Текст книги "Золотой жук. Странные Шаги"
Автор книги: Эдгар Аллан По
Соавторы: Гилберт Кийт Честертон
Жанр:
Классические детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 32 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]
Эдгар По
Золотой жук
Много лет назад мне довелось близко познакомиться с неким Уильямом Леграном. Он происходил из старинной гугенотской семьи и был прежде богат, но неудачи, следовавшие одна за другой, довели его до нищеты. Чтобы избегнуть унижений, связанных с потерей богатства, он покинул Новый Орлеан, город своих предков, и поселился на Сэлливановом острове, поблизости от Чарльстона в Южной Каролине.
Это очень странный остров. Он тянется в длину мили на три и состоит почти что из одного морского песка. Ширина его нигде не превышает четверти мили. От материка он отделен едва заметным проливом, вода в котором с трудом пробивает себе путь сквозь тину и густой камыш – убежище болотных курочек. Деревьев на острове мало, и растут они плохо. Настоящего дерева не встретишь совсем. На западной оконечности острова, где возвышается форт Моултри и стоит несколько жалких строений, заселяемых в летние месяцы городскими жителями, спасающимися от лихорадки и чарльстонской пыли, можно увидеть колючую карликовую пальму. Зато весь остров, если не считать этого западного мыса и белой, твердой как камень песчаной полосы на взморье, покрыт частой зарослью душистого мирта, столь высоко ценимого английскими садоводами. Кусты его достигают нередко пятнадцати – двадцати футов и образуют сплошную чашу, наполняющую воздух тяжким благоуханием и почти непроходимую для человека.
В сокровенных глубинах миртовой чащи, ближе к восточной, удаленной от материка оконечности острова, Легран соорудил себе хижину, где и обитал, когда я, по воле случая, с ним познакомился. Знакомство вскоре перешло в дружбу. Многое в характере отшельника внушало интерес и уважение. Я увидел, что он отлично образован и наделен недюжинными способностями, но вместе с тем заражен мизантропией и страдает от болезненного состояния ума, впадая попеременно то в восторженность, то в угрюмость. У Леграна было немало книг, но он редко к ним обращался. Он предпочитал охотиться и ловить рыбу или же бродить по прибрежному песку и миртовым зарослям в поисках раковин и насекомых. Его коллекции насекомых позавидовал бы Сваммердам [2]2
Сваммердам Ян (1637–1680) – голландский биолог, автор «Истории насекомых».
[Закрыть]. В этих странствиях Леграна обычно сопровождал старый негр Юпитер. Он был отпущен на волю еще до разорения семьи; однако ни угрозами, ни посулами нельзя было убедить Юпитера, что он лишился неотъемлемого права следовать повсюду за «масса Уиллом». Возможно, впрочем, что родные Леграна, обеспокоенные его психической неуравновешенностью, поддерживали это упорство в Юпитере, чтобы не оставить беглеца без всякого попечения.
Зимы на широте Сэлливанова острова редко бывают очень суровыми, и в осеннее время почти никогда не приходится разводить огонь в помещении. В средних числах октября 18.. года выдался, однако, необычайно холодный день. Перед самым заходом солнца я пробрался сквозь вечнозеленые заросли к хижине моего друга, которого не видел уже несколько недель. Я жил в Чарльстоне, в девяти милях от острова, и удобства сообщения в те дни далеко отставали от нынешних. Добравшись до хижины, я постучал, как обычно, и, не получив ответа, разыскал в потайном месте ключ, отомкнул замок и вошел.
В камине пылал славный огонь. Это было неожиданно и весьма кстати. Я сбросил пальто, опустился в кресло, поближе к потрескивающим поленьям, и стал терпеливо ждать возвращения хозяев.
Они пришли вскоре после наступления темноты и сердечно меня приветствовали. Юпитер, улыбаясь до ушей, стал хлопотать по хозяйству, приготовляя на ужин болотных курочек. У Леграна был очередной приступ восторженности, – не знаю, как еще именовать это состояние. Он нашел двустворчатую раковину, которой не встречал ранее, и, что еще более радовало его, выследил и с помощью Юпитера поймал жука, по его словам совершенно неизвестного науке. Он сказал, что завтра хочет выслушать мое суждение об этом жуке.
– Почему же не сегодня? – спросил я, потирая руки у огня и мысленно посылая к чертям всех жуков на свете.
– Если бы я знал, что вы здесь! – сказал Легран. – Но ведь мы так давно не виделись. Как я мог угадать, что именно сегодня вечером вы к нам пожалуете? Когда мы с Юпитером возвращались, то повстречали лейтенанта Дж. – из форта, – и я, по глупости, отдал ему жука до завтра. Так что сейчас жука у меня нет. Переночуйте, и с восходом солнца мы пошлем за ним Юпа. Это просто очарование!
– Что? Восход солнца?
– К черту восход солнца! Я о жуке! Он ослепительно золотой, величиной с крупный лесной орех, и на спинке у него три пятнышка, черных как смоль. Два повыше, и одно, продолговатое, внизу. А усики и голову…
– Где же там олово, масса Уилл, послушайте вы меня! – вмешался Юпитер. – Жук весь золотой – чистое золото внутри и снаружи, только вот на спинке пятна. Никогда еще не встречал такого тяжелого жука.
– Допустим, что это так и жук из чистого золота, – сказал Легран, как мне показалось, более серьезным тоном, чем того требовали обстоятельства, – но почему же, Юп, мы должны из-за этого есть пережаренную дичь?
Действительно, цвет жука таков, – продолжал он, обращаясь ко мне, – что я почти готов согласиться с Юпитером. Надкрылья излучают яркий металлический блеск – в этом вы сами сможете завтра убедиться. Пока что я нарисую вам, как он выглядит.
Легран сел за столик, где были перо и чернильница. Бумаги на столе не оказалось. Он поискал в ящике, но и там ничего не нашел.
– Не беда! – сказал он наконец. – Обойдусь и так. Он вытащил из жилетного кармана очень грязный клочок писчей бумаги и, взяв перо, стал бегло набрасывать рисунок. Пока он занимался этим, я продолжал греться у огня; озноб мой еще не прошел. Легран закончил рисунок и протянул его мне, не поднимаясь со стула. В эту минуту послышался громкий лай и царапанье у входной двери. Юпитер распахнул ее, и огромный ньюфаундленд Леграна ворвался в комнату и стал бурно ластиться ко мне, положив лапы прямо мне на плечи, – я подружился с ним еще в прежние свои посещения. Когда пес угомонился, я взглянул на бумагу, которую держал в руке, и, по правде говоря, был немало озадачен рисунком моего друга.
– Что ж, – промолвил я, наглядевшись на него вдосталь, – это действительно странный жук. Признаюсь, совершенная новинка, никогда ничего подобного не видывал. По-моему, этот жук походит на череп, каким его изображают на эмблемах. Да что там походит!.. Самый настоящий череп!
– Череп? – воскликнул Легран. – Пожалуй, что и так, в особенности на моем рисунке. Общая форма овальная. Два черных пятнышка сверху напоминают глазницы – не так ли? Нижнее же, удлиненное пятно, можно счесть за оскал черепа.
– Да, может быть, Легран, – сказал я, – но рисовальщик вы слабый. Я подожду с окончательным суждением о жуке, пока не увижу его собственными глазами.
– Как вам угодно, – отозвался он с некоторой досадой, – но, по-моему, я рисую недурно – по крайней мере, я привык так думать. У меня были отличные учителя, и, позволю себе заметить, чему-то я должен был у них научиться.
– В таком случае вы меня дурачите, милый друг, – сказал я. – Вы нарисовали довольно сносный череп, я готов даже допустить – хоть я и дилетант в вопросах остеологии, – что вы нарисовали превосходный череп. И, если ваш жук на самом деле похож на него, это самый поразительный жук на свете. Жук с такой внешностью должен вызывать суеверный страх. Я не сомневаюсь, что вы назовете его scarabaeus caput hominis [3]3
Жук – человеческая голова (лат.).
[Закрыть]или как-нибудь в этом роде; естественная история полна подобных наименований… Хорошо, а где же усики?
– Усики? – повторил Легран, которого наш спор почему-то привел в дурное расположение духа. – Разве вы не видите? Я нарисовал их в точности, как в натуре. Думаю, что большего от меня требовать нельзя.
– Не стоит волноваться, – сказал я, – может быть, вы их и нарисовали, но я их не вижу. – И я вернул ему рисунок без дальнейших замечаний, не желая сердить его.
Я был удивлен странным оборотом, который приняла эта история. Раздражение Леграна было непонятно: на его рисунке не было даже следа усиков и жук как две капли воды походил на череп.
Он с недовольным видом взял у меня бумагу и уже скомкал ее, намереваясь, видимо, бросить в огонь, когда что-то в рисунке привлекло его внимание. Легран вдруг побагровел, еще через мгновение стал белее мела. Некоторое время он разглядывал рисунок, словно изучая его, потом встал и, взяв свечу со стола, пересел на сундук в другом конце комнаты. Там он снова уставился на бумагу, поворачивая ее то так, то этак, однако хранил молчание. Хотя его поведение было странным, я счел благоразумным также помолчать: мой друг, как видно, погружался в свое угрюмое настроение. Легран достал из кармана бумажник, тщательно спрятал рисунок, затем положил бумажник в бюро и замкнул его там. Он как будто пришел в себя, однако прежнее оживление уже не возвращалось. Он не был мрачен, но его мысли были где-то далеко. Рассеянность Леграна все возрастала, и мои попытки развлечь его не имели успеха. Я думал сперва заночевать в гостях, как бывало уже не раз, но, считаясь с настроением Леграна, решил вернуться домой. Он не удерживал меня, однако, прощаясь, пожал мне руку сердечнее, чем обычно.
По прошествии месяца, в течение которого я не имел ни малейших сведений о Легране, меня посетил в Чарльстоне его слуга, Юпитер. Я никогда не видел старого добряка негра таким удрученным, и меня охватила тревога: уж не случилось ли чего дурного с моим другом?
– Ну, Юп, – сказал я, – что там у вас? Как поживает твой хозяин?
– По чести говоря, масса, он нездоров.
– Нездоров? Ты пугаешь меня! На что же он жалуется?
– В том-то и штука! Ни на что не жалуется. Но он очень болен.
– Очень болен, Юпитер? Что же ты сразу не сказал? Лежит в постели?
– Какое там лежит! Его с собаками не сыщешь! В том-то и горе! Ох, болит у меня душа! Бедный масса Уилл!..
– Юпитер, я хочу все-таки понять, о чем ты толкуешь. Ты сказал, что хозяин твой болен. Не говорил он тебе, что именно у него болит?
– Вы не серчайте на меня, масса. Не знаю, что с ним стряслось. А я вас спрашиваю, почему масса Уилл ходит весь день, уставившись в землю, а сам белый, как гусь? И почему он все время считает?..
– Что он делает?
– Считает да цифры на доске пишет, – таких чудных цифр я отроду не видел. Говорю, страх за него берет. Смотрю в оба, глаз не спускаю. А вчера все-таки проворонил: он убежал – солнце еще не вставало – и пропадал до самой ночи. Я вырезал большую палку, хотел отлупить его, когда придет, да пожалел, старый дурак; очень уж он грустный вернулся…
– Как? Что? Отлупить его?.. Нет, Юпитер, не будь слишком суров с беднягой, не бей его – он этого не перенесет. Скажи мне вот что: как ты думаешь, что послужило причиной этой болезни или, вернее, этого странного поведения? Не приключилось ли с ним что-нибудь дурное, после того как я приходил к вам?
– Нет, масса, после того как вы приходили, ничего дурного не приключилось. А вот до того приключилось. В тот самый день оно и приключилось.
– Что? О чем ты толкуешь?
– Известно о чем, масса! О жуке!
– О чем?..
– О жуке. Я так думаю, что золотой жук укусил масса Уилла, укусил в голову.
– Золотой жук укусил его? Эка напасть!
– Вот-вот, масса, очень большая пасть, и когти тоже крепкие. В жизни не видел такого чертова жука: бьет ногами, как лошадь, и кусает все, что подвернется. Масса Уилл схватил его да выронил, тут же выронил; тогда-то жук и укусил его. А мне морда этого жука сразу не понравилась, и я решил – голыми руками брать его ни за что не стану. Поднял клочок бумаги да и завернул его в бумагу, а край бумаги засунул ему прямо в пасть – вот что я сделал!
– Значит, ты действительно думаешь, что твоего хозяина укусил жук и что это причина его болезни?
– Не думаю, а точно говорю. Если бы его не укусил золотой жук, разве ему снилось бы золото? Я много кое-чего слыхал про этих золотых жуков.
– А откуда ты знаешь, что ему снится золото?
– Откуда знаю? Да он во сне об этом говорит – вот откуда знаю.
– Хорошо, Юп, может быть, все это и верно. Ну, а каким же счастливым обстоятельствам я обязан чести твоего сегодняшнего визита?
– О чем это вы толкуете, масса?
– Ты принес какое-нибудь послание от господина Леграна?
– Нет, масса. Он велел вам передать вот это.
И Юпитер вручил мне записку следующего содержания:
Дорогой N!
Почему вы совсем перестали бывать у меня? Неужели вы приняли близко к сердцу какую-нибудь очередную brusquerie [4]4
Резкость (франц.).
[Закрыть]с моей стороны? Нет, это, конечно, не так.За то время, что мы не виделись, у меня появилась серьезная забота. Хочу рассказать вам о ней, но не знаю, как за это взяться да и следует ли рассказывать вообще.
Последние дни я был не совсем здоров, и старина Юп вконец извел меня своим непрошеным попечением. Можете себе представить, он припас вчера огромную дубину; хотел поколотить меня за то, что я ускользнул от него и прогулял весь день solus [5]5
Один (лат.).
[Закрыть]на материке в горах. Только нездоровье спасло меня от взбучки.Со времени нашей встречи ничего нового к моей коллекции не прибавилось.
Если у вас есть хоть малейшая возможность, приезжайте вместе с Юпитером. Я очень прошу вас. Мне нужно повидаться с вами сегодня же вечером по важному делу. Поверьте, что это дело величайшей важности. Ваш, как всегда,
Уильям Легран.
Что-то в тоне этой записки сразу вселило в меня тревогу. Весь стиль ее был совершенно необычен для Леграна. Что ему пришло в голову? Какая новая фантазия овладела его необузданным воображением? Что за «дело величайшей важности» могло быть у него? Рассказ Юпитера не предвещал ничего доброго. Я опасался, что неотвязные мысли о постигшем его несчастье помутили рассудок моего друга. Не колеблясь ни минуты, я решил ехать вместе с негром.
Когда мы пришли к пристани, я заметил на дне лодки, в которой нам предстояло плыть, косу и две лопаты, как видно совершенно новые.
– Это еще что, Юп? – спросил я.
– Коса и две лопаты, масса.
– Ты прав. Но откуда они взялись?
– Масса Уилл приказал мне купить в городе косу и две лопаты, и я отдал за них чертову уйму денег.
– Во имя всего, что есть таинственного на свете! Зачем твоему масса Уиллу коса и лопаты?
– Зачем – я не знаю, и черт меня побери, если он сам знает. Все дело в жуке!
Видя, что от Юпитера толку не добьешься и что все его интеллектуальные способности парализованы мыслью о жуке, я вскочил в лодку и поднял парус. Сильный попутный ветер быстро пригнал нас в каменистую, опоясанную скалами бухточку к северу от форта Моултри, откуда оставалось около двух миль до хижины Леграна.
Когда мы пришли, было три часа пополудни. Легран ожидал нас с видимым нетерпением. Он крепко сжал мне руку, и эта нервическая горячность пробудила вновь и усилила мои недавние опасения. В лице Леграна была какая-то мертвенная бледность, запавшие глаза сверкали лихорадочным огнем. Осведомившись о его здоровье и не зная, о чем еще говорить, я спросил, получил ли он обратно от лейтенанта Дж. своего жука.
– О да! – ответил он и залился ярким румянцем. – На другое же утро! Ничто не разлучит меня теперь с этим жуком. Знаете ли вы, что Юпитер оказался совершенно прав?
– В чем оказался прав? – спросил я, и меня охватило горестное предчувствие.
– Жук – из чистого золота!
Он произнес эти слова с полной серьезностью. Я был глубоко потрясен.
– Жук этот принесет мне счастье, – продолжал Легран с торжествующей усмешкой, – он вернет мне утраченное родовое состояние. Что ж удивительного, что я его так ценю? Он ниспослан мне судьбой и вернет мне богатство, если только я правильно пойму его указания… Юпитер, принеси жука!
– Что? Жука, масса? Не буду я связываться с жуком! Несите сами.
Легран поднялся с торжественным и важным видом и вынул жука из застекленного ящика, где хранил его.
Жук был действительно великолепен. В научной ценности находки Леграна не приходилось сомневаться – натуралисты в то время еще не знали такого жука. На спинке виднелись с одного конца два круглых черных пятнышка, с другого – одно продолговатое. Надкрылья были необычайно твердые и блестели, словно полированное золото. Тяжесть жука также была необычной. Учитывая все это, можно было не порицать слишком строго Юпитера за его суждения о жуке. Но как мог Легран разделять мнение Юпитера – оставалось для меня неразрешимой загадкой.
– Я послал за вами… – начал Легран торжественным тоном, когда я кончил осматривать жука, – я послал за вами, чтобы испросить вашего совета и вашей помощи для уяснения воли Судьбы и Жука…
– Дорогой Легран, – воскликнул я, прерывая его речь, – вы совсем больны, вам надо лечиться! Лягте сейчас же в постель, и я побуду с вами несколько дней, пока вам не станет легче. Вас лихорадит.
– Пощупайте мне пульс, – сказал он.
Я пощупал пульс и вынужден был признать, что ни малейшей лихорадки у него нет.
– Бывают болезни и без лихорадки. Послушайтесь на сей раз моего совета. Прежде всего – в постель… Затем…
– Вы заблуждаетесь, – прервал он меня. – Я совершенно здоров, но меня обуревает сильнейшее волнение. Если вы действительно желаете мне добра, вы должны помочь мне успокоиться.
– А как это сделать?
– Очень просто. Мы с Юпитером собираемся в экспедицию на материк, в горы, и нам нужен помощник, на которого мы могли бы положиться. Вы единственный, кому мы доверяем. Ждет ли нас успех или неудача – все равно волнение, которое вы замечаете во мне, утихнет.
– Я буду очень рад, если смогу быть вам полезным, – ответил я, – но скажите, этот дурацкий жук имеет какое-нибудь отношение к вашей экспедиции в горы?
– Да!
– В таком случае, Легран, я отказываюсь принимать участие в столь нелепой затее.
– Жаль! Очень жаль! Нам придется тогда идти одним.
Идти одним! Он действительно сумасшедший!
– Погодите! Сколько времени вы намереваетесь пробыть там?
– Должно быть, всю ночь. Мы отправимся сию же минуту и к восходу солнца вернемся домой во что бы то ни стало.
– Согласны вы поклясться честью, что, когда ваша прихоть будет выполнена и вся эта затея с жуком (боже праведный!) благополучно завершится, вы вернетесь домой и станете слушаться меня, как если бы я был вашим домашним врачом?
– Да. Обещаю. А теперь в путь! Время не ждет!
С тяжелым сердцем решился я сопровождать моего друга. Было около четырех часов, когда мы пустились в путь – Легран, Юпитер, собака и я. Юпитер нес косу и лопаты; он настоял на том не от избытка любезности или трудолюбия, но, как я полагаю, из страха доверить эти орудия своему господину. Вид у него был преупрямый. «Чертов жук!» – вот единственное, что я услышал от него за все время путешествия. Мне поручили два потайных фонаря. Легран нес жука. Жук был привязан к концу шнура, и Легран крутил его на ходу, словно заклинатель. Когда я заметил это новое явное доказательство безумия моего друга, я с трудом удержался от слез. Тем не менее я решил пока ни в чем не перечить Леграну и ждать случая, когда я смогу предпринять какие-либо энергичные и действенные меры. Я сделал несколько попыток завязать беседу о целях нашего похода, но безуспешно. Уговорив меня идти вместе с ними и довольный этим, Легран, видимо, не хотел больше вести никаких разговоров и на все мои расспросы ответствовал односложно: «Увидим!»
Дойдя до мыса, мы сели в лодку и переправились на материк, потом взобрались по высокому берегу и, взяв направление на северо-запад, углубились в дикий и пустынный край, где, казалось, никогда не ступала нога человека. Легран уверенно вел нас вперед, лишь изредка останавливаясь и сверяясь с ориентирами, которые он, как видно, заприметил, посещая эти места ранее.
Так мы шли часа два, и на закате перед нами открылась местность, еще более угрюмая, чем все, что нам встретилось до сих пор. Это был род плато, раскинувшегося у подножия почти неприступного склона, поросшего лесом от низу до самого верха. Склон был усеян громадными валунами, которые, казалось, не скатывались вниз лишь потому, что деревья преграждали им путь. Глубокие расселины пересекали местность во всех направлениях и придавали пейзажу еще большую суровость.
Плоскогорье, по которому мы шли, сплошь поросло ежевикой. Вскоре стало ясно, что без помощи косы через эти заросли не пробраться. По приказу Леграна Юпитер стал выкашивать для нас тропинку к тюльпановому дереву необыкновенной высоты, которое стояло окруженное десятком дубов и далеко превосходило и эти дубы, и все деревья, какие мне приходилось когда-либо видеть, раскидистой кроной, величавой красотой листвы и царственностью общих очертаний. Когда мы подошли поближе, Легран обернулся к Юпитеру и спросил его, сумеет ли он взобраться на это дерево. Старик был озадачен столь неожиданным вопросом и сперва ничего не ответил; потом приблизился к гигантскому стволу и обошел его кругом, внимательно разглядывая. Когда осмотр был закончен, Юпитер сказал просто:
– Да, масса! Еще не выросло такого дерева, чтобы Юпитер не смог на него взобраться!
– Тогда не мешкай и лезь, потому что скоро станет темно и мы ничего не успеем сделать.
– Высоко лезть, масса? – спросил Юпитер.
– Взбирайся вверх, пока я не скажу тебе… Эй, постой! Возьми с собой жука.
– Жука, масса Уилл? Золотого жука?! – вскричал негр, отшатнувшись в испуге. – Что делать жуку на дереве? Будь я проклят, если я его возьму!
– Слушай, Юпитер, если ты, здоровенный, рослый негр, боишься тронуть это безвредное мертвое насекомое, тогда держи его так, на шнурке, – но если ты не возьмешь жука совсем, мне придется – как это ни печально – проломить тебе голову вот этой лопатой.
– Совсем ни к чему шуметь, масса, – сказал Юпитер, видимо пристыженный и ставший более сговорчивым. – Всегда вы браните старого негра. А я только пошутил. Разве я боюсь жука? Что такое жук!..
И, взяв осторожно конец шнурка и держа жука как можно дальше от себя, он приготовился лезть на дерево.
Тюльпановое дерево – Liriodendron Tulipifera – великолепнейшее из деревьев, произрастающих в американских лесах. В юном возрасте оно отличается необыкновенно гладким стволом и выгоняет ветви лишь на большой высоте. Однако по мере того как дерево стареет поверхность ствола становится неровной и узловатой, а вместе с тем на нем появляется и множество коротких сучьев. Так что задача, стоявшая перед Юпитером, казалась невыполнимой лишь на первый взгляд. Крепко обхватив огромный ствол руками и коленями, нащупывая босыми пальцами ног неровности коры для упора и раза два счастливо избежав падения, Юпитер добрался до первой развилины ствола и, видимо, считал свой подвиг выполненным. Главная опасность действительно была позади, но Юпитер находился на высоте в шестьдесят или семьдесят футов.
– Куда лезть дальше, масса Уилл? – спросил он.
– По самому толстому суку вверх, вот с этой стороны, – сказал Легран.
Негр тотчас повиновался: лезть было, видимо, нетрудно. Он поднимался все выше, и скоро его коренастая фигура исчезла из виду, потерявшись в густой листве. Потом послышался его голос словно издалека:
– Сколько еще лезть?
– Где ты сейчас? – спросил Легран.
– Очень, очень высоко! – ответил негр. – Вижу верхушку дерева, а дальше небо.
– Поменьше смотри на небо и слушай внимательно, что я скажу. Посмотри вниз и сосчитай, сколько ветвей на суку, по которому ты лезешь. Сколько ветвей ты миновал?
– Одна, две, три, четыре, пять! Подо мной пять веток, масса.
– Поднимись еще на одну!
Вскоре Юпитер заверил нас, что он добрался до седьмой ветви.
– А теперь, Юп, – закричал Легран в сильнейшем волнении, – ты полезешь по этой ветке! Лезь, пока она будет тебя держать! Найдешь что-нибудь на ней – крикни.
Если у меня оставались еще сомнения по поводу помешательства моего друга, сейчас они исчезли. Увы, он был сумасшедший! Следовало подумать о том, как доставить его домой. Пока я размышлял над этим, опять послышался голос Юпитера:
– По этой ветке я боюсь далеко лезть. Эта ветка почти вся сухая.
– Ты говоришь, что ветка засохла, Юпитер? – закричал Легран прерывающимся голосом.
– Да, масса, она мертвая, готова для того света.
– Боже мой! Что делать? – воскликнул Легран, видимо, в отчаянии.
– Что делать? – откликнулся я, обрадованный, что наступил мой черед сказать слово. – Вернуться домой и лечь в постель. Будьте умницей, не надо медлить. Уже поздно. И к тому же вы мне обещали…
– Юпитер! – закричал он, не обращая на мои слова ни малейшего внимания. – Ты слышишь меня?
– Слышу, масса Уилл, как не слышать!
– Возьми нож и постругай эту ветку. Может быть, она не очень гнилая.
– Гнилая-то она гнилая, – ответил негр немного погодя, – да не такая уж гнилая. Пожалуй, я могу продвинуться еще вперед. Но только я один!
– Что это значит? Ты и так один!
– Я про жука. Жук очень, очень тяжелый. Если я брошу его вниз, я думаю – одного старого негра эта ветвь выдержит.
– Старый плут! – закричал Легран, испытывая, видимо, большое облегчение. – Не городи вздора! Если ты бросишь жука, я сверну тебе шею. Эй, Юпитер, ты слышишь меня?
– Конечно, слышу, масса! Нехорошо так ругать бедного негра!
– Так вот, слушай! Если ты проберешься еще немножко вперед по этой ветке, осторожно, конечно, чтобы не упасть, и если ты не выпустишь из рук жука, я подарю тебе серебряный доллар сразу, как только ты спустишься вниз.
– Хорошо, масса Уилл, лезу, – очень быстро ответил Юпитер, – а вот уже и конец.
– Конец ветки? – завопил Легран. – Ты правду говоришь, ты на конце ветки?
– Не совсем на конце, масса… Ой-ой-ой! Господи боже мой! Что это здесь на дереве?
– Ну? – крикнул Легран, очень довольный. – Что ты там нашел?
– Да ничего особенного – череп. Кто-то забыл свою голову на дереве, и вороны склевали все мясо.
– Ты говоришь – череп?! Очень хорошо! Как он держится на ветке? Почему он не падает?
– А ведь верно, масса! Сейчас погляжу. Что за притча такая, удивительно! Большой длинный гвоздь. Череп прибит к ветке гвоздем.
– Теперь, Юпитер, делай в точности, как я скажу. Слышишь меня?
– Слышу, масса!
– Слушай внимательно! Найди левый глаз черепа.
– Угу! Да! А где же мне искать левый глаз черепа, если он совсем без глаз?
– Ох, какой ты болван! Ты знаешь, где у тебя правая рука и где левая?
– Знаю, хорошо знаю, левой рукой я колю дрова.
– Верно! Ты левша. Так вот, твой левый глаз с той же стороны, что и твоя левая рука. Ну, сумеешь ты теперь найти левый глаз черепа, то место, где был левый глаз? Нашел?
Ответа долго не было. Потом негр сказал:
– Левый глаз черепа с той же стороны, что и левая рука черепа? Но ведь у черепа совсем нет левой руки. А, да ладно! Вот, я нашел глаз! Что с ним делать?
– Пропусти через него жука и спусти вниз, сколько хватит шнурка. Только смотри не урони.
– Готово, масса Уилл! Самое простое дело – пропустить жука через дырку. Смотрите-ка!
Во время этого диалога Юпитер был скрыт от нас листвою дерева. Но вот на конце шнурка показался жук, которого он спустил вниз. Заходящее солнце еще слегка освещало возвышенность, на которой мы стояли, и в последних его лучах жук сверкнул, как полированный золотой шарик. Он свободно висел между ветвей дерева, и, если бы Юпитер отпустил шнурок, жук упал бы прямо к нашим ногам. Легран быстро схватил косу и расчистил участок диаметром в три-четыре ярда. Покончив с этим, он велел Юпитеру отпустить шнурок с жуком и слезать вниз.
Забив колышек точно в том месте, куда упал жук, мой друг вынул из кармана землемерную ленту. Он прикрепил один конец к стволу дерева и протянул ее до колышка, после чего, продолжая разматывать ленту, отмерил в том же направлении еще пятьдесят футов. Юпитер с косой в руках шел впереди, срезая ежевичные кусты. Дойдя до нужного места, Легран вбил второй колышек и, приняв его за центр, очертил круг диаметром примерно в четыре фута. Потом взял лопату, дал по лопате Юпитеру и мне и велел нам рыть изо всех сил.
Откровенно говоря, я не питаю склонности к подобным забавам даже при свете дня; теперь же спускалась ночь, я и без того был утомлен нашей прогулкой. Охотнее всего я ответил бы «нет», но мне не хотелось перечить моему бедному другу и тем усугублять его душевное расстройство. Так что делать было нечего. Если бы я мог надеяться на помощь Юпитера, я, ни минуты не колеблясь, применил бы силу и увел безумца домой. Однако я слишком хорошо знал старого негра и понимал, что ни при каких обстоятельствах он не поддержит меня против своего господина. Что до Леграна, мне было вполне ясно, что он заразился столь распространенной у нас на Юге манией кладоискательства и что его пылкое воображение было подстегнуто находкой жука и еще, наверно, упрямой болтовней Юпитера о том, что жук этот «из чистого золота».
Мании такого рода легко приводят к помешательству неустойчивый рассудок, особенно если они находят себе пищу в тайных стремлениях души. Я вспомнил слова моего бедного друга, что жук вернет ему утраченное состояние. Я был раздосадован и вместе с тем глубоко огорчен. Но в конце концов я решил проявить добрую волю (поскольку не было иного выхода) и принять посильное участие в поисках клада, чтобы быстрым и наглядным образом убедить Леграна в беспочвенности его фантазии.
Мы зажгли фонари и принялись рыть с усердием, которое заслуживало лучшего применения. Свет струился по нашим лицам, и я подумал, что мы образуем весьма живописную группу и что случайный путник, натолкнувшись на нас, должен будет преисполниться странных мыслей и подозрений.
Работа шла уже добрых два часа. Мы сохраняли полное молчание, и нас смущал лишь лай собаки, которая выказывала необычайный интерес к нашей работе. Этот лай становился все более настойчивым, и мы стали опасаться, как бы он и в самом деле не привлек какого-нибудь бродягу, расположившегося на отдых по соседству. Точнее говоря, боялся этого Легран; я был бы только рад, если бы вмешательство постороннего человека помогло вернуть домой моего путешественника. Разбушевавшегося пса утихомирил Юпитер, проявив при этом большую изобретательность. Он вылез из ямы с решительным видом и стянул ему пасть своими подтяжками, после чего, хмуро посмеиваясь, снова взялся за лопату.
После двухчасовой работы наша яма достигла пяти футов в глубину, однако никаких признаков клада не было видно. Мы приостановились, и я начал надеяться, что комедия подходит к концу. Однако Легран, хоть и озадаченный, как я мог заметить, отер пот со лба и снова взялся за лопату. Вырытая нами яма уже занимала всю площадь очерченного Леграном круга. Теперь мы вышли за эти границы, а потом углубили яму еще на два фута. Результаты остались те же. Мой кладоискатель, которого мне было жаль от души, вылез наконец из ямы и принялся медленно и неохотно натягивать сюртук, который сбросил перед началом работы. В каждой черточке его лица сквозило горькое разочарование. Я молчал, Юпитер, по знаку своего господина, стал собирать инструменты. Потом он снял с собаки самодельный намордник, и мы двинулись домой, не произнеся ни слова.
