Текст книги "Оружие и правила дуэлей"

Автор книги: Джозеф Гамильтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

ПЕТР I ВЕЛИКИЙ

Во время разговора с адмиралом Апраксиным вице-адмирал Сенявин поднес Петру Великому серебряный поднос с кубком вина; император нетерпеливо отбросил его руку, опрокинул кубок, ударил вице-адмирала и как ни в чем не бывало продолжил разговор. Позже, собравшись с мыслями, он спросил у Апраксина, не ударил ли кого-то. «Да, – сказал тот, – ваше величество ударили вице-адмирала Сенявина; правда, он и сам был не прав, помешав вашему величеству, но он очень достойный человек и храбрый офицер». Петр очень осудил себя за то, что ударил офицера в таком звании, немедленно послал за ним, попросил прощения, поцеловал его и преподнес ему ценный подарок.

ГЕРЦОГ ЙОРКСКИЙ

Этот случай, который мы оставили для военных и военно-морских дуэлей, был первым, в котором английский принц крови получил вызов; но...

ПРИНЦ КОНДЕ

Несколько лет назад он столкнулся с офицером своего же полка. Принц, человек бурных страстей, нанес офицеру удар. Тот ушел из армии, но повсюду стал следовать за принцем и везде старался быть у него на виду. Принц обеспокоился, решив, что этот офицер хочет совершить на него покушение, и осведомился, какие у него желания и намерения. «Я требую воздаяния моей оскорбленной чести», – сказал офицер. «Я дам его вам, – ответил принц. – Следуйте за мной». Они обнажили шпаги и скрестили их, но, едва офицер коснулся противника, он тут же бросил свое оружие. «Мой принц, – сказал он, – вы удостоили меня чести сразиться с вами, и этого достаточно. Я удовлетворен. Удар, который вы мне нанесли, перестал терзать мое сердце. Он полностью искуплен». Поведение офицера вызвало у принца высокие чувства, и, чтобы отметить их, он восстановил офицера в прежнем звании и тут же повысил его.

КОРОЛЬ ФРАНЦИИ И ГЕРЦОГ БУРБОНСКИЙ

Нынешний король Франции (т. е. Карл Х (1757 – 1836), король в 1824 – 1830. – Ред.) в бытность свою графом д’Артуа дрался с герцогом Бурбонским. Граф де Ниве был секундантом последнего, а графа д’Артуа – маркиз де Круссаль. Ссора произошла на маскараде. Бой на шпагах длился так долго, что граф д’Артуа, преисполнившись нетерпения, напал на своего противника с такой яростью, что ранил его в руку; после того как успешно вмешались секунданты, было достигнуто примирение.

НАПОЛЕОН

Говорят, что отважный сэр Сидни Смит во время осады Акры (Сен-Жан-д’Акр, ныне Акка (Акко), Галилея, Израиль. – Ред.) направил вызов Наполеону, который ответил, что, если отважный рыцарь хочет повеселиться, он прикажет отметить несколько ярдов на нейтральной полосе и прислать к нему гренадера, габариты которого повышают шансы поразить его, добавив, что, если сэр Сидни попадет в его представителя, он честно предоставит ему все преимущества победы; но у него лично в настоящее время так много дел на руках, он тратит столько физических сил на эту страну, что не может позволить себе развлечения, приличествующие школьникам.

В соответствии с заявлением капитана Медуина мы приводим подлинный ответ Наполеона об этой истории:

«Когда французская армия стояла перед Сен-Жан-д’Акр, он (сэр Сидни) ознакомился с бумагой, которая приватным образом распространялась между офицерами и солдатами с целью побудить их поднять мятеж и устранить меня. На что я издал прокламацию, в которой старший английский офицер был назван сумасшедшим и где запрещались все отношения с ним. Это настолько уязвило сэра Сидни, что он послал мне вызов на встречу с ним лицом к лицу на берегу. Мой ответ гласил, что, когда ко мне с этой целью явится герцог Мальборо, я буду к его услугам; пока же у меня есть другие дела, кроме дуэли с английским коммодором».

БЫВШИЙ НАСЛЕДНЫЙ ПРИНЦ ГЕССЕНСКИЙ ХОМБУРГ

После женитьбы на принцессе Элизабет его светлость принял участие в деле чести. В данном случае его секундантом был князь Эстерхази, и извинения, которые он требовал, были принесены.

Мы имели честь быть лично знакомы с его высочеством и пользовались его гостеприимством, и мы убеждены, что он был одним из самых смелых и благородных воинов, которые только появлялись на свет.

ВИЦЕ-КОРОЛЬ НОРВЕГИИ

На обеде, который давал в Христиании (Осло) граф де Сандельс, вице-король Норвегии оскорбил сообщество джентльменов, которые были губернаторами шведских провинций, и на следующий день получил девять вызовов.

ЛОРД-НАМЕСТНИК ИРЛАНДИИ

Лорд Таунсенд, уйдя в отставку из правительства Ирландии, дрался на дуэли и ранил графа Белламонта.

Мы уверенно утверждаем, что в целом суверены христианского мира порицают существование практики, которая лишает их отважных офицеров и хороших подданных; практики, которой должен быть решительно положен конец, для чего потребуются объединенные усилия благожелательного общества и власти.

ОПАСНОСТЬ БЫТЬ СЕКУНДАНТОМ ИЛИ ЗРИТЕЛЕМ

Те, кто вмешиваются в ссору,

Часто вытирают кровь из носа.

Человек, который выступает в роли секунданта, часто подвергается опасности самому стать дуэлянтом.

Когда майор Пек и мистер Мэттью вступили в схватку в дублинской таверне, мистер Макнамара, стоявший на страже у двери, выхватил шпагу, сказав, что в такой ситуации просто невозможно оставаться спокойным зрителем. Он заявил, что имеет честь вызвать на дуэль капитана Крида, и получил его согласие. Все четверо дрались, пока Пек и Крид не пали, покрытые ранами с головы до ног.

В описании мистера Дирхерста фатальной дуэли между герцогом Б. и лордом Б. утверждается, что «когда в этой смертоубийственной схватке наступила небольшая пауза, секундант его милости предложил примирение, но оба дуэлянта были настолько переполнены жаждой крови, что ее не смогли преодолеть даже самые разумные аргументы, и соперники настояли на продолжении схватки, какие бы ни были последствия. Мало того, гнев его светлости поднялся до таких вершин мести, что он поклялся: если в будущем кто-то из секундантов посмеет вмешаться, он проткнет его шпагой».

Мистер Цезарь Колклоух был секундантом джентльмена, который опаздывал на место дуэли. Другая сторона стала возмущаться таким поведением дуэлянта, на что мистер Колклоух заверил их, что они не потеряют утреннее развлечение, ибо он готов встать на место отсутствующего джентльмена. Тем не менее необходимость в такой замене отпала, потому что его приятель вскоре прибыл и принес свои извинения. И обе стороны покинули место встречи в очень хорошем настроении.

Капитан С. счел необходимым предпринять столь строгие меры, чтобы его доверитель не скрылся с места дуэли, что подверг опасности собственную жизнь: тот, еще лежа в постели, выстрелил в своего «охранника», поразив его ягодичную мышцу.

В случае с Махером и Греди секундант мистера Махера обратил внимание знаменитого Эдварда Лисагта, который был секундантом мистера Греди, что его пистолет взведен. Нед, который, как рассказывал сэр Джон Баррингтон, всегда был склонен пошутить, ответил без промедления: «Что ж, взведите и вы свой, после чего обменяемся оплеухами, поскольку нам все равно нечего делать».

Кодекс Типперэри указывает секундантам, как они должны драться на шпагах и как – на пистолетах. Когда мистер Джон Бурк дрался с мистером Бодкином близ Глинска, секунданты тоже вступили в бой. Четверо джентльменов аккуратно взяли друг друга на мушку и стреляли по сигналу присутствующего здесь арбитра.

Для секундантов нет ничего более трудного, чем сохранить беспристрастие по отношению к своему доверителю; приходится соглашаться с их мнением и с их описанием хода событий. Самая ничтожная подробность в письменном или устном изложении хода поединка может втянуть любого из них в серьезную ссору более чем с одним человеком. В истории с господами Пилем и О’Коннелом их секунданты, сэр Чарлз Секстон и Джордж Лидуэлл, эсквайр, разойдясь во мнениях по поводу опубликованных заявлений, сами стали дуэлянтами.

В январе 1818 года состоялась встреча между мистером О’Каллагеном и лейтенантом Бейли из 58-го полка. Секундантами обеих сторон были два джентльмена, которые из-за какой-то давней истории отказались, и другие секунданты объявили их трусами. Когда секунданты встретились, они устно обменялись обвинениями в уклонении от договоренности и сами стали дуэлянтами. Встреча произошла рядом с Примроз-Хилл. После двух выстрелов с каждой стороны лейтенант Бейли получил тяжелое ранение и упал. Мистер О’Каллаген и два секунданта проявили глубокое человеческое внимание к мистеру Бейли, который, то и дело пожимая им руки, признал, что они проявили благородство по отношению к нему. Бейли скончался, другая сторона пошла под суд, была обвинена в непредумышленном убийстве и приговорена к трем месяцам заключения.

Дублинская газета «Морнинг пост» от 29 ноября 1823 года упомянула о дуэли, в которой секундант подверг себя опасности стать дуэлянтом и объектом критики со стороны публики, потому что грубым замечанием отверг предложение о примирении, после чего стороны явились на место дуэли не разговаривать, а драться.

То же самое издание 8 ноября 1828 года утверждает, что на встрече рядом с Долли-Маунт между господами Л. и М’Г...ти конфликт между секундантами стал причиной еще одной дуэли между сторонами, оставшимися на месте.

Дуэль, которая состоялась между двумя джентльменами в Багшот-Хит, стала фатальной для одного из секундантов, потому что он стоял слишком близко к своему дуэлянту; раненный в левый бок, он скончался через два часа.

В стычке между двумя юношами в Булони один из секундантов получил опасное ранение. В другом случае двое рядовых, француз и итальянец, с завязанными глазамистрелялись из мушкетов, и секунданты подвергались большой опасности получить пулю.

Прославленный Джемми Кьюг, которому не нравилось, когда «кто-то дерется, если это не я и мой противник», к сожалению, подстрелил инвалида в Феникс-парке.

В печальной истории лорда Камелфорда и Беста его светлость руководил поведением и себя и своего секунданта исключительно ошибочным, но непререкаемым образом.

Друзья генерала Мэсона достойны осуждения за то, что подчинились диктаторскому духу его указаний, о которых мы расскажем в соответствующем месте; такого же осуждения справедливо заслуживает друг мистера Паула, который дрался с сэром Фрэнсисом Бардеттом.

Мистер Макдонах из графства Голуэй (Ирландия) был судим выездной сессией суда присяжных весной 1829 года в Филипстауне за убийство мистера Дэвиса, которое произошло при следующих обстоятельствах. Мистер Садлиер и мистер Доулинг поссорились, в результате чего между ними состоялась дуэль. Дэвис был секундантом Садлиера, а Макдонах – Доулинга, который был его дядей. Дуэлянты обменялись выстрелами и покинули место дуэли без объяснений и извинений. Дэвис был неудовлетворен таким исходом и бросил вызов другому секунданту, который мистер Макдонах отклонил на том основании, что он не ссорился с Дэвисом. «Вот это ты уже не скажешь!» – ответил тот и плюнул ему в лицо. Макдонах не возмутился этому вызывающему поведению, вынул платок и вытер лицо, сказав, что он ответит на оскорбление в соответствующем месте. Тем не менее Дэвис настоятельно потребовал, что он должен драться с ним, не сходя с места, и с вызовом дернул за конец носового платка. Раздраженный этой повторной провокацией, Макдонах выхватил пистолет и выстрелил Дэвису в голову. К сожалению, пуля прошла навылет и поразила крестьянина, который тоже расстался с жизнью. Макдонах еле успел вскочить на коня и скрыться от толпы сторонников Дэвиса. К большому удовлетворению заполненного зала, жюри оправдало подсудимого, который всегда пользовался репутацией воспитанного человека, не склонного к оскорбительному поведению.

В Ирландии секундант согласился, что, обменявшись несколькими выстрелами, дуэлянт может оставить место дуэли, но возразил против заключительных рукопожатий, что вынудило одного из дуэлянтов сказать, что советник у противника – мерзавец. Это немедленно привело к другой дуэли на предельно малой дистанции, которая кончилась гибелью одной из сторон.

Сэр Джонах (Иона) Баррингтон дал следующее описание этой несчастной дуэли (между Гиллеспи и Уильямом Баррингтоном); и если в нем содержатся неточности по отношению к покойному генералу Гиллеспи, то мы будем рады исправить их в следующем издании.

«Уильяму Баррингтону исполнилось двадцать лет, и он собирался без промедления посвятить себя военной профессии. Он был активный, живой, полный воодушевления и нерассуждающей смелости; его заметными чертами были добродушие и очень ревностное отношение к чести членов своей семьи.

Гиллеспи, в то время капитан кавалерийского полка, был готов сделать предложение мисс Тейлор, нашей близкой подруге. Он квартировал в Атае, где жила моя мать.

Между семьями существовали очень близкие ежедневные отношения. Как-то после обеда в доме Гиллеспи, когда все джентльмены употребили вина больше, чем требовало благоразумие, между моим братом и мистером Маккензи, лейтенантом пехотного полка, стоявшего здесь же, возник спор. Спор никогда не должен был перерасти в нечто большее, поскольку касался сугубо частного вопроса. Но со стороны капитана Гиллеспи не было сделано никаких попыток прекратить его или примирить спорщиков, хотя ссора разгорелась за его столом.

Место дуэли было выбрано на полпути между Атаем и Карлоу. Поединок, как обычно, сопровождала целая толпа. С сожалением должен сказать, что присутствовало несколько моих знакомых и родственников. Мой брат и мистер Маккензи стрелялись на небольшом лугу на берегу реки Барроу. Гиллеспи считался близким другом моей семьи, он добровольновызвался стать секундантом Маккензи (которого почти не знал), не испытывающего никакой склонности к примирению. Гиллеспи также ничего не хотел слушать; честь военного человека, говорил он, требует удовлетворения не чем иным, как кровью.

Соперники выстрелили и оба промахнулись; вторые выстрелы тоже не имели никаких последствий. Снова было предложено примириться, но Гиллеспи возразил. Можно ли представить, что в цивилизованной стране, когда оба соперника получили удовлетворение, один из дуэлянтов тут же гибнет от руки секунданта? Тем не менее так и случилось: мой брат перенес два выстрела противника, а когда выразил свою готовность к примирению, пал мертвым от руки секунданта своего противника.

Самого Гиллеспи сейчас нет в живых: он умер той же смертью, и он навлек ее на себя сам. Но Провидение отнеслось к нему с большей благосклонностью – он пал от руки врага, не став жертвой оружия близкого друга.

Следствие установило следующие главные факты. Когда Маккензи и мой брат произвели четыре безрезультатных выстрела, последний сказал, что надеется, что для чести обоих участников сделано достаточно, и одновременно протянул руку Маккензи, чей секундант, капитан Гиллеспи, воскликнул, что его друг не долженчувствовать себя удовлетворенным и что дуэль необходимо продолжить. Часть зрителей решила, что конфликт исчерпан, но, если мой брат настаивал, что готов примириться, небольшой кружок, собравшийся вокруг него, отпустил несколько резких выражений в адрес Гиллеспи, который в свою очередь, потеряв всякий контроль над собой, внезапно бросил платок в Уильяма Баррингтона и спросил, осмелится ли он прикоснуться к нему. Несчастный юноша, полный воодушевления и отваги, схватил платок и в то же мгновение получил пулю от Гиллеспи – они стояли так близко друг к другу, что его сюртук оказался опален вспышкой пороха. Уильям упал, его отнесли в соседний дом, где тем же вечером юноша в больших мучениях и скончался. Когда он падал, то выронил свой пистолет. Гиллеспи тут же умчался в сопровождении трех своих драгун, которых он взял с собой и которые присутствовали при этом развитии событий, но он отказался представить их суду. Многочисленные зрители, с трудом сдерживая слезы, оставили место дуэли.

Защита капитана Гиллеспи исходила из того, что его вывели из себя оскорбительные выражения со стороны моего брата, добавив, что курок пистолета Гиллеспи был поврежден выстрелом моего брата. Но это опровергалось тем фактом, что он все же стреляли поразил намеченную цель, – а если бы курок был ранее поврежден, пистолет Гиллеспи не мог бы выстрелить. По правде говоря, все обстоятельства ситуации, когда секундант убил дуэлянта, потому что тот хотел примирения, были и остаются совершенно уникальными в истории дуэлей даже в самые варварские времена и в таких же странах.

Судья Бредстрит, который судил обвиняемого, высказал мнение, что по закону это – чистое убийство. Вердикт в убийстве по неосторожности должен быть возвращен, потому что в основе его лежали ложные соображения, но полностью оправдатьего (Гиллеспи) жюри присяжных не смогло.

Следствие не выдвинуло обвинения против Маккензи, потому что он вел себя как офицер и джентльмен и хотел примирения. Конечно, он был оправдан.

Жюри столкнулось с большими трудностями, вынося свой вердикт. Некоторые из присяжных были людьми с устоявшейся репутацией, и они долго не могли прийти к решению. Они не могли ни оправдать, ни обвинить, и наконец было принято решение, которое не соотносилось ни с законом, ни с доказательствами. Вердикт «оправданного убийства»был возвращен, в результате чего капитан Гиллеспи был отпущен в обмен на его обязательство предстать перед судом Королевской скамьи (старейшее в Великобритании судебное учреждение. Выделен из Королевского совета в отдельную курию в 1178 г. – Ред.) и просить помилования у его величества».

Таков отчет, представленный сэром Джонахом о гибели своего несчастного брата Уильяма. Она легла тяжелым грузом на судьбу генерала Гиллеспи, и, прежде чем мы представили его публике, его семья имела возможность внести свои коррективы.

Представив так много примеров опасностей, сопровождающих нелегкие обязанности секундантов, мы надеемся, что в будущем мужья и отцы смогут отказываться от подобных обязанностей при дуэлях, которые с достоинством исполнялись только такими джентльменами, как О’Горман Мэхон, сочетавшими в себе большую личную смелость с гуманностью и здравым смыслом. «Принимая участие, – говорит этот достойный ирландец, – в таких ситуациях (подобные обязанности всегда куда более ответственны и утомительны, чем у дуэлянтов), мы не должны быть слишком придирчивы и требовательны, добиваясь устного согласия покончить дело почетным примирением. Это правда, что мы можем подвергнуться обвинениям в излишнем либерализме, когда стараемся избежать враждебных осложнений, но, как правило, такие обвинения исходят от людей, которые стараются избежать дуэлей».

Слова, которые сказал своему духовнику в монастыре Ганганелли (Джованни Винченцо Антонио, в монашестве Лоренцо Ганганелли (1705 – 1774), с 1769 римский папа Климент XIV. – Ред.), в равной мере могут быть применимы к секунданту на дуэли: «Бывают случаи, когда необходимо проявить всю свою твердость, без которой вы будете не руководителем, а тем, которым руководят. Если вы не сделаете этого, вам придется горько пожалеть».

УСПЕШНОЕ ВМЕШАТЕЛЬСТВО

Кто спас жизнь – заслуживает лаврового венка.

Сельские жители однажды вмешались в горячий спор между господами М. и М-й. Случилось это в 1826 году, близ Слайго (Ирландия, как и следующие населенные пункты). Сельчане решительно заявили, что два выстрела, которыми обменялись дуэлянты, более чем достаточно удовлетворяют любое возможное оскорбление и они не хотят, что «жинтлемины убивали друг друга». Крестьяне в Роскоммоне вели себя точно таким же образом, когда по соседству с ними два джентльмена из Лонгфорда договорились о встрече для выяснения отношений. В данном случае крестьяне, разоружив обе стороны, применили силу, после чего противники заявили, что их спор по вопросам чести закончен.

В 1783 году проходящий мимо священник все же смог примирить двух джентльменов, которые собрались драться у гравийного карьера в Кенсингтоне. Мистеру Кристоферу Бентаму из Дублина после многих безуспешных попыток все же удалось добиться примирения двух джентльменов, которые уже приступили к дуэли рядом с Милтауном. Подробности этого случая вы найдете далее.

Наш покойный друг, достойный и талантливый хирург Джон Адриен, потеря которого вызывает глубокую скорбь и чей врачебный халат достался его сыну, обладал немалым опытом в делах чести, и поэтому к его мнению часто обращались. Когда его, как медика, пригласили к мистеру Кассиди, которому было примерно девятнадцать лет, и к шестидесятилетнему мистеру О’Нейлу, хирург убедился, что стороны, обменявшись парой выстрелов, готовятся приступить к кулачному бою. Говорят, что это предложение Кассиди сделал от имени своего друга, мистера О’Нейла, лейтенант Эверард, один из секундантов, но никто из дуэлянтов не помнил ничего подобного. Лейтенант Дуглас со стороны мистера Кассиди принес извинение, но, как ни странно, мистер Эверард его отверг. Обратились к помощи Адриена, у которого были рассудительная голова, чувствительное сердце и язык, умеющий убеждать. Кассиди сошел с места, двинулся навстречу противнику, выразил свое сожаление из-за причины этой ссоры и обнялся с человеком, который мог стать его жертвой при очередном обмене выстрелами.

Когда в газетах было объявлено, что мистер О’Коннел прибыл в Лондон и направляется на континент, чтобы драться с мистером Пилем, эта информация стала известна в магистрате, и обе стороны были арестованы.

Досточтимый мистер Л’Эстранж сообщил информацию в полицейский участок, и были выданы ордера на арест мистера Мориса О’Коннела и Дарси Мэхона.

Мистер Коль, полицейский судья, в ложе дублинского театра стал свидетелем конфликта, который, возможно, мог привести к дуэли, и был вынужден обратиться к обеим сторонам, чтобы восстановить мир. Впоследствии его поведение было одобрено судом Королевской скамьи.

Спикерам палаты лордов и палаты общин и в Вестминстере и в Дублине часто удавалось успешно вмешиваться в ход подобных дел.

Мистер Курран однажды добился примирения с помощью удачной шутки, которая развеселила и всю ирландскую палату общин. Пример его действий приводится в рассказе одного из дуэлянтов. После многих лет доброго знакомства и дружбы между господами Баррингтоном и Толером разгорелся горячий спор. По возвращении последнего от лорда Клэра, с которым он обедал, Баррингтон сказал, что он может подать руку кому угодно, а вот в сердце у него никого нет. На эти слова был дан темпераментный ответ, и движением головы Толер предложил Баррингтону последовать за ним, что тот без промедления и сделал, но спикер послал пристава арестовать их обоих. Толер был пойман за полу сюртука, который полностью сполз с него. Баррингтон был остановлен на Нассау-стрит, и под крики толпы его на плечах доставили в палату общин. Толер попытался было оправдать свое поведение, но в таком виде он выглядел настолько смешно, что неизменно находчивый Курран обратил все дело в шутку, сказав, что это беспрецедентное оскорбление палате общин, когда один ее член сдергивает сюртук с другого едва ли не на глазах спикера.

Лорд Колерейн, ранее известный под прозвищем Синий Висельник из-за цвета своей одежды, был, наверное, самой элегантной личностью своего времени; не меньшей известностью он пользовался из-за своей вежливости и хорошего чувства юмора. Серьезно проигравшись в молодости, он был вынужден уехать во Францию, где провел двенадцать лет вплоть до смерти старшего брата, когда, уже настоящим французом, он вернулся, чтобы принять титул лорда.

Когда его светлость впервые посетил театр Друри-Лейн, природный юмор Колерейна принес ему определенное неудобство при случайной встрече. Видя, как в ложу, где он, одетый с иголочки, сидел, входит джентльмен в сапогахи бесцеремонно устраивается рядом, его представление об этикете вынудило лорда отпустить замечание, которое во Франции было бы сочтено нарушением правил хорошего тона: он обратился к соседу со следующими словами: «Прошу вас, сэр, вы можете не извиняться». – «Извиняться? Чего ради?» – «Ну как же, – ответил его светлость, показывая на сапоги, – за то, что вы не привели с собой в ложу свою лошадь». – «Возможно, вам повезло, сэр, – возразил незнакомец, – в том, что я не взял с собой хлыст, но я могу проучить вас и рукой, когда дерну за нос за вашу невоспитанность». Вмешались другие джентльмены, присутствовавшие в ложе, и стороны, обменявшись визитными карточками, покинули театр.

Синий тут же отправился к своему брату Джорджу в Брукс и, рассказав о происшествии, попросил ему помочь справиться с этой неприятной ситуацией, «которая, – сказал он, – может кончиться кровопролитием. Я признаю, – продолжил он, – что был зачинщиком, но угрожать дернуть меня за нос – это уж никуда не годилось. Что мне оставалось делать?» – « Как следует намылить нос, – ответил Джордж, – и тогда он легко выскользнул бы из пальцев». Тем не менее Джордж уладил дело к удовлетворению обеих сторон, объяснив другой, что его брат так долго жил во Франции, что почти забыл обычаи соотечественников.

Этот метод избегать покушения на свой нос был любимым у полковника Хангера, потому что он его даже рекомендовал в «Воспоминаниях о моей жизни», – он говорит, что если кто-то решил из-за спины оклеветать другого джентльмена, то должен первым делом предпринять необходимые предосторожности, как следует намылив нос.

В «Истории Лондона» мы нашли историю, как по тридцать джентльменов с каждой стороны на рассвете встретились в Мурфилдсе, который в то время был довольно уединенным местом, чтобы разрешить какую-то личную ссору. Место это располагалось перед сумасшедшим домом, и приготовления к схватке вызвали живейший интерес у его обитателей. Как только дуэлянты выстроились друг против друга и приступили к делу, сумасшедшие, охваченные неконтролируемым возбуждением, вырвались из своего деревянного жилища и, вооруженные дубинами и тем, что попало им под руку, напали на дуэлянтов, чье оружие не могло противостоять их натиску. Получив хорошую взбучку от психов, поединщики быстро рассеялись.

Прежде чем уехать из Каслбара, судья Бартон, зная, что на рассмотрении находится дело о дуэли, призвал к себе обе стороны – лорда Бингхема и мистера Джеймса Брауна – и заставил их вместе с поручителями под залог в девять или десять тысяч фунтов с каждой стороны дать обязательство соблюдать мир. Его светлость предупредил их, что если они отправятся во Францию и там встретятся на дуэли, то за нарушение обещания потеряют свои залоги. Этот пункт закона был мало известен.

В марте 1750 года адмирал Ноулс и капитан Х. дрались на дуэли. С каждой стороны было сделано несколько безрезультатных выстрелов. Его величество, узнав, что четверо других офицеров бросили вызов адмиралу, отправил их под арест. Покойный король питал особую симпатию к несчастному Харви Астону и, зная его склонность драться на дуэлях, которые его величество запретил, заставил его дать обещание, что он больше не будет драться, и предупредил, что в случае нарушения этого обещания он будет казнен.

Мистер Хануэй говорит, что «самая большая неприятность во время прелюдии к дуэли часто заключается в беззаботности или слишком большой уверенности, что все как-то уладится, что вмешаются зрители или друзья с обеих сторон; могу добавить, что для участников дуэли считается позором спрашивать совета в таких случаях. Весьма отважный морской офицер, который не раз доказывал свою смелость в куда более серьезных случаях, неоднократно заверял меня, что ему приходилось служить орудием примирения в более чем двенадцати ссорах, которые, по всей видимости, должны были кончиться дуэлями».

Прежде чем закончить этот раздел о вмешательстве с целью примирения, мы хотели бы напомнить всем секундантам и советчикам, что в тех случаях, когда они считают необходимым принести извинение или, стоя на линии огня, не ответить на выстрел, первый, кто это сделает, будет считаться более достойным человеком.

Примирение не может быть достигнуто слишком быстро, и, пока не поступит окончательный отказ от схватки, ни друзья, ни другие лица, присутствующие на месте, не должны оставлять своих усилий, чтобы они могли сказать вместе с Гомером: «Смири свой бурный гнев; ты должен обладать милосердным сердцем. Даже боги проявляли мягкость. Даже если кто-то преступал закон или совершал ошибку, воздержись от гнева...»

Исходя и из нашего собственного опыта, накопленного за много лет, и из знаний некоторых друзей, а также из тысяч анекдотов и случаев, собранных нами, мы можем уверенно утверждать, что имеется очень мало случаев, в которых нельзя было бы легко добиться достойного примирения, не прибегая к последнему доводу.