знакомый дом, слабо освещенный уличным фонарем. Дом принадлежал маркизу Перелло. Сыщик знал, что в домашнем сейфе маркиза лежит четыре пакета с изумрудами. Сопоставив это обстоятельство с известием о появлении в Лондоне Лена Уитлона, Оратор все понял.

Господин Перелло приобрел драгоценные камни в Аргентине и собирался на следующий день отправить их в Италию. Маркиз известил об этом полицию, и главный инспектор Ратор распорядился поставить у его дома двоих полисменов.

Предчувствуя недоброе, Оливер подошел к перилам балкона и крикнул полисменам, дежурившим у входа в подъезд:

– Кто-нибудь приходил?

– Подошли еще несколько констеблей, сэр!

– Кто?

– Еще не разглядел, господин инспектор, темно.

– Уолтон здесь? – продолжал сыщик.

– Да, сэр! – последовал бравый ответ.

– А Мартин?

– Здесь, сэр!

– Какого вы черта здесь? – рявкнул Оратор.

Он был чрезвычайно взволнован, хорошо зная, с какой неимоверной быстротой и точностью Лен Уитлон приводит в исполнение свои планы. Сыщик ловко съехал по веревке на улицу и через минуту уже стучал в двери дома маркиза Перелло. Стучать пришлось долго. Хозяин ушел с женой в театр. Три служанки оказались запертыми в комнате наверху. Лакей, которому маркиз поручил сторожить сейф, был найден связанным в углу комнаты. Сейф был взломан. Изумруды исчезли.

– Грабили вчетвером, – определил Оратор.

Лен Уитлон неизменно работал с помощниками, количество которых менялось в зависимости от сложности «дела». После совершения преступления четверо соучастников, конечно, расстались и покинули Англию поодиночке. Причем самыми неожиданными способами: Лен никогда не применял обычные приемы преступников. Мало того, он никогда не повторялся.

Кто, кроме него, мог разработать такой хитроумный план? Снять квартиру в двух шагах от дома маркиза только для того, чтобы симулировать убийство. Поднять тревогу и тем самым заставить всех дежуривших констеблей собраться там, оставив без охраны весь прилегающий район, в том числе и особняк господина Перелло. А затем спокойно взять драгоценности и быстро исчезнуть в ночной темноте…

«Умный преступник всегда сумеет обойти полицию», – вспомнилась Оратору строчка из статьи Уитлона в американской газете. Оливер выругался и приступил к осмотру ограбленного дома. Ничего интересного он не обнаружил. Только в одном из каминов оказалась кучка пепла от сожженной бумаги, а рядом – наполовину уничтоженная пламенем газетная вырезка. Судя по уцелевшим обрывкам фраз, она имела какое-то отношение к путешественникам и таможне. Оратор положил обгоревший клочок газеты в блокнот и сунул его в карман.

Единственную ценную информацию Ратор получил только на следующее утро: констебль, дежуривший на углу Квин-Виктория-стрит и Кеннон-стрит, заметил автомобиль, в котором ехала женщина. Машина свернула на Кеннон-стрит.

С поста на Кеннон-стрит доложили по телефону:

– В указанный час женщина в автомобиле не проезжала.

…Оратор был психологом. Зная взгляды Уитлона, он был уверен, что тот прежде всего позаботится о безопасности своей прекрасной соучастницы. Сыщик подробно расспросил Симпсона, подавленного тем, что убийство оказалось ловко расставленной ловушкой и поэтому никак не отразилось на его, карьере.

– Девушка была англичанкой?

– Она говорила с иностранным акцентом, господин инспектор, – ответил констебль.

– Я хочу, чтобы вы повторили мне каждое сказанное ею слово, – сказал Оратор.

Симпсон долго и напряженно вспоминал, но так и не смог ничего воспроизвести.

– Ни слова не осталось в памяти, сэр. Меня удивило только, что, несмотря на испуг и постоянные стоны, она два раза посмотрела на часы.

– Было около одиннадцати?

Констеблю показалось, что позже.

Отплатив Симпсона, Оратор вынул из блокнота маленькую, наполовину сгоревшую полоску газетной бумаги, найденную в камине маркиза Перелло, и принялся восстанавливать текст заметки.

* * *

Пароход «Эмиль» вез на берега Марокко и Мадейры много праздного люда, отправившегося на поиски развлечений. В Бискайском заливе к нему подошел английский крейсер и дал сигнал, требуя остановить машину. Капитан выполнил приказ.

…«Эмиль» вышел из Лондона в ту самую ночь, когда был ограблен дом господина Перелло. В последнюю минуту перед отплытием на пароход села мисс Авилен – прекрасная уроженка Гибралтара.

…На крейсере прибыла сотрудница Скотленд-Ярда, которая арестовала мисс Инес Авилен. Красавица отрицала свое участие в ограблении и бурно протестовала против ареста, а затем попыталась незаметно бросить за борт маленький пакетик. В нем оказалось семнадцать изумрудов.

* * *

В английских газетах появилась заметка, тщательно подготовленная и отредактированная Оратором:

«Расследование грабежа на Берфорд-сквер немного подвинулось вперед благодаря аресту женщины, называющей себя Инес Авилен. Оказывается, предводитель шайки, совершивший преступление, не только избрал для своей соучастницы такой путь бегства, на котором ее легко было выследить, но еще и оставил на месте преступления указания на маршрут. Вероятно, он хотел воспользоваться ею, как прикрытием, чтобы отвлечь от себя внимание и благополучно скрыться».

На следующий день после осуждения прекрасной англо-испанки в газетах появилось второе сообщение:

«Инес Авилен принесена в жертву человеком, совершившим ограбление на Берфорд-сквер. Она отправляется в тюрьму искупать его преступление».

* * *

– Лен у меня в руках.

Таков был краткий отчет Оратора на совещании в Скотленд-Ярде.

Однако общее мнение было таково: доказать участие Уитлона в этом преступлении невозможно, поскольку у него – безукоризненное алиби. Многочисленные свидетели подтверждали его присутствие во Франции в ту ночь, когда был ограблен маркиз Перелло.

– Все это – искусный обман, – сказал Оливер. – Я разоблачу Уитлона.

– Говорят, Лен – психолог и даже умеет читать мысли, – с безнадежным вздохом проговорило начальство. – Как же вы его разоблачите?

– Я тоже умею читать мысли, – ответил Оратор. – Того, что сейчас думает обо мне Уитлон, было бы вполне достаточно, чтобы я перевернулся в гробу. Но, к его несчастью, я еще жив.

* * *

У мистера Уитлона был отличный помощник – Джон Стиммингс. Лен вызвал его к себе.

Увидев Уитлона, Джон не сразу узнал его. Лен метался по своей роскошной квартире с перекошенным от ярости лицом.

– Я должен отомстить этому идиоту Ратору! – рычал он.

Мистер Стиммингс плотно прикрыл за собой дверь и осторожно проговорил:

– Он не такой уж идиот, раз умудрился поймать Инес. Дело плохо. Держу пари, что он многое смог у нее выведать. Как бы Ратор не добрался и до нас…

– Со мной Оливер ничего не сможет сделать, – огрызнулся Лен. – На следующее утро после грабежа французская полиция обнаружила меня в кровати на моей вилле в Отейле.

– Почему же в Париже поговаривают, что вам предложат покинуть Францию?

– Ерунда! Они отлично знают, что во Франции я никогда «не работаю». Впрочем, я и сам собираюсь в Англию: повидаться с Ратором.

Стиммингс с любопытством взглянул на Уитлона.

– На меня не рассчитывайте, – сказал он. – Берите только один билет. А лучше не ездите вовсе. Вам не поздоровится.

Нелепость подобного предположения вызвала у Лена улыбку.

– Слушай! Ты же меня знаешь! Мне прекрасно известно все, что думает Ратор. У него не хватит ума распознать меня под гримом. Мне всегда хорошо удаются подобные фокусы. Помнишь, как я украл жемчуг инфанты и через четыре дня спокойно вернулся в Мадрид? Разве кто-нибудь меня узнал? А теперь я придумал такую проделку, рядом с которой все наши прежние штучки – просто детские шалости!

* * *

Пожилой англичанин приехал в Лондон и остановился в лучшей гостинице под именем полковника Першинга. Он выглядел безобидным шумным чудаком без определенных занятий и с большим увлечением читал газеты.

Спустя несколько дней после его приезда, Оратор получил надушенное письмо. Оно было написано женским почерком и гласило:

«Мистер Ратор!

Если вы хотите узнать, где находятся остальные изумруды маркиза Перелло, то я могу вам сообщить это. Но вы должны обещать, что меня не арестуют. Понимаю, что полицейский офицер не имеет права давать подобные обещания, потому не осмеливаюсь просить вас дать его в письменной форме. Я приду в Скотленд-Ярд в субботу в два часа. Надеюсь, вы будете в своей комнате?

Та, которая знает».

Оратор несколько раз перечитал письмо. Когда дело касалось женщин, он верил в чудеса. Но какое-то внутреннее чутье подсказывало ему, что письмо написано под диктовку Уитлона. Сыщик долго стоял у окна кабинета, глядя на реку и стараясь проследить ход мыслей своего врага.

…В это время в Скотленд-Ярде служил майор Доултон, помощник комиссара. Он начал свою службу в полиции Индии, ничего не понимал в сыскном деле, зато больше всего на свете любил давать советы. Майор вызвал Оратора к себе.

– Идите-ка сюда, мистер Ратор, – торжественно начал он, – так продолжаться не может! Изумруды огромной ценности были похищены почти на глазах у полиции, которой к тому же специально было поручено охранять их! Вы читали сегодняшние газеты?

– Я не могу читать, – устало произнес Оратор и, выждав достаточно долго для того, чтобы майор почти получил апоплексический удар, окончил: – Я не могу читать газет, когда у меня полно работы.

– Но ведь это скандал, мистер Ратор! Честное слово, мне стыдно встречаться с друзьями в клубе. Они постоянно спрашивают меня, отчего мы не приглашаем сыщиков из-за границы. И похоже, что нам действительно больше ничего не остается!

– Чтобы захватить Уитлона, нужны не сыщики, а психологи, – заметил Оливер.

– Ерунда и бессмыслица! – возмущенно воскликнул майор.

В субботу погода стояла хорошая, и двойные окна в кабинете Оратора были широко раскрыты. Солнечный свет заливал доки и торговые склады, образующие красивую линию на горизонте, и оставлял золотые полосы на воде. Вагоны трамвая были более или менее пусты. На набережной прогуливались уставшие за неделю труженики, которые вывели своих детей подышать свежим воздухом.

Инспектор Ратор со вздохом снял очки, аккуратно сложил письмо «той, которая знает», вложил его обратно в конверт и задумчиво посмотрел в открытое окно. Вверх по течению медленно двигался пароходик. Он тянул за собой несколько барж, доверху нагруженных желтоватыми досками.

Дверь кабинета отворилась, и вошел майор Доултон. Оливер неторопливо повернулся к своему начальнику и передал ему письмо, не сказал ни слова. Майор прочитал и усмехнулся:

– Это, по-видимому, наиболее распространенный способ раскрытия преступлений в Англии. Скотленд-Ярд обязан половиной своих успехов подобным информаторам. Хотелось бы мне взглянуть на эту особу, когда она придет. Думаю, что я сразу определю, врет она или нет.

– Если только она придет, – вставил Оратор.

– Вы думаете, что это шутка? Я не согласен с вами. Я уверен, что письмо написано какой-нибудь недовольной соучастницей, которую обидели при дележе добычи. За все время моей службы здесь не помню такого дня, чтобы в Скотленд-Ярд не поступило подобное заявление.

– Они поступали каждый день в течение всей моей службы, – подтвердил Оратор, – то есть уже семнадцать лет.

Майор позеленел при этом намеке на его неопытность.

– Она не придет. Придет Лен, – сказал инспектор.

– Уитлон? Чепуха! Он во Франции. Негодяй не осмелится явиться в Англию. А если бы ему и вздумалось показаться здесь, то у нас достаточно оснований для его ареста. Я приду в два часа дня, – закончил помощник комиссара.

– Лучше без четверти два, – посоветовал Оливер, насмешливо улыбаясь.

* * *

Майор Доултон зевал, удобно устроившись в кресле Оратора.

– Она нас надула, – сказал помощник комиссара.

– Я говорил вам, – ответил главный инспектор.

Он стоял у стены и о чем-то сосредоточенно думал.

Майор взглянул на часы.

– Я даю ей еще пятнадцать минут…

Доултон не успел договорить.

Позади него что-то прожужжало, раздался негромкий звон. Майор оглянулся – пуля разбила стекло в рамке фотографии на противоположной стене.

Звука выстрела не было слышно.

Доултон вскочил и бросился к окну.

Снова раздалось жужжание, и с потолка посыпалась штукатурка.

– Я посоветовал бы вам отойти от окна, – мягко произнес Оратор. – Мне говорили, что он удивительно меткий стрелок. Я полагал, что он будет стрелять из Каупсиль-Билдинга. Баржа – действительно идеальная позиция. Выдумка Лена, как всегда, великолепна.

Майор отбежал от окна.

– Стрелял! – воскликнул он, чуть дыша. – В меня!

– В меня, – ответил Оливер. – Сейчас наши люди его задержат.

Произнеся последние слова, он увидел две моторные лодки с полицейскими, направлявшиеся к барже.

– Все в порядке, – сказал Оратор. – Теперь у нас есть повод для обвинения. Добро пожаловать в Скотленд-Ярд, мистер Лен Уитлон!

– В меня стреляли! – пронзительно восклицал майор. – Я этого так не оставлю!

– Я говорил вам: не приходите, – произнес Оливер. Веселое выражение его глаз явно противоречило сочувственному тону этих слов.

* * *

– Он удивительно ловко все это придумал, – говорил Оратор главному комиссару. – Уитлон знал мое пристрастие к свежему воздуху и без труда выяснил, что с реки через скрытое окно моя комната видна, как на ладони.

– Вы знали, что он в Англии?

– Один из моих людей видел его, когда Лен прибыл в Саутгемптон из Гавра.

Главный комиссар пристально взглянул на инспектора.

– Но вы же не предполагали, что он будет обстреливать вашу комнату? В противном случае, надеюсь, вы не позволили бы майору прийти к вам?

Оратор помедлил с ответом. Потом вздохнул:

– Я не могу запретить начальнику заходить в мой кабинет.

ЧЕЛОВЕК С ДВУМЯ ИМЕНАМИ

Мистеру Ратору пришлось заняться делом миссис Шталмейстер. Эту даму дежурный констебль с трудом оттащил от потерявшего сознание сборщика квартирной платы. Причиной несчастья был тяжелый кувшин, которым миссис Шталмейстер запустила в сборщика, когда тот осмелился пригрозить ей судебным преследованием, если плата за квартиру не будет немедленно внесена. Вероятно, он совсем не знал миссис Шталмейстер, иначе постарался бы скрыться от нее, когда она схватила кувшин.

Вспыльчивая дама была ближе к шестидесяти, чем к пятидесяти годам и обладала могучей фигурой. Держалась она с необычайной самоуверенностью, ибо чувствовала поддержку соседей и вообще того класса людей, который питает ненависть к сборщикам квартирной платы и полицейским.

Когда один из соседей миссис Шталмейстер взялся за нож, чтобы рассчитаться с полицейским, пытавшимся оттащить даму от ее жертвы, инспектор Ратор, случайно попавший в число зрителей этого любопытного происшествия, решил, что пора вмешаться.

Оливеру удалось вырвать бесчувственного сборщика из рук миссис Шталмейстер после того, как его кулак убедил соседа убрать нож и немедленно скрыться. Затем Ратор отправил все еще не приходившего в сознание взымателя квартирной платы в полицейскую амбулаторию.

Полчаса спустя дама уже сидела в кабинете главного инспектора и пыталась доказать, что не сборщик является жертвой, а, наоборот, она – невинная жертва сборщика.

– За все двадцать пять лет, которые я прожила на Келлер-роуд, у меня ни разу не было ссор с соседями! – кричала она. – Я живу тихо и мирно, как подобает порядочной женщине! Вы что, мне не верите?

Оливер усмехнулся.

– Поверил бы, если бы не знал, почему соседи с вами не ссорятся.

– Почему же? – ощетинилась миссис Шталмейстер.

– Все эти двадцать пять лет вы являетесь кем-то вроде атамана разбойников, собравшихся со всех концов света и поселившихся на Келлер-роуд. Точнее было бы назвать вас капитаном пиратов, поскольку они, в основном, моряки по профессии. Вы обладаете настолько мирным нравом, что эти пай-мальчики, готовые перерезать человеку горло из-за стакана виски, боятся вас, как огня.

Ратор закончил эту непривычно длинную для него речь и с облегчением умолк.

– Вы клевещете на бедную, беззащитную женщину! – взревела миссис Шталмейстер. – Я спокойно живу на те шесть фунтов, которые мне каждую неделю дает сын, и мне никто не нужен! Мне не из-за чего ссориться со всем этим сбродом, что живет вокруг меня! Правда, я однажды здорово поругалась с братом и даже изменила имя своему маленькому сыну, которого назвала в честь дяди. Но это было давно. С тех пор мой Теодор вырос и теперь помогает своей бедной, старой, больной маме…

Она вытащила не первой свежести носовой платок и, всхлипывая, вытерла глаза.

На следующее утро дело миссис Шталмейстер слушалось в суде. Поскольку сборщик квартирной платы пришел в себя и благополучно отправился домой, она отделалась крупным штрафом и грозным предупреждением судьи. Затем уплатила и за квартиру: деньги у нее водились, просто миссис Шталмейстер была скрягой по натуре.

Простившись с этой почтенной дамой, инспектор Ратор занялся расследованием похищения драгоценностей в Чизлхерсте. Дело оказалось сложным. Воры были известны и даже уже задержаны, но их удалось арестовать слишком поздно: четырнадцать больших бриллиантов из старинного убора леди Теймаунт успели исчезнуть. Оправа была найдена, но Оливер не чувствовал себя удовлетворенным.

– Говорю вам, как под присягой, мистер Ратор, – уверял Гарри Селт, главарь, – я продал камешки ювелиру, имя которого мне неизвестно. Он работает от какой-то фирмы на материке. Я получил всего лишь двести фунтов да и те пришлось разделить на четверых. Я не хочу вам лгать, мистер Ратор, вы сами знаете, как это обычно делается.

Вот и все, чего удалось добиться от Гарри, к великой досаде Оливера. Леди Теймаунт не только была не очень богатой женщиной, но еще и приходилась родственницей министру.

Этот министр пригласил к себе Оливера.

– Я обращаюсь к вам с большой просьбой, мистер Ратор, – любезно сказал он. – Дело в том, что моя тетя во что бы то ни стало хочет получить обратно свои бриллианты. Они ей дороги как память, ибо она получила их в подарок от своего покойного супруга еще в семидесятых годах прошлого столетия. К счастью, она никогда не узнает, что старик любил раздавать женщинам бриллианты… Скажите, не можете ли вы войти в контакт с какими-нибудь представителями преступного мира, которые помогли бы вам добраться до ее бриллиантов?

– Вы предлагаете мне нарушить закон, – сухо ответил мистер Ратор.

– Знаю, знаю… Но не можете ли вы, в виде особой любезности ко мне, выйти за рамки ваших официальных обязанностей.

Оратор молча кивнул.

* * *

Скупщики краденого тщательно скрываются от полиции. Ратору пришлось начать издалека. Он долго и обстоятельно беседовал с неким господином Баркиным, который торговал собаками. Тот долго отпирался, утверждая, что никакие выходы на скупщиков ему неизвестны. Наконец он все же согласился повести сыщика вечером в небольшой кабачок в Дентфорде. Там они встретились с Джозефом Грейдом, торговцем мебелью. Джозеф был, по его словам, едва знаком с человеком, который, вероятно, знал другого, быть может, знавшего еще кого-то, кто, кажется, был соседом приятеля скупщика краденого.

В течение двенадцати дней Оратор терпеливо продолжал розыски. По обыкновению, говорил очень мало, зато много и внимательно слушал, потому что должен был улавливать в потоке фраз нужные ему намеки, отличать существенные факты от несущественных и разгадывать тайный смысл слов своих собеседников.

В конце концов он поехал в Брюссель, где ему назначил встречу месье Генри Диссель.

Месье Диссель, малоподвижный, моложавый мужчина в больших очках, со слегка растрепанными светлыми волосами и маленькими усиками, пришел к Ратору в гостиницу. Он щелкнул каблуками и поклонился сыщику, прежде чем протянуть руку в нитяной перчатке.

– Я получил ваше письмо, месье. Прошу вас сесть, тогда я тоже сяду.

Он положил огромный портфель на стул, подтянул на коленях прекрасно выглаженные брюки и сел на край кресла, показав безукоризненно белые носки над блестящими желтыми ботинками.

– Я торговец и агент. С бриллиантами имею дело редко. В Антверпене знаю несколько лиц, покупающих и продающих бриллианты, происхождение которых не всегда можно определить. Да, я знаю их. У меня в Лондоне есть брат. Это он дал вам мой адрес? Я так и думал. Он хороший брат, но не особенно любезный. Мы с ним часто ссорились. Я люблю пикет, скачки – вы понимаете меня? Ему это не нравится. После последней ссоры мы с ним больше не общаемся. Как-то я был в Лондоне и позвонил ему по телефону, а он ответил: «Хозяина нет дома». Думал, что ему удалось достаточно хорошо скопировать голос своего слуги. Но я все равно узнал его…

Месье Диссель так сиял, словно ссора с братом доставляла ему величайшее удовольствие. Оливеру пришлось прервать словесный поток, который неустанно изливал его собеседник.

– Все это очень интересно, месье Диссель, но меня не интересуют ваши семейные дела. Вы любезно ответили на мое письмо по поводу бриллиантов леди Теймаунт. Можете ли вы выкупить бриллианты, о которых шла речь?

Месье Диссель торжествующе улыбнулся. Он сунул руку во внутренний карман пиджака, извлек оттуда большой кожаный бумажник и величественным жестом положил его на стол. Открыв бумажник, он сначала вынул пачку писем и визитных карточек, затем пакетик из белой бумаги. Месье ловким движением пальцев развернул пакетик – и бриллианты леди Теймаунт засверкали перед Оратором.

– Вот они! – произнес Диссель. – Я заплатил за них двести тридцать тысяч франков. На этом я выиграл тридцать тысяч. Я вовсе не хочу скрывать, что это дело принесло мне прибыль.

Оратор подошел к двери спальни и позвал эксперта, которого привез с собой из Лондона. Тот тщательно осмотрел все камни один за другим. Генри Диссель с веселой усмешкой наблюдал за его действиями. Наконец мистер Ратор отсчитал двадцать три тысячефранковых банкноты, и бельгиец, тщательно сложив, сунул их в карман.

– Полагаю, месье Диссель, вы не собираетесь назвать имя человека, у которого купили камни? – поинтересовался сыщик.

Бельгиец пожал плечами.

– Он, может быть, порядочный человек, а, может быть, и нет, – сказал он. – Если я назову его имя, то возникнет масса недоразумений, вопросов и требований, и он скажет мне: «Месье Диссель, вы доставили мне много неприятностей. Я больше не желаю иметь с вами дела».

– Где находится контора вашего брата в Лондоне? – спросил Оратор.

– Контора Теодора на Виктория-стрит, номер девяносто шесть. Но мы с ним в плохих отношениях, что, конечно, нехорошо и не по-христиански.

Сыщик нахмурился.

– Теодор? А у него есть второе имя? Как его зовут полностью?

– Теодор Луи Газеборн Диссель. Я – Генри Фредерик Динегем Диссель.

Оратор в упор посмотрел на собеседника.

– О! – многозначительно произнес он.

Другой на его месте сказал бы гораздо больше, но инспектор Ратор был, как мы знаем, скуп на слова, чем и заслужил свое прозвище.

Месье Диссель был бельгийским подданным и уже десять лет вел свое дело в маленькой конторе на бульваре Милитер. Хозяин помещения не отличался аккуратностью, – так, по крайней мере, подумал Оратор, когда пришел поговорить с ним. Над письменным столом в золотой рамке висел красочный диплом, удостоверявший спортивные успехи месье Генри Дисселя.

По его словам, он был агентом, представлявшим несколько текстильных фабрик – английских, германских и американских. Дела часто заставляли его путешествовать. Он состоял членом клуба, в котором шла рискованная игра, но, хотя и был страстным игроком, в его поведении не замечалось ничего предосудительного. Изредка он перепродавал драгоценности, старинные вещи и даже недвижимость. У него была хорошая репутация, и потому он как нельзя лучше годился на роль агента по перепродаже краденого.

* * *

Теодор Луи Газеборн! Это имя звучало в ушах мистера Ратора во время всего обратного пути в Англию.

В Лондоне он сразу же вручил бриллианты их владелице, принявшей его в весьма раздраженном состоянии духа. Ей было жаль (ее собственные слова) каждого пенни вознаграждения: полиция обязана была найти и вернуть ей бриллианты бесплатно. Она дала даже понять, что не исключает возможности участия полиции вообще, и главного инспектора Ратора в частности, в дележе ее денег.

Оратор слушал как будто внимательно, но мысли его были далеко. Он думал о мистере Теодоре Луи Газеборне Дисселе и месье Генри Фредерике Динегеме Дисселе.