Текст книги "Любовь на острие кинжала"
Автор книги: Джулиана Гарнетт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц)
Хотя Эннис и чувствовала, что он человек чести, она недостаточно знала его, чтобы предвидеть его поступки в тяжелые времена, которые были не за горами. Слишком многое могло случиться, слишком многое можно было потерять, не вовремя сказав «да» вместо «нет». Усвоила ли она свой прошлый урок? Люк проявил себя легковерным глупцом. Участие его в заговоре разорило ее и разрушило ее жизнь.
Что-то подсказывало ей, что Рольф ле Дрейк никогда не окажется в подобном положении. Наоборот, он дал клятву верности и будет верен ей при любых обстоятельствах. Поэтому если бароны поднимутся и свергнут короля, то его верноподданные так же, как и Рольф, потеряют все. Даже жизнь….
Легкий и горький смешок вырвался из уст Эннис. Какой дурацкий фарс! Однажды она лишилась всего, что имела, из-за бунта против короля. Сейчас ей грозит то же самое, но по причине, прямо противоположной. И вновь она бессильна что-либо изменить. В первом случае всякая помощь уже опоздала, во втором – события вне ее контроля. Она ненавидела это чувство беспомощности, когда все зависит от мужчин. Люк однажды ее погубил, теперь Рольф может сделать то же самое. И ничего нельзя изменить. Какая несправедливость, что в эти тяжелые времена у женщины нет никакой власти над своей собственной жизнью.
Были, конечно, женщины, обладавшие властью благодаря своим мужьям. Были и другие, управлявшие своими имениями сами. Но они рисковали лишиться всего в одночасье, и потому им приходилось рассчитывать малейший свой шаг. Выдать замуж, не спрашивая согласия невесты, могли не только юную девушку, но и взрослую женщину, поскольку ее свободой распоряжался сюзерен или король. Положение Эннис было и вовсе безнадежное, ибо она вдова казненного изменника.
При нормальном ходе вещей, – если бы речь не шла об измене – к молодой вдове мог обычным порядком посвататься человек, который постарался бы заслужить ее уважение и завоевать любовь. Но Эннис никакого выбора не предоставляли, и она независимо от своего желания становилась женой того, кто внушал ей скорее страх, чем любовь. Но были безумные сны, внушенные им, которые ее глубоко потрясали… Неопределенное влечение к чему-то, чего она еще не изведала… Память о его ласках и поцелуях будила в ней незнакомые чувства. Как же ей справиться с демоном, которого она не может опознать?
Ничуть не меньше беспокоила ее и странная уверенность Рольфа в том, что она любила своего незадачливого мужа. Это утверждение показалось ей даже слишком забавным, чтобы его отрицать, – особенно когда она увидела, как сильно это задело его.
Но кто знает, вдруг это на руку ей? На ее губах появилась слабая улыбка. Может быть, это оружие против Дракона, которое судьба ей послала?.. По окончании службы в капелле утренняя трапеза проходила в большом зале. Эннис в сопровождении своей постоянной охраны заняла место за высоким столом вместе с Рольфом. Он, казалось, не замечал ее, она же украдкой бросала на него осторожные взгляды.
Задетая, к своему удивлению, его невниманием, Эннис с видимым отвращением копалась в своей миске с овсянкой. Хотя ее желудок был пуст, она не могла себя заставить отведать этого варева. В замке Тарстона она привыкла к иному. И будь она хозяйкой на кухне, она бы распорядилась по-своему: приказала бы подать пшеничный хлеб, французские сыры, фрукты по сезону и – за отсутствием мяса во время поста – вареные яйца.
Подняв глаза, она встретилась с насмешливым взглядом Рольфа. Он кивком головы указал на ее нетронутую миску:
– Вам это не по вкусу, миледи?
– Да. С тех пор, как я живу в Драгонвике, никто ни разу не поинтересовался, чего бы мне хотелось на завтрак.
Он откинулся назад в своем кресле и некоторое время молча изучал ее.
– Вот как? Ни разу?
Она слегка покраснела: было верхом неучтивости указывать хозяину на недостаток пищи за столом. Если бы она не видела изобилия за другими трапезами, то могла бы подумать, что владелец этого замка попросту нищ.
По-прежнему не сводя с нее откровенно насмешливых глаз, Рольф сказал:
– Я разрешаю вам отправиться на кухню и переговорить с поварами. – Затем добавил: – Тостиг, естественно, будет сопровождать вас.
Тостиг. Ее постоянный охранник. Он всегда спал за дверью ее комнаты якобы для ее безопасности, а в действительности – чтобы пресечь ее возможные попытки снестись с внешним миром. Эннис уставилась на Рольфа:
– Господь да хранит вас, милорд, за ваше редкостное великодушие.
– Ваши слова ласкают слух, а глаза – как обнаженные кинжалы, прекрасная леди.
Она опустила глаза:
– Кинжалы… Это просто плод вашего лихорадочного воображения.
– Лихорадочного? Если меня и лихорадит, то виною тому не воображение, но память. Вы, может быть, забыли вчерашнюю ночь – я помню…
Краска бросилась ей в лицо, и она отвернулась от него, не заметив его понимающего взгляда. Нет, она ничего не забыла из событий прошедшей ночи. Просто, сидя рядом с ним, она чувствовала, как глубоко внутри начинается странная, действительно лихорадочная дрожь, которую она пыталась скрыть от себя и других. И, что хуже всего, он, кажется, знает об этом.
Когда трапеза кончилась и слуги принялись убирать столы и скамейки, складывая их вдоль стен, появился писарь Рольфа с пером, чернильницей, записями. Начинался деловой день, но Эннис не спешила подняться с места. Вдруг будут обсуждаться события за пределами замка и она узнает что-нибудь такое, что поможет ей уберечься от грядущих опасностей? Случайное слово подчас может пролить свет на весьма важные события.
Никто не собирался отсылать ее из зала, так что она пододвинула свой стул поближе к огню, делая вид, будто греется. Рольф занял место рядом с писарем, негромко обсуждая планы на день.
Двери в дальнем конце зала открылись, пропустив толпу просителей. Первым к Рольфу приблизился один из его вассалов. Он стал объяснять лорду причины неуплаты в срок положенных податей. В свое оправдание он стал жаловаться на королевский лесной налог, которым обложили его земли.
– Мне теперь не осталось иного выхода, милорд, как только купить лес у другого владельца, – сказал он с негодованием, – хотя на моих собственных землях повсюду полно густых дубрав. Мне запрещено охотиться в них на дичь для моего стола. Я вижу стада оленей, пасущихся на полянах, словно овцы. Они не боятся человека и надменно взирают на голодного охотника, который не смеет их потревожить благодаря покровительству королевского лесничего.
– Эти леса охраняются королем, – ответил Рольф. – Он объявляет браконьерами всех, кто охотится в местах, которые он считает своими. Если вы намерены протестовать, то вам следует подать петицию королю. У меня нет власти разрешить или запретить вам взять то, что не принадлежит ни мне, ни вам.
– Нет, я не хочу кончить как Томас Мултон, – с горечью ответил вассал. – Беднягу бросили в тюрьму.
– Это случилось из-за того, что он вовремя и в должном объеме не рассчитался с казной, – нахмурился Рольф. – Браконьерство здесь ни при чем. Я не вижу никакой связи между Томасом и вами, сэр Роджер. К тому же Томас был шерифом.
– Да, и за спиной зажиточных линкольнширских горожан он чувствовал себя спокойно, – вздохнул сэр Роджер. – Но он не смог собрать налоги в казну графства с дворян и потерял свободу.
– Это было шесть лет назад, – сказал Рольф разгневанному просителю. – Я уплатил Томасу все, что положено, и это кажется мне более важным, чем жаловаться на лесной налог, сэр Роджер.
Тяжело вздыхая, вассал некоторое время молча рассматривал носки своих сапог, затем снова поднял глаза:
– Да, лорд. Томас Мултон мой двоюродный брат. И вот теперь надо мною поставлен новый шериф, который втрое поднял налоги. Его люди рыщут по моей земле, как голодные волки. Они отбирают лес у моих крепостных вилланов, расхищают их имущество, охотятся на мою дичь и даже крадут рыбу в моих прудах. Мои вилланы не могут заплатить мне то, что положено, потому что им грозит голод. Мертвые мельники и фермеры никому не нужны. К тому же расходы, связанные с их похоронами, вконец меня разорят. Как же мне не жаловаться? Или я должен кончить как мой кузен, поскольку не смогу заплатить штраф?
Эннис перевела взгляд с вассала на Рольфа и заметила досаду в его глазах. По горьким складкам, появившимся в углах его рта, и напрягшимся кулакам, лежавшим поверх стола, было видно, что жалоба вассала задела его.
Наступило глубокое молчание, затем Рольф сказал глухим голосом:
– Я не могу отменить королевский закон.
Сэр Роджер выругался, но Рольф поднял руку и остановил его сердитым взглядом:
– Но я сделаю другое, учитывая вашу справедливую жалобу. Отдайте королю все, что принадлежит ему, но не платите мне податей до дня святого Михаила в будущем году. Если урожай нынешней осенью будет богатым, вы наверняка сможете собрать долги с ваших вилланов. Вас я не освобождаю от необходимости вернуть мне положенное, но даю отсрочку. Вы должны дать мне слово, что представите на мое рассмотрение правдивый отчет о долгах и доходах.
Сэр Роджер удивленно воззрился на Рольфа, потом облегченно вздохнул и кивнул головой:
– Слава богу, милорд. Я клянусь моей честью, что представлю вам этот отчет. Если Господь будет милостив, до следующего Михайлова дня король пришлет нового шерифа взамен этому, и налоги станут более разумными.
– Не слишком тешьтесь этой мечтой, – с иронией произнес Рольф. – Вряд ли такое возможно.
Когда сэр Роджер отвернулся к писарю, чтобы продиктовать список своих долгов, был вызван следующий проситель. Эннис через плечо взглянула на Рольфа, который сидел за столом с видом степенным и вдумчивым. И этого человека многие в Англии называют кровожадным животным? Сцена, свидетелем которой она только что стала, полностью опровергала подобные обвинения. Где это видано – давать отсрочку при сборе подати? Это значит, что ему придется глубоко залезть в свой собственный карман, чтобы заплатить королю деньги, обычно поступающие от дворян. Нет, этого не может быть. Мало кто пожелал бы войти в расходы, чтобы удовлетворить жалобу вассала.
Эннис стала свидетельницей еще многих подобных сцен, пока утренние дела не были закончены. В основном просителями выступали вилланы, жаловавшиеся на обиды и притеснения со стороны людей короля, и Рольф делал все возможное, чтобы уменьшить их трудности. Одним из случаев, которые ему пришлось разбирать, был спор о свинье.
Уолтер из Пинчбека, вольный фермер, обвинял своего соседа в том, что однажды ночью тот похитил у него свинью, и теперь требовал вернуть ее. Из допроса, который Рольф учинил обеим сторонам, выяснилось, что свинья скоро опоросится. Определить же, кому она в действительности принадлежит, оказалось невозможно. Тогда Рольф велел доставить животное в Драгонвик и держать там, пока не появится приплод. После этого поросят разделить поровну между спорящими, а собственность на свинью определит жребий.
Эннис с трудом удержалась от смеха при виде рассерженных крестьян, лишь слегка остуженных решением своего лорда и продолжающих переругиваться при выходе из зала. Поглядев на Рольфа, она поймала его ответный взгляд, и ее сердце дрогнуло. Он печально улыбался, покачивая головой.
– В какой-то момент меня так и подмывало поступить, как древний царь Соломон, – предложить разрубить свинью пополам и поделить между ними. Но это выглядело бы скорее попыткой снабдить их семьи запасами мяса на зиму, а не мудрым судом.
– Сейчас такое время, – пробормотала Эннис, – когда вам может понадобиться вся мудрость Соломона.
Рольф посмотрел в сторону, улыбка его погасла.
– Вы даже не догадываетесь, как она понадобится, прекрасная леди! Даже не догадываетесь…
Появились новые просители. Эннис глядела на Рольфа. Солнечные лучи из высокого окна озаряли его волосы тусклым светом, отчего те, казалось, сами излучали некое сияние. Как нимб, подумала она, и тут же посмеялась над собой за подобное сравнение. Нет, никакого нимба, Рольф не годится в святые. Просто мужчина. Но мужчина, показывающий пример стойкости и терпения, тогда как она готова в любой момент уступить искушению.
Рольф Драгонвик полон противоречий, он – загадка, которую ей предстоит разрешить. Что же это за человек, который уже так скоро станет ее мужем? Дракон или святой?
8
Гости съезжались заблаговременно, чтобы поспеть к свадебным торжествам. Замок Драгонвик был переполнен их слугами, повозками с багажом. Казалось, каждый дворянин, не находившийся во Франции с королем, счел долгом почтить своим присутствием свадьбу Дракона с вдовой изменника.
Рольф оказался втянутым в интриги короля, а для монарха его верность была всегда сомнительной. Не то чтобы ле Дрейк ожидал от него чего-то иного, искал скрытого подвоха в его поступках. Нет, поведение короля было более чем предсказуемо, оно диктовалось постоянным страхом измены со стороны одного из своих сильнейших вассалов. Хотя Драгонвик и поставлял регулярно солдат и пополнял казну деньгами, столь необходимыми для ведения королевских войн, он старательно избегал личного участия в планах государя. Его бесконечная борьба с Сибруком доказала королю, что ле Дрейк превыше всего ставит свои собственные дела и свою независимость. Граф знал, что его отъезд из Франции, возвращение в Англию вызовут у короля раздражение, и тем не менее пошел на это… Господи Иисусе, только бы этот его поступок не помешал борьбе за Джастина.
– Милорд, – раздался голос Вэчела, показавшегося на пороге комнаты Рольфа. На лице молодого человека читалось беспокойство. Это выражение в последние дни господин часто замечал у своего слуги и сейчас поспешил прийти ему на помощь:
– Мне кажется, у вас трудности из-за наплыва гостей и размещения их свиты.
Вэчел кивнул:
– Я не хотел вас тревожить, сеньор, но здесь лорд Генри де Совэйн, а у меня нет комнаты для него и его слуг.
– Лорд Генри может ночевать в комнате кого-нибудь из других гостей, а его слуги – на скамьях в зале или на конюшне.
Вэчел огорченно ответил:
– Все помещения переполнены, и лорд Генри говорит, что не станет спать в той же комнате, что и лорд Джордж де Бофон, и…
– Тогда поместите Совэйна в моей комнате, а я буду спать вместе с Бофоном, – отрезал Рольф, устало вздохнув. – Мне все равно, Вэчел. Распихайте их как-нибудь. А если у кого-то будут жалобы, пусть идут с ними ко мне. И вообще, всем им место на конюшне. Или на сеновале. Я по горло сыт этим хаосом и бестолковыми баронами.
– Да, милорд… – Вэчел запнулся, – я заметил, что эти бароны – беспокойный народ.
Рольф пожал плечами:
– Почему вы удивлены? Всех их оповестил о свадьбе Иоанн. Его краткое уведомление равносильно приказу. Потому-то они и здесь все. Он думал, что эти горы съестного, которые они поглощают, истощат мои запасы, но я неплохо подготовился. Я не стану сокрушаться из-за провизии, поскольку знаю причину, по которой все они здесь.
– Какую причину, милорд?
Рольф сунул ногу в башмак и оглянулся:
– Единственная причина, по которой все они слетелись сюда, – убедиться и донести королю, что я взаправду женился. Я уже говорил, что его намеки равносильны приказам. Они подслащены, завуалированы, но это именно приказ! Король будет доволен, когда узнает, что свадьба прошла именно так, как ему хотелось. Ведь это отличное начало нового года, не так ли?
Вэчел пробормотал со смущением:
– Так он считает вас предателем, милорд?
– Да, именно так он и считает. – Рольф улыбнулся, видя недоумение слуги. – Иоанн считает, что предать может каждый, если только представится хорошая возможность. И это довольно мудро с его стороны. Подайте-ка мне мой кинжал, пожалуйста.
Вэчел взял со стола драгоценный кинжал и вручил его Рольфу.
– Но, милорд, – сказал он, – король, конечно же, знает, что вы – один из самых верных его подданных. Разве вы не доказывали это множество раз?
– А что это значит для него? Тот же Юстейс де Вески с Робертом Фицуолтером – разве они не демонстрировали при случае верность? И разве они не переходили к его противникам, как только это казалось им более выгодным? Ах, Вэчел… И в этом вся мудрость короля – вечно подозревать клянущихся в верности. Мой отказ остаться с ним во Франции на этой последней войне против короля Филиппа не поднял меня в его глазах.
Вэчел покачал головой:
– Это очень досадно.
Рольф с улыбкой согласился:
– Да, но мы-то знаем, какого мнения о нас король. А ведь есть и такие несчастные, которые обречены на сомнения и неведение.
Ответная улыбка Вэчела была невеселой.
– Вы правы, но я не могу так беспечно говорить о короле. Ветры судьбы часто несут беду, и я молю Бога, чтобы вы выдержали испытание.
– Я выдержу. – Рольф нахмурился, глядя на свой кинжал с украшенной рукояткой. – Моя свадьба с леди Эннис быстро вернет мне его доверие.
Улыбка Вэчела стала шире:
– Она очень хороша собой. И у нее прекрасный характер.
– Прекрасный? – Рольф посмотрел на него с явным недоверием. – Я не мог разглядеть в ней прекрасного характера. Разговоры о нем я слышал, это правда. Характером же, насколько доселе я мог судить, она напоминает жгучую крапиву.
– Да, милорд, сейчас ее состояние не из лучших, да это и немудрено. Совсем не просто быть заложником. Но все образуется после свадьбы, когда вы сможете привыкнуть друг к другу.
– Я не думаю, что несколько слов, произнесенных священником, совершат это чудо, – пробормотал Рольф, прикрепляя кинжал к перевязи. – Ибо только чудо может породить между нами любовь.
– Может, и нет. Я же видел, как вам удавалось за короткое время очаровать сразу нескольких весьма грозных придворных дам. Если бы вы использовали те же приемы и с леди Эннис, я уверен, она очень быстро и думать забудет о всякой вражде между вами, милорд.
– Вы мечтатель, Вэчел. Гнев миледи гораздо серьезнее, чем легкое раздражение. – Он поднял руку, отметая любые глубокомысленные рассуждения безусого юнца. – Но, как только мы поженимся, ей придется спрятать свой острый язык, хочет она того или нет.
Замкнувшись в молчании, Вэчел поклонился и повернулся к выходу. Но в дверях он остановился и оглянулся. В его лице читалась досада.
– Леди, – сказал он, – остра на язык только с вами, милорд. Возможно, она вас слишком боится. И так проявляется ее страх…
– Только так и должно быть.
Ответить Вэчелу было нечего, и он аккуратно прикрыл за собой дверь. Довольно долго Рольф внимательно изучал дракона, вырезанного на тяжелой дубовой панели. Похоже, весь его замок считает своим долгом защищать леди. Даже сэр Гай заодно с нею, несмотря на долголетнюю верность своему лорду. То, что даже кроткая маленькая Белл при случае бросала на него вызывающие взгляды, говорило о многом…
С раздражением Рольф взлохматил волосы пальцами, словно граблями. Она живет в Драгонвике меньше месяца и уже завоевала уважение его рыцарей и слуг. Невольно он почувствовал восхищение – так легко ей это удалось. Из нее выйдет прекрасная хозяйка замка, что и говорить. Леди Эннис просто создана быть женою лорда. Если бы он сам должен был выбирать себе жену, то, пожалуй, она бы могла ею стать.
Эта мысль поразила его. Давно уже он не смотрел на женщин так. Он не задумывался о добродетелях, которыми должна обладать его будущая жена. Он даже не представлял себе, что эти добродетели когда-нибудь станут для него чем-то важным.
Хотя нет, не совсем так. Он уже давно проникся самыми глубокими чувствами к ее прелестной внешности. Ее влекущее лицо и соблазнительные изгибы тела постоянно всплывали в памяти, врывались в сны, так что он не раз просыпался среди ночи с мыслью о ней…
Чума! Что он здесь делает, стоя посреди комнаты и грезя о ней, когда ему надо быть в зале и занимать своих славных гостей? Безумие какое-то! Но после свадьбы он быстро излечится. В этом он был уверен. Страсть, которую он питал к Марджори, довольно быстро угасла после брачной ночи. Супружеская постель утратила свою привлекательность из-за постоянных капризов и упреков жены. То же самое будет и с Эннис.
Дым от очага поднимался густыми клубами и уходил в дымовое отверстие в центре потолка. Изрядно подгулявшие гости облепили пиршественные столы. Некоторые из них уже давно дремали, положив голову на скатерти, утром еще такие свежие и чистые, а сейчас покрытые остатками пищи и другими остатками, о которых лучше не упоминать. Бойкие прислужницы разносили тяжелые блюда, успевая при этом увертываться от множества рук, пытавшихся их ущипнуть.
Эннис задержалась на нижней ступеньке лестницы, ведущей в зал. Тостиг, ее постоянный телохранитель, был рядом. Она с невольным трепетом оглядела битком набитое помещение. Кое-кого из баронов и рыцарей она узнала, но большинство ей было совершенно незнакомо. Они здесь находились, чтобы засвидетельствовать ее свадьбу с Рольфом Драгонвиком и сообщить об этом королю. Свадьба была неизбежна, и участь ее решена.
Но – и это казалось ей странным – она обнаружила, что думает о своем браке с интересом и без особого страха. Рольф был человеком, которого она никогда прежде не знала, и, хотя она и могла не соглашаться с ним во многом, ее уважение к нему постоянно росло – к его мастерству судьи, к его верности и отваге. Мало кто в эти трагические времена решился бы ответить «нет» королю. Сэр Гай Фицхью рассказывал ей о том, как Рольф отказался остаться во Франции с Иоанном. Как только он получил от церковных властей документ, разрешающий вернуть Джастина, он тут же оставил свои войска на попечение надежного лейтенанта. Иоанн наблюдал за отъездом одного из своих самых влиятельных вассалов с раздражением и неприкрытым недоверием. Отсюда, думала Эннис, решение короля как можно крепче привязать к себе Рольфа с помощью этого брака.
И он обязательно состоится. Она по-прежнему была заложницей, и ее судьбу решали за нее. Вот в чем была причина ее внутреннего сопротивления. Если бы не это – о, да, если бы не это, предстоящее замужество казалось бы ей даже чем-то желанным. Уже давно она мечтала о том, чтобы в ее жизни появился сильный человек, которого она могла бы уважать и любить. Люк никогда таким не был. Только ее отец обладал нужными качествами, и Эннис уже сомневалась, что когда-нибудь встретит другого такого мужчину.
Пока не появился Рольф.
Легкое движение справа вернуло Эннис к действительности. К ней приблизился сэр Гай, и она с благодарностью ответила на его приветливую улыбку. Он был одет в придворный костюм. Ему явно было приятно видеть ее, и ей нравилось его общество. Уже не раз им случалось беседовать, и он всегда с удовольствием поддерживал разговор на отвлеченные темы, не имеющие отношения к невзгодам и унижениям ее теперешнего состояния, с неподдельным интересом выслушивал ее рассказы о детстве, о родителях. Немногие на его месте проявили бы столько такта.
– Миледи, – сказал Гай с неприкрытым восхищением в глазах, – вы сегодня еще блистательней, чем всегда. Я не представлял себе, что такое возможно.
Эннис рассмеялась:
– Вы рассчитываете на награду, сэр рыцарь? Нет, с вас штраф за то, что вы, оказывается, такой ужасный льстец, тогда как я считала вас правдивым мужем.
– Но я говорю истинную правду. – Он взял ее руку и склонился в изящном поклоне, слегка прикоснувшись губами к ее пальцам. Выпрямившись, он удержал ее руку в своей. – Вы прекраснейшая из женщин Англии, да что я говорю – всего христианского мира. Клянусь, мой лорд – счастливейший из мужчин.
Вежливо высвободив руку, Эннис пробормотала:
– Он, наверное, не поверит ни одному из ваших слов.
– Нет, даже такой упрямец, как ле Дрейк, не сможет отрицать очевидного! – Затем он заметил, что его светская болтовня не доставляет Эннис удовольствия, и с любезной улыбкой предложил ей руку, сказав: – Сегодня мне выпала честь и удача сопроводить вас к высокому столу, моя леди. Я умоляю простить меня за то, что я не встречал вас, когда вы впервые вошли в этот зал. Тогда я полностью находился во власти одного свирепого барона, у которого глаза не сыты, когда пахнет вином, и он напивается до чертиков.
– Похоже, сегодня таких баронов здесь тоже немало, – заметила Эннис. Действительно, не один и не два гостя бродили по залу на заплетающихся ногах.
– Да, – ответил сэр Гай с печальной улыбкой, – я молюсь о том, чтобы вино не слишком разгорячило им сердца этим вечером и чтобы до завтрашнего торжества не начались драки и не пролилась кровь.
– Дай-то бог.
Эннис оглядела зал, но Рольфа не обнаружила. Она постеснялась спросить о причинах его отсутствия. Всю прошлую неделю она приходила сюда после вечерней молитвы. Чем ближе был день свадьбы, тем она больше нервничала, надеясь как-то его оттянуть. И вот теперь ко всем ее волнениям еще и эти перепившиеся бароны… Мало кто из них пришел сегодня на вечернюю службу, и лорд Драгонвик там тоже отсутствовал. Вот и сейчас его не было в зале.
Тут она поймала на себе внимательный и острый взгляд сэра Гая. Он, казалось, знал причину ее беспокойства.
– Пожалуйста, идемте со мной, моя леди, – сказал он, увлекая Эннис сквозь толпу к высокому столу. – Сеньор занят и поручил мне быть при вас, пока он не придет.
Кресло Рольфа пустовало, и, к ее удивлению, рядом с ним стояло другое такое же кресло с высокой спинкой. Плюшевые подушки лежали на резном сиденье, а спинка и подлокотники были покрыты тканью, вышитой не только золотым и черным цветом Драгонвика, но также алым и серебряным, как на гербе ее отца. Соболь и золото… Кровь и серебро… Горло ее сжалось. Выставив эти цвета, он показал уважение к дому Бьючампа и лично к ней.
Не говоря ни слова, она позволила сэру Гаю усадить себя. Ее руки немного дрожали от волнения. Сейчас уже мало кто помнил цвета ее отца и еще меньше людей смогли бы расположить их надлежащим образом.
Более того, многие ожидали, что она наденет цвета знамени Люка Д'Арси. Дрожащей рукой она отогнула край серебряного шелка, покрывавшего кресло, и увидела ряд крошечных эмблем, вышитых вдоль него. Девиз рода Бьючампов. Она нежно погладила нити подушечками пальцев. Да, Рольф Драгонвик каким-то образом узнал, что более всего дорого ее сердцу.
Это усилило ее расположение к нему, и, когда он появился и стал пробираться к своему месту между жонглерами, шутами и пьяными рыцарями, она испытала радость, а не тревогу. Волнение стеснило ее грудь. Рольф Драгонвик был на целую голову выше всех в этом зале. Да и везде он выделялся бы. Его широкие плечи покрывала бархатная накидка цвета черного соболя, а золотой дракон у него на груди сверкал, как и его блестящие золотые волосы. Что и говорить, он был действительно красив и к тому же продемонстрировал настоящую учтивость, вспомнив цвета ее рода.
– Добрый вечер, миледи, – вежливо сказал он, приблизившись. Она пробормотала ответ. Руки она спрятала в складках платья, чтобы скрыть свои дрожащие пальцы. Его близость она ощущала так остро, как если бы он касался ее. Поцеловав руку Эннис, он некоторое время стоял за ее креслом, тихо беседуя с Тостигом.
Когда он занял место рядом с ней, она не сказала ничего и сочла за лучшее подождать, когда он сам выразит готовность к разговору. Вокруг в воздухе висел непрерывный глухой шум. Она привыкла к нему с юных лет – отрывистые аккорды лютни, арфы и флейт, смех рыцарей и девиц, случайный лай собаки… Сейчас все это казалось ей странным сном. Ощутимое присутствие мужчины рядом с нею было совершенно реальным, но она почему-то не могла до конца в это поверить. Ничто из пережитого за последний месяц не казалось реальным, кроме, конечно, страха и несвободы. И снов…
Кровь прилила к ее щекам, и пальцы впились в резные деревянные подлокотники, смяв шелк с вышитым на нем девизом отца. Святые Мария и Иосиф! О чем она думает, сидя рядом с Рольфом, окруженная этой толпой?! Если бы она была честна сама с собой, ей пришлось бы признаться, что эти ночные мечты уже властно вторглись и в дневные мысли.
Как объяснить иначе то, что, глядя на него, она живо вспоминает жесткость его бороды на своей груди, горячую ласку его ладоней у себя между бедер, возбуждающую жгучесть его поцелуев? Их последняя стычка оставила в ней чувство щемящего беспокойства, которое с каждым днем усиливалось. Да, он успешно ее преследовал, этот ночной дракон ее снов… И реальное присутствие мужчины здесь, сейчас и наяву было не менее захватывающим и тревожащим.
Рольф обернулся и устремил на нее внимательный взгляд зеленых глаз из-под длинных золотистых ресниц.
– Нравятся вам покрывала, миледи? – спросил он низким голосом.
– О да, лорд, – тихо отвечала она, – они мне нравятся. Я глубоко признательна.
Рольф слегка улыбнулся и вновь обратился к рыцарю, сидевшему слева от него.
Сэр Гай, сидящий по правую руку от Эннис, предложил ей медовую конфету. Вид у него был такой, словно эта конфета состояла из чистого золота.
– Откусите только самую малость, миледи. Когда на языке мед, то и речи становятся сладкими. – Она посмотрела в лицо сэру Гаю, но не обнаружила никакого тайного намека в его честных светлых глазах. Она медленно взяла предложенное лакомство.
– Благодарю, сэр рыцарь. Медовые конфеты действительно сладки. Но обычно они быстро приедаются.
Гай улыбнулся:
– Честь и хвала той мудрой женщине, которая понимает это. А о вас говорят как об очень мудрой женщине, прекрасная леди. Настолько мудрой, что ваши чары могут усмирять свирепых драконов…
Разговоры такого сорта были приняты при королевском дворе, но она не ожидала услышать что-либо подобное в замке ле Дрейка. Здесь не пользовались приемами словесного фехтования, обычными в светской беседе, разговоры, как правило, были конкретными и лишенными всяких украшений. Изысканная болтовня сэра Гая слегка удивила ее.
С напряженной улыбкой она сказала:
– Говорят, драконы преследуют исключительно девственниц, а я уже давно покинула их ряды. Стыд и позор, что мне приходится прибегать к чарам там, где можно договориться самым учтивым образом.
Светлые глаза сэра Гая наполовину исчезли под темными ресницами, и тонкая улыбка тронула углы его рта:
– А вот и нечего вам, миледи, пререкаться с таким простаком, как я. Я-то место свое очень знаю, – неожиданно заговорил он по-английски, чем снова немало ее удивил. Она никак не ожидала услышать свободный разговор на родном языке. Очень немногие дворяне владели им, ленясь изучать язык своей страны.
Опустив глаза, она мягко сказала:
– Я не улавливаю вашу мысль, сэр Гай.
– А мне кажется, что очень даже улавливаете. Вы когда-нибудь думали, какая это бездна одиночества – быть Драконом?
Сэр Гай несколько мгновений испытующе смотрел на нее, а затем отвернулся к своему соседу справа.
Несколько озадаченная услышанным, Эннис наклонилась над своим кубком с вином. Конечно, она недостаточно долго общалась с сэром Гаем, чтобы узнать его до конца, но доверяла ему. Коварство и двоедушие почитались при дворе короля чуть ли не основами добродетели, равно как и умение перекидываться пустыми словами и не говорить главного. Но она не верила, что Гай Фицхью вел с ней праздный разговор. Вероятно, он хотел таким образом смягчить ее страхи. Или предостеречь ее.
