Текст книги "Моя беспокойная жизнь"

Автор книги: Джой Адамсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

Стена из лавы высотой пять метров преграждала конец залива. Мы перелезли через нее и пересекли несколько свежих потоков лавы; они были черными в отличие от более старых, красного цвета. Самый северный кратер состоял почти сплошь из туфа; в нем мы нашли устриц и другие раковины. Они были единственными свидетелями доисторических форм жизни, какие мы обнаружили на острове, в то время как на континенте против этого места было множество ископаемых. Стоя на краю кратера, мы увидели красивое зрелище: на западе виднелся открытый залив с отличным местом для высадки. На вулканах, расположенных в северной части острова, не было видно каменных пирамид. На северном берегу, где скала отвесно уходила в глубь озера, мы с удивлением заметили тысячи больших тилапий, жадно объедавших отложения розового цвета, покрывавшие скалы; спины многих из них высовывались из воды. Подальше виднелись большие косяки рыб, напоминающие темные облака. У нас, конечно, возник вопрос: не пришли ли они сюда нереститься?

Между тем ветер начал стихать, и Джордж предложил поспешить назад в надежде на то, что у нас появится возможность пуститься в обратный путь. Мы горели желанием вырваться отсюда как можно скорее, ибо наша провизия была на исходе, а обувь почти совсем развалилась. Но как только мы возвратились в лагерь, ветер задул с новой силой и развеял наши надежды. Мы коротали время, собирая черепа коз, змеиные кожи, жуков, ящериц, многоножек, растения и маленьких красных рыбок и упаковывая их в пустые консервные банки.

Уже семь дней мы были пленниками острова, и мне начинало казаться, что ветер никогда не уймется. Я живо представила себе нетерпение Дайсона и Мартина – такое же, как мое, – когда они отважились на риск и попытались пересечь озеро – попытка, которая закончилась трагически.

Я почти не спала в ту ночь и решила немного отдохнуть перед завтраком. Меня разбудил непривычный звук. Это Джордж волок по берегу лодку, готовясь к переправе. Озеро стало, несомненно, намного спокойнее. Мы подготовились меньше чем за пятнадцать минут. Джордж дернул за шнур, но мотор капризничал и отказывался работать. Тогда Джордж влез по пояс в воду, чтобы устранить помеху. И вдруг я заметила крокодила, который плыл совсем рядом с Джорджем; но не успела я закричать, как мотор заработал, Джордж прыгнул в лодку и мы отправились в путь.

Мне было не по себе; сидя неподвижно на носу, я крепко сжимала в руках ружье и сосредоточила все внимание на крокодилах. Когда мы отплыли на километр от берега, озеро стало бурным и нас охватила тревога.

Джордж спросил, не вернуться ли нам, но я не ответила, и мы продолжали плыть дальше. Проплыв еще с километр, мы все-таки повернули назад. Оказавшись снова на острове, я принялась чинить свою обувь, потом упаковала черепа двух крокодилов, которые забыла взять с собой. После полудня озеро стало спокойнее, белые барашки исчезли, и, сообразив, что времени остается в обрез, для того чтобы пересечь озеро до наступления темноты, мы снова пустились в путь.

Пришлось вытащить кастрюлю, чтобы вычерпывать воду из лодки, и, только когда мы подошли к материку, я испытала облегчение, но именно в этот момент мотор вдруг затрещал и заглох. Я схватила весла и принялась грести. Джордж проклинал мотор, находившийся за бортом, но быстро сообразил, что ничего страшного не случилось, просто кончился бензин. У нас был с собой резервный запас, и мы снова поплыли.

Вскоре мы заметили на берегу две человеческие фигуры, и я заплакала. Когда мы приблизились к берегу, люди вошли в воду, чтобы встретить нас. Они сказали, что пришли сюда рано утром. Я поинтересовалась, как им стало известно, что мы прибудем сегодня. В ответ на мой вопрос они рассказали об одной девушке из племени рендиле, обладающей даром ясновидения, которая сообщила им, что мы возвратимся именно в этот день. Как я узнала из их рассказа, в лагере, пока нас не было, царило такое напряжение, что люди не решались смотреть друг другу в глаза. Нас это очень тронуло.

Вскоре прибыла машина и стала сигналить. Ибрагим был счастлив, когда узнал о нашем благополучном возвращении. Едва только мы прибыли в лагерь, вдруг как из-под земли появились эль-моло и стали забрасывать нас вопросами. Наконец старейшина сказал нам, что хочет обосноваться на этом райском острове со всеми своими людьми и завладеть козами, число которых, по нашему предположению, составляло около двухсот голов.

На следующее утро меня разбудил шум самолета, низко кружившего над нашим лагерем. Он сбросил две упаковки сигарет и послание, которое гласило: «Рады, что вы вне опасности, разошлю это известие всем… P. S. Примите поздравления от отдела аэрослужбы».

Несколько часов спустя мы уже находились в Норт-Хорре и были встречены двумя европейцами, прибывшими из Марсабита, чтобы нас спасать. Затем появились пять офицеров полиции, направленных сюда с той же целью.

Оказывается, наш секрет был открыт, потому что Джорджа ожидали на важном совещании в Найроби. Когда выяснилось, что его там нет, стали наводить справки и беспокоиться, не подвергаемся ли мы опасности. Тогда специальные уполномоченные из Маралала сочли, что обстоятельства обязывают их сообщить о нашем намерении отправиться на Южный остров. Услышав эту весть, власти так всполошились, что полицейский из Исиоло сразу же заказал две могилы на кладбище Ньери.

Позднее он вызвал нас к себе в кабинет и сначала сделал Джорджу выговор за неподчинение приказам и за то, что он вынудил администрацию уплатить спасательной команде. Но под конец заметил, улыбаясь, что гордится нашими достижениями и что ему самому очень хотелось бы побывать на острове вместе с нами. Единственное, что мы могли сообщить в результате нашей экспедиции, – это некоторые данные об острове Южном, преимущественно негативного порядка: отсутствие диких животных, за исключением пресмыкающихся и летучих мышей, малочисленность птиц, скудность растительности. Что же касается коз, то мы думали, что объяснение Хенеля может быть правильным. Вполне вероятно, что семейство эль-моло вместе с козами было захвачено бурей врасплох в момент переправы с одной части материка на другую и снесено на остров. Вернуться же обратно на своих утлых плотах они не могли.

Тогда же я написала рассказ о наших приключениях и в надежде на то, что хотя бы один из нескольких журналов им заинтересуется, изложила его в пяти вариантах и отправила в пять разных периодических изданий, сопроводив фотографиями. Случилось так, что все пять, включая «Джиогрэфикал мэгэзин» Королевского географического общества Англии, их напечатали.

Эльса

Однажды Джорджа попросили застрелить льва, убившего человека из племени боран. Мы отправились выслеживать его вместе с Кеном Смитом, недавно поступившим в Департамент охоты и прикомандированным к Джорджу для приобретения опыта, и разбили лагерь в Мелка-Лории в районе Кинна. Эта часть Северной пограничной провинции Кении находится в ста километрах от Исиоло в стране боранов. В этом районе было столько браконьеров, что Джорджу приходилось проводить здесь довольно много времени.

Когда они с Кеном отправились искать льва-людоеда, а мы с моим даманом Пати остались в лагере, мне и в голову не могло прийти, что в это утро моя жизнь навсегда переменится. Через несколько часов машина вернулась, и я сразу же поняла, что охота была успешной: на крыше машины лежала львиная шкура. Но я не сразу увидела трех крошечных осиротевших львят, которых привез Джордж.

Появление Эльсы и ее двух сестер налагало на меня большую ответственность. Мне, конечно, уже приходилось выхаживать детенышей других животных: двух слонов, буйвола, антилопу бушбока, самку антилопы импала, сервала, трех страусов, многочисленных мангустов и дамана Пати, – но у меня не было опыта выхаживания крошечных львят, а этим, как нам казалось, было не больше трех недель. Тогда я попросила совета у людей, растивших таких львят, и узнала, как их надо кормить.

С самого начала мы решили не превращать львят в баловней и стремились как можно меньше ограничивать естественные инстинкты малышей. К счастью, мы жили в уединенном месте, где львята могли свободно бродить в кустарнике вокруг дома. Это позволило им вырасти дикими и считать нас своими приемными родителями. Их отношение к нам как к приемным родителям было следствием «запечатления». Этот термин означает, что каждое новорожденное животное считает своей матерью то живое существо, которое оно видит возле себя, впервые открыв глаза. Все три львенка были женского пола. Мы назвали их Люстика, Большая и Эльса. Эльса, хотя она и была самой маленькой, отличалась смелостью и особым обаянием. Львята выросли, мы не могли дольше держать их всех в условиях, близких к естественным, и передали Люстику и Большую в роттердамский зоопарк, а Эльса осталась с нами.

Когда Эльса стала взрослой, мы перевезли ее в отдаленный район, в парк Меру, надеясь, что здесь она сможет возвратиться в свою естественную среду, причем мы были готовы, если потребуется, даже расстаться с ней навсегда. Но опасения наши были напрасны. Эльса научилась быть независимой и все же сохранила к нам любовь и преданность. Эксперимент оказался настолько удачным, что в конце концов она нашла себе друга среди диких львов. Тогда мы сочли своим долгом поделиться опытом со всеми, написав книгу об Эльсе, чтобы таким образом привлечь интерес людей к диким животным в тот момент, когда они очень нуждаются в помощи.

Джордж не мог писать из-за отсутствия времени, себя я считала слишком неопытной, для того чтобы на основе своих записей создать задуманную книгу, и потому предложила взяться за эту задачу Элспет Хаксли. Но она ответила мне, что такая книга должна быть написана от первого лица, и тогда я отважилась и стала писать ее сама.

Лорд Вильям Перси, который знал Эльсу еще крошечным львенком, дал мне много хороших советов, предостерегая меня от увлечения крайностями: он советовал, с одной стороны, не приписывать Эльсе человеческих качеств, а с другой – не считать ее поведение только результатом условных рефлексов или деятельности секреторных органов, отказывая ей, таким образом, в интеллекте, разуме и чувствах. Название книги «Рожденная свободной» было также предложено им.

Закончив книгу, я поехала в Англию. У меня был в запасе месяц для того, чтобы подыскать издателя. Однако мои первые попытки оказались безуспешными. Когда время, выделенное мной на выполнение этой задачи, подходило к концу, я вспомнила о переписке с миссис Вильерс из издательства «Харвилл пресс» по поводу книги о племенах Кении, которую я собиралась написать в то время. Она ответила мне тогда, что, по ее мнению, задуманная мною книга скорее подходит университетскому издательству, чем ее фирме. В один из холодных дождливых дней, случайно проходя мимо конторы «Харвилл пресс», я остановилась, позвонила и спросила миссис Вильерс. Напомнив ей о своем намерении написать книгу о племенах Кении, я затем сказала, что рукопись, которую я предлагаю сейчас, совсем иного характера. Мой рассказ, по-видимому, произвел на нее впечатление. Ее заинтересовало также упоминание о большом количестве фотографий Эльсы, и она попросила свою сотрудницу Харари зайти ко мне для ознакомления с ними, так как ее особенно привлекали иллюстрации. К вечеру того же дня они обе посетили меня и проявили большой интерес к моей рукописи, но никакого предложения я не получила. На следующий день я отправилась на встречу с представителем другого издательства, однако Вильерс связалась по телефону с председателем издательства Вильямом Коллинзом, который в это время был за границей. Сразу же после его возвращения Вильерс, Харари и Коллинз приняли меня в своей конторе. Коллинз мельком взглянул на мои фотографии, просмотрел текст и заметил, что о публикации книги он может подумать, только проконсультировавшись с членами своего правления. Я уходила из издательства с убеждением, что пока воз с места не сдвинулся.

Однако издательство вскоре предложило мне контракт и аванс в 1000 фунтов. Я снова обратилась за советом к Элспет Хаксли, и она посоветовала мне принять его.

У Коллинза была блестяще поставлена рекламная служба, и перед днем публикации огромные плакаты, привлекавшие внимание жителей Лондона к книге «Рожденная свободной», и изображения Эльсы в натуральную величину уже были развешаны в книжных магазинах. Коллинз ожидал бойкой распродажи, но успех книги и число проданных экземпляров превзошли все его ожидания. За короткое время эта книга была переведена на двадцать пять языков.

Когда я вернулась в Кению, оказалось, что у Эльсы родилось три львенка. После их рождения она исчезла на шесть недель. Затем вдруг неожиданно показалась около нашего лагеря на противоположной стороне реки, и очень скоро все семейство переплыло к нам.

Один эксперимент, проведенный в США, показал, что щенок собаки первые восемнадцать дней действует, по сути дела, бессознательно: он ест, переваривает пищу и спит; но на девятнадцатый день в нем как будто что-то пробуждается, и с этого момента он осознает, что он – собака и реагирует уже на все соответствующим образом. У других животных такое самосознание появляется по прошествии разных сроков. Наблюдая за Эльсой, мы узнали, что у львов этот период длится шесть недель, так как она не знакомила нас со своими детьми до тех пор, пока они не осознали, что они являются львами.

На протяжении двух последующих лет Эльса была связным между своей семьей и нашей. Львята считали нас друзьями своей матери, но никакой фамильярности в обращении с собой не допускали.

Все это время мы почти не принимали посетителей, чтобы молодые львы могли жить совершенно самостоятельно после нашего отъезда. Продолжительность жизни дикого льва – двенадцать – пятнадцать лет. Но когда Эльсе исполнилось пять лет, а ее львятам по полтора года, она заболела и через несколько дней умерла. Вскрытие показало, что она была заражена паразитом бабезия, переносимым клещами, и инфекция разрушила красные кровяные тельца. Это был первый случай, когда у льва нашли такую болезнь. Мои отношения с Эльсой не только пополнили знания о поведении и психологии животных, они ввели меня в мир, недоступный пока большинству людей. Со смертью Эльсы что-то умерло и во мне самой.

Другая глава нашей жизни началась, когда пришлось опекать детей Эльсы, еще не способных заботиться о себе самостоятельно. Эта задача была не из легких еще и потому, что львица, ранее занимавшая территорию, на которой теперь жили дети Эльсы, после смерти Эльсы утвердила свои территориальные права и выгнала их оттуда. Мы долго с тревогой разыскивали малышей, а когда нашли, то нам очень трудно было их поймать.

Затем мы отправили львят Эльсы в национальный парк Серенгети в Танганьике [42]42
  В 1964 году Объединенная Республика Танганьики и Занзибара получила название Танзания. – Прим. ред.


[Закрыть], где они могли жить на свободе. Историю потомства Эльсы я рассказала в книгах «Живущая свободной» и «Навсегда свободны».

Меня заранее предупредили, что мне придется платить большие взносы за содержание львов. Поэтому я решила использовать все доходы от своих книг для создания бесплатной благотворительной организации в помощь диким животным и их борьбе за свое существование. Проблема создания такой организации через некоторое время стала мировой проблемой, и, если бы не были приняты самые решительные меры, дикие животные могли бы в конце концов подвергнуться полному уничтожению.

История Эльсы произвела на читателей необычайное впечатление. Читая историю об Эльсе, люди, по-видимому, осознавали, какой бы опустошенной была наша жизнь без диких животных и какими чудесными могли бы быть эти животные, если бы мы позволили им быть самими собой, а не вели себя с ними, как с существами некоего низшего порядка, бессловесными и глупыми. Эльса быстро завоевала сердца читателей. Но между тем эксплуатация и уничтожение диких животных продолжались на земном шаре. Надеясь улучшить положение, я в 1969 году выступила в Англии с воззванием от имени Эльсы в защиту диких животных.

Вскоре после опубликованная книги «Навсегда свободны» Коллинз организовал для меня кругосветное путешествие. Я взяла с собой фильм, который мы с Джорджем сняли, когда Эльса жила с нами. Мы снимали его только для собственного удовольствия, и поэтому в нем не было ни трюков, ни надуманного действия. Но он нуждался в профессиональном редактировании. В нем были очень интересные сцены, и теперь, когда я пишу об этом, – почти четверть столетия спустя – фильм все еще демонстрируется в школах и библиотеках.

Мое первое публичное выступление состоялось в Лондоне перед аудиторией в три тысячи человек. Накануне вечером я так боялась этого выступления, что была просто больна. Хотя я с детства говорила по-английски, у меня был австрийский акцент, да и моего запаса английских слов было недостаточно. Тогда я стала брать уроки с целью улучшить свой английский язык и попытаться говорить медленнее, ибо, когда я говорила, мои мысли всегда опережали слова.

Аудитория, перед которой я выступала, была очень разнородной. Один день, проведенный мною в Лондоне, может служить убедительным тому примером. Утром я читала лекцию бизнесменам и была уверена, что интерес к торговле заслоняет от них все остальное, но, как только я услышала их вопросы ко мне и комментарии, я поняла, что ошибалась. Они проявили живой интерес к естественной истории. Во время ленча я читала лекцию женщинам-заключенным в тюрьме Холлоуэй. Было столько народу, что пришлось проводить ее в часовне, в самом большом помещении тюрьмы, и говорить с кафедры проповедника. Перед началом лекции в аудитории раздавались свистки, но, когда лекция началась, воцарилось молчание, которое уже не прерывалось до ее окончания. Затем началось настоящее столпотворение. Непрерывно крича «Эльса», «Эльса», женщины шарили в карманах, доставая те немногие гроши, что им разрешалось тратить на сигареты и сладости. От их пожертвований в Фонд Эльсы у меня горели руки; я понимала, что те, кто их жертвовал, лишали себя немногих дозволенных им радостей, чтобы помочь находящимся под угрозой уничтожения животным. Когда позднее я посетила мужские тюрьмы, реакция была такой же. Все это убедило меня в том, что у большинства заключенных, которых было подчас трудно, если не невозможно, вызвать на откровенность в присутствии посторонних, в глубине души таится любовь к природе и к миру животных. Меня не раз удивляло, почему многие из нас так замкнуто держат себя с другими людьми, тогда как в присутствии животных они становятся самими собой. Не дают ли животные нам, людям, ощущение гармонии, которое мы редко испытываем, общаясь друг с другом?

Позднее в этот же день я отправилась в Кенсингтонский дворец, чтобы показать свой фильм герцогине Кентской. Она проявляла глубокий интерес к Эльсе и к природе Кении. Я получила бы от этого вечера больше удовольствия, если бы не заметила, что китайский мопс обнаружил мои длинные перчатки, в которых я прибыла на прием в соответствии с этикетом, и изгрыз их на мельчайшие лоскутки.

После цикла лекций в Англии я объехала многие страны мира. В Южной Африке меня доставили на самолете в национальный парк Крюгер, где я провела два дня. Мне сразу же стало ясно, что самая важная проблема парка – ограничение все возрастающего числа посетителей. Естественно, что животных, напуганных непрекращающимся потоком машин по пыльным дорогам, становилось все труднее увидеть. Чтобы утешить туристов, для них были организованы, в качестве компенсации, футбол и другие развлечения.

За время нашей поездки по парку мы заметили около пятидесяти машин, стоявших в одном месте. Мы тоже остановились рядом с ними, не рассчитывая, конечно, увидеть каких-нибудь животных. Вдруг, к нашему удивлению, появились два льва – старый и молодой, – и, побродив между машинами, они сочли, что лучше всего разрешить вопрос старшинства в прайде [43]43
  Прайд – союз трех и более львов. Он может включать одну или несколько семей, возглавляемых взрослыми львами, или несколько взрослых львов, которые охотятся вместе. – Прим. ред.


[Закрыть]около нашей машины.

Они прыгнули друг на друга, и каждый начал рвать гриву соперника, щелкая зубами и ударяя лапами; нам даже показалось, что мы слышим, как трещат их кости, – и все это на расстоянии нескольких метров от машины. Тяжело дыша и громко рыча, оба льва катались по земле до тех пор, пока старый лев не выдохся и не перевернулся вверх животом в знак того, что он сдается. Борьба немедленно прекратилась, старый лев, сильно хромая, отправился в заросли, а молодой зализывая свои раны, удалился в противоположном направлении. Фоторепортер, прикомандированный ко мне, сделал много снимков этого поединка, который как уверяла нас дирекция парка, наблюдался здесь впервые.

В Порт-Элизабет я побывала на научной станции, – специализировавшейся на изучении змей и выработке сыворотки, которой мы пользовались против укусов змей в Кении. Затем меня пригласили посмотреть дельфинов в аквариуме. Мне интересно было узнать, что у них, так же как у львов и у слонов, есть «тетушки», выполняющие роль нянек, а также приемные матери, готовые взять под свою опеку малышей, если те потеряют свою родную мать. Одна очаровательная самка дельфина по просьбе своего тренера проделала сложные акробатические трюки. Было видно, что они очень любят друг друга. Тренер стал убеждать дельфина, чтобы тот позволил мне погладить себя. Чтобы сделать приятное своему другу, дельфин наконец уступил и подплыл ко мне, но только я прикоснулась к его бархатной голове, как он тут же исчез, мгновенно оказавшись в другом конце бассейна.

Покинув Южную Африку, я полетела в Дели, Таиланд и Сингапур, а затем в Австралию.

В Австралии я выступила с лекциями в Перте, Аделаиде, Мельбурне, Сиднее и Брисбене. Кроме нескольких маленьких парков вблизи городов, в Австралии в то время еще не было заповедников в районах, тяготеющих к побережью, где быстрое развитие страны привело к тому, что дикие животные были лишены их естественных мест обитания. Если же они пытались вернуться обратно, их бесконтрольно убивали. Меня очень расстроили условия, которые существовали в большинстве зоопарков Австралии. Помещения были неподходящими. Животные, ведущие стадный или стайный образ жизни, содержались отдельно друг от друга, животные, ведущие одиночный образ жизни, – вместе. Было ясно, что поведение животных в естественных условиях здесь не изучается. Я умоляла генерал-губернатора Канберры создать национальные парки, куда уникальные австралийские сумчатые животные, несомненно, привлекут многих посетителей.

В Мельбурне я остановилась у своих друзей. Они решили показать мне лирохвостов и повезли на лесистую гору, где жили эти птицы. Тридцать километров мы ехали на машине под проливным дождем, пока не оказались в лесу, где с листьев стекали струйки воды. Вскоре мы услышали неповторимый голос этой редкой птицы и пошли по направлению доносящихся звуков; здесь мы увидели лирохвоста, демонстрирующего свое изысканное хвостовое оперение. Сначала он делал три шага вправо, затем заливался песней, и снова делал три шага, но уже влево. Так он повторил это представление несколько раз. Сначала лирохвост стоял к нам спиной, потом повернулся и продолжил свой танец и свои вокальные упражнения. Нам просто повезло, так как увидеть лирохвоста очень трудно, и лишь немногим предоставляется такая возможность.

В Брисбене я впервые увидела утконоса. Он жил в небольшом ручье, который пришлось огородить, потому что шпоры на задних ногах самца утконоса во время брачного сезона содержат смертельный яд, и если животное испугать, то оно может быть опасным для посетителей. Нам продемонстрировали реакцию утконоса, приблизив к нему швабру. Утконос мгновенно набросился на «нарушителя» его территории с такой яростью, как будто атаковал своего смертельного врага.

Мое путешествие в Австралию было до предела заполнено делами и очень меня утомило. Кончилось все это тем, что в Новую Зеландию я отправилась на носилках.

Когда я прибыла в Оклендский аэропорт, меня ожидала пресс-конференция и доктор, которого представитель Коллинза в Новой Зеландии попросил проконсультировать меня. Доктор настоял на том, чтобы я отменила публичные выступления и отдохнула.

В Новой Зеландии у меня появилась возможность оценить ее живописнейшие пейзажи. Один из местных управляющих Коллинза повез меня на машине в малозаселенный район на крайнем севере страны, где я не должна была читать никакие лекции. Я оказалась в сказочном мире фантастической красоты и покоя и провела восхитительную неделю, нежась на солнце. За это время я полностью отдохнула и была способна снова вернуться к активной жизни.

Покупая бензин в небольшой деревушке, где был один универсальный магазин, я была тронута, когда его хозяин достал экземпляр моей книги «Рожденная свободной» и попросил меня поставить на ней свой автограф.

Моя первая лекция должна была состояться в южной части острова Южный. Мы летели туда на маленьком самолете сквозь снежную бурю. Нас так бросало из стороны в сторону, что впервые в жизни мне во время полета стало плохо. Пилоту пришлось сделать вынужденную посадку, и я опоздала на лекцию в Инверкаргилле на несколько часов. Я встретила очень холодный прием, но, после того как аудитория узнала, что я прибыла сюда почти что чудом, меня горячо приветствовали.

В Крайстчерче я получила приглашение провести уик-энд в колледже для лыжников, высоко в горах.

Я посетила также Хермитидж – знаменитый курорт острова Южный. Позднее я летала на самолете на ледник горы Кук; там можно было увидеть места, где Эдмунд Хиллари тренировался перед штурмом Эвереста.

Мне сказали, что новозеландцы чрезвычайно интересуются дикими животными, и я спрашивала себя, не в том ли частично кроется причина их интереса, что в Новой Зеландии нет местных животных, если не считать киви и других нелетающих птиц и туатару – доисторическую ящерицу, предки которой жили на Земле примерно четыреста миллионов лет назад. Австрийский император Франц-Иосиф в свое время отправил на остров Южный оленей и серн, но не учел, что с ними вместе нужно было отправить и хищников; в результате привезенные животные настолько расплодились, что стали настоящим бедствием, и теперь за их уничтожение выплачивают поощрительную премию. Однако молодые люди, любящие нажимать на курки, с удовольствием подстреливают зверя, но, ранив его, дальше не преследуют. И поэтому Обществу по борьбе с жестоким обращением с животными пришлось вмешаться. Это вмешательство оказалось необходимым также по отношению к людям, которые запирали своих овчарок в маленьких загонах на границе овцеводческих ферм и оставляли их на много дней без пищи и воды. Находясь в Новой Зеландии, я говорила об этих жестокостях, и меня сделали почетным членом упомянутого общества. Мои беседы в Новой Зеландии нашли теплый отклик, и я с удовольствием читала здесь лекции.

На пути в США я провела канун рождества на острове Фиджи. Это очаровательный остров, воздух на нем насыщен ароматом цветов, а в тот вечер он конкурировал с ароматом изысканных местных блюд, томящихся в глиняных горшках, вокруг которых люди танцевали в красочных костюмах на фоне сверкающих пальмовых листьев и освещенного луной океана.

При полете в Гонолулу я пересекла границу дат [44]44
  Условная линия, проходящая примерно по 180-му меридиану от Гринвича, при переходе через которую производится изменение даты: при переходе с запада на восток одно и то же число месяца и соответствующий день недели считают два раза, а при переходе с востока на запад одно число выбрасывается. – Прим. ред.


[Закрыть]и снова попала на рождественский праздник, правда справлявшийся уже совсем по-иному. Этот уголок был битком набит туристами, и было невозможно найти не только место на пляже, но даже и за столом в моем отеле. Походив несколько часов, я завершила свою прогулку в молочном баре, где вместо рождественского обеда съела мороженое.

В Гонолулу я посетила зоопарк и установила дружеские отношения с его директором. Зоопарк был интересен тем, что в нем были собраны вместе животные, которые в естественных условиях живут в сходных местах обитания и пользуются одним и тем же водоемом. В тот день, когда мне предстояло лететь в Сан-Франциско, директор привез меня на смотровую площадку, откуда я могла сфотографировать гейзеры в океане. Я взяла с собой в эту поездку сумочку и фотоаппарат. Чтобы увидеть получше, мы вышли из машины и прошли метров тридцать по направлению к океану. Я услыхала, как другая машина приблизилась, задержалась на минуту возле нашей и затем отъехала, но я была так занята фотографированием, что не обратила на это никакого внимания. Когда я вернулась, чтобы сменить пленку, то обнаружила, что моя сумочка исчезла, а вместе с ней и мой паспорт, денежный аккредитив, билеты на самолет, страховой полис, мои дневники и рекомендательные письма, а также рукопись новой книги, над которой я работала во время своих полетов. Мы немедленно оповестили об этом полицию, но нам сказали, что я, несомненно, стала жертвой шайки воров. Несмотря на все усилия, приложенные полицией, воров не удалось обнаружить. Директор зоопарка оказал мне любезность, одолжив деньги, и раздобыл место на самолет.

Между тем, когда агентству, организовывавшему мои лекции в США, стало известно, что я читаю их уже шесть месяцев, мне утроили сумму страховой премии. Получив приготовленное для меня расписание, я поняла, почему представители агентства думали, что я могу заболеть. Мне предстояло не только читать три лекции ежедневно на протяжении следующих шести месяцев, но к тому же проводить интервью за завтраком, обедом и ужином, участвовать в передачах по радио и телевидению и в определенное время раздавать автографы. Тем не менее, как только стало ясно, насколько популярна Эльса, каждый мой свободный час был заполнен дополнительными лекциями, невзирая на связанные с этим длительные полеты. Таким образом, утром я оказывалась в одной из аудиторий штата Мэн, за завтраком в штате Северная Каролина, а вечером проводила беседу в городе Чикаго.

К тому времени у меня бессознательно выработалась строгая манера держаться во время лекций, движение рук ограничилось до минимума. Это была инстинктивная защитная реакция, помогавшая мне не терять самообладания в тех случаях, когда мне задавали неприятные вопросы об Эльсе. Ее смерть произвела на меня неизгладимое впечатление, и мне никак по-настоящему не удавалось прийти в себя, напротив, мой образ жизни вынуждал меня все время говорить о ней и три раза в день показывать ее на экране. Чем больше эмоций я испытывала во время лекций, тем неподвижнее стояла, скованная как статуя, опасаясь, что малейшее движение ослабит мой контроль над собой. Я советовалась с психиатрами, стараясь выдержать это напряжение, так как у меня не было другого выбора. Как ни пыталась я изменять содержание лекции, мне постоянно приходилось повторять все те же истории, и иногда мне казалось, что я схожу с ума.

В результате предложенного мне распорядка я почувствовала себя настолько вымотанной, что, идя на лекцию, не знала, как я ее начну и как закончу. Но стоило мне очутиться перед аудиторией, и мне начинало казаться, что какая-то посторонняя сила диктует мне мою речь. Я как бы слушала себя со стороны, чужая и отрешенная от существа вопроса. Мне представлялось даже, что я лишь являюсь медиумом для передачи данного мне Эльсой поручения.