Текст книги "Провинциальная девчонка"
Автор книги: Джулия Гарвуд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
Закончив перечислять свои добродетели, Монк перешел к делу и признался Джону, что не терпит излишней жестокости и старается не причинять ненужной боли, но, хотя пообещал, что объекту не причинят страданий, все же в качестве предосторожности предложил Джону увеличить дозу болеутоляющего, которое жена принимала перед сном. Больше никаких изменений обычного режима не требовалось. Джону предписывалось включить сигнализацию, как обычно, перед отходом ко сиу, а потом подняться к себе и больше не выходить. Монк твердо, с уверенностью, которую сообщники нашли непристойно утешительной, гарантировал, что к утру Кэтрин будет мертва.
Он оказался человеком слова. Убил ее ночью. Как он вошел и вышел из дома при включенной сигнализации, осталось загадкой, но словно бы бесплотный Монк быстро и эффективно погрузил страдалицу в вечное забытье.
И чтобы доказать свое пребывание в доме, он положил розу на подушку рядом с ее лицом, предупредив предварительно Джона. Таким образом, он устранял всякое сомнение в том, кому обязан свободой муж и кто должен получить плату за труд.
Джон убрал розу перед тем, как позвать на помощь.
Он даже согласился на вскрытие, чтобы позднее не возникло никаких вопросов. Отчет патологоанатома гласил, что больная задохнулась, пытаясь проглотить целую горсть конфет. Комок глазированной шоколадом карамели размером с кулак был обнаружен в пищеводе. Правда, на шее темнели синяки, но предполагалось, что несчастная, задыхаясь, сжимала себе горло в безуспешной попытке устранить препятствие. Смерть посчитали случайной. Дело было официально закрыто, и тело отдали для похорон. Но оказалось, что эту гору жира пришлось бы нести восьмерым носильщикам, а гроб, как деликатно пояснил распорядитель, пришлось бы делать по специальному заказу. Смущенно отводя глаза и рассыпаясь в извинениях, он сказал вдовцу, что втиснуть покойницу в стандартный гроб красного дерева с атласной подбивкой будет просто невозможно. Он же и предложил решить проблему, кремировав тело, на что муж с готовностью согласился.
Похоронная церемония была короткой и немноголюдной. Присутствовали только несколько родственников Джона да близкие друзья. Камерон пришел, а вот Престон и Даллас отговорились занятостью. Зато, была домоправительница Кэтрин, и Джон, покидая церковь, слышал ее громкие завывания. Позже она встала перед ним в вестибюле, сжимая четки и злобно пялясь на него с выражением: гореть-тебе-в-аду-за-грехи.
Джон, не задумываясь, уволил едва не бьющуюся в истерике женщину.
Присутствовали также двое скорбящих родственников Кэтрин, но они держались позади ничтожно маленькой процессии, шагавшей к склепу. Джон несколько раз оглянулся на мужчину и женщину, отчетливо ощущая их упорные взгляды, но когда понял, что они действуют ему на нервы, повернулся к ним спиной и склонил голову.
Небеса рыдали по Кэтрин и пели ей заупокойную. Пока священник молился над ней, молнии прорезали низко нависшие тучи, гром гремел оглушительными раскатами, а ливень обрушивал сверху потоки воды. И так продолжалось до той минуты, когда урну с пеплом закрыли в склепе.
Кэтрин наконец упокоилась с миром, а мучения ее мужа закончились. Его друзья ожидали, что он будет скорбеть и одновременно радоваться, что жена больше не страдает. Что ни говори, а он любил ее всем сердцем, верно ведь?
Несмотря на то, что все советовали вдовцу немного отдохнуть, он на следующий же день вернулся к работе, утверждая, что должен чем-то заняться, дабы не мучиться тяжелыми мыслями.
Погожим безоблачным днем он ехал по Сент-Чарлз. Солнце грело плечи. Во влажном воздухе висел сладкий запах жимолости. Из динамиков рвалась его любимая «Мне так больно».
Джон припарковался в подземном гараже на обычном месте, поднялся на лифте в свой офис и открыл дверь, на которой висела табличка с его именем. Секретарь поспешила навстречу с выражениями соболезнования. Джон ответил, что жена любила такие чудесные летние дни, а она потом пересказала сотрудникам, что он произносил имя жены со слезами на глазах.
Шли дни, и Джон старался побороть депрессию. Но на работе казался рассеянным и отчужденным, занимавшимся повседневными делами механически, словно по обязанности. Правда, временами он вел себя неестественно жизнерадостно, чем еще больше шокировал подчиненных, относивших его выходки на счет не унявшейся скорби. Поэтому они старались оставлять его в покое, и не тревожить по пустякам. Джон был не из тех, кто изливает свои печали окружающим, и все знали, как он замкнут.
Зато они не знали, что Джон также ведет весьма активную жизнь.
Уже через две недели после «события» он избавился от всяких болезненных напоминаний о жене, включая мебель в стиле итальянского Ренессанса, которую обожала жена. Уволил всех преданных слуг и нанял экономку, никогда не видевшую Кэтрин. Велел перекрасить двухэтажный дом снизу доверху в яркие, бросающиеся в глаза тона и перепланировать сад. Добавил фонтан, который давно хотел установить, тот самый, с херувимом, у которого из ротика лилась вода. Он давно мечтал о таком, но когда показал Кэтрин картинку в каталоге, та объявила фонтан чересчур аляповатым.
Все было сделано, как пожелал Джон. Он выбрал современную мебель из-за изящных, не вычурных очертаний, чистых линий. Дизайнер по интерьерам лично руководила ее расстановкой.
Потом, когда последний грузовик отъехал от дома, хозяин и, о-такая-способная-и-красивая молодая дизайнерша окрестили новую, покрытую черным лаком кровать на свой лад. Прокувыркались всю ночь на дорогом матраце… в точности как он обещал ей год назад.
Глава 2
Тео Бьюкенен, похоже, никак не мог одолеть некий злобный угнездившийся в организме вирус. Он чувствовал, что температура угрожающе поднимается, потому что его трясло в ознобе, а все тело ныло. Но Тео отказывался признать, что болен. Глупости! Ему просто немного не по себе. Он вполне может одолеть легкое недомогание. Кроме того, худшее уже позади. Чертово колотье в боку стихло до тупой пульсации, и он был убежден, что это верный признак выздоровления. Если это та же пакость, что свалила большинство сотрудников в бостонском офисе, значит, пройдет за двадцать четыре часа, и завтра он будет как новенький. Беда только в том, что пульсация в боку не стихала вот уже два дня.
Он решил во всем обвинить братца Дилана. Тот врезал ему мячом, когда они играли в футбол на семейном сборище в Натан-Бей. Ну да, он потянул мышцу, и во всем виноват Дилан, только если плюнуть на боль, она рано или поздно уймется сама собой.
Черт, он чувствует себя стариком, а ведь ему и тридцати трех нет!
Вряд ли эта штука заразна, а у него слишком много дел, чтобы слечь в постель и хорошенько пропотеть. Он прилетел из Бостона в Новый Орлеан, чтобы выступить на юридическом симпозиуме по организованной преступности и получить признание, которого, как он считал, не добьется, если будет просто выполнять свою работу.
Тео сунул пистолет в кобуру. Чертова тяжесть только мешает, но от него требовали постоянно носить оружие, вернее, пока не прекратятся угрозы отомстить, которые Тео получал каждый день с тех пор, как сумел разоблачить и повязать целую банду преступников.
Он надел смокинг, вышел в ванную своего номера и наклонился к зеркальцу, чтобы повязать галстук. И мельком увидел свое лицо. Выглядел он полумертвым. Лоб покрыт крупными каплями пота.
Сегодняшний вечер был первым из трех официальных приемов. Ужин готовили пятеро лучших поваров в городе, но изысканная еда не пойдет ему впрок. При мысли о том, чтобы проглотить что-то, хотя бы немного воды, желудок переворачивался. Со вчерашнего дня у него крошки во рту не было.
И уж конечно, ему не до светской болтовни. Тео сунул в карман ключ от номера и уже повернул было дверную ручку, когда зазвонил телефон. Это оказался его брат Ник.
– Ну как дела?
– Как раз собирался уходить, – сообщил Тео. – Откуда ты звонишь?
– Из Бостона. Помогал Лоран закрыть домик на озере, а потом мы вместе вернулись домой.
– Она живет у тебя до свадьбы?
– Шутишь? Да Томми бы с лица земли меня стер. Тео рассмеялся.
– Да уж, священник в качестве будущего шурина мало способствует расцвету сексуальной жизни.
– Ничего, пара месяцев, и я – женатый мужчина. Трудно поверить, правда?
– Трудно поверить, что какая-то женщина способна с тобой связаться.
– Лоран близорука. Я сказал ей, что хорош собой, и она не стала проверять. Сейчас она живет у наших родителей, пока не придет пора ехать в Айову, на свадьбу. Что ты сегодня делаешь?
– Благотворительный вечер, на котором придется быть. А что тебе надо?
– Да так, решил; дай-ка позвоню, поздороваюсь.
– Ну нет, так просто ты ничего не делаешь. Чего-то хочешь. Чего именно? Давай, Ник, колись, а не то я опоздаю.
– Тео, тебе следует замедлить темп. Нельзя же бежать без остановки всю жизнь. Я знаю, чего ты добиваешься. Воображаешь, будто, если зароешься в дела по уши, будет некогда думать о Ребекке. После ее смерти прошло четыре года, но ты…
– Мне моя жизнь нравится, – резко перебил Тео, – и я не в настроении говорить о Ребекке.
– Ты трудоголик.
– А ты позвонил, чтобы читать мне нотации?
– Нет, чтобы узнать, как ты поживаешь.
– Угу.
– Ты в прекрасном городе, среди прекрасных женщин, потрясающей еды…
– Так что тебе нужно?
Ник наконец сдался.
– Мы с Томми хотим завтра взять твою яхту.
– Отец Том в Бостоне?
– Да. Приехал со мной и Лоран, – пояснил Ник.
– Давай начистоту. Вы с Томми хотите вывести мою яхту в море, хотя ни один из вас не умеет ею управлять?
– К чему ты клонишь?
– Как насчет моей рыбачьей шлюпки? Почему бы не взять «Мэри Бет»? Она крепче и устойчивее.
– Мы не собираемся удить рыбу. Решили идти под парусами.
– Только не утопите ее, договорились? – вздохнул Тео. – И не позволяйте Лоран идти с вами. В семье ее любят. И не хотят, чтобы она утонула. Ладно, вешаю трубку.
– Погоди минуту.
– Ну что еще?
– Лоран меня достала. Требовала, чтобы я тебе позвонил.
– Она с тобой? Дай мне с ней поговорить.
Тео уселся на кровать и вдруг осознал, что ему лучше. Невеста Ника производила подобное действие на всех братьев Бьюкенен. В ее присутствии все неприятности, казалось, мигом исчезали.
– Ее здесь нет. Ушла с Джордан, а ты же знаешь нашу сестрицу. Одному Богу известно, когда они вернутся. Но, так или иначе, я обещал Лоран, что отыщу тебя и спрошу…
– Да не тяни же!
– Она хотела, чтобы я тебя спросил, но я так понимаю, что в этом нет необходимости. И без того все ясно.
– Да что тебе ясно? – осведомился Тео, стараясь не выйти из себя.
– Ты будешь моим шафером на свадьбе.
– А как насчет Ноэ?
– Он явится, конечно, но я желаю в шаферы только тебя. Я подумал, что ты уже это знаешь, но Лоран решила, что я все равно должен тебя спросить.
– Да.
– Что да?
– Да, конечно, – улыбнулся Тео.
Его брат не любил попусту тратить слова.
– Тогда все в порядке. Ты уже произнес речь?
– Нет, нужно дождаться завтрашнего вечера.
– Когда ты получишь кубок?
– Это почетный знак, и мне дадут его прямо перед началом речи.
– Так если ты все испортишь и несчастные полицейские со скуки заснут, значок все равно отобрать не смогут?
– Я вешаю трубку.
– Эй, Тео, можешь хоть ненадолго не думать о работе? Посмотри город. Сними девочку. Расслабься немного. Кстати… почему бы тебе не позвонить Ноэ? Его послали в Билокси в командировку на несколько месяцев. Он может приехать и Новый Орлеан, и вы вдвоем немного развлечетесь.
Если кто и знал толк в развлечениях, так это Ноэ Клейборн. Агент ФБР стал близким другом семьи после того, как поработал с Ником на нескольких заданиях, а потом помог Тео, тогда еще федеральному прокурору, в его расследованиях для министерства юстиции. Ноэ был человеком неплохим, но с весьма странными представлениями о природе развлечений, а Тео совсем не был уверен, что в своем теперешнем состоянии выживет после ночи, проведенной в компании Ноэ.
– Возможно, и позвоню, – ответил он, повесил трубку, встал и тут же согнулся от боли, пронзившей правый бок. Словно в живот ударили кинжалом, и волны распространялись все ниже, пока он едва не потерял сознания. Растянутая мышца горела огнем.
Но дурацкая футбольная травма не свалит его с ног.
Бормоча что-то невнятное, он схватил сотовый телефон, отключил от зарядного устройства, сунул в нагрудный карман вместе с очками для чтения и покинул комнату. К тому времени как он спустился в вестибюль, боль прекратилась, и Тео чувствовал себя почти человеком, что, разумеется, только подтверждало его собственное золотое правило: игнорируй боль, и она сама пройдет. Кроме того, Бьюкенены и не такое выносили.
Глава 3
Такие ночи навсегда остаются в памяти. Знаменательное событие, ничего не скажешь.
Мишель никогда раньше не бывала на столь роскошных празднествах и теперь, стоя на верхней площадке лестницы, с которой открывался весь бальный зал отеля, чувствовала себя Алисой, которой вот-вот предстоит попасть в Зазеркалье.
Повсюду цветы, прелестные весенние цветы в огромных мраморных вазах у степ и в других, поменьше, но уже хрустальных, на столах, покрытых белоснежными полотняными скатертями. В самом центре зала, под великолепной хрустальной люстрой, возвышались гигантские оранжерейные магнолии в полном цвету. Их божественный аромат разливался в воздухе.
Официанты плавно скользили сквозь толпу с серебряными подносами, заставленными высокими фужерами с шампанским. другие метались от стола к столу, зажигая длинные белые свечи-конусы.
Мэри Энн Уинтерс, давняя подружка детских лет, стояла рядом с Мишель, жадно впитывая все детали чудесного зрелища.
– Я здесь не на месте, – прошептала Мишель. – И кажусь себе неуклюжим подростком.
– А по виду не скажешь, – протянула Мэри Энн. – Я с таким же успехом могла быть невидимкой: клянусь, все мужчины только и пялятся что на тебя.
– Нет, на мое непристойно облегающее платье. Как может вещь выглядеть так просто и невыразительно на вешалке и так…
– Невероятно сексуально на тебе? Липнет к телу во всех нужных местах. Смирись наконец с тем, что у тебя ослепительная фигура.
– Мне не стоило тратить такие деньги на платье.
– Ради всего святого, Мишель, это Армани и, должна заметить, досталось тебе за бесценок.
Мишель смущенно провела ладонью по мягкой ткани, помнила, сколько денег отдала за платье, и решила, что придется надеть его не менее двадцати раз, чтобы оно окупилось. Интересно, поступают ли так остальные женщины? Оправдывают ненужные расходы, чтобы успокоить расходившуюся совесть? Да, есть немало куда более важных вещей, на которые она могла бы потратить деньги, и когда, во имя Господа Бога, она получит еще одну возможность снова надеть вечернее платье? Только не в Боуэне. Никогда в жизни.
– О чем я думала? Зачем позволила тебе втянуть меня в эту авантюру с платьем?
Мэри Энн нетерпеливо откинула с плеча прядь почти белых волос.
– Только попробуй снова начать жаловаться! Вспомни, ты хоть раз потратилась на себя? Готова побиться об заклад, это твое первое действительно роскошное платье! Ты сегодня неотразима. Обещай, что перестанешь волноваться и начнешь веселиться!
– Ты права, – кивнула Мишель. – Прекращаю волноваться. – Вот и прекрасно. А теперь давай спустимся, пообщаемся с гостями. Во дворе накрыт стол, и нам просто необходимо съесть не менее чем на сто долларов закусок. По крайней мере, я слышала, что именно такова стоимость билета. Встретимся там.
Едва подруга пошла вниз, как доктор Купер заметил Мишель и поманил к себе. Он был главой хирургического отделения в «Бретен хоспитал», где она подрабатывала последний месяц.
Купер в обиходе слыл человеком сдержанным, но шампанское, по-видимому, избавило его от комплексов, и сейчас он был на редкость дружелюбен. И искрился весельем. Не переставал твердить, как он счастлив, что она воспользовалась подаренными им билетами, и какой миленькой она кажется в этом шикарном платье. Мишель всерьез опасалась, что, если радость доктора Купера перельется через край, он попросту уснет, утопив голову в тарелке с супом.
Пока доктор Купер расписывал достоинства крабов, каждый раз брызгая слюной на слове «краб», Мишель осторожно отодвигалась в сторону, чтобы уйти с линии обстрела. Несколько минут спустя, когда жена Купера подвела к ним еще одну пожилую супружескую пару, Мишель воспользовалась шансом улизнуть. Ей вовсе не хотелось оказаться рядом с Куперами во время ужина.
Хуже веселого пьяницы может быть только игривый, а доктор Купер явно настроился пофлиртовать с молоденькой докторшей. Поскольку он и жена стояли у выхода во двор и наверняка увидели бы ее, вздумай она пройти мимо, Мишель направилась в параллельный коридор, где находились лифты, в надежде, что как-нибудь найдет способ выбраться во двор с противоположной стороны.
И тут заметила его. Он привалился к колонне и, сгорбившись, держался за правый бок. Странно. Такой высокий, широкоплечий мужчина спортивного сложения и едва на ногах держится. Но, подойдя ближе, она увидела зеленовато-серое, покрытое потом лицо, искаженное гримасой боли. Тихо простонав, он снова схватился за живот.
Поняв, что дело неладно, она коснулась его руки как раз в тот момент, когда двери лифта открылись. Мужчина, пошатнувшись, выпрямился и уставился на нее. Серые глаза заволокла страдальческая дымка.
– Вам нужна помощь?
Ответом послужила струя рвоты, окатившая ее с головы до пят. Она не могла отойти, потому что он cxватил ее за руку. И тут его колени подогнулись, и Мишель поняла, что он сейчас рухнет на пол. Она быстро обняла его за талию и попыталась уложить, но как раз в эту минуту он подался вперед, увлекая ее за собой.
Голова Тео шла кругом. Он помнил только, что приземлился прямо на женщину, услышал ее стон и отчаянно попытался найти силы, чтобы подняться. Кажется, он умирает, и это совсем не так уж плохо при условии, что смерть прогонит боль, ставшую невыносимой. Желудок снова перевернулся, и очередная волна нестерпимой муки скрутила его. Наверное, так чувствует себя человек, которого снова и снова бьют ножом.
На этом он отключился, а когда снова открыл глаза, оказалось, что лежит на спине, а она склонилась над ним.
Тео старался сфокусировать взгляд на ее лице. Красивые синие глаза, скорее фиолетового оттенка, и веснушки на переносице.
Но тут в боку вновь зажегся огонь так же внезапно, как прекратился раньше, но на этот раз куда с большей силой.
Живот скрутила судорога, и Тео дернулся.
– Сукин сын!..
Женщина что-то говорила, по он не понимал ни единого слова. И какого черта она с ним делает? Грабит? Ее руки метались повсюду: тянули за смокинг, галстук, рубашку. Она зачем-то пыталась выпрямить его ноги и, дьявол бы ее побрал, делала больно, но едва он пробовал оттолкнуть ее, вновь принималась за свое: тыкала, щупала, нажимала.
Тео то терял сознание, то вновь приходил в себя. Потом началась качка, а у самой головы ревела сирена. Синеглазка тоже была рядом, продолжая изводить его. И снова задавала вопросы. Что-то насчет аллергии. Хочет, чтобы он оказался аллергиком или еще что?
– Угу, конечно…
Он почувствовал, как она расстегивает смокинг. Значит, увидит прикрепленную к бедру кобуру. Тео окончательно обезумел от боли и, похоже, не мог мыслить связно. Знал только, что не может позволить ей забрать оружие.
Откуда только взялась такая чертовски болтливая грабительница? Ничего не скажешь, нужно отдать ей должное, выглядит совсем как одна из моделей Джея Кру. Миленькая. Да черт.. не миленькая, если так зверски расправилась с ним.
– Слушайте, леди, берите мой бумажник, но руки прочь от пистолета, ясно? – промямлил он, едва выдавливая слова сквозь стиснутые зубы.
Она снова нажала ему на бок. Он отреагировал мгновенно, инстинктивно, сбив ее с ног. Кулак столкнулся с чем-то мягким, потому что он услышал ее вопль, прежде чем снова покатиться в пустоту.
Тео не знал, сколько провалялся без чувств. Но когда открыл глаза, в лицо ударил ослепительный свет. Где он?
Но у него не хватало сил пошевелиться. Вроде бы на каком-то столе. Жестком и холодном.
– Где я?
В глотке так пересохло, что язык не ворочался и слова выходили скомканными.
– В «Бретен хоспитал», мистер Бьюкенен, – раздался мужской голос откуда-то сзади. Самого говорившего Тео не видел.
– Вы поймали ее?
– Кого?
– Джей Кру.
– Он не в себе, – заявил незнакомый женский голос. И тут Тео внезапно понял, что боли нет. Мало того, ему хорошо. Нет, просто прекрасно. Только вот странно, почему он не может поднять руку, а лицо и нос закрывает маска?..
Он повернул голову, чтобы избавиться от нее.
– Хотите спать, мистер Бьюкенен?
Он снова повернул голову и увидел ее. Синеглазку. Кажется настоящим ангелом: вся золотистая и словно светится. Минутку. Почему она тут? Минутку…
– Майк, ты хоть сможешь увидеть, что делаешь? Твой глаз неважно выглядит.
– Все в порядке.
– Как это вышло? – спросил голос за головой Тео.
– Он мне врезал.
– Пациент попортил тебе физиономию?
– Именно, – кивнула она, глядя в глаза Тео. На ней тоже была маска, зеленая, но он почему-то понял, что она улыбается, хотя к этому времени плавал в таком счастливом тумане и так хотел спать, что едва умудрялся держать глаза открытыми. Вокруг него клубились странные, совершенно бессмысленные разговоры.
Женский голос:
– Где вы его нашли, доктор Ренар?
– На вечеринке.
Еще одна женщина наклонилась над ним. Вот это да!
– Любовь с первого взгляда?
– Судите сами. Его вывернуло на меня, и теперь мое новое платье никакая чистка не возьмет.
Кто-то рассмеялся.
– Истинная любовь, на мой взгляд. Держу пари, он женат. Все красивые мужчины женаты. А с такой фигурой, как у него…. Кстати, Энни, ты не забыла проверить все его достоинства?
– Надеюсь, наш пациент спит.
– Пока нет, – вмешался мужской голос. – Но он все равно ничего не будет помнить.
– Где ассистент?
– Размывается перед операцией.
Вечеринка была в самом разгаре. Тео казалось, что в комнате вместе с ним не меньше двадцати-тридцати человек. Но почему так чертовски холодно? И кто это так противно стучит чем-то металлическим?
Ему хотелось пить. Рот словно ватой набит. Может, стоило бы тяпнуть чего-нибудь согревающего? Да, он так и сделает.
– Где доктор Купер?
– Возможно, отключился и пускает слюни прямо в десерт, – ответила Синеглазка.
Тео ужасно нравился тембр ее голоса. Чертовски сексуальный.
– Так вы видели Купера на вечере?
– Угу, – буркнула Синеглазка. – Он сегодня не на дежурстве. Бедняга так тяжело трудится, что приятно хоть раз видеть его спокойным и счастливым. Мэри Энн, наверное, тоже веселится вовсю.
– Вы…
Тео старался произнести это слово как можно громче, но почему-то не получалось. Все же он привлек ее внимание, потому что она наклонилась над ним, отсекая неприятный режущий свет.
– Вам пора спать, мистер Бьюкенен.
– Он борется со сном.
– Что… – начал Тео.
– Да?
– Чего вы от меня хотите?
Мужчина, скрывавшийся позади него, смешливо объяснил:
– Майк нужен ваш аппендикс, мистер Бьюкенен.
Что же, прекрасно, по крайней мере, на его взгляд. Тео всегда рад угодить хорошенькой женщине.
– О'кей. Он в моем бумажнике, – прошептал бедняга.
– Пора, – сказал мужчина.
– Что желаете услышать сегодня, доктор Ренар?
– Вы еще спрашиваете, Энни?
По комнате пронесся общий стон. Потом щелчок. Тео услышал, как сзади скрипнул стул, и незнакомый голос велел дышать глубже. Тео наконец догадался, кто там стоит. Будь он проклят, если это не Уилли Нелсон <Американский певец. Исполнитель музыки кантри.>, поющий что-то насчет Синеглазки, которая плачет под дождем.
Да, ничего не скажешь, здорово развлеклись!
