355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Джойс Дингуэлл » Тысяча свечей » Текст книги (страница 1)
Тысяча свечей
  • Текст добавлен: 28 сентября 2016, 23:35

Текст книги "Тысяча свечей"


Автор книги: Джойс Дингуэлл



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)

Джойс Дингуэлл
Тысяча свечей

Глава 1

Дэйви внимательно разглядывал мелькающий за окном поезда пейзаж, тихонько напевая какую-то таинственную мелодию. Его маленький аккуратненький носик, прижатый к стеклу, напоминал сейчас безжалостно раздавленный нежный цветок.

На шестом «та-ра-ра-ра» Пиппа догадалась, что же он поет. Она сама научила его этой песне. Как же он радовался! Как смаковал каждое слово! «Спасибо, Пиппа, замечательная песня!» – все повторял он. Бедный маленький мальчик, бедный маленький братишка, он настоящий сын своего отца, хотя… к сожалению… вряд ли ему это поможет.

Сама Пиппа пошла в мать. «Ничего особенного», – так говорила о ней тетя Хелен, доверительно обращаясь к сестре, и по обыкновению добавляла: «Впрочем, если бы она была хоть наполовину такой же обходительной…»

Мать умерла десять лет назад, когда Пиппе было всего десять. Родила братика и умерла, оставив о себе весьма расплывчатые воспоминания. Вскоре за ней последовал отец. Тетя Хелен забрала обоих детей к себе. Пиппа, которая хоть и пошла в мать, но не представляла собой ничего особенного, и Дэйв, которому прочили будущее настоящего поэта, как и его отцу, поселились у нее.

«Вот только, – Пиппа с грустью посмотрела на маленький расплющенный о стекло носик, – ему отпущено слишком мало времени. Именно поэтому она здесь, в этом австралийском поезде. Зачем еще ей совершать путешествие в сотни тысяч миль? Кроме дяди Престона, который ей вовсе и не дядя, а двоюродный брат матери и тети Хелен, и его дочери Рены, у нее в Австралии никого нет, да и тех она знает постольку поскольку.

По обоюдному согласию с Реной они почти не общались, хоть и ходили в Англии в одну школу. Выбор этой же школы был чистым совпадением. Дядя Престон процветал в Австралии, да так, что, несмотря на собственное пренебрежение к образованию, решил послать дочь в Англию, в одно из самых престижных учебных учреждений, Пиппа же попала туда благодаря высоким оценкам, полученным на вступительных экзаменах. Не то чтобы она была исключительно умной или талантливой, просто чувствовала ответственность. Девочка понимала, что должна отблагодарить преданную и заботливую тетю Хелен и обеспечить будущее маленького брата.

Когда приемная комиссия объявила результаты, тетя Хелен не удержалась и в точности передала слова экзаменаторов племяннице: «Они сказали, что девочка так страстно хочет учиться, что нельзя оставить ее без награды!

Наградой же стали одни общеобразовательные предметы, никаких факультативов – за них нуж но было платить отдельно. Денег, естественно, не было, и Пиппа лишилась танцев и музыки, на которые с радостью ходили все остальные, в том числе и Рена.

Пиппа хорошо запомнила их первую встречу.

Однажды утром тетя Хелен спросила ее:

– Пиппа, тебя, случайно, не искала Рена Франклин, твоя троюродная сестра?

– Нет, она ведь живет в пансионе, а эти девочки с нами не дружат.

– Ты все же должна ее разыскать. Вы родственницы, а ей, должно быть, тяжело вдали от дома.

Рене вовсе не было тяжело, что она и дала однозначно понять, как только Пиппа подошла и застенчиво поздоровалась:

– Привет, я Пиппа, твоя троюродная сестра.

Слова так и застревали в горле, а Рена, поразительно красивая, жизнерадостная, элегантная даже в простой школьной форме, сногсшибательная Рена лишь оглядела ее с головы до ног и презрительно фыркнула:

– Ну и ну!

Теперь, оглядываясь назад, Пиппа только улыбалась, ни в чем ее не виня. Она действительно была нескладным ребенком. Огромные очки с толстыми – претолстыми линзами, мелкие остренькие зубки, стиснутые коррекционной скобкой. Неудивительно, что Рена ее стыдилась. К тому же тетя Хелен всегда покупала ей только подержанные вещи, которые своей поношенностью не забывали напоминать о прежних владельцах не только Пиппе, но и всем окружающим.

После их столь неудачного знакомства девочки встречались крайне редко, как это и бывает в больших школах. Пиппа иногда кричала ей: «Привет, Рена», а та удостаивала ее небрежного кивка в ответ.

Вскоре Рену перевели в другую школу – она закончила образование в Швейцарии – на этом общение Пиппы с ближайшей родственницей матери и тети Хелен и закончилось.

А теперь она едет к ней в Австралию – просто фантастика!

Рена обещала встретить их с Дэйви в аэропорту и отвезти к себе домой в Томбонду, но в Маскоте их ожидала записка с просьбой добираться самим. К счастью, Пиппа знала, что это недалеко. Томбонда находилась на южном высокогорье всего в трех часах езды от Сиднея.

«Несколько долларов за билет – и мы на месте, – рассуждала девушка, подходя к кассе центральной железнодорожной станции. – Могло бы быть и хуже». После многочасового перелета из Англии подобный прием казался верхом негостеприимства, но Рена есть Рена. Странно, что она вообще их пригласила. По телефону – а звонили явно из Лондона – она сообщила, что уже заказала билеты на самолет, им нужно только предъявить документы, и радостно добавила: «Передай привет Дэйви».

Именно несомненное желание помочь ее брату убедило Пиппу решиться на этот шаг. Вряд ли Рена проявила бы подобное рвение ради нее, а вот ради Дэйви…

Все началось с того дня, когда Рена заехала к ним домой, Пиппа тогда была на работе.

– Она сейчас в Лондоне, – рассказывала потом тетя Хелен, а Пиппа завидовала: «Все еще путешествует». – Проезжала мимо и вот решила зайти поздороваться. Знаешь, Пиппа, Дэйви ей очень понравился.

– Рене понравился Дэйви? – не поверила та.

– А что, он обаятельный, милый мальчик, – словно защищая их обоих, вскинулась старушка, хотя и сама была порядком удивлена.

А вскоре Рена позвонила и ошеломила их еще больше.

– Привет, Пиппа, – раздался в трубке ее невозмутимый голос. – Это Рена, помнишь меня?

– Ну конечно, к тому же тетя сказала, что ты недавно заезжала.

– Да. С тобой мы, правда, разминулись. – Она мгновение помолчала. – Зато познакомилась с Дэйви.

Так, значит, тетя Хелен была права!

– Он славный мальчик, только очень бледный.

– Да. – Теперь, когда Пиппа точно знала, почему Дэйви бледный, она не нашлась что добавить. Она напряженно слушала, как троюродная сестра приглашает ее с Дэйви приехать в Австралию, и как можно скорее. В другой ситуации Пиппа пропустила бы половину ее слов мимо ушей, вежливо ответив: «Спасибо за приглашение, когда-нибудь обязательно приедем», подразумевая: «Нет, никогда». Сейчас же она слушала: из-за Дэйви, из-за доктора Харриса, из-за того, что тот сказал ей, сказал лишь этим вечером, и в конце концов согласилась: «Хорошо».

– Хорошо? – Тетя Хелен недоверчиво уставилась на племянницу. – Пиппа, ты в своем уме?

– Да, тетя, а где Дэйви?

– На улице, кормит птиц. Говори, мальчик нас не слышит, он на другом конце сада. – И в доказательство она отодвинула занавеску.

Но Пиппе пришлось поверить ей на слово – она ничего не видела из-за слез, густо застилавших глаза.

– Что сказал доктор? – пристально глядя в сторону, произнесла старушка, а ее голос подсказал девушке, что она давно все знает. Они обе давно подозревали, что жизненная ниточка Дэйви слишком тонка, чтобы прослужить долго, он, как солнечный лучик, ненадолго появился в их жизни, осветил ее – и скоро исчезнет.

– Он пытался выразиться помягче, – несмотря на неимоверное усилие воли, голос Пиппы задрожал, – да… да и так все ясно. Он сказал, что Дэйви не доживет до следующей весны.

В этом году был такой апрель! Пиппа не помнила другого такого же замечательного апреля. Каждое утро, шагая к железнодорожной станции, она чувствовала на лице волшебное дыхание весны, а вместе с ним и невероятную боль в сердце. Из зеленых зарослей раздавалось веселое щебетание птиц, в траве среди корней ежевики и боярышника деловито копошились насекомые, паутина, украшенная росой, словно драгоценными камнями, тонким кружевом оплетала цветущий шиповник… А Дэйви не увидит этого снова. Это его последняя весна.

И тут звонит Рена. Ожидая паузу, чтобы вставить вежливо-равнодушное «Спасибо за заботу, но., нет», Пиппа вдруг вспомнила, что там, в Австралии, на другом полушарии, все совсем иначе: зима наступает в июне, а лето на Рождество. Когда здесь, в Англии, цветут сады – там осень, а сентябрь, не март, считается первым месяцем весны.

Сейчас сентябрь. Прошло уже пять месяцев, а доктор Харрис обещал Дэйви девять… от силы десять месяцев. Так вот у него будет еще одна весна, весна в сентябре, первом австралийском весеннем месяце!

– Ты будешь совсем одна, когда это случится, – со слезами на глазах сокрушалась тетя Хелен.

– Знаю, но ты же меня понимаешь?

– Понимаю, милая. И Рена молодец, что пригласила вас, она от души полюбила Дэйви. Все будет хорошо. Как-никак она наша родственница.

Все же в ее голосе и звучала нотка уверенности, не то что резко предубежденное заявление Джанет. Джанет училась с ними в одной школе и занимала промежуточное положение между двумя сестрами: ее родители могли оплатить больше дополнительных занятий, чем у Пиппы, однако гораздо меньше, чем у Рены.

Услышав о намерениях подруги, Джанет в недоумении уставилась на нее:

– В Австралию?! К Рене Франклин?! Пиппа, очнись, ты бредишь!

– Не волнуйся, все будет в порядке.

– В порядке? Горбатого могила исправит.

– Зачем ты так, мы ведь совсем не знаем Рену.

– Я знаю и говорю тебе…

– А я скажу тебе, – резко перебила Пиппа, – что людям свойственно ошибаться. Я же изменилась. Помнишь, какой я была? Безобразным очкариком, да еще с кривыми зубами. Посмотри на меня теперь. Где очки, где зубные скобки? Теперь-то я совсем другая!

– Действительно, ты изменилась, поэтому я боюсь за тебя. – Джанет внимательно оглядела стройную, худощавую девушку с тонкими правильными чертами лица, мягкими каштановыми волосами и зелеными, слегка раскосыми глазами.

– Боишься? Но почему?

Джанет молчала, строго сдвинув ниточки бровей, затем откровенно ответила:

– Из-за Рены.

– Ты беспокоишься из-за Рены?

– Да. И я не хочу, чтобы ты ехала. У меня дурные предчувствия. Неужели нельзя отказаться?

– Нельзя. В Австралии в сентябре весна только начинается, а Дэйви… он…

– Понимаю, – кивнула Джанет. – Ну, что же, желаю удачи. – Впрочем, ее голос прозвучал так, будто она сильно сомневается в подобной возможности.

Следуя указаниям Рены, Пиппа съездила в аэропорт и получила заранее заказанные билеты. Горько прозвучали слова прощания, но, к счастью, Дэйви, радующийся поездке, этого не заметил, как и того, что тетя Хелен обнимала его дольше и крепче, чем Пиппу.

Сестра и брат поднялись по трапу, и вскоре самолет взлетел.

Рим… Карачи… Нью-Дели… Бангкок… Дарвин. Города и страны мелькали, как в чудесном сне. Только покинув Дарвин, Пиппа почувствовала тревогу. Далеко внизу под ними на многие мили простиралась выжженная солнцем пустынная местность. Ей не было видно ни конца, ни края.

«Неужели лето никогда не покидает этих краев? – задумалась девушка. – Если так, то здесь нет зимы, значит, не может быть и весны».

Ее сомнения немного развеялись при приближении к Маскоту, за сбором чемоданов и предпосадочной суетой, но вспыхнули с новой силой, когда в аэропорту вместо Рены их ждала записка. «По крайней мере, она о нас не забыла», – успокаивала себя Пиппа.

Много позднее, когда сиднейский экспресс покинул центральный городской вокзал и, медленно проехав по унылым окраинам, таким же, как в любом другом городе земного шара, вылетел на открытый простор, сомнения исчезли навсегда, затерялись среди поросших папоротником холмов, мшистых торфяников, зеленых вершин исполинских деревьев, утонули в прудах, отражающих весело бегущие по небу облака и ряды фруктовых деревьев, яблонь, груш, слив и грецких орехов, явно ожидающих наступления весны, ведь иначе их бы здесь не было. Именно тогда Пиппа и сказала брату, что сентябрь в Австралии – первый весенний месяц, и он завел свою радостную песню.

– Здесь совсем как дома. – Мальчик оторвал лицо от стекла и неохотно взял протянутый сестрой бутерброд. Он всегда был очень общительным. Вот и теперь, счастливо улыбаясь, обернулся к единственному, кроме Пиппы, пассажиру и спросил: – Сэр, а на ваш дом это похоже?

– Ни капельки, приятель. – Мужчина отложил газету, которую читал не отрываясь с тех самых пор, как поезд покинул Сидней, и поднял глаза.

– А какой он, ваш дом? – поинтересовался Дэйви.

Попутчик – слишком крупный, даже для просторного купе, подумала Пиппа, – не спешил с ответом. Он неторопливо набивал огромную трубку, да с таким благоговением, что Дэйви напрочь забыл про бутерброд, зачарованно следя за его руками. Мужчина был таким загорелым, что бледные англичане рядом с ним чувствовали себя людьми другой расы. Набив трубку, он зажег ее и только тогда ответил:

– Большой.

– Бескрайние просторы? – уточнил мальчик.

– Вот именно.

– Расскажите что-нибудь еще.

– У нас настоящие холмы, не эти ничтожные бугорки, которые здесь называют холмами, а всамделишные. Они видны далеко-далеко – красные, золотистые, пурпурные. И скалы поднимаются над ними, как гигантские обглоданные кости. А вокруг – мертвая долина.

– А еще?

– А еще у нас растут цветы, каких ты никогда не видел. Нарциссы и тюльпаны по сравнению с ними – жалкие сорняки.

– А еще?

– Мили безлюдной земли, палящее солнце, бесчисленные табуны необъезженных скакунов и стада диких жеребят.

– Прошу тебя, съешь. – Пиппа перегнулась через столик, всовывая брату в руку кусок слоеного пирога и бросив укоризненный взгляд на незваного собеседника. – Смотри-ка!

За окном как раз замелькали загоны и конюшни школы верховой езды, и нос Дэйви снова превратился в расплющенный бутончик. Пиппа искренне надеялась, что сейчас он думает об ухоженных гнедых красавцах, а не о кошмарных диких мустангах.

– Простите, если сказал лишнего, – забавно растягивая слова, покаялся незнакомец, одновременно выпуская аккуратную струйку дыма и отгоняя ее от лица девушки.

– Вот именно, лишнего, – буркнула Пиппа и наставительно добавила: – Зачем вы дразните мальчика, он ведь никогда этого не увидит!

– Вот здесь вы абсолютно не правы, мисс. «Никогда не говори никогда».

– Не учите меня. Я вообще не хочу с вами разговаривать. – И она демонстративно уткнулась в свой журнал.

– На самом деле вы капитулировали, – не сдавался болтливый сосед. – Да, да, вы только что сложили оружие.

– Я читаю.

– И не видите ни слова. Послушайте, я редко встречаюсь с людьми, там, где я живу, на многие мили вокруг нет человеческого жилья, поэтому, когда выдается случай, я не прочь поговорить. Вот почему я езжу на поезде, а не на машине – ради приятной беседы с попутчиком.

– Ничем не могу помочь. Здесь много других купе, пересядьте туда.

– Мне и здесь хорошо.

На этот раз девушка промолчала, упрямо не желая отрываться от журнальных страниц, хотя… чертов незнакомец прав, она не понимала ни слова.

Школа верховой езды осталась позади, и Дэйви снова включился в беседу.

– «Бескрайние просторы», так вы сказали, да?

– Абсолютно бескрайние.

– А эти лошади, кто они?

– Домашний скот, одичавший за годы, проведенные в буше. Чтобы догнать жеребенка, нужно мчаться за ним полным галопом, повалить и прижать к земле.

– Дэйви, гляди-ка, – бесцеремонно вмешалась Пиппа, – кажется, там медвежонок, вон, на дереве.

Маленький носик вновь прижался к стеклу, а смуглолицый попутчик беззвучно, но отчетливо произнес: «Ложь».

Подобной наглости Пиппа снести не могла.

– Простите, что вы сказали?

– Ложь, беспардонная ложь. Вы прекрасно знаете, что никого там нет.

– Да как вы смеете…

– Это гранатовое дерево, коалы на них не живут – общеизвестный факт, а кроме того, на воле их остались считанные единицы. Несколько на побережье к северу от Сиднея, еще в Квинсленде, только не здесь, не в этом кусочке Англии.

– «Кусочке Англии»?

– Ну да, мальчуган прав, – мужчина кивнул в сторону Дэйви, – «совсем как дома», так он сказал. И поэтому-то из сотен других вы выбрали именно это место. Вы просто не хотите расправить крылья. Не хотите… – он уже обвинял, – чтобы я рассказывал ему о других землях. Только я открою рот, как от вас слышится «пожалуйста», да «прошу вас», да «перестаньте».

– Пожалуйста, замолчите, – подтверждая его правоту, выпалила Пиппа, однако строже и настойчивее, чем в прошлый раз, навсегда закрывая эту тему. По крайней мере, она так думала.

Буквально мгновение спустя мужчина перегнулся через стол, вырвал у нее журнал и положил вверх обложкой.

– Я родом оттуда, где привыкли приятно проводить время. – Он будто не замечал негодования на ее лице.

– Мы тоже.

– Неужели? Сроду бы не подумал, – нахально ухмыльнулся он.

– Меня ни капли не интересует, что вы думаете.

– Но держу пари, вас это заинтересует. Почему вы не хотите даже попробовать?

– Повторяю, меня все это не касается, – не выдержав, крикнула она.

– А мальчик другого мнения.

– Вы себе льстите! Ему не должно быть интересно. – Колкие слова вылетели раньше, чем Пиппа успела что-либо осознать. Она охнула и прижала руку ко рту. Теперь, по крайней мере, он оставит ее в покое.

И снова ее ждало разочарование. Незнакомец широко улыбнулся и медленно-медленно, так медленно, что она успела понять: он ее раскусил, произнес:

– Насколько я понимаю, вы хотите, чтобы жизнь была вечной.

Оставалось только подивиться его необычайной проницательности, и девушка спросила чуть слышно:

– А если она не вечна?

– Тогда живите вдвойне, как дети.

– Да, как дети, эхом отозвалась она, а про себя удивилась, зачем открылась ему, совсем незнакомому человеку?

– Хотите что-то рассказать? – словно читая ее мысли, мягко улыбнулся он.

– Нет… Вернее, не могу. Я…

– Послушайте, – после небольшой паузы предложил мужчина, – почитайте журнал, а я устрою мальчику несколько минут настоящей жизни. Не волнуйтесь, я его не расстрою.

– Я… – Пиппа не знала, что на это сказать, к глазам подступали слезы.

Как и минутой раньше, незнакомец понял ее состояние и вернул журнал. Спрятав лицо за широкими страницами, девушка с облегчением вздохнула, попыталась было читать, вот только буквы точно взбунтовались, не желая выстраиваться в строчки и прыгая перед глазами. Она уже почти засыпала, лишь доносился порой то ровный голос попутчика, то возбужденный голосок Дэйви.

С тех пор как Дэйви завел свою песню, его все больше и больше интересовала австралийская весна, и сейчас разговор шел именно о ней.

– Да, приятель, наша весна – всем веснам весна, – гудел необычный спутник, – сегодня земля сухая и твердая, как камень, а завтра ты по колено утопаешь в зеленой траве. А потом расцветают ирисы.

– По сравнению с которыми нарциссы и тюльпаны – жалкие сорняки, – со знанием дела закончил Дэйви. – Знаете, Крэг…

– Крэг? – встрепенулась Пиппа, откладывая в сторону журнал.

– Ну вы даете, мисс! Не знали, что люди обращаются друг к другу по именам?

– Но Крэг… Наверное, он хотел сказать «мистер Крэг».

– Нет, Крэг. Так меня зовут.

– Разве так бывает?

– Я объясню. На западе это обычная фамилия. Крэги были первооткрывателями тех мест.

– Но Дэйви… Он употребил его как имя!

Загорелый весельчак расплылся в улыбке:

– Меня крестили Клементом. Я Клемент, Клемент Крэг. Какой ужас! Я быстро положил этому конец. Теперь я Крэг Крэг.

– Но зачем, мистер Крэг?

– Не мистер, просто Крэг, как сказал ваш брат. – Он взглянул на нее, и Пиппа заметила, что глаза у него такие же темные, как кожа, но с золотистыми искорками.

– Вы знаете, Крэг, – вклинился Дэйви, решив вернуть себе собеседника, – а в Англии, откуда мы приехали, все наоборот. Зимой лето, летом – зима, а…

– А осень тогда, когда падают листья.

– Ага, – оживился мальчик, – а весна в апреле.

– А ты знаешь, что в этом году тебе страшно повезло?

– В смысле?

– В сентябре здесь начинается весна, – пояснил Крэг, – в Англии она у вас уже была, так что в этом году у тебя две весны.

– А там, где живете вы, – опечалился мальчик, – у меня было бы целых четыре весны. Вы же сами сказали, там весна – «всем веснам весна».

– А что, приезжайте с сестрой ко мне в «Падающую Звезду», и увидите нашу весну.

– Так называется ваш дом?

– Да.

– А там хватит места?

– Для такого-то малыша, как ты?

– И для Пиппы тоже.

– Для Пиппы?

– Для нее, – Дэйви кивнул в сторону девушки, – моей сестры.

– Пиппа. – протянул мужчина, словно пробуя имя на вкус. – Да. И для Пиппы тоже.

Прищурив теплые, умные глаза, он пристально взглянул на девушку, и та, зардевшись, отвернулась.

– А знаете, наш папа был поэтом, – ни с того ни с сего с гордостью вставил Дэйви, явно наслаждаясь всеядностью собеседника.

– Да что ты! Тем более сын поэта обязан побывать в Янтумаре.

– Янтумара – это «Падающая Звезда»?

– Угадал, приятель.

– Но мы едем в Томбонду! – Дэйви чуть не плакал.

– «Томбонда» означает «холм». Я тоже туда еду.

Еще секунду назад Пиппа запрещала ему говорить с мальчиком о других местах и тем более приглашать к себе в гости, на ферму… звучит-то даже как-то не по-человечески… но, услышав, куда он направляется, передумала. Надо же, он тоже будет в Томбонде!

– Но вы ведь живете не здесь, – опешил Дэйви, все еще пребывая под впечатлением от услышанного, – а как же дикие жеребята и мустанги?!

– То было там, где жил мой отец. Потом он состарился и не мог уже на полном скаку догнать бычка…

– Завалить его и прижать к земле, – ликовал Дэйви, а незнакомец кивал.

– Он переехал сюда на заслуженный отдых.

– А вы едете навестить его, да, Крэг?

– К сожалению, нет. Теперь он в лучшем мире, смотрит на нас из-за облаков… Нет, я еду проверить, все ли здесь в порядке, и… – Он задумчиво посмотрел на Пиппу, затем снова обратился к мальчику: – Смотри-ка, сынок, вон вомбат.[1]1
  Вомбаты – семейство млекопитающих отряда сумчатых. (Здесь и далее примеч. ред.)


[Закрыть]
– А когда маленький носик в который уже раз превратился в лепешку, продолжал: – Я хочу попросить соседку… словом, когда я состарюсь и перееду в Томбонду, мне понадобится женщина приглядеть за угодьями да за хозяйством. Вы не совсем меня понимаете, да, мисс?

Казалось, он только что заметил, что девушка крайне растеряна.

– Меня это не касается, – холодно буркнула Пиппа, нехотя возвращаясь к прежнему сценарию. Незнакомец все же заинтриговал ее.

– Но вы понимаете? – настаивал он.

– Это не мое дело, – не сдавалась она.

Впрочем, мужчина оказался настойчивее. Выдержав небольшую паузу, он как ни в чем не бывало спросил:

– А если я попрошу вас приехать вместо нее, вы и тогда скажете, что вас это не касается?

Пиппа остолбенела, а странный попутчик лишь невозмутимо принялся набивать трубку, рассеянно глядя по сторонам.

– Она не приедет, иначе уже была бы здесь, – продолжал он и философски закончил: – А время не ждет.

– Неужели вы тот же человек, который полчаса назад разглагольствовал о вечной жизни? Теперь утверждаете, что время не ждет. – Пиппа до сих пор не верила в возможность столь дикого предложения. Должно быть, он специально затеял этот спор, чтобы втянуть ее в свою пустую болтовню.

– Жизнь действительно вечна, а вот человек – нет. Бог создал мужчину, затем женщину, затем… – он многозначительно кивнул в сторону Дэйви, – затем его. Так начинается новая жизнь и продолжается старая. В этом и состоит Божий промысел.

Невероятно! К чему он клонит?!

– Дети, – все еще не оправившись от изумления, догадалась Пиппа, – так вот как вы надеетесь пережить время!

– Да, именно об этом я и думал. Семья, дети…

– Дети тоже не вечны. – Горькие слова сами вырвались у девушки помимо ее воли, но было уже поздно. Крэг так искренне запротестовал, что Пиппа чуть было не поверила в невозможное. Ах, если бы это было правда.

– Как ни странно, я уже полюбил вашего брата, – словно откуда-то издалека прозвучал уже знакомый мужской голос, – так что, повидавшись с Реной…

– С Реной? – мигом вернувшись с небес на землю, переспросила Пиппа.

– Ну конечно, с Реной, Реной Франклин. Вы ведь к ней едете? Можете не отвечать, я и так знаю. В Томбонде нет других частных владений, только ее и мои. Остальная площадь занята железной дорогой, придорожными строениями и магазинами… Знаете, Пиппа, ваше присутствие придает происходящему некий смысл, по крайней мере, его видимость. – И махнув рукой в сторону Дэйви, он нервно усмехнулся.

– Я вас не понимаю.

– Тогда поверьте на слово… Мы приехали. Томбонда – следующая остановка. Здесь очень короткие переезды, не то что в моем краю.

– В Стране бескрайних просторов? – Дэйви не упустил возможности вернуться к полюбившейся ему теме.

– Именно так, ковбой. Там мы имеем дело не с сотнями, а с тысячами квадратных миль. Собрали вещи? Мы сейчас выходим.

Поезд наконец остановился. Все вместе они вышли в тамбур.

И мужчина начал решительно снимать с поезда чемоданы, затем Дэйви, затем, несмотря на ее бурные протесты, и его сестру.

За маленькой станцией их ждали две машины, одна пустая, другая с водителем, готовым хоть сейчас отправиться в путь. Первая – джип, явно повидавший в жизни немало; грязный, обшарпанный, он сиротливо жался к великолепному, до блеска отполированному седану, всем своим видом показывающему, что он принадлежит Рене. И действительно, водитель седана подошел к Пиппе и пригласил следовать за ним.

А Крэг… странное имя… направился к своему джипу и запрыгнул в него, даже не открыв дверцу. Он не тронулся с места до тех пор, пока седан не проехал полумили, потом нагнал его и ехал по следам, если подобное сравнение применимо к автомобилю, до самого поворота на подъездную дорогу к имению Франклинов. Пиппа следила за ним в зеркало заднего вида, а когда он исчез, немного загрустила. Водитель, заметив ее взгляд, многозначительно хмыкнул:

– Это Крэг. Живет по ту сторону холма. Он приезжает время от времени.

– Из бескрайних просторов? – не удержался Дэйви.

– Он и тебе все уши прожужжал? – И без малейшей связи продолжал: – Хозяйка хотела встретить вас, мисс, да в последнюю минуту мистер Франклин приболел, и она осталась.

– Ничего, в поезде было вполне уютно.

– И мы познакомились с Крэгом! – радостно вставил Дэйви, на что водитель явно хотел что-то ответить, но передумал.

Они медленно подъезжали к огромному, построенному из красного кирпича двухэтажному дому с громким названием «Вершины», «Горные вершины». Именно таким Пиппа и представляла себе жилище Рены – богатое и основательное, окруженное широкими идеально ровными аллеями из лавров и эвкалиптов. Для Рены лучшей декорации и не придумаешь.

А вот и она сама царственной поступью спускается навстречу, такая же красивая, такая же неприступная, как та школьница, что время от времени удостаивала троюродную сестру равнодушной улыбкой или беглым взглядом.

Правда, теперь она гостеприимно улыбалась Пиппе, разве что немного холодней, чем Дэйви, и внимательно, оценивающе разглядывала английскую кузину.

– Ты изменилась, – наконец произнесла она и подошла к шоферу, выгружающему бесчисленные сумки и чемоданы, в то время как Пиппа что-то мямлила об очках, которые давно уже не носит, пока не поймала себя на мысли, что вовсе не обязана оправдываться за свою внешность.

Любой, кто знал ее раньше, решил бы, что из гадкого утенка она превратилась в прекрасного лебедя, хотя сама девушка почти не верила в возможность столь чудесного превращения. Впрочем, Рена не преминула подтвердить его, вновь недовольно оглядев ее с головы до ног.

Пиппа вспыхнула и отвернулась. Прежде сестра никогда не проявляла к ней столь пристального внимания. «Нужно как-нибудь отвлечь ее от моей персоны», – думала Пиппа. Однако решение, как обычно, пришло само собой.

На пороге появился немолодой джентльмен, и Рена бросилась ему навстречу. Несколько минут они оживленно беседовали, то и дело поглядывая на Пиппу, что, несомненно, доказывало, что разговор идет именно о ней.

Пожилой мужчина в основном слушал, кивая и время от времени пожимая плечами. Несмотря на полноту и медлительность старика, что-то в его внешности говорило, что Рена – его дочь.

– Дядя Престон? – Подчиняясь бессознательному импульсу, Пиппа двинулась ему навстречу и протянула руку.

– Да, перестань, мы же родственники, забыла? – Мужчина, цинично улыбаясь, буквально пожирал ее глазами.

– Дальние родственники, – строго поправила она, ежась под его совсем не родственным взглядом.

– Ну, не настолько дальние, чтобы вот так стоять столбами. – Он прижал девушку к себе и расцеловал в обе щеки, на что Рена лишь презрительно хмыкнула.

– Отец покажет твою комнату. Правда, папа? – Она холодно взглянул на отца и пошла прочь, а Пиппа испуганно обернулась в поисках Дэйви.

Мальчика нигде не было видно, впрочем, дядя не дал ей опомниться и неожиданно шустро для своей комплекции подхватил девушку под руку и потащил в дом, то и дело игриво пожимая ее запястье и загадочно хихикая каким-то своим мыслям.

– А ты ведь вышибла почву у нее из-под ног, а, племяшка, – в очередной раз хохотнул он. – Да только моя Рена быстро всем покажет, кто здесь мисс Австралия.

Пиппа не стала уточнять, что старик имел в виду, просто позволила провести себя вверх по лестнице, а затем вдоль по коридору, пока оба не очутились перед дверью явно самой отдаленной комнаты, поскольку по всем признакам она таковой и являлась. Здесь Пиппа ошибиться не могла. Всю свою жизнь она провела вот в таких скромных, всеми забытых и заброшенных дальних комнатах. Девушка не возражала, – в конце концов, все комнаты в маленьком, убогом домике тети Хелен можно было назвать дальними.

Но эта была рекордсменом среди себе подобных. Кровать, стул и комод – вот все ее убранство. По сравнению с ней больничная палата показалась бы царскими хоромами. В узеньком окне виднелись лишь дворовые постройки, дрова, мусорные бачки да прочая хозяйственная утварь. Ни вам цветущих лугов, ни деревьев, покрытых клейкой молодой листвой, ничего, что напоминало бы родную Англию. Но самое обидное… Пиппа отошла от окна и еще раз внимательно оглядела комнату… ее явно не готовили к приезду гостей.

За спиной вновь раздался булькающий смешок, и, обернувшись, девушка наткнулась на отталкивающий сладкий мужской взгляд.

– Какая ты? Вот о чем я все время спрашивал. – Дядя подошел ближе. – Хочешь знать, что она ответила?

– Да.

– Что сказала эта всезнайка Рена? Она сказала: «Маленькая дурнушка».

– Я на самом деле не красавица, – раздраженно парировала Пиппа.

Ей совсем не льстило быть предметом его внимания.

– Ты действительно невысокая. Но ценные вещи всегда небольшие и помещаются в крохотную упаковку, да, дорогая? А эти глаза, это личико! Милая, ты всегда желанный гость в этом доме. – Старик наклонился было к ней, но девушка предостерегающе вытянула руку.

– Да, дядя, вы говорили. – Слава Богу, его легко было остановить.

Он вновь принялся насмехаться над Реной, единственной дочерью, которую он, бесспорно, обожал, что, кажется, не мешало ему ругаться с ней.

– Она не ожидала увидеть такую красотку. Ты явно расстроила все ее планы.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю