Текст книги "Грешный любовник"
Автор книги: Джулия Росс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
– Надеюсь, теперь все понятно, – произнес он. – Еше одно: прежде чем ты приступишь к своим трудам, подобным подвигам Геркулеса, дай отчет, пожалуйста, о твоем недавнем прошлом: где ты жил, что ты делал и почему с тобой путешествует француженка.
Он следил за ней очень внимательно, но она ничем себя не выдала. Она просто пожала плечами.
– Я заболел в пути и слег в гостинице в Сент-Омере. Берта служила там горничной и ухаживала за мной. Когда она сказала, что хочет сбежать от любовника, который поколачивал ее, и найти себе место в Англии, я согласился взять ее с собой.
– А до того?
Ни малейшей заминки! Ну разумеется, такая, как она, не могла не подготовить подходящую историю заранее. И звучала она вполне правдоподобно. Однако ее рассказ не мог быть правдой, потому что она не молодой человек, как рассказывала, а женщина, которую ему очень хотелось уложить в свою постель.
– Но Англия и Франция находились в состоянии войны, – закончила она. – Мое положение стало слишком неприятным. И вот я здесь.
Дав положил ладонь на стопку документов.
– Тогда лучше принимайся-ка за работу прямо сейчас. Необходимые счета требуется переписать в гроссбух хорошим почерком.
Она открыла гроссбух, легко придерживая кожаный переплет гибкими пальцами.
– Можно поинтересоваться, какого рода дело вы ведете?
– Я заправляю многими предприятиями, Джордж. Ты скоро узнаешь все, что тебе нужно.
– Или все, во что вы сочтете уместным меня посвятить? – усмехнулась она.
Ему захотелось поцеловать ее, как и тогда, в пекарне, всю перемазанную сахаром и специями, но он только жестом указал ей на стул.
– Возможно, цифры помогут тебе постичь природу моих гнусных занятий. И они определенно должны сказать тебе, получаю я прибыль от них или нет.
Она села, очинила перо и приступила к аккуратному переписыванию цифр. Для женщины она имела очень четкий почерк, энергичный и быстрый. Он подумал, что ему предстоит познакомиться с ее почерком поближе. Никакой информации здесь она не найдет. Хотя он уверен, она будет искать тщательно.
Интересный вопрос – зачем? Или, вернее, для кого?
А между тем она, сама того не желая, уже успела ответить на один из его собственных вопросов. «По его приглашению еще одна маленькая птичка собирается поселиться в гнездышке, которое ваша светлость привыкла считать своим». Как убедительно доказывали деловито выбегающие из-под пера буквы так называемого Джорджа Уайта, записка, которой вызвали Мег, написана его собственной рукой. Верная улика, подтверждавшая его догадку, что практически все произошедшее с тех пор заранее спланировано ею.
Оставив ее гнуть спину над гроссбухами, он вышел на улицу. Абдиэль стоял оседланный, мальчишка-конюх держал его под уздцы. Дав выехал на своем гордом жеребце в промозглый холод липких, окутанных туманом лондонских улиц.
Сильвия вышла на конюшенный двор. Фонарь возле кухонной двери ярко светил в густом тумане. Все за пределами двора погрузилось в кромешную тьму.
Сунув руки поглубже в карманы, она подошла к стойлам, где еще один фонарь тускло светился в тумане. Абдиэль опять отсутствовал.
Она едва не засмеялась. Вот проклятие! Ей решительно нечего сообщить Ивширу. В течение двух дней Дав заваливал ее работой, заставляя снимать копии со счетов и совершенно безобидных писем. К ее облегчению, к которому, правда, примешивалось и сожаление, он ни разу не потребовал, чтобы она побрила его и завязала ему галстук, по той простой причине, что дома он практически не появлялся. И все же жаркая волна поднялась у нее под сердцем при одной мысли, что тогда она могла бы коснуться его лица.
Осторожные, как бы случайные расспросы, которым она подвергла прочую прислугу, также не помогли ничего прояснить. Хозяин уезжал и приезжал в самое неожиданное время. Никто не знал, чем он занимался во время своих отлучек.
– Да ведь вы новый секретарь хозяина, мистер Уайт, – резонно заметила ей горничная. – Если вы не знаете, куда хозяин отправился сегодня, откуда же мне знать?
Стойло Абдиэля оставалось пустым, все в нем дышало темными тайнами и сеном. Конюх уже успел вычистить его и набросать на пол свежей соломы, подложив в кормушку новую порцию сена, так что все готово к возвращению жеребца. Другие стойла пустовали. Ни одной живой души, даже мышей не слышно.
Сильвия собралась вернуться в дом.
Незнакомец загородил ей дорогу.
– Вы кого-то ищете, сэр? – испугавшись, спросила она. Человек стянул с головы картуз из кротовых шкурок. Сверкнули белые зубы. Казалось, темное лицо его треснуло как орех.
– Часом, не вы здесь чего ищете, молодой человек? Она стремительно соображала, не выдает ли ее как-нибудь случайный осмотр стойл.
– Я здесь работаю, – сообщила она. – Чего вы хотите? Человек почесал подбородок, продолжая все так же ухмыляться.
– Не подумайте чего дурного, молодой господин. Просто я пришел за милостыней, что время от времени подает мне ваша кухарка. Я уже ухожу.
Он повернулся и исчез.
Мгновение Сильвия не сводила глаз с опустевших дверей. Человек в кротовом картузе просто растворился в тумане. Однако свистящий голос его раздался снова совсем рядом:
– Хотя будь ты поумнее, молодой человек, то искал бы меня!
Его шепот еще некоторое время эхом раздавался в ее ушах, в то время как сердце бешено билось.
Кухарка только рассеянно улыбнулась, когда Сильвия спросила о незнакомце. Да, она действительно отдала кое-какие объедки цыгану. Она часто ему подавала.
На следующий день Дав вошел в кабинет, внимательно читая письмо. На улице смеркалось. Фонарщик уже прошел их улицей и зажег фонари. Вернувшись, Дав только и успел сбросить шляпу, парик и переодеться. Сильвия подняла глаза от своих гроссбухов, и одного взгляда на него оказалось достаточно, чтобы голова у нее пошла кругом.
Он присел боком на край письменного стола.
– Я слишком загрузил тебя работой, Джордж, – обратился он кней. – Не хочешь ли принять участие в маленьком невинном развлечении?
– Я не уверен, сэр, – ответила она, опуская перо, – что какие-либо из ваших развлечений невинны.
Он улыбнулся.
– Возможно, ты и прав, особенно в том, что касается развлечения. Леди Грэнхем приглашает нас на вечер в сельском духе.
– Леди Грэнхем?
– Почему бы и нет?
– Вы сказали «нас». Она приглашает меня?
Темная прядь упала ему на лоб, когда он потянулся за гроссбухом и принялся листать сделан'ное ею задень. Ее встревожило, с какой остротой она ощутила присущий ему запах: крепкую смесь чистого белья и мужского тела.
– Ты джентльмен. Ты пожил в Европе и довольно образован. Или ты боишься оскандалиться, оказавшись в обществе воспитанных людей?
– Я боюсь, сэр, что, учитывая обстоятельства, общество может, невзирая на воспитание, встретить меня не слишком любезно.
– Чепуха. У Мег безупречные манеры.
– Не.сомневаюсь. Итак, когда и где она намеревается продемонстрировать их безупречность?
– Сегодня вечером. Мы, в масках и домино, отправляемся резвиться в знаменитые увеселительные сады Мег на берегу Темзы.
– В сады? Но сейчас зима!
– Мег принимает московитского посла и устраивает в его честь рождественские развлечения в русском стиле. Будут фонарики, и костры, и состязания санных упряжек по снегу, если холодная погода продержится. В противном случае состоятся состязания санных упряжек по слякоти.
Сердце тревожно билось в ее груди, но она усмехнулась:
– Состязание, кто лучше санями грязь вспашет? Он уронил письмо перед ней.
Она торопливо прочла его.
– Увеселения запланировали много месяцев назад! Надо думать, вы давным-давно приглашены?
– Единственное дополнение к списку гостей – ты, Джордж, что в некотором смысле даже логично, учитывая твою роль в прискорбных изменениях наших отношений. Но не бойся, мы с тобой повеселимся, подкрепляясь подогретым вином с пряностями и закусывая жареными каштанами. У тебя найдется достаточно теплый камзол?
Она встала из-за стола, подошла к камину и протянула ладони к пламени. Если он обыскал ее саквояжи, как она подозревала, то должен знать, какая одежда имеется в ее распоряжении.
– Вы удивляете меня, мистер Давенби. Что-то не помню, чтобы вы так беспокоились о моих удобствах, когда мы выходили из дома номер восемнадцать.
– Необходимо было преподать тебе небольшой урок. Она обернулась и посмотрела на него.
– Урок? Что еще за урок?
Он поднял карие глаза на нее, и в них плясало веселье.
– Что никогда не следует отказывать даме, готовой гостеприимно предоставить тебе свою теплую постель. Это может поддержать мужчину, оказавшегося на холодной улице. Мег пришлет за нами карету. Будь готов к семи.
Дыхание облачком застывало возле губ, когда Дав и Сильвия вышли из кареты Мег. Пол кареты выложили для тепла нагретыми кирпичами. Колени путешественников укутали толстыми меховыми полостями, их руки поместили в огромные меховые муфты. Сильвия с сожалением проводила взглядом карету, которая поехала прочь, громко хрустя по снегу железными ободьями колес.
Туман, лежавший над городом весьдень, рассеялся. Сильно похолодало. Фасад громадного дома сверкал под яркой луной. Загородный дом Мег – Грэнхем-Холл.
Окна горели огнями. Тысячи фонариков освещали каскад внешних террас. Музыканты мужественно держали свои инструменты, издающие звуки под настоящим пологом огней. Свет и музыка заливали и укутанные белым саваном сады, и близлежащие поля. Мороз алмазами сверкал в снегу, арпеджио звенели в морозном воздухе.
– Боже, – пролепетала Сильвия. – Просто какая-то волшебная страна. Но не замкнутся ли дамы в ледяной добродетели своей, застудив в снегу ножки?
– Благодаря трудам несказанного числа мужской прислуги сегодня утром все вымощенные камнем дорожки очищены от снега и покрыты коврами. Нижняя терраса одновременно является и крышей оранжереи, которая сама по себе подогревается. Так что дамы не замерзнут.
– Да и как, – заметила она, – когда правила маскарада предписывают всем укутаться до самого носа?
И Дав и Сильвия надели полумаски: он – черную, она – белую, и просторные темно-пунцовые домино с капюшонами. Такой костюм скрывал внешность человека весьма эффективно, хотя и не от тех, кто знал его очень хорошо.
Глаза ее вновь обратились к дому, к сельскому обиталищу леди Грэнхем.
– Так чей изощренно-хитрый ум стоит за таким великолепием?
– Изощренно-хитрый? Всего-навсего прием, а не интрига в духе Макиавелли.
– Прием, но в масках, – заметила Сильвия, – что дает достаточный простор для интриг.
– Маскарад устраивается не для интриг. Он устраивается для греха, что не всегда одно и то же.
Они поднялись на застланную коврами террасу, на которой уже собралось полно гостей. Возвышаясь над толпой, чугунные нимфы и сатиры устремляли свои холодные металлические глаза к луне. И словно пародируя звездное небо, огнем горели мириады маленьких отверстий в их одеяниях, в их воздетых к небу руках, среди прядей их волос. Воздух на террасе поддерживался все время теплым.
– Здесь просто лето какое-то.-Леди Грэнхем что, имеет власть и над временами года? – заметила Сильвия.
– Тепло дарят олимпийские боги. – По его голосу чувствовалось, что он искренне забавляется. – Попробуй-ка тронь нимфу!
Сильвия приложила ладонь к статуе и подняла глаза на залитое лунным сиянием небо. Тонкий дымок вился над головой каждой статуи, расплываясь в ночном небе.
– Угольные жаровни? – догадалась она. – Ловко придумано!
– Кроме того, сиденья устроены над трубами, через которые избыточный жар отводится из оранжереи. А в совершенно очаровательном средневековом стиле целая бычья туша жарится на вертеле вон там. Никто не замерзнет.
Он облокотился на парапет и посмотрел вниз, где сновали толпы гостей. Сильвия встала рядом. Еще чуть-чуть, и она бы коснулась его. Кровь быстрее побежала у нее в жилах. На губах ее заиграла мрачная улыбка. Ни одна женщина, стоя рядом с таким мужчиной, не сможет почувствовать холода.
– Большая часть английской аристократии присутствует здесь, пряча свои порочные мысли под гарантирующими безопасность масками, – проговорил Дав. – По дорогим плащам с меховой оторочкой можно узнать русского посла и его друзей. Какты думаешь, поразит их воображение наш скромный английский ледовый дворец?
На лужайке перед нижней террасой стоял миниатюрный замок из пиленого льда. Свет сверкал в его ледовых башенках. Полевая кухня, расположенная на достаточном расстоянии от замка, чтобы огонь ее не угрожал ледяным стенам, явно изобиловала яствами и напитками. Немного подальше, с другой стороны, темнели стоящие стеной стриженые тисы лабиринта. Дорожку, ведущую к входу, украшали фонарики.
– А внутри ледового дворца что, накрыты столы и при готовлены стулья? – спросила она.
– Так же как и великое множество устланных мехами альковов, которые сулят довольно уединения и наводят на греховные мысли.
Сильвия засмеялась.
– Полагаю, что когда замаскированная дама исчезает в таком меховом гнездышке с замаскированным джентльменом, который хоть и сохраняет инкогнито, но явно не является ее мужем, то...
– И стены их гнездышка полупрозрачны...
– ...то это обыкновенно считается одновременно и греховным, и неприличным. Думаю, кое-кто наделен умом, поистине достойным Макиавелли.
Дав обернулся к ней и улыбнулся.
– Если и наделен, то единственно, с чем недюжинный ум не справился, так с лабиринтом. Хотя он и весьма уединенное место, но отопить его, надо думать, вообще невозможно. Сомневаюсь, что Афродите, стоящей в центре лабиринта, удастся сегодня стать свидетельницей многих грехов.
– Но лорд Хартшем – наш хозяин, и на нем вся ответственность за нынешний праздник? Что бы он стал делать, если б вдруг начался снегопад?
– Но снегопада нет, – ответил он. – Снегопад не посмел бы начаться.
– Но если б он вдруг осмелился, нам бы всем пришлось укрыться в маленьких, устланных мехом гнездышках внутри ледового дворца?
– Если б снег все же пошел, – ответил он сухо, – мы все могли бы укрыться внутри дома. Пойдем же, Джордж. Выпьем вина.
И он, в развевающемся пунцовом домино, легко сбежал по ступеням вниз, на следующую террасу. Сильвия последовала за ним. Лакей немедленно всучил ей стакан горячего вина. Благодарно вдыхая пряный медовый напиток, Сильвия обхватила холодными ладонями горячий стакан.
Сам воздух здесь, напоенный ароматом и теплом, пьянил. Толпы гостей, проходящих мимо, смеялись и веселились, но теперь, когда Дав отошел от нее, кровь в ее жилах словно заледенела. Он пришел сюда ради Мег, а разлучила их она.
Дав отвесил ей небольшой поклон, прежде чем ретироваться.
– Итак, у тебя есть вино, еда, музыка и женское общество в избытке, друг мой. Развлекайся сам. Так как теперь я должен покинуть тебя. Веселись же!
– Вы отправляетесь искать себе женщину?
– Ситуация определенно располагает к общению с женщиной. Взгляни на их веера из шелка и слоновой кости, которые выплясывают в дамских ручках, так ловко изъясняясь на своем языке желаний и флирта!
– Я презираю их ужимки, – скривилась она.
– Право, сэр! Вы сознаетесь в позорной зависти?
– В зависти?
– К способности дам объясняться без слов.
Он сделал шаг, и толпа мгновенно поглотила его. Сильвия удалилась в темный уголок. Неужели она действительно завидовала? Она чувствовала себя потерянной, словно заблудилась меж двух миров; она единственный гость на празднике, который не флиртовал и не заигрывал. В то время как Дав сейчас найдет себе партнершу на всю ночь.
Подхватив полы домино, она сбежала с террасы и направилась к лабиринту. Пройдя по освещенной фонариками дорожке, вошла под тисовую арку входа и потерялась в темных переходах.
Она подняла глаза к небу и, не выдержав, засмеялась над собой. Боже! Она вовсе не завидовала, о нет! Она просто умирала от ревности.
Мег улыбнулась и протянула ему руку для поцелуя. Дав коснулся губами ее пальцев, а потом щеки.
– Вы довольны, мадам?
– Моим праздником? Вы очень изобретательны. И о празднике будут говорить в Лондоне долгие годы. А вы, вы довольны, Дав?
– Как я могу считать себя довольным, когда я потерял вас, Мег?
– Дорогой мой, не будьте таким галантным! Удерживая ее руку в своей, он сел рядом с ней.
– Мег, любимая, в чем дело?
– Ты думаешь, мне так легко оставить тебя? – Она улыбалась весело, храбро. – Ты думаешь, мальчик вроде Хартшема способен на что-то еще, кроме как слегка развлечь меня?
– Он моложе меня на десять лет, – заметил Дав. – Полагаю, его пылкость неиссякаема.
Она рассмеялась.
– Настолько неиссякаема, что даже скучно.
– Ты обучишь его. Ты же обучила меня.
– Нет. Ты единственный в своем роде. – Мег поднесла его руку к своим губам и поцеловала его ладонь, прежде чем выпустить ее. – Вот почему я оставляю тебя. Не прерывай меня! Не только потому, что я никогда не смогу держаться в обществе так, будто того, что произошло возле твоего дома, никогда не происходило, но и потому, что ты недостаточно любишь меня.
Он не отводил взгляда от ее пальцев.
– Полагаю, пытаться разубедить тебя – все равно что бросать слова на ветер?
– Я не настолько глупа, чтобы выйти замуж, Дав, или же начать раздавать обещания, которые я не в силах выполнить.
– Потому что только в качестве вдовы твоя свобода и твое состояние принадлежат тебе. Она отняла руку.
– Я собираюсь и далее пребывать в подобном качестве. Так что лучше кончить наши отношения сейчас. Расстаться друзьями.
– Но ведь появлялся в твоей жизни один человек, который был достоин твоего сердца. Или я ошибаюсь, Мег?
– Возможно, но очень давно. После того что произошло с моей дочерью, роман с ним стал невозможен.
Дав перебирал кружева, оторачивающие ее рукав возле локтя.
– А я думал, ты покинула меня из-за невзрачной француженки, которая пробралась в мой дом.
– Боже, сэр! Из-за того глупого ребенка? Нет, мне пришлось закончить нашу связь из-за Джорджа Уайта. Его пальцы едва не разорвали кружево.
– Из-за Джорджа?!
– Ты забыл: я ведь сама привязывала ее кстолбикам твоей кровати. Иначе я бы, конечно, никогда не догадалась.
– И ты не проронила ни слова? Как нехорошо с твоей стороны!
– Я не нарушу ее тайны. Но будь осторожен, Дав. – Мег встала и криво улыбнулась. – Я не знаю, что за игру ведет эта женщина, но я абсолютно уверена в одном: она не знает, что такое любить.
Дав провожал взглядом Мег, уходившую прочь, – прекрасную, роскошную Мег, красивую, умную. Вряд ли она когда-нибудь по-настоящему любила его. Он тоже не испытывал к ней настоящего чувства, разве что как друг и из благодарности. Однако она по-прежнему нравилась ему, и он сильно скучал по тем временам, когда она делила с ним постель. Ощутив небольшой прилив ярости, он отправился на поиски своего таинственного нового секретаря.
Лабиринт окутывала тьма. Темнота и холод царили в нем. Снег убрали с дорожек, и в каждом тупике установили жаровни. Летом лабиринт служил самым идиллическим местом для парочек. Сейчас он стоял одинокий.
Укутавшись как следует в свое домино, Сильвия села на кованую скамейку в центре лабиринта и стала прислушиваться к звуку шагов, то приближавшихся, то удалявшихся, по мере того как случайно забредший сюда одинокий гость следовал поворотам его заиндевевших дорожек. Сердце ее стучало в такт шагам, словно оно знало, что ее судьба приближается к ней. Наконец фигура в маске вышла на маленькую площадку, где сидела Сильвия. Фигура неловко привалилась к статуе Афродиты.
На празднике сегодня собралось немало пунцовых домино. Да и, казалось бы, как можно его распознать, в плаще с капюшоном и черной полумаске! Однако Сильвия сразу узнала Дава по его росту, по запаху, по очертанию его рта. Его прекрасного рта!
Все остальное терялось в темноте, так же как и она сама, надежно скрытая во мраке. Она медлила заговорить с ним, не уверенная, что он вообще видит ее.
Он повернулся и отступил, словно испугавшись при виде ее, отвесив вежливый поклон. Неужели он напился? И если выпитое сделало его беспечным, уязвимым, может, ей стоит воспользоваться ситуацией? Если он пьян, она просто не имеет права не воспользоваться! Однако она продолжала сидеть тихо, предоставив все судьбе.
– Ах, мадам, – заговорил Дав. – Что делать человеку, когда любовница бросает его?
Господи, неужели он принял ее за женщину? Сильвия все также хранила молчание, а соображения стремительно проносились в ее голове.
Лунный свет, может, и высвечивает слегка ее белую полумаску, как освещал сегодня сотню других, но мужской парик ее надежно скрыт капюшоном домино. Ничто не позволит ему догадаться – пьяному-то! – что он, как дурак, распинается сейчас перед своим секретарем. Он думает, что она женщина!
Она поглубже забилась в тень и заговорила нежным, соблазнительным голосом, а сердце ее отчаянно колотилось, потому что она ужасно рисковала.
– Не знаю, сэр, – проговорила она. – Может, человеку следует поискать себе другую любовницу?
– Какой бессердечный совет, мадам! – ответил он. – Так я должен буду целовать незнакомую женщину?
Сильвия поднялась, крепко придерживая ткань, скрывавшую мужское платье и предательский парик. Она превратилась всего лишь в дух, заблудившийся в холодной тьме. Если держаться спиной к луне, то тень капюшона, наверное, полностью скроет черты ее лица.
– Разве одаривать поцелуями незнакомок не является целью всякого маскарада? – спросила она, стараясь, чтобы голос ее звучал тихо, глухо, нереально.
Он протянул к ней руку. Кончики его пальцев коснулись ее подбородка.
– Вы добры, мадам.
– Вы много выпили, сэр?
– Прискорбно много. – Тон его наполнился раскаянием. – И я промерз до костей. Не согреете ли вы меня?
– А что, если и я тоже существо оледеневшее? Лунный свет, который делал еще темнее тени, в которых она скрывала свое лицо, ярко освещал его полузакрытое маской лицо. Он все еще цеплялся за каменные одеяния Афродиты, как если бы боялся упасть без опоры, но другой рукой приподнял ее подбородок.
– Но тем не менее вы поцелуете меня?
Ее сердце билось как пойманная птица. Неужели что-то внутри ее затосковало по теплу, по возможности быть женщиной? И как можно потом бросить его, сгорающего от страсти к женщине, которая перестанет существовать утром? Она приросла к месту от ужаса перед важностью нахлынувшего желания, продолжавшего жечь ее: рискнуть всем и узнать то, что можно, от его тела.
– Вам следует вернуться к остальным гостям, – посоветовала она.
– Нет. – И ласковыми губами он коснулся краешка ее рта. – Мне следует поцеловать вас.
Теплые упругие губы. Мысль о прикосновении их словно наэлектризовала ее! Она стояла, ошеломленная, чувствуя, что саму душу ее охватила дрожь.
– Отчего бы вам не выбрать другую из мириад присутствующих здесь инкогнито замаскированных дам?
– Я выбираю вас. – Дыхание его обжигало, голос его шептал. Его пальцы отпустили ее подбородок и принялись легонько поглаживать ладонь. – Если только вы не скажете «нет», то, думаю, я просто должен поцеловать вас.
Ей стало страшно: что, если он догадается и раскроет ее обман!
– Ваши губы дрожат, мадам. Я бессилен перед красотой вашей верхней губки и очаровательно капризной припухлости нижней. Полагаю, на вкус ваши губы будут как мед.
– Нет, – возразила она. – На вкус они будут как подогретое вино.
Сильвия сжала в своих пальцах его другую руку, закрыла глаза и позволила поцелую случиться. Губы их соприкоснулись. Она ощутила несказанную сладость.
Его губы дарили блаженство.
Блаженство!
Но ее потрясли яркость, изысканность, чувственность поцелуя, а потом ощущения полностью захватили ее, вспыхнув огнем в крови. Забыв о самоконтроле, позволив желанию устремиться навстречу, она ответила на его поцелуй. Чувства ее трепетали, жар тек сквозь ее теле, скапливаясь внизу живота. Ладонь ее прижималась к его ладони. Губы прижимались к открытым губам. Язык касался языка.
Желание объяло ее. Прижатая к его сильному телу, Сильвия отвечала ему поцелуем, желая большего.
Ей хотелось, чтобы он трогал ее, чтобы его прекрасные мужественные руки ощутили ее мягкость, ее слабость.
Испепеляющее пламя волной исходило из его губ.
Свободной рукой он по-прежнему держался за статую. Ее руки торжествующе обнимали его мускулистую спину. Кровь ее воспламенилась. Рука ее скользнула меж их тел и сжала восхитительную крепость его плоти.
Прежде чем стало слишком поздно, она принудила себя отстраниться, так что теперь он прижимался только к статуе. Кровь бежала по жилам жарко и сладостно. Во рту ее оставался вкус меда. Губы горели. Тело изнывало от страсти и от пустоты внезапной потери.
Повалиться на кованую скамью, увлекая его за собой! Вниз, на холодные камни, и купаться в его огне! Вниз. Вниз, пока ненасытное томление не перегорит и не будет осуществлено! Боже, да что же, черт возьми, с ней происходит такое? Она хотела. Хотела, хотела...
Изумительная яростность ее желания почти болезненно вздрагивала в ней.
Судорожно запахнув домино, она со всех ног рванула к выходу из лабиринта и оглянуться решилась, только оказавшись под прикрытием его темных тисов. Прежде она всегда просчитывала каждый шаг и всегда очень гордилась своим утонченным и взвешенным самообладанием.
До нынешнего момента!
– Не уходи, – крикнул он. – Дьявол все побери, мадам, не покидайте меня никогда!
– Вы пьяны, сэр! – крикнула она в ответ. – Вы раздаете свои дары случайным дамам.
Будь он проклят! Будь он проклят!
Светоносная неистовость его чувств могла с тем же успехом пролиться на любую случайно встреченную незнакомку, могла быть отдана так же легко любой даме в белой маске? Ее пробрала дрожь.
Наконец-то она встретила мужчину себе под стать.
При обстоятельствах, наихудших из всех возможных, заключающихся в том, что она торжественно взяла на себя обязательство уничтожить его, обманом проникла в его дом, чтобы шпионить за ним, и теперь уже слишком поздно начинать все сначала, она встретила мужчину себе под стать!
– Ей-богу, мадам! – Он опустился на корточки у подножия статуи и смотрел в небо. – Выходите за меня замуж, а?
– Женитесь-ка лучше на Афродите, – ответила Сильвия, которую душили слезы. – Чугун не холоднее, чем мое сердце.
Едва различая дорожку под ногами, она брела вперед, прочь из лабиринта, а он остался там со своими поцелуями и ласками, которые так неразборчиво дарил, оставшись со своей невостребованной искусностью не у дел.
Тупик за тупиком заставлял ее возвращаться, но наконец она выбралась на дорожку, ведущую к террасам. На площадке перед ледяным замком гости двигались и кружились под новую музыку.
Сбросив маски и домино, гости танцевали.
Сильвия тоже сняла маску и домино, чтобы не выделяться в толпе. И, снова став молодым человеком, безжалостным и непобедимым орудием герцога, она тут же столкнулась нос к носу с леди Грэнхем, дамой, которой Роберт Синклер Давенби некогда отдал свое сердце.
