Текст книги "Режиссеры обстоятельств"

Автор книги: Е. Гэльский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Гэльский Е
Режиссеры обстоятельств

Е.Гэльский

РЕЖИССЕРЫ ОБСТОЯТЕЛЬСТВ

СНОСКА: Зилазни Р. Девять принцев Эмбера. Л.: "Худ.лит". 1990г. (перевод с английского М.Гилинского)

Зилязни Р. Ружья Авалона. Л.: "Худ.лит". 1990г. (перевод с английского М.Гилинского)

"Сколько чудес за туманами кроется! Не подойти, не увидеть, не взять..."

I. Отражение "Земля".

"Там", наверное, торчал бы сейчас на корте, оформляя имидж представителя среднего класса. "Здесь" стоишь в очереди за справкой на получение пособия. Меньше очередей любишь только теннис.

Среди дел, расписанных на ближайшие дни, хочется делать не больше трети – ими и будешь заниматься, когда освободишься. И тебя называют счастливым, потому что живешь через силу только 67% своего времени.

Мир незыблем. Испокон веку: "Российская империя – тюрьма, а за границей тоже – кутерьма".

Интересно: если ты отыскал тайное сплетение нитей, которые управляют движением миллиардных капиталов, игрой масок в правительственных кабинетах, перемещением войск по кривизне глобуса – что же тебе мешает использовать знание (или иллюзию знания, что, в общем, эквивалентно)?

Стереотип.

"Почему я? Кто я такой? Какое право имею?"

В глубину души вжилась уверенность – не получится. Потому что великие дела – прерогатива титанов (и тиранов), а ты лишь тень у их ног.

Тень. Отражение. Во сне даровано тебе увидеть зеленые, золотые купола и узор лабиринта.

II. Эмбер.

У каждого свой Эмбер, и у всех он один. Символика более, чем проста: магическое знамя Оберона царит над ПРАВИЛЬНЫМ миром.

Для принцев отражения – тени, которые отбрасывает единственная реальность янтарного города. Для нас Эмбер -воображаемый ИДЕАЛ обыденного мира (Земли, Авалона, Лорен и иже с ними).

Идеал в понимании математиков, а не утопистов. Уберите с Земли-отражения реалии, чье существование или несуществование определяется броском игральных костей судьбы. Добавьте истины, которые необходимы миру: они должны быть,но их нет, давно исчезли они, поглощенные Хаосом – призраки, сохранившиеся на отражении отражения.

Вы увидите мир, который при всех мыслимых преобразованиях останется собой.

Родившиеся в Эмбере. Заключенные в янтарь.

Этот "Эмбер" хуже или лучше своих отражений? Хочешь ли ты жить в Эмбере, отстраненный наблюдатель?

Да? Но тогда найдется отражение, которое сохранит Эмбер, но не тебя в нем. То есть, ты снова оказываешься на отражении – в данном случае на отражении Эмбера истинного.

Правильно спросить: хочешь ли ты стать частью Эмбера, породниться с ним кровью, которой рисуют Лабиринт. Можешь ли?

"Трон тому, кто говорит: Возьму и не отдам!"

Единственной реальностью Вcеленной (воображаемой реальностью) является Эмбер. Единственные обитатели Эмбера – принцы королевской крови. Они вольны брать с собой всех, кого пожелают (поскольку, где знать, там и двор), и эти: гвардейцы, шуты, дворяне и поэты – получают вид на жительство в вечном городе, но отнюдь не права гражданства.

Итак, готовы ли Вы стать принцем Эмбера?

III. Онтология отражений.

Различить отражения и истинный мир может лишь потомок Оберона. Для него Тени вариабельны, Эмбер же неизменен. Утративший власть над отражениями Корвин считал Землю единственной реальностью.

Обитатели отражений – тени эмберовской королевской семьи, поскольку никого иного в реальном мире нет. Сотворенные "по образу и подобию" сильных этой вселенной, они, несомненно, обладают теми же возможностями. Говоря точнее, эти возможности в них ЗАКЛЮЧЕНЫ.

Роджер Зилазни тщательно продумал правила игры. Он создал произведение, более тонкое и глубокое, чем представляется поверхностному читателю.

Кстати, это общее свойство так называемой развлекательной литературы.

Простым нагромождением приключений (драк, секса, насилия и т.п.) нельзя занять воображение даже самого невзыскательного читателя. То есть, самый невзыскательный, вероятно, подобную книжку сумеет дочитать до конца. Но и у него она не задержится в памяти – просто потому, что память не в состоянии долго хранить сведения, лишенные внутренней связности и не нужные в повседневной жизни. Она не окажет влияния на общество и в конце концов канет в Лету. Примеров тому нет числа.

Но остается Александр Дюма. В сотый раз перечитывается Гилберт Честертон и Артур Конан Дойль, Гарри Гаррисон и Роджер Зилазни. Не нужно рыться в памяти, чтобы вспомнить имена героев, сюжет, мораль. Значит?

Значит, либо развлекательный жанр является литературой, либо он не развлекает. Мысль, в общем, до очевидности простая, но попробуйте сказать в компании, претендующей на интеллигентность, что вы предпочитаете Гашека Ремарку и не считаете Айзека Азимова глупее Макса Фриша!

Сила Александра Дюма заключалась в замечательном чувстве истории. (Это, разумеется, не предполагает знания истории, хотя и здесь, как мне кажется, Дюма лучше своей репутации.) Артур Конан Дойль знаменит введением в литературу формальной логики Аристотеля. Айзек Азимов – исследованием вариантов развития социальных систем ("Стальные пещеры" с примыкающими произведениями, "Основание", "Конец вечности"). Заслуга Роджера Зилазни – в глубине психологического фундамента его романов и – поскольку это взаимонеобходимо – в фундаменте философском.

Принято говорить о социальных, гносеологических, исторических корнях философии. Между тем, "самая абстрактная", "самая общая", "самая объективная" и т.п. наука насквозь личностна. Тем, кто понимает, например, Юма и Энгельса, трудно принять Канта. Не потому, что он сложнее или умнее Юма – просто его взгляд на мир для них органически неприемлем.

Герои Зилазни постоянно сталкиваются с основным вопросом философии. Для Эмбера это проблема объективности или рукотворности отражений.

Корвин решает его, как истинный материалист: отражения существуют реально, принцы лишь движутся от одного к другому. Почему? Потому что мозг Корвина не в состоянии породить те мрачные и алогичные миры, сквозь которые он идет, пробираясь ко двору Хаоса. "Я не могу и никогда не смогу такое представить, но оно есть и, значит, – реально."

Усмешка Бранда, который как раз может!

И для него единственной реальностью во всех отражениях будет он сам, и даже истинный город не окажется исключением. Вот почему Бранд посмел.

Рэндом не ввяжется в эту дискуссию, он не захочет понять, в чем, собственно, смысл проблемы. Промолчит и Бенедикт, который видит этот смысл слишком хорошо...

А читателю остается найти свой угол зрения и заодно осознать, что таких углов много. Когда ты меняешь один философский взгляд на другой, ты просто манипулируешь отражениями.

Итак, вопрос: что реально – тени или Эмбер (или, быть может, ничто) – есть отражение основного вопроса философии. Значит, О.В.Ф. всплывет и при любой попытке выяснить, не являетесь ли Вы, случайно, принцем Корвином (Рэндомом, Эриком...), потерявшим память и застрявшим на этом отвратительном отражении.

Но тогда эта проблема не знает решения!

Есть два пути. Можно попытаться менять отражения. Можно менять себя,чтобы обрести свою истинную – эмберовскую -личность.

Второе (психоаналитическое) прочтение романа смыкается с логикой экзистенциализма. Эмбер – твоя подлинность; взгляд на мир глазами того, кем ты мог бы быть. Превратись в принца, пройди Лабиринт – выверни себя наизнанку несказанно страшным испытанием – и мир существующий станет для тебя Эмбером. А если ты захочешь – Авалоном, страной двух закатов ирландской мифологии.

"Так сколько миль до Авалона? И все, и ни одной. Разрушены серебряные башни"

Или любым другим отражением, какое ты пожелаешь обрести.

IV. Ребмэ.

Если Эмбер представляет собой идеал личности: мир осознания себя, мир поступков, то Ребмэ – мир чувств.

(Заметим сразу, отражения – мир теней поступков, призраков чувств.)

Принцы – люди, обогащенные причудами любви и дружбы, сопереживаний, страданий, построения пьедесталов и разрушения их. Поэтому все смуты Эмбера отражаются в Ребмэ.

Что бы ни натворил во имя власти, совесть напомнит тебе о цене. Что бы ни сделал вдруг с несвойственным тебе благородством, только в Ребмэ оценят.

– Что толку? – скажут в Эмбере.

– Зато приласкал свою совесть, – отзовется в Ребмэ.

Вуаль (Вайа) – некий символ Ребмэ. Символ понимания и прощения. Она слепа. Что ж, чувства слепы в системе представлений королевских детей. Они второстепенны. Сначала война, потом любовь.

"Чья-то злая воля чувствовалась в великом лесу. /.../ Это была моя злая воля.

Своим проклятием я переродил Гарнатскую долину, сделал ее символом ненависти к Эрику и всем тем, кто не воспротивился выполнению его зверского приговора. Мне стало неприятно, хотя я знал, что вижу ЧАСТЬ САМОГО СЕБЯ.

Я открыл новый путь в реальный мир. Гарнатский лес стал тропинкой сквозь мрачные и суровые отражения, по которым шествовало зло."

V. Хаос.

Как нельзя отделить нейроны мозга, отвечающие за чувства и за логику, так не расчленишь Ребмэ/Эмбер, Хаос и отражения, окутавшие их, и сны Тир-на-нОга, собирающего в причудливый узор все мыслимое и содеянное в непризрачных жизнях.

Тир-на-нОг -"чудесная земля" ирландских легенд, мир певцов и поэтов – лунное отражение Эмбера. Легко прочесть: город "мастеров снов" символизирует подсознание. Конечно -подсознание эмберовской личности, потому не привычно дремучее, но светлое,облагороженное красотой истинного мира и вечного города. Хотя, сны все равно снятся, по преимуществу, страшные: Тир-на-нОг отражает Эмбер.

Или наоборот? Изменчивый (не по воле принцев!) город предчувствий и пророчеств более органичен Хаосу -первопричине мира.

Ребмэ, интеллектуальная сознательная пленочка, представляет лучшее в эмберовских структурах. Тир-на-нОг, подсознание Эмбера или сверхсознание личности – знак неопределенности, присущей реальному миру в силу факта его происхождения: лишь Хаос причина и источник развития.

Сначала был Хаос. И первое отражение по своему разумению и чувствам создал Дворкин. Варварский эксперимент: воссоздание структуры из бесструктурности...

Вновь автор изящно угодил основным направлениям в философии.

Субъективному идеалисту важно видеть и Эмбер, и его Тени созданием своего разума.

Диалектик может аплодировать творению сущего из ничто и вечной борьбе Хаоса и Эмбера.

Материалисту-системщику должна быть близка мысль о том, что плоды нашего познания и воображения на определенном уровне совершенства разума воссоздадут в материальном мире объекты, отношения, личности, над которыми постигший будет властен и не властен одновременно.

Породившее диполь осталось частью целого и никогда не простит того, что стало теперь частью. Так родители не прощают детям собственного бессилия перед проблемами будущего.

Как хочется вернуться к традициям, не предав свое время! Не получается.

Бранд ищет идеал в прошлом. Он начнет все с нуля. Он будет богом отставших от поезда своей юности, мертвых прислужников Хаоса, первотрадиции.

Бранд обманул и себя, и других. Но время потока событий погубило его, исполняя свой закон: без будущего ты становишься мертвым, даже если значишься живым.

VI. Эмбер: Matrix.

1. Итак, путь к себе приводит в Эмбер. (Все пути ведут туда). Роджер Зилазни красиво обыграл назойливую повторяемость исторических событий в пространствах и временах мира существующего. Закон уродливого самокопирования объясняется существованием в Эмбере ЛАБИРИНТА – первичной матрицы характеров и отношений. Многократно варьируясь – отражаясь, эта матрица определяет расстановку фигур на исторической сцене.

Упрощая авторский замысел, можно сказать, что эмберовский цикл – это прежде всего РОМАН ОТНОШЕНИЙ, "Сага о Форсайтах", организованная на материале фэнтэзи. Притом, Зилазни пытается очистить отношения от случайного и продемонстрировать чистые или "эмберовские" типы личности, которые скрыты в нас – нравится нам это или нет.

"... – Я дал слово.

– Возьми его обратно.

– Не могу.

... Я прекрасно понимал, что почти все наши погибнут, и виновником их гибели буду я...

...такова моя жизнь, потому что принц Эмбера – частичка вселенной и в какой-то мере виновен во всех мерзостях, которые в ней творятся. Поэтому я говорю "Ха!", когда речь заходит о моей совести. В зеркалах многих суждений мои руки обагрены кровью...

...я принес сэра Ланселота дю Люка в замок Ганелона, которому я верил, как брату. Иными словами, не верил вовсе...

...по крайней мере, с первым встречным ты можешь чувствовать себя в относительной безопасности...

...Гордость и одиночество – неизменные спутники принца Эмбера, не способного никому доверять...

...Я являюсь частью зла, которое царит в реальном мире и на отражениях. Иногда мне кажется, что я – то самое Зло, которое необходимо, чтобы бороться с другим Злом..."

"Ведь они – это мы, А разрыв между нами Не так уж велик."

2. Роли распределены. Штатная дурочка – сестричка Флоримель, штатный самовластительный злодей – Эрик, мудрец – Бенедикт, Д'Артаньян – Корвин, иезуит – Бранд, куча оборотней – интриганок-сестер.

Таков предварительный расклад.

Мир вокруг развеселой семейки плачет от их проделок.

Герои Эмбера живут долго и не скучно. Приключения тела сменяют приключения мысли. Статус вынуждает уметь,а это означает сметь использовать проходные миры и их жителей. А что, кто-то из нас поступает не так?

В Эмбере нет обломовых. Тебе предложена жизнь – живи. Воюй, побеждай, властвуй. Оставь память о себе.

Построй свои придуманные миры так, что они возникнут.

Здесь каждый играет на победителя. Поэтому в почтенном семействе нет вторых. Зато первых хоть отбавляй. Правда, первые они все по-своему. Здесь ключ к тайне соперничества.

"Мои отражения лучше, от них я принесу в Альма-Матер больше (счастья, покоя, благоденствия?), чем остальные. Я – бог своего творения. Кто еще может, как я?"

Соединив волю с предприимчивостью, обаятельный и блестящий Эрик достигает цели раньше – забыв вложить в эту цель устойчивый смысл.

Скрещиваются шпаги внутреннего и внешнего. Побеждает форма. Надолго ли? Украшенная пустота обрушивает своды, и самонадеянный властитель платит за Драгоценный Камень Правосудия жизнью. Перед теми, кто выбрал разных союзников, встает проблема перемен.

Как смел побежденный воскреснуть? Бранд всегда кажется себе тоньше и глубже этого вечно регенерирующего Корвина. С детства Бранду приходит понимание – предчувствие того, чем Корвин с такой легкостью разбрасывается во имя конкретных и невзрачных целей. Уязвленная гордость толкает Бранда на путь Иуды. "В Эмбере никто не оценит меня, все кругом негодяи. Я буду властвовать в другом дворце!"

Слава пришла к Д'Артаньяну вместе со смертью. Маршальский жезл выпал из его рук, символизируя опоздавшее признание людей.

Героя ценили друзья и уважали враги. Многие его поступки диктовались долгом – не только перед теми, кто был с ним на Королевской площади, но и перед случайными привязанностями, а еще чаще – требованиями стереотипа.

Д'Артаньян был связан, был счастлив и не победил, хотя прожил длинную жизнь. Корвин не доверял, презирал, интриговал и выиграл.

Вряд ли это мораль.

Проваливаясь в поиски смысла сущего, он шел медленно, один. Мыслил, действовал, совершал ошибки. Созерцающие завистники отомстили ему за гордыню.

Снисходителен к чужим победам Жерар. Его поиск спокоен, путь осторожен. Он не жаждет власти, словно бы предостерегая от нее первым – себя.

Головокружительные скачки Корвина и обожающего его автора делают Жерара глупее, чем он есть. Каков он, и автор, и Корвин знают, но что-то мешает оценить. Пусть их.

Бенедикт, грезящий о мире, воюет всю жизнь. Он всегда благородно ни причем, – всему виной проделки брата Корвина. Но кто, как не Бенедикт так диалектически близок ко двору антикоролевства Хаоса в мыслях – и поступках, таких незначительных на общем фоне событий?

Никогда не простит углубленный в свое мировоздание Бенедикт неразборчивого в средствах Корвина. "Как смеешь ты, наглец..." Сколько подвигов пришлось совершить бесстрашному принцу, чтобы не снять, а слегка сдвинуть навешенный ярлык гарцующего между опасностями нахала...

Люди не интересуют Бенедикта – лишь связи и целостность задуманной им Вселенной, лишь благоденствие Эмбера.

Не прощает ему рассудочный Корвин незатейливого личного вклада в порочный союз с Хаосом.

(Дара, принцесса Хаоса. Живая связь двух королевств.

Не потому ли яростно бьется с темными силами Бенедикт, что впустил их гораздо раньше в свои чувства?)

Как легко было признанному в своей вотчине Бенедикту объявить преступником растерявшегося Корвина!

"– Убийца! – повторил он.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь.

– Лжец!"

По логике: раз вор, значит украл.

Так и будет между ними всегда вооруженный нейтралитет, недоверие, и помощь только если уж в одной лодке.

А вот Джулиан не прощает Корвину воображения. Он ценит красоту, порядок, а значит, величие и власть. Но автор -фантазер, и достоинства Джулиана меркнут рядом с вероломством Эрика, многозначительностью Бенедикта, Лабиринтами Корвина. Вряд ли Джулиан (который, кстати, закрывал глаза на благородного лорда Рейна, последнего утешителя незадачливого претендента на престол) в этом виноват.

Бедняжка Рэндом! Немного ироничное отношение Корвина -изящная бирка, прикрепленная автором лукавому предпринима телю своей и чужой судеб.

Ему не доверяют за то, что он хитер и тащит нажитое в игре в свое отражение, а иначе в свой дом. Он бы с удовольствием расширил этот дом до размеров королевства!

И трудно представить, будет ли это хуже, чем притязания остальных братьев...

Тоскующая в тисках израненного самолюбия Бранда мечта о совершенстве дома вызывает печальное недоумение у Рэндома, который способен выстроить дом там, куда его заносят дороги. Рэндом не только создаст уют другому, он даже в состоянии представить, что кому нужно, чтобы силы вернулись, пробудились чувства, активизировался ум. Пустыми, надуманными, если не амбициозными и опасными, бреднями кажутся Рэндому душевные метания Бранда.

Трудно пережить Бранду ловкость и простоту, с которой оформляет пространство Рэндом. Ведь он "глупый пустозвон"!

Еще бы.

Очарованный собою Каин...

Символ знамени предков – зеленый камзол.

"– Что ж, я могу извиниться..." Удивительная мягкость к себе за задуманное и с трудом не совершенное убийство!

Всегда следующий в русле чужих побед Каин украшает этот путь интригами против всех, кто не верит в его, Каина, значительность. "Мы препирались около часа", и, конечно, не пришли к соглашению. Последовательного Корвина раздражает этот человек, живущий по законам отношений: сегодня -люблю, завтра – ненавижу, сейчас презираю, тогда одобрял, и лицемерно приплетающий к сим временным страстям заботу о благе королевства.

А в чем оно, это благо? Ведь и Корвин уверен, что только он – постигший. Зато Каин – искусный дипломат, и узоры его союзов всегда изысканнее, чем хотелось бы Корвину: воюя с ним в одиночку, сражаешься с войском, управляемым неведомыми логику нитями.

Красавица Фиона знает об ожидающих Эмбер превратностях ровно столько же, сколько и Корвин. Но она не только не становится под знамена воинствующего принца, а спокойно и твердо ведет свою игру. Наверное, это внутренний протест против темных сил, превращенных Корвином в средство к достижению своей судьбы.

Кстати, средства Фиона выбирает не хуже Каина. Там, где логика и сила не поможет, придут на помощь пророчества и чувства. Фиона знает, с кем идти в новые лабиринты, и кем пришедшие станут в них. Корвин знает, как дойти быстро и без "этических" затей впечатлительной сестрички. Им есть что делить.

Флоримель все используют за то, что она "лишена воображения": повторяется акцент в авторской системе приоритетов. Трудно представить, что не найдется миров, где ее прелести будут воспеты поэтами и возвеличены художниками. В судьбе она ищет законы и правила, и не решается включить себя в число ее превратностей.

В восхитительную Дейдру автор вольно или невольно включает черты любимого героя. Силясь создать ему некий смягченный и "положительный" антипод, он лишь усложняет себе игру. Дейдра – предмет обожания и, как может быть хотелось бы автору, подражания Корвина – исчезает, трансформируясь в Дару, королеву Хаоса, достойную главного героя виртуозностью своих поединков.

Дейдра оказалась отражением. Жанр произведения допускает подобное удвоение образа: мало ли в жизни недостроенных судеб, не состоявшихся в творчестве, мелькнувших (пусть даже и прекрасной) тенью в кругу своих.

(Подобно тому, как Дара отняла у Дейдры назначенную той роль, Вуаль – этакий полномочный посол мира чувств -заполняет собой Ребмэ, превращая обеих принцесс – Льювиллу и Мойру – в бледное подобие своего совершенства.)

Блейз. Как пленительно нужно оформить предательство, чтобы принц Корвин, уставший быть в их сети центральной фигурой, оценил его,как достижение! Все меняется со временем, но если ты властен над ним, то и меняться будет по твоему желанию, и останется только внушить кружающим, что некая заданность твоих измен – всего лишь свойство объективного мира.

"Блейз, ты мне нравишься. Я должен плохо к тебе относиться, хоть и не помню, по какой причине, но ты мне нравишься. Я это знаю."

Заключив договор с Фионой и Брандом, Блейз сначала наказывает Бранда. Затем, не расторгнув любви с бывшими союзниками, сближается со своим врагом Корвином и предает его спокойно и естественно на склонах Колвира.

У принцев и принцесс различные жизненные пути. Благородны и привлекательны они, или насквозь порочны – ни один не превращен автором в беговую дорожку к безжизненным вершинам чужого самолюбия. В Эмбере, в любви и во власти каждый старается для себя.

"Никого нельзя щадить, Ни в полете, ни в паденьи, -Беспощадней снисхожденья Ничего не может быть."

3. По воле автора движение сюжета развивается в зависимости от распределения ролей в Эмбере. Но если посмотреть глубже, исполнение ролей предопределено психологическими особенностями личностей, сотворенных живыми, зримыми, запоминающимися.

Противоположности: цели и средства, пыл и рассудочность, войны и пророчества.

Бранд, Рэндом и Жерар хотят построить в Эмбере процветающий дом. Рэндом знает "как", Жерар – "во имя чего", Бранд ищет дом в себе. Хозяева.

Корвин, Бенедикт, Джулиан и Эрик живут войной, а на коротких привалах размышляют о сущностях. Эрик добивается цели и погибает: зачем дальше жить? Бенедикт – вечный тайный управляющий всех войн, и во все времена: "Если не я, то кто же?"

Корвин добъется поражений и побед. Война – его жизнь, его любовь, его судьба. Сил прибавляется от войны.Наступит мир, и он растеряет власть и влияние, станет неумелым кавалером или сказочным героем истории.

Джулиан, лишенный фантазии – полководец, охотник, творец красоты, дисциплины, формы. Он лучше всех знает "как", но совсем не представляет "во имя чего".

Флоримель, Фиона, Каин извлекают свои преимущества из противоречий между строящими и разрушающими.

Флоримель последовательно создает цепь союзов, устраиваясь в пространстве, исходя из критерия собственной безопасности в данный конкретный момент. Будущего она не предвидит, людей не понимает.

Фиона предчувствует события и поступки. Душа ее часто обращается к Ребмэ и бывает встречена там благосклонно. Критериев у Фионы просто нет, поэтому она не избегает риска.

Политик возвышенных пожеланий Каин живет то торжествуя, то уступая. "Цель есть мое сегодняшнее "я", его капризы и его подвиги."

Все трое играют в жизнь, в Эмбер, в Отражения. Назовем их авантюристами за то, что их поступки – цель компромиссов, убеждения – функция настроения, манипулирование людьми -зона творчества.

Подобием эмберовских дворцовых страстей являются отношения во всех отражениях.

Тот, кто предоставит воину очаг и кров на привале, вызовет в нем благодарность и получит помощь в бою. (Рэндом – Корвин)

Тот, кто играет с жизнью в рулетку, не прощает подобного другим. (Флора – Фиона)

Тот, кто борется за трон, не простит другому снисходительно упущенной возможности добиться его. (Корвин – Бенедикт)

Тот, кто подчиняет чувства внешним проявлениям, не простит манипулирования ими ради внутренних страстей. (Каин -Фиона)

Тот, кто построил дом себе, создав пустыню вокруг, не простит возделывающего в ней оазис. (Бранд – Рэндом)

Тот, кто рожден диктатором и воспитал себя полководцем, не простит гениальному выскочке полета интуиции в решающей войне. (Джулиан – Корвин)

Тот, кто выстроил логическую цепь прегрешений,ожидая укоров совести, не простит тем, кто обходится без этих укоров, хотя и идет тем же самым путем. (Корвин – Фиона)

"Никому нельзя прощать, Ни за слово, ни за дело, Что хоть раз тебя задело, То прорежется опять..."

VII. Эмбер и отражения.

Представьте себе ребенка, которому с детства доступны все утехи, развлечения, труды и опасности, накопленные миром. Его информационная среда изначально обогащена до предела, выплеск в мир пройдет по оптимальному сценарию.

А сверстник – астеническая тень героя, заброшенная на отражение – будет лишь грезить о предначертанном будущем. Сценарий заботливо исказят социальные институты; материальные проблемы породят комплексы, а с ними -помутнение разума жаждой мстить всем без разбора.

Люди из отражений всегда слабы. Они подавлены властью жесткого Супер-Эго, неодолимой преграды на пути от "хочу" к "могу".

Человек рождается в Эмбере. Он изначально силен, умел и асоциален. Существуя на отражении, он подчиняет свою природу общественным атрибутам, которые, якобы, способны обеспечить ему покой и достаток, любовь, творчество, просветление.

Зависимость – это не всегда плохо. Корвин находит на отражении "Земля" не только автоматические винтовки, он обретает там умение доверять другу. Потом – в Лорене, в Эмбере, при сотворении нового лабиринта – Корвин будет остро чувствовать связь с людьми, столь непохожими на него и братьев, и человечность придаст ему силу защитить Вселенную.

Оказывается,повелитель отражений может зависеть от людей, и принц Эмбера не обречен на ВЕЧНОЕ одиночество. Беда в том, что мы, жители теневых миров, в отличие от Корвина связаны не людьми, а обществом, что не одно и тоже.

Человек может помочь, общество не может не мешать. Поэтому отражения – это Эмбер, попавший в условия худшей свободы, Эмбер с ограничениями на реализацию силы, творчества, чувства, характера (но и властолюбия, жестокости, насилия и т.п.). Свойства цензуры налицо: если твое "хочу" презреет "нельзя" данного отражения, останется один путь. В Тир-на-нОг, в калейдоскоп снов, которые постараются тебя уничтожить.

И если ты выживешь, строить тебе новый лабиринт в своем отражении,потому что нет иного способа добавить свободы этому миру.

В Эмбере отвечают за свои поступки, потому что их совершают. Отсутствие чувства, равно как и понятия, карается конкурентами.

Отдайся борьбе!

"Я взращен сам собою, Я силен сам собою (...) И мне больше не надо Ни родства и ни братства, Ни руки и ни взгляда. ...Там на краешке света, Враг мой ждет меня где-то: Лишь в лучах его злобы Я достигну расцвета."

Не честнее ли воевать за трон, презирая слабых и не доверяя равным, чем скрывать свои эгоистические цели (от себя прежде всего) в идеологическом или религиозном тумане?

Не нравится Эмбер, не привлекает путь Корвина?

Останься тенью, откажись от себя, подчинись столь гуманистической этике "своей" социальной системе – сны откроют тебе свою сущность. И ты не выиграешь ничего, поскольку нет разницы – убить или желать убить. Я слабее Бранда, но не лучше его.

Даже если тебя не отправят защищать демократию (оказывать интернациональную помощь) куда-нибудь на юго-восток, ты все равно будешь драться за тень королевской власти и подаришь миру тень проклятия, отразив своей слабостью неистовство Корвина. Наверное, без его раскаяния.

Таковы правила игры. Не нравится и это? Дерзни встать выше Эмбера, построй лабиринт лабиринтов, пересоздай вселенную новой матрицей отношений. Если у тебя есть совесть, так поступай по совести и иди до конца.

Только не путай совесть со слабостью: свобода может быть аморальной, отказ от нее моральным быть не может.

Жизнь выбирает сильнейших на каждом шаге пути. Но побежденные, заблудившиеся в тенях отражения восстановят силы, удвоят знания, обогатят чувства и вернутся.

Корвин мечется по отражениям, потому что не пришло его время. Бенедикт обосновался в некоторой совокупности миров, потому что виноват перед Эмбером. Флора просто постоянно проигрывает.

Скитания их – как близки они к стандартному набору житейских компромиссов: "У меня дети... поэтому промолчу... чем я лучше других... надо..."

Нельзя пройти Лабиринт один раз в юности.

"Вступи в потемки башни винтовой, Сосредоточься на крутом подъеме, Отринь все мысли суетные, кроме Стремленья к звездной вышине слепой, Откуда свет раздробленный струится Сквозь древние щербатые бойницы. Как разграничить душу с темнотой?"

VIII. Принцы в янтаре.

Мир существующий устойчив. Сколько не играй тенями, увидишь лишь вариации знакомых событий и отношений.

Есть две силы, стабилизирующие порядок вещей. Первая действует на отражениях: социальное давление, которое ограничивает личность, а группам придает структуру, приемлемую для общества. Этой силе положены свои пределы.

Вторая сила господствует в Эмбере. В известной мере она защищает Вселенную от Хаоса и делает истинный город тем, чем он является.

Любая элита отражает королевскую семью. Уродливо, когда элита правящая:

"...король Корвин казнил моего деда – сначала публично избил плетьми, а затем четвертовал – за то что он восстал против его тирании. (...) Король Корвин разорил страну, а затем, испугавшись восстания, отрекся от престола и позорно бежал."

Но и элита духа – эти сильные, умные (гордые, смелые, великодушные и умеренные) люди – также отражают своими отношениями исходную эмберовскую матрицу. Иногда они начинают доверять друг другу и даже могут объединиться ради какой-то великой цели, недостижимой в этой вселенной.

И вот они идут плечо к плечу, строят свою Вавилонскую башню к последнему небу. И с каждым новым шагом они обретают еще одну частицу себя (Корвин в лабиринте Ребмэ!), приближаются по отражениям к истинному миру.

А там уже расписаны роли. И творцы-первооткрыватели обратятся в Корвина, Бранда, Эрика и других, и взаимоотношения в группе станут эмберовскими. С исчезновением социальных приоритетов придет равенство, но будет потеряно – навсегда – доверие.

Движение к Достойной Цели – это путь от соратников к соперникам, от друзей к союзникам, с неизбежностью -временным.

Произойдет смешение языков, чтобы Вавилонская башня опять осталась недостроенной. Чем ближе строители подойдут к цели, тем беспощаднее реакция растревоженного мироздания и безобразнее сцены распада, тем большими врагами расстанутся друзья. Смотри историю социальных революций. Или научных революций. Или вообще историю.