Текст книги "Тарзан и потерянная империя"

Автор книги: Эдгар Райс Берроуз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

XI. В БЕЗОПАСНОСТИ

Максимус Прекларус вывел Тарзана из дома Диона Сплендидуса в город Кастра Сангвинариус. Столпившиеся у ворот солдаты радостно зашумели. Им нравился командовавший ими молодой патриций, и они гордились тем, что он один, без посторонней помощи пленил свирепого варвара.

По приказу Прекларуса выкрики моментально прекратились, отряд построился в колонну, и они двинулись в сторону Колизея. Через некоторое время Прекларус остановил солдат и направился к одному из домов, стоящих вдоль бульвара. Постояв у двери, он вернулся к отряду, словно передумал входить. Тарзан понял, что молодой офицер указал ему дом, где он живет и где человек-обезьяна мог найти убежище.

Пройдя с отрядом несколько сот ярдов, Прекларус вновь остановил людей, на сей раз напротив фонтана с питьевой водой, находившегося на другой стороне бульвара возле каменной стены. Рядом с фонтаном росло гигантское дерево, раскинувшееся как над бульваром, так и над садом за стеной.

Прекларус пересек бульвар, испил воды и, вернувшись, жестами спросил Тарзана, не хочет ли тот утолить жажду. Человек-обезьяна ответил утвердительным кивком. Тогда Прекларус сказал солдатам, что разрешает пленнику напиться.

Неторопливо перейдя на другую сторону, Тарзан нагнулся, припав к струе.

Рядом высился ствол дерева, над головой шумела густая листва, сулящая спасение и защиту от солдатских дротиков.

Тарзан отошел от фонтана и в молниеносном прыжке очутился на дереве.

Послышался чей-то тревожный крик, отряд сорвался с места во главе с молодым патрицием, но когда они добежали до дерева, оказалось, что пленник исчез.

Выражая криками досаду, они стали вглядываться в листву, но варвар словно растворился в воздухе. Те, что поусерднее, полезли на дерево, но тут Прекларус замахал в сторону, противоположную своему дому.

– Вон он! Хватайте его! – завопил он и помчался вперед, увлекая за собой весь отряд.

Следуя бесшумно по деревьям, занимавшим большую часть города, Тарзан вернулся к дому Максимуса Прекларуса.

Оставаясь на дереве, он увидел под собой в саду почтенную даму, разговаривающую с явно взволнованным рослым негром. Собравшиеся вокруг них чернокожие рабы, мужчины и женщины, жадно ловили каждое слово.

Собеседником дамы оказался не кто иной как Мпингу, и хотя Тарзан не понял ни слова, было ясно, что негр предупреждает госпожу о его скором прибытии, согласно полученным от Максимуса Прекларуса инструкциям. Возбужденные жесты Мпингу, а также отвисшие челюсти и вытаращенные глаза негров свидетельствовали о том, что рассказчик не скупился на красочные подробности.

Дама, хоть и слушала внимательно, с видом, полным достоинства, в глубине души как будто потешалась то ли над самим рассказом, то ли над неуемным возбуждением Мпингу.

Это была седовласая женщина царственной внешности, лет пятидесяти, державшаяся с величавой уверенностью, свойственной высокому социальному положению.

Было видно, что она – патрицианка с головы до кончиков ногтей, и в то же время ее глаза с небольшими морщинками по углам излучали глубокую человечность и доброту.

Между тем Мпингу, видимо, исчерпал весь запас слов в превосходной степени, расхваливая варвара, спасшего его хозяйку от посягательств Фастуса, и снова перешел на пантомиму, изображая, в который уже раз, сцену в саду. В тот же миг с высоты на траву рядом с ним спрыгнул Тарзан. Его внезапное появление поразило негров, дама же держалась невозмутимо и не выказала удивления.

– Это и есть тот варвар? – только и спросила она у Мпингу.

– Он самый, – подтвердил негр.

– Скажи ему, что я Фестивита, мать Максимуса Прекларуса, и что я приветствую его у себя в доме от имени моего сына.

С помощью Мпингу Тарзан обменялся приветствиями с Фестивитой и поблагодарил ее за гостеприимство, после чего дама велела рабу проводить чужеземца в отведенные для него покои.

Далеко за полдень вернулся Максимус Прекларус и тотчас же прошел к Тарзану в сопровождении негра-переводчика.

– Я останусь при тебе в качестве слуги и переводчика, – сказал негр Тарзану.

– Хочу заметить, – заявил Прекларус через переводчика, – что это единственное место, куда не придут с обыском. В данный момент три центурии прочесывают лес вокруг города, хотя Сублатус и убежден, что тебе удалось бежать. Мы укроем тебя на несколько дней, а потом я постараюсь вывести тебя ночью из города.

Человек-обезьяна улыбнулся.

– Я могу и сам уйти в любое время суток, – сказал он, – но прежде я должен удостовериться в том, что человека, которого я разыскиваю, в городе нет. Однако позволь поблагодарить тебя за помощь, хотя я и не понимаю причины твоего благородного поступка.

– Все очень просто, – ответил Прекларус. – Девушка, которую ты спас утром, Дилекта, дочь Диона Сплендидуса. Она моя невеста. Теперь понятно, почему я так сделал?

– Понятно, – сказал Тарзан. – Я рад, что подоспел вовремя.

– Радоваться пока рано, – проговорил Прекларус. – Человек, который оскорбил Дилекту, Фастус, сын Сублатуса, и теперь у императора есть две причины для мести. Но пока ты здесь, тебе ничто не угрожает. Рабы тебя не выдадут, и вряд ли тебя здесь обнаружат.

– Если я останусь и выяснится, что ты мне помог, на тебя падет гнев императора.

Максимус Прекларус дернул плечом.

– Я каждый день жду, когда это случится. И дело не в тебе, а в том, что сын императора мечтает жениться на Дилекте. Для Сублатуса этого достаточно, чтобы уничтожить меня. Если выяснится, что я тебе помогал, то хуже уже не будет.

– Может, я смогу быть тебе полезным, – сказал Тарзан.

– Каким образом? Отсюда ты не сможешь сделать ни шагу. Сублатус обещал огромное вознаграждение тому, кто тебя поймает, и отныне все жители Каструм Сангвинариуса, включая женщин и детей, будут начеку. Кроме них, за стенами города есть еще тысячи негров-варваров, и всем не терпится изловить тебя.

– Сегодня, как ты видел, я дважды убегал от солдат Сублатуса, – произнес Тарзан с улыбкой. – Мне ничего не стоит выбраться из города и обмануть бдительность варваров из окрестных деревень.

– Почему же ты не уходишь? – спросил Прекларус.

– Я пришел сюда в поисках сына моего друга, – ответил Тарзан. – Несколько недель тому назад он отправился обследовать горы Вирамвази, среди которых расположена ваша страна. Проводники его бросили в самом начале восхождения. Я убежден, что он последовал дальше и скорее всего находится внутри горной цепи, а может и в самом каньоне.

– Если сын твоего друга попал в эту часть долины, то его схватят и приведут в Кастра Сангвинариус, – сказал Максимус Прекларус. – Как только это случится, я тут же узнаю, так как меня отправили нести службу в Колизее – знак того, что я в немилости у Сублатуса, ибо это самая малоприятная служба, на которую могут назначить офицера.

– Могло ли случиться, что он оказался в другой части долины? – спросил Тарзан.

– Нет, – ответил Прекларус. – В долину ведет единственный путь, – тот, которым тебя провели. На востоке есть другой город, но твой друг не смог бы попасть туда, минуя леса вокруг Кастра Сангвинариуса, а в этом случае его схватили бы и доставили к Сублатусу.

– Тогда придется мне на время остаться, – сказал Тарзан.

– Ты будешь желанным гостем, – ответил Прекларус.

Тарзан пробыл в доме Максимуса Прекларуса три недели. Фестивита искренне привязалась к загорелому варвару и, поскольку ей надоело общаться с помощью переводчика, взялась обучить гостя своему языку. В скором времени Тарзан уже оказался в состоянии поддерживать беседу. Он не упускал случая поупражняться в новом языке, тем более что Фестивита без устали расспрашивала его о внешнем мире, обычаях и нарядах современной цивилизации.

А тем временем, пока Тарзан из племени обезьян ждал со дня на день вестей о фон Харбене, человек, которого он искал, вел жизнь патриция при дворе императора Востока, и хотя работа в библиотеке ему нравилась, мысль о том, что он все же пленник, приводила его в негодование.

Он то и дело принимался обдумывать планы побега, которые тут же забывались, стоило рядом оказаться очаровательной дочери Септимуса Фавония.

Так проходили дни, а в это время далеко отсюда, в другом мире, по высоким террасам леса неслась испуганная обезьянка.

XII. МПИНГУ ПРОГОВОРИЛСЯ

В принципе хвастовство присуще всем людям, независимо от эпохи или расы. Поэтому не удивительно, что Мпингу, гордый от сознания тайны, о которой знали только его хозяйка да семья Максимуса Прекларуса, время от времени с заговорщицким видом начинал произносить туманные фразы, интригуя слушателей.

Мпингу действовал без злого умысла. Он был верен дому Диона Сплендидуса и ни за что по собственной воле не причинил бы зла своему хозяину или другу хозяина. Но как и всякому, кто слишком много болтает, а Мпингу, разумеется, болтал слишком много, ему пришлось поплатиться за свой длинный язык.

В один прекрасный день, покупая на рынке провизию для хозяйского стола, он вдруг ощутил на своем плече чью-то тяжелую руку, и, обернувшись, увидел центуриона дворцовой охраны с отрядом легионеров.

– Ты Мпингу, раб Диона Сплендидуса? – спросил центурион.

– Да, – ответил негр.

– Пойдешь с нами, – приказал центурион. Мпингу отшатнулся, ибо солдат цезаря боялись все.

– Что тебе нужно? – спросил он. – Я ничего плохого не сделал.

– Пошевеливайся, варвар, – приказал офицер. – С тобой поговорят и отпустят.

Он подтолкнул Мпингу к солдатам.

Собралась толпа, как это всегда случается, когда кого-нибудь арестовывают, но центурион не обратил на нее внимания, словно ее и не было. Как только Мпингу увели, люди сразу разошлись. Ни один из них не задал вопроса и не вмешался. Кто дерзнул бы спрашивать офицера цезаря? Кто осмелился бы вступиться за чернокожего раба?

Мпингу решил было, что его ведут в тюрьму под Колизеем, куда бросали всех заключенных, но вскоре увидел, что они идут в другую сторону, а когда понял, что его ведут во дворец, то пришел в неописуемый ужас.

Никогда прежде Мпингу не переступал порога дворца, и, когда за его спиной затворилась дверь, он едва не лишился чувств. Он был наслышан о жестокости Сублатуса, о том, как безжалостно расправляется император со своими врагами, и эти видения настолько парализовали его волю, что, оказавшись в зале перед высоким дворцовым сановником, он чуть было не осел на пол.

– Это Мпингу, – объявил задержавший его центурион, – раб Диона Сплендидуса. Мне приказали доставить его к тебе.

– Хорошо, – сказал сановник. – Можешь остаться, пока я буду его допрашивать. Затем он обратился к Мпингу.

– Известно ли тебе, каким наказаниям подвергают тех, кто пособничает врагам цезаря?

Рот Мпингу конвульсивно задергался, словно он лишился дара речи.

– Они умирают! – угрожающе зарычал сановник. – Умирают страшной мучительной смертью.

– Я ни в чем не виноват! – вскричал Мпингу, у которого вдруг прорезался голос.

– Не лги, варвар! – презрительно бросил сановник. – Ты помог бежать пленнику по имени Тарзан и в настоящее время прячешь его от императора.

– Не помогал я ему бежать и не прячу, – захныкал Мпингу.

– Лжешь. Ты знаешь, где он скрывается. Ты хвастал перед рабами. Говори, где он.

– Не знаю я.

– Если вырвать у тебя язык, то ты не сможешь сказать, где он, – продолжал римлянин. – Если выжечь тебе глаза раскаленным железом, ты не сможешь провести нас в его логово. Но если мы найдем его без твоей помощи, а мы его найдем, не сомневайся, нам уже не понадобится ни твой язык, ни твои глаза. Тебе понятно?

– Я не знаю, где он, – повторил Мпингу. Римлянин отошел и, ударив в гонг, застыл в неподвижности, пока на вызов не явился раб.

– Принеси щипцы, – приказал рабу римлянин, – и жаровню с раскаленными железными инструментами. Живо!

– Постой! – закричал Мпингу.

– Что, вернулась память?

– Я всего лишь жалкий раб, – взмолился Мпингу. – Я не мог ослушаться своих хозяев.

– И что они тебе приказали?

– Я только переводчик, – ответил Мпингу. – Белый варвар говорит на моем родном языке багего. С моей помощью они общаются.

– О чем они говорят?

Мпингу замялся, отводя взгляд в сторону.

– Ну, я жду, – сухо сказал сановник.

– Я забыл.

Сановник кивнул центуриону. Тотчас же солдаты схватили Мпингу, повалили на пол и уселись на него верхом, удерживая в неподвижном состоянии.

– Щипцы! – крикнул римлянин. Раб протянул ему инструмент.

– Подожди! – завопил Мпингу. – Я все скажу.

– Поднять его, – велел сановник. Затем он обратился к Мпингу: – Это твой последний шанс. Иначе тебе вырвут язык и выжгут глаза.

– Я скажу, – прошептал Мпингу. – Я был только переводчиком и все. Я не помогал ему бежать и не прятал его.

– Если скажешь правду, я не трону тебя, – пообещал римлянин. – Так где скрывается белый варвар?

– В доме Максимуса Прекларуса.

– Какое отношение имеет ко всему этому твой хозяин?

– Дион Сплендидус тут ни при чем, – ответил Мпингу. – Это дело рук Максимуса Прекларуса.

– Пока все, – сказал сановник центуриону. – Увести его. Не спускай с него глаз. Смотри, чтобы он ни с кем не разговаривал.

Спустя несколько минут допрашивавший Мпингу сановник вошел в покои Сублатуса, который как раз беседовал со своим сыном Фастусом.

– Я знаю, где искать белого варвара, Сублатус, – объявил он.

– Отлично, – обрадовался император. – Так где же?

– В доме Максимуса Прекларуса.

– Невероятно, – вырвалось у Фастуса.

– Кто еще в этом замешан? – спросил Сублатус.

– Его задержали во дворе Диона Сплендидуса, – задумчиво проговорил Фастус, – а императору, как и всем, известно, что Дион Сплендидус давно присматривается к пурпурной мантии цезаря…

– Раб утверждает, что побег варвара устроил Максимус Прекларус и только он один, – вмешался сановник.

– Это раб Диона Сплендидуса, не так ли? – спросил Фастус.

– Да.

– Тогда он просто выгораживает своего хозяина.

– Арестовать всех! – приказал Сублатус.

– Погоди, цезарь, – оживился Фастус. – Варвар уже дважды убегал от легионеров. Если у него зародится хоть малейшее подозрение, он снова сбежит. Я вот что придумал…

Часом позже в дом Диона Сплендидуса прибыл посланец с приглашением для сенатора и его супруги принять участие в званом ужине, который устраивает вечером того же дня дворцовый сановник.

Другой посланник отправился в дом Максимуса Прекларуса с письмом, в котором молодого офицера приглашали на увеселение, организованное в тот же вечер молодым богатым патрицием.

Поскольку оба приглашения исходили от лиц, приближенных к императору, то фактически являлись приказом и отказаться от них было невозможно.

На Кастра Сангвинариус опускался вечер.

Дион Сплендидус с супругой спустились с носилок перед домом пригласившего их хозяина.

Максимус Прекларус опустошил бокал вина вместе с другими гостями в пиршественном зале одного из самых состоятельных граждан Кастра Сангвинариуса. Здесь также присутствовал Фастус, и Максимус был немало удивлен его дружелюбным отношением.

– Я всегда подозреваю неладное, когда Фастус улыбается мне, – бросил он своему приятелю.

Тем временем Дилекта, оставшаяся дома, слушала вместе с рабами рассказ одного из них о родной африканской деревне.

В доме Максимуса Прекларуса Тарзан рассказывал Фестивите про дикую Африку и цивилизованную Европу и отвечал на многочисленные вопросы любознательной римской матроны. Раздался стук в дверь, и вскоре появился раб, сообщивший о том, что прибыл Мпингу, раб Диона Сплендидуса, посланный с поручением.

– Пусть войдет, – распорядилась Фестивита.

Вошел Мпингу.

Если бы Тарзан и Фестивита лучше знали Мпингу, то поняли бы, что негр сильно нервничает, однако ничего необычного в облике и поведении Мпингу они, увы, не заметили.

– Меня послали препроводить тебя в дом Диона Сплендидуса, – обратился Мпингу к Тарзану.

– Странно, – проговорила Фестивита.

– Сегодня вечером, перед тем как отправиться на пир, твой благородный сын зашел в дом Диона Сплендидуса, а перед уходом подозвал меня, велел сходить за Тарзаном и привести в дом моего хозяина, – объяснил Мпингу. – Больше я ничего не знаю.

– Это Максимус Прекларус так распорядился? – поинтересовалась Фестивита.

– Да, – ответил Мпингу.

– Не знаю, в чем дело, – проговорила Фестивита, – но, видимо, у него на то были веские причины, иначе он не стал бы подвергать тебя неоправданному риску.

– На улице темень, – сказал Мпингу. – Его никто не увидит.

– Все будет в порядке, – произнес Тарзан. – Максимус Прекларус не стал бы посылать за мной без нужды. Он встал и с поклоном попрощался с Фестивитой. Следуя по безлюдному бульвару, негр поманил человека-обезьяну к стене, где угадывалась низкая дверь.

– Теперь сюда, – сказал он.

– Это не дом Диона Сплендидуса! – воскликнул Тарзан, почуяв подвох.

Мпингу удивился тому, что чужеземец прекрасно запомнил место, где он был всего лишь раз да и то более трех недель тому назад. Откуда Мпингу было знать, что долгие годы жизни в непроходимых джунглях обострили все органы чувств человека-обезьяны и его способность ориентироваться на местности.

– Это не главный вход, – торопливо объяснил Мпингу. – Максимус Прекларус не был уверен, что тебе удастся пройти незамеченным в парадную дверь. Отсюда ведет тропа к дому. Никакого риска.

– Все ясно, – сказал Тарзан. – Иди первым. Мпингу открыл дверь, вошел и поманил Тарзана. Повелитель джунглей шагнул в темноту, и тут же на него навалилось человек двадцать.

Только теперь Тарзан понял, что его предали. Напавшие действовали так быстро, что уже через несколько секунд у него на запястьях сомкнулись стальные оковы, а этого он больше всего опасался.

XIII. КАССИУС АСТА

В то время как Эрих фон Харбен при свете летней луны изливал свою душу Фавонии в саду Септимуса Фавония в городе Каструм Маре, отряд темнокожих солдат императора Сублатуса тащил Тарзана из племени обезьян и Мпингу, раба Диона Сплендидуса, в тюрьму города Кастра Сангвинариус, расположенную в подвалах Колизея. А далеко на юге в джунглях на самой верхушке гигантского дерева от холода и страха дрожала маленькая обезьянка, которую почуяла подкравшаяся в темноте пантера Шита.

В пиршественном зале продолжалась вечеринка. Максимус Прекларус возлежал на диване вдалеке от Фастуса, почетного гостя.

Сын императора, у которого от обильного возлияния развязался язык, пребывал в отличном расположении духа и весь светился от удовольствия.

Несколько раз он заводил разговор о белом чужеземном варваре, оскорбившем его отца и дважды сбегавшем от солдат Сублатуса.

– От честного офицера он бы не сбежал. От меня бы тоже, – насмешливо крикнул он Максимусу Прекларусу.

– Но он же был у тебя в руках, Фастус, в саду Диона Сплендидуса, – возразил Прекларус. – Что ж ты не задержал его?

Фастус покраснел.

– На сей раз я не позволю ему сбежать, – проговорился он.

– На сей раз? – насторожился Прекларус. – Разве его поймали?

В голосе и выражении лица молодого патриция проступило лишь вежливое любопытство, хотя слова Фастуса прозвучали словно гром среди ясного неба.

– Я имею в виду, – сконфузился Фастус, – что если его снова поймают, то я лично позабочусь, чтобы он не сбежал.

Слова Фастуса лишь усилили опасения Прекларуса. В течение всей долгой трапезы его не покидало скверное предчувствие. В воздухе витала тревога, нагнетаемая скрытой неприязнью, которая проскальзывала во взглядах хозяина и других близких друзей Фастуса.

Как только позволили приличия, Максимус Прекларус принес свои извинения и откланялся. Вооруженные рабы понесли его на носилках по темным улицам Кастра Сангвинариуса, где на каждом шагу ему мерещилась неведомая опасность. Когда он наконец был доставлен к дому и слез с носилок, то с недоумением обнаружил, что входная дверь приоткрыта, хотя его никто не встречал.

Дом был странно молчалив и безлюден. Ночной фонарь, зажигаемый перед входом, когда какой-либо член семьи отсутствовал, не горел.

Помедлив на пороге, Прекларус сбросил с плеч плащ, высвобождая руки, толкнул дверь и вошел внутрь.

* * *

В пиршественном зале дворцового сановника, позевывая от скуки, томились гости, не смея уйти раньше находившегося здесь в качестве гостя императора Сублатуса.

Ближе к ночи явился офицер с вестью для Сублатуса, и тот выслушал его, не скрывая удовлетворения.

– Мне доставили очень важное известие, – заявил император хозяину дома, – которое заинтересует благородного сенатора Диона Сплендидуса и его супругу. Уведи гостей и оставь нас втроем.

Когда все ушли, он обратился к Диону Сплендидусу.

– Вот уже долгое время ходят слухи, Сплендидус, – начал он, – что ты мечтаешь о пурпурной мантии.

– Это ложь, Сублатус, и тебе это известно, – ответил сенатор.

– У меня есть основания считать иначе, – резко возразил император. – И ты знаешь, какая кара ожидает изменника.

– Если цезарь задумал меня уничтожить по личным или каким другим мотивам, то наш разговор излишен, – сказал Сплендидус с достоинством.

– Но у меня совсем другие намерения, и для их осуществления ты мне нужен живой, – произнес Сублатус.

– Неужели?

– Да, – подтвердил Сублатус. – Мой сын хочет жениться на твоей дочери Дилекте, и я его в этом поддерживаю. Таким образом мы объединим две наиболее могущественные семьи, и появится уверенность в будущем империи.

– Однако Дилекта уже помолвлена с другим, – заявил Сплендидус.

– Максимус Прекларус?

– Да.

– Так знай, она не выйдет за Максимуса Прекларуса, – жестко сказал император.

– Почему?

– Потому что Максимус Прекларус должен умереть.

– Не понимаю, – произнес сенатор.

– Может, если я скажу тебе, что белый варвар по имени Тарзан задержан, ты поймешь, почему Прекларус должен умереть? – саркастически осведомился Сублатус.

Дион Сплендидус отрицательно покачал головой.

– Сожалею, но я не понимаю цезаря.

– А я убежден, что ты прекрасно все понимаешь, – продолжал император. – Впрочем, это не имеет значения, ибо воля цезаря такова, чтобы на отца будущей императрицы не легло ни малейшей тени подозрения. Итак, я повторю то, что ты наверняка уже знаешь. Мой сын Фастус присутствовал при задержании варвара. Один из твоих рабов вызвался переводить для Максимуса, который подстроил побег и приютил беглеца в собственном доме. Сегодня вечером его наконец схватили, как и Максимуса Прекларуса. Оба арестованы и находятся в тюрьме под Колизеем. Сомневаюсь, чтобы ты все это время был в полном неведении, однако не стану тебя наказывать, если ты дашь мне слово, что Дилекта станет женой Фастуса.

– История Кастра Сангвинариуса не знает такого случая, чтобы наши дочери не были вольны выбирать мужа по собственному усмотрению, – молвил Дион Сплендидус. – Даже сам цезарь не может приказать свободной женщине выйти замуж против ее воли.

– Все верно, – подтвердил Сублатус. – Потому-то я и не приказываю, а только советую. Сублатус поднялся на ноги.

– Со-ве-тую, – повторил он, однако его тон говорил совсем о другом. – Благородный сенатор и его супруга могут вернуться домой и обдумать то, что здесь было сказано. Через пару дней Фастус придет за ответом.

* * *

При свете факела, освещавшего темницу, Тарзан разглядел прикованных к стене узников – одного белого и нескольких негров. Среди последних он увидел Лукеди, но тот был настолько подавлен, что едва взглянул на Тарзана.

Ближайшим соседом человека-обезьяны оказался белый, который с момента появления нового узника вплоть до ухода тюремщиков, унесших с собой факел, с любопытством разглядывал новичка, но хранил при этом молчание.

Находясь в доме Максимуса Прекларуса, Тарзан носил обычно набедренную повязку из леопардовой шкуры, а в присутствии Фестивиты из уважения к ней надевал тогу и сандалии. В тот вечер, собираясь выйти с Мпингу, он набросил на себя тогу, однако в схватке, предшествующей его пленению, тогу с него сорвали, так что вид Тарзана вызвал интерес у товарищей по заключению.

Как только тюремщики ушли, белый пленник заговорил.

– Уж не ты ли тот самый белый варвар, слухи о котором проникли даже во мрак и тишину тюрьмы? – спросил он.

– Я Тарзан из племени обезьян, – ответил Повелитель джунглей.

– Тот самый, который на руках вынес императора из дворца и опозорил его охрану? – воскликнул белый. – Клянусь прахом моего знатного отца, Сублатус не оставит тебя в живых.

Тарзан промолчал.

– Говорят, ты скачешь по деревьям, словно обезьяна, – продолжал собеседник. – Как же ты попался?

– Меня предали, – отозвался Тарзан, потрясая кандалами. – Если бы не наручники, я бы им не дался. Но кто ты? За что тебя упекли в тюрьму цезаря?

– Это тюрьма не цезаря, – возразил белый. – Этот тип, занявший императорский трон, никакой не цезарь.

– Кто же тогда цезарь?

– Только император Востока имеет право называться цезарем, – сказал белый.

– Насколько я понимаю, ты не из Кастра Сангвинариуса, – предположил человек-обезьяна.

– Верно, – подтвердил собеседник. – Я из Каструм Маре.

– Почему ты оказался в тюрьме?

– Именно поэтому.

– Разве это преступление?

– Видишь ли, наши города, Каструм Маре и Кастра Сангвинариус, враждуют друг с другом. Мы в постоянном состоянии войны. Время от времени наступает перемирие, когда между нами возобновляется торговля. У нас есть то, что нужно им, а у них то, что нужно нам.

– Разве в такой маленькой долине есть что-либо такое, что одни имеют, а другие нет? – удивился человек-обезьяна.

– А как же! В Каструм Маре, например, есть железные рудники, болото, где произрастает папирус, озеро, которое дает много такого, чего нет в Кастра Сангвинариусе. Мы продаем железо, бумагу, чернила, улиток, рыбу, ювелирные изделия и многое другое. Они же располагают золотыми копями, а так как по их территории проходит единственная дорога, связывающая долину с внешним миром, то она дает и рабов, и животных. Жители Кастра Сангвинариуса воры и разбойники по натуре. Они слишком ленивы, чтобы трудиться, и слишком невежественны, чтобы обучать рабов ремеслам. В то же время у нас прекрасные мастера, которых мы обучаем на протяжении многих поколений. Их изделия идут в обмен на золото и рабов. Короче, мы живем гораздо лучше и зажиточнее, чем жители Кастра Сангвинариуса. Мы более образованны и вообще довольны жизнью. Поэтому завистливые жители Кастра Сангвинариуса нас ненавидят.

– Зачем же ты явился во вражеский стан, зная, что тебя схватят? – спросил Тарзан.

– Тому виной вероломство моего дяди Валидуса Августа, императора Востока, приславшего меня сюда якобы с важным поручением, но на самом деле для того, чтобы передать в руки Сублатуса, – ответил тот. – Меня зовут Кассиус Аста. Мой отец был императором до Валидуса. Валидус испугался, что я стану претендовать на пурпурную мантию, и задумал избавиться от меня, но так, чтобы никто ничего не заподозрил. Посылая меня сюда, он предварительно подкупил проводников, которые и передали меня в руки Сублатуса.

– И что тебя ожидает?

– То же, что и тебя, – ответил Кассиус Аста. – Нас выставят на всеобщее обозрение на ежегодном празднике в честь Сублатуса, а потом заставят драться между собой, пока мы не поубиваем друг друга.

– И когда начнется этот праздник?

– Все уже готово, – ответил Кассиус Аста. – Они нагнали сюда столько пленников для предстоящих схваток на арене, что им пришлось поместить белых вместе с неграми, чего они обычно не делают.

– Выходит, негры содержатся здесь именно с этой целью?

– Да.

Тарзан обратился в темноту к Лукеди.

– Ты здесь с односельчанами?

– Нет. Тут жители деревень из-под Кастра Сангвинариуса.

– Еще вчера мы были на свободе, – вмешался негр, понимавший язык багего, – а завтра нас заставят убивать друг друга на потеху цезаря.

– Видимо, вы оскудели физически и духовно, раз покорились судьбе, – произнес Тарзан.

– Нас почти вдвое больше, чем городских жителей, и мы храбрые воины, – возразил негр.

– Тогда вы глупцы, – бросил Тарзан.

– Уже нет. Среди нас да и среди белых из Кастра Сангвинариуса много таких, кто не прочь восстать против Сублатуса.

Услышанное дало Тарзану пищу для размышлений. Он знал, что в городе насчитывается около тысячи рабов, а в окрестных деревнях – десятки тысяч. Если бы среди них объявился вождь, то тирании цезаря пришел бы конец. Он поделился своими соображениями с Кассиусом Астой, но патриций уверил его, что такого вождя нет и быть не может.

– Мы так долго господствовали над ними, – пояснил он, – что страх, который они испытывают перед нами, превратился во врожденный инстинкт. Наши негры никогда не посмеют восстать против своих хозяев.

– А вдруг посмеют? – спросил Тарзан.

– Только в том случае, если у них появится белый вождь.

– Тогда почему бы им не выбрать белого вождя?

– Это невозможно! – отрезал Аста.

Их разговор был прерван приходом отряда солдат, которые привели нового пленника. При свете факелов Тарзан узнал в нем Максимуса Прекларуса. Он увидел также, что Прекларус заметил его, но поскольку римлянин промолчал, то и Тарзан не заговорил первым.

Приковав Прекларуса к стене, солдаты ушли. Камера вновь погрузилась во мрак.

– Теперь понимаю, почему я оказался здесь, – нарушил тишину молодой офицер. – Из ядовитых реплик Фастуса нынче на званом ужине я понял, что против меня что-то замышляется, но не предполагал, что буду арестован на пороге собственного дома.

– Я так и знал, что навлеку на тебя беду, – сказал Тарзан.

– Не вини себя, – ответил Прекларус. – Я был обречен с того самого момента, как Фастус положил глаз на Дилекту. Чтобы добиться своего, ему требовалось устранить меня. Вот и вся премудрость, друг мой, и все же интересно узнать, кто же меня предал?

– Это я, – вдруг раздался голос из темноты.

– Кто ты? – спросил Прекларус.

– Это Мпингу, – сказал Тарзан. – Его арестовали вместе со мной, когда мы подходили к дому Диона Сплендидуса, чтобы встретиться с тобой.

– Встретиться со мной? – опешил Прекларус.

– Я солгал, – сказал Мпингу. – Но меня заставили.

– Кто?

– Офицеры императора и его сын.

– Понятно, – произнес Прекларус. – Я тебя ни в чем не упрекаю, Мпингу.

* * *

Холодный голый каменный пол камеры представлял собой неудобное ложе, но Тарзан, с рождения свыкшийся с превратностями судьбы, заснул крепким сном и проснулся лишь утром, когда тюремщики принесли пищу. По приказу хмурых метисов в форме легионеров рабы раздали заключенным воду и черствый хлеб.

Во время завтрака Тарзан разглядывал своих товарищей по заключению. Из белых здесь было еще двое – Кассиус Аста из Каструм Маре, сын бывшего цезаря, и Максимус Прекларус, патриций, капитан легионеров из Кастра Сангвинариуса.

Остальные – негры. Лукеди из племени багего, хорошо относившийся к Тарзану в деревне Ниуото, Мпингу, раб Диона Сплендидуса, предавший его. При свете, проникавшем в зарешеченное оконце, Тарзан узнал также другого багего – Огонио, который бросал на него боязливые взгляды, как бросал бы любой человек на того, кто состоит в тесных отношениях с духом его собственного предка.