Текст книги "По прихоти судьбы"

Автор книги: Джулия Тиммон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

И Ричарду тоже. Не сомневаюсь, что неким неведомым мне способом он наблюдает за нами из какого-то таинственного источника и знает обо всем. Интересно, не больно ли ему, не обидно ли, что в его одежде по нашему дому расхаживал другой мужчина? Качаю головой. Нет. Во мне живет необъяснимая уверенность, что теперь Ричард чужд земной злобы и глупой ревности, что придает значение лишь самому существенному и все до мелочей понимает.

Жаклин звонит через два часа, когда я уже уложила Лауру спать и готовлюсь ко сну сама.

– Еле поймала его, – говорит она, в шутку отдуваясь. – Он то не может говорить, ибо беседует с клиентом, то недоступен. Работает не покладая рук.

– Даже в воскресенье вечером? – немного пугаясь, спрашиваю я.

– А ты как думала? – Жаклин усмехается. – Жизнь художников не вписывается в общепринятые правила, тем более богачей коллекционеров. Если задумала иметь с ними дело, имей это в виду.

Кто будет сидеть по выходным с Лаурой? – быстро соображаю я. Мама с папой? Роузмари и Джералд? Впрочем, ни те, ни другие, думаю, не откажутся, будут даже рады. А со временем, если дело пойдет, можно будет, когда необходимо, нанимать бебиситтер. Потом Лаура подрастет и будет спокойно оставаться одна.

Ловлю себя на том, что для достижения цели я готова на все. А стоит ли игра свеч? – задаюсь вопросом. Жаклин рассказывает о причудах живописцев и почитателей их таланта, а я слушаю ее вполуха и не перестаю размышлять.

Если график будет совсем ненормированный, может в некоторые дни буду раньше освобождаться, тогда сразу забирать Лауру из сада и уделять ей как можно больше внимания. Если стану неплохо зарабатывать, будем путешествовать и устраивать себе праздники. Перед глазами проносятся туманные картинки будущего, о котором еще позавчера не приходилось и мечтать. В носу приятно покалывает…

– В общем, вот его телефон, я ему про тебя рассказала, – произносит Жаклин. Спохватываюсь, беру ручку и блокнот и записываю номер.

Джо Сэкстон оказывается дружелюбным говоруном и без лишних вопросов соглашается посвятить меня в тайны своей непростой, но интересной профессии. Мы общаемся с ним по телефону в понедельник и во вторник, а в среду даже встречаемся, и он в моем присутствии демонстрирует надменному лощеному миллионеру творение некоего Фраумана. После получасовой обработки тот покупает картину.

В пятницу мы повторяем опыт, потом празднуем очередную удачу Джо в маленькой кофейне в Гринич-виллидж и он дает мне дельные советы. Мне начинает казаться, что я создана для этой работы и, соответственно, прекрасно с ней справлюсь.

Увы! Дэниел все не звонит. Пятница подходит к концу, наступает и заканчивается суббота, потом воскресенье… В понедельник вечером, когда мы с Лаурой приезжаем домой и звонит мой сотовый, я смотрю на незнакомый номер почти равнодушно, уже не сомневаясь, что Дэниел о нас и думать забыл, а стать агентом мне просто не суждено.

– Алло?

– Трейси? – звучит из трубки мужской голос, и я боюсь поверить, что звонит именно он, Дэниел.

– Да…

– Прости, что объявился только сегодня. Понимаешь, Хэзер на несколько дней уезжала из города, а перед этим сказала, что вопрос с той агентшей решится только сегодня. Я не стал тебя дергать понапрасну. А теперь могу обрадовать! Хэзер готова встретиться с тобой уже завтра утром.

Слушаю его и не знаю, чему рада больше: просто этому звонку или возможности перейти на новую работу. Наверное, и тому и другому. Счастливо улыбаюсь. Лаура дергает меня за рукав и громко шепчет:

– Это Дэн?

Интересно, откуда она узнала, ведь я не называла его по имени? Киваю и прижимаю палец к губам, прося не мешать.

– Сможешь встретиться с ней в девять? В ее офисе?

– А где он находится?

Дэниел называет адрес. Прикидываю, что успею завезти Лауру в садик, а потом, чем бы ни закончилась встреча, вовремя явиться на свою нынешнюю работу.

– Да, смогу. К девяти. Очень даже удобно.

– Вот и отлично! – восклицает Дэниел. – Ты подготовилась морально?

– Почти верю, что я уже агент, – бодро говорю я.

Дэниел смеется.

– Прекрасный подход к делу. Пятьдесят процентов успеха, считай, уже у тебя в кармане. – Его голос серьезнеет. – Думаю, все получится. С Хэзер держись поувереннее, но при этом почтительно – она о себе довольно высокого мнения. А в остальном она вполне нормальный человек. Гм… Что еще? – задумчиво произносит он.

Его забота настолько трогательна, что у меня от слез благодарности щиплет глаза.

– Ну, что надеть, решишь сама, – продолжает он. – Тебе виднее. О том, что опыта в операциях с картинами у тебя почти нет, не заговаривай. Задаст вопрос – постарайся ответить обтекаемо. Главное, покажи, что ты готова хоть сию секунду и с большой охотой взяться за дело. Там сориентируешься, что к чему, в конце концов спросишь у кого-нибудь совета. Да… – восклицает он, что-то вспоминая, – на фотографии лысого мордоворота, которым увешан ее кабинет, лучше вообще не смотри!

Усмехаюсь.

– Лысого мордоворота?

– Это ее обожаемый супруг и, можно сказать, единственная слабость, – объясняет Дэниел.

– Почему на него нельзя смотреть? – любопытствую я.

– Хэзер ревнует его к любой женщине, – потешно траурным голосом произносит Дэниел.

Смеюсь. В жизни с какими чудаками только не столкнешься!

– Хорошо. Постараюсь сделать вид, что фотографий вообще не замечаю.

– Умница, – хвалит Дэниел. – Будем надеяться, что все получится.

– Кстати, а как ее фамилия? – спрашиваю я.

– Мортон. Хэзер Мортон.

– Хэзер Мортон, – повторяю я, делая пометку в блокноте. – Надо заучить.

– Да, разумеется.

Наступает неловкое молчание. Тон разговора был настолько теплый, что сам собой возникает вопрос: а что дальше? Неужели на этом можно поставить точку? Крепче сжимаю трубку и, затаив дыхание, жду.

– Как Лаура? – интересуется Дэниел чуть изменившимся голосом.

– Замечательно, – отвечаю я, старательно притворяясь, что, если за нашей беседой не последует новой встречи, я не особенно огорчусь. – Все эти дни гадала, всех ли ты одолел змей, не умер ли.

Дэниел смеется негромким ласкающим слух смехом. В нем звучат странные нотки, наводящие на мысли об уюте и домашнем спокойствии. Так и кажется, что я и Лаура значим для этого парня нечто большее, чем значили бы случайные знакомые. Или, может, я снова выдумываю?

– Передай ей, что я отрубил им головы единственным взмахом меча, – говорит он. – И что готовлюсь сразиться с драконом.

– Непременно передам, – отвечаю я, подмигивая скачущей передо мной то на одной, то на другой ножке дочери.

– В общем… удачи тебе, – произносит Дэниел медленнее обычного, будто специально тянет время и не желает со мной прощаться.

– Спасибо. Огромное тебе спасибо, – говорю я, стараясь вложить в эти слова все чувства, что теснятся в моей душе.

– Не за что. – Дэниел усмехается, еще несколько мгновений медлит и добавляет: – Лауре привет. Пока.

– Пока, – тщательно скрывая разочарование, бормочу я.

Хэзер Мортон – высокая сухопарая дама с умным и цепким, но вполне дружелюбным взглядом – в самом деле оказывается весьма человечной и, хоть и предпочла бы, чтобы я приступила к делам немедленно, отпускает меня на два часа, чтобы я смогла уладить вопрос с предыдущей работой. Начальника о своем возможном уходе я предупредила на прошлой неделе, и он, будучи отцом друга Ричарда, не пытается вставлять мне палки в колеса.

За новое занятие я берусь с небывалым подъемом и, хоть дело это очень и очень нелегкое, к концу недели не без помощи Джо умудряюсь продать первую картину, правда недорогую и не коллекционеру – любителю.

Моей радости нет предела. Омрачают ее лишь бесконечные мысли о Дэниеле. Он больше ни разу не позвонил, и я сумела бы выбросить его из головы, если бы не странная уверенность в том, что это знакомство непременно должно продлиться.

Приезжаем с Лаурой домой, и мне на ум приходит блестящая мысль. Обдумываю ее несколько минут, спрашиваю совета у дочери, она принимает мою идею на ура, и мы вместе намечаем план действий, согласно которому я, маскируя страшное волнение, звоню Дэниелу сама.

– Трейси? – тотчас отвечает он, и я ясно слышу в его голосе испуг.

– Да, это я… Не помешала?

– Что-нибудь стряслось? – спрашивает Дэниел.

– Н-нет… ничего, – бормочу я, уже сомневаясь, что моя затея удачная. – Я всего лишь хотела еще раз поблагодарить тебя и…

Дэниел шумно вздыхает.

– А я уж было подумал, что вам понадобилась какая-то помощь. Решил, приключилось что-то страшное. – Смеется.

У меня на мгновение замирает сердце. Страшных приключений на нашу долю выпало с лихвой. Не дай бог, оставшиеся в прошлом ужасы когда-нибудь повторятся. Я этого, ей-ей, не переживу. Берусь за пуговицу на жакете и начинаю ее крутить.

– Я подумала… стоит рассказать тебе, как идут мои дела, – насколько возможно беспечно, говорю я. – Ты не слишком занят?

– Нет-нет. Можно сказать, в данную минуту я не занят вообще, – говорит Дэниел.

Чутко вслушиваюсь в его голос. Такое ощущение, что он рад моему звонку, однако выразить эту радость в полной мере ему что-то мешает. Что?

Описываю, как умудрилась быстро войти в курс дела и как продала первый пейзаж.

– Поздравляю! – с неподдельным восторгом произносит Дэниел. – Я знал, что все получится, сразу в тебя поверил.

– Серьезно? – спрашиваю я, ликуя и счастливо улыбаясь.

– Еще как серьезно, – говорит он. – Не поверил бы, тогда даже не пытался бы ничего придумывать.

– Послушай… – бормочу я, задыхаясь от смущения и благодаря судьбу за то, что Дэниел не видит моих горящих щек. – Мы тут с Лаурой посоветовались и решили… – Умолкаю, чешу бровь, покашливаю.

– Что? – спрашивает Дэниел.

– Отблагодарить тебя за все и устроить небольшой праздник, – одним духом выпаливаю я.

– Гм… – в замешательстве протягивает Дэниел.

Представляю, что сейчас получу отказ, и мне становится не мил белый свет. В комнату на цыпочках входит Лаура. В ее блестящих синих глазах немой вопрос и горячая надежда.

– Праздник? – чуть погодя переспрашивает Дэниел. – В мою честь?

Нервно хихикаю.

– Можно сказать, да.

– Ничего себе! – восклицает он.

– В программе, если пожелаешь, велосипедная прогулка, потом ужин в саду и чаепитие с тортом.

– Торт испечете вы с Лаурой? – интересуется Дэниел.

– Мм… – Задумываюсь о том, не ответить ли «да». Но в таком случае придется всю субботу проторчать на кухне, а что из этого выйдет, неизвестно. Торты мы с Лаурой не печем. К тому же я должна в час дня встретиться с потенциальным клиентом. Наврать и выдать чужую стряпню за свою у меня не повернется язык. – Торт мы купим. Но со временем, думаю, научимся их печь и сами. Тогда устроим еще один праздник и непременно снова позовем тебя.

– Договорились, – смеясь отвечает Дэниел.

– Тогда встретимся в воскресенье, – весело произношу я. – В три часа тебе удобно?

– Вполне, – отвечает Дэниел.

– Да, кстати, – спохватываюсь я, вспоминая, что для новой встречи есть еще один повод. – Ты забыл у нас свой зонтик.

– Зонтик? – Дэниел усмехается. – О нем я ни разу не вспомнил. Все мои мысли были о змеях и застиранных пятнах на джемпере.

– До встречи, – смущенно бормочу я.

– До встречи, Трейси.

5

От велосипедной прогулки побаливают ноги, но эта боль приятная, а вечер до того ласков и тих, что кажется, будто жизнь больше никогда не станет мучить тебя испытаниями и лишениями.

Торт на заказ, с выведенной кремом надписью «Спасибо!», почти съеден, в чашках остывают остатки чая. Мы с Брэдом сидим, откинувшись на спинки садовых кресел, и наблюдаем за Дэниелом и Лаурой, которые играют в игру со странными правилами и то и дело заходятся от смеха. Он поднимает ее высоко к дереву, она берется то за одну ветку, то за другую, потом внезапно ныряет головой вниз, но Дэниел всякий раз крепко удерживает ее за ноги и, как видно, не причиняет ей при этом ни малейшей боли. В самом начале я испугалась, но, проследив за нырянием раза три, совершенно успокоилась. У Дэниела удивительный дар общаться с детьми.

Нахохотавшись в очередной раз, он снова поднимает Лауру к веткам, поворачивает голову и выразительно смотрит на меня. Брэд ловит этот взгляд, тотчас смекает, что надо дать нам возможность побыть вдвоем, и громко хлопает по столу ладонями, привлекая внимание Лауры. Она отвлекается от игры и с любопытством следит за руками Брэда.

– Я кое-что придумал! – торжественно объявляет он. – Очень-очень интересное, – добавляет он, таинственно прищуриваясь.

– Что? – спрашивает заинтригованная Лаура, машинально обхватывая Дэниела за шею. Тот смотрит на нее с нежностью, а мне видеть их вдвоем почему-то и больно и отрадно.

Брэд смотрит на проглядывающее сквозь листву и разлитое по горизонту оранжево-желтое сияние.

– Солнце садится, – произносит он голосом сказочника. – У меня на чердаке есть старая кровать и сломанные стулья. Если затаиться в углу, то, наверное, можно увидеть колдуний. Они нередко собираются там поболтать о том о сем.

– Добрые или злые? – спрашивает Лаура, глядя на него горящими глазами.

Брэд пожимает плечами, поднимается со стула и разминает ноги.

– Когда как. – Он смотрит на часы. – Пойду, а то пропущу самое интересное.

– Я с тобой! – кричит Лаура, протягивая в его сторону руку. – Можно, мам?

Я притворяюсь, будто задумываюсь.

– Что ж, пожалуй можно. Только не забудь, что в девять тебе надо быть в постели.

Лаура складывает ручки перед грудью и качает головой.

– Не забуду.

Брэд не оглядываясь медленно идет к своему дому. Лаура в растерянности смотрит на Дэниела и что-то тихо говорит ему. Он опускает ее на землю, она крепко сжимает его руку и тянет за собой, пускаясь вслед за Брэдом.

– Брэ-эд! Брэд! – кричит она.

Он останавливается и смотрит на нее так, будто не понимает, в чем дело.

– Так ты возьмешь нас с собой? – запыхавшись, спрашивает Лаура.

– Вас? – Брэд вскидывает брови и качает головой. – Двоих – нет. Разве что кого-то одного.

Лаура в отчаянии останавливается, задирает голову и, хлопая своими черными, как непроглядная ночь, ресницами, смотрит на Дэниела.

– Ты очень-очень хочешь посмотреть на колдуний?

Он в притворной задумчивости поджимает губы.

– Вообще-то да… Но я взгляну на них в другой раз. А сегодня иди ты. Я побуду с мамой. А то ей станет скучно.

Лаура, вспоминая обо мне, вскидывает ручку и прижимает пальцы к губам.

– Точно, – виновато бормочет она.

– Пошли, а то опоздаем, – торопит ее Брэд. – Лучше бы забраться туда, пока их нет.

Лаура еще мгновение-другое колеблется, потом снова вскидывает руку, торопливо машет нам и бежит вслед за соседом. Когда они исчезают из виду, Дэниел тихо смеется.

– Ну и девчонка! Столько энергии – просто не верится. Я-то думал, она поедет кататься у тебя на заднем сиденье, а у нее, оказывается, есть свой велосипед! Проносилась на нем наравне с нами и, похоже, ни капельки не устала. Фантастика!

– Теперь будет спать без задних ног, – улыбаясь говорю я.

Дэниел продолжительно смотрит мне в глаза.

– Замечательная у тебя дочь. – Он не вполне решительно протягивает руку, я беру ее, и мы прогулочным шагом идем в глубь небольшого сада. – И сосед замечательный, – в задумчивости произносит Дэниел. – Замечательно все-все, что вас окружает: дом, улица… Даже вечерняя заря, если наблюдать ее отсюда, пламенеет как-то по-особому. – Он не то смущенно, не то с грустинкой усмехается, останавливается, поворачивает меня к себе, берет вторую мою руку и долго смотрит мне в глаза, будто что-то пытаясь сказать без слов.

Не знаю, как это случилось и кому первому пришла в голову подобная мысль, но мы вдруг оказываемся близко-близко друг к другу, на мгновение замираем, пораженные и зачарованные, и, не в состоянии противодействовать силе притяжения, обнимаемся. Наши губы сливаются в поцелуе.

Что-то окоченевшее, наполовину умершее и колючее вдруг содрогается у меня в груди и начинает таять. Радость близости с мужчиной, почти забытая, затененная отголосками пережитого горя, вдруг вспыхивает во мне праздничным фейерверком, и его разноцветные горящие огни разлетаются повсюду, оживляя даже самые кончики пальцев.

В ошеломлении я первая отстраняюсь, усмехаюсь от неловкости и, приходя в себя, смотрю в другую сторону. Дэниел тяжело дышит и, кажется, смущен не меньше. С минуту молчим.

– Если все, что нас окружает, кажется тебе до того замечательным, – говорю я полушутливым тоном, не поворачивая головы, – можешь время от времени к нам приезжать. У Лауры каждый день новые идеи и задумки – с ней не заскучаешь. К тому же вы, по-моему, стали большими друзьями. – С улыбкой смотрю на Дэниела и, к своему удивлению, замечаю, что его лицо отнюдь не радостное – на нем мрачная тень.

– Я бы с удовольствием, но… – протяжно произносит он, избегая встречаться со мной взглядом.

Я вмиг трезвею, будто от пощечины. Это его «но» вонзается в мое сердце копьем с холодным металлическим наконечником. Получается, я навязываюсь ему со своей дочерью и всеми нашими «чудесами», хоть еще и не вполне уверена, готова ли я вновь зажить жизнью с мужчиной, до конца ли выздоровела.

Мои плечи, спина расправляются и становятся жесткими, точно каменными. Дэниел молчит и по-прежнему не смотрит мне в глаза. Чувствую, что я вот-вот взорвусь, но пересиливаю себя, чтобы не быть в глазах Дэниела совершенным ничтожеством. Надо говорить четко и спокойно, что именно – я еще не знаю.

Проходит мгновение, другое… Дэниел неловким движением, которое я расцениваю как унизительное «прости», вновь берет мою руку. Я отдергиваю ее, отстраняюсь на шаг и вскидываю голову.

– Вообще-то да, ты прав! Ни к чему это все – ни нам, ни тебе! – Слова соскакивают с моих уст как сухие твердые горошины.

Дэниел изумленно поводит бровью, снова протягивает руку, но тут же опускает ее.

– Подожди, Трейси…

Неумолимо кручу головой.

– Чего тут ждать? Тебе не стоит больше сюда приезжать, и точка.

– Я же не сказал… – пытается возразить он, но я перебиваю его.

– У меня был муж, Дэниел. Два года назад его пристрелил один подонок. Все это время со дня его гибели я жила, будто в кошмаре. В моей жизни появлялись другие мужчины, но я мгновенно отвергала их, даже не задумываясь о том, могу ли сойтись хоть с одним из них. – На миг умолкаю и перевожу дух.

Теперь Дэниел смотрит мне прямо в глаза неподвижным пронизывающим взглядом.

– Я и теперь не уверена, что прошло достаточно времени, – тише и медленнее произношу я. – Сколько еще ждать – не имею понятия, но… – Плакать перед Дэниелом до ужаса не хочется, но губы предательски вздрагивают и кривятся, а на глаза наворачиваются слезы.

Дэниел сгребает меня в объятия и так крепко прижимает к груди, что я едва не задыхаюсь.

Трейси, девочка моя… ты все не так поняла, ты просто не знаешь… – взволнованно и умоляюще шепчет он. – Я хочу, хочу, больше всего на свете хочу бывать у вас, и как можно чаще. Раньше мне казалось, дети – обуза, а теперь, когда я узнал Лауру, понимаю, какое это счастье…

Сначала я стою, согреваясь его теплом и не двигаясь, потом в груди вдруг снова вздымается бунтующая волна.

– Только не смей меня жалеть! – отстраняясь и гордо поднимая подбородок, восклицаю я. – Мне не нужна жалость, понимаешь? Я сыта ею по горло.

Дэниел, не сводя с меня немигающего взгляда, качает головой.

– Я не жалею тебя. Ты вызываешь у меня совершенно… другие чувства.

Отчетливо слышу в его голосе нежность и нечто такое, отчего в груди снова начинает таять лед. Мои губы трогает улыбка.

– Ну… раз так… – Пожимаю плечами и вздыхаю.

Дэниел смотрит по сторонам и кивает на скамейку у ограды.

– Присядем?

– Давай.

Молча садимся, Дэниел берет мою руку и принимается изучать ее, будто подробную географическую карту.

– Ты, наверное, все раздумывал, от кого у меня дочь? – тихо усмехаясь, спрашиваю я. – Наверняка решил, что я нагуляла ее, забеременела от такой несерьезной связи, что было смешно сообщать об этом отцу? Или что он отказался от ребенка, потому что не питал ко мне никаких особенных чувств? Ну или ты принял меня за разведенную?

Дэниел медленно качает головой.

– Нет. – Он осторожно, будто боясь причинить мне боль, гладит мой безымянный палец, на котором в огненных лучах заката поблескивает золотое колечко. – Разведенные не носят обручальных колец, а убирают их с глаз подальше, чтобы скорее забыть о склоках, непонимании или изменах.

Грустно улыбаюсь.

– Правильно. Обручальные кольца, когда партнера уже нет, носят лишь вдовцы и вдовы… – Резко поворачиваю голову. – Значит, ты сразу обо всем догадался?

Дэниел не поднимает на меня глаз.

– Гм… не то чтобы… видишь ли, я… – Умолкает.

Гадаю, почему столь простой вопрос поставил его в тупик, и какое-то время жду продолжения. Дэниел молчит. А на деревьях вокруг заливаются песнями птицы. В воздухе пахнет зеленью, живительными силами лета и цветами из сада Мэрилин, нашей соседки. Я впервые за последние два года остро чувствую себя неотъемлемой частью этой пестрой, благоухающей, неутомимой жизни. Имеет ли значение, догадался ли Дэниел в день нашего знакомства о том, что я вдова, или нет?

– Поначалу я не хотела рассказывать тебе о Ричарде, – говорю я, обхватывая его пальцы своими. – В первый день – неосознанно, а потом – чтобы нашим отношениям, даже если бы они закончились тем твоим звонком, не помешало сострадание.

– Что плохого в сострадании? – приглушенным голосом спрашивает Дэниел.

Печально усмехаюсь.

– В сострадании как таковом – ничего. Но ощущать себя жалкой, достойной лишь сочувствия… Вот это ужасно.

– Сочувствия ты в любом случае достойна, – задумчиво произносит Дэниел. – Но не только его…

Откидываюсь на высокую деревянную спинку, не отпуская руку Дэниела. Он сидит по-прежнему на краю, немного ссутулив плечи. Я вдруг ясно чувствую, что готова и хочу открыться этому парню больше, чем многим другим, даже близким людям, более того нуждаюсь в его понимании. И просто в его присутствии…

– Когда Ричарда не стало, я, наоборот, делилась своей бедой со всеми, кто желал меня слушать, – начинаю рассказывать я. – Чудовищная несправедливость жизни, нелепость, противоестественность. Мне хотелось хоть что-нибудь понять, я надеялась услышать чье-то мудрое мнение, совет, думала, у кого-нибудь найдется вразумительное объяснение… – Качаю головой. – К сожалению, все, даже люди старые и многоопытные, больше охали и смотрели на меня так, будто я умирающая и помочь мне невозможно. Брр! – Меня передергивает. – Почему-то сама мысль о молодой вдове нагоняет ужас, вызывает жалость. А жалость не помогала мне, а только усугубляла мои страдания. Поэтому-то с некоторых пор я, если и разговариваю о Ричарде, то в основном со своими.

Отмечаю про себя, что Дэниела, как это ни странно, я уже тоже причисляю к своим. Наверное, из-за этого птичьи трели и цветочные ароматы так необыкновенно трогают этим вечером за душу, а на некоторые странности Дэниела я намеренно смотрю сквозь пальцы. Он сейчас угрюм и все больше молчит. Что с того? Его тоже гнетет разговор о гибели Ричарда, и это естественно. Было бы более странно, если бы в эти минуты ему в голову лезли мысли о поцелуях и объятиях. Все идет как должно. Так устроена жизнь.

Мне становится грустно. Но эта грусть особенная. Есть в ней нечто интимное и задушевное, такое, что обнаруживаешь лишь перед близкими. Охватывает желание «познакомить» Дэниела с Ричардом, чтобы сильнее приблизить к себе. Но говорить о грустном не стоит. Вдовьи слезы в столь дивный вечер совсем ни к чему.

– Когда мы въехали в этот дом, Ричард сказал, что будет выращивать овощи, – начинаю хихикая рассказывать я. – Я сразу поняла, что ничего хорошего из этой затеи не выйдет: свободного времени у него бывало в обрез и не очень-то это разумно, заниматься земледелием в Нью-Йорке. Я осторожно попыталась возразить, но Ричард был настроен решительно. Я подумала: посмотрим, чем все это закончится. – Смеюсь.

Дэниел поворачивает голову и улыбается едва заметной улыбкой.

– Он купил себе толстую книжку по огородничеству и рассаду. Как раз в этот момент… – На мгновение умолкаю. Вспоминать о работе мужа, даже вскользь, для меня пытка. Душу, как ни старайся быть смелой, тотчас сковывает страх. – В этот момент кое-что стряслось и ему пришлось с головой уйти в отнюдь не домашние дела, – быстро произношу я. – Бедная рассада две недели стояла в ящиках, как-то раз даже перенесла сильный дождь. Потом к нам наведался пакостливый соседский кот Феликс. – Снова смеюсь. – В одном ящике все перерыл, в другом – объел несчастные ростки. На этом огородничество Ричарда благополучно закончилось.

Дэниел окидывает мое лицо внимательным взглядом, будто ищет на нем следы прошлого. Жду, что он о чем-нибудь спросит, но он молчит.

– Я, наверное, и сама взялась бы пересадить эти ростки, – добавляю я. – Но мы тогда ждали Лауру. Я была на пятом месяце, уже вот с таким животом. – Показываю свободной рукой, какой ходила кругленькой.

Дэниел смотрит на меня с нежностью, тоже откидывается на спинку, кладет руку мне на плечи и с почти неслышным вздохом привлекает меня к себе.

– Я хочу бывать у вас, – с чувством бормочет он. – И буду, если позволишь… Только ты не все обо мне знаешь…

Усмехаюсь.

– Если задуматься, я знаю о тебе лишь то, что для мамы ты по сей день двенадцатилетний ребенок. И то, что у тебя есть друзья, которые не откажут в помощи, даже если она требуется не тебе, а кому-то из твоих случайных знакомых.

Дэниел с улыбкой кивает.

– Да уж, друзья у меня такие, что можно позавидовать. Но я не о том. Понимаешь, есть в моей биографии эпизод, о котором ты непременно должна знать… однако я не готов об этом говорить.

Вопросительно смотрю на него. О чем он толкует? Неужели по молодости и глупости обвенчался с какой-нибудь африканкой по обряду местного племени и до сих пор чувствует себя несвободным? Поэтому-то и не женится? Или, может, совершил какое-нибудь преступление?

У меня холодеют руки. Пытливо всматриваюсь в профиль Дэниела. Если он насильник или убийца, то надо спросить его об этом в лоб, тогда он, наверное, как-нибудь выдаст себя. Тем более что его так и подмывает поделиться со мной своим секретом.

– Ты что, кого-нибудь зарезал?

Дэниел переводит на меня изумленный взгляд и кривит губы в улыбке.

– Нет, ну что ты… Ни о чем таком даже не думай.

Успокаиваюсь, почему-то веря ему на слово.

– Значит, поговорим тогда, когда ты будешь готов. А пока можно болтать на другие темы.

Дэниел порывисто целует меня в висок.

– Трейси… Если бы ты только знала, как… – Он смотрит мне в глаза напряженно-многозначительным взглядом, наклоняет голову и припадает к моей руке, как выпущенный на волю пленник к обожаемой родной земле.

Ума не приложу, к какой хитрости прибег Брэд, но Лаура возвращается домой, задыхаясь от восторга.

– Мы видели их! Целых две штуки! Одна сидела на стуле с треснутой спинкой, а вторая прямо на полу!

– Ого! – Старательно притворяюсь, что рассказ о колдуньях волнует меня больше всего на свете, а сама только и думаю, что о прощальном поцелуе с Дэниелом. Мои губы, как мне кажется, до сих пор хранят его тепло и запах, а в груди никак не успокоится дрожь.

– О чем они разговаривали, нам не удалось расслышать, – тараторит Лаура. – Но это потому, что мы сели в неподходящий угол, а еще и накрылись старым покрывалом.

– Покрывалом? – рассеянно спрашиваю я. – А как же вы их видели? Покрывало что, было прозрачным?

– Нет! – восклицает Лаура, не слыша в моем вопросе подвоха. – Просто в нем дырки, а в одном месте оно прямо как сетка.

Понимающе киваю. Одна из жутких Брэдовых привычек – хранить на чердаке разный хлам и вообще окружать себя ненужными вещами. Приди к нему в дом, обязательно увидишь коробочки из-под леденцов, полдюжины морских раковин, разложенные тут и там стопки старых газет и журналов… Впрочем, это его право – устраивать свою жизнь в соответствии с личными взглядами и потребностями. Если хромые кресла на чердаке ему не мешают и даже нужны, значит, лезть к нему с замечаниями или советами не имеет смысла.

– В следующий раз мы сделаем все по-другому, – с задором и потешной решительностью объявляет Лаура. – И уж тогда обязательно узнаем все их секреты, может даже подслушаем заклинание! – Ее глаза горят, как синие лампочки.

– Разве красиво подслушивать? – спрашиваю я, невольно поворачивая голову и глядя в ту сторону, куда уехал Дэниел. Нет, его машины больше не видно, но, кажется, улица, оттого что он проехал по ней, теперь чуть-чуть другая.

– Подслушивать разговоры друзей или мамы нехорошо, – рассудительно говорит Лаура. – А колдуний – можно, и даже нужно.

– Вот как? Это еще почему?

– Потому что, если они наколдуют что-нибудь злое, успеешь предотвратить беду! – с умным видом заявляет моя дочь.

Предотвратить беду! Говорит, как взрослая. Все из-за того, что впитывает точно губка услышанное по телевизору и из чужих разговоров. Сказывается, конечно, и чтение. Мы с Ричардом читали ей вслух с тех времен, когда она только-только училась произносить первые слова. Теперь, когда мне выдаются свободные четверть часа, перед сном ей читаю я, да она уже и сама знает все буквы.

Лаура спохватывается и быстро крутит головой, осматривая сад и задний дворик. На ее лице почти испуг.

– А где Дэн?

– Уехал домой, – говорю я. – Время позднее, всем пора спать.

– Но ведь я не сказала ему «пока»! – почти кричит Лаура.

– Да, но он не мог так долго тебя ждать, – объясняю я. – Попросил передать «доброй ночи» и уехал.

Лаура напряженно о чем-то размышляет. Такой расклад ее явно не устраивает.

– Надо позвонить ему, – говорит она. – Во-первых, он наверняка раздумывает, увидела ли я колдуний, а во-вторых, хочет сам мне сказать «до свидания».

Сдерживаю смех. Надоедать Дэниелу звонками у меня нет ни малейшего желания.

– Он, наверное, уже лег в постель, – говорю я, надеясь, что Лаура откажется от своей затеи.

– Нет, он еще не уснул! – заявляет она.

– Почему ты так считаешь?

– Потому что взрослые не засыпают раньше, чем дети, – потрясая ручкой, растолковывает мне Лаура. – Я, например, еще даже не в детской!

Железная логика. С улыбкой жду, что дочь предпримет. Она смотрит на меня с легким упреком.

– Неужели ты не понимаешь?

– Гм… признаться, не совсем. О колдуньях ты могла бы рассказать ему и в другой раз, незачем тревожить Дэниела по пустякам.

– Разве это пустяки?! – возмущенно спрашивает Лаура. Она досадливо качает головой. – Не понимаешь… Ты просто ничего не понимаешь!

– Хорошо, – сдаюсь я. – Я наберу его номер, но, чур, извиняйся и объясняй все сама.

Лаура с готовностью кивает.

– Не забудь сказать, что мама была против, но ты посчитала, будто она… ничего не понимает.

Лаура делает утешительный жест.

– Скажу-скажу.

Мы идем в дом. Подражая взрослым, она с озабоченной мордашкой забирается в кресло возле телефонного столика и сцепляет руки в замок. Я набираю номер Дэниела, который, не знаю когда, выучила наизусть и протягиваю трубку Лауре.