Текст книги "Крепость Серого Льда"

Автор книги: Джулия Джонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 41 (всего у книги 41 страниц)

49
АДСКИЕ ВРАТА

Крепость светилась красным под Огнями Богов, словно ее построили из застывшей крови. Райф, охваченный странным спокойствием, вел к ней Медвежку. В Глуши давно уже должна была наступить ночь, но свет все не угасал. Тучи разошлись, небо прояснилось, и звезды на нем сгрудились в огромные созвездия, похожие на бегущих волков. Райф не знал этих звезд – и не знал больше, на каком он свете.

Перед ним вставала над утесами крепостная стена, и черная тень от нее походила на расщелину в земле. К ней вела тропа, вырубленная в камне с большим старанием: гранит, хоть и гладкий, все же обеспечивал путникам нужную опору. Через каждые сто шагов нужно было подниматься по ступеням. Подъем не был труден, но Райф шел медленно. Он не спешил войти в крепость, уверенный, что дневной свет не покинет его. Свет в этом краю ведет себя так, как угодно ему.

На склоне, словно развалины, лежали громадные льдины. Одна была величиной с круглый дом, и Райф с Медвежкой довольно долго обходили ее. Во льду, будто мухи в янтаре, виднелись гранитные валуны. Райф порадовался, что запасенной им воды хватит на пару дней – ему очень не хотелось бы растапливать для питья этот лед.

За поворотом он увидел в стене вход в крепость – ворота из серебристого металла в десять человеческих ростов вышиной. По обе стороны от них стояли на задних лапах железные драконы, охраняя город когтями и оскаленными клыками. Врата ада.

Райф, вздрогнув, оглянулся назад. Следом за ним поднимался туман, заволакивая дорогу вниз. Глушь запрещала ему сходить с пути, на который он ступил. Райф, покачав головой, двинулся дальше. Надо думать о Битти, вот что. Жизнь, даже такая, лучше, чем вовсе никакой.

Чем выше они поднимались, тем больше артачилась Медвежка – это было совсем на нее не похоже. Она опустила голову и смотрела на Райфа с большим подозрением. Райф понял, что дальше ему придется идти одному. Он свел лошадку с тропы, где скалы хоть немного укрывали от ветра, насыпал ей на камень овса и сказал, чтобы она не беспокоилась – скоро он вернется за ней.

Ему тяжело было оставлять ее здесь. Он не хотел видеть, как она исчезает в тумане, и не оглядывался назад.

В неприступной стене торчали острые кристаллы кварца. Наверху никого – город мертв. Райф достал из ножен рыцарский меч и направился к воротам.

Когда он был уже близко, земля заколыхалась так, что железные столбы ворот сошлись вместе, и в городе что-то грохнуло, будто взорвалось. Райф сморщился. Дожидаясь затишья, он взглянул на меч, и тот показался ему слишком ничтожным средством защиты. Огни Богов из красных стали зелеными. В ворота была врезана калитка – точно с такими же драконами, только поменьше. Райф нажал на нее, и она распахнулась, даже не скрипнув.

Райф проглотил слюну. Все его спокойствие исчезло бесследно. Будь он суллом, он вскрыл бы себе жилу, прежде чем войти в этот город. Будь он кланником, он очертил бы заветный круг и воззвал к Каменным Богам. Он не знал, как в таких случаях поступают Увечные, и потому ничего не стал делать. Держа в одной руке меч, а в другой – вороний амулет, Райф Севранс вошел в Крепость Серого Льда.

Здесь пахло стариной и древними ледниками. В таких местах Райфу еще не доводилось бывать. Ему казалось, будто город отлит из стекла. Сотни прозрачных шпилей, среди которых не было и двух одинаковых по вышине, тянулись к небу. Жемчужные нити мостов соединяли их, оплетая весь город своей паутиной. Ниже тянулись купола крыш и лишенные окон здания, а еще ниже уступами лежала гора, служившая основанием всему городу. Весь он словно вырос из горы сам по себе.

Двор, на котором оказался Райф, был вымощен темными мерцающими плитами аспидного сланца. Местами их проламывали бугры бесформенного камня. Шаги Райфа порождали громкое эхо, и он, сам не зная почему, старался ступать осторожно. Рыцарский меч, тяжелый и безжизненный, оттягивал руку. Впереди виднелось множество лестниц, арок, дверей и проходов. Райф шел, выбирая дорогу наугад.

Свет, слегка убавляясь, принимал голубовато-серые тона. Тень Райфа совершила вокруг него полный оборот и переместилась назад. Здесь ничто не казалось устойчивым. Даже вес меча перемещался от рукояти к острию, а шаги звучали то глуше, то звонче. Кто жил здесь в былые времена? Город казался покинутым давно и безвозвратно. Райф прошел мимо арены с каменными, нимало не стертыми скамьями. В фонтане из мягкого камня с блестящими вкраплениями не было ни воды, ни мха. Слышащий говорил, что это была последняя твердыня Древних. Они построили ее, но, должно быть, не жили в ней – или жили совсем недолго.

Райф зашел наудачу в большое здание с колоннами. Внутри простирался во все стороны пол из черных и белых мраморных плит, и лишь на одной стене имелась роспись. Райф, подойдя поближе, увидел изображение горы и окружающей ее местности. По речному руслу струилась вода, по берегам лежали зеленые равнины. Райф, не видя на картине крепости, подошел еще ближе – и замер. На месте крепости художник изобразил огромный пролом, и оттуда выходило что-то.

Райф отвернулся. Фома был прав: Древние поставили эту крепость из страха, надеясь запечатать отверстие в теле горы. Возможно, им это даже удалось... но все печати рано или поздно бывают взломаны.

Когда он собрался выйти, все здание содрогнулось. Пол вспучился, стреляя известковой пылью. Райф бросился бежать. Каменная потолочная плита обрушилась на пол позади него. Город, простоявший тысячу лет под покровом волшебного льда, превращался в руины.

Райф бежал, пока хватило духу, не разбирая дороги. Пыль набилась в легкие, и никакой кашель не мог изгнать ее оттуда. Он присел на корточки, чтобы отдышаться. Рядом, наверно, рухнул один из кварцевых шпилей, потому что землю усеивали осколки кристалла. Райф взглянул вверх и решил, что пора уходить отсюда, пока его не проткнул другой шпиль. Хватит ходить вокруг да около, пора пробираться к центру города.

Он зашагал по широкой улице мимо открытых аркад и домов со свинцовыми куполами. Каменную кладку здесь украшали, изображения драконов и других, вовсе уж невиданных чудищ. Колонны представляли собой туго свернувшихся змей или существ, меняющих свой облик. Холод усиливался. Крепость теперь раскачивалась и тряслась без перерыва. Меч, такой тяжелый при входе в город, стал вдруг казаться Райфу чересчур легким.

Придя к круглому зданию, окруженному статуями в нишах, Райф понял, что нашел сердце крепости. Статуи изображали людей, преобразуемых в тени.

Райф глубоко вздохнул, стараясь унять дрожь в теле, но дрожь не унялась. Входя в круглый храм, он невольно вспомнил Адди Гана и его слова: «Мы можем стать чем-то большим».

Перемены, начавшиеся снаружи, здесь казались еще более разительными. В воздухе плавали клочья тьмы, как сгустки крови в воде. Вес меча перемещался туда-сюда, будто клинок был сделан из ртути. Перемещалось и еще что-то, для чего у Райфа не было имени. Делая шаг, он чувствовал себя так, будто уже делал это прежде. Время, подумал он. Время здесь движется не так, как полагалось бы.

В храме не было окон, но свет, неведомо как, все же проникал в него. Круглые стены когда-то вплавили прямо в скальный кратер – это было видно по черным швам у их основания. Здесь использовались силы, равные по мощи стихийным: кто-то явно хотел, чтобы ничто не вышло отсюда наружу. Райф медленно двинулся к алтарю, который высился в центре храма. Он уже различал темную пустоту под замковым камнем и знал, что этот камень можно поднять.

Алтарь, высеченный из черного кварца с золотыми прожилками, на ощупь оказался холодным, как лед. Кожа липла к нему, его холод проникал до самого сердца. Райф ждал нужного мгновения, чтобы поднять камень – так ждал он попутного ветра, чтобы отпустить тетиву. Вес предметов в этом месте менялся так же, как направление ветра на горе. Почувствовав, как легчает меч, Райф положил его на пол, взялся двумя руками за камень и со всей силы рванул его на себя. Камень, переломившись надвое, рухнул вниз, а Райф издал звук, напоминающий и смех, и рыдание. Теперь пути назад уже нет.

Да и никогда не было.

Узкие ступени вели от алтаря вниз, и Райф, подобрав меч, стал спускаться. На лестнице пахло горными недрами – железом, серой и сыростью. У самого ее подножия земля снова затряслась и послышался страшный, густой рев. Райф крепко сжал рукоять меча. Склеп перед ним раскачивался, как корабль в бурном море, сгустки тьмы ширились и наливались чернотой. В глубине показалась и снова пропала теневая фигура.

У Райфа пересохло во рту. Шатан Маэр, сказал Фома. Сильнее его нет во вселенной. Как странно устроен человек: ты слушаешь то, что тебе говорят, однако не слышишь. Не на это ли рассчитывал смуглый чужестранец? Кто пришел бы сюда по доброй воле, зная, с чем ему предстоит столкнуться? Райф понял все с одного взгляда. Одного меча тут мало, и одного человека тоже. Чужестранцу следовало бы послать сюда войско... но у него не было войска, и он послал дурака.

Райф, сам того не сознавая, оскалил зубы по-волчьи. Внизу его ожидало безумие, чернота внутри черноты. Убей для меня целое войско, Райф Севранс. Разве не это он делал, убивая одного черноградца за другим?

Райф с горьким смехом представил себе свою дальнейшую жизнь. Еще больше смертей. Еще больше друзей, которых он предаст. Он любил в этом мире трех людей, которых больше никогда не увидит. Дрея. Эффи. Аш. Зачем нужна жизнь, если в ней нет тех, кого любишь? Это лишь тень настоящей жизни. Фома, вероятно, разглядел это в нем – и послал одну тень сражаться с другой.

Райф сошел с последней ступеньки, и ему тут же показалось, будто он уже проделал это несколькими мгновениями раньше. Здесь все пребывало в движении, и даже самые стены склепа как будто струились. Часть пола занимала мозаика, где одни чудища превращались в других или переходили в теневое естество, но вокруг нее лежало широкое пространство голого камня. Здесь кончалась крепость и начиналась гора, и Райф, ступая по камню, ощущал под собой неподдающуюся словам пустоту. Гора здесь раскалывалась пополам. Райф Севранс стоял на трещине, грозящей уступить раньше других.

Клочья тьмы мелькали, как живые. Во мраке ворочалось, ревело и вновь пропадало нечто странное. Все струилось, время перемещалось, каменный пол выгибался, как прогнившие доски. Слыша сверху грохот, Райф смутно сознавал, что это рушатся крепостные шпили.

Перехватив рыцарский меч двумя руками, он запел:

 
Того, кто преступил обет,
Вернее нет.
 

Шатан Маэр обрисовался и растаял, слившись с темнотой. Далеко внизу заколебались недра горы.

В полу разверзлась трещина, и оттуда пахнуло запахом иного мира. Тени и клочья тьмы в склепе сливались воедино.

 
Когда все рушится вокруг,
Он держит лук.
 

Трещина ширилась, и из нее веяло холодными ветрами ада. Слившиеся тени густели, принимая очертания портала. За ним бился в цепях Шатан Маэр. «Представь самый страшный свой сон и сделай его вдесятеро страшнее». Кто бы мог ожидать, что пастух найдет такие верные слова? Райф, скаля стиснутые зубы, стал в позицию.

 
Когда вползает в крепость мгла,
Он как скала.
 

Мощный толчок сотряс подземелье. Разорвалась ткань пространства и времени, и Райф на миг увидел то, что не предназначено для человеческих глаз. Стократно страшнее самого страшного сна, тысячекратно длиннее людской жизни. Ужас напирал, стремясь выйти наружу, и в толще его ехали девять всадников. Последние на черных конях, с мечами, выкованными из отсутствия всего сущего, отточенными трудами погубленных душ. Чувствуя, что Райф смотрит на них, Последние оборачивались к нему. Их пустые глаза вели в место хуже всякого ада, губы улыбались ему.

Скоро, обещали они. Уже скоро.

И тогда в брешь прошел Шатан Маэр, теневое порождение иных времен. Райф стиснул меч, ища подобие сердца в черной пустоте его тела... и нашел. Огромный, но незамысловатый насос, гоняющий теневую кровь по телу и сохраняющий его теневую жизнь. Райф боролся с его мощным притяжением. Он не мог себе позволить поддаться этому мускульному скоплению тьмы, этим вторым вратам ада, поджидающим его.

 
Когда сам дьявол в мир грядет,
Он в сердце бьет.
 

Райф, метнувшись вперед, вонзил меч в теневую плоть, и она зашипела. Раздался рев. Райф упал, не заметив сразившего его удара. Моргнув несколько раз, он увидел свою падающую тень и потянулся к мечу. Где же меч? Райф шарил по камню, а Шатан Маэр тем временем повернулся к нему. Глаза с черными прожилками извергали ненависть и алчность. Райф отшатнулся, и в нем вспыхнуло желание жить.

В этот миг он увидел другое бледное подобие себя самого. Оно подобрало меч, и Шатан Маэр обрушился на него. Райф видел собственную смерть, видел, как чудовище отрывает ему ногу. Он ухмыльнулся, как полоумный. По крайней мере он знает теперь, где лежит его меч.

Но сейчас, пожалуй, не время его поднимать. У него есть еще сулльский лук и стрелы. Райф отступил назад, подальше от Шатан Маэра. При виде лука демон почему-то встревожился. Райф перекатился по полу, ударился головой о камень. Перекатился еще раз и снова ударился. Время дробилось. Вскочив на ноги, Райф пустил стрелу, и она отскочила от толстой шкуры чудовища.

Шатан Маэр взревел, охваченный яростью. Райф нашел глазами свой меч. Теневые двойники Райфа больше не падали мертвыми около него. Это хорошо. Райф метнулся к мечу. В тот же миг демон взмахнул рукой, и его когти задели щеку и шею Райфа. Кровь наполнила рот, в ноздрях стоял холодный, отдающий смертью запах чудовища. Не дав Райфу опомниться, демон нанес новый удар. Голова Райфа мотнулась назад, и он поперхнулся собственной кровью. Время разматывалось, показывая множество разных исходов – слишком много, чтобы уследить за ними. Шатан Маэр ударил снова. Ледяные когти впились Райфу в плечо. Вспыхнула боль, но Райф в своем смятенном состоянии воспринял ее как приятное тепло.

Последний удар швырнул Райфа к его мечу, и когда Шатан Маэр приблизился для последнего удара, он взялся за рукоять.

Сердце демона принадлежало ему.

– За Битти! – вскричал Райф и вогнал меч между ребер в сердце.

Нееееееееет... прокатилось глубоко внизу, в месте схождения двух миров. Один из Последних, беззвучно смеясь, смотрел на Райфа через исчезающую теневую дверь. С шумом всосав в себя наполняющие комнату сгустки тьмы, дверь пропала, но след от нее надолго остался в воздухе.

Время смешалось. Теневые двойники толпились вокруг, медленно сливаясь с Райфом. Шатан Маэр рухнул ему на грудь, и Райф не знал, хватит ли у него сил сбросить с себя демона. Вес чудовища медленно выдавливал воздух из его легких, теневая кровь, едкая как кислота, промочила рубашку. В остальном, учитывая все обстоятельства, Райф чувствовал себя сносно.

«Мы способны быть чем-то большим», – сказал Адди, и он был прав. Жаль, что его нет здесь сейчас – помог бы Райфу свалить с груди эту тушу.

Время уходило. Райф знал, что ему тоже пора уходить. Он попытался сдвинуть мертвого демона, и у него тут же заболело все, что прежде не давало о себе знать. Гримасничая, он снова сделал усилие. Иногда стоит потерпеть. Боль доказывает, что ты жив, а это сейчас самое главное.

Напрягшись, Райф сбросил с себя Шатан Маэра.

Пора идти за Медвежкой и начинать новую, лучшую жизнь.

Снаружи, само собой, светило солнце. Фокусы Глуши неистощимы, в этом ей не откажешь. Медвежка встретила Райфа у ворот крепости, и они вместе пошли на восток – а может, на юг. В Глуши ни в чем нельзя быть уверенным.

ЭПИЛОГ
ДОРОГА ЦВЕТОВ

Ангус Лок остановился в Трех Деревнях, чтобы купить цветов. Он знал, что это глупо, ведь у Дарры свой цветник, но ему хотелось оказать ей внимание. Солнце стояло высоко и, может быть, даже пригревало – ему было трудно судить об этом в своих многочисленных зимних одежках. В полях резвились ягнята, и Ангус улыбался, глядя, как они роются в густой шерсти своих маток. «Мы все когда-то были такими же маленькими и беззащитными», – думал он.

Его улыбка померкла, когда он вспомнил, что Дарре и девочкам пришлось одним управляться с весенним окотом. Они у него славные, работящие девчушки, но это не женская работа. Возможны всякие осложнения. У жены, правда, руки куда более умелые, чем у него самого, но Ангусу все-таки не хотелось бы взваливать на нее этот тяжкий труд. В последнее время он сожалел о многих вещах, и все они касались не его, а кого-то другого.

Маленький рынок, собиравшийся каждые десять дней на деревенской площади, уже сворачивался. На прилавках осталось что поплоше: зеленые бобы с черными пятнами, вялые капустные кочаны, склизкий лук-порей. Тот, кто рискнет пообедать в «Овечьем копытце», непременно встретится с этим луком снова – можно подумать, что тот обладает способностью перемещаться сам по себе.

Увидев девочку с большой корзиной подснежников и душистого горошка, Ангус направил коня к ней.

– Сколько ты просишь?

– Медяшка пучок.

– Нет, за всю корзину?

Девочка, младше Касси, но чуть постарше Бет, вытаращила глаза. Хорошенькая, но его дочки лучше. Чтобы избавить ее от путаных подсчетов в уме, он протянул ей золотую монету.

– Привяжи корзину к седлу какой-нибудь красивой ленточкой, и будем в расчете.

У нее хватило ума не спорить.

– Как тебя звать? – спросил Ангус, пока девочка привязывала корзину мозолистыми, загрубевшими от крестьянской работы руками.

– Бронни.

– Разменяй монету перед тем, как идти домой, Бронни. Половину отдай своему батюшке, а на остальное купи себе чего хочешь. Никто ведь, кроме нас с тобой, не знает, сколько ты выручила за цветы. – И Ангус уехал, видя по лицу девочки, что она побоится последовать его совету.

Ну что ж, как знает. Он уже чуял запахи родного дома. Крольчатину в кухонном горшке и ту липкую медовую жуть, которую вечно печет Бет. Видят боги, только дуралей с любящим сердцем способен безропотно есть подгоревшую стряпню своих женщин!

Скорее бы уж. Предосторожность требовала ехать кружной дорогой, мимо старой рощи и ручья, но пусть предосторожность отправляется ко всем чертям. Слишком долго он был осторожен. Домой он поедет самой короткой дорогой.

Цветы от быстрой скачки падали из корзины, и он усмехался, представляя, какой след за собой оставляет. Какой-нибудь дурачок, чего доброго, пойдет по нему, думая, что цветочный след приведет его к принцессе – а вместо нее найдет старого страховидного объездчика, от которого поцелуя уж точно не дождешься.

Когда он повернул с дороги на тропку, ведущую к его усадьбе, веселья у него поубавилось. Что-то дыма нет – Дарра, наверно, вычищает очаг. Легкая дрожь прошла по плечам Ангуса. По этой тропинке уже несколько месяцев никто не ходил – вон как она заросла. И ветки у яблонь в восточном саду не подрезались с самой осени, а ведь Дарра всегда ходила за ними, как за детьми.

У Ангуса пересохло во рту.

Объехав поросший ежевикой пригорок, он увидел свой дом – сгоревший дом. Стены черные, крыша местами провалена. Мозг вобрал в себя эти подробности еще до того, как Ангуса захлестнул ужас. Это случилось уже давно. Гарью не пахнет, и копоть на стенах размыта многочисленными дождями.

– Они ушли, – произнес он вслух, плохо сознавая, что делает. – Они ушли отсюда в другое место.

Но он слишком долго состоял в обществе фагов, чтобы тешить себя ложными надеждами. Двадцать лет он готовился к худшему – и теперь оно пришло.

Сулльский конь, все понимающий, сбавил шаг, чтобы хозяин мог спешиться. Ангус, ступив ногами на землю, предложил богам сделку.

– Возьмите меня. Верните их и возьмите меня взамен.

Боги не ответили ему, потому что давно уже умерли.

Сделав глубокий вдох, чтобы успокоиться, Ангус вошел в свой дом.