Текст книги "Обычная работа"

Автор книги: Эд Макбейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

– Фил?

– Обнаженными сверху до пояса, – сказал полицейский.

– Требую их немедленного ареста, – сказал Сеарли. – И требую суда над ними как над проститутками.

– Кончай трепаться, пончик, – сказала Ребекка.

– А как насчет интима, а, пончик? – сказала Салли.

– Неужели я должен выслушивать все это? – сказал Сеарли. – Вы должны...

– Ладно, кончайте, – сказал девушкам Капек. – Они пытаются этим сказать вам, мистер Сеарли, что в этом городе невозможно осудить кого-либо за проституцию, если женщина не обнажила своих интимных частей тела. Вы понимаете, о чем идет речь? Речь идет о половых органах, – добавил Капек. И уж вы поверьте моему опыту, именно так оно и есть, – он с сожалением пожал плечами. Ребекка и Салли улыбались.

– Но они обнажались в моем присутствии, – настаивал Сеарли.

– Вы совершенно правы, но интимных частей они не обнажали. А тут все дело в обнажении интимных частей. А без этого ничего не получится – ни ареста, ни судебного приговора. Полиция уже не раз сталкивалась с подобными ситуациями. Мы, естественно, можем задержать их, скажем, за вызывающее поведение...

– Вот и задержите, – сказал Сеарли.

– Статья 722, раздел девятый, – сказал Капек, – но и в этом случае вам придется выступать в суде и давать свидетельские показания. Вам нужно будет доказать, что они приставали к вам или что они вели себя непристойно в публичном месте с целью совершения поступков, противоречащих природе или общепризнанным нормам морали. Именно так это изложено в статье кодекса. Таким образом, вы должны будете подробно объяснить в суде, что именно происходило между вами. Повторять все то, что они говорили вам, и все такое прочее. Теперь вам ясно, что я хотел вам сказать, мистер Сеарли? – Полагаю, что ясно.

– Мы можем также привлечь их по статье 887, раздел четвертый уголовно-процессуального кодекса. В ней говорится, понимаете, о склонении, соблазнении или содействии путем сводничества другого лица к развратным действиям, половому акту...

– Да, да, я понимаю, – попытался прервать его объяснения Сеарли и помахал рукой, примерно так, как он делал, разгоняя направленную Ребеккой в его стороны дыма.

– ..к противоестественным сексуальным отношениям и тому подобное, невозмутимо закончил Капек. – Но и это вам тоже придется доказывать в суде свидетельскими показаниями.

– Неужели нельзя ограничиться подтверждением полицейского, который здесь присутствует? Он же собственными глазами видел, в каком виде они были.

– Как вам сказать, в нашем городе в данный момент идет не менее полудюжины различных спектаклей и других шоу, в которых девушки выступают обнаженными до пояса и даже ниже пояса, но это отнюдь не означает, что они занимаются проституцией или пытаются соблазнить кого-либо из зрителей, а то и принудить их к развратным действиям. – Капек обернулся в сторону полицейского. – Фил, вы слышали, чтобы они склоняли его к прелюбодеянию?

– Нет, – ответил полицейский и ухмыльнулся. Он явно наслаждался происходящим.

– Но я слышал, – сказал Сеарли.

– Естественно. И как я уже говорил вам, если вы желаете лично выступить в суде и дать соответствующие свидетельские показания...

– Но они же явные проститутки...

– Более того, возможно, что у них уже были и приводы, – сказал Капек. – Но...

– Меня никогда не задерживали, – сказала Салли.

– А как с тобой, Ребекка? – спросил Капек.

– Если вы собираетесь задавать мне вопросы, то я требую задавать их только в присутствии адвоката. Вот как со мной, понятно?

– Ну, так как вы решаете, мистер Сеарли? Вы настаиваете на том, чтобы мы дали делу законный ход, или отказываетесь от первоначального намерения? – спросил Капек.

– А когда мне нужно будет выступать в суде?

– Дела о проституции, как правило, слушаются немедленно. Их у нас каждый день разбирается по несколько десятков. Думаю, что завтра.

– Но у меня назавтра дела. Собственно, ради этих дел я сюда и приехал.

– Ну, как хотите, – сказал Капек, пожимая плечами.

– Я очень не хотел бы, чтобы это сошло им с рук, – сказал Сеарли.

– С чего бы это? – спросила Салли. – Вас кто-нибудь обидел?

– Вы нанесли мне тяжкое оскорбление.

– Каким это образом? – спросила Ребекка.

– Будьте любезны, скажите им, пусть уходят, – сказал Сеарли.

– Так вы, значит, решили отказаться от обвинения?

– Да, таково мое решение.

– Проваливайте, – сказал Капек девушкам. – И держите ваши прелести подальше от этого отеля. В следующий раз вам может и не повезти.

Ни одна из девушек не произнесла ни слова. Салли выждала, пока Ребекка погасит свою сигарету в пепельнице. Потом они игриво выплыли из дежурной комнаты. Сеарли сидел совершенно растерянный, уставившись взглядом прямо перед собой.

– Когда им такое приходит в голову, когда они думают, что мужчине нужны две женщины, – проговорил он наконец, удрученно кивая, – это значит, что они думают на самом деле, что ему ни за что не справиться и с одной. Он еще раз сокрушенно покачал головой и вышел из дежурки. Патрульный сделал приветственный жест своей дубинкой Капеку и пошел вслед за Сеарли.

Капек вздохнул и принялся наконец за перечень раскрытых преступлений с описанием методик совершения их.

Последним известным местом проживания Бернарда Голденталя был Норс-Сайд, совсем на другой стороне города в районе, полном товарных складов, растянувшихся вдоль реки Харб. Дом, в котором, если верить имеющимся данным обитал Голденталь, размещался между двумя огромными зданиями, готовыми, казалось, в любой момент раздавить его окончательно. Улица была почти совершенно безлюдной, а по случаю воскресенья не было и движения транспорта. Даже буксиры на реке, что виднелась отсюда в двух шагах, похоже, замерли совершенно неподвижно. Карелла и Браун вошли в дом, проверили фамилии на почтовых ящиках – на них сохранилась всего одна фамилия, но фамилия эта была не Голденталь, – а затем поднялись на третий этаж, где должен был проживать Голденталь в квартире номер 3-А. Прислушались, не происходит ли чего за дверью, но не услышали ничего. Карелла кивнул Брауну и Браун постучал.

– Кто там? – спросил мужской голос из-за двери.

– Мистер Голденталь? – спросил Браун.

– Нет, – ответил голос. – А вы кто такой? Браун вопрошающе поглядел на Кареллу.

Карелла кивнул.

– Офицеры полиции, – сказал Браун. – Откройте, пожалуйста.

Человек за дверью наверняка раздумывал, что ему предпринять. Карелла расстегнул пальто и положил руку на рукоять револьвера. Дверь отворилась. Мужчине, открывшему дверь, было лет сорок, он был примерно одного роста с Кареллой, но более грузный. Черные волосы, густыми прядями спадавшие на лоб, напоминали обвивающий стены плющ. Карие глаза смотрели на полицейских внимательно и настороженно из-под кустистых черных бровей. Кем бы он не был, но внешность его совсем не совпадала с описанием внешности Голденталя, полученным из полицейского архива вместе с карточкой с отпечатками его пальцев.

– Да? – сказал он. – В чем дело?

– Мы разыскиваем Бернарда Голденталя, – сказал Браун. – Он здесь проживает?

– Весьма сожалею, но нет, он здесь не живет. – Голос человека звучал очень мягко. Таким тоном обычно разговаривают очень крупные люди с детьми или стариками, стремясь как бы компенсировать свои размеры понижением голоса.

– По имеющимся у нас сведениям, он живет именно здесь, – сказал Карелла.

– Ничем не могу помочь, – сказал он, – но здесь он не проживает. Может, он и жил здесь когда-нибудь раньше, но сейчас – нет.

– А ваши имя и фамилия? – спросил Карелла. Пальто его все еще было не застегнуто, а рука продолжала находиться на бедре в удобной близости от револьверной кобуры.

– Герберт Гросс.

– А вы разрешите нам войти, мистер Гросс?

– А зачем вам сюда заходить? – Чтобы убедиться, что Голденталя здесь нет.

– Я только что сказал вам, что его здесь нет.

– А почему бы вам не разрешить нам проверить это? – сказал Браун.

– Я просто не вижу причин, почему я вас должен впускать, – сказал Гросс.

– Голденталь – известный преступник, – сказал Карелла, – и мы сейчас разыскиваем его в связи с его последним преступлением. По нашим данным, его адрес 911-й номер по Форрестер, квартира 3-А. Это 911-й номер по Форрестер и квартира тоже номер 3-А, а значит, вполне естественно, что нам хочется проверить, верна наша информация или нет.

– Ваша информация неверна, – продолжал настаивать Гросс. – Это наверняка сильно устаревшая информация.

– Нет, информация наша вполне свежая.

– И насколько она свежа?

– Ей менее трех месяцев.

– Так вот, я живу здесь уже два месяца, а это означает, что выехать он должен был до этого.

– Так впустите вы нас внутрь, мистер Гросс?

– Нет. Не понимаю, зачем это мне, – сказал Гросс.

– Но почему не впустите?

– А просто потому, что мне не нравится идея впускать к себе полицейских по воскресным дням. Вот, собственно, и все.

– Помимо вас есть еще кто-нибудь в квартире?

– А это уж совсем не ваше дело, – сказал Гросс.

– Послушайте, мистер Гросс, мы без труда можем вернуться сюда с ордером на обыск, – сказал Браун. – Зачем эта лишняя возня? Почему бы вам не облегчить нам поиск?

– А почему я должен что-то вам облегчать?

– А почему бы и нет? – сказал Карелла. – Вы что, там прячете что-нибудь или скрываете?

– Абсолютно ничего.

– Так в чем же дело?

– Простите, – сказал Гросс, захлопнув дверь и повернул ключ в замке.

Оба детектива стояли на лестничной площадке, молча продумывая свой следующий ход. Перед ними открывались две возможности, и обе они были связаны со значительным риском.

Первая возможность основывалась на предположении, что Голденталь и в самом деле находился в этой квартире и был вооружен. В этом случае он уже предупрежден и, если только они попытаются выбить дверь, он откроет огонь незамедлительно.

Вторая возможность строилась на том, что учетная карточка преступника, по которой они разыскали этот адрес, и в самом деле устарела, и Голденталь действительно выехал отсюда два месяца назад. Тогда Гросс получит великолепный предлог для предъявления иска властям города в случае, если они сейчас вышибут его дверь и произведут незаконный обыск.

Браун сделал головой знак и оба они направились к лестнице, подальше от двери.

– Ну, что ты думаешь? – шепотом спросил Браун.

– В зеленной лавке действовали два человека, – сказал Карелла, – и Гросс вполне может оказаться тем вторым.

– Внешность его вполне совпадает с той, которую описывала мне старушка, – сказал Браун. – Ну как, будем вышибать дверь?

– По-моему, лучше дождаться его внизу. Он, скорее всего, считает, что мы обязательно вернемся к нему. Если же он был в этом деле вместе с Голденталем, то он должен постараться смыться и как можно скорее.

– Хорошо, – сказал Браун. – Давай сматываться.

Машина Брауна была припаркована рядом с домом. Зная, что окна квартиры Гросса выходят на улицу, и надеясь, что он сейчас следит из окна за ними, они сели в машину и двинулись в направлении реки. Потом Браун свернул направо, на улицу, ведущую в центр города. У следующего поворота он снова свернул направо, а затем поехал в сторону Скавил-авеню и Форрестер-стрит, где и оставил машину. Там они оба вышли из машины.

– Думаешь, он все еще наблюдает в окно? – спросил Браун.

– Сомневаюсь, но рисковать не стоит, – сказал Карелла. – Улица пустая. Если мы притаимся в какой-нибудь из парадных в этой части квартала, мы будем видеть всех, кто входит или выходит из его дома.

Первый попавшийся подъезд, в который они вошли, наверняка служил пристанищем каким-то бродягам. Пустые бутылки из-под пива и из-под виски, обрывки оберточной бумаги валялись повсюду среди пустых сигаретных пачек, каких-то пакетов и винных бутылок. Едкий запах мочи ударил в нос.

– Ну и работенка, – сказал Браун. – За такое любой зарплаты мало.

– Лучше бы они пристрелили здешнего хозяина дома, – сказал Карелла.

Ждать им пришлось недолго.

Ровно через пять минут Гросс показался на крыльце своего дома и направился прямо к тому дому, в котором они укрылись в засаде. Они отпрянули от двери и прижались к стене, но он прошел мимо, даже не глянув в сторону их убежища. Они дали ему отойти на порядочное расстояние, а затем тронулись следом, причем шли по разным сторонам улицы, образуя нечто вроде журавлиного клина, во главе которого был Гросс, а Браун и Карелла представляли собой крылья.

Они потеряли его на Пейн-авеню, где он неожиданно вскочил в отъезжающий в сторону центра автобус, который у них из-под носа умчался прочь, оставив за собой облачко выхлопных газов. Тогда они решили вернуться в квартиру и взломать, наконец, дверь, что им, по-видимому, следовало сделать с самого начала.

Есть старая испанская пословица, которая в переводе звучит примерно так: "Если никто ничего не знает, это означает, что все знают все".

Казалось, что никто ничего не может сказать о нападении на Хосе Висенте Уэрту. На него напали средь бела дня, нападающих было четверо и вооружены они были всего лишь палками. Однако избили они его настолько жестоко, что у него оказались переломанными обе ноги, не говоря уже о множестве ран и кровоподтеков на теле и на лице. И тем не менее получалось так, что никто даже не глянул на эту четверку, хотя избиение это продолжалось не менее пяти минут.

По натуре своей Дельгадо не был циником, относящимся с недоверием ко всему на свете, однако он весьма сомневался в реальности происшедшего. Он обошел весь дом, в котором жил Уэрта, и переговорил буквально с каждым из его жильцов. Потом он направился в кондитерскую напротив, из окон которой отлично просматривалось крыльцо дома, где это происходило, поговорил с владельцем ее, но и тут никто ничего не видел. Поэтому он решил начать с другого конца.

Неподалеку отсюда жила проститутка, успевшая, несмотря на свои девятнадцать лет, уже стать закоренелой наркоманкой. Кроме того, у нее не было одной руки, однако этот ее недостаток не только не отталкивал возможных клиентов, а, наоборот, казалось, привлекал их к ней. К однорукой Бандитке, а такова была ее кличка, стекались любители острых ощущений даже из других районов города. Местному населению она была более известна под своим настоящим именем – Бланка Диас, но и под этим именем она тоже пользовалась большим спросом. Дело в том, что будучи наркоманкой, она часто нуждалась в деньгах, а это заставляло ее снижать ставку до предела. Вот местная клиентура и соблазнялась дешевизной, не особенно смущаясь неполной комплектностью объекта. Как бы там ни было, Бланка довольно близко знала многих мужчин своего района и именно поэтому Дельгадо решил обратиться к ней.

Бланке совсем не улыбалась лишняя встреча с полицейским, даже если этот полицейский и был пуэрториканцем. Но она помнила и о том, что местные детективы, возможно, из сочувствия к ее физическому недостатку, частенько смотрели сквозь пальцы на ее занятие. Кроме того, она уже успела принять свою дневную порцию наркотика и пребывала в благодушном настроении, когда Дельгадо нашел ее. В этот момент, если честно говорить, она просто наслаждалась октябрьским солнцем, сидя на скамье зеленого бульвара, тянущегося вдоль Стема. Еще издалека она разглядела Дельгадо и наметанным взглядом узнала в нем полицейского. Первым ее желанием было смыться отсюда подальше, но она передумала и решила остаться на месте – черт с ним, с полицейским.

– Хелло, Бланка, – сказал Дельгадо.

– Хелло, – ответила она.

– Ну, как ты?

– Отлично. Наркотиков при себе не имею, если ты ради этого стараешься.

– Нет, я не ради этого.

– Я хочу сказать, если ты хочешь без особого труда заработать поощрение за задержку наркомана...

– Я никого не собираюсь задерживать.

– О'кей, – сказала Бланка и миролюбиво кивнула.

Это была особа довольно привлекательной внешности – смуглая, черноволосая, кареглазая. Губы у нее были, пожалуй, чуть толстоваты, и лицо немного портил шрам на подбородке, след от удара ножом, награда от сутенера, которую она получила, когда ей было всего шестнадцать лет. Она ежедневно трижды кололась героином, несмотря на свой юный возраст.

– Ты хочешь мне помочь? – спросил Дельгадо.

– Чем это?

– Мне нужно кое-что узнать.

– Я не осведомительница, – сказала Бланка.

– Если я спрошу у тебя что-нибудь такое, на что ты не захочешь отвечать, можешь не отвечать.

– Подумаешь, одолжение!

– Послушай, керида, – сказал Дельгадо, – мы не раз шли тебе на уступки, сделай же и ты что-нибудь для нас. Ну как?

Бланка посмотрела ему прямо в лицо и тяжело вздохнула.

– Что ты хочешь узнать? – спросила она наконец.

– Все, что ты знаешь о Хосе Уэрте.

– Ничего я о нем не знаю.

– Он когда-нибудь навещал тебя?

– Никогда.

– А его партнер?

– А кто его партнер?

– Рей Кастаньеда.

– Не знаю такого, – сказала Бланка. – А он не родственник ли Пепе Кастаньеды?

– Вполне возможно. В таком случае расскажи мне о Пепе.

– А чего о нем рассказывать, – пожала плечами Бланка. – Обыкновенный подонок.

– Сколько ему лет?

– Лет тридцать или около того.

– А чем он занимается?

– Кто его знает? Может быть, подпольной лотереей, но я не знаю. Несколько лет назад он сам был наркоманом, но он один из тех немногих известных мне счастливчиков, что сумели бросить это. Когда-то он верховодил здесь бандой уличных малолеток, они еще называли себя "Испанскими дворянами" или что-то вроде этого. Я тогда была еще совсем маленькой. Мне тогда было пять или шесть и, знаете, он мне тогда казался большим человеком, а может, и в самом деле был им, потому что носился по всей округе. Они воевали с итальянской бандой с другой стороны парка, я уж и не помню, как те назывались, но тоже была очень крупная банда. А потом, знаете, все как-то увлеклись наркотиками, и ребята потеряли интерес ко всем этим бандам и дракам друг с другом. Пепе тоже стал тогда наркоманом, да еще каким. Но он как-то сумел избавиться от этого. Его, кажется, держали в Лексинтонской тюрьме, но не знаю точно. А может, он сам набрался сил и прошел сквозь ломку, не могу сказать. Но сейчас он этим не балуется, это уж я точно знаю, – она пожала плечами. – И все-таки, как был он подонком, так им и остался.

– Ты видела его в последнее время?

– Да, он всегда вертится где-то здесь поблизости. Его всегда можно увидеть на улице в окружении целой кучи сопляков, которые готовы часами слушать его треп. Большой человек... Подумаешь! Вроде шлюхи, которая решила раскаяться, – сказала Бланка и пренебрежительно фыркнула.

– А сегодня ты его видела?

– Нет. Да я сама только что вышла на улицу. У меня сегодня всю ночь был клиент.

– А где я смогу найти его, как ты думаешь?

– Кого – клиента или Пепе? – спросила Бланка и улыбнулась.

– Пепе, – сказал Дельгадо, не ответив на улыбку.

– В игорном зале на Эйнсли, – сказала Бланка. – Он вечно там пропадает.

– Хорошо. А теперь вернемся к Уэрте, ладно?

– Зачем? – спросила Бланка, провожая взглядом автобус, который проезжал мимо них.

– Затем, что мы как-то слишком быстро отодвинули его в сторону, сказал Дельгадо.

– Я его почти не знаю, – сказала Бланка. Она все еще смотрела вслед ушедшему автобусу.

– А ну-ка, посмотри на меня, – сказал Дельгадо. Она резко обернулась к нему.

– Я же предупредила тебя, что я не осведомительница, – сказала она. Я не стану отвечать тебе на вопросы об Уэрте.

– Почему? А чем он таким занимается?

– Не стану отвечать.

– Наркотики?

– Не стану отвечать.

– Да или нет, Бланка? Мы отлично знаем, где ты живешь, мы можем натравить на тебя полицию нравов, которая тебе не даст и десяти минут спокойно дышать. Так что рассказывай мне об Уэрте. – О'кей. Он снабжает наркоманов, ну и что?

– Я считал, что он занимается сделками по торговле недвижимостью.

– Вот-вот. У него небось есть один-единственный акр земли где-нибудь в Мексике. Но и на нем он выращивает марихуану.

– А более серьезными вещами он торгует?

– Нет. Только травкой.

– А партнер его знает об этом?

– Я не знаю, что знает, а чего не знает его партнер. Я не хожу у него в партнерах. Сходил бы и сам узнал у партнера.

– Может быть, я так и сделаю, – сказал Дельгадо. – Но сначала я поговорю с братом его партнера.

– Ты хочешь сейчас встретиться с Пепе?

– Да.

– Скажи ему, что он все же должен мне пять долларов.

– За что?

– А ты сам не можешь догадаться? – спросила Бланка.

Дженеро стоял на тротуаре, поджидая Уиллиса, который как раз выходил из телефонной будки.

– Известно что-нибудь? – спросил он.

– Пока ничего. У них там сегодня скопилось слишком много материалов на анализ.

– А как же мы узнаем, что там у него в этом мешочке? – возмутился Дженеро.

– Придется подождать. Они просили позвонить им через полчаса или чуть позже.

– Эти парни из лаборатории просто доводят меня до кипения, – сказал Дженеро.

– Ну что тут поделаешь? – сказал Уиллиса. – Каждому из нас приходится нести свой крест.

По правде говоря, его уже давно довел до точки сам Дженеро. Они организовали доставку в лабораторию пластикового мешочка с какой-то травкой и попросили сделать анализ и установить, что это такое. Однако лаборатория, как правило, буквально завалена анализами такого рода, потому что полицейские не могут предъявить обвинение в хранении или распространении наркотиков без заключения лаборатории. Уиллис прекрасно понимал ситуацию и был намерен спокойно дожидаться своей очереди, однако Дженеро настоял на том, чтобы он срочно позвонил в лабораторию и выяснил, что там делается. И вот теперь, в пятнадцать часов сорок минут они узнали наконец, что там делается, а именно, что с их заказом пока ничего не делается. Дженеро продолжал ворчать, а Уиллису все больше хотелось поскорее попасть домой или хотя бы поплакаться кому-нибудь в жилетку по поводу трудностей, что на каждом шагу подстерегают детектива в этом городе.

Сейчас они находились в районе Куортер, но не в той шикарной его части, что расположена на левом берегу. Однако и здесь, в этом районе, квартирная плата была весьма высокой, возможно, по причине близости хороших магазинов, театров и кафе.

Дом номер 3541 по Керриер-авеню несколько поблек под воздействием времени, хотя некогда считался солидным домом. Он стоял в окружении таких же добротных, но уже утративших прежний блеск домов. Детективам удалось отыскать на одном из почтовых ящиков фамилию Хамлинга и Уиллис позвонил в квартиру номер 22. Ответный звонок дистанционно управляемого запора прозвучал почти немедленно и дверь отворилась. Они вошли в скудно освещенный холл парадной. Прямо перед ними была ведущая наверх лестница. И холл, и весь дом насквозь пропахли лизолем. Они поднялись на второй этаж, нашли дверь с номером 22, прислушались, но за дверью стояла тишина. Детективы постучались.

– Бобби? – донесся из-за двери женский голос.

– Полиция, – сказал Уиллис.

– А что вам нужно? – спросил тот же голос.

– Откройте дверь, – сказал Дженеро.

За дверью установилась тишина. Они продолжали прислушиваться. Им уже было известно, что Роберта Хамлинга в квартире нет, потому что девушка сразу же спросила: "Бобби?" Но никто лучше полицейских не знает, какую смертельную опасность могут представлять женщины, поэтому они с напряжением ожидали дальнейшего развития событий, стоя перед дверью в пальто нараспашку, готовые в любой момент выхватить револьверы. Когда дверь наконец открылась, их взорам предстала девушка-подросток в джинсах и выцветшей майке. У нее было круглое лицо, синие глаза и свисающие космами волосы.

– Да. Что вам угодно? – спросила она. Выглядела она очень перепуганной и нервной. Одну руку она держала все еще на дверной ручке, а второй поглаживала горло.

– Мы ищем Роберта Хамлинга, – сказал Уиллис. – Он здесь проживает? Да, – сказала она.

– Он сейчас дома?

– Нет.

– А когда вы ожидаете его прихода?

– Я не знаю.

– Ваше имя, мисс? – спросил Дженеро.

– Соня.

– Соня, а дальше?

– Соня Соболев.

– Сколько вам лет?

– Семнадцать.

– Вы проживаете здесь?

– Нет.

– А где вы проживаете?

– На Риверхед.

– А что вы делаете здесь?

– Жду Бобби. Он мой друг.

– А когда он ушел из дома?

– Не знаю.

– А как же вы сюда попали?

– У меня есть ключ.

– Вы не возражаете, если мы войдем и будем ждать его вместе?

– Мне все равно, – сказала она и пожала плечами. – Если хотите войти, так входите, пожалуйста. – И она отступила в сторону, давая им дорогу. Она все еще была сильно напугана.

Когда они проходили в дверь, она бросила быстрый тревожный взгляд в коридор, как бы моля, чтобы там появился Хамлинг и чтобы сделал он это как можно скорее. Уиллис заметил этот взгляд, Дженеро – нет. Она закрыла за ними дверь и все втроем они вошли в комнату, меблировка которой состояла из нескольких кресел, мягкого дивана и низенького, покрытого пятнами столика для кофе.

– Садитесь, пожалуйста, – сказала Соня. Детективы уселись на диван. Соня заняла кресло напротив них.

– Насколько хорошо вы знаете Роберта Хамлинга? – спросил Уиллис.

– Достаточно хорошо.

– Когда вы в последний раз его видели?

– О-о, – отозвалась она, пожимая плечами. Чувствовалось, что она обдумывает, как бы ей ответить.

– Да? – Ну а какая разница?

– Может быть и существенная.

– Ну, что-нибудь на прошлой неделе.

– Когда именно?

– А почему бы вам не спросить об этом Бобби, когда он вернется?

– Обязательно спросим и его, – сказал Дженеро. – Но пока что мы спрашиваем вас. Когда вы его видели на прошлой неделе?

– Не помню, – сказала Соня.

– Знаете ли вы человека по имени Люис Скотт? – спросил Уиллис.

– Нет.

– А слышали ли вы когда-нибудь о магазине под названием "Тоска обезьяны"?

– Да, пожалуй, слышала.

– Вы когда-нибудь покупали в нем одежду?

– Не помню.

– Вы покупали в нем шелковую блузку черного цвета?

– спросил Дженеро.

– Не помню.

– Покажите-ка ей эту блузку, Дик, – сказал Уиллис. Дженеро снова добыл конверт из плотной бумаги. Он вынул из него блузку и подал ее девушке.

– Ваша? – спросил он.

– Не знаю.

– Да или нет? – спросил Дженеро.

– Может быть и моя, но я не могу уверенно сказать. У меня много разных вещей.

– У вас что, так много шелковых блузок черного цвета, купленных в магазине "Тоска обезьяны"?

– Нет, конечно, но можно ведь перепутать и свою одежду. Я хочу сказать, что когда видишь черную шелковую блузку, то это не обязательно твоя блузка. Это же может быть любая другая. Почем я могу знать?

– Какого размера блузки вы носите?

– Тридцать четвертого.

– Это тридцать четвертый размер, – сказал Уиллис.

– Но это еще не делает ее моей блузкой, не так ли? – спросила Соня.

– Последнюю ночь вы провели здесь в городе Айсола?

– спросил Уиллис.

– Да, конечно.

– Где именно? – Да так себе, болталась по городу.

– Где?

– Ходила себе и там и сям...

– Где – там и где сям?

– Соня, ты не обязана отвечать ему, – послышался голос от входной двери, и оба детектива одновременно обернулись на него.

Молодому человеку, стоявшему в дверях, на вид было лет восемнадцать, и у него были светлые волосы и висячие усы. На нем были синие джинсы и такого же цвета рубашка, поверх которой красовалась распахнутая на груди куртка на белом меху.

– Мистер Хамлинг, я полагаю, – сказал Уиллис.

– Он самый, – сказал Хамлинг. Он повернулся, чтобы закрыть входную дверь. Ярко-оранжевое солнце было намалевано на спине куртки.

– А мы разыскиваем вас, – сказал Уиллис.

– Вот я и нашелся, – сказал Хамлинг. – Это вы, наверное, насчет Люиса, да?

– А это уж вы сами нам скажете.

– Конечно же насчет Люиса, – сказал Хамлинг. – Я знал, что рано или поздно вы на меня набредете.

– А что с ним?

– Он выпрыгнул из окна этой ночью.

– А где вы находились, когда он выпрыгнул?

– Мы вдвоем там были тогда, – сказал Хамлинг, глянув на девушку. Та молча кивнула.

– Так, может, вы расскажите нам, как это произошло?

– Он накачался наркотиками, – сказал Хамлинг. – Он вообразил, будто может летать. Я пытался его как-то удержать, но он подбежал к окну и выпрыгнул. Вот и все.

– А почему вы не сообщили в полицию?

– А чего я там не видел. У меня ведь длинные волосы, а длинноволосых в полиции не любят.

– Ну ладно, – сказал Уиллис, вздохнув, – но теперь вы видите, что мы сами пришли к вам и готовы вас выслушать. Так что можете теперь подробно рассказать нам, что произошло, чтобы мы могли наконец составить отчет и закрыть к черту это дело.

Дженеро глянул на него, но Уиллис, не обращая на него внимания, доставал свой блокнот.

– Не скажите ли, в котором часу вы туда отправились?

– В половине пятого или что-нибудь около этого, – сказал Хамлинг. Послушайте, а у меня из-за этой истории не возникнут неприятности?

– А с чего бы им возникать? Если Скотт выпрыгнул из окна, то это чистейшей воды самоубийство. Все просто и ясно.

– Ну, он именно это и сделал.

– О'кей, вот и помогите нам поскорее закрыть это дело, хорошо? сказал Уиллис, и Дженеро снова бросил на него взгляд. – Так что там происходило, когда вы пришли к нему?

– И зачем только я пошел туда, хотелось бы мне, чтобы хоть кто-нибудь мне это объяснил! – сказал Хамлинг.

– Но вы ведь все-таки были там, так ведь?

– Да, но...

– Так чего же вы от нас хотите? Чтобы мы сделали вид, что вас там не было? Не тяните резину. Никто не собирается впутывать вас в какие-то неприятности. Вы хоть когда-нибудь задумывались о том, сколько этих накачавшихся всякой дряни психов скачут в окна каждый божий день?

– Просто мне очень не хотелось бы попасть в газеты. Не люблю я этого шума, – сказал Хамлинг. – Это, собственно, и было главной причиной, почему я вам не позвонил.

– Мы это прекрасно понимаем, – сказал Уиллис. – И мы сделаем все, что будет в наших силах, чтобы не причинить вам никаких неприятностей. Просто дайте нам необходимые данные, чтобы мы могли поскорее напечатать свой отчет. Больше нам от вас ничего не нужно.

– Ну, что же, давайте, – неуверенно согласился Хамлинг.

– Так как же это случилось? Вы все втроем поднялись к нему или как?

– Нет, я столкнулся с ним на улице, – сказал Хамлинг. – Я был тогда один. Соне я позвонил позднее и она туда приехала.

Уиллис быстро записывал что-то в блокнот. Дженеро продолжал неотрывно следить за ним. У Дженеро было какое-то странное ощущение – будто что-то происходит рядом с ним, но что именно, он никак не может понять. И было у него все время предчувствие, что сейчас он чему-то научится. Он был одновременно и растерян, и полон какого-то радостного предвкушения. Поэтому он помалкивал, внимательно следя за всем и слушая.

– Значит так, – сказал Уиллис. – Значит вы столкнулись с этим вашим другом и...

– Да никакой он мне не друг, – сказал Хамлинг.

– Разве вы не знали его?

– Нет, я просто встретился с ним в кафе и мы разговорились, знаете, как это бывает? Вот он и предложил мне зайти к нему и послушать пластинки, ну, знаете... Послушайте, а не будет у меня неприятностей, если я по честному все расскажу вам?

– Я буду очень рад, если вы правдиво расскажете нам все как было, сказал Уиллис.