Текст книги "Дракон распускает крылья (Диадема со звезд - 2)"

Автор книги: Джоу Клейтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Потом дернула за крючок зажигалки. На этот раз бумага хорошо занялась, превратившись в веселый огонек.

Поспешно перекинув его на горку древесных крошек, она добавила несколько щепок и стала ждать. Дерево загорелось. Победно насвистывая свозь зубы, Алейтис принялась скармливать маленькому костру тонкие прутики.

Потом уселась на пятки, глядя на плоды своих трудов.

– Мой первый костер, – довольно пробормотала она, продолжая подкладывать щепки в костер. Вскоре огонь весело затрещал в пещерке. Девушка занялась приготовлением ужина.

Поев и убрав после еды, она выглянула из пещеры наружу. Пики гор, еще видимые среди туч, горели застывшим пламенем, хотя Хорли уже опустился и спрятался за хребтом. Прохладный ветер, порывами теребивший ветки кустарника, оес запах близкого дождя, угрожая плащу и аббе Алейтис. Несколько колючек все еще впивались в ткань аббы. Пока Алейтис освобождалась от них, первые капли плюхнулись на листья железодревов и на ее голову.

Закрыв глаза, она нащупала в сознании точки управления лошадьми. "Сюда, Пари, – беззвучно прошептала она. – Сюда, Пари, Мулак".

Нежными подталкиваниями невидимой "руки" она мысленно заставила их покинуть луг и укрыться в пещерке. Жеребец радостно ткнулся мордой в ее плечо.

Она почесала его между прядущими ушами. Лошадь затанцевала рядом, требуя своей порции внимания.

Алейтис засмеялась, отвела в сторону ее нетерпеливую морду.

– Идите сюда. Я приготовила для вас траву и зерно, ми– му-клише.

Держась за бок жеребца, она провела их к месту, где были свалены кучей луговая трава вместе с пригоршнями желто-зеленых зерен. Мулак фыркнул, погрузил черные ноздри в нагретую солнцем траву, набрал полный рот пищи и принялся мерно жевать. Пари последовала его примеру.

Алейтис похлопала их по спинам с любовью и вернулась к костру. Горшок с чахи, поставленный в тлеющие угли, посылал в воздух волны травяного настоянного аромата. Алейтис с удовольствием втянула ароматный пар носом. Чуть кисловатый, немного сладкий, освежающий и немного едкий, пар завитком обрамлял ее склоненное к горшку лицо. Она вздохнула. Чтобы не обжечь пальцы, Алейтис натянула рукав. Подняла горшок, налила полную чашку янтарно-коричневой жидкости.

Встав, она вместе с чашкой чахи подошла к выходу из пещерки. Дождь падал полными секущими струями, и она рассматривала их с глубочайшим удовлетворением.

Она вспомнила следопыта и усмехнулась.

– Надеюсь, ночлег твой будет достаточно неудобен, – пробормотала она.

За ее спиной приятно потрескивал костер, излучая волны тепла. Горячий чахи согревал изнутри. Чувствуя покой, необыкновенное умиротворение и равновесие, гармонию во всем, что ее окружает, она потягивала чахи и прислушивалась к шуму дождя, к шуршанию веток колючелиста, к реву ветра. В Раксидане кланы сейчас уже собираются для вечерней песни. Она еловна наяву услышала простую красивую мелодию, славившую благословенного Мадара. Помимо ее воли в сознании начали всплывать слова шабеуруда, и она принялась тихо напевать.

Когда песня кончилась, она пролила несколько капель чахи, во славу Мадара, и медленно– вернулась к мерцающим углям костра.

Ho Алейтис ехала вниз по склону, пытаясь забирать больше на юг. Кожа седла опять начала раздражать бедра, поэтому она поднялась на стременах и, с трудом сохраняя равновесие, обернула их полами аббы.

Сев обратно в седло, с облегчением вздохнула – шелковистый материал уменьшил трение.

– Что, Пари? – Она похлопала по шее лошади. – Местность тут другая. Еще несколько дней, наверное. А потом вернемся на дорогу.

Она неловко заерзала в седле, обернулась. Где-то там, позади, она ощущала опасность, медленно, но неумолимо идущую по следу. Стряхнув озноб страха, посмотрела вправо – голубая дымка горной гряды показывала, что Алейтис движется в верном направлении.

– По крайней мере, этот ориентир я не потеряла, – пробормотала она.

Потом посмотрела вокруг. Гора постепенно перешла в гряду плавно переходящих друг в друга холмов, покрытых густой, выгоревшей на солнце травой. Кое-где было видно несколько чахлых деревьев. И ничего больше.

Прищурясь, она поглядела на солнце. Хорли проследовал первую четверть пути вверх. Хеш ярким диском только коснулся края красного гиганта.

– Ахей, Пари. Я выбрала неправильное время. Если бы я подождала до момента, когда Хорли начнет затмевать Хеш...

Она покачала головой, поглубже натянула капюшон и уселась в седле поудобнее. Лошади быстро бежали, путь казался бесконечным... одно плавное возвышение сменялось другим. Ритм езды гипнотически завораживал, сочетаясь с монотонным однообразием пейзажа, и время здесь проходило почти незаметно. Солнца карабкались все выше и выше по небосводу, пока не оказались почти над ее головой.

Алейтис заморгала, вздохнула – наплывала сильная волна жары. Она тревожно наклонила голову и искоса посмотрела на солнце.

– Ахай, Пари, что за глупость... я заснула в седле! – Она потерла .запыленное лицо. Даже сквозь плотный материал аббы она чувствовала невидимые клыки Хеша.

Она поглядела вокруг. Впереди была жалкая рощица деревьев, едва выше головы Мулака. Похожие на бумагу пыльные листья давали редкую тень. Но ничего лучшего не было поблизости, поэтому она, вздохнув, направила туда Пари мелкой рысью.

Оказавшись у деревьев, которые укрывали от жары еще хуже, чем она предполагала, Алейтис облизнула пересохшие губы.

– В такой тени не спрятаться и мышонку. – Ее внимание привлек квадрат туфана, привязанный к спине жеребца. – Аи, идея! Пари, твоя важная леди еще не совсем потеряла соображение!

Она слезла со спины кобылы и привязала туфан к ветвям таким образом, чтобы он давал озерцо тени, достаточно большое для нее и двух лошадей.

Она пережила пик жары, испытывая ужасную боль в горле и во всем теле. В самый трудный момент она намочила водой рукав и принялась увлажнять чувствительные ноздри лошадей, налила им немного воды в таз, чтобы они смогли слегка утолить жажду. Себе же плеснула водой в лицо, сделала несколько глотков. Казалось, прошли годы, прежде чем Хеш и Хорли миновали несколько градусов своей небесной дуги, и толстое одеяло жары, которым они накрыли землю, не стало тоньше.

Наконец Алейтис зашевелилась, ощупала бурдюк. Она налила немного воды в таз, дала лошадям еще раз напиться. Выжав несколько капель на рукав, чтобы увлажнить лицо, она подумала: "Надо поскорэе отыскать воду. Пока не поздно..." Она взглянула вверх и увидела кружащего над головой ястреба. Почувствовала его маленький, яростным и жесткий мозг. "Вода!"-принялась она внушать ему мысль, стараясь поглубже впечатать ее в примитивное сознание. "Вода!" – Ястреб тут же круто изменил направление полета.

Не прерывая невидимой нити контакта, Алейтис тут же развязала туфан, накрыла им верх вьюка, закрепила узлы и вскарабкалась в седло. Пнула пятками лошадь в бок и послала ее галопом вслед за птицей, маячившей вдали. Черный жеребец трусил сзади, связанный с ее сознанием другой невидимой нитью.

По мере того, как они ехали, Алейтис поглубже внедрялась в свзнание птицы. Вдруг ее словно дернуло, и тут же возникла странная волна головокружения. Потом опа увидела перед собой светло-серый простор, неестественно искаженный – она не сразу поняла, что смотрит сверху глазами ястреба и видит все только в двух оттeнках – белого и черного. Последнее было даже удивительнее неожиданного ракурса воздушного полета.

Настойчивый приказ заставил взгляд птицы переместиться. Взгляд Алейтис устремился туда же – на юге, далеко впереди, почти на пределе видимости, она заметила вьющуюся темную нить, пролегшую в светло-серой траве.

"Деревья? – подумала она. – Вокруг какой-то речки! Это хорошо? Интересно! А сколько еще нам идти до этого места?"

Ястреб поймал ветер в плоскость крыльев и перешел на долгий планирующий спуск. Земля приблизилась, полет стал более горизонтальным. Алейтис ощущала сложную игру тонких мышц птицы, такую же необычную, как чувство обтекающего воздуха. Казалось, она приобрела новое, тактильное сознание, и каждый дюйм ее тела стал частью вибрирующего тактильного органа. Она парила вместе с птицей, охваченная восхитительным чувством радости, будто оседлала воздушных коней среди восходящих потоков.

Вдруг – резкий удар, толчок, и она потеряла нить связи с ястребом. Она заморгала. На миг навалилось отвращение к большому неуклюжему человеческому телу, в котором она была замкнута. Связь с птицей исчезла.

В это мгновение они оба – она и птица – оказались целиком и полностью сами собой. Напоследок резкий толчок поверг ее на землю – она лежала на спине, в горячей пыльной траве.

Она осторожно расправила руки и ноги. Все в целости, хотя и очень болело. Но боль не была острой, проникающей, предупреждающей о серьезных повреждениях.

Криво усмехнувшись, чувствуя пыль на губах, она с трудом поднялась на ноги и принялась отряхиваться.

Еще не совсем пришедшая в себя, Алейтис вскарабкалась обратно в седло и подтолкнула аббу под ноги.

Двинувшись дальше, она позволила кобыле самостоятельно выбрать темп движения и только после этого посмотрела в небо – с любопытством и сожалением.

– Когда я в следующий раз захочу полетать, – пробормотала она, сдерживая искрящийся в голосе смех, – то поудобнее устроюсь где-нибудь в тенечке. – Она потянулась и охнула. – Как раз то, что мне сейчас нужно десяток новых синяков...

Небо вибрировало жаром, Хеш и Хорли медленно ползли по дуге к западу, на край света. Каждый глоток воздуха сжигал легкие. Даже лошади пыхтели. Они становились все более непослушными – каждый намек на тень заставлял их отклоняться от дороги. Алейтис с тревогой посмотрела вокруг. Во все стороны простиралась трава, местами однообразие нарушалось заплатами кустарников. Даже чахлые рощицы небольших деревьев остались за спиной. Плавными волнами степь то поднималась, то шла вниз, простираясь бесконечно до горизонтаЖара... тяжело дышать... во рту ужасно пересохло...жара... Небо как плохо продубленная кожа... Горло – как будто посыпанное песком...

Она отцепила с крючка бурдюк и тщетно попыталась выжать хоть несколько капель воды. Боль вскарабкалась по нервам шеи, бело-голубой вспышкой пронзила мозг.

Одной рукой она уцепилась за выступ седла, второй чисто инстинктивно схватилась за шею.

"Где же, черт побери, этот ручей?" – подумала она.

Местность перед ее глазами плыла, размывалась, как плохо напечатанные буквы, пока все, что она видела, не стало бело-голубым жарким светом.

Вверх по новому холму, вниз по другому, пружиня на стременах. Кобыла пошла быстрее... жеребец не отставал. Черное размытое пятно, воспринимаемое боковым зрением, заставило ее пошире раскрыть опухшие глаза. Сначала трудно было на чем-то остановить взгляд, потом, прищурясь, она увидела зелено-голубую линию, ползущую у основания долгого спуска. Кобыла замотала головой, вырывая поводья из пальцев Алейтис. Та отпустила поводья, позволив лошади перейти на стремительный галоп. Алейтис упорно цеплялась за гриву, чтобы не свалиться. Ее подбрасывало, как моток авришума, – ноги слишком устали и саднили, чтобы, в случае чего, удержать ее в седле.

Внезапный толчок... и они остановились. Алейтис по инерции ткнулась животом в выступ седла, лицом – в гриву.

Кобыла стояла по колено в грязновато-мутной воде, до глаз погрузив морду в жидкость. Алейтис с трудом перенесла левую ногу через седло и соскользнула – вернее, свалилась, – в ручей. Она даже не пробовала встать, просто осталась лежать в воде...

Она плескалась, насыщая водой лицо и волосы, тело, ткань аббы, пока как следует не напиталась живительной влагой. Потом села, стряхнула с лица капли, отбросила назад влажные пряди волос и счастливо рассмеялась.

– Ахай, Пари! Милая! Кажется, мы снова живы!

И Пари, и жеребец пили с трудом, поэтому она сияла мешающие им уздечки и поводья, швырнув всю эту кучу ремней на берег. Она прислонилась к боку Пари, глядя, как животные впитывают воду, втягивают ее, и чуть нахмурилась, – вспомнила, что слишком большое количество воды после сильной жары может повредить.

Она перешла к Мулаку, путаясь в тяжелой намокшей аббе, грозившей при следующем шаге перетянуть ее, бросить лицом в поток, еще более замутить лениво текущую воду.

– На берег, Мулак, – сказала она. Потом, перейдя опять к Пари, схватила ее за гриву и потащила за собой.

Кобыла нетерпеливо потрясла головой, окатив девушку брызгами.

– Хай! – Алейтис попыталась уклониться и, споткнувшись, упала на берег.

Прочно войдя в связующий телепатический контакт, она заставила лошадей выйти на сушу.

"Погодите, чуть-чуть, ми-муклиша, потом напьетесь".

Она улыбнулась. Лошади начали щипать жесткую пружинистую траву, а Алейтис осматривалась.

Деревья защищали от прямых лучей двойного солнца, но не спасали от духоты. Мркрая абба уже не давала прохладу, превратившись в одобие переносной парилки.

Алейтис с отвращением потянула за складку прилипающей к коже материи.

– Какая гадость!

Сражаясь с мокрыми завязками, она, наконец, выбралась из тяжелой аббы. Пройдя немного вверх по течению, бросила аббу в врду, прополоскала ее и выкрутила. Прямо над головой горизонтально шла мощная ветка, будто специально приготовленная для сушки одежды. Алейтис, усмехнувшись, развесила на ней свою аббу.

Потом встала, потянулась, чувствуя восхитительную свободу: слабый ветерок игриво ласкал ее обнаженное тело.

Когда она вернулась на старое место, ниже по течению ручья, лошади продолжали щипать траву, тихомирно, у особо густых пятачков хуста.

"Отлично, – подумала она. – Сейчас я не буду снимать вьюки. Надо немного отдохнуть и двигаться дальше. Ай-ашла, как я устала!"

Отыскав густо поросший травой ровный участок, она растянулась на животе, положила голову на руки. Было так хорошо лежать неподвижно, позволяя ноющим мускулам расслабиться, так приятно отдаться неге отдыха.

Она закрыла глаза и соскользнула в сон.

Глубоко в темноте ее сознания что-то шевельнулось, раздвинулось, превращаясь в мерцающее изображение, наподобие миража. Постепенно изображение стало отчетливым, и, не просыпаясь, Алейтис узнала следопыта, сидящего в неудобной позе в тени одеяла, привязанного к железодреву.

Рядом находился его конь, едва помещаясь в тени.

Спящая вздрогнула, внутренним взглядом следя за фанатичными, запыленными чертами лица следопыта. Алейтис видела, как старик выглянул из-под тента, посмотрел на небо, на двойное солнце. Размеренными, но энергичными движениями, он заставил коня подняться на ноги и начал отвязывать одеяло-тент.

Спящая вдрогнула, на ее губах заиграла лукавая улыбка. Следопыт снял с крючка мешок с водой, выташ.ил затычку и поднял над запрокинутой головой. Но в этот момент спящая проникла невидимыми сенсорными волокнами р мозг коня, обратив его в паническое бегство. Изумленный следопыт стоял, яростно проклиная обезумевшего скакуна и глядя, как тот уносится вверх по склону холма.

"Домой! – Алейтис послала приказ в мозг лошади. – Домой без оглядки!"-и, счастливо смеясь, она позволила призрачной картине раствориться, погрузившись в еще более глубокий сон.

Край громадного багрового шара коснулся горы, потом этот шар сжался в плоскость, и замер, будто огромный помидор, расплющенный невидимым прессом. Подобный драгоценному украшению на животе танцовщицы, Хеш висел в центре Хорли, на высоте ладони над горизонтом. Алейтис дернула поводья, переводя кобылу на шаг. Через несколько минут остановила ее и распрямила свои затекшие ноги.

– Еще три-четыре часа до наступления темноты, – пробормотала она задумчиво, снова опускаясь в седло.

Кобыла тряхнула головой, упряжь звякнула. Облокотившись на выступ седла, девушка оценивающе взглянула на узкую быструю речку, проносившуюся у копыт Пари.

– Здесь нам не переправиться, ми-муклис, посмотри только на эти тучи. Они вот уже три дня выливаются в речку дождем.

Она снова поднялась на стременах, стараясь осмотреться вокруг.

– Ай-Ашла, одни деревья. – Вздохнув, она опустилась в седло и быстрым шагом послала кобылу вдоль речки. – Пари, нам нужна какая-нибудь крыша над голoвой. Мне сейчас болеть нельзя. – Тихо напевая, она почесывала кобыле гриву.

Река постепенно становилась шире, по мере того, как местность выравнивалась, но по-прежнему не было видно ничего, кроме тех же деревьев и густых кустов – ни широколистных хоранов, ни приземистых буйных бидарекхи только ровные, как копья железодревы, густые поросли раушапи и колючелиста, никакого укрытия по обещающие. Потом река сделала поворот, и лошадь Алейтис последовала за изгибом берега.

Когда деревья закончились, она увидела перед собой довольно обширный влажный луг, один из тех, что довольно часто встречались по берегам реки. Алейтис повернулась в седле, совершенно автоматически, без интереса окинув взглядом открытую местность.

На этот раз, впрочем, она тут же обернулась. В дальнем конце луга, наполовину скрывшись под деревьями, в тени виднелся какой-то прямоугольный коричневатый объект явно искусственного происхождения. Хижина?

Она торопливо и внимательно осмотрелась – никого! "Отлично!" отметила она. Толчком колена Алейтис послала кобылу к заинтересовавшему ее объекту.

На полпути через луг она внезапно разразилась смехом.

– Я идиотка! – смеялась она.

Остановив лошадь, она послала в разведку свое сознание, нащупывая присутствие другого разума. Ничего!

Девушка снова рассмеялась и похлопала кобылу по гриве.

– Удача в самом деле пока что не оставляет меня, – тихо пробормотала она, когда успокоилась. Потом натянула поводья, отпустила их и толкнула ногами бока лошади. – Вперед, Пари, давай осмотрим наш новый дом!

Сидя в седле, расслабившись, скрестив на его луке руки, она провела внешний осмотр хижины. Стены были сложены из ободранных от коры бревен, крыша – из жердей потоньше. Все было сделано весьма аккуратно, мастерство плотника не могли скрыть ни старания погоды, ни смены времен года, ни паутина и кучи палой прошлогодней листвы. Их было особенно много – листья огромными сухими кучами лежали под стенами. Паутина фистонами свисала со ставней и дождеводов крыши.

– Гммм,-пожала Алейтис плечами. Потом слезла с лошади и, осторожно ступая по влажной грязной земле, подошла к двери хижины. – Ахай, ненавижу пауков!

Схватив пригоршню сухих листьев, она смахнула закрывавшую дверь сеть пыльной паутины.

– Как же мне войти? Ага! – Она потянула за висевший рядом с дверным косяком ремень. – А если так? – пробормотала она. – Наверное, это для чего-то нужно.

Что-то глухо ухнуло, засвистел пыльный застоявшийся воздух, весело скрипнули петли, и дверь тяжело отворилась. Алейтис осторожно заглянула вовнутрь.

Внутри пахло давно нежилым помещением и пылью.

Ставни были плотно закрыты, и, несмотря на открытую дверь, света в хижину попадало немного. Отступив, она осмотрела окна.

– Нужно открыть ставни, пусть проветрится. Ну и воняет. Интересно, чем это? Кажется, я обнаружу там что-то крайне отвратительное...

Пользуясь ладонью, как молотком, она выбила из гнезд деревянные засовы ставен и отворила тяжелые створки. Клубы пыли попали в лицо, вызвав мучительный приступ кашля и чиханья. Алейтис с отвращением сморщила пос.

– Ахай! – Она помахала перед лицом ладонью. – Если здесь много сасша... Не хотела бы я, чтобы меня по кусочкам растащили паразиты... – Она содрогнулась.

Закрепив ставни крючками, чтобы они не закрылись сами, она заглянула в окно хижины. – Гмм, вроде все чисто...

Войдя вовнутрь, она остановилась в центре помещения, положив руки на бедра.

Пол был сделан из очень аккуратно подогнанных планок, так выровненных и соединенных, что даже трудно было определить, где кончается одна и начинается другая. На противоположной стене до самого потолка тянулись полки. Напротив первого окна в задней стене было второе.

– Интересно, а почему?..

Она шагнула к рейкам полок, понюхала дерево.

– Ахай! Вот откуда этот ужасный запах, теперь все ясно.

Щелчком она сбила кусочек мяса, приставший к углу полки. Усмехнулась.

– Убежище охотников за мехами. И подумать только, как мне везет. Если в мире все уравновешенно, то... – Она склонила голову, совершила шалакк Мадару и облокотилась о полку, – ...то времена должны настать для меня очень и очень нелегкие – дабы расплатиться за весь этот дармовой мед... Но, слава Мадару, будет на то его воля, я вынесу и это...

Она беззаботно засмеялась, снова посмотрела вокруг.

– Владелец этого райского домика, наверное, явится сюда не раньше начала месяца Балиг. Ахай-ми, ну и аромат здесь стоит, когда шкурки совсем свежие!

По другую сторону вдоль стены шел камин, сложенный из полевого камня. Внутри он почернел от многолетней копоти, но пепел и зола были аккуратно вычищены. Только вездесущая паутина, высохшие скелетики листьев да пыль.

Алейтис перешла к другой стене.

Койка... на ней ничего, кроме сетки из кожаных ремней, туго натянутой, скрипучей...

Койка аккуратно стояла в дальнем углу. Алейтис уселась на эластичную сетку и закачалась.

– Это чтобы спать, – пробормотала она. Принялась вовсю раскачиваться на скрипучей сетке. – Надо же! – рассмеялась она. – Оказывается, это гораздо мягче тех ремней, на которых я спала вчера!..

Втащив в хижину весь свой нехитрый багаж, она развесила седло и уп-ряжь на крючках, на стене рядом с койкой. К этому времени свет внутри хижины успел стать тусклым и красноватым. Хеш пропал полностью, а Хорли едва виднелся над кронами деревьев. "Нужно поскорее собрать хоть немного хвороста", – подумала она.

Свет вечерней зари догорал тускло-красным веером, пробиваясь через прорыв в тяжелых закатных облаках на западном горизонте, когда Алейтис опустила на пол рядом с камином последнюю ветку сушняка. Потом она снова вышла наружу. Уже падали первые тяжелые капли дождя.

– По крайней мере, лошади имеют крышу над головой... – сказала она сама себе и удовлетворенно качнула головой.

Как оказалось, за хижиной был сарай с яслями и прочим хозяйством, столь необходимым для содержания лошадей.

– Да, хозяин этого домика любит удобства, и не такой уж он, видимо, плохой человек – позаботился о лошадях... – Она вздохнула, потянулась. В лицо ударили дождевые капли. – Я все больше и больше разговариваю сама с собой. И пока я не начала сама же себе и отвечать, можно считать, что все идет нормально... Ахай!

Она хлопнула ставнями, задвинула их на засовы.

Потом, уже внутри хижины, с трудом достала из мешка свечку и, отчаянно ругаясь, с нескольких попыток зажгла ее. После того, как свечка была прикреплена на полку камина, Алейтис выпрямилась, пальцами расчесала волосы и опять потянулась.

– Ай-ми! Привыкну ли я когда-нибудь ездить верхом? – Она осмотрела ногти. – О, Мадар, мне так необходимо выкупаться!

После ужина она уселась, скрестив ноги, на туфане, перед очагом. Золотисто-красное пламя весело играло, бросая отсветы на лицо девушки. Она блаженно улыбалась, наслаждаясь теплом и относительным комфортом, слушая, как снаружи завывает ветер. Дождь, правда, почти прекратился. Алейтис с наслаждением вздохнула, чувствуя, как окатывает ее теплая волна успокоения.

Подавшись вперед, она опустила локти на колени и уставилась на огонь, завороженно ощущая волны дремоты, накатывающиеся на уставшее за день тело.

Яркий огонь вдруг окутал ее и двух дремлющих в сарае за хижиной лошадей... свет начал простираться дальше... в мокром темном лесу крадется таре, выслеживая фрала, который притаился в зарослях раушани... темно-красный, жаждущий горячей крови... слепая паника... скольжение... дальше и дальше... глубоко под землей – мысль, приятный теплый сон... притяжение быстрой прохладной подземной речки... медленно... медленно... медленно... древесные жизнециклы, заключающие в себе тысячелетия... и через все это – созерцание, спокойная, живая, теплая мудрость... направляет... подталкивает... наблюдает за тобой...

Она пришла в себя, снова осознавая свое Я как отдельное от всего остального мира. Она плыла в потоке света, снова поднимаясь... сначала медленно, потом быстрее, стремясь к пульсирующему впереди золотому свету, обвиваясь вокруг...

Резкий щелчок, треск... острая боль... внезапно вырванная в "сейчас и здесь", Ллейтис посмотрела вниз на свои колени. Прожигая ткань аббы, на коленях светился крошечный красный уголек. Ткань уже тлела. Испуганно засмеявшись, она сбросила уголек обратно в очаг, большим пальцем погасила тлеющее место на юбке. Потом потянулась, зевнула и, подойдя к койке, легла на бок.

Уложив голову на руку, она снова уставилась на огонь.

Тело расслабилось, постепенно погружаясь в тепло, в мышцах приятно ощущалась усталость. И Алейтис начала наблюдать за быстро возникающими и так же быстро исчезающими в пламени костра картинами. Сознание ее вновь устремилось в полет.

Таре поедал жертву... ярко-голубая аура окружала теперь удачливого хищника. Темнота вокруг... Тошнота подкатила к горлу Алейтис, она завозилась на туфане...

"Хищное животное, верное своей природе... человек тоже животное..." подумала она, и мысль была ей неприятна.

Она глубже соединилась с тарсом, смакуя соленое тепло кровавых кусков мяса... пылая энергией жизни... свободная, дикая... разорвать... разгрызть... проглотить... трепещущие куски кровавого мяса... сок, текущий в жадный рот... убить... работающие в совершенной гармонии мышцы... более, чем просто животное... не менее, чем человек...

Алейтис рывком освободилась, испытывая некоторый стыд, более чем удивленная, обнаружив внутри себя такие участки животной дикости. Огонь в очаге умирал, превращаясь в красные мерцающие угли. Веткой вместо кочерги она расшевелила черно-красные уголья и положила следующий запас топлива. "На некоторое время этого должно хватить", – решила она, стоя возле очага.

Она сняла с полки свечу и хотела уже повернуться, как вдруг косой свет четко выделил ранее не замеченные линии, вырезанные на камне камина. С поразительной отчетливостью выступил ряд слов. Алейтис поднесла свечу ближе и постаралась прочитать написанное.

– Талек-и-кулах. Владения КуТалека, вади Кард. Хозяин моего убежища должен принадлежать к Карду. Значит... – Она засмеялась и тряхнула волосами. – Эта река может быть Кардом. Возможно. В любом случае, я последую вдоль берега. И может быть, попаду обратно на караванный путь. Направление правильное. – Она потерла камень пальцем. – Умеет работать руками Талек. – Она зевнула, подошла к койке.

Уютно устроившись под одеялом, закрыла глаза, но мозг ее все не мог успокоиться, мысли кружились старыми тропами...

"Кард, – подумала она. – Вайд... Нет! Две недели езды вдоль караванного тракта... если они не врут... а я думаю, они не могут врать... О, Вайд..."

Она снова испытала боль одиночества, родившее воспоминания о человеке с этим именем. "Можно пока не спешить. По моему следу уже никто не идет... Останусь здесь ненадолго... Лучше места не найти все равно... Чалак!.. Вари!.. Тванит!.. Ах, как я по ним сейчас скучаю... Мама, ты ошиблась, я не могу без людей... Вайд, я не могу без тебя. О, Мадар... Он нужен мне... Холодно.., холодно... и... одиноко..."

Наконец сон, словно туман, окончательно сгустился над ее головой, успокоив утомленное сознание.

Алейтис нехотя вынырнула из уютной темноты и потянулась всем телом. Откинув одеяло, перекинула через край койки ноги, спрыгнула на пол. В хижине, благодаря закрытым ставням, стоял еще сумрак. И несмотря на слабый сквозняк, воздух за ночь стал достаточно затхлым. Голова у нее начала слегка болеть.

Снаружи Хорли успел уже подняться над деревьями, Хеш все еще плыл под брюхом у гиганта-собрата. Утро стремительно теплело, свежесть испарялась под сдвоенным жаром солнц, хотя до невыносимей жары было еще далеко. Поэтому Алейтис побрела через намокший луг, с чавканьем погружая босые ступни в жирную черную грязь, которая продавливалась сквозь пальцы. Утренний ветерок приятно шевелил спутанные волосы, холодил кожу. Она присела на большой плоский камень, принесенный вешними водами гор, голубей зубчатой линией видневшихся на фоне неба на западе. Валун, одним концом выступая в реку, образовал небольшой зеленый омут.

Алейтис наклонилась над медленно крутящейся водой омута, ловя собственные отражения в искрящейся воде.

Кожа ее заметно потемнела за эти дни, приобретя глубокий золотистый тон, словно спелый персик. "Красиво, – подумала она одобрительно. – Как жалко, что Вайд..." Она решительно отбросила печальную мысль и нервно взялась приводить в порядок волосы. Общий вид ее огненно рыжих волос теперь нарушался отдельными заплатками выгоревших светлых участков. Волосы, давно немытые, стали сальными и неприятными. Алейтис наморщила нос. "Нужно отыскать хоть немного мыльной травы, – решила она. – Я больше не могу выдержать в такой грязи..."

Решительно выбросив из головы все тревожные мысли, она принялась бродить среди деревьев, отыскивая полезные травы и вообще знакомясь с новой для нее местностью. Когда солнца взобрались повыше, она надела чистую аббу, присела на старом месте, на плоском валуне, вымыла в воде несколько перьев дикого лука и принялась медленно его покусывать, наблюдая за текущей мимо водой.

Тишина вокруг тяготила. Полное отсутствие звуков, говорящих о присутствии человека, давило на нервы, постоянно напоминало ей, что она одинока, в первый раз в жизни.

Она сбросила остатки луковых перьев в воду, проводила их взглядом. "Наверное... наверное, нужно переждать здесь, пока не умрет пламя, не перегорит... может, я смогу вернуться в долину, когда там все успокоится..."

Она сидела, покачивая ногой, брызгая водой, и мечтала, пока не стало слишком жарко и не пришлось уходить в тень.

После полудня, она вымылась мыльной травой, выскребла кожу, волосы, и хорошенько выстирала аббу.

Занимая себя то одним делом, то другим, она истратила время длинного дня, не погружаясь слишком глубоко в грозящую поглотить ее депрессию. Когда верхний край Хорли опустился за горы, она мысленно позвала лошадей с пастбища и заперла их в невзрачной, но надежной конюшне-сарае за хижиной. В этот вечер она не стала сидеть перед огнем камина, а решительно укрылась под одеялом, намеренно изгнав из головы все мысли.

Следующий день был труднее, и ночью она долго не могла заснуть...

На третий день она бесцельно слонялась по лугу, между деревьями, дважды купалась, снова вымыла волосы, потом оседлала жеребца и принялась ездить кругами, чтобы укрепить ноги... Потом упаковывала и снова разбирала вьючные мешки. Подмела пол в хижине метлой из прутьев. Ближе к вечеру Алейтис села, скрестив ноги, сосредоточилась на дыхательных упражнениях, которым ее обучил Вайд – без особого успеха, правда, но в какой-то степени ей удалось успокоить расходившиеся нервы.