Текст книги "На глазах у сорока миллионов"

Автор книги: Эд Макбейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

– Зачем? Вы собираетесь проверять, действительно ли я поднялся туда без четверти восемь?

– И оставались там до смерти Джиффорда, верно?

– Верно, – сказал Крэнтц и пожал плечами. – Валяйте, проверяйте. Я говорю сущую правду. Мне нечего скрывать.

– Мы в этом не сомневаемся, – вежливо заметил Карелла. – Попросите ее подготовить для нас эту информацию, ладно? – Он протянул руку, поблагодарив Крэнтца за то, что тот нашел для них время, и, пройдя мимо стола секретарши вышел вместе с Мейером из офиса. Войдя в лифт, Мейер воскликнул:

– Фантастические!

* * *

Район Квартер находился в самом центре города. Народ на улицах толпился, как на базаре. Ювелирные лавочки, балконы, книжные магазинчики, кафе на открытом воздухе, пиццерии, художники на тротуарах, бары, театры в подвалах, кинотеатры – все это придавало Квартеру вид богемный. Джордж Купер жил на втором этаже небольшого жилого дома на маленькой извилистой улице. Пожарные лестницы были заставлены цветочными горшками с причудливыми цветами, двери выкрашены светло-оранжевой и зеленой краской, медь сияла. Вся улица была задумана и исполнена самими жителями с каким-то неправдоподобным и несколько сумасшедшим изыском.

Постучав в дверь Купера, они подождали. Он вышел к ним с той же гримасой, которую Мейер так полюбил еще накануне.

– Вы помните меня, мистер Купер? – спросил Мейер.

– Да, входите, – сказал Купер. Он ухмыльнулся уже знакомому Мейеру и точно так же – незнакомому Карелле.

– Это детектив Карелла.

Купер кивнул и пригласил их в комнату. Гостиная была обставлена очень скромно: у одной стены стояла узкая черная кушетка, у другой – два легких кресла. Такая скромность обстановки должна была подчеркивать современную живопись, развешанную по двум остальным стенам. Детективы сели на кушетку. Купер устроился в кресле напротив.

– Мы бы хотели знать, мистер Купер, где был Стэн Джиффорд вчера вечером, когда выступали фольклорные певцы, – сказал Карелла.

– Он ушел в свою уборную, – без колебаний ответил Купер.

– Откуда вы это знаете?

– Потому что именно оттуда я и позвал его на сцену.

– Ясно. Он был один в уборной?

– Нет, – ответил Купер.

– Кто находился с ним?

– Арт Уэзерли и Мария Вальехо.

– Уэзерли – это писатель, – пояснил Мейер Карелле. – А кто такая Мария... как ее фамилия?

– Вальехо. Она наша кастелянша.

– И они оба были с мистером Джиффордом, когда вы пришли за ним?

– Да.

– А сколько времени они пробыли с ним?

– Не знаю.

– А сколько времени вы провели в уборной, мистер Купер?

– Я постучался в дверь, и Стэн сказал: “Войдите”. Я открыл дверь, сунул голову и сказал: “Две минуты, Стэн”, а он сказал: “О’кей”, и я подождал, пока он выйдет.

– Он тут же вышел?

– Ну, почти тут же. Через несколько секунд. С телевидением шутки плохи. Все расписано по секундам. Когда его вызывали, он выходил немедленно.

– Значит, в уборной вас вообще, считай, не было, верно, мистер Купер?

– Верно. Я внутрь даже не заходил, я просто просунул голову.

– Когда вы заглянули, они говорили между собой?

– Кажется, да.

– Может, спорили или ругались?

– Нет, но... – Купер покачал головой.

– Что но, мистер Купер?

– Ничего. Вы не хотите выпить?

– Спасибо, не хотим, – сказал Мейер. – Вы уверены, что не слышали спора?

– Не слышал.

– И голоса никто не повышал?

– Нет. – Купер встал. – Если вы не возражаете, я выпью. Хоть время и раннее...

– Ничего страшного, валяйте, – сказал Карелла. Купер ушел в другую комнату. Они слышали, как он наливает себе выпивку, а потом он вернулся в гостиную с обычным стаканом, в котором кубики льда плавали в тройной порции виски. – Ненавижу пить так рано, – сказал он. – Я год плавал на кораблях. Как вы думаете, сколько мне лет?

– Не знаю, – сказал Карелла.

– Двадцать восемь. А я ведь старше выгляжу, верно?

– Нет, я бы так не сказал, – откликнулся Карелла.

– Я раньше много пил, – объяснил Купер, а затем глотнул из стакана. Гримаса тут же исчезла с его лица. – Теперь почти не пью.

– Когда мистер Джиффорд вышел из уборной, вы ведь были с ним? – спросил Мейер.

– Да.

– Вам встретился кто-нибудь на пути из уборной на сцену?

– Насколько я помню, нет. А в чем дело?

– Но вы бы запомнили, если бы встретили кого-нибудь?

– Думаю, что да.

– Значит, последними с Джиффордом были Арт Уэзерли, Мария Вальехо и вы. А если быть совсем точными, то последним, мистер Купер, были вы.

– Похоже, да. Впрочем, подождите минутку. Кажется, он перебросился парой слов с оператором перед тем, как подняться на сцену. Что-то о крупном плане. Да, точно, так оно и было.

– Мистер Джиффорд ел что-нибудь в вашем присутствии?

– Нет.

– Пил?

– Нет.

– Хоть что-нибудь клал в рот?

– Нет.

– А когда вы вошли в уборную, он ничего не ел и не пил?

– Я не входил в уборную, я только заглянул. Кажется, там стояли чашки с кофе. Точно не помню.

– Они пили кофе?

– Я же сказал вам, что точно не помню.

Карелла кивнул, взглянул на Мейера, затем снова перевел взгляд на Купера, а потом очень медленно и спокойно сказал:

– Что вы хотели нам сказать, мистер Купер?

Купер пожал плечами.

– Все, что вас интересует.

– Да, а специально?

– Я никому не хочу доставлять неприятностей.

– Так в чем дело, мистер Купер?

– Видите ли... Стэн вчера поругался с Артом Уэзерли. Перед самым эфиром. Даже не поругался, а просто поспорил. И... я сказал что-то вроде того, что, надеюсь, Стэн перед эфиром успокоится. Арт... Слушайте, я совсем не хочу, чтобы у него были неприятности. Он хороший парень, и я бы даже не вспомнил об этом, если бы Стэна не отравили... в общем я не знаю.

– Что он сказал, мистер Купер?

– Он сказал, чтобы Стэн сдох.

Карелла заговорил не сразу. Он сначала поднялся на ноги, а потом спросил:

– Вы не дадите нам адрес мистера Уэзерли?

* * *

Купер сказал им, где живет Уэзерли, но это им не помогло, Уэзерли дома не было. Они спросили у консьержки, где Уэзерли, консьержка ответила, что видела, как он уходил утром. Нет, багажа с ним не было, зачем ему носить с собой багаж в десять часов утра? Карелла и Мейер заявили консьержке, что человек может выйти и с багажом, если он собирается уехать из города. Консьержка ответила, что он никогда не уезжает из города по четвергам. Именно в четверг МБА прокручивает запись передачи, прошедшей накануне, так что писатели могут проверить, какие шутки вызвали смех у аудитории, а какие нет, а это очень важно в работе мистера Уэзерли. Карелла и Мейер объяснили, что после вчерашнего происшествия ленту могут и не прокручивать. Но консьержка настаивала, что компания, может, найдет замену умершему, а тогда мистер Уэзерли должен будет снова писать, поэтому все равно важно знать, над чем смеялись зрители накануне, а над чем нет. Они поблагодарили консьержку, а затем позвонили в МБА, где им сообщили, что сегодня пленка не воспроизводилась и что Уэзерли там нет.

Они выпили кофе с печеньем в столовой неподалеку от дома Уэзерли, обсудили необходимость его ареста и решили, что это будет слишком, учитывая только одно свидетельское показание, которое, к тому же, может оказаться и неправдой. Они были опытные и знающие полицейские и прекрасно понимали, какую банду пауков представляют собой телевизионные работники, готовые вцепиться друг другу в глотку или всадить коллеге в спину нож. Ведь весьма возможно, что Купер лгал. Совсем не исключено, что лгут все. Поэтому они позвонили в свой следственный отдел и попросили Боба О’Брайена установить подобие телефонного наблюдения за квартирой Уэзерли, то есть звонить ему каждые полчаса, и в случае успеха попросить его не покидать своего дома до прихода полиции. О’Брайену не оставалось ничего другого, как звонить каждые полчаса в квартиру Уэзерли, поскольку это было намного приятнее, чем участвовать в раскрытии трех, похоже, связанных между собой ограблений в Гровер-парке.

Двое детективов обсудили размер чаевых официантке и, принимая во внимание скорость обслуживания и ее хорошие ножки, остановились на пятнадцати процентах.

Выйдя на улицу, они вдохнули свежий колючий воздух. Город дрожал в струях чистого воздуха, улицы казались длиннее, чем обычно, и шли до почти видимого горизонта. Все знакомые места стали еще ближе и понятнее. Казалось, только протяни руку и дотронешься до каменного глаза горгульи на двенадцатом этаже соседнего здания. Люди, задающие темп и характер городу, шли с расстегнутыми плащами и явно наслаждались прекрасным осенним деньком, вдыхая неожиданно сладкий воздух. Карелла и Мейер перешли улицу, не переставая улыбаться. Город, словно девушка, молча шел с ними.

На какое-то время они забыли, что расследуют дело, весьма похожее на убийство.

Глава 5

Как Клинг и предполагал, Синди Форрест совсем не желала видеть его. Правда, пусть и с неохотой, но она вынуждена была признать, что времяпровождение с ним все-таки лучше, чем нахождение в больнице. Они договорились, что Клинг заедет за ней в контору в пятницу днем, они вместе пообедают, а потом он снова проводит ее на работу. Он напомнил ей, что является городским служащим, и что городской бюджет не содержит статьи расходов на обеды для тех, кого защищают. Подобная “щедрость” лишь укрепила Синди в ее отношении к Клингу – он не только противный, но и жадный.

Хорошая погода в четверг сменилась к пятнице пасмурной и ветреной. Небо нависало серыми тучами, улицы стали скучнее, а люди унылее. Он заехал за ней на службу, и они молча прошли шесть кварталов, которые отделяли их от ресторана. Она была в туфлях на высоком каблуке, но все равно едва доходила ему до подбородка. Ни он, ни она шляпы на белокурые головы не надели. Клинг шел, опустив руки в карманы плаща. Синди сложила руки на груди. Когда они подошли к ресторану. Клинг забыл открыть дверь для нее, впрочем, ничего другого она от него и не ожидала, но выдала свое отношение блеском глаз. А потом он позволил ей войти первой в зал ресторана.

– Я надеюсь, вам нравится итальянская пища, – сказал он.

– Да, нравится, – ответила она, – но вы заблаговременно могли бы спросить меня об этом.

– Простите, но у меня достаточно дел и помимо того, чтобы выяснять, какой ресторан вы предпочитаете.

– Я не сомневаюсь, что вы очень занятый человек, – сказала Синди.

– Занятый.

– Совершенно уверена.

Хозяйка ресторана, невысокая неаполитанка с копной черных волос вокруг полного миловидного лица, приняла их за влюбленных и посадила за уединенный столик в глубине зала. Клинг не забыл помочь своей спутнице снять пальто (она процедила вежливое: “Благодарю вас”) и сесть за стол (она в ответ слегка кивнула). Официант принял у них заказ и оставил их сидеть друг против друга в полном молчании.

Томительная пауза продолжалась.

– Я уже вижу, что наш обед обещает быть совершенно очаровательным, – сказала Синди. – Боже мой, сколько же он продлится!

– Я бы сам предпочел заниматься сейчас совсем другим, мисс Форрест. Но как вы сами вчера справедливо заметили, я всего лишь государственный служащий и делаю то, что мне приказано.

– Карелла все еще работает у вас? – спросила Синди.

– Да.

– Я бы предпочла отобедать с ним.

– Увы, вам достался я, – сказал Клинг. – К тому же, он женат.

– Я знаю.

– И у него двое детей.

– Я знаю.

– М-м-м. Видите ли, я не сомневаюсь, что он бы умер от счастья, получив такое невиданное задание, но, к сожалению, он сейчас расследует отравление.

– И кого отравили?

– Стэна Джиффорда.

– О? Вот он чем занят? Я вчера читала об этом деле в газетах.

– Да, это его дело.

– Он, должно быть, хороший сыщик. Раз ему доверяют такие важные дела.

– Да, очень хороший, – ответил Клинг.

За столом снова повисла тишина. Клинг бросил взгляд на вход и заметил толстяка в черном, который входил в зал.

– Это не ваш друг? – спросил он.

– Нет. И, кроме того, тот не мой друг.

– Лейтенант считает, что он вполне мог быть одним из ваших бывших дружков.

– Нет.

– Или кем-то из ваших прежних знакомых.

– Нет.

– Вы уверены, что его не было на снимках, которые вам показали вчера?

– Совершенно уверена. Я не знаю этого человека и не могу представить, что ему от меня надо.

– По этому поводу у лейтенанта тоже есть кое-какие мысли.

– Какие же это мысли?

– Мне бы не хотелось обсуждать это.

– Это почему же?

– Потому что... нет, мне не хотелось бы.

– Лейтенант, наверное, считает, что этот человек хочет переспать со мной? – предположила Синди.

– Что?

– Я сказала, что...

– Да, что-то в этом роде, – ответил Клинг и откашлялся.

– Чему тут удивляться, – сказала Синди.

В этот момент пришел официант, спасая Клинга от дальнейших объяснений. Синди заказала на первое фирменное блюдо “антипасто”. Клингу принесли заказанный им рыбный суп. Он подождал, пока есть начнет Синди.

– Ну и как? – спросил он.

– Очень хорошо.

Какое-то время они ели молча.

– Так в чем же состоит план? – спросила Синди.

– Лейтенант считает, что ваш поклонник – человек отчаянный, и здесь он прав, как мне кажется. Лейтенант надеется, что он увидит нас вместе и нападет на меня.

– И что дальше?

– А дальше я даю ему отпор и отвожу его в полицию.

– Герой вы мой, – сухо заметила Синди и подцепила с тарелки анчоус.

– Предполагается, что я буду проводить с вами как можно больше времени, – сказал Клинг и после паузы продолжил: – Видимо, мы сегодня вечером поужинаем вместе.

– Что?

– Да, – подтвердил Клинг.

– Послушайте, мистер Клинг...

– Это не моя идея, мисс Форрест.

– А если у меня другие планы?

– Они действительно у вас есть?

– Нет, но...

– Тогда нет проблем.

– Я не хочу ужинать, мистер Клинг, одна, без партнера.

– Я буду вашим партнером.

– Я не об этом. Я живу на собственные доходы. И не могу себе позволить...

– Я сожалею, но финансовые условия таковы, как я уже их вам изложил...

– Да, но объясните вашему лейтенанту, что я не могу себе позволить ужинать в ресторане каждый вечер, вот и все. Я зарабатываю сто два доллара в неделю за вычетом налогов, мистер Клинг. Я плачу за обучение в колледже и снимаю квартиру...

– Я не думаю, что это продлится долго. Если ваш ухажер выследит нас, то появится он очень скоро. А до тех пор нам придется мириться с существующим положением. Вы видели последний фильм Хичкока?

– Что?

– Новый...

– Нет, не видела.

– Значит, мы пойдем посмотрим его после ужина.

– Зачем?

– Нам надо оставаться вместе. – Клинг помолчал. – В качестве альтернативы я могу предложить прогулку, но, боюсь, вечером будет холодно.

– А я предлагаю вам сразу после ужина отправляться домой, – сказала Синди. – К концу дня я очень устаю. Во вторник, среду и четверг я едва успеваю съесть бутерброд и бегу на занятия. Я не из тех девиц, что прожигают жизнь. Думаю, вы это понимаете.

– Приказ лейтенанта, – сказал Клинг.

– Ясно, только вы ему самому предложите посмотреть новый фильм Хичкока. Я поужинаю с вами, раз вы настаиваете, но после этого я пойду спать. – Синди помолчала. – И вас я с собой не зову.

– Это понятно. Но в этом городе много жителей, мисс Форрест, и один из них – тот тип, что охотится за вами. Я не знаю, сколько времени нам потребуется, чтобы выкурить его, я не знаю, где и когда он выследит нас, но я точно знаю, что он не увидит нас вместе, если вы будете нежиться в своей постели, а я – в своей. – Клинг глубоко вздохнул. – Так что сегодня вечером, мисс Форрест, мы вместе отужинаем, потом пойдем смотреть фильм Хичкока. А затем выпьем где-нибудь кофе, а уж после этого я провожу вас домой. Завтра суббота, поэтому мы вполне можем отдохнуть на славу. И в воскресенье тоже. В понедельник...

– О, Боже, – сказала Синди.

– Веселее, – заметил Клинг. – Вон несут ваше горячее.

* * *

Из-за того, что белый ударил негра в баре на Калвер-авеню приблизительно в то время, когда Синди ела горячее, пятеро детективов 87-го участка были вызваны по тревоге для подавления того, что выглядело, как начало настоящего бунта. Среди этих пятерых оказались Мейер и Карелла, их шеф руководствовался тем, что Стэн Джиффорд уже мертв, а вот потасовка на Калвер-авеню, если вовремя не вмешаться, может привести ко многим новым трупам.

Разумеется, немедленно сделать было ничего нельзя. Бунт или начинается, или нет, и очень часто присутствие полицейских лишь будоражит толпу, приводя к прямо противоположным результатам. Полицейские и детективы 87-го участка могли только выжидать, кого-то успокаивая, высматривая в толпе тех, кому еще хоть что-то можно втолковать, и разъясняя им, что арестованы оба участника драки, а не только негр. Одних можно запугать, других – нет. Полицейские бродили по улицам, пытаясь убедить толпу мягкими уговорами и дружеским похлопыванием по плечу. В тот октябрьский день долго все висело на волоске.

К четырем часам толпы стали расходиться. Дежурных полицейских оставили в районе в усиленных нарядах, а детективов отпустили к их привычным занятиям. Мейер и Карелла отправились в центр города к Марии Вальехо.

Ее улица была в одном из лучших районов города – это были кварталы старых кирпичных домов с чистыми крылечками и застекленными входными дверями. Они вошли в небольшое парадное с почтовыми ящиками из начищенной бронзы и такими же блестящими кнопками звонков, нашли в списке под номером двадцать два квартиру Марии и позвонили. Ответный звонок звучал долго и настойчиво: он преследовал их даже на покрытой ковровой дорожкой лестнице, когда они поднимались на второй этаж. Они позвонили в дверь с полированными бронзовыми двойками. Дверь открылась почти тотчас же.

Мария была маленькой, очень энергичной брюнеткой. Ей было около тридцати двух лет, ее черные густые волосы были стянуты на затылке, на лице блестели карие глаза, красовался большой рот и прямой, явно подправленный хирургом-косметологом нос. Она была одета в белую блузку и черные узкие брюки. В ушах висели две круглые сережки, других украшений она не носила. Она открыла дверь так, будто ждала гостей на вечеринку, и, увидев детективов, ужасно удивилась.

– Да? – сказала она. – В чем дело? – Она говорила без тени акцента. Если бы Карелле предложили определить по ее речи, откуда она родом, он бы выбрал Бостон или его окрестности.

– Мы из полиции, – сказал он, показывая свой жетон. – Мы расследуем смерть Стэна Джиффорда.

– А, ясно, – сказала она. – Входите.

Они вошли в ее квартиру. Квартира выдавала оригинальный, но хороший вкус хозяйки и была заполнена вещами из лучших антикварных лавок города и из магазинов уцененных товаров. Стены и полки изобиловали самыми разными вещицами: старыми щелкунчиками, старыми театральными афишами, были там и французская кукла, и акварельные наброски костюмов и декораций, а также несколько военных медалей, черная шелковая шляпа и куски плавника. Гостиная оказалась маленькой, с широкими зашторенными окнами, выходящими на улицу, залитую послеполуденным солнцем. Из мебели там стояли софа и кресло, обшитые темно-зеленым бархатом, кресло-качалка, низкий табурет для ног и столик с мраморной столешницей, на котором лежало несколько номеров “Пари-матч”.

– Садитесь, пожалуйста, – сказала Мария. – Может, выпьете что-нибудь? Ах, вам нельзя? А кофе?

– От чашечки кофе не откажусь, – сказал Карелла.

– Кофе на плите. Остается только налить. Я всегда держу кофейник на плите. Я, наверное, выпиваю миллион чашек кофе в день. – Она ушла на маленькую кухню. Им было видно, как она разливала кофе по чашечкам из эмалированного чайника с ручной росписью, чашечки стояли на стеклянной столешнице под настольной лампой с большим абажуром. Чашки, ложечки, сахар и сливки она принесла в гостиную на маленьком тиковом подносе; смахнув французские журналы в сторону, она подала кофе детективам. Потом села в кресло-качалку и, раскачиваясь, стала отпивать маленькими глотками кофе из чашки.

– Я купила это кресло, когда Кеннеди убили, – сказала она. – Вам нравится? Того и гляди развалится. Что вы хотите знать о Стэне?

– Насколько мы знаем, вы были с ним в его уборной, перед тем как он в последний раз поднялся на сцену, мисс Вальехо. Верно?

– Верно, – сказала она.

– Вы там были одна с ним?

– Нет, в комнате находились несколько человек.

– Кто именно?

– О! Я так сразу и не вспомню. Кажется, Арт был там, да... и, может быть, еще один человек.

– Джордж Купер?

– Да, верно. Слушайте, а вы откуда знаете?

Карелла улыбнулся.

– Но мистер Купер в комнату не входил, верно?

– Нет, почему же, входил.

– Я имею в виду, что он просто постучал в дверь и позвал мистера Джиффорда, так?

– Нет, он вошел, – сказала Мария. – Он там пробыл не так уж мало времени.

– Сколько времени, вы говорите, провел мистер Купер в уборной?

– Что-то около пяти минут.

– Вы это хорошо помните?

– Да, хорошо. Он там был, это точно.

– Что еще вы помните, мисс Вальехо? Что происходило в уборной в тот вечер в среду?

– Ничего. Мы просто беседовали. Стэн отдыхал, пока певцы выступали, а я зашла покурить и поболтать, вот и все.

– О чем вы болтали?

– Я не помню. – Она пожала плечами. – Так, ни о чем. Пока на мониторе пели певцы, мы говорили о том о сем.

– Мистер Джиффорд ел что-нибудь? Пил?

– Что вы, нет. Мы просто говорили.

– И даже кофе не пил? Ничего?

– Нет. Нет.

– А витамины он не принимал? Может, вы случайно заметили?

– Нет, ничего такого я не заметила.

– А, может, он какую-нибудь таблетку проглотил?

– Нет, мы просто говорили, вот и все.

– Вам нравился мистер Джиффорд?

– Ну... – Мария колебалась. Она встала с кресла, подошла к кофейному столику, поставила свою чашку, возвратилась к креслу и только тогда пожала плечами.

– Он вам нравился, мисс Вальехо?

– Мне бы не хотелось говорить о покойном, – сказала она.

– Мы прекрасно говорили о нем буквально минуту назад.

– Мне бы не хотелось говорить о нем плохо, – уточнила мисс Вальехо.

– Значит, вы его недолюбливали?

– Ну, он был чересчур требовательный, вот и все.

– В чем требовательный?

– Вы, наверное, знаете, что я старшая костюмерша студии.

– Да, мы знаем.

– Под моим началом работают восемь человек. Это большой штат. Я за всех отвечаю, и не так-то легко костюмировать шоу каждую неделю, можете мне поверить. Я... я не думаю, что Стэн облегчал мне работу, вот и все. Он... ну... он не очень хорошо разбирался в костюмах, но делал вид, что разбирается и... короче говоря, он иногда действовал мне на нервы.

– Ясно, – сказал Карелла.

– Но вы пришли, тем не менее, поболтать с ним в его уборную, – произнес Мейер в нос, а потом чихнул.

– Видите ли, вражды между нами не было. Просто время от времени мы орали друг на друга, вот и все. Поскольку он ни черта не понимал в костюмах, а я в них прекрасно разбираюсь, вот и все. Но это не мешало мне приходить в его уборную поболтать. Не вижу ничего ужасного в том, чтобы зайти в его уборную и поговорить.

– Никто не видит в этом ничего предосудительного, мисс Вальехо.

– Я хочу сказать, я знаю, что убили человека и все такое, но это еще не причина, чтобы придираться к каждому сказанному слову или самому маленькому поступку. Люди подчас спорят, как вы понимаете.

– Да, мы понимаем.

Мария помолчала. Потом перестала качаться в кресле, повернула голову к занавешенному окну, из которого лился солнечный свет, и сказала тихим голосом:

– Впрочем, зачем это я? Догадываюсь, вам уже наверняка донесли, что мы со Стэном ненавидели друг друга. – Она пожала плечами. – Мне кажется, он собирался уволить меня. Слышала, что больше терпеть он меня не хотел.

– Кто это вам сказал?

– Дейвид. Он сказал – Дейвид Крэнтц, наш продюсер, – он сказал, что Стэн собирается меня уволить. Вот поэтому я и пошла в его уборную в среду вечером. Спросить его об этом, попытаться... Работа эта неплохо оплачивалась. На личности на работе переходить глупо. Я не хотела потерять эту работу, вот и все.

– Вы с ним поговорили о вашей работе?

– Я начала, но тут пришел Арт, потом Джордж, и все. – Она снова помолчала. – Если я правильно понимаю, все это имеет сейчас чисто академический интерес, верно?

– Пожалуй.

Мейер шумно высморкался, убрал свой платок в карман, а потом как бы невзначай спросил:

– Вас хорошо знают в вашем мире, мисс Вальехо?

– О, да, конечно.

– Так что, если бы мистер Джиффорд выгнал вас, вы бы смогли найти себе другую работу. Это верно?

– Ну... слухи в нашей среде быстро распространяются. Вы, наверное, знаете, это плохо, когда тебя выгоняют с какой бы то ни было работы. А на телевидении... я бы предпочла сама уйти, вот и все. Я хотела выяснить это, вот почему я и пошла в его уборную. Чтобы выяснить. Если он действительно собирался меня выгнать, то я бы хотела оставить работу по собственному желанию, вот и все.

– Но вы так и не смогли обсудить эту проблему.

– Нет. Я же уже говорила вам. Арт пришел.

– Ну что ж. Спасибо, мисс Вальехо, – сказал, поднимаясь, Карелла. – Кофе у вас был превосходный.

– Послушайте... – Она уже встала со своего кресла, которое продолжало раскачиваться, солнце играло на занавесях позади нее. Она какое-то время покусывала губу, а затем сказала: – Послушайте, я к этому не имею никакого отношения.

Мейер и Карелла молчали.

– Я не любила Стэна, и, может быть, он собирался выгнать меня, но я не чокнутая, понимаете. Может, я немного вспыльчивая, но я не чокнутая. Мы не ладили, вот и все. Но это еще не причина, чтобы убивать человека. Я хочу сказать, что многие на студии не ладили со Стэном. У него был тяжелый характер, вот и все, да к тому же он был звездой. Мы время от времени вздорили, вот и все. Но я его не убивала. Я... я не знаю, как вообще к такому делу подступиться.

Детективы продолжали молча смотреть на нее. Мария едва заметно пожала плечами.

– Вот и все, – сказала она.

* * *

Когда они снова оказались на улице, день уже умирал. Карелла посмотрел на часы и сказал:

– Давай позвоним Бобу, узнаем, удалось ли ему найти нашего друга Уэзерли.

– Позвони сам, – сказал Мейер. – Я себя паршиво чувствую.

– Шел бы ты лучше домой, в постель, – посоветовал Карелла.

– Ты помнишь, что сказала Фанни Брайс о лучшем средстве от простуды? – спросил Мейер.

– Нет, что?

– Лучшее средство, от простуды – положить на грудь горячего еврея.

– А ты лучше прими аспирин, – заключил Карелла.

Они доехали до ближайшей аптеки, и Карелла позвонил в следственный отдел. О’Брайен сказал ему, что трижды звонил Уэзерли, но телефон молчит. Карелла поблагодарил его, повесил трубку и вернулся в машину, где простуженный Мейер сморкался в платок. К тому времени, когда они добрались до отдела, О’Брайен позвонил Уэзерли в четвертый раз, и снова безуспешно. Карелла предложил Мейеру пойти домой, но Мейер настоял на том, что он перепечатает, по крайней мере, один из отчетов о беседах с теми, кого они видели в последние два дня. Он ушел домой всего на двадцать минут раньше Кареллы. Карелла закончил писать отчеты как раз ко времени прихода своей смены, Энди Паркера, который, как всегда, опоздал на полчаса. Карелла еще раз попробовал дозвониться до Уэзерли, а затем попросил Паркера звонить по этому телефону весь вечер и в случае успеха тут же сообщить ему. Паркер пообещал, что все сделает, в чем Карелла сильно сомневался.

Домой в Риверхед он добрался в четверть восьмого. Близняшки встретили его на пороге, чуть не сбив с ног. Он поднял обоих на руки и понес их на кухню, в этот момент и зазвонил телефон.

Он опустил детей на пол и подошел к телефону.

– Алло? – сказал он.

– Спорю, ты был уверен, что я не позвоню, а?

– Кто это?

– Энди Паркер. Я только что дозвонился до Уэзерли. Он сказал, что вернулся домой всего десять минут назад. Я посоветовал ему никуда не уходить и дожидаться тебя дома.

– О, – сказал Карелла. – Спасибо.

Он повесил трубку и направился к кухне, в дверях которой стояла Тедди. Она молча смотрела на него, он тоже сделал паузу, а потом пожал плечами.

– Думаю, что перед уходом я еще успею поесть, – сказал он просто.

Тедди незаметно вздохнула, но Марк, старший из близнецов – он родился на пять минут раньше, – внимательно наблюдал за родителями. Он взмахнул рукой и обреченно произнес:

– Он уходит.

Эйприл, думая, что это игра, бросилась в объятия Кареллы с криком:

– Он уходит, он уходит, он уходит!

* * *

Арт Уэзерли уже ждал его. Он провел Кареллу через квартиру в студию, окна которой выходили в парк. В студии стоял письменный стол с пишущей машинкой и пепельницей, стопкой чистой бумаги и еще одной стопкой исписанной бумаги с многочисленными карандашными пометками. На стене висело несколько профессиональных дипломов, под ними находился низенький книжный шкаф. Уэзерли жестом пригласил Кареллу сесть на один из двух имевшихся стульев. Хозяин студии выглядел совершенно спокойным, но пепельница на столе уже переполнилась окурками, а он закурил очередную сигарету.

– Я не привык к звонкам из полиции, – сказал он сразу.

– Да, мы заходили к вам...

– Особенно, когда тебе говорят оставаться на месте и не покидать квартиру.

– Энди Паркер – не самый тактичный из полицейских...

– Я хочу сказать, что не привык к таким диктаторским методам, – сказал Уэзерли.

– Мы не диктаторы, мистер Уэзерли, – мягко произнес Карелла. – Мы расследуем убийство и приезжали к вам вчера, но...

– Я оставался у друга.

– У какого друга?

– У девушки. Я был так потрясен в среду вечером после... после того, что случилось, поэтому я и поехал к ней. Я там пробыл два дня. – Уэзерли помолчал. – Надеюсь, законом это не запрещается?

– Разумеется, нет. – Карелла улыбнулся. – Я прошу прощения за те неудобства, что мы доставили вам, но нам действительно надо задать вам несколько вопросов.

Уэзерли, кажется, немного успокоился.

– Ладно, – сказал он. – Но ведь не было никакой необходимости приказывать мне не выходить из дома.

– Я прошу у вас прощения, мистер Уэзерли.

– Ладно, чего уж там.

– Я бы хотел, чтобы вы рассказали мне, что происходило в уборной Стэна Джиффорда перед тем, как он в последний раз ушел в тот вечер на сцену.

– Я не помню всех подробностей.

– Расскажите мне только то, что вы помните.

Уэзерли задумался, затушил сигарету, тут же прикурил следующую, а затем сказал:

– Когда я вошел туда, там была Мария. Она о чем-то спорила со Стэном. По крайней мере...

– Спорила?

– Да. Я слышал, как они кричали друг на друга, когда подходил к двери.

– Продолжайте.

– Когда я вошел, атмосфера была немного натянутой, но пока я был там. Мария почти все время молчала. Мы со Стэном шутили, больше всего о фольклорных певцах. Он ненавидел фольклорное пение, но эта группа очень популярна в настоящее время, и его уговорили пригласить их.

– Значит, вы их вышучивали?

– Да. Пока смотрели за их выступлением по монитору.

– Понятно. Дружески, правильно я понял?

– О, да.

– А что случилось потом?

– Ну... затем вошел Джордж. Джордж Купер, помреж программы.

– Он вошел в комнату?

– Да.

– Сколько времени он там оставался?

– Минуты три-четыре, по-моему.

– Ясно. Но он не спорил с Джиффордом, нет?

– Нет.

– Только Мария?