Текст книги "Страна скрытых людей (= Девушка из джунглей)"

Автор книги: Эдгар Райс Берроуз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

На неосвещенных улицах города воины с девушками встречались частенько, поэтому они не привлекли ничьего внимания и сравнительно легко добрались до городской стены. Здесь опять повторилось то же самое. Низкие сараи и домишки тесно лепились к городскому валу, и Кингу было совсем нетрудно найти крышу, по которой можно было забраться на городскую стену. Самым трудным и опасным был прыжок вниз. Ведь сломанная рука или нога, и даже просто вывих или рана могли оказаться фатальными для них обоих.

Кинг никак не мог з темноте определить, что за грунт ожидает их у подножия стены: лунного света было недостаточно.

– Нам надо попытаться спуститься здесь, Фоу-тан, – сказал он.

– Здесь высоко, Гордон Кинг, но раз ты говоришь, что надо, я спрыгну.

– Нет, в этом нет необходимости. По моим подсчетам здесь около двадцати футов. Мое копье длиной шесть футов, твой саронг – футов восемь, может быть, даже длиннее.

– Да, он очень длинный, – согласилась она, – он ведь не рассчитан для этого. Но что мы будем с ним делать?

– Я собираюсь привязать конец саронга к копью, а на другом конце сделать узел. Как ты думаешь, у тебя хватит сил удержаться за этот узел, пока я буду спускать тебя как можно ближе к земле?

– Я очень сильная, – сказала она, – а отчаяние придает силы. – Говоря это, она принялась разматывать саронг, и вскоре Кинг начал ее тихонько спускать с городской стены.

– Когда я спущу тебя на всю длину, – прошептал он, – я скажу и ты прыгай. Когда спрыгнешь, отойди в сторону, и я брошу копье. Ты забери его, чтобы я не упал на него. Если земля очень твердая, то разрыхли ее.

– Хорошо, – ответила она, и Кинг опустил ее по ту сторону городской стены Лодидхапуры.

Он велел ей прыгать только тогда, когда уже совсем свесился со стены и держал копье за самый конец. Тотчас же он почувствовал, что держать стало легче. – Как дела? – спросил он тихонько.

– Все в порядке, – ответила она, – бросай копье. – И чуть позже: Трава густая и мягкая.

Кинг повис на краю стены, затем разжал пальцы и прыгнул на высокую траву. Он, конечно, слегка ударился, но ничего не повредил. Фоу-тан подбежала, спрашивая:

– У тебя все в порядке, Гордон Кинг? Ты не ушибся?

– Все в порядке, – ответил он.

– Когда мы доберемся до Пном Дхека, я принесу в жертву буйвола.

– Ради всего святого, Фоу-тан, я надеюсь, что пройдет немного времени и ты сможешь принести буйвола в жертву, но ведь мы еще не в Пном Дхеке, я даже не знаю, где он.

– Я знаю.

– В каком направлении? – спросил он.

– Сюда, – показала она, – но эта дорога длинная и трудная.

Рядом с ними стояла группка крестьянских хижин, тесно прижавшихся к городской стене, поэтому они их обошли по опушке джунглей, а затем, повернув шли вдоль джунглей до тех пор, пока не миновали город.

– Когда нас привели в Лодидхапуру, я где-то в этом направлении видел дорогу прямо в джунгли, – сказал Кинг.

– Да, – ответила Фоу-тан, – но она в Пном Дхек не ведет.

– Вот именно поэтому я и хочу ее найти, – начал объяснять Кинг. – Могу тебя уверить, что погоню пошлют именно в направлении Пном Дхека. А люди на слонах и лошадях будут двигаться гораздо быстрее, чем мы с тобой, и нас на дороге в Пном Дхек перехватят очень скоро. Нам следует идти в каком-нибудь другом направлении и спрятаться в джунглях, может быть, даже на несколько дней, прежде чем отправиться уже в Пном Дхек.

– Мне все равно, – промолвила она, – и с тобой мне ничто не страшно, Гордон Кинг.

Вскоре они нашли эту дорогу. Было довольно неприятно входить в джунгли, освещенные только светом звезд, да и как они оба прекрасно понимали, чрезвычайно опасно. Они погрузились в звуки темного ночного леса: таинственный шелест кустарника, тихая поступь зверей, кашляющий рык в отдалении, рев и крик, но страшнее всего была последовавшая за этим тишина.

Спустя несколько месяцев Кинг, вспоминая об этом, думал, что в ту ночь он не представлял себе, насколько опасна была их ночь в джунглях. Но сейчас долгое знакомство с джунглями настолько приучило его к постоянной опасности, что он невольно перенял характерный для первобытных людей фатализм. Конечно, ожидавшими их в лесу опасностями он пренебрегать не собирался, но считал их наименьшим из двух зол. Оставаться поблизости от Лодидхапуры было безумием, так как их без сомнения, быстро бы обнаружили и судьба бы их была не в пример джунглям куда более жестокой и беспощадной. Близкое знакомство гораздо больше склоняло весы в пользу гигантских кошек: он уже знал, что они вовсе не бесстрашные истребители рода человеческого, он понимал, что далеко не все из них людоеды и охотно избегают встреч с людьми. Скорее всего, они ночью даже и не встретятся ни с одной из них, но даже если они и повстречают тигра, леопарда или пантеру, которые от голода, старости или страха решатся напасть, все равно их судьба в их собственных руках. А кроме того, в этом случае не имеет значения направление, которое они выберут для бегства.

Дорога, соединявшая Лодидхапуру с джунглями, постепенно перешла в обыкновенную охотничью тропу. Им следовало отойти от нее подальше, чтобы не попасться на глаза преследователям. Правда, это можно было отложить до наступления утра, тем более что вслепую передвигаться по лесному бездорожью в почти полной темноте означало навлечь на себя безусловную опасность.

– Даже если они найдут Лодивармана до рассвета, – сказал он, – вряд ли поиски начнутся до восхода солнца.

– Им будет приказано отправиться на поиски тотчас же по повелению Лодивармана, – возразила Фоу-тан, – но мало вероятно, что кто-нибудь рискнет приблизиться к его покоям, где он лежит, до тех пор, пока затянувшаяся тишина не покажется подозрительной. Если твои узлы не развязались и ему не удалось освободиться от кляпа, я очень сомневаюсь, что его обнаружат до наступления полудня. Его люди боятся его мгновенного и беспощадного гнева. В Лодидхапуре есть только один человек, что рискнет войти в покои до того, как Лодиварман позовет его.

– И кто же это? – спросил Кинг.

– Вай Тхон, верховный жрец Шивы, – ответила девушка.

– Я думаю, что если обнаружится, что я пропал и это дойдет до слуха Вай Тхона, то это вызовет у него некоторые опасения.

– Почему?

– Потому что я с ним разговаривал сегодня, и я понял, что он угадал, что творится в моем сердце. Ведь это он сказал мне, что Лодиварман пошлет за тобой сегодня. И это Вай Тхон убеждал меня не совершать опрометчивых поступков.

– Он не любит Лодивармана, – объяснила девушка, – и если он догадается обо всем, то скорее всего будет хранить молчание, потому что он был добр ко мне, и я знаю, что ты нравишься ему.

Час за часом беглецы шли вдоль по тропе при свете луны, который едва просачивался сквозь густой покров листвы, но все же если это был и не совсем свет, то и не кромешная тьма.

По прошествии нескольких часов Кинг заметил, что шаги Фоу-тан начали становиться все более неуверенными. Он стал подстраивать свой шаг под ее, поддерживал ее под руку. Она выглядела такой маленькой, утонченной и неприспособленной для подобного рода испытаний, что Гордон испытывал благоговение перед ее выдержкой. Фоу-тан из Пном Дхека гораздо больше напоминала тепличный цветок, чем девушку из плоти и крови, и при этом проявляла чисто мужскую смелость и самообладание. Он думал о том, что ни разу за ночь она ни единым звуком не выказала своего страха, даже тогда, когда звери проходили настолько близко, что им было слышно их дыхание. Если таковы кхмерские рабы, то каких высот должны достигать их повелители!

– Ты очень устала, Фоу-тан, – сказал он, – нам надо отдохнуть.

– Нет, – возразила она, – не надо из-за меня останавливаться. Если ты сам не собираешься отдыхать, значит, это неразумно, а то, что я рядом, не должно ничего менять. Когда ты почувствуешь, что нуждаешься в отдыхе и будешь считать, что это безопасно, тогда и я отдохну, но не раньше.

Рассвет, посланец дня, начал тихонько пробираться сквозь джунгли, смывая непроницаемые ночные тени. Из темноты выступили деревья, тропа, что была стеной непроходимой тьмы, вдруг появилась перед ними, за их спиной еще лежала ночь, а впереди... Со светом родилась и новая надежда. Теперь настало время покидать тропу и искать безопасное убежище, тем более что место здесь было подходящее – подлесок был довольно редкий.

Срезав тропу, Кинг резко взял влево, и в течение часа-двух они пробирались по исхоженным джунглям. Это было самое трудное время их побега: не было тропы, и они все время шли в гору, что оправдывало ожидания Кинга. Начали постоянно встречаться нагромождения камней, и в конце концов они попали в узкое ущелье, на дне которого протекал чистый родничок.

– Боги благосклонны к нам, – воскликнул Кинг.

– Я всю ночь им молилась, – сказала Фоу-тан.

Родник протекал глубоко в скале, но все же они нашли место, где можно было близко подойти к воде; она оказалась свежей и прохладной. Напившись, они почувствовали прилив силы и надежды.

Признаки эрозии в известняке натолкнули Кинга на поиски безопасного и удобного укрытия. Через ручеек можно было перейти, не замочив ног, и они прошли вверх по его течению. Им не пришлось долго искать: ручеек, сотни лет протекая по скале, в одном месте промыл основание скалы, где двое беглецов сумели обнаружить незаметное издали убежище.

Оставив Фоу-тан в маленьком гроте, Кинг опять перешел ручей и набрал сухой травы, росшей по другую сторону ручейка. После нескольких таких походов удалось устроить достаточно удобные постели.

– Ложись и спи, – сказал он Фоу-тан, – а когда ты отдохнешь, то я лягу.

Девушка пыталась протестовать, желая, чтобы он лег спать первым, но переутомление взяло свое, и она погрузилась в глубокий сон, не успев даже до конца договорить. Кинг сидел, прислонясь спиной к каменной стене, и изо всех сил боролся со сном. Но перекрывшее все остальные звуки, мирное журчанье воды подействовало усыпляюще и после долгой борьбы с усталостью он незаметно для себя начал сдаваться. Он дважды задремывал, затем вставал и прохаживался по их укрытию, очень недовольный собой, но ничто не помогало. Как только он сел, то моментально отключился.

Когда Кинг в ужасе вскочил, было уже за полдень. Ему приснился сон настолько реальный, что он схватился за копье и вскочил на ноги. Но все было спокойно. Он внимательно прислушался, но единственный звук, что донесся до него было журчанье воды.

Фоу-тан открыла глаза и посмотрела на него. – Что такое? – спросила она.

– Я уснул на посту, – на лице его было написано недовольство собой. – Я долго спал и только что проснулся.

– Я очень рада, – улыбнулась она, – надеюсь, ты хорошо поспал.

– Я спал столько же, сколько и ты, но представь себе, что было бы, если бы они пришли.

– Но они же не пришли, – успокоила она.

– Ладно, плохо это или хорошо, но мы оба выспались, – сказал он, – а теперь надо раздобыть еду.

– В джунглях ее полно, – напомнила девушка.

– Да, утром пока мы шли, я заметил.

– А мы можем выйти и поискать?

– Давай попытаемся, – ответил он. – Есть нам надо, а ночью добывать пищу мы не можем. Нам надо идти вместе, Фоу-тан, я не могу рисковать настолько, чтобы оставлять тебя одну даже на миг.

Пока Кинг и Фоу-тан, оставив свое убежище, спускались в ущелье, чтобы отыскать там удобный подъем в гору, покрытую лесом, некое существо на вершине скалы по ту сторону ручья пряталось за кустом и следило за ними. Глубоко посаженные глазки под копной спутанных волос следили за каждым их движением; когда же они прошли мимо, оно стало красться за ними следом, таясь как тигр. Но это было человеческое существо – огромное, здоровенное, не менее шести футов шести дюймов, с мощными плоскостопыми ногами. На нем была узенькая набедренная повязка из шкуры какого-то животного. Украшений оно не носило, но несло оружие: короткую не то пику, не то копьецо, лук и стрелы.

Познания, полученные американцем от Че, позволяли ему быстро определять съедобные растения, фрукты и клубни при минимальной затрате времени и сил. Фоу-тан, воспитанная в городе, имела весьма туманные и самые практически неприменимые знания в области флоры джунглей. Она знала высокие прямые тиковые деревья, сейчас, в сухой сезон стоявшие без листьев, с детской радостью узнала и каучуковые деревья, знакомы ей были и высокие цветущие стебли кардамона, но в целом с ее знаниями и канарейка бы не выжила в джунглях. Знания Гордона вызвали у нее благоговение и восторг. Она следила взглядом за каждым его движением, и когда они собрали все, что он нашел и они могли унести, она возвращалась, переполненная гордостью и счастьем. Может быть, именно поэтому она не заметила неуклюжую фигуру, прячущуюся в кустах.

Когда они вернулись, то решили утолить голод теми фруктами и растениями, что не требовали приготовления.

– Вечером попробуем зажечь костер и приготовить кое-какие клубни. Сейчас это небезопасно, потому что дым можно увидеть на большом расстоянии. А ночью они все равно искать нас не будут, и маленький костерок из ущелья все равно никто не заметит.

После еды Кинг взял копье и пошел к ручью, где он видел рыбу. В основном ему хотелось убить время, особых надежд на успех он и не лелеял, но рыбы оказалось настолько много, что ему с помощью копья удалось поймать две, а Фоу-тан стояла рядом, восторженно попискивая от волнения.

Кинг, как и всякий нормальный мужчина, был далеко не равнодушен к одобрению со стороны представительниц прекрасного пола, но никогда он не испытывал такого удовлетворения, как сейчас, слыша похвалы Фоу-тан. В них было столько искренности, что даже не возникало мысли о лести. У него вообще не возникало ни разу сомнений в искренности этой крошки.

– У нас будет настоящий пир, – воскликнула она, когда они возвращались с добычей в свой маленький грот. – Мне очень повезло, что здесь со мной ты, Гордон Кинг, а не кто-нибудь другой.

– Почему, Фоу-тан?

– Представь себе Бхарата Рахона или кого-нибудь еще перед лицом необходимости найти мне еду в джунглях! Я или умерла бы от голода или отравилась из-за их невежества и тупости. Нет, второго такого как Гордон Кинг, Фоу-тан, его рабыня, не знает.

– Не надо называть себя так, – попросил он. – Ты ведь не рабыня.

– Давай поиграем, будто я рабыня. Мне это нравится. Раб становится великим у великого господина. Значит, быть рабыней Гордона Кинга – вовсе не унизительно.

– Если бы я не нашел тебя здесь, в камбоджийских джунглях, я бы принял тебя за ирландку.

– Ирландку? – спросила она. – А что такое ирландка?

– Ирландцы – это такой народ, который живет на маленьком острове далеко, далеко отсюда. У них там есть знаменитый камень, и когда кто-нибудь его поцелует, то после этого начинает превозносить всех, кого встретит. Говорят, все ирландцы целуют этот камень.

– Мне не надо целовать камень, чтобы говорить тебе правду, Гордон Кинг, – сказала девушка. – Я не часто говорю людям приятные слова, но мне нравится говорить их тебе.

– Почему?

– Не знаю, Гордон Кинг, – ответила Фоу-тан, отводя взгляд.

Они сидели на сухой траве, служившей им постелями. Кинг молчал, глядя на девушку. В тысячный раз он поражался редкой ее красоте. Вдруг в его сознании всплыло лицо другой девушки – это была Сьюзен Энн Прентайс. Рассмеявшись, Кинг взглянул в сторону ручья. И опять никто из них не заметил, что за ними пристально следят чьи-то маленькие глазки.

– Почему ты смеешься, Гордон Кинг? – посмотрев на него, поинтересовалась Фоу-тан.

– Ты не поймешь, Фоу-тан, – сказал он. Он думал о том, что бы сказала Сьюзен Энн, если бы знала, в какую ситуацию он попал. Он понимал, что ситуация не только невероятная, но и невозможная. Он, Гордон Кинг, дипломированный врач, абсолютно нормальный продукт двадцатого века, сидит почти обнаженный под скалой с маленькой рабыней, принадлежащей к вымершей сотни лет назад расе. Само по себе одно только это уже абсурд. Но была и еще более невероятная причина для смеха: дело в том, что ему это нравилось и больше всего ему нравилось общество маленькой рабыни.

– Ты смеешься надо мной, Гордон Кинг, – проговорила Фоу-тан, – а мне не нравится, когда надо мной смеются.

– Я не смеюсь над тобой, Фоу-тан, – возразил он. – Я не могу смеяться над тобой. Я...

– Ты – что?

– Я не могу смеяться над тобой, – неубедительно объяснил он.

– Ты уже сказал это раньше, Гордон Кинг, – напомнила она. – Ты начал говорить что-то еще. О чем?

Он помолчал, а потом сказал, что не помнит.

Он отвернулся, но она продолжала смотреть на него своими проницательными глазами, затем ее лицо осветила улыбка, и она замурлыкала песенку.

Человек, прятавшийся на противоположной скале бесшумно отполз в сторону. Когда он понял, что его эти двое уже увидеть не смогут, то выпрямился и тихонько ушел в лес. Лук и стрелы он держал наготове. При всех своих гигантских размерах он шел совершенно бесшумно, рыская по сторонам глазами. Внезапно и невероятно быстро он спустил тетиву, затем прыгнул вперед и подобрал добычу – огромную крысу. Затем он продолжил свой путь. При виде обезьянки он прореагировал также стремительно, тетива зазвенела и зверек упал к ногам первобытного охотника. Присев на корточки, он съел сырую крысу, а обезьяну притащил обратно на свой наблюдательный пункт на скале, удовлетворившись тем, что эти двое еще здесь, он принялся за свое основное блюдо.

Фоу-тан не нарушала сконфуженное молчание Кинга, но когда он поднялся на ноги, она спросила: – Куда ты идешь, Гордон Кинг?

– Там на той стороне лежит сушняк, намытый дождями. Нам нужны дрова для ужина.

– Я пойду с тобой и помогу тебе, – попросилась Фоу-тан, и они пошли собирать сухой хворост для костра.

Американец научился у Че и Кенгри разводить огонь без спичек, и вскоре глубоко под скалой разгорелся огонек. Он почистил и помыл рыбу, затем принялся жарить ее над огнем, а Фоу-тан, надев на палочки большие клубни, положила их на уголья.

– Я не поменяла бы этот грот на королевский дворец, Гордон Кинг, сказала она.

– Я тоже, Фоу-тан, – признался он.

– Ты счастлив, Гордон Кинг?

– Да, – кивнул он. – А ты, Фоу-тан, счастлива ли ты?

Она тоже кивнула, а потом просто сказала: – Это потому, что мы с тобой вместе, вдвоем.

– Мы с разных концов света, – принялся он размышлять вслух, – нас разделяют столетия, у нас нет ничего общего, твой и мой миры далеки друг от друга, как звезды, и все-таки, Фоу-тан, у меня такое чувство, что я знал тебя всегда. Просто невозможно, что я жил до сих пор, даже не зная, что ты существуешь.

– Я чувствую то же самое, Гордон Кинг, – промолвила девушка. – Я не могу этого понять, но тем не менее это так. Но в одном ты неправ.

– А в чем?

– Ты сказал, что у нас нет ничего общего. Есть.

– А что? – спросил Кинг.

Фоу-тан вздрогнула. – Проказа, – прошептала она. – Он дотронулся до нас обоих. У нас обоих будет проказа.

Гордон Кинг засмеялся. – Мы никогда не заразимся проказой от Лодивармана, – успокоил он. – Я врач, я знаю.

– Почему не заразимся?

– Потому что Лодиварман не прокаженный, – ответил американец.

Глава 10. ЛЮБОВЬ И СТРАШИЛИЩЕ

На противоположном краю ущелья страшилище, жуя обезьянью ногу, следило за парой внизу. Он увидел огонь и забеспокоился. Огня он боялся. Он инстинктивно воспринимал его как некую опасную силу. Страшилище не знало бога, но оно знало, что есть силы, которые причиняют боль, несчастье и смерть, и зачастую они невидимы. Видимой причиной таких же бед были и враги, которые встречались в джунглях в образе человека или зверя, поэтому, естественно, он наделил невидимые причины, обладавшие такими же свойствами, физическими атрибутами видимых ему врагов. Он населил джунгли невидимыми людьми и зверями, которые приносят боль, несчастье и смерть. Их он боялся гораздо больше, чем видимых. Он знал, что огонь – дело рук таких ужасных созданий, и один только его вид приводил его в смятение.

Страшилище голодно не было, оно не испытывало вражды к этим двоим, за которыми следило; им руководило иное чувство, чем голод или ненависть. Оно увидело девушку!

Огонь волновал эту страхолюдину и заставлял держаться поодаль, но для дикаря время ничего не значило. Он видел, что эти двое делали постели, значит, они будут тут же ночевать. А на утро они выйдут, чтобы раздобыть себе еду, и тогда огня с ними не будет. Страшилище ничего не имело против того, чтобы подождать до утра. Он нашел место, поросшее высокой травой, встал на четвереньки и несколько раз покрутился, точно так же, как собаки перед тем, как улечься. Он примял траву таким образом, чтобы она легла вся в одном направлении – он всегда так крутился перед сном, и трава никогда не кололась. Может быть, он научился этому от диких собак, а может быть, и наоборот, – собаки научились этому у человека. Кто знает?

Фоу-тан и Кинг сидели в темноте на своих постелях и разговаривали. У Фоу-тан было множество вопросов. Она хотела знать все о незнакомой стране, откуда пришел Кинг. Большинство вещей ей было непонятно, но довольно часто ее вопросы касались предметов вполне понятных – многое в человеческой жизни не меняется со временем, они общие и понятные для всех эпох.

– Женщины в твоей стране красивы? – спросила она.

– Некоторые да, – ответил Гордон.

– У тебя есть жена, Гордон Кинг? – вопрос был задан шепотом.

– Нет, Фоу-тан.

– Но ты кого-то любишь, – не унималась она, потому что любовь для женщин настолько важна, что она не в силах представить себе жизнь, обделенную любовью.

– У меня не было времени влюбиться, – добродушно ответил он.

– Но сейчас ты не занят, – предположила Фоу-тан.

– Думаю, что я буду очень занят еще несколько дней, пока не доставлю тебя обратно в Пном Дхек, – уверил ее Гордон.

Фоу-тан молчала. Было настолько темно, что он ее почти не видел. Но она сидела рядом, а ее присутствие неподалеку он воспринимал с невероятной силой, почти как физический контакт. Силу столь неопределенной вещи как личность, он познал в разговорах с людьми, в их глазах, но он никогда не испытывал ее влияния в темноте и отдалении, в то время, как он ощущал ее почти как прикосновение теплых пальцев и находил этот эффект волнующим.

Они лежали каждый на своей постели и думали каждый о своем. Дневной жар понемногу спадал, его сменила сырость. Полная тьма вокруг чуть смягчалась тлеющими угольками их потухающего костра. Кинг размышлял о девушке, что была рядом, об ответственности, вызванной ее присутствием, о долге по отношению к ней и к себе. Он старался не думать о ней, но это оказалось невозможно, и чем больше он думал, тем больше он осознавал, насколько она завладела им. Совершенно немыслимым ему казалось даже представить, что чувство, что она в нем вызывает – любовь. Он старался убедить себя в том, что тому причиной ее редкая красота и близость и боролся со своей страстью, чтобы смочь выполнить свой долг по отношению к ней так, чтобы потом ни о чем не сожалеть и ничего не стыдиться.

Для укрепления столь благородного намерения он полностью выбросил Фоу-тан из головы и принялся думать о друзьях в такой далекой Америке. В воспоминаниях он смеялся и танцевал с Сьюзен Энн Прентайс, слушал ее интеллигентный голос и продолжал наслаждаться нежной дружбой с девушкой, что была для него олицетворением всего лучшего, что человек мог бы пожелать для своей сестры. А затем он услышал легкий вздох с соседней травяной подстилки, и образ Сьюзен Энн Прентайс мгновенно растаял.

Вновь продолжилось долгое молчание, нарушаемое мурлыканьем ручейка.

– Гордон Кинг! – раздался шепот.

– Что такое, Фоу-тан?

– Я боюсь, Гордон Кинг, – совсем по-детски сказала она. Но прежде чем он успел ответить, в ущелье послышался шум падающего тела и шорох осыпающейся земли.

– Что это? – прошептала испуганно Фоу-тан. – Что-то идет, Гордон Кинг. Смотри!

Молодой человек молча поднялся и схватил копье. Внизу в ущелье он увидел две горящих точки. Он быстро подошел к своему костру, положил на угли сухие сучья и тихонько принялся дуть раздувая пламя. Две горящих точки продолжали светиться неподалеку.

Кинг подложил еще хвороста в костер, и он разгорелся, осветив маленький грот и сидящую на своей постели Фоу-тан, полными ужаса глазами смотревшую на зловещих предвестников смерти. – Господин Тигр! – прошептала она дрожащим голосом, в котором отразился ужас не только ее самой, но многовековой ужас ее предков, для которых Господин Тигр представлял самую страшную из смертельных опасностей.

Первобытные существа, постоянно живущие среди возможных смертельных опасностей, спят чутко. Прыжок зверя в ущелье и последовавший за ним звук осыпающейся земли и камней разбудили страшилище на другой стороне ущелья. Дикарь, думая, что источником звука была пара внизу в ущелье, быстро подобрался к краю скалы и посмотрел вниз. Как раз в этот момент разгоревшийся костер осветил все вокруг, и страшилище увидело огромного тигра, разглядывавшего мужчину и женщину в их укрытии.

Дикарь разгневался: это был страшный, смертельный враг, которого он расценивал как своего, личного врага. Дикарь выбрал стрелу потолще, самую тяжелую, что у него была, и натянул лук до предела: до тех пор пока тетива не достала до губ, тогда он ее спустил, целясь тигру под лопатку.

Потом все произошло мгновенно. Стрела попала зверю в легкое; шок, удивление и боль привели к мгновенной реакции. Не видя другого противника, Господин Тигр, естественно, решил, что виновники перед ним. И поступил соответствующим образом.

Гигантская кошка с устрашающим ревом, сверкающими глазами и широко раскрыв пасть с блестящими клыками бросилась прямо на Кинга. В свете костра она выглядела как олицетворение силы разрушения.

Крошка Фоу-тан, стоявшая позади Кинга, схватила горящую ветку из костра и бросила в морду тигру. Но тигру было настолько больно, и он был в такой ярости, что не испытывал страха перед огнем.

Рука Кинга пошла назад. В памяти всплыл предыдущий тигр, которого он убил одним ударом копья. Но тогда он знал, что на секунду удача улыбнулась ему. Везение дважды не повторяется, но ему ничего не оставалось как попытаться.

Он сосредоточил нервы и мускулы под абсолютным контролем, все подчинил железной воле. Сознание и тело сконцентрировались на точности и силе удара. Если бы он позволил себе подумать, что произойдет потом, то все пошло бы насмарку. Он решительно и собранно ждал до той доли секунды, до или после которой метнуть копье было бы нельзя. Затем бронзовая кожа на руке с копьем сверкнула при свете костра, и прижав к себе Фоу-тан левой рукой, он отпрыгнул в сторону.

Даже Господин Тигр не мог бы сработать с большей точностью, четкостью и расчетливостью. Даже страшилище на скале издало тихий вопль удивления и восхищения.

Атака привела тигра прямо в костер, горящие ветки разлетелись по сторонам. Сухая трава постелей мгновенно вспыхнула. Ослепленный и испуганный, тигр дико озирался в поисках жертвы, но Кинг быстро перескочил через ручей на другую сторону ущелья. Гигантский кот, грызя копье, торчащее из груди, оглашал окрестности криками боли и гневным рыком. Внезапно все стихло, тигр будто превратился в желто-черную статую из золота и черного дерева, сделал шаг, пошатнулся и упал мертвый на землю.

Гордон Кинг почувствовал слабость в коленях, слабость настолько сильную, что сел внезапно на траву. Ему повезло во второй раз, но он не в силах был в это поверить. Фоу-тан подошла и села рядом, прижавшись щекой к его руке. – Мой Гордон Кинг! – тихонько шепнула она.

Бессознательно он обнял ее одной рукой. – Моя Фоу-тан! – сказал он. Девушка тесно прижалась к нему.

Некоторое время они следили за тигром, не решаясь приблизиться до тех пор, пока в нем может теплиться хоть искорка жизни, они оба знали, что даже этого достаточно, чтобы зверь расправился с ними. Но животное больше не шевелилось.

Разгоревшийся было костер начал угасать, Фоу-тан и Кинг, понимая теперь необходимость постоянно его поддерживать, встали и отправились в грот. Перейдя через ручей, они подобрали разбросанные горящие и потухшие ветки, собрали их и подбросили еще дров в костер.

Страшилище продолжало следить за ними со скалы, и из его груди еще раз вырвался восхищенный звук, когда он увидел, как Кинг выдергивает копье из груди тигра. Американцу пришлось упереться одной ногой в грудь зверя и напрячь все силы, чтобы вытащить оружие – настолько глубоко оно вошло в тело его жертвы.

– Боюсь, что нам не удастся сегодня выспаться, – сказал вернувшись к костру Кинг.

– Мне не хочется спать, – ответила девушка. – Я не усну, и потом, становится прохладно. Я лучше посижу у костра до утра. Пока Господин Тигр разгуливает по ночам, лучше не спать.

Они опять сели рядом, опершись спиной о согревшуюся от костра скалу.

Страшилище, убедившись, что они устроились на ночь, тоже вернулось к своей примитивной постели и улеглось досыпать.

Фоу-тан тесно прижималась к Кингу, его рука обвивала ее плечи. Кинг крепко прижал ее к себе.

– Фоу-тан! – сказал он.

– Да, Гордон Кинг, что ты хочешь сказать? – спросила она. Он заметил, что голос ее дрогнул.

– Я люблю тебя, – сказал Кинг.

В ответ послышался прерывистый вздох. Он услышал, как забилось ее сердце у него под боком.

Нежная рука робко поднялась и обвила его шею, ласково притягивая его голову к ее очаровательному лицу. Глазами, полными слез, она смотрела ему прямо в глаза. Губы ее задрожали, и он притиснул ее к себе в первом поцелуе любви.

Красота подобной цветку девушки, ее мягкость, беспомощность в сочетании с восторгом его первой любви окружили Фоу-тан ореолом святости. Он испытывал благоговение перед этой верховной жрицей святая святых его сердца. Он был поражен, что завоевал любовь такого дивного существа. Маленькая рабыня стала ангелом, а он – ее рыцарем. Это-то и был секрет любви Кинга к Фоу-тан. Он был рад, что она маленькая и беспомощная, потому что ему нравилось думать о том, что он ее опора и защита. Ему приятно было ощущать, что безопасность любимой девушки – его дело, и что он и физически и морально способен исполнить обязательства, что Провидение возложило на него.

Но несмотря на свою нежность и слабость Фоу-тан была не лишена уверенности в себе и мужества, что она убедительно доказала бегством из дворца Лодивармана и тем, как она переносила опасности в диких джунглях. Но она была настолько женственна, что величайшее счастье видела в защите со стороны любимого.

– Я очень счастлива, – прошептала Фоу-тан.

– И я тоже, – признался Кинг, – я никогда не был так счастлив, но теперь нам следует полностью изменить наши планы.

– Что ты этим хочешь сказать? – удивилась она.

– Мы можем не возвращаться в Пном Дхек. Нам надо найти выход из джунглей, чтобы я мог забрать тебя с собой в мою страну.

– Зачем? – спросила она.