Текст книги "Укротители моря"

Автор книги: Джулиан Стоквин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 21 страниц)

– Итак, вы хотите сказать, что ничего не можете поделать? Выходит, француз может оставаться здесь сколько захочет?

Итак, в угоду местным воротилам пират останется ненаказанным. Через несколько дней «Крепкий» вынужден будет уйти, тем самым позволив пирату продолжать свои злодеяния. Кидд кипел от негодования.

Двайт приподнял миролюбиво вверх ладонь.

– Постойте, я ведь не сказал, что ничего не могу сделать. Я выборное лицо, а вы пришли ко мне по делу. Я извещу губернатора в Хартфорде, но на это требуется время, вы же понимаете, какие у нас дороги. Тем не менее я наделен властью, я попробую созвать городское собрание, чтобы на нем все обсудить, не следует ли комитету общественной безопасности принять меры, чтобы предотвратить возможные враждебные действия против нашего города. Потребуем, например, чтобы француз перебрался в какое-нибудь другое место. Но никаких обещаний, мистер Кидд. Однако вы в свою очередь должны откровенно сказать…

Двайт внезапно остановился и прислушался. Где-то за темными ночными окнами раздавались неясные выкрики и барабанная дробь. Чиновник подошел к окну и отодвинул чуть в сторону складной ставень.

– Плохо дело, – пробормотал он. – Республиканцы. Видимо, им явно не по духу ваше пребывание тут.

Кидд пристально посмотрел в окно. Горящие факелы мелькали перед окнами, при их свете были видны шагающие, размахивающие руками и что-то выкрикивающие перед зданием муниципалитета люди.

– Пусть только сунутся сюда, трусливые псы. Вы не поможете мне, сэр?

Мужчины подошли к окнам, чтобы закрыть ставни. В комнате сильнее почувствовался запах задутых свечей. Из глубины комнаты появилась служанка с прижатыми от страха руками к лицу.

– Не бойтесь, Мэри. Мы в безопасности, – успокоил ее Двайт и выдвинул ящик стол. Кидд заметил металлический блеск лежащего там пистолета.

– Они здесь только потому, что сильно накачались даровым виски Шредера. Как только оно выветрится у них из голов, они уйдут.

Двайт чуть приоткрыл ставень.

– Вы только посмотрите! Они нацепили себе на шляпы трехцветные кокарды! Их носят только республиканцы. Ясно, кто их поддерживает.

Шум приближался, барабанная дробь участилась, сквозь закрытые ставни ясно доносились возбужденные крики и смех. Внезапно послышался резкий удар и звон разбитого стекла, затем разлетелось еще одно стекло. Двайт помрачнел и выругался:

– Бьют окна. Я им покажу, Шредер ответит мне за это.

Но тут случилось то, что и предвидел Двайт: действие выпитого виски пошло на убыль, и толпа стала быстро рассеиваться.

– Очень сожалею, мистер Кидд, за причиненное беспокойство, – с достоинством сказал Двайт. – Но в моей стране свобода слова ценится превыше всего. Спокойной ночи, сэр.

Кидд неважно спал ночью, на рассвете его разбудил петушиный крик. Он вышел на улицу и прошелся перед домом, разминая кости. Его сразу обнаружила шайка сорванцов и опять принялась дразнить, однако Кидд лишь ухмыльнулся и помахал им по-приятельски рукой. Вскоре озорникам надоело над ним смеяться, и они убежали по своим делам. Чуть погодя один мальчишка вернулся и остановился неподалеку от Кидда. На взгляд Тома, ему было лет десять, не больше.

– Вы англичанин? – внезапно спросил мальчик.

– Да. Я родом из Гилфорда, графство Суррей, – ответил Кидд.

– А как называется ваш корабль?

– Он называется «Крепкий» – это шестидесятичетырехпушечный военный корабль флота Его величества. А я служу на нем пятым лейтенантом, так что ты должен обращаться ко мне «сэр»!

– Слушаю, сэр, – четко, по-военному ответил мальчик. – Меня зовут Питер Мюллер.

Они шли рядом.

– Как вы протаскиваете под килем человека?

– Что? Нет, парень, сейчас матросов уже не протаскивают под килем, их порют, – усмехнулся Кидд.

– А вас когда-нибудь пороли? – с широко раскрытыми глазами спросил Пит.

Кидд заколебался, об этом было не очень приятно вспоминать.

– Да, много лет тому назад, когда я еще не был офицером.

Пит кивнул с серьезным видом.

– Я хочу поступить на военно-морской флот, как и вы. Но мой отец говорит, что у нас нет военного флота, – пояснил он с неожиданной прямотой.

– В Королевском военном флоте есть американцы, приятель, так что ты можешь…

– Нет, сэр! – горячо воскликнул Пит. – Я не стану служить королю Георгу, да и вообще любому королю, не только вашему.

Кидд усмехнулся, а мальчик бросился наутек Томас дошел до конца улицы, повернул за угол и, к своему удивлению, обнаружил, что стоит перед торговой пристанью и пришвартованным к ней французским капером. Подумав, что неплохо бы рассмотреть корабль поближе, Кидд ускорил шаги. На набережной рядом с судном стояла кучка праздных зевак, глазеющих на судно. Кидд не видел причин, мешавших ему присоединиться к ним.

Вдруг у него за спиной раздался крик:

– Вот он – английская собака! Пришел шпионить за нашими друзьями.

Кидд узнал голос, он принадлежал одному из встречавших его вчера на пристани. Несколько мужчин устремились ему навстречу, один из них держал в руках длинный деревянный кол. Представительного вида мужчина наблюдал за развитием событий с носа судна. Кидд замер. Не стоило надеяться на помощь от ротозеев, пяливших глаза на судно, они явно не собирались ни во что вмешиваться.

Кидд стоял, скрестив руки на груди. Он знал, что сумеет постоять за себя, но не хотел, чтобы его считали зачинщиком драки.

– Вынюхивающий пес. Ты знаешь, как поступают со шпионами?

– Неужели ты такой же олух, каким кажешься? Какой из меня шпион? Что я здесь вынюхиваю?

К ним приблизился один из группы зевак

– Ты ведь знаешь, он прав. Ну, зачем вам задирать друг друга.

– Придержи язык, Дарби, – откуда ни возьмись, возник Шредер. – Вы, сэр! – злобно окликнул он Кидда, стоя между ним и кораблем. – Как назвать, сэр, ваше присутствие здесь в качестве офицера одной воюющей страны возле судна другой воюющей страны, но стоящего здесь на законной стоянке? Разве не похоже оно на шпионство?

– Нет, – сдерживая негодование, ответил Кидд.

Шредер переспросил:

– Что вы сказали?

– Я сказал «нет», это значит, что я не обязан объяснять ни вам, ни вашим людям, что я делаю здесь, прогуливаясь на законном основании по городской улице.

Лицо у Шредера окаменело, а Кидд прошел мимо него, направляясь к французскому каперу. Больше дюжины человек спрыгнуло с корабля на пристань и пошли на него, отталкивая в сторону зевак. Кидд остановился, хотя днем и при куче свидетелей вряд ли стоило серьезно их опасаться. Однако моряки, видимо, были настроены серьезно. Кидд насторожился, он даже услышал отдельные, явно угрожающие выражения на французском языке. Кидд стоял, не двигаясь. Французы подошли ближе и остановились. Они сгрудились, создав на его пути непроходимый барьер, и, когда Том попытался их обогнуть, они, сместившись, опять сомкнулись перед ним. Кидд взглянул на человека, стоявшего на носу капера, и прорычал:

– А ну-ка прочь с дороги, мерзавцы.

Офицер на судне пожал плечами и прокричал ободряюще своим матросам что-то неразборчиво по-французски. Положение казалось безвыходным, ничего не оставалось, как отступить, но, не теряя достоинства. Кидд попятился, провожаемый насмешками французов. Ему неудержимо захотелось обратно к себе на корабль, в привычное для себя окружение моря, пушек, всего того, что было так мило его сердцу. Самому себе он не мог не признаться, что ему не удалось выполнить возложенное на него поручение.

Однако Кидд взял себя в руки и начал анализировать создавшееся положение. Когда он дошел до перекрестка, в голове у него уже созрел новый план. Он не отступит, он решит проблему. Для осуществления плана ему требовалась лодка. Начинался отлив, что позволяло ему выйти в море и довести задуманное до конца. Найдя знакомых мальчишек на том же месте, Кидд позвал Питера.

– Обещаю серебряные шесть пенсов с головой короля Георга, если подскажешь мне, где можно нанять лодку.

Остроносая, причем с обоих концов, рыбачья лодка оказалась легкой на ходу. Одолжив дождевик и усевшись в лодку, Кидд направил ее в море, а затем вдоль береговой линии.

Французский приватир «Минотавр де Морле» был большим кораблем. Ремонт бизань-мачты шел полным ходом, новый рангоут уже собрали, и он находился на причале, хотя с его установкой, пожалуй, явно не торопились. Кидд внимательно разглядывал судно: его красивые четкие обводные линии свидетельствовали не только о быстроте хода, но и об ограниченной устойчивости.

Внимание Кидда привлекло неожиданно широкое отверстие пушечного порта среди ровной линии более узких, протянувшихся вдоль фальшборта. Прямо посередине был откинут на петлях здоровенный щит. Внутри отверстия пушечного порта Кидд разглядел поблескивающий черный длинный ствол орудия, водруженный на некоем подобии вертлюга. На другой стороне палубы смутно виднелась другая пушка, точная копия первой. Это были пушки не обычного калибра, а, по меньшей мере, двадцатичетырехфунтового. Легкий наподобие фрегата корабль имел тяжелое вооружение линейного корабля. Должно быть, выстрелы именно из этих пушек насторожили моряков «Крепкого». Хотя с каждого борта стояло всего по одной пушке, этого было вполне достаточно, чтобы нагнать страху на любую жертву и даже на экипаж военного корабля такого же размера. Было чистой случайностью, что на пути французского пирата оказался линейный корабль североамериканской эскадры.

Кидд вернулся на берег, рассчитался за лодку и одежду и не спеша пошел вдоль обсаженной деревьями улицы, погрузившись в размышления. Единственный вывод, к которому он пришел, – невозможность существования такого положения дальше.

Вдруг его остановил мужчина в черной старомодной треуголке.

– Вы лейтенант Кидд?

– Да, я.

– Я констебль города и порта Эксбери, – произнес человек с важным видом. – Мне поручено членом городского управления сообщить вам о назначенном на сегодня городском собрании. Будет разбираться волнующее вас дело.

– Ага, значит, меня желают видеть на собрании.

Констебль был явно удивлен.

– Нет, сэр! На собрании присутствуют только городские жители. Мистер Двайт просто хочет довести до вашего сведения, что будет рассматриваться ваша просьба, вот и все.

Только Кидд повернулся, чтобы идти дальше, как констебль удержал его за рукав.

– Будьте уверены, на собрание придут французы, так что вы, лейтенант, тоже приходите. Молельный дом, где проходят собрания, находится прямо за углом.

Со всех концов города люди стекались к молельному дому, который своими очертаниями и небольшими размерами напомнил Кидду методистские церкви времен его юности. Кое-кто из горожан здоровались с ним, другие проходили молча. Шредер приехал в карете, ему помог выйти чернокожий слуга. Вскоре появился французский офицер, и они вдвоем принялись что-то горячо обсуждать, не обращая внимания на Кидда. Том почти не сводил глаз с высокого элегантного француза, хорошо запомнившегося ему по утренней стычке. Необъяснимая логика войны подсказывала, что француз – заклятый враг короля и Англии, и его следовало, не колеблясь, убить.

Внезапно Шредер и француз прервали разговор и повернулись в его сторону. Кидд ощутил неприязненный и напряженный взгляд своего врага. Чуть помедлив, он отвел глаза, а когда снова невольно взглянул в их сторону, то оба уже куда-то исчезли.

– Всем присутствующим занять свои места! – провозгласил констебль. Опоздавшие, в числе которых был сам Шредер, поспешно вошли в здание. Кидд и французский офицер остались на улице. Следовало ли ему поступить согласно законам вежливости, призывавшим отрекомендоваться человеку, с которым уже виделся, или следовало выказать пренебрежение? Рослый мужественного вида француз обладал той самой элегантностью, невольно напоминавшей Кидду о его собственном невысоком происхождении. Им опять овладел комплекс неполноценности, и он вызывающе взглянул на француза.

Из здания доносился гневный крик, страсти накалялись. Француз взглянул на Кидда и слегка приподнял бровь в знак то ли удивления, то ли признания. Кидду, не столь искушенному в умении себя держать, стало неловко, он резко отвернулся.

Неожиданно распахнулась дверь, на пороге дома возник Двайт.

– Джентльмены, – обратился он к ним, не глядя ни на кого из них, – собрание признало, что положение довольно необычное, поэтому все хотят, чтобы каждый из вас изложил свою точку зрения.

В зале слышался гул, многие поворачивали в их сторону головы, когда они шли по проходу. За простым столом, стоявшим перед жителями города, не нашлось лишних стульев для обоих офицеров.

– Ничего не поделаешь, джентльмены, придется вам постоять, – извиняющимся тоном обратился к ним Двайт. Множество лиц, глядевших на Кидда, казались ему либо совершенно равнодушными, либо враждебными. Тревога зашевелилась в его сердце: неужели он потерпит публичное унижение от непринужденно державшегося француза.

– Жители города Эксбери, мой долг представить вам капитана французского судна «Минотавр де Морле» Эркюля Жюно, – француз вежливо поклонился, – и лейтенанта Томаса Кидда с английского корабля «Крепкий».

Кидд в ответ также наклонил голову, но испугался, а не похож ли его поклон на кивок головой.

– Учитывая интересы капитана Жюно, француза по национальности, и ради соблюдения справедливости, я спрашиваю: нет ли среди вас кого-либо, кто смог бы служить ему переводчиком?

Шредер встал и вышел вперед:

– Я могу.

– Тогда начнем. От английского гостя поступило требование, наверное, будет лучше, если он изложит его сам. Итак, мы слушаем вас, лейтенант.

Ладони у Кидда сразу стали влажными. Глубоко вздохнув, он повернулся лицом к залу:

– У вас в Эксбери стоит французский приватир. Он имеет полное право оставаться в вашем порту, чтобы произвести ремонт и пополнить запасы. Однако закон говорит, что он должен покинуть гавань не более чем через сорок восемь часов. Я требую, чтобы Соединенные Штаты придерживались соблюдения законов и вынудили бы судно выйти в море в положенный срок. Вот и все.

В глубине зала поднялось волнение, послышался чей-то крик:

– Вы имеете в виду, послать его прямо к вам в руки, туда, где вы его поджидаете?

Тут раздался другой голос, кричащий что-то в ответ первому, Двайт резко постучал молотком:

– Соблюдайте порядок в зале. Что скажете, капитан Жюно?

Послышалось перешептывание между Шредером и Жюно, после чего Шредер обернулся к Кидду:

– Капитан Жюно понимает лейтенанта Кидда и отдает должное его напористости, однако просит, чтобы ему подробнее объяснили, какой закон он имеет в виду? Он ничего не знает о таком законе.

Кидд попытался вспомнить указания Хоугтона, которыми тот торопливо снабжал его перед тем, как отправить на берег.

– Капитан Жюно нуждается в напоминании военных законов, принятых в 1756 году. В них четко говорится…

Послышалось быстрое бормотание Жюно, Двайт энергично закивал в ответ.

– Военные законы 1756 года – это английские законы. После 1776 года они не имеют никакой силы на территории США. По всей видимости, лейтенанту надо кое-что объяснить: договор об открытых торговых отношениях нейтральных стран в действительности не имеет никакого отношения к сложившейся ситуации.

В зале послышались смешки. Кидд, не отводя глаз, глядел в зал, однако найти должного возражения не сумел.

– Раз мы обсуждаем законы, то по какому праву англичане силком вербуют людей к себе на корабли и захватывают американские суда в открытом море? – в голосе Жюно зазвучали нотки оскорбленной гордости. – Неужели англичане так равнодушны к неприкосновенности национального флага, что, не смущаясь, позволяют себе требовать от жителей нейтральной страны…

Кидд взглянул на Жюно:

– Я видел, как ваше судно менее двух дней тому назад обстреливало судно, шедшее под американским флагом.

В зале послышались оживленный гул и недоуменные крики. Жюно подождал, пока оживление не спадет, и только затем передал свой ответ Шредеру.

– К сожалению, правительство капитана Жюно требует от него досматривать суда – не провозят ли они контрабандный товар. В действительности, у некоторых команд рыльце в пушку. Порой необходимо их задерживать, когда они пытаются ускользнуть от досмотра.

– Я спрашиваю капитана, как называются такие действия по отношению к вашим друзьям-американцам? – горячо воскликнул Кидд в ответ на гладкую речь француза.

Взрыв одобрения вызвал ответные гневные крики в другой стороне зала. Двайт снова призвал собравшихся к порядку.

Кидд раскраснелся от выступления.

– У нас также есть договор, – Кидд напирал дальше, – и в нем…

– Сэр! – перебил его Шредер насмешливо и возмущенно. – Вы должны знать, что этот договор вовсе не был мирным. Осмелюсь вам напомнить, победители навязали свои условия побежденным.

Поднялась буря одобрительных и негодующих криков, заставившая вмешаться констебля. Двайт встал, призывая всех к тишине. Когда шум стих, он сказал:

– Не пора ли приглашенным лицам покинуть собрание?

Выйдя на улицу, Кидд принялся раздраженно ходить взад и вперед, стараясь не замечать насмешливых взглядов французского капитана. Им не пришлось долго ждать, вскоре шум стих, в дверях дома появился констебль и провел их внутрь.

– Лейтенант, мы провели голосование касательно вашего требования, – с важным видом произнес Двайт. – Город Эксбери разобрался в сути вашего дела, и, как член городского самоуправления, должен сказать вам, ваше требование отклонено.

Кидд нахмурился, тем не менее он решил сохранить хорошую мину при плохой игре и, повернувшись лицом к залу, поклонился всем присутствующим.

– Разбирательство дела завершено. Собрание закончено.

Люди с шумом вставали со своих мест и, толпясь, выходили из зала. Двайт, складывая стопкой свои бумаги, шепнул на ухо Кидду:

– Я отправлю нарочного в Хартфорд. Пусть теперь решает правительство.

К ним подошел Джейкоб Хэй со шляпой в руках:

– Мне бы хотелось выразить вам сожаление, что все обернулось против вас, мистер Кидд, но, как вы сами понимаете, так решил народ.

Он надел шляпу, в его искренности нельзя было сомневаться, и Кидд знал об этом.

На улице жители разбились на несколько групп, оживленно обсуждая подробности закончившегося собрания. Кидд чувствовал себя среди них никому не нужным и одиноким. Взрыв смеха привлек его внимание. Это был Дарби, парень с горячей головой, с которым у него произошла сегодня утром стычка возле французского корабля. У Тома кровь закипела в жилах, когда тот подошел к нему.

– Ты потерпел поражение, приятель, – громко произнес он. Кидд промолчал, чтобы не наговорить грубостей. Дарби похлопал его по плечу и сказал: – Не стоит обижаться, приятель. Давай, чтобы не злиться друг на друга, выпьем по стаканчику чего-нибудь крепкого.

Том не знал, что и думать: откровенное радушие, выказанное американцами, удивляло и настораживало его, однако желание заглушить раздражение выпивкой, снова окунуться в грубовато-добродушную атмосферу таверны заставило его принять предложение.

– Ну что ж, я не против, – ответил он и в компании с другими направился в таверну «Синий якорь». В стоявшей прямо на берегу таверне было уже людно, шумно и весело. Кидд сразу почувствовал себя лучше. кое-кто косо поглядывал в его сторону, но Дарби во всеуслышание объявил, что это его друг, и тут же предложил выпить.

– Что будешь пить? – спросил он Кидда.

– Пожалуй, пиво.

– Пиво? Какое? Еловое, березовое или из сассафраса? Сидящий рядом пьянчужка пробормотал:

– У нас умеют делать выпивку, чтобы смягчить горло, из тыквы, из пастернака, из нарезанных орехов.

– Понятно, тогда из сассафраса.

Вкус у напитка оказался довольно необычным.

– Что вы добавляете сюда? – осторожно спросил Кидд.

– В него мы ничего не добавляем, мистер англичанин. Это чистое пиво, но готовится оно из яблочных очисток, свекольной ботвы и прочей зелени, все это вместе варится. Кому нравится, кому нет.

Кидд отважно выпил содержимое кружки до дна и попросил что-нибудь покрепче. Дерби пододвинул ему другую кружку:

– Лучше опрокинь вот это. Настоящий напиток для мужчин.

Кидд поднял кружку со светло-желтой жидкостью и по запаху понял, что там превосходный ром.

– За американский флаг! – провозгласил он.

Со всех сторон послышался удивленный гул, все оборачивались и посматривали на Кидда. Один из завсегдатаев с красным от выпитого рома лицом бросил ему через проход:

– Я не могу выпить за вашего короля, однако, приятель, с удовольствием выпью за твое здоровье.

Спиртное сделало свое дело, Кидд сидел и улыбался своим новым друзьям. В углу таверны расступились люди, и на середину зала вышли двое молодых людей, один держал в руках что-то наподобие рожка. Сначала он извлек нескольких пробных звуков, а затем они вместе начали исполнять патриотическую песню, прославляющую американскую свободу и, разумеется, призывающую громы и молнии на тех, кто пытался стать на пути отважных американских «сердец».

Когда они кончили петь, Дарби осклабился, взглянул на Кидда, протянул ему другую чашку с ромом и воскликнул:

– А теперь давайте послушаем английскую песню!

Кидд начал возражать, говоря, что он не певец, но поощрительные крики со всех сторон заставили его уступить. Он задумался на минуту, ему на память пришли строки одной старой морской песни. Он встряхнул головой и сказал:

– Я спою вам одну матросскую песню. Мы часто ее пели в свободные от вахты часы, сидя на баке. Только учтите, я не певец.

Кидд запел, голос у него действительно был небольшой. Он пел о доблестных английских матросах, об английских кораблях, некоторые слова подкупали своей задушевностью и теплотой. Том пел, и в его памяти всплывали далекие моря и верные друзья, из которых не все вернулись домой, страшные морские сражения, канонада пушек, штормы и бури. Том пел и переживал все заново, у него запершило в горле, голос охрип, и слезы потекли по его щекам. Искренность его исполнения затронула всех сидевших в таверне, они слушали его, почти не шевелясь. Когда Кидд допел заключительные строки песни, в таверне раздался восхищенный рев. Мальчишка-прислуга стоял, словно очарованный; сидевший недалеко знакомый пьянчужка от возбуждения встал, покачиваясь.

– Мистер Кидд, вы заслуживаете лучшего местного виски. Эй, Нед, подай-ка нам его, – вскричал один из посетителей таверны. Увидев, что Кидд взял в руки виски, он, приподняв свой стакан, воскликнул:

– За мистера Кидда и Королевский флот!

Следующее утро оказалось тяжелым. Голова раскалывалась от боли, во время завтрака за столом царило холодное, осуждающее молчание.

– Полагаю, сэр, вам пора возвращаться восвояси, – многозначительно заметил Хэй.

Сразу после окончания завтрака Кидд вышел пройтись, чтобы развеяться на свежем воздухе и все хорошенько обдумать. Трезво все взвесив, он понял, что потерпел поражение. Больше ничего не оставалось, как подать в полдень условный сигнал, чтобы за ним пришла лодка с «Крепкого».

В конце улицы он повернул в сторону моря, но, увидев французское судно, переменил решение и направился в другую строну. Резко развернувшись, он краем глаза заметил позади себя человека, спрятавшегося за углом здания. Кидд нахмурился, немного прошел вперед, оглянулся и опять заметил прячущегося человека. Кидд терялся в догадках, кто бы это мог быть: французский шпион, следящий за ним, или выживший из ума американец, стремившийся отомстить ему как англичанину. Том решил укрыться за деревьями на хорошо знакомой ему улице, где он повстречался с Питером.

Быстро дойдя до перекрестка, он свернул на улицу, обсаженную деревьями. Пробежав несколько шагов, Кидд вскарабкался на дерево, широко раскинувшее свои ветви с густой листвой, и принялся наблюдать за тем концом улицы, откуда он только что пришел.

Его преследователь не заставил себя ждать. Он вышел из-за угла и остановился в недоумении, затем осторожно двинулся вперед. Кидд, затаившись, поджидал, когда он подойдет поближе. Человек ускорил шаги, хотя было заметно, как настороженно он держится. Том неподвижно застыл на ветке и, как только человек поравнялся с деревом, прыгнул прямо ему на спину. Они оба свалились на землю, Кидд оказался проворнее, он уселся поверх поверженного противника, крепко держа одной рукой его за горло. Человек оставил все попытки сопротивления и умоляюще взглянул на Кидда, тот ослабил железную хватку.

– Ух, если вы отпустите меня, то я постараюсь вам все объяснить.

Судя по произношению, это был американец, причем он говорил на правильном языке, в его голосе звучали извиняющиеся нотки.

– Сделайте милость, объясните, – Кидд никогда не слышал, чтобы грабитель говорил так правильно и вежливо, но по-прежнему не спускал с него внимательных глаз.

Мужчина отряхнул с себя пыль и грустно улыбнулся.

– Меня зовут Джаспер Джиндлер, лейтенант Джиндлер. Признаюсь вам, то, чем я сейчас занимался, мне явно не по душе.

– Лейтенант, армейский?

– Нет, морской офицер.

– Не пытайтесь меня обмануть. У Соединенных Штатов нет военного флота.

Посетители удалились. Листон тяжело поднялся по лестнице к себе в кабинет, возраст давал о себе знать колющими болями и ломотой в суставах, однако долг был превыше всего. Он уселся в кресло, положил перед собой лист бумаги, рассеянно взял перо в руки. Женская рука поставила стакан бренди на стол, женские губы ласково коснулись его волос. Листон обернулся, взял руку жены и нежно поцеловал ее.

– Дорогая, – благодарно произнес он.

Жена, не говоря ни слова, внимательно посмотрела на него, затем вышла, закрыв за собой двери. Листон вздохнул и погрузился в свои мысли. Больше всего его волновал один вопрос: объявят ли Соединенные Штаты войну Франции. Определенного ответа на этот вопрос он еще не получил, пока не получил. Посланник мрачно улыбался, переосмысливая те трудности, с которыми он столкнулся в разговоре с президентом.

Оценив экономический успех спорного договора Джея[18]18
  Договор Джея – американо-английский договор о дружбе, торговле и мореплавании, подписанный 19 ноября 1794 г. в Лондоне особым уполномоченным США Дж Джеем и министром иностранных дел Англии; ратифицирован Сенатом 24 июня 1795 г. В нем была сделана попытка урегулировать споры, связанные с ходом выполнения ряда пунктов Версальского мирного договора 1783 г., а также конфликты, вызванные англо-французской войной. Договор не был равноправным для США хотя он и устанавливал одинаковый режим мореплавания для обеих сторон, тоннаж американских судов ограничивался, и вопрос о захвате американских экипажей англичанами оставался открытым. Англия, правда, обязывалась оставить форты на северо-западе. Договор предусматривал создание смешанных комиссий для уточнения границ с Канадой и установления сумм взаимных претензий граждан США и Англии. Подписание договора привело к падению популярности партии федералистов и самого Джея, а затем к разрыву союза с Францией, но отдалило опасность войны с Англией.


[Закрыть], подписанного два года тому назад, Франция отплатила той же монетой, в соответствии с международным правом заключив с Америкой свой собственный договор, гарантировавший свободный проход любого судна под французским флагом или с французскими бумагами.

Теперь судно, не отвечавшее указанным условиям, можно было захватывать как приз. Для расширяющейся торговли молодого государства это имело едва ли не катастрофические последствия. Листон взял в руки доклад Пинкни конгрессу «О захвате европейскими странами американских судов», чтобы освежить в своей памяти кое-какие цифры. Данные просто ошеломляли, они были даже хуже того, что предсказывал пламенный патриот Гамильтон.

В Карибском море, где положение обстояло из рук вон плохо, было захвачено не меньше трехсот судов. Если учесть не менее опасные моря, омывающие разоренную войной Европу, то с момента заключения договора Джея почти тысяча американских кораблей были отправлены во французские порты и задержаны вместе с грузом и командой.

Листон не верил собственным глазам, неужели гордые американцы будут и дальше терпеть такие невыносимо тяжелые и циничные по отношению к своему союзнику действия Франции. Но ведь до сих пор они терпели. Президент Адамc упорно отклонял все попытки Листона и даже своей собственной партии втянуть его в европейскую войну, не помогали никакие доводы и подстрекательства. Однако ведь всякому терпению когда-нибудь приходит конец.

Листон предвидел ожидавшие его трудности. Оппозиционную партию республиканцев возглавлял Джефферсон, умный, изворотливый и опытный политик. О нем поговаривали как о будущем президенте, Джефферсон ни за что не позволит объявить войну своему союзнику. В любом случае у Адамса не было никаких военных средств, если не считать нескольких фрегатов, так и оставшихся недостроенными после короткой угрозы нападения со стороны алжирских пиратов лет шесть тому назад.

И все же необходимо было что-то предпринимать. За последние месяцы сумма страхования в Карибском море выросла до чудовищных размеров и составляла четверть от стоимости груза и самого корабля.

Франция покорила целые страны, все созданные против нее коалиции развалились. Французы уже готовились вырваться за пределы Европы, стремясь завоевать весь мир. Они стали излишне высокомерными и самоуверенными. Но Листон чувствовал: вот-вот, и чаша терпения переполнится: последние переговоры Соединенных Штатов в Париже, на которых американцы пытались добиться улучшения своих отношений с французами, натолкнулись на требование взятки в размере двухсот тысяч долларов в качестве предварительного условия дальнейших переговоров.

Откровенная попытка вымогательства напугала американцев, но потом, когда дело вышло наружу, оно вызвало взрыв возмущения в Америке. По-видимому, президент впервые столкнулся с необходимостью немедленного ответа, но какого – объявить войну? Но ради чего?

Листон окунул перо в чернильницу и начал писать.