Текст книги "Утешитель вдов"
Автор книги: Джузеппе Маротта
Соавторы: Белизарио Рандоне
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)
ЭДУАРДО. Он самый.
СОРРЕНТИНО. Так чего же вы мешкаете? Зовите его скорее!
ЭДУАРДО. Как? Немедленно?
СОРРЕНТИНО (в нетерпении). А чего ждать?
ЭДУАРДО. Э,нет… Сию минуту никак нельзя… Для этого требуется некоторая подготовка… так сказать самоочистка. (Вынимает записную книжку и перелистывает ее с медлительностью, для вдовы невыносимой.) А вот, скажем….
СОРРЕНТИНО. Завтра?
ЭДУАРДО (отрицательно качает головой). Нет…. Как минимум через двадцать дней. Вот … во вторник восемнадцатого июля в четырнадцать тридцать я вместе с медиумом буду у вас.
СОРРЕНТИНО. У меня? Нет, у меня нельзя. Соседи и так болтают…
ЭДУАРДО. Они и раньше болтали, еще при жизни вашего мужа.
СОРРЕНТИНО. Болтали, верно… Знаете, эти новые дома… стены такие тонкие… слышимость полная…
ЭДУАРДО. Тогда, пожалуйте сюда… Прекрасно. Чай или крепкие напитки?
СОРРЕНТИНО. На ваше усмотрение.
ЭДУАРДО. Музыка? Немного Моцарта?
СОРРЕНТИНО. Отлично… Но знаете, быть может, все же лучше что-нибудь наше, неаполитанское?
ЭДУАРДО. Договорились. Значит, через месяц увидимся.
СОРРЕНТИНО. Да вы же обещали восемнадцатого июля?
ЭДУАРДО. Вы не так поняли. (Раскрывает записную книжку.) Я сказал в четверг девятого августа… Вот здесь написано… в восемнадцать тридцать.
СОРРЕНТИНО. А сперва говорили в четырнадцать тридцать?
ЭДУАРДО. Нет, слишком близко к обеду.
СОРРЕНТИНО. Пусть так, дон Эдуа, я потерплю.
ЭДУАРДО. Вот и молодец. Месяц потерпите.
Обрадованная вдова бросается к Эдуардо, горячо целует его и выбегает через запасную дверь, которую ДЖЕННАРО закрывает за ней.
ДЖЕННАРО. Терпение – это сад, где расцветают грядущие радости.
ЭДУАРДО. Что ты сказал?
ДЖЕННАРО. Не я, герцог Ларошфуко.
В главных дверях появляется ДОННА ГРАЦИЕЛЛА с хозяйственной сумкой. Она осторожно ставит сумку на пол, на цыпочках подкрадывается к Эдуардо, закрывает ему глаза ладонями и целует в затылок. ЭДУАРДО рывком поворачивается, стараясь высвободиться из рук Грациелллы.
ЭДУАРДО. Донна Грациелла! Уж не знаю, как и просить вас! Давайте с этим покончим! У вас же муж!
ГРАЦИЕЛЛА. Это ты мой муж!
ЭДУАРДО. Еще раз прошу! Ведите себя как подобает добродетельной супруге.
ГРАЦИЕЛЛА. Ой, какой ты хорошенький, Эдуа! Злость подходит тебе как серый галстук к синему костюму! Повтори еще разок: «Ведите себя как подобает добродетельной супруге»! Мне все в тебе нравится! Как ты говоришь, как смеешься, как ходишь! Все решительно все! Дай мне пощечину!
ЭДУАРДО (делает такой жест, будто и впрямь готов закатить ей пощечину). Господи, в самом деле… Видно, без палки не обойтись! Донна Грациелла, вы злоупотребляете…
Из примерочной выходит МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК, ЭДУАРДО сдерживается.
(Молодому человеку.) Значит, все в порядке?
МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК. В полном. Даже не знаю, как вас благодарить!
ЭДУАРДО. Сущие пустяки. После обеда все будет доставлено вам на дом.
МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК. Очень любезно с вашей стороны… (Прощается и сопровождаемый Дженнаро, идет к выходу)
ЭДУАРДО. Деньги вы отдали Дженнаро?
МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК. Да-да… Будьте здоровы! (Уходит.)
ЭДУАРДО (Грацииелле, прежним сердитым тоном). Вы злоупотребляете моим терпением!
ГРАЦИЕЛЛА. Милый! Да ты просто тигр!
ЭДУАРДО. Хватит! Больше я не выдержу… Дайте хоть дух перевести!..
ГРАЦИЕЛЛА. Не надо переводить! Он мой, этот твой дух, и принадлежит мне одной!
ЭДУАРДО (не заботясь о том, что Дженнаро, успевший убрать зеркало в стену, находится рядом и все слышит). Ни дух, ни тело! Я уже объяснил вам: между нами быть ничего не может, это несовместимо с моей профессией!
ГРАЦИЕЛЛА. Ты это о своей постыдной профессии?
ЭДУАРДО. Постыдной? Чего же тут постыдного? И вам не совестно? Подумайте хорошенько: разве есть что-нибудь предосудительное в том, чем я занимаюсь? Нешто я людей убиваю? Не убиваю, а иметь дело с мертвецами….
ГРАЦИЕЛЛА (с горечью). … и прибегать, как шакал…
ЭДУАРДО. Не как шакал, а как голубь… глю… глю… глю… я несу в своем клюве утешение, каплю надежды…
ГРАЦИЕЛЛА. И забираешь при этом одежду, обувь, деньги….
ЭДУАРДО. Что делать Грациелла, раз в этом мире нет ничего бесплатного! Ведь даже за милосердие Господне приходится платить! Древние приносили в жертву быков и овец… А мы должны платить даже за заупокойные мессы. А важно то, что намерения у меня самые чистые, самые человечные…. Цель облагораживает средства…
ГРАЦИЕЛЛА. Так почему же ты не хочешь утешить, ублаготворить меня?
ЭДУАРДО. Потому что ты замужем. А женщины замужние и одинокие меня не интересуют. Мало того, для меня они представляют самую большую из всех возможных опасностей. Грациелла, я занимаюсь исключительно вдовами, только вдовами. Стоит допустить крохотное исключение – моей фирме коней! Вы же вашим поведением непрерывно толкаете меня к банкротству! А это, скажу я вам, с вашей стороны даже не честно!
ГРАЦИЕЛЛА (вызывающе закинув ногу на ногу). Нечестно? Значит, это я толкаю тебя на банкротство? Так надо понимать?
ЭДУАРДО. Так или не так, но дальше это не может продолжаться. Поймите меня правильно: лишь с тех пор, как я с таким трудом создал свое дело, я вкусил и капельку благополучия и обрел минимум покоя. А ведь до этого чего я только не пробовал? И все сплошная дырка от бублика! И вот тогда я понял, что истинное мое призвание – утешить вдов. Не теряйте со мной понапрасну времени! Я схимник, странствующий монах-утешитель! Я дал себе зарок, Грацие, я не могу нарушать данный обет!
ГРАЦИЕЛЛА. Но ведь ты еще мужчина!
ЭДУАРДО. Ну и что?
ГРАЦИЕЛЛА(кокетливо улыбаясь). Как что? … Нарушь свой обет … Разок отступи…
ЭДУАРДО. Не могу!
ГРАЦИЕЛЛА. Можно все.
ЭДУАРДО. Донна Грацие, давайте сбросим маски и будем говорить без обиняков?
ГРАЦИЕЛЛА. Я готова
ЭДУАРДО. Если в Неаполе существует женщина, ради которой – не будь я тем, что я есть – я бы заложил душу черту, то эта женщина только вы: такая красивая, душистая, нарядная. Понятно? В этом вашем благоухании, вашей красоте я бы хотел поселиться, взять вас в аренду минимум на тридцать лет и повесить при входе объявление: «Помещение сдано». Разве я слепой инвалид или идиот? Листая наши еженедельники, я часто думаю: «Видал? Это Софи Лорен? Куда ей до Грациеллы!» Грацие, вы стоите всех семи чудес света, я же воплощение запретов! Тут ничего не попишешь! Вы должны уйти, оставить меня в покое. В противном случае мне придется прибегнуть к тому, к чему ни один мужчина никогда не должен прибегать: обратиться к вашему мужу!
ГРАЦИЕЛЛА слушает его совершенно пораженная.
(Вдруг переходит с высокого патетического тона на деловую прозу.) Кстати, как он поживает? Сегодня утром он выглядел как-то неважно. Цвет его лица мне совсем не нравится.
ГРАЦИЕЛЛА (незаметно поглаживая руку Эдуардо, говорит словно в бреду). Печень. Еще диабет в придачу. Лечу его. Нужно сделать какие-то уколы…
Стук в дверь. ГРАЦИЕЛЛА инстинктивно отсаживается от Эдуардо.
Слышен голос дона Джачинто.
КАММАРОТА(входит). Можно?
ЭДУАРДО. Прошу вас садитесь. Ваша супруга здесь.
ГРАЦИЕЛЛА подбегает к мужу.
Вот видите, с вами ничего не случилось!
КАММАРОТА. Это вам кажется! А я чувствую ужасную тяжесть в голове…
ЭДУАРДО. А как же без тяжести? Ведь это мозг, а он суть центр чувства тяжести, весомости. Может, желаете таблетку аспирина?
КАММАРОТА. Нет, спасибо… Знаете, у меня правило… из посторонних рук никогда ничего не брать… (Говорит нервно, какими-то словесными залпами. По речи можно понять, что он маньяк.) Пусть, например, я упаду посреди улицы… пусть кто угодно подойдет со стаканчиком коньяка… Я выплеснул содержимое прямо ему в морду…. Пить ни за что не стану! Умру, а пить не стану!
ЭДУАРДО. Почему же?
КАММАРОТА. Потому что в Неаполе полно людей, которые мечтают сжить меня со света.
ГРАЦИЕЛЛА. Видали каков? Уверяет, что положиться нельзя ни на кого!
ЭДУАРДО (подливая масла в огонь). Даже на вас?
КАММАРОТА. Даже на нее. Прости, Грацие. Я, дон Эдуардо, люблю свою Грациеллу. Но ведь что такое жена? Не мать и не сестра! Жена – как говорится – «кровь одолженная», «взятая заимообразно».
ЭДУАРДО. Очень любопытно то, что вы сказали, дорогой Джачинто, очень любопытно! Однако, позволю себе заметить, в таком случае жена ваша заслуживает самых неслыханных процентов.
КАММАРОТА. Знаю, знаю… Знаю и то, что из-за нее многие мне завидуют… Быть может и вы завидуете… в глубине души, наверняка у вас к ней чувство…
ГРАЦИЕЛЛА. Ну что ты мелешь, Джачинто! Дон Эдуардо только что расхваливал твое изящество и твою элегантность!
КАММАРОТА. Вполне допускаю! Но думаю, что именно это мое изящество и элегантность возбуждает в доне Эдуардо и чувства весьма недобрые! Можете поверить! Еще внизу я прочитал в глазах швейцара: «А, он сшил себе новый костюм!» Какая гадость! Да тут прямо по гвоздям каким-то все время ходишь!
ЭДУАРДО. А вы припасите на всякий случай молоток, дон Джачи. Но что вам взбредает в голову этакая чепуха? Скажите, а выход ваш был удачным? В магазинах все в порядке? А теперь вы пойдете плотно и вкусно поесть, потом расположитесь в кресле, и рядом с вами будет донна Грациелла… ну есть ли в Неаполе человек счастливее вас?
КАММАРОТА (решительно). Полно, дорогой Эдуардо, первый встречный счастливее меня! Ну, а теперь будьте здоровы. Мир полон мерзавцев, которые… (Берет Грациеллу под руку и направляется к двери.) Пошли!
С порога ГРАЦИЕЛЛА бросает на Эдуардо взгляд, полный страсти. Едва супруги удалились, как входит рассыльный из кафе с подносом, на котором стоит бутылка.
ЭДУАРДО. Это кто прислал?
РАССЫЛЬНЫЙ. Ваша супруга.
ЭДУАРДО. Нет у меня никаких супруг!
РАССЫЛЬНЫЙ (смущенно). И тем не менее… а вот и она сама … (Показывает рукой на дверь.) Вон та дама.
КОНЧЕТТА(голос). Эдуардо! Эдуардо!
ЭДУАРДО (почти криком). Донна Кончеттта Меле!
На пороге и в самом деле появляется донна КОНЧЕТТА.
Что это такое?
КОНЧЕТТА. Моя предобеденная мысль – о вас. Аперитив. Пойдет вам на пользу.
ЭДУАРДО (с трудом сдерживаясь). Однако же!
КОНЧЕТТА (убеждая). Выпейте…выпейте стаканчик.
ЭДУАРДО. Хорошо я выпью, но вы тут же уйдете отсюда.
КОНЧЕТТА. А если не выпьете? Я только посмотрю, как вы пьете, и тут же уйду.
ЭДУАРДО (залпом выпивая стаканчик). Видели? А теперь вон!
КОНЧЕТТА уходит, довольно улыбаясь. РАССЫЛЬНЫЙ остается.
А ты чего ждешь?
РАССЫЛЬНЫЙ (показывая на бутылку). Куда поставить?
ЭДУАРДО. А разве ты ее не уносишь?
РАССЫЛЬНЫЙ. Зачем? Уплачено за целую.
В дверях появляется голова довольной Кончетты. Рассыльный уходит, поставив бутылку на стол.
ЭДУАРДО (запустив пальцы в волосы). Ну и денек! Ну и денек!
Слышит условный стук в дверь.
ДЖЕННАРО. Дон Эдуа.
ЭДУАРДО. Что там?
ДЖЕННАРО. Пришла вдова Пальяруло.
ЭДУАРДО. Чего ей?
ДЖЕННАРО (выглядывая из своего закутка). Вы разве забыли, что на сегодня назначен спиритический сеанс?
ЭДУАРДО (со стоном). О-о-о….
Впадает в прострацию. ДЖЕННАРО тем временем открывает маленькую дверь. Входит вдова ПАЛЬЯРУЛО, приятная тридцатипятилетняя женщина.
ПАЛЬЯРУЛО. Эдуардо! Эдуардо! Сегодня ночью я не сомкнула глаз… откровенно признаюсь, что мне даже немного страшно…
ЭДУАРДО (с некоторой надеждой). Так лучше отложим?
ПАЛЬЯРУЛО. Нет-нет! Ни в коем случае! Я решилась. Неужели я увижу своего Паскуале? Вы думаете, он явится?
ЭДУАРДО. Гарантировать не могу! Явится, если только не занят чем-нибудь крайне важным. Я, своей стороны, приложу все усилия. Вы представить себе не можете, сколько стараний надо приложить, чтобы вызвать и принять в свое тело человека с того света!.. Знаете, пожалуй, даже работа носильщика покажется сущим пустяком! Попадаются покойники капризные. Они норовят увильнуть подраться, да некоторые и весят порядком… У, сколько весят! Может, все-таки отложим?
ПАЛЬЯРУЛО. О, нет, ни за что!
ЭДУАРДО. Ну, тогда… (Другим тоном.) Дженна, ты готов?
Из закутка выходит старый ДЖЕННАРО в какой-то черной хламиде и нашитыми лунами и другими астральными знаками, выкрашенными в яркие цвета.
ДЖЕННАРО. Я готов.
Вдова ПАЛЬЯРУЛО и ЭДУАРДО усаживаются рядышком на диванчик. ДЖЕННАРО начинает делать какие-то магические движения перед сидящей парой. В руках у него палочка, которой он вычерчивает круги.
Про протемпестате темпестатас… нулли референте шипаттус сумла.
ПАЛЬЯРУЛО. О чем это он?
ЭДУАРДО. Молчите!
ДЖЕННАРО. Сосредоточьтесь!
ПАЛЬЯРУЛО. На чем?
ДЖЕННАРО. На том, что вам больше всего по душе!
ПАЛЬЯРУЛО. А я всегда на этом сосредоточена…
ДЖЕННАРО. В таком случае удвойте усилия!
ПАЛЬЯРУЛО (сосредоточиваясь). Так… Я готова….
ЭДУАРДО делает то же самое. ДЖЕННАРО подходит к балконной двери. Наступает почти полная темнота. ДЖЕННАРО возвращается к диванчику, чертит в воздухе магические знаки и произносит какие-то бессмысленные слова.
ДЖЕННАРО. Капесптус абстрактус парвикула ингроссанди… (Без всякого перехода, к Эдуардо.) Глаза! Глаза!
ДОН ЭДУАРДО таращит глаза на Дженнаро, и тот как бы сообщает им нужные флюиды. Всякий раз, когда ДЖЕННАРО к нему наклоняется, ЭДУАРДО вздрагивает. Вдова в оцепенении наблюдает за происходящим.
ЭДУАРДО (утробным голосом, долженствующим достигнуть крайних пределов мироздания). Пальяруло! Паскуале Пальяруло! Пальяруло… ты меня слышишь? (Тихо, вдове.) Как звали вашего свекра?
ПАЛЬЯРУЛО (едва выдохнув). Никола!
ДЖЕННАРО. Паскуале Никола! (К вдове.) Где родился ваш муж?
ПАЛЬЯРУЛО. В Бари.
ДЖЕННАРО. … родом из Бари. Явись! Предстань перед нами! Войдя в плоть нашего ныне здравствующего дона Эдуардо! Паскуале Пальяруло! Ты не имеешь права уклоняться! Явись!
ЭДУАРДО вздрагивает сильнее, чем прежде.
ПАЛЬЯРУЛО. Что там? Пришел? Уже вселился?
ЭДУАРДО (ощупывает ногу, как если бы дух Пальяруло избрал именно эту дорогу для вселения). Сдается, что уже…
ДЖЕННАРО. Дон Паскуале, не подводи! Вот уже два с половиной года, как ты не видел своей жены! Не посрамись!
ЭДУАРДО (сам с собой). Хорошо сказать, не посрамись! (Гладит свое тело, будто помогая духу окончательно разместиться в нем: в этот момент он похож на руку, на которую надевают перчатку. Еще одно последнее и самое сильное конвульсивное движение, и он оборачивается к вдове с широко раскрытыми радостными глазами: так пассажир, спустившийся с трансатлантического лайнера, встречает своих родных. Кричит с сильным апулийским акцентом.) Филумена! Родная моя!
ПАЛЬЯРУЛО (на верху блаженства, в радостном изумлении). Паскуале!
В этот момент ДЖЕННАРО нажимает кнопку, и из стены опускается уже разостланная постель. Вдова, не подозревавшая о существовании постели, издает одновременно радостный и испуганный крик. ДЖЕННАРО удаляется к себе, предварительно удостоверившись, что ПАЛЬЯРУЛО и ЭДУАРДО перебрались в постель.
Занавес медленно падает.
Действие второе
ДЖЕННАРО опрыскивает специальной ароматической жидкостью внутренность шкафов. Раздается стук в главную дверь. Появляется рассыльный с огромным букетом роз. ДЖЕННАРО берет букет и делает рассыльному знак подождать. Проходит через сцену и скрывается в своем закутке. КОНЧЕТТА, которая притаилась за дверью в ожидании подходящего момента, быстро входит в комнату и скрывается в шкафу, прикрывшись висящим там платьем. ДЖЕННАРО выходит из коморки, дает рассыльному чаевые, выпроваживает его и открывает дверцу шкафа, обильно прыскает туда из пульверизатора и закрывает. Затем посреди комнаты опускается на колени и, кладя поклоны, начинает молиться. Молится он богу Вишну. В этот самый момент распахивается дверь и входит КУВЬЕЛЛО с огромным пакетом. По сравнению с первым действием он очень округлился, одет добротно и отлично выбрит. Вид молящегося Дженнаро повергает его в изумление.
ДЖЕННАРО. Великий Аллах и Магомет, пророк его! (И без всякой паузы.) «Отче еси на небеси…»
КУВЬЕЛЛО (от удивления не в силах сдержаться). Дон Дженнаро! Что с вами?
ДЖЕННАРО. Будто не видишь? Совершаю ежедневную утреннюю молитву.
КУВЬЕЛЛО. Всем богам сразу? К какой же религии вы принадлежите?
ДЖЕННАРО. И ты еще спрашиваешь? Конечно к римско-католической…
КУВЬЕЛЛО. А при чем тут Вишну и Магомет?
ДЖЕННАРО. Сын мой, не задавай дурацких вопросов. В мире триста восемьдесят миллионов конфуцианцев и двести шестьдесят миллионов индусов. Мне лично сдается, что они заблуждаются, но ведь как знать? Если такая прорва людей убеждена в чем-то, значит, для этого есть основания. Как это говорится? Глас народа, глас божий. Стало быть, крепко держась христианской веры, я в предвидении возможных случайностей – ведь чем черт не шутит! – держу ухо востро. Таким образом, как бы дело ни обернулось, спасение мне обеспечено.
КУВЬЕЛЛО. А вдруг правы краснокожие?
ДЖЕННАРО. Чепуха! Пустой народец. Всякую мелочь я в расчет не беру… Скажи лучше, что ты там приволок?
КУВЬЕЛЛО. Фарфорового Христа в яслях от вдовы Линьямма и массивную вставную челюсть с уймой золота ее покойного супруга. А еще дон Гульельмо Фрустачи вернул мне туфли, которые вы продали ему вчера. Уверяет, что они вроде бы и красивы, но надеть их никак нельзя.
ДЖЕННАРО(разглядывая туфли). Не понимаю, чем они ему не понравились?
КУВЬЕЛЛО. Он сказал: «Хотел бы я знать, кто носил эти проклятые туфли? Разве тот, у кого были две левых ноги?»
ДЖЕННАРО. Знаешь, быть может, он и прав. Сейчас я припоминаю, что у дона Антонио Куомо была и в самом деле какая-то странная походка. Впрочем, черт с ним. Оба ботинка на левую ногу, говоришь? Ладно, рано или поздно мы загоним их двум инвалидам, у которых осталось только по одной левой ноге.
КУВЬЕЛЛО. Это мысль!
ДЖЕННАРО. Поверь мне! В Неаполе ничто не пропадает. Рано или поздно любая дребедень находит сбыт. Неаполь – это фабрика случайностей, Ты помнишь, как провоняла дона Роза Сгуэлья? Так вот нашелся-таки безносый, который скупил ее вещи и до сих пор счастлив и доволен.
КУВЬЕЛЛО. Честное слово?
ДЖЕННАРО. Не будем отвлекаться. Какие новости?
КУВЬЕЛЛО. Только одна, зато серьезная. Это чудо, дон Дженна. И зовут это чудо донной Феличита Куакилья.
ДЖЕННАРО. Куакилья?
КУВЬЕЛЛО. Куакилья. Представьте себе бабенку тридцати лет, красивую пышную и еще до вчерашнего дня голодранку? Представили?
ДЖЕННАРО. Представил.
КУВЬЕЛЛО. Ну а теперь представьте себе американского родственника, который оставляет Раймондо Куакилья триста миллионов, три-ста… представили?
ДЖЕННАРО. Представил.
КУВЬЕЛЛО. Теперь представьте себе нотариуса, который идет с этим сообщением к Куакилья. Я говорю ему: ради Бога, осторожнее! Называйте цифру не сразу! А этот болван возьми и ляпни сразу! Дон Раймондо, понятно, падает как подкошенный и больше уже не встает, хотя и хохочет: ха-ха-ха … Дон Дженна, это прямо-таки жуть. Он хохочет и по сию пору, сомкнуть челюсти он уже не мог. Помер, но хохот так и застыл на его лице. Пройдоха монах никак не хотел напутствовать его. Это еще как – говорил он – этот тип хохочет мне в лицо, а я должен давать ему отпущение?
ДЖЕННАРО. А вдова Куакилья плачет?
КУВЬЕЛЛО. Черта лысого! Пыталась заплакать, да не смогла. Хохочет! Вся в слезах, а живот надрывает от смеха. Клянусь вам, такого я и в кино не видел!
ДЖЕННАРО. Боже, чего только не случается на белом свете!
КУВЬЕЛЛО. А где дон Эдуардо? Тут надо спешить.
ДЖЕННАРО. К сожалению, дон Эдуардо в настоящее время решительно недоступен…
КУВЬЕЛЛО. Куда-нибудь ушел?
ДЖЕННАРО пальцем показывает на соседнее помещение.
Так мадам все же решились?
ДЖЕННАРО. Да, час тому назад. Эх, Кувьелло, госпожа Каммарота редчайшая женщина. Когда скончался ее супруг, она сказала: три месяца полного траура. И вот три месяца ее никто не видел и никто не слышал. Все почтительнейшие звонки дона Эдуардо оставались без ответа.
КУВЬЕЛЛО. Вы думаете, что она и в самом деле была безутешна?
ДЖЕННАРО. Кто ее знает! Женское сердце – тот же бездонный колодезь.
КУВЬЕЛЛО. Как вы сказали?
ДЖЕННАРО. Не я, Шатобриан.
КУВЬЕЛЛО. Но отчего же все-таки умер дон Джачинто?
ДЖЕННАРО. Заражение крови, знаешь…
КУВЬЕЛЛО. Грибы?
ДЖЕННАРО. Может, и грибы. Ведь микробы это те же грибы, только невидимые… Кстати, наш долг воздвигнуть этим микробам памятник! Страшно подумать, сколькими вдовами они нас одарили.
КУВЬЕЛЛО. Бедняжки… Из объятий мужей попадают в объятия фирмы Палумбо!
Последние слова Кувьелло слышит ЭДУАРДО, вошедший в этот момент в комнату.
ЭДУАРДО. Кувьелло, кого ты обзываешь бедняжками? Уж не вдов ли? Ты не понимаешь, что говоришь! Бог мой, да знаешь ли ты, что такое вдова? Вдова – это раса из рас. Можно подумать, что природа только и трудилась, что на вдов. Вдова – это пчелиная матка всего сущего. Ты думаешь, что вдовы умирают? Как бы не так! Вот скажи, кому принадлежит Америка, самое что ни на есть могущественное государство? Трестам? Банкам? Форду?.. Фига! Она принадлежит вдовам. Сегодня дона Грациелла Каммарато – это моя Америка! (Потирает руки и пританцовывает.) Надо, однако, сначала покончить с делами. Дженнаро, сбегай и скажи Грациелле: «Увы, дон Эдуардо не может никак согласиться». Сказав это, забери все, что она тебе передаст. Мадонна! Костюмы Камаротты! Из лучших английских материалов! Королевская шерсть!
ДЖЕННАРО уходит.
Грациелла хочет все обновить. Она требует воздуха, свободы!
КУВЬЕЛЛО. Как вы ее нашли? Сильно исхудала?
ЭДУАРДО (восторженно). Она? Исхудала? Да побойся бога, Кувье, окстись! Грациелла только выиграла! Прежде ее телесные стати умели еще только кое-как объясняться, теперь же они стали ораторски совершенными, и аргументация их неотразима. Бедняжка, ведь одно присутствие покойного дона Джачинто нагоняло тощищу смертную… Нынче… Нынче совсем другое дело …
Короткая пауза.
КУВЬЕЛЛО (с нескрываемым интересом). Это вы о чем?
ЭДУАРДО (возбуждаясь). Ты только представь… Я прихожу и застаю ее в полном еще трауре, во всем черном. Она говорит: «Эдуардо, это последние секунды моего траура. Если позволишь, пойду переоденусь». «Прошу, прошу», – отвечаю я, закуривая сигарету и жду. Вскорости она входит и говорит; «Как я выгляжу в этой блузочке цвета чайной розы и в этой вот темной юбке? Ладно, говорит, – а теперь обожди ещё». С этим словами исчезает и через минуту появляется в блекло-зеленой ночной рубашке… такой прозрачной… Ну, как тебе сказать, Кувье, ты видел когда-нибудь стриптиз? Так вот впечатление такое же, только еще сильнее…
КУВЬЕЛЛО (у которого даже горло пересохло от услышанного). А дальше, дальше что было?
ЭДУАРДО (нахмурясь). Тебе зачем знать? Ты тут при чем?
КУВЬЕЛЛО. Я понимаю, дон Эдуа… Вы не сердитесь, мне это интересно в той мере, в какой это полезно усердному служащему вашей фирмы.
Входит ДЖЕННАРО с ворохом всякого платья и шляпной коробкой в руках.
ДЖЕННАРО. Кувье, прими барахло, а я сделаю еще один рейс.
КУВЬЕЛЛО принимает вещи у Дженнаро, и последний немедленно убегает.
ЭДУАРДО, открыв шкаф, очищает там место. Начинают развешивать принесенные костюмы, которые ЭДУАРДО один за другим предварительно ощупывает.
ЭДУАРДО. Вот это великолепие! Подкладка – чистый шелк! Пуговицы ручной работы! (Открывает шляпную коробку и вытаскивает прозрачную женскую рубашку.) Э, да здесь какая-то ошибка!..
КУВЬЕЛЛО(с бюстгальтером в руках). Я бы сказал…
В этот момент появляется ДЖЕННАРО с очередным грузом.
ДЖЕННАРО. Никакой ошибки! Просто донна Грациелла пожелала избавиться от своего старого белья.
ЭДУАРДО. Боже милостивый, этак мы вынуждены будем открыть женское отделение?…
В этот момент из вороха платья, развешенного в шкафу, появляется, словно призрак, КОНЧЕТТА МЕЛЕ.
КОНЧЕТТА. Вот видите, дон Эдуардо, без меня вам будет не обойтись!
ЭДУАРДО (пятясь). А эта ведьма откуда еще взялась? Кто ее туда засунул?
КОНЧЕТТА. Никто меня туда не засовывал… Предоставьте это дело мне. (Вырывает у него из рук рубашку Грациеллы). Этот товар я вам пристрою в пять минут! (Вырывает бюстгальтер из рук Кувьелло, засовывает то и другое в шляпную коробку). Сейчас вернусь!.. (С этими словами мгновенно исчезает.)
ЭДУАРДО. Сущий дьявол, а не женщина. Кто бы мог меня от нее избавить?
КУВЬЕЛЛО. Чего ей надо?
ЭДУАРДО. Ровнехонько ничего. В этом-то вся загадка! Она ровным счетом ничего не хочет. Вот которая хочет и ты ей отказал – сама убирается подобру-поздорову. А когда выискивается такая, которая ничего не хочет? Тут уж только руками развести.
ДЖЕННАРО (к Кувьелло). Ты сказал дону Эдуардо о трехстах миллионах?
ЭДУАРДО (вздрагивает). Трехстах миллионах?
КУВЬЕЛЛО (стукнув себя кулаком по лбу). Ах, простите, дон Эдуардо! Совсем забыл главное! Замаячила вдова объявленной стоимостью в триста миллионов!
ЭДУАРДО. Как фамилия?
КУВЬЕЛЛО. Куакилья.
ЭДУАРДО. Вико Терцо Алабардьери, пятьдесят?
КУВЬЕЛЛО. А вы откуда знаете?
ЭДУАРДО. Птенчик, ты должен еще подрасти. Неужто ты не унюхал, что эта свинья еще при жизни мужа имела по меньшей мере трех любовников? Да она сперва овдовеет от половины Неаполя, прежде чем станет достоянием фирмы Палумбо!
КУВЬЕЛЛО. Боже, вот уж не ожидал…
ЭДУАРДО. Пулей лети к резчику по мрамору и скажи ему, что он болван. Он высек «прискорбием» с одним «и». В то время, как в этом слове их целых два!
КУВЬЕЛЛО. А почему там нужно два?
ЭДУАРДО. Да потому, что одно «и» – в знак прискорбия как такового, а еще одно – по личному желанию семьи.
КУВЬЕЛЛО. Понял, бегу…(Поспешно удаляется.)
ЭДУАРДО. Дженна, розы купил?
ДЖЕННАРО. Да, они там…(Жест рукой)
ЭДУАРДО. Принеси.
Покуда Дженнаро ходит за розами, ЭДУАРДО приводит себя в порядок, расчесывает волосы, поправляет галстук. Возвращается с розами ДЖЕННАРО.
(Идет к двери.) Пойду поработаю! Привет…(Выходит.)
Раздается стук в запасную дверь, ДЖЕННАРО отворяет. Появляется вдова ПАЛЬЯРУЛО.
В ее одежде уже никаких следов траура, как это было в цене «спиритического сеанса» Вид у нее цветущий и очень моложавый. Одета в нарядное цветистое платье.
ДЖЕННАРО (холодно). Что угодно, сударыня?
ПАЛЬЯРУЛО (тихим голосом, но с доверительной интонацией сообщника). Хочу видеть дона Эдуардо…
ДЖЕННАРО. Извините, госпожа Пальяруло, но мне кажется, что вы выбрали не тот день… Разве вам было назначено?
ПАЛЬЯРУЛО. Нет, но мы с Эдуардо… Я проходила мимо…
ДЖЕННАРО. Напрасно. У дона Эдуардо сегодня чрезвычайно напряженный день…. Очень насыщенный… Ведь он деловой человек…
ПАЛЬЯРУЛО. Ну и что? Куда он пошел?
ДЖЕННАРО. Он здесь рядом, в соседнем подъезде, у одной свежеиспеченной вдовы.
ПАЛЬЯРУЛО. Вдовы? Свежеиспеченной? В каком же смысле? В смысле стажа или в смысле молодости?
ДЖЕННАРО. И то, и другое.
ПАЛЬЯРУЛО. Ах, так! (Топнув ногой). Позовите его немедленно!
ДЖЕННАРО. Не могу. Он занят.
ПАЛЬЯРУЛО. Вы сказали, что он тут рядом? Тогда я сама пойду.
ДЖЕННАРО. Нет-нет! Сейчас позову! (Выходит на балкон.) Дон Эдуардо! Дон Эдуардо!
ЭДУАРДО(голос). В чем дело, Дженна?
ДЖЕННАРО. Можно вас на минуту? Тут один поставщик…
ЭДУАРДО(голос). Скажи, чтобы зашел попозже. Лучше всего завтра…
ДЖЕННАРО (на ходу придумывая). Пришел этот…Пальяруло…знаете?
ЭДУАРДО(голос). А…понял….понял. Сию минуту.
ДЖЕННАРО(возвращается к вдове, на лице которой играет победная улыбка). Прошу вас, садитесь.
ПАЛЬЯРУЛО (садится, подкрашивает губы, поправляет прическу и вдруг замечает Дженнаро). Не смотрите на меня так, дон Дженна…Честное слово, я почти боюсь вас…Кто знает, что вы можете со мной сотворить!
ДЖЕННАРО. Я? С вами? В моем возрасте?
ПАЛЬЯРУЛО (с истерическим смешком). Ну, не прямо, а…через подставное лицо! (Смеется; быстро меняя интонацию.) Скажите мне, пожалуйста: вы способны читать чужие мысли?
ДЖЕННАРО. Понятное дело, способен.
ПАЛЬЯРУЛО. О чем я сейчас думаю?
ДЖЕННАРО. О том, о чем думаете всегда.
ПАЛЬЯРУЛО. Вы заставляете меня краснеть!
Появляется ЭДУАРДО. При виде вдовы Пальяруло он приветливо улыбается и, подойдя к ней, целует руку.
ЭДУАРДО. Рад вас видеть, Филумена … Однако вы не должны меня монополизировать…
ПАЛЬЯРУЛО. Я?
ЭДУАРДО. Вы же знаете, что я…свою преданность и уважение…стараюсь распределять с образцовой беспристрастностью.
ПАЛЬЯРУЛО. Эдуардо, но ведь еще недавно мы обращались друг к другу на «ты»?
ЭДУАРДО. Смотря по обстоятельствам. Ведь «ты» я говорил вам не от своего имени…Вы же понимаете, что рассыльному ничего не платят за доставку.
ПАЛЬЯРУЛО. Как? Разве вы уже обо всем забыли?
ЭДУАРДО. Да, забыл. Это было как легкое облачко. Заслуга целиком должна быть отнесена на счет покойного…
ПАЛЬЯРУЛО. Вы это серьезно? Ладно, допустим. Но ведь оно всегда может возвратиться…
ЭДУАРДО. Что?
ПАЛЬЯРУЛО. Облачко. Вы… можете снова… (В возбуждении.) Я буду с вами откровенна! Мне этот спиритический сеанс крепко запал в душу, он не выходит у меня из головы! Прямо наваждение какое-то! Вы должны помочь мне!..
ЭДУАРДО(озабоченно). Каким образом?
ПАЛЬЯРУЛО. Мы должны повторять эти спиритические сеансы по меньшей мере два раза в неделю!
ЭДУАРДО (даже привскочив). Сколько? Да вы с ума сошли! Мы же с вами договорились тогда: уна тантум…А кроме того, и это самое главное, как можем мы договариваться за других людей? Тут ведь все зависит от дона Паскуале! А если дон Паскуале не может?… Разрешения на такие вещи дают раз в три или четыре…
ПАЛЬЯРУЛО. …недели?
ЭДУАРДО. Года!..
ПАЛЬЯРУЛО (упрямо). Не может быть! Три месяца назад, когда я уплатила ваш карточный долг, вы говорили другое!
ЭДУАРДО. При чем тут долг? (Спохватившись.) Со всем уважением и всей признательностью… какое отношение имеет этот долг к тому, о чем мы говорим?
ПАЛЬЯРУЛО (решительным тоном). Эдуардо, бросьте! Неужто вы считаете меня такой дурочкой?
ЭДУАРДО. Ну, а по– вашему, как это выглядело?
ПАЛЬЯРУЛО. Вы разыграли дурацкий спектакль, которому я вот на столечко не поверила!
ЭДУАРДО (пораженный). Вы видели все…ясно?
ПАЛЬЯРУЛО. Яснее ясного.
ЭДУАРДО. И вы не верите в материализацию? В переселение? В эктоплазму?
ПАЛЬЯРУЛО. Ни капельки.
ЭДУАРДО. Так, по-вашему, это не дон Паскуале действовал в моем обличье?
ПАЛЬЯРУЛО. Никоим образом.
ЭДУАРДО. А почему?
ПАЛЬЯРУЛО. Да потому что в таких делах дон Паскуале гроша ломаного не стоит.
ЭДУАРДО (против воли польщенный). Возможно… Однако…со всей признательностью… хотел бы вам заметить…что дон Паскуале не видел вас давно… Второе, что в загробном мире он очень окреп…Откуда нам знать, как это там делается?
Условный стук в запасную дверь. ЭДУАРДО вздрагивает и подает знак Дженнаро, чтобы тот пошел проверить, кто там.
ПАЛЬЯРУЛО. Пустые слова, дон Эдуардо! Скажу прямо: я вас очень и очень полюбила! (Пододвигается с опаской к нему.) Вспомни…
ДЖЕННАРО придерживает дверь и делает знаки Эдуардо.
ЭДУАРДО (который все понял, встает). Донна Филуме, вы должны тотчас же уйти. Речь идет о чрезвычайном важном для фирмы деле. Строго секретном.
ПАЛЬЯРУЛО. С места не сдвинусь.
ЭДУАРДО (в полном смущении). В таком случае…прошу вас сюда… вам придется немного подождать… (Уводит ее в закуток Дженнаро и запирает дверь снаружи на ключ.)
Входит вдова СОРРЕНТИНО.
СОРРЕНТИНО (протягивая обе руки). Эдуардо! Дон Эдуардо!
ЭДУАРДО (целуя ей руки). Ваш слуга… Какими судьбами в наших краях, донна Адальджи?
