Текст книги "Рожденная в Техасе"

Автор книги: Джудит Гулд

– В церковь?! С каких это пор Хоув идет в церковь? – с презрением заметил незаметно подошедший Натаниэл.

Зак резко обернулся: он не слышал шагов отца.

– Доброе утро, папа. Я встал рано, чтобы все успеть до ухода.

– Сначала школа, теперь церковь, а дальше куда отправишься? – прищурившись, спросил у сына Натаниэл.

– Но в том, что я пойду в церковь, нет ничего дурного, – мягко ответил Зак.

– И когда же ты успел стать набожным?

– Дело здесь не в религии, – запальчиво воскликнул юноша. В глазах его появилось упрямое выражение.

– А что же тогда?

Сью Эллен сердцем почувствовала правду, и в ее глазах отразилось понимание. Она тихонько тронула мужа за руку.

– Оставь его, Натаниэл, – тихо проговорила мудрая женщина.

Натаниэл пожал плечами и в сердцах сплюнул в траву.

– Я вынесу тебе чистую рубашку, – кивнула Заку мать.

Он стал торопливо умываться.

Когда Зак наконец добрался до церкви, прошла уже добрая половина службы. Из раскрытых двустворчатых дверей на тихую пыльную улицу лилась мелодия псалма:

 
Вперед, Христово войско,
Решимости полно,
За крестом Иисуса
Идти нам суждено…
 

Он остановился в нерешительности и стал рассматривать обшитое досками здание церкви. Оно было невелико, прямоугольной формы, с выходящим на улицу крыльцом, венчала все сооружение маленькая пирамида колокольни. Несмотря на спартанскую простоту, здание впечатляло и даже внушало некоторую робость.

Зак вдруг заколебался. Никогда раньше не приходилось ему бывать в церкви, тем более во время службы. Может быть, он свалял дурака и не надо было приходить. А может, истинная причина его прихода настолько очевидна, что все о ней сразу догадаются. Или…

Тут он судорожно глотнул и повернулся, чтобы уйти. Затем остановился и принялся себя ругать: «Ну что ты за дурак. Почему кому-то должно прийти в голову, что здесь ты ради того, чтобы кого-то увидеть?» Зак невольно бросил взгляд на дом Флэттсов, расположенный по соседству с церковью.

Ведь его преподобие и миссис Арабелла столько раз приглашали его послушать службу. Зак нахмурился. Да, приглашали, много раз. Думая так и собрав все свое мужество, юноша снова повернулся к церкви и, отрезая себе путь к отступлению, взлетел на деревянное крыльцо.

Сквозь раскрытые двери он заглянул в храм. Внутри царил полумрак, расцвеченный пятнышками света, проходившего через витраж над алтарем. Других окон, кроме этого, не было. Прихожане с молитвенниками в руках стоя пели псалом. С балкона неслись торжественные аккорды. Зак решил, что за органом была миссис Арабелла.

Он снял шляпу и, глубоко вздохнув, проскользнул внутрь. Юноша остановился у самых дверей, ясно сознавая, что он здесь чужой, однако его удерживала какая-то непонятная причина, заставляя выполнить задуманное. Псалом отзвучал, и все заняли свои места. Зак остался стоять со шляпой в руке. Стараясь остаться незамеченным, он отступил в угол, чтобы не выделяться на фоне открытой двери. Но когда преподобный Флэттс взошел на кафедру, он сразу заметил юношу и улыбнулся, подняв в приветствии пухлые красные руки. Кончиками пальцев он сделал Заку знак подойти поближе.

– У нас сегодня гость, – доброжелательно объявил его преподобие. – Добро пожаловать, Заккес Хоув. Проходи и садись на скамью.

Все головы повернулись к Заку. На него смотрели с любопытством, но без отчуждения.

Зак неловко подошел к последнему ряду. Сидевшая с краю женщина с суровым лицом строго улыбнулась и подвинулась, освобождая для него место. Он поблагодарил ее улыбкой, сел и, вытянув шею, попытался отыскать Фиби. Но было совсем не просто разобраться в этом море человеческих голов. И все шляпки сзади были так удручающе похожи одна на другую.

Преподобный Флэттс разразился длинной проповедью об обязанности почитать отца и мать. Заккес не мог сидеть спокойно. Его утомила монотонная проповедь, кроме того, он сгорал от желания поскорее увидеть мисс Фиби.

Наконец проповедь завершилась, все поднялись со своих мест. Зак тоже встал. Соседка его указала на псалтырь. Снова раздались звуки органа, и все присутствующие запели:

 
Там, вдали на холме,
Крест тяжелый стоял.
То страдания знак и позора.
 

Зак поднялся на цыпочки и беспокойно завертел головой. Тем временем медленные и торжественные аккорды псалма сменила более живая мелодия религиозного гимна. Юноша сразу понял, что служба завершилась.

Прихожане, вставая, потянулись к выходу. Зак пропустил свою соседку, а сам остался на месте в ожидании мисс Фиби. Его стали одолевать сомнения. Он боялся, что пропустил ее, а вдруг ее вообще не было на службе: она могла заболеть или уехать навестить кого-то.

Нет, вот и она, в первом ряду, стоит к нему в профиль, прижимая к себе псалтырь. Девушка ждала, пока выйдут сидевшие в задних рядах.

Проходя мимо Зака, она скосила глаза в его сторону, ротик ее в форме сердечка приоткрылся, так что стали видны ровные белые зубки, щеки вспыхнули, и она опустила свои темные, подернутые влагой глаза.

У Зака перехватило дыхание. Фиби была настолько привлекательна, что даже строгая черная шляпка только подчеркивала ее красоту. Юноша отметил про себя, что раньше он и не замечал, как изящна ее фигура и тонка талия. Он потихоньку последовал за девушкой, почти не дыша. От нее исходил нежный запах фиалок.

Выйдя из церкви, прихожане не расходились, они приветствовали его преподобие, разговаривали между собой. Заку невероятно хотелось остаться, но он чувствовал пропасть, отделяющую его от этих людей. Их объединяли общие интересы, они хорошо знали друг друга и, помимо всего, одеты были лучше, чем он.

Как бы ему хотелось подольше побыть рядом с милой Фиби. Но Заку было ясно, что он лишний среди этих людей, и он потихоньку ушел, но с того воскресенья стал регулярно посещать службу. Прошло несколько недель, и Флэттсы пригласили его пообедать с ними. Скоро эти приглашения стали постоянными. Посещение церкви принесло свои плоды – теперь каждое воскресенье Зак проводил у Флэттсов.

Арабелла Флэттс гордилась успехами Зака – ведь они служили лучшим доказательством эффективности ее преподавания. И хотя Зак был из простой и бедной семьи, он преуспел в учении больше, чем дети состоятельных родителей. Юноша добился всего необычайным усердием. Зак заслужил и расположение отца Флэттса как своим трудолюбием, так и регулярным посещением церкви, чего до него не делал никто из Хоувов.

Воскресенья для Зака пролетали незаметно: сначала церковная служба, затем обед у Флэттсов. Только в это время он мог находиться рядом со своей драгоценной Фиби. Он стойко терпел невыносимо долгие проповеди, но сидел он теперь не у двери: отец Флэттс пригласил его в первый ряд.

Каждое воскресенье, сидя в церкви рядом с Фиби и время от времени украдкой поглядывая на нее, Зак чувствовал, как учащается пульс. Проповеди он не слышал, для него звучал только кристально чистый голосок Фиби, когда она пела псалом. Но больше всего он волновался, когда вместе с ней держал тяжелый молитвенник. Порой их пальцы соприкасались, если нужно было перевернуть страницу, и в эти мгновения по телу юноши словно пробегал электрический ток.

Но вскоре, к большому разочарованию Зака, отец Флэттс подарил ему псалтырь, лишив таким образом возможности пользоваться книгой вместе с Фиби.

4

Пальцы Арабеллы Флэттс задержались на клавишах органа, завершая псалом могучим аккордом. Она сняла руки с клавиатуры, бесшумно повернулась на стуле и посмотрела с балкона вниз. Ее глаза цвета топаза оглядели море голов внизу. Неожиданно она нахмурилась.

Фиби сидела в первом ряду рядом с Заккесом, откинув назад голову в черной шляпке. Арабелла наблюдала, как юноша медленно повернул голову. Возможно, никто не обратил на это внимания, потому что ему нужно было повернуться именно так, чтобы видеть кафедру, но Арабелла с балкона хорошо видела, куда был направлен его взгляд, – Зак смотрел на Фиби.

Арабелла задумалась, отрешившись от игры: «Вот, значит, в чем дело, – подумала она. – Мальчик в нее влюблен. Поэтому он и ходит в церковь. – Она нахмурилась при этой мысли. – Или есть во всем этом какой-то скрытый смысл? Неисповедимы пути Господни, может быть, Ему было угодно, чтобы родители Фиби погибли, а она приехала сюда и с ее помощью в общину вступил еще один человек». Но Арабелла не была в этом уверена до конца.

Она продолжала наблюдать. С минуту Заккес смотрел на Фиби, затем девушка повернулась в его сторону, но Арабелла не могла разглядеть выражение лица племянницы: мешали поля ее шляпки.

Арабелла едва заметно улыбнулась, затем снова повернулась к органу. Проповедь закончилась.

Она подняла руки и с силой опустила их на клавиши: раздались звуки гимна.

В ту ночь Арабелла лежала без сна в своей спальне на втором этаже. В комнате было прохладно и темно. Она повернула голову и долго смотрела на мужа. Под одеялом смутно вырисовывалась его грузная фигура.

– Ваше преподобие, – неуверенно позвала Арабелла.

Он вздрогнул, и она по звуку голоса поняла, что он повернулся в ее сторону.

– Что, Арабелла? – спросил он.

– Господь… – она закусила губу, – иногда его деяния необъяснимы, ведь правда?

– Да. – В голосе Элиаса Флэттса звучало беспокойство. – Тебя что-нибудь тревожит?

– Не-ет… – медленно протянула Арабелла, – просто я иногда задумываюсь, почему по воле Господа совершаются те или иные события.

– Какие события?

– Ну, – сказала она уклончиво, – разные.

– Нам не дано обсуждать Его деяния. – Отец Флэттс похлопал жену по руке.

– Нет, не дано, – кивнула она, чувствуя, что поступила правильно, ничего не рассказав мужу об отношении Зака к Фиби. Скоро он сам все увидит. Кроме того, это была Божья воля, теперь у нее не осталось сомнений. Арабелла слабо улыбнулась, глядя в потолок.

Скоро муж задышал ровно и глубоко, а она еще долго лежала без сна и вспоминала то далекое время, когда они познакомились. Как же молода была она тогда, лишь на два года старше Фиби, а муж учился в семинарии. Был он строен, красив и страстно предан своему делу.

Конечно, от былой стройности и красоты не осталось и следа, но религиозные чувства со временем стали еще глубже и сильнее. По крайней мере не все в мире подвержено переменам. Успокоенная приятными воспоминаниями, Арабелла уснула.

Церковная служба в целом не находила отклика в душе Заккеса, а вот Библия с притчами, повествованиями о героических деяниях, с ее многовековой историей его увлекла. Зак воспринимал Библию и как поэтическое произведение и, так же как поэзию, высоко ее ценил и уважал… Но больше всего в церковной службе ему нравились (помимо возможности быть рядом с Фиби) псалмы. Это были произведения особого рода: словно стихи, положенные на музыку.

Втайне от всех Зак сочинил слова собственного псалма, который назвал «Величественные златые райские врата». Он сочинял стихи, работая в поле, по дороге в город и возвращаясь домой. У него всегда были с собой листок бумаги и огрызок карандаша, так что вдохновение не заставало его врасплох. Медленно псалом начал обретать форму.

 
Величественные златые райские врата.
Престол Господень скрыт за ними
И плавный ангелов полет.
Там рай, там истинный наш дом.
Величественные златые райские врата.
Там Господу нашему мы служим.
Нам христианский меч вверяет
Святой Петр – он врата охраняет.
Величественные златые райские врата.
В лазурной сияете вы вышине,
Лишь там безраздельная ждет нас любовь,
Братья мои во Христе.
Величественные златые райские врата.
Ослепительны блеск ваш и чистота.
Мы, Господа слуги, стремимся сюда
И бессмертье души обретем.
Величественные златые райские врата.
Душой мы стремимся туда,
Где правит во славе Господь,
Где радость и счастье нас ждут.
Величественные златые райские врата.
Здесь души наши покой обретут.
Лишь в Божьем царстве на небесах
Место найдется для всех.
 

Наконец работа над псалмом была завершена, и Заккес показал его Арабелле Флэттс.

Арабелла пришла в изумление. Сначала ее вниманием завладели стихи, затем она обратила взор на статного юношу – автора этих чудесных поэтических строк.

– И это ты написал? – недоверчиво спросила Арабелла, постучав указательным пальцем по листку.

Заккес застенчиво кивнул, не зная, куда деваться от смущения.

А Арабелла подумала: «Его преподобие прав; пути Господни неисповедимы». Она больше не сомневалась: Господь направил к ним Фиби, чтобы с ее помощью привлечь Заккеса в лоно церкви.

Несколько недель Арабелла была занята тем, что сочиняла музыку к новому псалму. Затем она отнесла его в редакцию «Мадди-Лейк газетт». И вот слова и ноты нового псалма были напечатаны. В одно из воскресений состоялось первое его исполнение. У его преподобия, Арабеллы и Заккеса в глазах стояли слезы.

Все думали, что слезы Заккеса – это слезы благочестия и гордости. Но это было не совсем так. Впервые его труд нашел отклик и в собственной душе, и в душах других людей. Но трепетное радостное чувство подавляла мысль о том, что рядом не было родных, чтобы разделить с ним его торжество. А ведь день первого исполнения псалма был самым важным днем его жизни. Но и в это воскресенье Натаниэл отказался идти в церковь – нужно было работать. Летиция имела свою семью, от Зака теперь не было той помощи, что раньше, и Натаниэл считал, что не может позволить себе попусту тратить время. Летиция и Теодерик также были далеки от церкви. Первый раз в жизни в церковь хотела пойти Сью Эллен, но утром проснулась в сильнейшем жару: ее свалил грипп, и она проболела целую неделю.

Начиная с того воскресенья псалом «Величественные златые райские врата» исполнялся не реже двух раз в месяц. Его преподобие и Арабелла отослали копии псалма в другие города, и скоро он стал самым любимым во всем округе. За короткий срок Заккес неизмеримо вырос в глазах жителей Мадди-Лейк. Он нашел свое призвание. Это была поэзия.

Из скромности Арабелла молчала о том, что именно она помогла Заккесу найти себя, но каждый раз при виде юноши ее глаза светились гордостью.

Даже Фиби стала почаще посматривать в его сторону. Община методистов раскрыла Заку свои объятия.

5

Арабелла Флэттс вытерла губы салфеткой и отодвинула стул со спинкой в форме лиры от овального обеденного стола из красного дерева. Фиби поднялась вслед за тетей, за Фиби отец Флэттс, Заккес и гость из Селема отец Тилтон также коснулись губ салфетками. В этот день в церкви служил преподобный Тилтон.

– Настоящий праздничный обед, – громоподобным голосом провозгласил отец Тилтон. Прошел год, как он овдовел. Был он высок ростом, значительно выше Арабеллы. – Вы прекрасно готовите, миссис Арабелла, – сказал он, нависая над ней как скала, – завидую его преподобию.

– Навещайте нас почаще, – покраснев от удовольствия, пригласила Арабелла.

– Спасибо, обязательно.

– Давайте перейдем в кабинет, – предложил отец Флэттс, похлопав гостя по плечу, затем он повернулся и кивнул Заку: – Пойдем, Заккес, мы хотели бы поговорить с тобой об одном деле.

Зак был сильно удивлен. Никогда раньше его не приглашали в кабинет, куда обычно удалялись гости после обеда. Он по очереди вопросительно посмотрел на отца Флэттса, отца Тилтона и, наконец, на миссис Арабеллу. Она ободряюще улыбалась, в глазах ее вспыхивали искорки.

Мужчины вышли в коридор, за ними последовал Зак, и все трое направились в кабинет, находившийся рядом со столовой. Когда дверь кабинета закрылась, Арабелла и Фиби стали убирать со стола.

– Преподобный Тилтон произнес прекрасную проповедь, правда? – довольно заметила Арабелла, составляя тарелки горкой.

Фиби взглянула на тетю и согласно кивнула.

– Закончим с посудой и пойдем посидим на веранде, – продолжала Арабелла. – Ты ведь знаешь пословицу: мужчины работают от зари до зари, а женской работе нет конца. Но по воскресеньям, я считаю, должен быть и отдых. От кухни никуда не денешься, но потом можно позволить себе отдохнуть, как и предполагал Господь.

Фиби снова кивнула, лицо ее при этом оставалось равнодушным. Ей не нравилось возиться с посудой, но и просто сидеть без дела она не любила. В Натчезе у нее остались друзья. Фиби все до слез надоело.

Со стороны кабинета до них долетали смутные мужские голоса. Фиби разговор не интересовал, но Арабелла прислушивалась и согласно кивала. Она знала, о чем шла речь. Месяцем раньше она обсуждала этот вопрос с мужем, и он специально ездил к преподобному Тилтону. Теперь отец Тилтон приехал к ним, чтобы вместе принять решение.

– Пришла пора подумать о будущем, – сказал отец Флэттс, меряя шагами кабинет, стены которого почти целиком были заняты рядами книжных полок. На одной из стен висели написанные маслом овальные портреты предков преподобного Флэттса. Они взирали на присутствующих торжественно и строго. – Ты уже строил какие-нибудь планы? – обратился он к Заккесу.

– Не понял, сэр, – растерялся Заккес. Он сидел на самом краешке потертого дивана, а напротив с чашкой в руке восседал отец Тилтон.

Отец Флэттс засунул кончики толстых красных пальцев в карман жилета, глубоко вздохнул и опустил голову, уткнувшись подбородком в массивную шею. Сдвинул брови, выпятил нижнюю губу и задумчиво встретил устремленный на него взгляд юноши.

– Тебе уже четырнадцать лет, – проговорил его преподобие.

Зак согласно кивнул.

– Я все еще не понимаю вас, сэр.

– Мне не нужно повторять, что ты способный юноша, – продолжал отец Флэттс, глядя на Зака своими маленькими глазками. – Все мы гордимся тобой.

Заккес в смущении отвел глаза, чувствуя ком в горле. Он освоил некоторые правила хорошего тона, но с достоинством принимать похвалу еще не научился.

– Никогда не рано строить планы на будущее, – продолжал его преподобие. – У тебя впереди еще два года, чтобы определиться, выбрать свой дальнейший путь в жизни.

– Что же мне делать? – вырвалось у Зака.

Отец Флэттс улыбнулся и бросил взгляд на преподобного Тилтона, который сразу принял этот безмолвный сигнал. Он отставил чашку, встал и, откашлявшись, мягко спросил:

– Не думал ли ты о духовном сане?

– Духовном сане? – Голос Зака сорвался.

– Именно так, – кивнул преподобный Тилтон и продолжал, сделав жест в сторону отца Флэттса. – Мы оба считаем, что Господь отметил тебя печатью таланта, несколько необычного для столь молодого человека. Мы думаем, этот талант должен послужить Господу.

– Но я не знаю, смогу ли…

– У тебя ведь есть призвание? – спросил отец Тилтон тихим голосом.

Заккес кивнул. Говорить он не мог: в голове у него все смешалось.

– Многие из тех, кто был наделен божественным призванием, вначале не сознавали этого, – решительно заметил отец Флэттс, затем доброжелательно улыбнулся Заккесу. – Бог все знает. Он выделил тебя, чтобы ты служил ему. Выполнять волю Господа – святое дело. Это очень достойное поприще. Принятие духовного сана раскрывает большие возможности.

Заккес обернулся к отцу Флэттсу.

– Священники не только совершают церковную службу. Мы врачуем души, заботимся о духовных потребностях людей, облегчаем страдания.

– Но я… я… – Зак был в полном смятении и говорил с трудом. – Я ничего не знаю о таких вещах.

– Напротив, – мягко заметил отец Тилтон, – твой псалом говорит о другом. У тебя великий дар выражать словами и доносить до людей то, что с трудом поддается пониманию.

– Сейчас тебе не обязательно давать ответ, – сказал, откашлявшись, отец Флэттс. – Но если тебя заинтересовало наше предложение, сообщи нам об этом. Нужно начать готовиться заранее: с тобой будут беседовать, тебе предстоит выдержать экзамены, учиться в колледже.

– В колледже?!

– Да, в колледже, – торжественно произнес отец Флэттс. – Большинство священников учатся в колледже, после окончания учебы их посвящают в сан и дают приход. Возможно, тебе придется поехать миссионером в дальние страны.

– Дальние страны! – встрепенулся Зак. Он не решался верить своим ушам. Словно лукавые сирены манили его своими сладкими голосами.

– Конечно, если ты решишь избрать этот путь, мы должны будем выбрать для тебя достойную супругу, которая приняла бы на себя заботу о тебе и всех прихожанах. Как это делает миссис Арабелла. Есть много прекрасных молодых набожных женщин, таких, например, как наша Фиби.

Заккес вспыхнул.

Преподобный Флэттс деликатно кашлянул, отвел глаза в сторону и слегка покраснел. Арабелла заблуждалась, думая, что от его глаз укрылось повышенное внимание Заккеса к Фиби. И разве он не поклялся у смертного одра родителей своей племянницы, что будет заботиться о ней, поможет найти достойного мужа, а это была задача не из легких.

Конечно, время еще было, но ведь нужно готовить почву постепенно. И прежде всего требовалось определить, можно ли рассчитывать на Заккеса.

– Подумай обо всем как следует, – быстро сказал отец Флэттс. – Сейчас ничего решать не надо. Пока все останется между нами.

Заккес пытался проглотить стоявший в горле ком. Неожиданно кабинет со множеством книжных полок стал медленно кружиться перед его глазами. Он все еще не мог поверить в то, что слышал. Слишком удачно все складывалось. Образование. Карьера, пусть и не такая, о которой он думал. Возможность путешествовать по свету, увидеть дальние страны, о которых он так долго грезил. И, может быть, Фиби станет его женой. Могло осуществиться все, чего он так страстно желал, к чему так стремился.

Зак ощутил, как в его душе шевельнулось новое, не испытанное ранее чувство всеобъемлющей любви. И это случилось с ним, никогда не отличавшимся особой религиозностью. Случайно ли это или судьба? А может, это была воля Господня? Возможно, очень возможно.

Перед тем как проводить Заккеса, отец Флэттс отвел его в сторону.

– Запомни, – его голос звучал доверительно и в то же время в нем слышалось наставление, – в спешке ничего не решают. Обдумай все хорошенько, прежде чем дать окончательный ответ. А сейчас иди домой и постарайся как следует выспаться.

На следующий день преподобный Флэттс приехал на ферму Хоувов, чтобы поговорить с Ната-ниэлом.

Натаниэл прекрасно понял причину приезда святого отца. Он сделал знак маленькому толстяку следовать за собой и увел его от яркого солнечного дня в душный и сырой полумрак дома. Единственную комнату перегораживала ветхая занавеска, воздух был спертый, тяжелый.

Натаниэл полез в буфет, достал фаянсовый кувшин с муншайном[5]5
  Крепкий алкогольный напиток, самогон, производимый домашним способом.


[Закрыть] и поставил его на грубо сколоченный кухонный стол. Он стал открывать кувшин, и пробка громко хлопнула. Натаниэл налил до краев две глиняные кружки и сел к столу. Его преподобие тоже сел. Снаружи доносился стук топора: это Зак колол дрова у сарая.

Натаниэл почти осушил свою кружку, когда заметил, что гость не отпил ни глотка.

– Не доверяю тем, кто не пьет, – сказал он коротко, указывая на кружку священника.

Его преподобие видел, что Натаниэл буквально сверлил его взглядом. Отец Флэттс поднял свою кружку и, поморщившись, отхлебнул из нее немного. Его передернуло. Напиток был очень крепок, прямо обжигал. Его преподобие никогда не пил крепких напитков, но тут он побоялся обидеть хозяина. Кроме того, он хотел расположить к себе Натаниэла, чтобы миссия, с которой он приехал, завершилась успешно.

«Прости меня, Господи», – каждый раз повторял про себя священник, делая глоток.

Некоторое время они сидели молча. Натаниэл пил большими глотками, отец Флэттс отхлебывал понемногу из своей кружки, Натаниэл заметил, что жидкость в кружке гостя совсем не убавляется, и нахмурил брови.

– Вы совсем не пьете, – укоризненно сказал Натаниэл. – Смелее, святой отец, пейте, как подобает мужчине. Не бойтесь, ничего не случится.

Отец Флэттс закрыл глаза и допил кружку до дна. Он поперхнулся и зашелся в кашле, так что глаза выкатились из орбит.

Натаниэл похлопал его преподобие по спине, отчего глаза у того выпучились еще больше, и снова наполнил кружки.

– До дна, – приказал Натаниэл и сделал глоток.

Отец Флэттс завороженно следил, как Натаниэл одним духом осушил свою кружку. Потом он с ужасом понял, что ему нужно сделать то же самое.

«Прости, Господи», – снова сказал про себя священник и залпом выпил огненную жидкость. Во рту осталась неприятная горечь, в животе забурлило. Хозяин снова налил.

Его преподобие ощутил необычную легкость во всем теле. Никогда раньше не испытывал он ничего подобного. Неожиданно его прошиб пот. Он уже не чувствовал ни рук, ни ног. Комната медленно закружилась вокруг него, чего, однако, нельзя было сказать о Натаниэле: чем больше он пил, тем становился трезвее.

Наконец Натаниэл откинулся на спинку стула и прикрыл глаза, словно уснул. Но это только казалось: он был весь натянут, как струна.

– Значит, вы приехали, чтобы забрать у меня мальчика?

Его преподобие не сразу нашелся, что ответить. Его учили владеть собой в любой ситуации, но в доме Хоувов он чувствовал себя как рыба, вынутая из воды. Никогда раньше не заходил он к ним в дом, поэтому сама атмосфера жилища подействовала на него удручающе. Все вокруг свидетельствовало, буквально кричало о крайней нужде, об отчаянных попытках удержаться на плаву. Отец Флэттс был просто подавлен этой печальной картиной, поэтому чувствовал себя еще более неловко. Одновременно он ощущал в себе решимость выполнить свою задачу. Изменив к лучшему жизнь хотя бы одного члена этой семьи, дав возможность Заку избежать нищенского существования, в конечном итоге можно было помочь всей семье вырваться из нужды. На это была воля Господа, в это свято верил отец Флэттс.

Неожиданно Натаниэл резко отодвинул стул и вскочил. Он прошел по заскрипевшим половицам к двери и, распахнув ее, громко крикнул:

– Сью Эллен!

Она не заставила себя долго ждать. Войдя, нервно вытерла красные, огрубевшие руки о грязный передник. Глаза у нее были тусклые, без блеска, а морщинистое лицо измученным.

– Его преподобие хочет есть!

Сью Эллен вымученно улыбнулась и вошла в комнату, протиснувшись мимо застывшего в дверях мужа.

– Не беспокойтесь, мадам, – слабо запротестовал отец Флэттс, язык у него заплетался. Его начинало мутить от одной мысли о еде. А когда он увидел, какую засаленную сковородку взяла Сью Эллен, он даже содрогнулся.

– Вы пришли к нам в гости и не должны отказываться поесть с нами, – упрямо буркнул Натаниэл. – Мой мальчик много раз обедал у вас в доме, теперь вы будете есть здесь, с нами.

Отец Флэттс кивнул и попытался изобразить на лице подобие улыбки. Он был бледен и отвратительно себя чувствовал, но пренебречь гостеприимством не мог, чего бы это ему ни стоило.

– Зак! – проревел в дверь Натаниэл.

Стук топора прекратился, и через минуту Зак появился в дверях, вид у него был взволнованный.

– Что, папа? – смущенно спросил он.

– Зарежь нам самую жирную курицу, ты знаешь какую.

– Да, папа, – сказал он неуверенно.

– И пошевеливайся, парень!

– Хорошо, папа. – И тут Зак встретился глазами с отцом Флэттсом. Ему было стыдно перед священником за бедность, в которой они жили, за грязь, что была вокруг: мать сильно уставала от работы в поле, и на дом ее уже не хватало, но хуже было то, что Зак знал, как готовила и сервировала стол миссис Арабелла. Здесь не было сверкающего фарфора, переходившего по наследству. Все было старое, обветшавшее от долгого пользования. Зак повернулся и быстро вышел.

Его поспешный уход не остался не замеченным для Натаниэла. Плечи его поникли, он как будто вмиг состарился; глядя вслед сыну, он чувствовал скорое расставание. Случилось то, чего он так боялся. Заккес уважал его преподобие больше, чем собственного отца. Хуже всего было сознавать, что он, Натаниэл, ничего не мог с этим поделать. Он не умел ни читать, ни писать. То, что было важно для Заккеса, было понятно его преподобию, а не ему, родному отцу. Вот он и потерял своего единственного сына.

С громким стуком Сью Эллен поставила на плиту сковороду и, взяв деревянную бадью, вышла во двор. Набрав воды, она вернулась в дом, залила огромный котел и аккуратно уложила в печке дрова. Потом скрутила из бумаги фитиль и, чиркнув спичкой о стену, подожгла бумагу. Засунула фитиль в дрова и подождала, пока они загорелись, потом снова взяла ведро и вышла. Некоторое время она стояла, наблюдая, как сын сыпал корм, приманивая кур: «Цып-цып-цып». Улыбнувшись и покачав головой, Сью Эллен направилась за дом, в огород.

Зарезав курицу, Зак принес ее, а сам ушел, чтобы не мешать. Он понимал, что отец и священник хотят наедине обсудить его будущее. Как же все сложится для него?

«Господи, – молил он про себя, – просвети моего отца». И вдруг Зак осознал, что впервые в жизни он молится.

Отец Флэттс громко икнул. Он уже не старался сдерживаться и прикрывать рот рукой. Словно ища опору, его преподобие крепко ухватился за край стола. Он думал про себя, что алкоголь странно влияет на человека. Стены комнаты кружились в какой-то неистовой пляске. Было душно, и со священника катился градом пот. От печки тянуло жаром, а от шипения жира на сковороде к горлу все больше подступала тошнота.

Натаниэл облокотился о стол и, наклонившись, пристально посмотрел в глаза священнику.

– Заккес наш единственный сын. Он нам очень нужен на ферме. Объясните, почему я должен отпустить его? Почему он должен оставить семью и ферму?

Отец Флэттс оттолкнул пустую кружку, и на лице его появилась жалкая улыбка. Натаниэл схватил кружку и снова наполнил ее до краев. Священник сделал большой глоток и отрыгнул. Он откинулся на спинку стула и сложил красные руки на объемистом животе. Странно, но жжение в горле прошло.

– Это надо сделать ради мальчика. Малыш очень смышленый. Он может много дать людям. – Отец Флэттс говорил с большим трудом, подсознательно чувствуя, что слова его звучат невнятно. Он нахмурил брови, пытаясь отчетливо выговаривать каждое слово, но у него это не получалось. – Он получит много взамен. Мальчик особо одарен.

– А что буду иметь я? – криво усмехнулся Натаниэл.

– Вы? – сдвинул брови священник. – Ничего.

Натаниэл медленно кивнул. По крайней мере святой отец был с ним откровенен и не старался пудрить ему мозги разговорами о Божьем благословении.

– А что ждет Зака? – спросил Натаниэл.

– Образование и упорный труд. – Его преподобие проглотил слюну и с облегчением вздохнул. – Заккесу не придется думать о хлебе насущном.

Натаниэл снова кивнул. Он выглядел сломленным, но лишь на мгновение. Через минуту он гордо вскинул голову.

– Скажите мне только одно, святой отец. Мой сын будет хорошим проповедником?

Его преподобие залпом допил остатки муншай-на и со стуком поставил кружку на стол, потом неожиданно подвинул ее к Натаниэлу.

– Еще.

– Вы уверены? – ухмыльнулся Натаниэл.

– Да, – закивал отец Флэттс. Он не отрываясь следил, как Натаниэл наполнял кружку, затем дернул ее к себе, расплескав половину на стол. – Я не могу сказать, получится ли из Заккеса хороший проповедник, мистер Хоув. Все зависит… – он снова икнул, – все будет зависеть от самого Заккеса.

– Ладно, – сказал Натаниэл, – ваша взяла. Берите его, вы и ваш Бог. Мой сын теперь ваш.