Текст книги "Укротители моря"

Автор книги: Джулиан Стоквин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)

Когда Кидд заступил на вахту, положение вражеского судна оставалось прежним. В ночном мраке у преследуемой ими добычи появился шанс либо починить мачту при свете ночных фонарей, либо, не зажигая никаких огней, скрыться под покровом ночи. Неприятель выбрал второй вариант. Если бы не проявленная экипажем «Рыси» бдительность, может быть, добыче удалось бы ускользнуть. Как только совсем стемнело, на английском шлюпе специально для «Крепкого» зажгли временный сигнальный маяк – несколько ламп, собранных в один самодельный ящик, причем световые сигналы подавались с одной стороны, чтобы их могли видеть только на «Крепком».

Ночью «Рысь» с горящими сигнальными огнями все время держалась неподалеку от неприятеля. «Крепкий» был едва различим в густом мраке. Когда после полуночи поднялся ветер и французский корсар стронулся с места, Хоугтона немедленно известили о его движении. Повернув на запад, приватир хотел увеличить расстояние между собой и преследователем, чтобы потом уйти в открытый океан. Однако при хмуром рассвете открылось истинное положение вещей: впереди на северо-востоке смутно виднелось плоское побережье острова Новая Англия, в то время как два военных корабля флота Его величества держали курс в море.

С рассветом на палубе появился Хоугтон.

– Он у нас в руках! – воскликнул он. – Он не может поставить много парусов спереди при ветре с траверза, и на бизань-мачте у него нет никакого паруса. Думаю, до полудня все решится.

Капитан не без удовольствия посмотрел на группу моряков, стоящих на квартердеке:

– Судя по всему, сегодня у нас будет славный день.

«Крепкий» устремился вперед с открытыми пушечными портами. Имея берег с подветренной стороны и два военных английских корабля с наветренной, французу больше ничего не оставалось, как идти на запад. Ветер стал задувать с юга. Для того чтобы плыть на запад, надо было умело переставлять паруса. Однако без бизань-мачты самым логичным выходом было идти с взятыми на гитовы передними парусами, маневрируя остальными с целью компенсировать потерю хода. Но француз не подбирал паруса, наоборот, он распустил их во всю длину, лишь слегка потравив шкоты, и почти летел над волнами. Кидд от восторга застыл на месте, паруса белой громадой закрывали собой корпус корабля, пушки молчали, корабль безмолвно плыл по воздуху.

– Я нисколько не волнуюсь за исход, – произнес Хоугтон так, будто и в самом деле не сомневался в этом.

– Впереди по курсу лежал пролив Лонг-Айленд, французу придется огибать его, чтобы не попасть в ловушку, вот тут-то его и будет поджидать «Рысь».

Кидд впервые увидел побережье Соединенных Штатов: нечеткий песчаный берег острова Блок, на севере виднелся низкий покрытый лесом берег Новой Англии.

– Сэр, должен заметить, это американские территориальные воды, – Хоугтон не обратил внимания на тревогу, прозвучавшую в словах Адамса, капитан, не отрывая глаз, наблюдал за плывущим впереди кораблем. – Сэр, хорошо известно, как они щепетильно относятся к нарушениям своих границ.

– Черт побери, мне это также хорошо известно, как и вам, – отрезал Хоугтон. Однако француз, не переставляя парусов с целью обогнуть остров Блок, прямиком устремился в пролив Лонг-Айленд.

– Они сошли с ума! Они сами отрезают себе выход…

– Мистер Хэмбли! Живее! Какая максимальная ширина пролива?

– Ну, к северу между Мотноком и песчаной косой острова, пожалуй, миль семь.

– Тогда можно. Значит, севернее, мистер Хэмбли. Позаботьтесь о том, чтобы держаться поближе к середине пролива. Американцы проводят границу на расстоянии одной лиги от самой низкой точки отлива, это оставляет нам одну милю для свободного плавания.

– Так точно, сэр, – ответил Хэмбли, следя за французом, которого, судя по всему, ничуть не волновали подобные условности.

Оставив остров Блок с левого борта, «Крепкий» вошел в просторный проход в залив, держась с наветренной стороны. Два английских корабля закрыли французу выход из пролива, захват неприятельского судна оставался лишь вопросом времени.

– Он просто тянет время, – фыркнул недовольно Хоугтон.

– Сэр, вспомните, французы союзники американцев, поскольку они поддерживали их во время последней войны, – вступил в разговор Ренци, поднявшийся с пушечной палубы.

– Ба! Чепуха! Они знают, как ведут себя французские революционеры, и не пожелают вступать в какие бы ни было отношения с негодяями и разбойниками.

– Тогда, что означает теперь его маневр? – вежливо спросил Ренци.

Приватир поднял огромный трехцветный флаг, развеваемый ветром, он был хорошо различим на расстоянии двух миль. Француз повернул паруса, чтобы пройти сквозь пролив шириной около мили во внутренние территориальные воды.

– Одна лига, сэр.

– Да, да, помню, – Хоугтон закусил губу, глядя на ускользавшего врага. – Бросить лот. Думаю, надо бросать якорь. Точно на расстоянии одной лиги от берега.

Проводив долгим взглядом французский капер, бывший уже на расстоянии около шести миль и готовящийся зайти в небольшой порт, Кидд присоединился к остальным офицерам в капитанской каюте. Хоугтон не находил себе места:

– Есть какие-нибудь предложения?

– Захватить их, и дело с концом, – нетерпеливо проворчал Брайант. – И плевать на последствия. Это не порт, а одно недоразумение, кроме рыболовных суденышек, там ничего больше нет. А как я слышал, у американцев вообще нет военно-морского флота.

– Что верно, то верно, – задумчиво протянул Хоугтон. – Но я напомню вам, согласно закону это рассматривается, как вынужденный поиск убежища в нейтральном порту, и на того, кто осмелится нарушить закон, посмотрят косо.

– А кто узнает? Замаскировать название нашего корабля, ночью посадить людей в шлюпки, и я ручаюсь за успех…

– Я уважаю вашу изобретательность, мистер Брайант, но боюсь, как бы это не повлекло за собой нежелательных последствий.

– Пловцы! Под покровом ночи, они просверлят борта капера, и он затонет там, где стоит…

– Мистер Брайант! Считайте, я ничего не слышал. Кроме того, без шума никак нельзя просверлить медную обшивку днища.

В каюте повисла тишина, наконец Ренци вымолвил:

– Исходя из предположения, что симпатии американцев лежат на стороне французов, я склонен считать, что они вряд ли пойдут на нарушение законов, действующих в условиях нейтралитета. Для того чтобы сохранить пристойную мину, можно постоять некоторое время в заливе на якоре. Затем ничего больше не остается, как вернуться восвояси, к нашему великому сожалению.

Брайнт возмущенно фыркнул и, не найдя что возразить, сказал:

– Пока мы будем болтаться здесь, адмирал лишится одной из главных боевых единиц своей флотилии, ведь номинально мы находимся под его командованием…

Хоугтон проворчал:

– Да, дела, но у этого пирата очень большой корабль. Если не положить конец его грязным делам, он может натворить еще много бед, захватывая призы. Если мы ничего не предпримем, то, конечно, определенная доля вины будет лежать и на нас.

– Но если мы не в силах найти выход по причине чрезвычайных обстоятельств, наши действия, увы, предопределены. Придется нам отступить.

После долгой паузы капитан произнес:

– У нас запасов провианта всего на несколько дней. Мы не рассчитывали надолго выходить в море. Выбора нет.

Брайант с яростью принялся сопеть, со свистом выпуская из себя воздух:

– Уйти?

– Да, – твердо произнес капитан, приняв окончательное решение. Но вдруг он добавил: – Тем не менее есть один выход.

– Слушаю, сэр.

– Я все-таки пошлю на берег офицера, чтобы он вступил в переговоры с американцами. Против этого вряд ли кто-нибудь посмеет возражать. Надо попытаться заставить их понять, в чем они больше заинтересованы, но на основании закона. Таким вот образом.

– Рискованная попытка, осмелюсь заметить, сэр, – донесся слабый голос Прингла. – Вы кого собираетесь отправить?

– Именно это вызывает у меня наибольшую озабоченность. Если я отправлю первого лейтенанта, то, несомненно, возникнет некое напряжение, которого желательно избегать. Горячность Брайанта здесь тоже не годится. Если переговоры с местными властями будет вести какой-нибудь важный офицер, то делу могут придать ненужный оттенок значимости. Вот почему я считаю, что кандидатура лейтенанта Кидда наиболее приемлема в данной ситуации.

Глава IX

– Мистер президент, полномочный посланник Великобритании. Сэр, президент Соединенных Штатов. – Советник, вошедший вместе с посланником Листоном в просторную гостиную, удалился.

– Роберт, рад видеть вас, – сказал стоявший возле высокого мраморного камина Джон Адамc[14]14
  Адамc Джон (1735-1826) – второй президент США (1797-1801).


[Закрыть] и протянул ему руку. – Присаживайтесь.

– Благодарю вас, мистер президент, – Листон изящно кивнул и уселся в кресле у камина. – Можно мне узнать, как себя чувствует Ребекка в Трентоне? Очень благоразумная мера – отправить ее из Филадельфии на время эпидемии.

– Она здорова, благослови ее Господь, – ответил Адамc. В кабинете во время встречи никого больше не было, и Адамc сам налил в бокалы шерри. – Ваше здоровье, Роберт.

Листон ждал, наблюдая за президентом поверх края своего бокала. Адамc, низкий, коренастый, внешне более походил на сельского сквайра, хотя его ни в коем случае не следовало недооценивать. Они оба многое повидали в накаленной страстями политической борьбе нового государства, Листон хорошо разбирался в этих тонкостях, но, увы, сейчас разговор шел о другом. Его позвали в связи с возникшими дипломатическими трениями.

Адамc поставил свой бокал.

– Нельзя позволить, чтобы такое положение – проверки и захват судов в открытых водах – существовало и дальше. Ни конгресс, ни народ не намерены больше терпеть это. Активные действия ваших военных кораблей, какие бы причины ни лежали в их основе, провоцируют и усугубляют положение. Кроме того, насильно вербуются матросы прямо с палубы торговых американских кораблей. Это неслыханно, должны же вы это понимать. А британские суды на Карибских островах рассматривают задержанные вами наши торговые корабли как призы.

Листон пробормотал что-то в оправдание. Это была застарелая проблема, и про запас у него были хорошо известные возражения, однако на сей раз он избрал иную тактику.

– Мистер президент, не могу не оценить вашей непосредственной озабоченности, но поймите, что здесь перед нами конфликт между доверием и законом. Вы устанавливаете законы в вашей стране, но, сэр, мы приняли соглашение в 1756 году, регулирующее правила войны, и оно одобрено другими странами. Так почему же мы должны менять его?

Адамc приподнял бокал и улыбнулся.

– Хорошо известно почему, Роберт. Потому что договор составлен явно с учетом интересов Короны.

– А Франция, – продолжал Листон, – с ее требованиями нового этикета и декретами…

– Мы твердо надеемся, что будут соблюдаться условия договора 1778 года.

– Сэр, мне бы хотелось подчеркнуть: пока три системы законов не приведены в некоторое равновесие, ваша торговля по-прежнему будет находиться под угрозой. По-видимому, самым естественным было бы восстановить баланс сил в мире, налаживание дружеских отношений между нашими двумя странами сразу бы положило конец всем распрям. Пожалуй, не исключена даже возможность альянса.

– Против Франции? Не думаю. Моя страна не одобрит такого выбора.

– Сэр, учтите, что французы почти повсюду сметены с морей. Для того чтобы защитить ваши корабли, не удобнее ли вам позволить охранять их на море самой мощной морской державе под общим дружеским флагом?

– Мистер посланник, мы сами способны разобраться в происходящем. Нам не нужно иностранное военное вмешательство.

– Не имея военно-морского флота? – мягко спросил Листон.

– Сэр, окончим нашу беседу, – президент встал. – Нет ли у вас других вопросов, требующих моего вмешательства?

– Благодарю вас, мистер президент. Но раз мы так хорошо понимаем друг друга, осмелюсь напомнить вам о недопустимых действиях французских агентов, снабжающих оружием индейцев на канадской границе…

Вечером Листон, извинившись перед женой, уединился в своем рабочем кабинете, где в тишине он привык обдумывать сложные проблемы. Кроме того, ему надо было отправить шифрованные донесения. Он очинил перо и сосредоточился, воссоздавая в уме точное положение дел, анализируя побудительные причины складывающейся ситуации. Лорд Гренвиль, министр иностранных дел короля Георга, ожидал от него самых точных сведений.

Листон еще раз все взвесил: на протяжении бурных лет революции он являлся, хотя и неофициально, английским послом в Соединенных Штатах и питал к освободившимся колониям не только уважение, но и нечто похожее на симпатию. Они добились собственной хорошо продуманной конституции, проникнутой гуманистическими идеалами, тогда как во Франции царили хаос и кровавый террор, обусловленные извечным стремлением к мировому господству.

Не стоило начинать донесение с искусных выспренних фраз приветствия. Лорд Гренвиль требовал точных подробных сведений, личных наблюдений и оценок, не приукрашенных и не прикрытых дипломатической учтивостью. Похоже, что назрела необходимость вовлечения Америки в мировую борьбу. В Европе, за исключением Англии, не осталось ни одного государства, которое устояло против Франции. Америка осталась вне борьбы, она могла соблюдать нейтралитет и дальше. Америка извлекала большую выгоду для себя, торгуя со всеми воюющими странами, поэтому для нее не было никакого смысла принимать чью-либо сторону.

Французы становились все более заносчивыми и высокомерными, даже в торговых делах. Победоносная Директория издавала в Париже один декрет за другим, причем даже с требованиями, чтобы торговые суда имели бумаги на перевозимый груз, подписанные французским консулом. Если же суда пытались уйти, то их могли захватить как призовые. Поговаривали, если на борту корабля находили какие бы то ни было английские товары, то конфисковывали не только товары, но и судно.

Если бы у французов появилась возможность применять более широко такие принудительные меры на море, то они оказали бы на американцев угрожающее давление. Американцам, не имеющим военного флота, ничего не оставалось бы, как согласиться с требованиями французов. Все-таки Париж, скорее всего, никогда не сочтет для себя выгодным запугивать Соединенные Штаты. Однако поддадутся ли американцы на такую угрозу? По-прежнему одни из них были сентиментально преданы Британии и понимали, что необходимо сдерживать мощь Франции. Но были и такие, которые помнили Францию как своего союзника в борьбе за становление новой нации, они ни за что не пойдут на агрессивные меры против французов.

Листон вздохнул. В конце концов, в самой демократичной стране, как и везде, все решалось влиятельными политическими деятелями. Неправда или блеф президента не стали для него чем-то неожиданным. Ведь Адамc откровенно и недвусмысленно отстаивал интересы своей страны, твердо противодействуя английским интересам, хотя и не скрывая своего отвращения к французскому режиму. Но президент пребывал в одиночестве. Партия, или федералисты, состояла из крупных землевладельцев, стойких приверженцев центрального правительства, придерживающихся проанглийских взглядов. Его противниками были республиканцы, которых возглавлял Томас Джефферсон[15]15
  Томас Джефферсон (1743-1826) – третий президент США (1801-1909), государственный и политический деятель, один из «отцов-основателей» страны. Возглавил комитет из пяти человек по составлению Декларации независимости и стал ее основным автором.


[Закрыть], не питавший особой любви к Англии, отстаивавший введение национальной валюты, предоставление гражданства иммигрантам, а также поддерживающий интересы Франции.

Между двумя партиями шла жестокая политическая борьба, и, как понимал Листон, Адамсу приходилось нелегко. Ситуация сложилась весьма причудливо, Джефферсон, возглавлявший оппозиционную партию и занимавший должность вице-президента, был посвящен во все закулисные политические тайны. Кроме того, Адамсу серьезно мешал его соратник Гамильтон[16]16
  Александр Гамильтон (1755-1804) – государственный деятель, идеолог и руководитель партии федералистов с момента ее создания. Автор программы ускоренного торгово-промышленного развития США. Решительно выступал за укрепление центральной власти. Выступал за союз с Англией. Стал основным автором текста «Прощального послания» Дж. Вашингтона.


[Закрыть], отличавшийся крайними взглядами.

Время было суровое и непростое. Толпы людей с криком маршировали по ночам, разбивали окна. Газеты были полны самых невероятных слухов и злобных выпадов. Листон на миг задумался, что сказал бы ему Адамc, если бы он сообщил президенту, так велика была его заинтересованность, что сам великий Джордж Вашингтон поддерживал тайные сношения с Лондоном. Депутация от Пенсильвании даже потребовала внести ясность касательно сына президента, якобы обрученного с дочерью короля Великобритании, наподобие того, как поступил когда-то сам Вашингтон, чтобы поддержать доверие короля к Соединенным Штатам. Замаячила даже возможность политического союза, кроме того, пропорционально усилению французских грабительских действий должна была увеличиться терпимость американцев к английским операциям на море. Если бы Королевский военный флот сумел действовать более тактично в соответствии с обстоятельствами, то и возможность союза…

Полубаркас с «Крепкого» с развевающимся на фале большим белым флагом направился к берегу, на корме сидел лейтенант Кидд, у руля – мичман Роусон. Все было очень непросто. Кидд почти ничего не знал о Соединенных Штатах и еще меньше о тех международных законах, в которых говорилось о насильственных мерах по отношению к местным властям, допускающим приход французских судов в территориальные воды США. Как и полагалось согласно конвенции при посещении нейтральных стран, Том не имел при себе оружия и был одет в гражданское платье. Фактически он надел свой лучший наряд: темно-зеленый жилет и песочного цвета сюртук, который с таким старанием подобрала для него Сесилия в Гилдфорде. Свою светло-серую шляпу, украшенную серебряной пряжкой, он держал в руках на коленях.

Как только они приблизились к берегу, Кидд сразу заметил вдали мачты и реи французского судна. Было очевидно, что судно охраняют с моря. Он приметил, что на корабле соорудили леса и на них работают люди. Паруса на бушприте убрали, шлюпки сняли.

– Судно на приколе, – проворчал Кидд. По-видимому, только один человек был одет в нечто похожее на военную форму, другие держали в руках мушкеты. Кидд принял серьезный вид, все-таки он представлял страну, одновременно пытаясь скрыть свою военную выправку.

За две сотни ярдов до берега Роусон положил руль, направив лодку прямо к берегу. Внезапно послышался звук, который нельзя было ни с чем спутать, выстрел из кремневого ружья, пуля с всплеском упала возле носа лодки.

– Что за черт? Они что ослепли, раз стреляют в белый флаг! – вырвалось у Кидда. – Не отворачивай, – бросил он рулевому.

На берегу собрались люди, они кричали и жестикулировали. Один из них направил ружье в сторону Кидда.

– Сэр, может, нам стоит… – прошептал Роусон.

– Лучше следи за своими людьми, – ответил со злостью Кидд. Ствол все так же был направлен на Кидда, полыхнул выстрел. Пуля врезалась в воду возле опущенного весла и с глухим стуком ударилась о деревянный борт баркаса прямо под сиденьем Кидда.

–Сэр?

– Помалкивай, черт тебя побери! – отрезал Кидд. Даже этот неотесанный деревенщина знает, какие неприятности от властей грозят ему, если он застрелит парламентера.

Еще несколько мушкетов нацелились в сторону лодки. Однако раздался чей-то крик, и стволы мушкетов опустились.

– Поворачивайте обратно, английские свиньи, – прокричал один из стоящих впереди. Другие подхватили его слова. Кидд приказал Роусону держаться прямо и причаливать к берегу. Крики смолкли, однако не меньше дюжины человек столпились на молу.

– Суши весла, – скомандовал Кидд.

Люди на молу вели себя агрессивно, один из них даже размахивал вилами. Лодка пристала.

– Эй, на носу, закрепи фалинь, – велел Кидд. Лодка пришвартовалась к пристани, на которой, выказывая открытую неприязнь, толпились люди. – Кидд выпрямился, оставаясь в лодке: – Я прошу вас позволить мне сойти на берег.

Никто не шевельнулся.

– В таком случае вы препятствуете почти насильно вступить на землю Соединенных Штатов Америки гражданину другой страны, с которой вы не воюете? – последние слова прозвучали официально, и они явно озлобили местных жителей.

– Мы не хотим вас видеть здесь. Убирайтесь к себе обратно на корабль или я оставлю вам на память от Америки хорошенький пинок пониже спины.

– Дерни за веревку, Джеб, пусть немного поплавает.

– Стой! – толпа расступилась перед выехавшим верхом на пристань прилично одетым человеком. Он спрыгнул с лошади и поспешно прошел на конец мола с искривленным от ненависти лицом.

– Вы что не видите, сэр, ваше присутствие здесь крайне не желательно, – обратился он к Кидду.

– Неужели я столь страшен, что целый город собирается помешать мне сойти на берег?

– Вы англичанин, и для этих добрых людей этого более чем достаточно. К тому же вы военный моряк. Здесь живут многие, суда которых вы захватили. Юношей вы силой забираете к себе на корабли. Причин у них, как видите, предостаточно, – тут раздались одобрительные крики. – Поэтому я советую вам вернуться туда, откуда вы приплыли, – он скрестил руки на груди.

Кидд пригнул голову, как бы соглашаясь, хотя на самом деле измерял глазами расстояние до берега. Тут он наступил ногой на планшир и, одним прыжком перемахнув через разделяющее их водное пространство, очутился на молу рядом с незнакомцем.

– Благодарю вас за совет, сэр, но, как видите, я уже на берегу, – он смахнул с себя пыль. – Лейтенант Кидд к вашим услугам, сэр.

– Шредер Кристофер, – ответил незнакомец, но не протянул руки.

Кидд поклонился, затем кинул взгляд на толпу:

– Благодарю вас за любезное приглашение. Надеюсь, мое пребывание здесь окажется столь же приятным.

Когда Кидд понял, что ему не дождаться вежливого ответа, он повернулся к лодке и крикнул, чтобы ему перебросили его вещи.

– Действуйте дальше в соответствии с полученными указаниями, мистер Роусон, – прокричал он снова, лодка отчалила от берега и поплыла в море.

Кидд очутился в Соединенных Штатах, причем совсем один. Он направился по тропинке в городок, крошечный морской порт, который, как он узнал по карте, назывался Эксбери и лежал в штате Коннектикут. Городок выглядел приятно. Аккуратные домики, окруженные ухоженными садами, стояли вдоль удивительно прямых, на взгляд Кидда, улиц, по обеим сторонам которых возвышались над дорогой дощатые тротуары. В воздухе чувствовался смолистый запах только что обтесанных бревен, из кузницы доносился приглушенный лязг, немного дальше по улице стояла лавка, по всей видимости, торгующая свечами. Проходившие мимо женщины с корзинами в руках останавливались, недоуменно разглядывая Кидда. Кое-где виднелись группы мужчин, с мрачным видом что-то обсуждавших.

– Не могли бы вы мне подсказать, где здесь можно остановиться? – спросил Кидд одного из мужчин, тот молча повернулся к нему спиной.

Когда он заглянул в лавку, ее хозяин отрезал:

– Мы закрыты! – и захлопнул двери.

Кидд тяжело уселся на скамью, стоявшую под кленом. Доверенная ему миссия казалась невыполнимой, но он не падал духом. Он недоумевал, что вызвало у всех жителей городка столь сильную неприязнь к нему. Однако надо было решить проблему ночлега.

Перед ним возникла шумная группка молодых ребят, которые кричали хором:

 
Пряжку яркую прицепил, ишь какой он модный,
Ты чего повесил нос, кавалер безродный.
Янки-Дудл[17]17
  «Янки-Дудл» – песня в маршевом ритме, популярная среди американских солдат в годы Войны за независимость. Имеет долгую историю. Из средневековой Европы (Голландии начала XVI в.) пришла в Англию, где спустя столетие ее пели, потешаясь над Кромвелем. В США появилась в период войн с французами и индейцами и была насмешкой англичан над плохо экипированными и плохо обученными отрядами янки. С началом Войны за независимость песня с несколько измененными словами стала весьма популярной в Континентальной армии. В дошедшей до наших дней форме начала исполняться около 1775 года, предположительно после сражений у Лексингтона и Конкорда.


[Закрыть] молодец. Не зевай, приятель!
Будешь справный ты боец и барышням приятен.
 

Том, вооружившись терпением, пропустил мимо ушей слова обидной для него песенки, тогда молодые озорники принялись швырять в него камни. Он подобрал один и бросил его назад, камень упал рядом с женщиной в шляпке и передничке. Она взглянула на него, затем прогнала сорванцов. Кидд отправился дальше по улице. Когда он проходил мимо раскрытых дверей или окон домов, их тут же захлопывали. Вдруг на порог одного дома вышел мужчина и окликнул его.

– Незнакомец!

– Да, – Том остановился.

– Вы англичанин?

– Да, сэр, я лейтенант Томас Кидд с «Крепкого», корабля Его величества.

Худощавый жилистый мужчина в рабочей одежде, но державшийся с достоинством, представился:

– Джейкоб Хэй, сэр.

Кидд пожал его натруженную мозолистую руку.

– Лейтенант, ваше присутствие здесь всем не по душе. Однако я считаю, что нельзя так обходиться с приезжими. Могу предложить жилье, если ищете.

– Ну что ж, благодарю, мистер Хэй, – ответил Кидд, слыша, как за его спиной перешептываются какие-то прохожие. Хэй взглянул на них, затем впустил гостя в дом.

– Присаживайтесь, мистер Кидд. Для вас приготовят комнату.

Том уселся в кресло-качалку возле камина.

– Джудит, подай что-нибудь мистеру Кидду.

В гостиную вошла девушка, поставила на стол кувшин и фарфоровую кружку. Не поднимая глаз, она быстро все расставила и тут же вышла.

Хэй обратился к Кидду:

– В этом доме нет крепких напитков, но местный сидр очень неплох.

Кидд оценил поданный напиток, вынул несколько золотых монет и прибавил извиняющимся тоном:

– Должен признаться, сэр, у меня нет американских денег, чтобы оплатить жилище.

– Спрячьте их пока, сэр. Это совсем не обязательно, – Хэй поджал губы. – Не хочу показаться назойливым, но можно спросить, что у вас за дела в Эксбери? Полагаю, они каким-то образом связаны с французами.

– Мне надо… спросить местные власти, что они намерены делать с ними, – осторожно сказал Кидд.

– Делать? Да ничего, я думаю. Французы здесь, чтобы поставить новую бизань-мачту, потом они уйдут в море. Вот и все, мы не возражаем против них.

– Разве это законно, мистер Хэй?

– Законно? Ни в одном законе не сказано, что мы должны отправить их навстречу двухдечному военному кораблю, прямо к вам в руки, – невозмутимо заметил он.

– Мне надо переговорить с вашими властями, – не отступал Кидд. – С кем бы вы посоветовали мне встретиться?

Хозяин по-прежнему вел себя крайне сдержанно. Наконец он промолвил:

– С мистером Двайтом и мистером Чедвиком. Выборные лица от Эксбери. – Увидев отразившееся на лице Кидда недоумение, пояснил: – Наподобие членов городского магистрата. Созывают собрания, назначают констеблей.

– Мне бы хотелось нанести им визит, – вежливо сказал Кидд.

– Поговорим после ужина. – Аромат свежеиспеченного хлеба проник в комнату, Хэй принюхался. – Если я не ошибаюсь, у нас еще будут запеченные моллюски.

– …и возблагодарим Господа от всего сердца. Аминь.

Пока миссис Хэй расставляла кушанья, Кидд попытался завязать беседу:

– Я впервые в Америке. Должен признаться, мне очень понравилась ваша страна.

Однако его усилия пропали втуне. Том улыбнулся Джудит, которая поспешно опустила глаза, и снова попытался затеять разговор:

– Был бы вам признателен, если бы вы смогли объяснить мне, почему никто не рад моему появлению, мистер Хэй.

Лицо хозяина моментально посуровело.

– Все очень просто. Мы живем за счет рыбной ловли и торговли. Как вы, наверное, заметили, наш городок невелик. Когда строится судно и на него грузится товар, то выход его в море жизненно важен для каждого жителя. Жизнь вещь сложная, если семья вкладывает свои сбережения в груз, больно видеть, что судно захватывается королевским кораблем, затем отводится в канадский порт и конфискуется вместе с товаром.

– Но это происходит от того, что вы торгуете с французами, с врагом…

– Чьим врагом? – фыркнул Хэй. – Ваша война нас ничуть не касается.

– Но если французы разобьют нас, разве вы не понимаете, что они придут и потребуют назад свои земли в Америке? Ведь они уже владеют почти половиной мира.

Хэй проворчал:

– Ешьте моллюсков, мистер Кидд.

По мере приближения трапезы к концу напряжение за столом постепенно разряжалось. Наконец после десерта – яблочного пирога и сыра чеддер – Хэй откинулся на спинку стула.

– Если вы собираетесь встретиться с кем-то из городского совета, то советую вам найти Двайта, – бросил он, не пускаясь в дальнейшие объяснения.

Кидд отправился в магистрат. У входа в солидное на вид здание с мансардой его приветствовал коренастый мужчина с обернутым вокруг шеи платком.

– Мне хотелось бы повидать мистера Двайта.

– Он перед вами, – ответил мужчина, очень быстро выговаривая слова. – А вы английский офицер, если я не ошибаюсь?

– Да, я лейтенант Кидд. Извините меня, сэр, что не знаю ваших порядков, но мне надо найти представителя власти в Эксбери, так сказать, выразителя общественного мнения.

Двайт округлил глаза и, не говоря ни слова, втащил Кидда внутрь и закрыл дверь.

– Позвольте мне, как частному лицу, пожать вашу руку, лейтенант. Присаживайтесь. Не выпьете немного ржаного виски, вы, наверно, озябли?

Кидд принял его предложение.

– Сэр, если вы ищете главу города, то, смею заверить, я тот, кто вам нужен. Мое положение достаточно высоко и значительно, я лично знаком с губернатором Хартфорда. Чем могу быть вам полезен?

– Сэр, я прибыл с очень деликатным поручением. Вам, разумеется, известно, что у вас в порту стоит французский капер…

– Известно.

– …который, к нашему удивлению, преследовал в тумане торговое судно Соединенных Штатов.

– Меня нисколько не удивляет сказанное вами, сэр.

– Вот как, – воскликнул Кидд, ожидавший, что его слова воспримут с недоверием и усмешкой.

– Сэр, позвольте пояснить вам занимаемую мной позицию. Меня здесь ценят за мою откровенность, так что скажу вам начистоту.

Я федералист, так же как и президент, и даже как сам генерал Вашингтон. Не буду испытывать ваше терпение, объясняя тонкости наших политических разногласий. Поверьте, мы придерживаемся старых порядков и приличий, лично мне не по душе французская заносчивость, их разнузданность. Мы пытаемся обуздать кучку негодяев, которые симпатизируют Франции, потому что она поддерживала нас во время последней войны. Мы отстаиваем ваши интересы, сэр.

Кидд начал было говорить, но Двайт сразу прервал его:

– Я же сказал, будем говорить откровенно. Дайте досказать до конца. Наряду с оскорблением нашего флага мы терпим убытки в торговле, но наше терпение не безгранично, рано или поздно ему наступит конец, причем скорее рано.

– Итак, я вас понимаю, сэр, у нас с вами общая точка зрения, хотя это вовсе не значит, что мы с вами приятели.

Кидд собрался с духом и опять приступил к делу:

– Сэр, нам нужен лишь намек, как вы намерены поступить в данном положении.

Стараясь говорить, как можно спокойнее, он продолжил:

– У вас стоит на ремонте вражеский корабль, нашедший убежище в нейтральном порту. Согласно международным законам он должен быть отправлен в море через два дня. Вы будете строго соблюдать закон, сэр?

Двайт вздохнул:

– Филадельфия далеко, а закон, может быть, еще дальше. Здесь закон то, что им называют местные жители.

– Что означает…

– Если я попытаюсь арестовать французское судно с двумя моими констеблями, то вспыхнет бунт, и меня, того и гляди, еще выбросят из окон муниципалитета. Недавно у наших жителей из-за англичан пропало судно, а еще двух наших парней ваши силком завербовали в матросы. Кроме того, не хотел бы поднести фитиль к пороховой бочке под названием Кит Шредер.

– Я думал, вы джентльмен, – пробормотал Кидд.

– Владелец трех судов и складов, – продолжал Двант, – к тому же он умеет правильно оформить все бумаги на груз, чтобы, миновав английские корабли, достичь французского порта. Здесь многие ведут с ним дела, и я не хочу, чтобы он стал мне поперек дороги.