Текст книги "Земля потерянных людей"

Автор книги: Эдгар Райс Берроуз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

VII
СОЛДАТ КОРОЛЕВСКОЙ ГВАРДИИ

Жизнь личных солдат королевской гвардии кхмерского короля была очень однообразна. Самым важным их заданием было несение караульной службы, что приходилось исполнять каждые четыре дня. Кроме того, каждый день были учения, пешие и верхом на слонах, да еще бесконечные парады и церемонии.

Никакого физического труда, кроме учений и ухода за личным оружием, они не знали: все остальное исполняли рабы. Раз в неделю солома из тюфяков вытряхивалась и на запряженных волами повозках перевозилась в слоновник на подстилку, а в бараки привозили свежую солому.

Часы отдыха, которых у них было немного, солдаты использовали по-разному: сплетничали, играли в азартные игры и слушали сказителей, свободно пропускавшихся в королевский сад. Кинг услышал за время службы множество историй – рассказов о былой славе и королях, владевших миллионами рабов и сотнями тысяч слонов; рассказов о Камбу, легендарном основателе кхмерской расы, о славном короле Йаковармане, о последнем из великих королей Яайавармане VIII. И в каждой из историй обязательно функционировали в качестве действующих лиц йики и наги, вечные мифологические персонажи, о которых он слышал в легендах по ту сторону джунглей, в сумрачной хижине Че и Кенгри, а теперь и в тени дворца великого короля Лодивармана.

Когда же сказителей не было, или когда он уставал от сплетен своих приятелей, или когда его начинала раздражать их бесконечная азартная игра, Кинг отключался и погружался в прошлое или в решение, а скорее поиски решения загадок будущего. Воспоминания о далеком доме и друзьях всегда вызывали в памяти облик Сьюзен Энн Прентайс – друзья и Сьюзен Энн составляли единое целое; они представляли собой его прошлое и манили в будущем. Трудно было подумать даже о жизни, лишенной дома, друзей и Сьюзен Энн, но каждый раз мысли о них заслоняла одна и та же маленькая фигурка, печальные глаза, сохранявшие при этом присущие им врожденные радость и оживление, милое личико и сверкающие меж ярких губ зубы. Как бы ни далеки от нее были его мысли, но всегда они приводили опять к этому изящному цветку, и он сводил брови и сжимал челюсти, мучась и нервничая из-за невозможности помочь ей.

Однажды, когда он сидел, погрузившись в трудные свои мысли, он увидел странную фигуру, приближавшуюся к баракам. – О боже! – воскликнул он, и довольно громко, – мои сны один за другим становятся реальностью! Если это не тот старикан, что я видел перед тем как Че и Кенгри меня выходили, то я съем свою рубашку!

Кингу было довольно трудно до сих пор дифференцировать фантастические образы своих галлюцинаций от реальных встреч и событий во время его скитаний по джунглям, поэтому, хотя Че и Кенгри настаивали, что старик в длинном желтом одеянии под красным зонтом действительно существует, он испытал что-то вроде шока, узнав его. Когда Вай Тхон проходил мимо солдат, они все поднимались и низко склонялись перед ним, выражая свое благоговение и почтение. Он проходил, кивая и благословляя, внимательно вглядываясь в лицо каждого, как бы разыскивая кого-то.

Видя, что все встают и кланяются, Кинг поступил так же. Когда взгляд Вай Тхона остановился на лице Гордона, лицо его просветлело.

– Вот и ты, сын мой, – сказал он. – Ты припоминаешь меня?

– Вы Вай Тхон, верховный жрец Шивы, – отвечал американец.

– Тот, которого ты спас от Господина Тигра, – подтвердил священослужитель.

– Эту услугу вы полностью окупили, повелев Че и Кенгри ухаживать за мной и вернуть к жизни.

– Этого не окупить никогда, – возразил Вай Тхон, – и именно поэтому я и пришел к тебе, чтобы предложить тебе доказательство моей вечной благодарности.

– Как вы узнали, что я здесь? – спросил Кинг.

– Я беседовал с Фоу-тан, – ответил Вай Тхон, – когда она описала мне воина, спасшего ее, я сразу понял, что это ты.

– Вы видели Фоу-тан и говорили с ней? – взволновался Кинг.

Верховный жрец кивнул.

– Как она? Она в безопасности?

– Тело ее здорово, но сердце болит, – отвечал жрец, – но она в безопасности – те, кто заслужил благосклонность короля, всегда в безопасности, до тех пор, пока продолжает существовать королевская благосклонность.

– Она… Он…

– Я понял, о чем ты хочешь спросить меня, сын мой, – сказал Вай Тхон. – Лодиварман еще не посылал за ней.

– Но пошлет! – закричал Кинг.

– Сегодня вечером, судя по всему, – добавил Вай Тхон.

Муку в глазах молодого человека мог бы заметить и не столь мудрый и проницательный, как Вай Тхон. Он сочувственно дотронулся до плеча американца.

– Если бы я мог, я помог бы тебе, сын мой, но в таких делах королей не в силах остановить даже боги.

– Где она?

– Она в королевских палатах, – Вай Тхон указал на дворцовое крыло, что было видно оттуда, где они стояли.

Вспыхнувший решимостью взгляд американца надолго остановился на королевских палатах.

Вай Тхон, верховный жрец Шивы, был мудр, стар и опытен.

– Я читаю в сердце твоем, сын мой, – вздохнул он, – и сердце мое полно сочувствия к тебе, но план твой невыполним, привести он может лишь к пыткам и смерти.

– В какой комнате она? – спросил Гордон.

Вай Тхон печально покачал головой.

– Оставь это, это приведет тебя только к могиле. Я друг тебе и хотел бы помочь, но я был бы скверным другом, если бы поддержал безумный замысел, что, как я догадываюсь, зреет у тебя в голове. Я обязан тебе жизнью и всегда готов помочь тебе всем, что в моих силах и власти, но не в этом. А теперь прощай и да помогут тебе боги забыть твою печаль.

Вай Тхон повернулся и медленно пошел по направлению к храму, а Гордон все стоял, пристально глядя на дворец Лодивармана. Забыт был Вай Тхон, забыт и его мудрый совет. Кинга будто загипнотизировали: он всюду видел только одно – даже сквозь черепицу и свинцовое покрытие королевских палат – маленькую фигурку, заслонявшую для него все.

День склонялся к вечеру. Воины, которые должны были сменить дворцовый караул на закате, тщательно готовились к дежурству: застегивали свои доспехи, разглаживали и распрямляли кожаные туники, прилаживали шлемы, чистили оружие до такого блеска, что в полутьме бараков оно начинало мерцать.

Гордона Кинга к действительности вернули два запаздывающих воина, спешивших одеться к дежурству; и мгновенно возник безумный план. Недолго думая, он решил привести его в исполнение.

Он побежал, чтобы догнать парней до того, как они успеют зайти в барак, догнав, он положил одному из них руку на плечо.

– Можно тебя на одно слово? – спросил он.

– Времени у меня нет, я уже опаздываю, – ответил солдат.

– Я быстро, – пообещал Кинг. – Уступи мне твое дежурство сегодня, и мое следующее жалование – тебе.

Поначалу парень засомневался.

– Странная просьба, – проговорил он. – Любой приплатил бы, чтобы не дежурить. Чего это ты?

– Да тут есть одна рабыня в королевских палатах, и как раз сегодня она будет разыскивать одного воина. – И американец толкнул сослуживца локтем в бок и хитро подмигнул.

Солдат расплылся в улыбке.

– Ну и получим же мы, если нас поймают, ну да ладно, клянусь Шивой, трехмесячное жалованье тоже не шутка. Быстро! Давай собирайся, а я пока объясню парням, в чем дело. Только смотри, не проболтайся о жаловании, а то каждый захочет получить свою долю.

– Ты же это делаешь по дружбе, – засмеялся Кинг, торопясь в барак. Пока он торопливо надевал доспехи и шлем, тот, с кем он поменялся, объяснял остальным причину их обмена. Рассказ был встречен хохотом и фривольными шуточками.

Старшина десятки поначалу соглашаться не хотел, и Кингу пришлось пообещать ему месячное жалование.

– Но помни, – предупредил старшина, – я ничего не знаю, потому что с моего ведома такие вещи делаться не могут.

Когда десятка воинов отправилась ко дворцу, американец начал волноваться, но ему удалось волнение свое скрыть. Что он будет делать, как он собирается осуществить свой совершенно сумасшедший план, Гордон, по правде говоря и сам не знал. Не знал он, каковы будут обстоятельства, что его ждет? Быть может, даже удача? Он прекрасно понимал, что задуманное им неразумно, плохо продумано и просто-таки обречено на провал; и все же он все равно не повернул назад, даже если бы можно было переиграть.

Они остановились немного сбоку от главного входа во дворец около небольшой двери. Из других бараков тоже подходили воины, а сменяющийся караул начал выходить из этой низкой двери. Была проведена краткая церемония смены караула.

Сразу же после церемонии несколько стражей получили приказ занять пост около и внутри дворца, и случилось так, что Гордон оказался среди них. Отправляясь с этой группой, он мог только размышлять о том, что куда бы судьба его ни привела, он все равно найдет возможность попасть внутрь.

Часть охраны была сразу же направлена к дальнему концу крыла, где несколько человек должны были охранять доступ к небольшому входу, затененному деревьями и кустарником, Кинг подумал, что это был бы великолепный вариант, но ему было велено следовать с остальными караульными дальше. Так постепенно караул обходил все крыло, оставляя в определенных местах по несколько человек. Кинг уже начал опасаться, что его вообще не поставят на пост. И действительно, отряд обошел все крыло и подошел к разукрашенному входу в королевские покои, где опять десять человек были оставлены для охраны.

Все получившие назначение разошлись, осталось только пять воинов, и Кинг среди них. К удивлению и восторгу американца им было велено войти внутрь здания. Трое заняли свои места в длинном коридоре, а Кинг и еще один воин были проведены в огромный, богато обставленный покой. В одном конце огромного помещения было небольшое возвышение, покрытое великолепными коврами. На возвышении стоял низкий стол, уставленный золотой посудой, вазами с фруктами и сладостями, массивными золотыми кувшинами и кубками с узорной чеканкой. Около стола лежала груда расшитых подушек, а надо всем убранством высился балдахин из золотой парчи. Под возвышением стоял длинный стол, уставленный посудой и яствами, но не столько богато, он тоже был окружен бесчисленными расшитыми подушками.

По обе стороны входа стояли как две бронзовые статуи Кинг и его напарник в сверкающих медных кирасах. В течение пяти минут они разглядывали пустую комнату, а затем открылась дверь в дальнем конце и появилось человек двадцать пять – тридцать рабов. Двое из них встали друг напротив друга на возвышении позади стола и подушек, опустив руки и глядя прямо перед собой. Остальные рабы выстроились между длинным столом и возвышением, лицом к возвышению. Впереди них стоял лицом к возвышению некто в богатых одеждах, которого Кинг мысленно прозвал мажордомом.

Опять прошло несколько минут ожидания, в течение которых никто не пошевельнулся и не промолвил ни звука. Затем через дверь, охраняемую Кингом и его напарником, стали входить люди. Некоторые из них были в золотых военных доспехах и шлемах, остальные – в длинных одеяниях ярких расцветок и с богатой вышивкой. У некоторых из них были фантастические головные уборы, у нескольких человек до двух футов высотой.

Гости маленькими группами собрались около длинного стола, тихо переговариваясь. Смеха слышно не было, разговаривали тоже буквально шепотом. Казалось, что при входе их всех накрыло темным облаком. Шпалеры позади возвышения раздвинулись и появился воин с золотой фанфарой. Он поднес ее к губам, и едва затих последний звук, рабы распростерлись на полу, гости преклонили колени и опустили головы: из входа, скрытого шпалерами позади возвышения медленно вышел Лодиварман, прокаженный король Лодидхапуры. Пока Лодиварман приближался и усаживался на подушках у своего стола, продолжали стоять только трубач и двое стражей у дверей. Он обвел тусклым взором зал и, явно удовлетворенный, хлопнул в ладоши.

Тотчас же все поднялись. Мажордом трижды поклонился королю, затем то же проделал каждый, после чего в полном молчании, все расселись по своим местам за столом. Когда все уселись, Лодиварман вновь хлопнул в ладоши, и тотчас же рабы бесшумно принялись обносить всех яствами и разливать вино. После того, как Лодиварман в третий раз подал знак, гости слегка расслабились и вступили в тихую беседу.

Стоя у входа на посту, Гордон Кинг разглядывал зал. Ему было видно как много блюд стоит на столе у приглашенных. Распознать он мог два-три, но было ясно, что стол буквально ломится от фруктов, овощей и мяса в разных видах. На королевском столе самое большое блюдо было наполнено грибами, кроме этого было немного фруктов, сластей и вина. Кинг уже слышал сплетни, что явно подтверждалось тем, что он видел, – о том, что монарх настолько поглощен страстью к грибам, что не ест практически больше ничего и объявил их королевской пищей, запретив под страхом смертной казни употреблять их в пищу другим.

Утомительный пир продолжался, пирующие вели вялую беседу, а Лодиварман мрачно молчал, деля свое внимание между грибами и вином. Глядя на пирующих, Кинг сравнивал их застолье с официальными банкетами в Нью-Йорке и Вашингтоне, где ему приходилось участвовать, и сочувствовал им, зная, какие чувства они испытывают. У них, пожалуй, было даже одно преимущество по сравнению с американцем: им не надо было делать вид, что им весело и хорошо.

Внезапно Лодиварман сделал знак мажордому, и тот дважды хлопнул в ладоши. Все обратили свои взоры на боковую дверь: оттуда стали выходить апсары. На бедрах у девушек были пояса самородного золота, поддерживавшие спускавшиеся чуть ниже колен юбки. От бедер также отходили две полосы топорщащихся жестких тканей, доходивших до земли. Выше бедер они были обнажены, но богато украшены ожерельями и браслетами. Сложные головные уборы напоминали канделябры, тяжелые серьги свисали до плеч, а на босых ногах сверкали браслеты из драгоценного металла. На некоторых были страшные маски, но подкрашенные щеки и губы, подчерненные глаза большинства из них были очаровательны; но прелесть одной из них затмевала всех. Как только Гордон Кинг увидел ее, сердце его забилось быстрее – это была Фоу-тан. Она не видела его, когда входила, и теперь тоже танцевала к нему спиной. Танец представлял собой набор поз, в которых участвовали ноги, руки, бедра, кисти рук и головы маленьких танцовщиц. В танце их руки и даже пальцы изгибались столь невероятным образом, что Гордон с изумлением и восторгом думал о том, сколько дней и ночей приходилось затратить не только на совершенство движений танцовщиц, но умение зрителей находить наслаждение в таких комбинациях красоты и абсурда. Он мог понять, что танец ритуальный и содержит какое-то религиозное значение. А когда он это осознал, он не мог не признать, что при всей религиозности, танец прекрасен, артистичен и интеллектуален не менее, если не более, чем так называемые эстетические танцы, к которым он был вынужден привыкнуть в Европе и Америке.

В танце участвовало двадцать апсар, но Кинг видел только одну – гибкую и прелестную, безукоризненно сплетавшую сложную и длинную вязь трудных фигур танца. В голове его мелькала одна за другой какие-то совершенно безумные идеи – он пытался разработать достаточно приемлемый план освобождения Фоу-тан. Но даже при поверхностном рассмотрении было ясно, что все никуда не годится. Надо ждать, но, ожидая, он продолжал планировать и надеяться.

Как только танец закончился, Лодиварман поманил к себе мажордома и что-то ему шепнул. Мажордом поспешил за уходившими апсарами и дотронулся до плеча Фоу-тан. Он заговорил с ней, и Кинг увидел, что девушка вся сжалась. Лодиварман трижды хлопнул в ладоши, и рабы вновь распростерлись на полу, гости встали на колени. Лодиварман встал и медленно прошел в ту же дверь, откуда появился в начале пира. Как только он исчез за дверью, все гости встали и покинули комнату, не скрывая радости, что все кончилось. Рабы принялись собирать тарелки и выносить их куда-то, а мажордом провел Фоу-тан через комнату, вверх по королевскому возвышению и вывел ее через ту же дверь, через которую недавно вышел Лодиварман,

Гордон Кинг едва сумел сдержаться, когда до его измученного сознания дошло значение происходившего на его глазах. Ему хотелось помчаться и догнать Лодивармана и Фоу-тан, но опять победил здравый смысл.

Когда король и гости ушли, напарник Кинга расслабился. Он уже больше не напоминал неподвижную статую, но беззаботно прислонился к стене, наблюдая, как рабы выносят полные подносы еды.

– Мы можем получить от этого больше удовольствия, чем гости, – кивнул он в сторону яств.

– Да, – произнес американец, занятый своими мыслями.

– Я уже много раз стоял здесь на страже, – продолжал воин, – и ни разу не ушел голодным.

– Я не голоден, – коротко ответил Кинг.

– А я голоден, – сказал воин. – Они складывают тарелки там за дверью. Если ты тут последишь, я пойду и поем, чего душа пожелает.

– Давай.

– Если увидишь, что идет офицер – свистни.

– Если увижу, то свистну. Иди давай, – заторопил Кинг, увидя в этом дарованную Богом возможность осуществить план, помехой которому и было присутствие второго стража.

– Много времени у меня это не займет, – обрадовался солдат и поспешил туда, куда рабы выносили еду.

Едва за ним закрылась дверь, как Кинг пересек зал и вспрыгнул на возвышение. Помещение было абсолютно пусто, и никто не видел, как американец раздвинул драпировки и исчез за дверью, за которой незадолго до него исчезли Лодиварман и Фоу-тан.

VIII
В КОРОЛЕВСКИХ ПОКОЯХ

Мажордом провел Фоу-тан по тускло освещенному коридору в маленькое помещение неподалеку от пиршественного зала. Внутри комнаты стены были из тонкого листового свинца, прикрепленного вручную на мощные каменные блоки, сверху все было покрыто росписями, представляющими дворцы, храмы, военные сцены и сцены охоты. На них была нарисованы копьеносцы, стрелки из лука и огромные слоны в боевом снаряжении. Король верхом на лошади в сопровождении придворных вонзал копье в тигра. Бесчисленные апсары застыли в танце. Священнослужители в длинных одеяниях и фантастических головных уборах вечной процессией направлялись к храму Шивы, и на всех украшениях комнаты неизменно присутствовало изображение Разрушителя. На полу было разбросано множество роскошных ковров и шкур тигров и леопардов. На низких столах стояли вазы с фруктами и глиняные и каменные статуэтки. С потолка на трех цепях свисал искусно чеканенный сосуд, над которым поднимался дымок и тяжелый аромат благовоний, а под ним на полу лежало бесчисленное количество подушек, покрытых богатыми разноцветными вышивками. Блеск красок умерялся и смягчался светом ровно горящих светильников.

– Зачем ты привел меня сюда? – спросила Фоу-тан.

– Такова была воля Лодивармана, короля, – ответил мажордом.

– Мне должны были дать три дня, чтобы я могла подготовиться, – заявила девушка. – Таков обычай.

Мажордом покачал головой.

– Я ничего не знаю, кроме приказов Лодивармана, – сказал он. – Обычаи создают короли, короли их и отменяют.

Фоу-тан с тревогой посмотрела вокруг, внимательно изучая все детали. Она увидела, что кроме той двери, через которую они вошли, в комнате есть еще одна в дальнем конце комнаты, а также три окна, полностью закрытых занавесями. Она двигалась по комнате, чувствуя себя неловко под пристальным взглядом мажордома.

– Не хочешь ли ты присесть? – спросил он.

– Я предпочитаю стоять, – сказала она, а затем спросила: – Каковы были приказания короля?

– Привести тебя сюда.

– И это все?

– Это все.

– Для чего меня привели сюда? – продолжала настаивать девушка.

– Потому что так приказал король, – гласил ответ.

– Почему он приказал это сделать?

– Это не мое дело – знать или доискиваться, почему и отчего велел король. Я всего лишь слуга. – Некоторое время тишина в комнате нарушалась лишь звуком их дыхания и шелестом юбки Фоу-тан, нервно прохаживавшейся вдоль комнаты, ставшей для нее тюрьмой, несмотря на всю пышность убранства.

Мысли ее смешались. Ей даже не дали времени приготовиться, не в обычном смысле – как новой пассии Лодивармана, а к решительному шагу. Она поклялась себе, что умрет до того, как ее коснется рука Лодивармана, но застигнутая врасплох, она была беспомощна. Она призвала на помощь всю свою изобретательность, чтобы отсрочить фатальный миг или найти причины освободиться разом от ужаса, что ее ожидал.

И тут дверь в дальнем конце комнаты открылась и вошел Лодиварман. Он остановился у входа, закрыв за собой дверь. Он молча стоял, тускло глядя, как она бессознательно, по многолетней привычке, преклонила колени перед королем. То же сделал и мажордом.

– Встань! – велел Лодиварман, объединяя их одним жестом, и повернулся к мужчине: – Ты можешь идти, – сказал он. – Смотри, чтобы никто не входил в это крыло, пока я не разрешу.

Мажордом, низко кланяясь и пятясь задом, вышел из комнаты и тихо закрыл дверь. Тогда Лодиварман приблизился к Фоу-тан. Он положил руку на ее обнаженное плечо, от чего она непроизвольно сжалась.

– Ты боишься меня, – сказал он. – Для тебя я отвратительный прокаженный. Все меня боятся, все меня ненавидят, но что вы все можете? Что можешь ты? Я – король. Да помогут боги бедным прокаженным – не королям!

– О король, я ведь не король, – воскликнула девушка. – Ты призываешь богов помочь бедным прокаженным, и ты же хочешь сделать прокаженной меня, ты, кто может меня от этого спасти!

Лодиварман расхохотался. – Почему я должен щадить тебя? – спросил он. – Женщина сделала меня прокаженным. Пусть грех ее падет на всех женщин! Проклятое созданье! С того момента я ненавижу женщин. Я их ненавижу, даже когда держу в объятьях, но какой-то злой гений чинит мне препятствия. Еще ни одна женщина не заразилась от меня, но я продолжаю надеяться. И чем они прекрасней и моложе, тем сильнее моя надежда. Ведь и я когда-то был молод и красив, пока это проклятое отродье не отняло у меня счастье и все кроме жизни, которую я тоже научился ненавидеть. Но может быть, возмездие все же придет. Тобою моя месть будет удовлетворена полностью, потому что ты очень молода и намного красивее всех женщин, что должны были искупить грех своей сестры. Я расскажу тебе свою историю, я ее рассказываю каждой из вас, чтобы вы знали, что заслуживаете свою участь, ибо вы, как и та, проклятая, женщины.

Это было много лет тому назад. Я был в расцвете юности и красоты. Я отправился на охоту на Господина Тигра в сопровождении ста придворных и тысячи воинов. Охота была успешной. На стене позади тебя художник изобразил Лодивармана, поражающего громадного зверя.

Я никогда не забуду нашего триумфального возвращения в Лодидхапуру. О Шива, никогда я этого не забуду! Это был день триумфа, день открытия и день моей гибели из-за проклятого создания, чей грех тебе суждено искупить.

Это был день, когда я впервые попробовал грибы. В маленькой деревне в джунглях туземец, преклонив колено, предложил мне блюдо с этим незнакомым тогда кушаньем. Я отведал. Никогда в жизни я не ел ничего более восхитительного. Спешившись, я сел под деревом около хижины бедняка и съел все грибы, что он приготовил – огромное блюдо – но не удовлетворил свою страсть к ним. Не удовлетворил и до сих пор. Я расспросил его о том, какие они, как растут, и приказал привезти его в Лодидхапуру, чтобы он разводил лакомство для короля. Он еще жив. Он осыпан милостями и богатством и до сих пор выращивает для короля Лодивармана грибы. Больше никто в мире не имеет права выращивать их, и никто кроме короля не смеет их отведать. И все это доставило мне великое счастье и удовлетворение в тот самый день, что я лишился всего остального.

Когда позже мы въезжали в Лодидхапуру, толпы выстроились вдоль дороги, чтобы поглядеть на короля. Мой боевой конь, напуганный шумом и летящими непрестанно цветами, стал неуправляем и сбросил меня. В это время женщина из толпы бросилась ко мне, обвила меня руками и покрыла поцелуями мое лицо и рот. Когда придворные добрались до меня, оторвали ее от меня и меня поставили на ноги, стало видно, что женщина эта – прокаженная. Поднялся великий вопль ужаса, и люди, пришедшие приветствовать меня, и даже мои придворные, все отшатнулись от меня. И я один вскочил на коня и в одиночестве въехал в Лодидхапуру.

Уже через час я был поражен недугом; эти отвратительные язвы как по волшебству появились и покрыли мое тело, и никогда более я не мог освободиться от них. Теперь они появятся и у тебя, женщина и дочь женщины. Ты будешь гнить, как и я, ты будешь отталкивающей, как я, и твоя красота и юность пропадут, как и мои. Иди сюда! – и он положил тяжелую руку ей на плечо.

Гордон Кинг, войдя в тускло освещенный коридор, остановился и прислушался, не раздаются ли где-нибудь голоса. Пока он так стоял, он увидел, что дальше по коридору открывается дверь и из нее, пятясь задом выходит человек, в котором он сразу узнал мажордома. Кинг поискал глазами, где бы спрятаться, но прятаться было негде: коридор был прямой и неширокий. Было маловероятно, что мажордом не заметит его, идя по коридору. Мажордом, действительно увидел его, как только закрыл дверь.

Кинг ухватился за единственную возможность развеять подозрения мажордома. Он подчеркнуто неподвижно встал как часовой на часах у входа в коридор с внутренней стороны. Мажордом увидел его и насупился, подойдя к нему.

– Что ты тут делаешь, парень? – подозрительно спросил он.

– Согласно приказу Лодивармана, короля, я здесь поставлен, чтобы никого не впускать.

Мажордом был ошарашен и терялся в догадках, не зная, что же ему делать. Он подумал было вернуться к Лодиварману, чтобы он подтвердил слова воина, но ему был хорошо известен вспыльчивый характер короля и не хотелось на себе испытать последствия в случае, если воин говорит правду.

– Король мне ничего об этом не сказал, – проговорил он. – Он приказал мне проследить, чтобы никто не входил в это крыло дворца.

– Я здесь тоже для этого, – сообщил Кинг, – более того, должен сказать, что мне о тебе ничего не известно, поэтому я должен приказать тебе тотчас же выйти вон.

– Но я королевский мажордом, – возразил тот спесиво.

– А я часовой королевской гвардии, – парировал американец, – и если ты хочешь проверить, то пошли вместе к Лодиварману и посмотрим, что он скажет.

– Может быть, он забыл, что велел выставить часового, – заколебался мажордом, – но ведь ты мог попасть сюда только по приказу королевского офицера, иначе же невозможно?

– Это точно, – согласился американец.

– Ладно, – огрызнулся мажордом. – Смотри, чтоб никто не прошел. – И он отправился дальше, но Кинг остановил его.

– Я еще ни разу не стоял здесь, – признался он, – может, ты скажешь, где тут в коридоре или где есть двери, чтобы я мог уследить. И вообще, здесь кто-нибудь кроме короля есть?

– Здесь только король с одной из апсар, – ответил мажордом. – Они в той комнате, из которой я вышел. Вон там, направо, есть еще одна дверь, она ведет в коридор, выходящий в королевский сад. Этим выходом не пользуется никто, кроме Лодивармана. Но изнутри она крепко заперта, а снаружи стоит часовой, так что непохоже, чтоб кто-нибудь смог войти оттуда. Так что охранять надо только эту дверь.

– Мое усердие оправдает внимание короля, – сказал стражник; мажордом тем временем вошел в пиршественный зал и исчез из виду.

Как только он удалился, Кинг заторопился по коридору и остановился у двери комнаты, о которой ему говорил мажордом. Почти сразу он услышал женский испуганный вскрик – он донесся даже через массивную дверь. Едва он раздался, как Гордон Кинг толкнул дверь и вошел в комнату.

Он увидел, как Фоу-тан боролась, пытаясь освободиться от объятий Лодивармана. На лице ее ясно читались ужас и отвращение, отталкивающее лицо прокаженного короля искажал гнев и вожделение.

При виде воина лицо Лодивармана посинело от приступа еще более страшного гнева.

– Как ты посмел! – вскрикнул он. – Ты поплатишься жизнью за это! Кто тебя послал сюда?

Гордон Кинг закрыл за собой дверь и направился прямо к Лодиварману.

– Гордон Кинг! – закричала девушка в полном изумлении. На мгновение в глазах ее появилась радость надежды, но тут же сменилась страхом за него.

– О Гордон Кинг, тебя убьют за это!

Теперь и Лодиварман узнал его.

– А так ты тот воин, что в одиночку убил тигра! Что тебе здесь надо?

– Я пришел за Фоу-тан, – просто ответил Кинг. Ужасное лицо Лодивармана передернулось от гнева.

Он просто лишился дара речи от наглости этого ничтожного слуги. Он дважды пытался заговорить, но гнев душил его и он подскочил к шнуру, свисавшему со стены. Но Гордон предугадал его действия и предупредил их. Рванувшись, он сильно схватил Лодивармана за плечо и рывком оттащил назад.

– Ни звука, – сказал он, – иначе в Лодидхапуре будет нужен новый король.

Лодиварман наконец обрел голос.

– Тебя сварят в кипящем масле за это, – еле выговорил он.

– Тогда мне нужно убить тебя, – сказал Кинг, – потому что если я умру, то лучше будет отомстить первым, – и он поднял свое копье, как бы намереваясь приступить к делу.

– Нет, нет! – воскликнул Лодиварман, – не убивай меня. Я прошу прощения за нанесенное тебе оскорбление.

Кинга поразило, как все-таки силен закон самосохранения, если даже это больное и отталкивающее создание, сжигаемое страданием, ненавистью и несчастьем, так не хочет расставаться с жизнью.

– Давай! – закричал Лодиварман. – Скажи, чего же ты хочешь и уходи отсюда.

– Я тебе уже говорил, чего я хочу, – ответил Кинг. – Я пришел за Фоу-тан.

– Ты не можешь получить ее! – продолжал кричать Лодиварман. – Она моя. Подумай, какая женщина оставит короля ради тебя, слуга?

– Спроси ее, – предложил Кинг, но спрашивать ее уже не было нужды. Фоу-тан быстро подошла к Гордону.

– О Лодиварман, – взмолилась она, – разреши мне мирно уйти с этим воином.

– Иначе смерть, Лодиварман, – холодно напомнил Кинг. – Иначе смерть, – полушепотом повторил Лодиварман. – Ладно, ты победил, – добавил он. – Иди с миром и забирай девушку. – Но даже если бы Кинг не разглядел коварства в глазах Лодивармана, он все равно не поверил бы этой внезапной сговорчивости.

– Ты мудр, Лодиварман, – сказал он, – мудр, что выбрал простейшее решение проблемы. Мне тоже следует руководствоваться мудростью и знанием поведения тиранов. Ложись на пол.

– Зачем, – спросил Лодиварман. – Что ты собираешься делать со мной? Ты не забыл, что я король и особа моя священна?

– Я помню, что ты человек, и что человек может умереть, если живя чинит препятствия другому человеку, находящемуся в безнадежном положении. Да будет тебе известно, Лодиварман, что я нахожусь в безнадежном положении.

– Я же сказал, что вы можете идти с миром, – возразил монарх. – Почему же ты хочешь меня мучить?

– У меня нет желания мучить тебя, Лодиварман. Я просто хочу быть уверен, что ты не поднимешь тревогу до тех пор, пока мы с Фоу-тан не окажемся по ту сторону стен Лодидхапуры. Я просто свяжу тебя так, чтобы ты не мог покинуть эту комнату. А поскольку ты отдал приказание, что никто не смеет войти в эту часть королевского дворца до тех пор, пока ты не разрешишь, то самое раннее утром ты сможешь снарядить воинов в погоню за нами.