Текст книги "Римский медальон"

Автор книги: Джузеппе Д'Агата

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)

* * *

В это время Пауэл уже стоял на виа делле Тре Спаде у дома номер 19, рассматривая фриз с изображением сов. Затем он решительно вошел в подъезд.

Пауэл спустился в подвал и осветил фонариком плиты на полу. В луче света появилось надгробие сэра Перси Делано – Оберона – друга Байрона. Затем луч опять скользнул по стене и замер на старинной картине с изображением Распятия.

* * *

В это же время напряжение аудитории в зале британского посольства достигло своего пика.

– Что же представлял собой этот знак повеления, который Витали выкрал у Брандани, убив его? Пока мы можем лишь делать предположения. Однако следы трагической загадки просматриваются в завещании музыканта, где упоминается некое тайное наследие, которое предназначено посвященному и охранять которое поручено посланцу, имеющему тело, но не имеющему души… – Эдвард указал на князя Анкизи. – Этими ценными подсказками я обязан князю Анкизи и еще раз чувствую необходимость публично поблагодарить его. Речь идет, таким образом, о каменном посланце – том самом, о котором упоминает в дневнике Байрон, очевидно хорошо знавший легенду…

Эдвард внимательно следил за реакцией публики. И особенно Анкизи и его окружения.

– Посланец, который имел тело, но не имел души… Каменный посланец… Статуя или же картина… Возможно, изображение ангела. Вспомним, что ANGHELOS по-гречески и означает «посланец»… Посланец Божий. Согласно легенде, Брандани, умирая, проклял своего убийцу и поклялся через сто лет перевоплотиться в человека, на которого будет возложена миссия найти нечто, охраняемое каменным посланцем.

Эдвард подождал, пока публика успокоится.

– И действительно, сто лет спустя другой человек, родившийся в тот же день, что и Иларио Брандани, узнал, что на него возложена некая миссия. Это был художник Марко Тальяферри, который пожертвовал своим даром ради оккультных наук. Тальяферри оставил свидетельство своих отчаянных поисков – картину с изображением площади, расположенной неподалеку от дома, где жил Витали. Той самой площади, о которой Байрон писал в своем дневнике.

Эдвард сделал выразительную паузу и оперся двумя руками о кафедру.

– А теперь, может быть, самое главное. Тальяферри умер тридцать первого марта 1871 года, ровно сто лет спустя после смерти Брандани. Родился он, кстати, тоже в один день с ювелиром, только на сто лет позже. Как и Брандани, ему исполнилось тридцать семь лет. Он был из тех, кто верит в подобные мистические совпадения. Он верил, что является воплощением Иларио Брандани.

Кое-кто в зале скептически улыбнулся. Анкизи показал знаком, что у него есть вопрос.

– Позвольте, профессор?

– Прошу, князь.

– Можно узнать, а кто тот избранный, которому в нашем веке дано продолжить череду перевоплощений?

Эдвард молчал. Барбара подалась вперед, не спуская с него глаз.

Анкизи настаивал:

– Ответьте, профессор. Сегодня тридцатое марта. И, если верить вашему рассказу – чрезвычайно впечатляющему, разумеется, – кто-то из нас должен умереть сегодня в полночь. А осталось меньше двух часов. Кто же этот несчастный? Может быть, объединив усилия, мы сможем спасти его?

Реплика князя вызвала в зале смешки.

Эдвард вызывающе улыбнулся. Он вынул из внутреннего кармана пиджака медальон Иларио Брандани и положил его перед собой.

– В нашем веке человек, которому суждено выполнить эту миссию… – Эдвард обвел глазами зал, – если верить легенде… это я. – Ему пришлось повысить голос, чтобы перекрыть шум, поднявшийся в зале. – Да, это я… Завтра мне исполняется тридцать семь лет. Однако я надеюсь не умереть, потому что я отыскал место, где спрятан знак повеления, и сейчас расскажу об этом. Знак повеления находится в доме, который принадлежал Бальдассаре Витали, а позднее сэру Перси Делано. Там, в склепе, находится старинная картина, изображающая Распятие. Ключ к разгадке Витали зашифровал в словах «Двенадцатого псалма»: «… И я пошел, сомненья отметая. Дорога зла вела меня, прямая и страшная. Я вышел за порог, и за спиной моей остался Бог. Я шел, не видя Божьего лица. Дорогу зла прошел я до конца, но душу потерял свою в пути…»

Подскочив с места, Анкизи прервал его:

– Профессор, вы хотите сказать, что слова «Двенадцатого псалма» ведут туда, где скрыт знак повеления?

* * *

Со стороны можно было подумать, что какой-то сумасшедший танцует на могильных плитах. Пауэл двигался, напевая себе под нос слова псалма: «… И я пошел, сомненья отметая. Дорога зла вела меня, прямая и страшная. Я вышел за порог, и за спиной моей остался Бог. Я шел, не видя Божьего лица. Дорогу зла прошел я до конца, но душу потерял свою в пути…»

Тут Пауэл остановился и вздохнул с чувством полного удовлетворения.

* * *

– Стихи расшифровываются так: «За спиной моей остался Бог» означает – встать в домовом склепе спиной к изображению распятого Христа… «И я пошел, сомненья отметая», – нужно сделать столько шагов, сколько тактов в этом музыкальном отрывке, и идти прямо, потому что «дорога зла вела меня, прямая…». Когда закончится музыка, то есть «дорогу зла прошел я до конца», вы окажетесь в нужном месте. И действительно, в конце этого пути, во внутреннем дворике дома, стоит ангел, каменный посланец из дневника Байрона и завещания Бальдассаре Витали, – посланец, который, имея тело, не имеет души.

Зал взорвался аплодисментами. Барбара сидела, подавшись вперед и сцепив на коленях руки. Лицо ее горело от волнения. Эдвард взглянул на девушку и загадочно улыбнулся.

Лекция была окончена.

18

Открыв дверь склепа, Эдвард вышел в темный внутренний двор и, включив электрический фонарик, осветил ступени постамента, затем ноги и голову ангела. Странно, но в выражении лица этого каменного посланца смутно угадывалось дьявольское выражение. Небольшая статуя, покрытая густой сетью трещин и пылью, стояла посреди бассейна-фонтана, в котором уже давно не было воды.

В тишине прозвучал голос Пауэла:

– Наконец-то, Форстер! Я тут уже совсем замерз. Кроме того, невероятно скучно. Почти жалею, что не остался на лекции. – В его голосе чувствовалась улыбка.

Пауэл сидел на каменной скамье неподалеку от статуи. Эдвард не мог скрыть разочарования:

– Выходит… никто не пришел!

– Ни одной живой души тут не было. Может, какие-то духи и пожаловали, но, признаюсь, я их не заметил.

– Пауэл, честно говоря, сейчас я не в силах оценить ваш юмор. Ведь меня вызвали из Лондона специально для того, чтобы я отыскал это место – ангела и загадочный знак!

Пауэл поднялся со скамьи и отряхнул брюки.

– Неужели вы и в самом деле полагали, будто кто-то придет сюда? Ведь Салливан уже окончательно мертв.

– Анкизи, например. Я думал, после того, что он услышал на лекции, князь ринется сюда со всех ног.

– Может быть, он сделает это, но с большим комфортом и в другое время, – разведя руками, ответил Пауэл. – А возможно, его любительский интерес вполне удовлетворил один лишь ваш доклад… Форстер, я здесь уже почти два часа и, честно говоря, надеялся пережить некоторое волнение.

– А сами не попытались искать?

– Я не знаю, с чего начинать. К тому же я решил, что практичнее было бы положиться на ваши… магические способности.

– Пауэл… прекратите!

– Я только хочу сказать, что вчера у вас было достаточно времени, чтобы провести тут кое-какие изыскания. И раз вы ничего не нашли…

Эдвард между тем принялся внимательно осматривать каменное основание статуи.

– Думаю, достаточно поискать на постаменте возле ног ангела, – негромко заметил Пауэл.

Эдвард не ответил. Пауэл включил свой фонарик и осветил руки Эдварда.

– Тут нужен какой-нибудь инструмент, – сказал Эдвард, – кирка или что-нибудь в этом роде.

– К несчастью, я не владею никакими инструментами. – Пауэл был неисправим.

Эдвард вздрогнул:

– Пауэл! Посветите сюда! Вот этот камень сдвинулся.

Пауэл поднес фонарь еще ближе к рукам Эдварда:

– Вы уверены?

– Да, он двигается, двигается…

Небольшая плита сместилась и подалась наружу. Эдвард осторожно положил ее на землю. Под плитой оказалось углубление.

Встав на колени, Эдвард пошарил под постаментом. Потом Пауэл посветил фонариком. Внутри было пусто.

– Ничего нет, – констатировал Пауэл, осветив углубление еще раз.

– Ровным счетом ничего. – В голосе Эдварда звучало почти отчаяние. – Столько усилий… Риск, в конце концов. И вот… Мы опоздали. Кто-то уже побывал здесь.

Пауэл опять уселся на скамью.

– Но не сегодня вечером, Форстер. Ибо этот кто-то мог побывать здесь только после вашей лекции. Скорее всего мы просто опоздали на столетие, если, конечно, тут действительно было что-то спрятано.

– Нет, – мрачно возразил Эдвард, качая головой. – Тальяферри умер именно потому, что не умел найти этот знак.

– Полноте, профессор, не станете же вы уверять меня, будто и в самом деле надеялись отыскать некий знак повеления.

– Можете смеяться надо мной, но пару дней назад я и в самом деле поверил в это.

– Понимаю ваше разочарование. В сущности, вы полностью выполнили предначертанное вам. Не ваша вина, если каменный посланец оказался плохим сторожем… – Пауэл осветил лицо ангела, и тут вдруг ему пришла в голову новая мысль. – Послушайте, Форстер…

Эдвард устало поднял голову.

– Может быть, это идиотизм, – продолжал Пауэл, – но напомните, как точно звучали слова из той книги анонимного автора?

– Что-то в этом роде: посланец должен сторожить это тайное наследие… Ну и что?

Пауэл посмотрел на Эдварда:

– Не понимаете? Сторожить… Не спускать глаз… Он велел не спускать глаз. – Эдвард все еще не понимал того, о чем догадался Пауэл. – Вдумайтесь, Форстер! Каменный посланец должен не столько сторожить, сколько веками не спускать глаз… Иными словами, искать надо там, куда смотрит ангел… Ну да, идите сюда! – Они встали рядом со статуей. – Куда, по-вашему, смотрит ангел?

– Я бы сказал, вниз… Вон на ту ограду… Но в такой темноте не очень-то разберешь…

Пауэл бросился к ограде и принялся разгребать кучу мусора возле нее.

– Но ведь мы уже нашли один тайник. Бросьте, Пауэл…

Пауэл ничего не ответил. Он очищал от мусора и земли чугунную крышку люка. Эдвард подошел ближе и, словно зачарованный, смотрел, как Пауэл пытается поднять эту крышку.

– Давайте, помогите мне!

Вдвоем они открыли люк.

Фонарь осветил подземный ход. Понять, насколько он глубок и куда ведет, было невозможно. Эдвард не колеблясь начал спускаться. Пауэл с волнением смотрел, как последовательно исчезают сначала ноги, потом туловище и голова Эдварда. Вот остались только руки, ухватившиеся за край люка.

– Осторожней, Форстер!

Эдвард спрыгнул вниз.

– Ну как? Что там? – с нетерпением спросил Пауэл.

Эдвард не спешил с ответом. Его внимание привлек непрестанный шум, глухой и далекий.

– Спускайтесь сюда. Тут невысоко.

Пауэл повторил путь Эдварда. Осветив ручеек у них под ногами, Пауэл поморщился:

– Какая сырость. Мы в самом чреве Рима. Будем надеяться, что оно не поглотит нас… Куда пойдем?

Эдвард уже двинулся по подземному ходу. Пауэл не без опаски последовал за ним.

Пригнувшись и держась на некотором расстоянии друг от друга, они шли довольно долго. Узкий подземный ход привел их к тоннелю, тоже довольно узкому. Шум многократно усилился.

Эдвард и Пауэл переглянулись.

– Лучше не терять времени. – Пауэл улыбнулся. – До полуночи осталось всего две минуты.

Согнувшись в три погибели, они двинулись дальше. Внезапно яркий свет заставил их зажмуриться, и тут же их оглушил поистине адский грохот.

Они стояли в тоннеле, освещенном десятками мощных прожекторов. Несколько рабочих долбили отбойными молотками стены тоннеля, а рядом огромный экскаватор поднимал ковш, наполненный породой.

Грязные и помятые, они стояли и ошеломленно смотрели на эту фантасмагорическую картину.

Пауэл громко крикнул, так, чтобы Эдвард услышал его:

– Строительство метро!

Эдвард кивнул. Никто не обращал на них внимания. Бригадир, сидевший в конторке, посмотрел на часы.

Внезапно огромная стальная пасть ковша возникла над грудой породы рядом с Эдвардом. Пауэл отчаянно замахал, чтобы тот посторонился. Но Эдвард споткнулся о камень и упал, потом попытался встать. Однако ноги его скользили, а пасть экскаватора между тем угрожающе нависла над ним своими раскрытыми челюстями.

Пауэл похолодел от ужаса.

Бригадир проходчиков опять взглянул на часы и нажал на кнопку. Взвыла сирена, и почти тотчас умолк двигатель экскаватора.

Пауэл перевел дыхание и бросился к Эдварду, помогая подняться.

Машинист экскаватора выбрался из кабины и присоединился к другим проходчикам. Смена закончилась. Переговариваясь, рабочие направились к клетке лифта. Тем временем новая бригада уже готова была приступить к работе.

Эдвард вытер пот со лба.

– Ох, Пауэл, вы со своим вольным толкованием старых текстов чуть не загнали меня в могилу. Или вы это нарочно?

– Кстати, уже тридцать первое марта, – проговорил, отряхиваясь, Пауэл. – С днем рождения, Форстер!

За грохотом экскаватора нельзя было разобрать ответ Эдварда.

* * *

Комиссар Бонсанти удобно расположился в кресле в холле гостиницы «Гальба». Он спокойно курил сигарету и наблюдал, как нервно ходит из угла в угол Барбара.

Девушка была сильно встревожена.

– Синьорина, ну почему бы вам не присесть? У меня уже голова кругом идет от вашего хождения.

– Я обратилась к вам за помощью. А вынуждена любоваться, как вы засыпаете в кресле.

– У меня был весьма трудный день, а завтра мне рано вставать, – невозмутимо ответил Бонсанти. – Ваши россказни про потусторонний мир подействовали на меня, как сказка на ночь. Но повторяю, не волнуйтесь… Ведь с профессором его чичероне, Пауэл. А он хорошо знает свое дело, поверьте мне.

Барбара остановилась перед комиссаром. Маленькие кулачки ее были сжаты. Волосы рассыпались по плечам.

– Если с профессором Форстером что-нибудь случится, вы лично будете отвечать! Слово даю!

– Конечно… конечно… Какая горячая синьорина. Ну еще бы, ведь он профессор Кембриджского университета. Или дело не только в этом? – Комиссар посмотрел на внутреннюю сторону запястья, где у него был циферблат часов. – Если только ваш профессор не задумал перекопать весь Рим, то должен появиться здесь с минуты на минуту… А вы, синьорина, верите в эту самую магию и всякие такие штуковины?

– Ах, какое это сейчас имеет значение…

– Уверен, что с магией жить было бы куда легче. Делаешь вот так, – он щелкнул пальцами, – и появляется призрак.

В этот момент, словно по волшебству, открылась дверь, и появился Эдвард.

– Черт побери, даже мне это удалось! – в изумлении воскликнул Бонсанти.

Одежда Эдварда была в грязи, волосы встрепаны.

Барбара бросилась к нему на шею и расплакалась. Эдвард обнял ее:

– Барбара, все закончено… Со мной все в порядке. Как видите, ничего не случилось.

– Простите. – Барбара достала платок. – Но когда вы сказали на лекции о том ужасном пророчестве, о вашей смерти, да еще так проникновенно и убедительно, – я испугалась!

– Иногда полезно ошибаться. – Эдвард погладил девушку по голове, как ребенка. – Самовнушение сыграло со мной плохую шутку.

– А теперь, когда все позади… можно поздравить вас?

– Это самый необыкновенный день рождения в моей жизни. – Эдвард посмотрел в сторону бара. – Пойдемте выпьем чего-нибудь, мне это просто необходимо.

Бонсанти, на которого никто не обращал внимания, поднялся с кресла:

– Прекрасная идея. Присоединяюсь к поздравлениям и, разумеется, к приглашению пропустить бокальчик-другой.

Только тут Эдвард увидел комиссара.

19

– Вижу, вы вернулись с пустыми руками, профессор, – заметил Бонсанти. – Ничего не нашли?

– Нет.

– Жаль… Понимаю ваше разочарование. Вы потрясающе решили довольно сложную логическую задачу. По крайней мере, так мне рассказал мой агент, присутствовавший на лекции… Успех был полнейшим… Мне очень жаль.

– Самое досадное, что никто так и не появился возле ангела. Ни одна живая душа не пришла поискать… Убедиться в моей правоте.

– Честно говоря, я так и предполагал. Они струсили. Отступили в последний момент. И, зная эту публику, я не удивляюсь. Это всего лишь люди, профессор. Не маги и не духи.

По глазам Эдварда нельзя было понять, разделяет он мнение комиссара или нет. А Бонсанти продолжал:

– Вас можно понять. Вы оказались тем, кому в нашем столетии было предназначено раскрыть тайну. То есть – или раскрыть тайну, или умереть в ночь с тридцатого на тридцать первое марта. Ну а теперь, поскольку вы живы и к тому же полностью выполнили вашу задачу, кто-то другой должен завладеть этим самым знаком повеления…

Барбара согласно кивнула:

– Да, именно так и должно быть.

Бонсанти покачал головой, не меняя своего добродушно-ироничного тона:

– Или же еще проще: магия не выдержала испытания временем. Сейчас у нас 1971 год, синьорина… в космических полетах больше магического, чем в путешествии на метле… Времена Байрона, Витали, Брандани, Тальяферри бесконечно далеки от нас и больше не вернутся… Простите мне эту прозу. Однако, в самом деле, выпьем мы сегодня или нет?

Все трое забрались на высокие стулья у стойки. Их усталые лица отражались в зеркале напротив. В эту пору в баре не было других посетителей. Ночной портье подал им три полных бокала и бесшумно удалился.

– Здраво рассуждая, мы можем выдвинуть три гипотезы о том, что вы могли найти, – сказал Бонсанти, рассматривая свой бокал на свет. – Какой-то мистический знак… Сокровище… Или еще что-то третье… – Эдвард оставался невозмутимым. – Что же именно? – Прежде чем ответить, Бонсанти взглянул на профессора, желая понять его настроение. – У меня возникла одна мысль насчет этого мистического знака. Правда, надо ее хорошенько обдумать. Но об этом поговорим чуть позже. Рассмотрим сначала вторую гипотезу – какое-то сокровище… Да, на мой взгляд, тут имела место не мистика, а самое банальное сокровище. Буквально – что-то весьма дорогое.

Барбара изумилась:

– Тайное наследие Бальдассаре Витали?

– Я не берусь судить, какого свойства это сокровище. Может, один из многих кладов, какие, согласно легендам, зарыты по всему Риму. Известен целый список этих сокровищ. Надо только верить в их существование… Сказочные сокровища королевы Амальсунты или же императора Тиберия… Первое зарыто под Колизеем, другое – в Домус Аурэа… И еще где-то таится золотая статуя польского короля, не говоря уже о знаменитом кладе германского завоевателя Одоакра, погребенном на дне Тибра. – Комиссар обратился к Эдварду: – Вы никогда не слышали о сокровище Одоакра? Чтобы разыскать его, несколько лет назад было даже создано некое анонимное общество…

Бонсанти отпил вина. Эдвард и Барбара смотрели на него с интересом, ожидая продолжения рассказа.

– А теперь, профессор, попробуйте представить себе группу людей… Нет, это вовсе не какая-нибудь банда – в их поступках я пока не усматриваю никакого криминала, поэтому и не счел возможным вмешиваться. Так вот, попробуйте представить себе нескольких фанатиков, которых объединяет увлечение оккультными науками, ну и тому подобным… Признаюсь, я не очень-то силен в этой области…

– Продолжайте. – Эдвард понял, к чему клонит Бонсанти.

– Эти люди стали искать какое-то мистическое сокровище… Или знак повеления, если угодно… Постепенно их поиски приобретают характер мании. Представляете, что они пережили, когда прочитали в одном солидном научном журнале статью профессора Кембриджского университета, в которой легенду, с которой они носятся уже долгое время, подтверждает такой великий поэт, как Байрон… О чем говорится в легенде? О том, что возле какой-то площади было захоронено нечто загадочное и это нечто сторожит ангел. Так вот, Байрон в своем римском дневнике описывает эту самую площадь, которую сегодня отыскать невозможно, и намекает на ангела. Выходит, легенда нашла подтверждение.

– И в самом деле, – согласилась Барбара, – дальше достаточно под каким-нибудь предлогом вызвать в Рим профессора Форстера, автора статьи и специалиста по Байрону, и дело почти сделано. Воспользовавшись сведениями из дневника, ученый сможет установить, где бывал Байрон, найдет площадь и дом, а потом и ангела.

Бонсанти утвердительно кивнул:

– Верно. С чего все началось? С письма художника Марко Тальяферри… Кстати, а куда оно делось?

– Когда я нашел сумку… а я помню, что положил его туда… письма в ней не оказалось. Верно! А я-то считал, что ничего не пропало!

– Теперь уже не важно, кто написал это письмо. Конечно же, не художник Марко Тальяферри, живший в прошлом веке. Но им удалось вызвать профессора в Италию и заставить его отыскать Рим Байрона… Конечно, они не могли ему прямо сказать: «Найдите сокровище!» – или пусть даже более романтичный знак повеления… При такой постановке вопроса вы бы, разумеется, отказались… И тогда они создали вокруг вас эту обстановку некромантии, магии. В общем, постарались произвести на вас впечатление. И в то же время дали вам убедительные доказательства истинности легенды: картину, медальон с монограммой…

– И к тому же у меня крадут сумку в надежде, что смогут расшифровать микрофильмы, то есть прочитать неизданную часть дневника Байрона. А вскоре возвращают, когда понимают, что не в состоянии этого сделать. Все их действия превосходно вписываются в стройный, логичный план. Тем не менее никуда не денешься от того факта, что ювелир Брандани и художник Тальяферри родились и умерли тридцать первого марта, и их разделяет столетие.

– Не спорю, впечатляющее совпадение, построенное на вашей дате рождения, чтобы вы поверили в историю с перевоплощением и предназначением… В сущности, им нужно было задать вам определенные параметры для поисков. А тридцать первое марта они превратили во что-то вроде ультиматума: или найти, или умереть… – все так же флегматично рассуждал Бонсанти, допивая вино. – Но давайте разберемся, кто же эти люди, которые нарушили ваши римские каникулы. – Бонсанти покосился на Барбару. – Прежде всего князь Анкизи, человек, который разоряет себя, пытаясь жить, как знатный синьор эпохи Возрождения. Его мании приобретают все более странный характер… Боюсь, он плохо кончит. А остальные? Синьора Джаннелли с ее страстью ко всему потустороннему и явными гипнотическими способностями… Профессор Баренго, известный нумизмат… Ну, этого Анкизи втянул в свои сумасшедшие поиски… Портной Пазелли, бедняга, из кожи вон лезет, стараясь угодить Анкизи. За гроши создает ему костюмы самых фантастических рыцарских орденов. Вся эта компания, как говорится, и мухи не обидит.

– Не обидит, говорите? – воскликнул Эдвард. – А девушка? Эта Лючия? Кто она?

Бонсанти не смутился:

– И на этот счет у меня тоже есть кое-какие соображения… Ведь ваши сведения о ней весьма неопределенны.

– После ночи в таверне «У Ангела» и спиритического сеанса я видел ее лишь однажды.

– Во всяком случае она не призрак и не дух. Девушку, которая в чем-то похожа на вашу Лючию, года два тому назад поместили в психиатрическую клинику. Ее лечили от раздвоения личности: в какие-то моменты ее охватывала настоящая мания перевоплощения, ей казалось, будто она вовсе не она, а какой-то другой человек.

– Например, женщина, которая жила в прошлом веке? – Голос Эдварда звенел от волнения. – Натурщица Тальяферри?

– Возможно. Приходите завтра в наше управление, и я покажу вам ее фотографии.

Барбара сидела, подперев ладонью лицо, и во все глаза смотрела на Эдварда и Бонсанти.

– А таверна «У Ангела», вы нашли ее? – продолжал допытываться Эдвард.

– Нет, хотя прочесал насквозь весь квартал.

– Но эта таверна существует, комиссар. Она не приснилась мне!

– Не спешите с выводами, профессор! Таверна – это первый, я бы даже сказал, очень важный этап на подстроенном для вас пути, окутанном мистикой. Ведь совсем нетрудно снять на одну ночь какой-нибудь подвальчик или склад и превратить его в некое подобие таверны прошлого века… В этом направлении я и веду сейчас поиски…

Вино было допито. Ночь медленно поворачивала к рассвету. Город спал и видел седьмой сон. Но трое, сидевшие сейчас в баре гостиницы «Гальба», в самом центре Рима, у Тринита деи Монти, продолжали беседовать.

– В группу Анкизи, очевидно, входил и полковник Тальяферри… – Эдвард вспомнил массивные часы с остановившимися стрелками.

– Он был большим другом Анкизи, и у них оказались одинаковые пристрастия. В каком-то смысле его смерть помогла мистификации, поскольку вы заподозрили что-то неладное.

– Но вы ведь признали, что его кончина была вполне естественной.

– В этом нет никаких сомнений. Мы говорили с лечащим врачом. Два месяца назад у полковника уже был сильный сердечный приступ. Его жизнь висела на волоске.

– А Оливия? Оливия, комиссар… Ее смерть вызывает у меня большие сомнения…

Бонсанти нетерпеливо тряхнул головой:

– Когда немного успокоитесь и сможете рассуждать спокойно, поймете, что тут нет никакой аномалии. Остается дилемма – несчастный случай или самоубийство… Я склонен думать, что это несчастный случай. Оливия… Заблудшая душа! Расследование показало: двери и окна были заперты изнутри. Просто физической возможности проникнуть в квартиру не было.

– Говорите, физической возможности?

– Ну, так обычно говорят. Не цепляйтесь к словам, профессор. Поверьте, и в этом случае нет ничего сверхъестественного. – Бонсанти поставил бокал и соскочил с сиденья. – Достаточно того, что она связалась с этим мерзавцем, Салливаном. Определенно он втянул ее в какие-то свои махинации.

Втроем они вышли из гостиницы и, не прерывая разговора, стали неторопливо спускаться к площади Испании. Воздух был душистым и прохладным. Звезды на краю неба начинали меркнуть.

Бонсанти продолжал развивать свои соображения:

– Салливан, очевидно, прослышал обо всей этой мистической возне у вас за спиной, поэтому за несколько дней до вашего приезда они с Оливией поселились в гостинице «Гальба». Потом он инсценировал свою смерть и… воскрес в нужный момент.

– Но один Пауэл стал свидетелем этого спектакля, – заметил Эдвард.

Бонсанти усмехнулся:

– Пауэл ведь не случайно оказался в саду. Очевидно, он следил за Салливаном… – Комиссар посмотрел на Барбару. – Несколько странное занятие для атташе по культуре, не так ли, синьорина?

– Не понимаю, комиссар, к чему вы клоните?

– Да бог с ним, со всем этим. – Бонсанти опять обратился к Эдварду: – Вернемся к Салливану. Вчера вечером он решил воскреснуть, чтобы заставить вас рассказать, возможно даже под угрозой оружия, все, что вам удалось узнать… про дом Витали и прочее.

– Это был подходящий момент, – согласился Эдвард. – Тогда он первым узнал бы о моем открытии и, несомненно, воспользовался бы им. При таком повороте дел, думаю, мне пришлось бы плохо.

– Он не знал, что мы следили за ним, а когда заметил, решил скрыться и уйти по крышам.

– Я слышал его жуткий крик… Я тоже был на крыше.

– Может, он сознательно завлек вас туда. Надо все поставить на карту, чтобы отважиться на такой поступок.

Барбара вернулась к тому, что больше всего ее волновало:

– Значит, вы исключаете, что Лючия… эта девушка-призрак, вскружившая голову профессору, – она искоса взглянула на Эдварда, – хотела привести его прямо в руки к Салливану?

– Нет, логика вынуждает меня исключить такое развитие событий, – с улыбкой возразил комиссар. – Лючия принадлежит, скажем так, к клану Анкизи, а Салливан, как я уже сказал, действовал на свой страх и риск. – Бонсанти неожиданно спросил у Эдварда: – А как по-вашему, что искал Салливан? Пауэл ничего не говорил об этом?

– Нет, – ответил Эдвард, смутившись, – вернее, он рассказал кое-что о прошлом Салливана… Во время войны он, кажется, работал на немецкую разведку…

– Так называемый барон Россо был на самом деле немцем по происхождению. После войны он принял ирландское гражданство. Занимался перевозкой оружия воздушным путем и разного рода контрабандой… Однако не слишком преуспел. Грязный тип.

– Такого человека вряд ли мог интересовать знак повеления, – заметила Барбара, – наверное, он и в самом деле рассчитывал завладеть каким-то сокровищем.

Бонсанти оглядел пустынную площадь Испании.

– Возможно. Я ограничусь лишь тем, что выскажу мое третье предположение. Думаю, Салливан искал вовсе не какой-то волшебный предмет и не сокровище, а нечто совсем иное. Да, когда я подумал о необыкновенном интересе, внезапно возникшем у Пауэла к Салливану, то вспомнил одну любопытную историю, о которой рассказывали в наших кругах вскоре после войны… Говорили, будто какой-то немецкий офицер во время оккупации фашистами Рима получил задание сохранить секретные документы исключительной важности, поскольку они компрометировали союзнические силы… Кажется, как раз вашу страну, профессор… Сомнительную переписку одного британского государственного деятеля с высокопоставленным нацистским чином… Улавливаете мысль?

Эдвард кивнул. Бонсанти продолжал:

– Когда немцы отступили, офицер, хранивший документы, решил спрятать их тут, в городе, в каком-нибудь тайнике… Просто удивительно, до чего распространена эта мания что-то прятать… Короче говоря, знаете, где он их спрятал? Как раз во дворе дома Бальдассаре Витали.

Эдвард не слишком удивился:

– Я слышал эту историю…

– Да? А кто вам ее рассказал?

– Если все в ней правда, то этому немцу удалось расшифровать стихи Витали, и, наверное, это он нашел знак повеления.

– Не думаю, чтобы этот знак пригодился тому офицеру. Во время отступления он погиб.

– Этого человека звали граф фон Гессель. Он был ученый-филолог, занимавшийся романтизмом. И он владел оригиналом дневника Байрона. И по-видимому, он сумел правильно расшифровать все, что в нем написано. Вот почему он и выбрал именно этот тайник для секретных документов.

– Как бы то ни было, но документы так никогда и не всплыли, – сказал Бонсанти, внимательно выслушав Эдварда. – По-моему, они вовсе не существовали, и думаю, это всего-навсего выдумка, сочиненная каким-нибудь шпионом, обладавшим чрезмерным воображением и знавшим больше легенд, нежели государственных секретов.

– И в самом деле, Салливан весьма интересовался музыкой Витали. Он догадывался, что в «Двенадцатом псалме» таится ключ к разгадке, и даже приобрел учебник по музыкальной ритмике…

– Но самое главное, – вмешалась Барбара, – он надеялся, что дорога к знаку повеления приведет его к тайнику с документами.

– Той же дорогой шел и Пауэл. Только он в этой игре был вашим союзником, дорогой профессор, – сказал Бонсанти Эдварду. – Разумеется, в том, чтобы никто ничего не нашел, больше всех был заинтересован именно Пауэл. У него была задача, чтобы так называемая переписка фон Гесселя, если она когда-нибудь существовала, не выплыла на свет… и, естественно, не попала бы в руки Салливана, который скорее всего продал бы ее за большие деньги английскому правительству или, что намного хуже, – прямиком в газеты. Сейчас дорого платят за скандальные сенсации…

Они остановились у машины комиссара.