Текст книги "Социология и военные исследования. Классические и современные основания"
Автор книги: Джозеф Сутерс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)
Господство (авторитет) и лидерство
С бюрократией связан вопрос легитимного, то есть поддержанного, одобренного и законодательно установленного лидерства и господства. Такое господство идет в противовес принуждению, «голой силе», которая выражается в способности доминировать над другими даже за счет их собственного благополучия или его поддержания. Согласно Веберу, существуют три типа такого легитимного господства [Weber, 1976: 130]. Первый – традиционное господство, доминирующее в патримониальных организациях, где лидер по умолчанию принадлежит к авторитетному и правящему объединению, то есть племени, региону или религиозной группе. Две характерные формы такого господства: патриархализм и патримониализм. Вместе с традиционным господством Вебер различает легальное и харизматическое господство [Giddens, 1971: 154–163].
Рационально-легальное господство бытует в бюрократических организациях, поскольку оно основано на безличных стандартизованных правилах, нормах и положениях, сформулированных в контексте целенаправленной или ценностной рациональности. Рационально-легальное господство дается человеку, который заслужил эту работу выдающимися результатами своей предыдущей деятельности и достиг достойных результатов в рационализированной подготовке и обучении. Сами легальные лидеры тоже должны подчиняться безличным правилам, поскольку эти правила стандартизированы и, следовательно, применяются ко всем. При рационально-легальном господстве законы, правила и положения более важны, чем сами лидеры.
Харизматическое господство (или лидерство, как сейчас говорят) – это, напротив, творческая движущая сила, во многом основанная на необычных сверхъестественных качествах, которые окружающие приписывают руководителю [Gerth, Wright Mills, 2009: 245–252]. Соответственно, харизматическое господство возникает во взаимодействии лидера и последователей, как в революционных и религиозных движениях. Оно может появиться где угодно в мире в разных ситуациях, как говорится, от пророка Мухаммеда до Карла Маркса. В отличие от рационально-легального харизматическое господство не основывается на рациональных принципах. С веберовской точки зрения оно, по сути, не рационально и в связи с растущей рационализацией общества больше относится к прошлому, нежели к настоящему: «чем глубже в историю мы заглядываем, тем больше мы находим его [лидерство, основанное на харизме]» [Gerth, Wright Mills, 2009: 245].
Харизматическое господство загадочно, обольстительно и обворожительно, но беспорядочно и иногда даже проблематично. Сам Вебер со скептицизмом отмечал, «что приписывание харизмы включает в себя также и ошибочное отнесение сверхъестественных и необычных сил людям, склонным к „эпилептическим припадкам“ <…>, тем, кто просто доработался до „кровожадного неистовства“, или тем, кто хитроумно смог провернуть „мошенничество“» [цит. по: Joosse, 2014: 274]. Последователи поклоняются своим лидерам и фантазируют о них, но также и боятся их устрашающе-жуткого вида. Вспомните, например, Адольфа Гитлера. Очарование и страх связаны в большей мере, чем это может показаться на первый взгляд. Харизматическое господство даже легче, чем традиционное и рационально-легальное, может превратиться в «голую силу», как история наглядно проиллюстрировала примерами германского фюрера и советского лидера Сталина.
В плоскости современного насилия и конфликта до сих пор можно встретить этот тип лидерства, особенно в ожесточенных политических движениях, таких как Исламское государство[7]7
Исламское государство (ИГ) – запрещенная в России террористическая организация. (Примеч. ред.)
[Закрыть] или мафиозные криминальные группировки, участвующие в торговле людьми или наркотиками. Усама бен Ладен, например, определенно был харизматичным лидером, чья привлекательность только усиливалась с его появлением в СМИ и интернете. Сегодняшние харизматичные джихадистские проповедники ненависти следуют его примеру и становятся влиятельными благодаря своему присутствию в социальных сетях.
Примечательно, что командующие западными бюрократическими вооруженными силами иногда тоже воспринимаются как харизматичные лидеры благодаря своим коммуникативным навыкам и убедительности в действии. Это уходит корнями к веберовским charismatische Kriegshelde («харизматичным героям войны») древности, когда военное чрезвычайное положение было частью повседневной жизни (см., например, [Moelker 2003]). Однако харизма некоторых современных военачальников непременно смешивается с рационально-легальным авторитетом, поскольку современные бюрократии не выносят ничего, кроме административных аргументов, основанных на законе и регламенте. В сегодняшних военных бюрократиях харизма неизбежно заштамповывается и встраивается в рационально-легальные практики. Военные решения, принимаемые врачами, профессорами и бухгалтерами, все больше и больше нуждаются в рациональном обосновании и подтверждении предыдущим опытом и доказательствами. Лидерству нужно развиваться от формы, основанной на авторитете, к форме доказательной.
Тем не менее использование современными военными лидерами широкого спектра коммуникативных средств, основанных на креативной интуиции и Fingerspitzengefühl [8]8
Fingerspitzengefüh (нем.) – дословно: «осязание в кончиках пальцев», проницательность. (Примеч. пер.).
[Закрыть], заряжает энергией, удовлетворяет потребности и поддерживает уверенность их последователей из числа простых смертных. Благодаря таким особенностям поведения харизматичные руководители приобретают репутацию и известность. Примеров тому множество. Да, идет вечный спор относительно того, что представляет собой настоящее военное качество и что делает великого лидера таковым. Генерал Стэнли Маккристал[9]9
Маккристал Стэнли (Stanley A. McChrystal; род. 1954) – американский (четырехзвездный) генерал (2009). Начальник управления специальных операций / главком войск специальных операций США (2003–2008), командующий Международными силами содействия безопасности в Афганистане (ISAF) (2009–2010). С 2010 г. в отставке. (Примеч. ред.)
[Закрыть] пользовался большим уважением до того, как ему пришлось уйти в отставку. Очевидно, есть пределы харизматичному лидерству в вооруженных силах, как и демонстрировалось эмпирическими социологическими исследованиями [Shamir et al., 1998]. Поскольку харизматичное лидерство тоже может быть запугивающим (исследования выявляли элементы деструктивного лидерства среди высших военных руководителей) [Reed, Bullis, 2009]. Очарование, как правило, обычно рассеивается. Совершенно точно харизматичное лидерство неустойчиво, как не уставал повторять Вебер [Gerth, Wright Mills, 2009: 248–250].
Дилеммы военного лидерства
Господство и пределы лидерства можно наглядно проиллюстрировать на примере одного выступления командующего национальными военно-воздушными силами перед небольшой группой офицеров среднего звена. Командующий сообщил офицерам, что министр обороны страны обратилась к нему с просьбой продлить участие военно-воздушных сил в миссии ООН. Далее он шутя и с сарказмом высказался о неприоритетной важности ООН и министра иностранных дел, который ценит миссии ООН. Офицеры ловили каждое слово. Командующий сказал, что обдумал эту просьбу и после определенных размышлений пришел к выводу, что его служба больше не может продолжать свое участие в миссии. Его интуиция и опыт подсказывали ему, что военно-воздушные силы уже сделали слишком много. «Растяжимость моей организации уже перешла все пределы», – пояснил он, проиллюстрировав это широким жестом. Он довел свое видение до сведения правительства. К раздражению командующего, министр не приняла этот ответ и поручила другому подразделению проработать все варианты продления операций. В итоге она приняла решение продлить миссию, включая участие в ней военно-воздушных сил. Какое-то время командующий в гневе думал подать в отставку, но в конечном счете решил этого не делать. И этот пример не исключение. Военная история знает множество случаев индивидуального неповиновения высокопоставленных офицеров, многие из которых привели к серьезным последствиям, сказавшимся как на военной, так и на политической ситуации [Hundman, Parkinson, 2019]. Военное лидерство определенно сопряжено с дилеммами.
Считалось, что наряду с этими тремя хорошо известными типами господства необходимо выделить и четвертый, который можно назвать субстантивно-рациональным [Guzmán, 2015]. Этот четвертый тип основан на ценностной, а не на формальной бюрократической («здесь такие правила и порядки») рациональности. Ценностная рациональность, в свою очередь, демонстрирует более широкую общую и научную точку зрения. Хорошим примером здесь может быть король-философ Платона[10]10
Король-философ – согласно Платону («Республика»), правитель утопического города Каллиполис, который обладает как любовью к мудрости, так и умом, надежностью и готовностью жить как простой гражданин. (Примеч. ред.)
[Закрыть] или военные командиры, которые полагаются на более широкий подход к насилию и конфликту.
Генерал армии США Дэвид Петреус[11]11
Дэвид Петреус (David Howell Petraeus; род. 1952) – американский (четырехзвездный) генерал (2007). Командующий Центральным командованием США (2008–2010), командующий силами США и НАТО в Афганистане (2010–2011), директор ЦРУ (2011–2012). С 2012 г. в отставке. (Примеч. ред.)
[Закрыть] по-новому подошел к миссии в Ираке, разработав и внедрив так называемые красные команды, состоявшие из выдающихся интеллектуалов и нонконформистов, подвергавших сомнению планы, идеи и соображения военных. Однако нельзя сказать, что эти команды ждал ошеломляющий успех, поскольку на своем пути они столкнулись с препонами и сопротивлением: в армии не привыкли к такому зондированию приказов, планов и идей, особенно если они исходят от высшего офицерского состава [Hajjar, 2014: 131]. Как и в случае с остальными типами легитимного лидерства, у успеха и эффективности четвертого типа есть свои пределы и ограничения.
Тем не менее сегодняшние армии претерпели такие изменения, благодаря которым военное лидерство стало менее индивидуальным и более коллективным делом, так что сотрудничество в процессе принятия решений становится все более важным [King, 2019]. При таком совместном подходе сильные и слабые стороны каждого командира могут быть сбалансированы умениями и личными качествами других лидеров. Командное лидерство оказывается более эффективным, чем авторитарное.
Музыка
Последнее и на первый взгляд менее существенное, о чем Вебер писал в отношении вооруженных сил, это музыка [Weber, 2010 (1911/1912)]. В своей жизни Вебер сочетал любовь к музыке с одной из основных тем своей социологической работы – рационализацией организованной социальной жизни. Он считал, что главным двигателем эволюции церковной и классической музыки, такой как опера, была бюрократизация и рационализация. Развитие нотных систем, структурированной гармонии, организованных хоров, ансамблей, оркестров и стандартизованного производства современных инструментов стало возможным благодаря этим общественным процессам. Из всех форм музыкального выражения самой бюрократизированной формой выступления является оркестр под руководством дирижера. Вебер считал, что даже «иррациональная» и мистическая сфера производства и опыта культуры и музыки не может избежать рационализации и бюрократизации.
Общество влияло и продолжает влиять на музыку. Но также верно и обратное. Музыка оказывает воздействие на социальную жизнь: она играет роль в политических движениях (например, культурный национализм) и появлении новых молодежных культур, таких как хип-хоп или брейк-данс [Turley, 2001]. Музыка может преодолевать социальные различия – Вебер не уделял этому моменту большого внимания, но мы поговорим о нем более подробно в главе, посвященной Уильяму Дюбуа [Kemple, 2009].
Музыка важна и в военной жизни: она сопровождает и ведет торжественные церемонии, которые очень значимы в военной культуре, поскольку дают выражение коллективному характеру, коллективному разуму и памяти военных. Военная музыка особенно важна в торжественных мероприятиях, например на выпусках из военных училищ и академий, церемониях, посвященных продвижению по службе или ежегодным празднованиям дня основания воинского подразделения. Она чрезвычайно важна в церемониях поминовения погибших в бою [Burk, 2008]. Совместные строевые учения и марши вызывают добрые чувства и облегчают совместные усилия любого рода, будь то физические или психологические (см., например, [Soeters, 2018]). В давние времена, когда не было других средств коммуникации, время и ритм операционных маневров на поле боя задавались барабанами и трубами (с помощью труб подавали сигнал к атаке, маневру или отступлению, а барабанная дробь заставляла солдат маршировать как единое целое, что приободряло их и снижало чувство страха).
История свидетельствует, что громкий в унисон боевой клич римского легиона часто оказывался решающим фактором на поле боя [Johnson, Cloonan, 2009: 33–34]. Как продемонстрировал Вебер, все это часто было процессом бюрократической дисциплины и стандартизации. Стандартизированные музыкальные выражения использовались в попытке немного прояснить и развеять туманность битвы.
Сама по себе музыка оказывает влияние и на другие социальные феномены. Какой-то аспект этого влияния может стать особенно важным для вооруженных сил, их решений и действий.
Темная сторона струны
Любое музыкальное взаимодействие потенциально может стать актом агрессии, вторжения, символического или реального насилия [Johnson, Cloonan, 2009; 2011]. В военных операциях, например в войне во Вьетнаме, для сопровождения военных действий использовалась громкая и высокопрофессиональная музыка. Она поднимала боевой дух солдат, предупреждала и запугивала врага, включая и население страны конфликта. До настоящего времени музыка также была и инструментом пыток на военных объектах по всему миру: при достаточно громком звучании музыка может сводить с ума. Музыка и насилие очень хорошо сочетаются друг с другом. Примеры тому можно найти в Сербии, где, например, во время Балканской войны 1990-х годов один из поборников насилия женился на звезде националистической этно-фолк музыки [Johnson, Cloonan, 2009: 148–150]. Музыка может играть и противоположную роль, как было в том же Балканском конфликте, когда музыкант, совершенно не защищенный от пуль снайперов, в одиночку выступал против насилия, играя на виолончели на рыночной площади в Сараево несколько дней подряд [Galloway, 2008: 225].
Заключение
Макс Вебер был мыслителем-социологом, чье влияние трудно переоценить. Его труды выделяются аналитическим подходом к развитию обществ, государственному управлению и вооруженным силам, которые остаются полезными и по сей день. Его работы касаются мировых событий и явлений. Интересно отметить, что как гражданин он был достаточно увлечен националистическими настроениями, по крайней мере в период до начала Первой мировой войны [Joas, Knöbl, 2013: 118–121]. Очевидно, есть разница между рациональным, космополитическим социологом и человеком, склонным к чересчур земным, даже шовинистическим, пусть и преходящим, чувствам [Cotesta, 2017]. Это различие кажется несколько менее применимым к следующему отцу-основателю социологии Эмилю Дюркгейму.
Библиография
Adler, P.S. and B. Borys (1996) «Two types of bureaucracy: enabling and coercive». Administrative Science Quarterly. 41(1): 61–89.
Baaz, M.E. and J. Verweijen (2013) «The volatility of a half-cooked bouillabaise: rebel – military integration and conflict dynamics in Eastern DRC». African Affairs. 112(449): 563–582.
Barker, J. (1993) «Tightening the iron cage: control in self-managing teams». Administrative Science Quarterly. 38(3): 408–437. Bauman, Z. (1989) Modernity and the Holocaust. Cambridge: Polity Press.
Burk, J. (2008) «Military culture». In L. Kurtz (ed.), Encyclopedia of Violence, Peace and Conflict
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
