Текст книги "Свадебные одолжения (ЛП)"
Автор книги: Джош Лэньон
Жанр:
Слеш
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)
Ужасное нытье, поубивала бы…
Я держал на глазу пакет замороженного горошка, когда в кухню вошел Грэм.
– Бесполезно, – сказал он. – Управление сознанием не сработает на мозговом горошке.
– Кому ты рассказываешь, – я убрал от лица пакет с овощами.
– Ого. Что с тобой случилось?
– Биология в десятом классе.
Он поставил на пол свою кожаную сумку с инструментами и подошел ко мне. Его натруженные мозолистые руки нежно подняли и запрокинули мою голову, он внимательно изучил набухший на скуле синяк.
– Ох, ты ж. Какого черта…
– Мне случайно прилетело.
– Прилетело кулаком? – прикосновение было ласковым, но серые глаза смотрели испытующе.
– Да. Кулаком, – я снова приложил холодный пакет к пылающему лицу. – Так глупо, не могу в это поверить.
– Так что произошло-то?
– Митч Фрэнкель подрался с Ричи Нуном.
– Это те самые футбольные звезды? Я думал, они лучшие друзья.
– Друзья. Были. Еще с того времени, как были детьми. Маленькими детьми, я имею в виду.
– И?..
Я отрицательно мотнул головой.
– Да кто их знает. Гормоны, видать.
– Брачный сезон?
– Когда тебе шестнадцать – брачный сезон круглый год.
– И то верно, – Грэм задумчиво улыбнулся: – Пять дней до свадьбы.
– Знаю, – сказал я. – И фингал испоганит фотографии. Наверное, стоит все отложить.
Конечно же, я шутил. Думал, что шутил, пока не произнес это вслух. Грэм тоже решил, что я шучу. Ну, во всяком случае, он рассмеялся. Но затем улыбка увяла, и его темные брови сошлись на переносице. Несколько секунд он сверлил меня взглядом.
– С тобой все хорошо, Уайетт? – наконец спросил он.
– Все замечательно.
– Нет, – медленно сказал Грэм. Он отодвинул соседний стул и сел лицом ко мне. – Нет, не замечательно.
Грэм не очень разговорчивый, так что долгие беседы требовали от него огромных усилий.
– Просто у меня стресс.
– Ладно. Ну…
Я раздраженно выдохнул, когда он запнулся.
– Что происходит? – он встретился со мной взглядом, серьезным и твердым.
Я покачал головой, не зная, где взять слова, чтобы объяснить Грэму то, что все еще не мог объяснить самому себе.
– Трусишь? – прозвучало скорее с любопытством. Геолог, наблюдающий сдвигающее усилие, фиксирующий давление и температуру.
– Ты не считаешь, что, мы… торопимся? – я посмотрел ему в лицо, но Грэм не выдал своих чувств. Мы вместе уже больше года, а у меня по-прежнему не получается читать его эмоции.
– Так считаешь ты, – наконец ровным тоном сказал он.
– Наверное, – я глубоко вздохнул. – Да.
– Тебе не кажется, что об этом следовало сказать раньше?
– Да, следовало.
– Почему же не сказал?
Я ответил со злостью, удивившей даже меня самого:
– Трудно было вставить хотя бы слово между обсуждениями вкусовых достоинств торта и подарков для гостей.
– Ясно, – сощурился он.
Мне так не показалось.
Потому что мне самому не было ясно. Еще всего несколько месяцев назад ничего не могло сделать меня счастливее, чем перспектива стать мужем Грэма. Я был вне себя от радости, когда он поднял эту тему. Предложение. Вот как официально это называется. Но это произошло до того, как я понял, что мы собираемся пожениться по ошибочным причинам. Брак, как профилактика отношений.
Надо полагать, не очень здравая идея.
Безусловно, существовали методы и подешевле, учитывая, что малюсенький свадебный тортик стоит почти как рояль. Слава богу, дело было в июне, а если бы сезон цветения уже закончился? На те деньги, что мы собирались потратить на цветы, наверняка можно было озеленить двор. Правда, мы никогда ничего не сажали во дворе. Да и вообще ничего не меняли на Старточ-драйв – ни кустов, ни светильников. В доме, который Грэм делил с Джейсом.
– Ты хочешь все отменить?
Практичный и прямолинейный Грэм перешел сразу к сути. Одновременно раня мое сердце.
Я громко сглотнул. Нет. Я не хотел ничего отменять. Но и жениться по мотивам, казавшимся ошибочными, тоже не хотел. Брак и без того достаточное испытание, чтобы вступать в него только потому, что мы боимся разбежаться без юридических веревок и кляпа во рту
Я имею в виду, что пару лет назад нельзя было и представить, что подобный брак будет возможен. Не говоря уже о том, что все это обернется моей собственной пышной гей-свадьбой.
– Я… Не знаю, – сознался я.
Лицо Грэма закаменело, черты лица заострились. Но голос остался прежним, когда он сказал:
– Для меня это звучит как «да».
– Я люблю тебя.
– Но жениться не хочешь.
– Не знаю, – снова повторил я.
– Я знаю, – ножки стула громко проскрежетали по полу, когда Грэм встал. Отвернувшись, он отошел к раковине и уставился в окно, на веранду из красного дерева и зеленые облака верхушек деревьев.
– Я хочу, чтобы мы поженились, – сказал я, тоже вставая. Трудно было выдавливать из себя слова, когда горло перехватывает все сильнее. – Но я хочу, чтобы это случилось в правильное время и по правильным причинам.
– То есть любовь – это не правильная причина? – спросил он, не оборачиваясь.
– Это не единственная причина для брака.
– Тогда чего же ты хочешь? – он наконец повернулся ко мне.
– Я… – я не понял вопроса.
Должно быть, для него это было очевидно, потому что с той же не знакомой мне жесткостью он сказал:
– Ты съезжаешь?
Мне показалось, что начищенные половицы треснули у меня под ногами. Я как бы невзначай оперся рукой о стол, чтобы не упасть.
– Этого хочешь ты, а не я. Ничего подобного я не говорил.
– Да что ты говоришь, Уайетт?! Если ты не хочешь этого брака, то что тебе надо? Что мы вообще делаем? Потому что твое нежелание принимать обязательства на данном этапе мне кажется очень серьезным.
На этом этапе? Он был сердит и становился злее с каждой секундой, чего я совсем не ожидал. Наверное, потому, что Грэм никогда раньше не злился на меня по-настоящему. Насколько я знаю, во всяком случае.
– Я не хочу ничего заканчивать.
– Но и двигаться вперед тоже не хочешь.
Как мы докатились до такого разговора? Каким образом я оказался тем, кто не хочет двигаться вперед? По справедливости, таким человеком должен быть Грэм. Это ведь у него сомнения, беспокойства, колебания. Я полюбил Грэма до того, как он влюбился в меня. Не то чтобы я вел счет, но и не забывал этого никогда.
– Я верю в нас. В наши отношения. И не хочу, чтобы что-то менялось.
Он просто смотрел на меня.
– Я серьезно.
Грэм засмеялся. Или вернее издал невеселый звук, который должен был означать смех.
– Ну, хорошо. Скажи мне, что, по твоему мнению, сейчас происходит.
Уйма работы, которую он проделал. Планы и приготовления. Расходы. Нам никогда не получить обратно деньги, отданные в задаток. Уже было слишком поздно. Дело было не в деньгах, но даже если и так, такое наплевательское отношение к потраченному времени и усилиям отчасти и было причиной ярости, и я его не винил. Почему, черт возьми, я не сказал раньше?
– Я… Обо всем позабочусь, – сказал я. – Обзвоню всех и сообщу, что мы решили повременить.
– Это было бы очень полезно, – не знаю кто как, а я хорошо понял, насколько саркастично это прозвучало.
– Ну, по крайней мере, мы не внесли задаток за торжественный зал.
– Да уж, какое облегчение, – холодно отозвался Грэм, выходя из кухни.
*
Свадьбы – это сплошной стресс.
Свадьбы превращают здравомыслящих людей в…
Единственные люди, не испытывающие стресс от свадеб – это гости. Или те, кто с них сбегает.
У меня были все доводы, чтобы сбежать. Это было моим первым порывом, когда Грэм задал вопрос. Частично потому, что я не хотел давать ему шанс передумать.
Шучу. В некотором смысле.
Грэм не хотел разочаровывать моих родителей. И ему бы точно это не удалось, учитывая их отношение к Грэму. А мама с папой, которые никогда не выказывали никаких предпочтений, изъявили внезапное и неотложное желание увидеть меня в смокинге, идущего по проходу церкви, чтобы выйти замуж за мужчину моей мечты.
И Грэм, пределом мечтаний которого был уикенд в палатке в глухом лесу, вдруг стал одержим гравировкой на приглашениях ручной работы и сравнением достоинств свадеб в церкви и в саду. Поначалу это было забавно.
Потом это стало милым.
А потом…
Я запаниковал.
Не по поводу бракосочетания с Грэмом. Нет.
Вернее, не только из-за него.
В смысле, я ни секунды не сомневался, что хочу стать мужем Грэма. Я полюбил его в первый же вечер, когда мы встретились. Ну, почти.
– Еще не поздно сбежать, – твердил я через месяц, почувствовав себя втянутым в военную кампанию. Изначальный план был прост: свадьба в первые выходные летних каникул. Так мы могли бы съездить на пару недель в медовый месяц, вернуться и провести лето, привыкая к семейной жизни. А значит, я смог бы наконец разложить свои вещи, которые в настоящее время упакованы в коробки, громоздящиеся у Грэма в прихожей.
Грэм рассеянно улыбался, его внимание занимали потенциальные курорты для свадебного путешествия. Он безусловно предпочел бы поход в сьерры или сплав на каяках по Большому каньону, но тут речь шла обо мне. О том, что нравится мне. Поэтому он подбирал курорты с пляжем, которые нравились мне, я этого не отрицаю.
– Почему ты хочешь, чтобы мы поженились? – спросил я.
Он взглянул на меня и рассмеялся. Но мягко. И так же нежно сказал:
– Мечтаю сделать тебя счастливым. Ты же этого хочешь, да? Пожениться?
– Ну, да.
– Я люблю тебя. И хочу, чтобы ты стал моим мужем, – все было просто.
Момент был совсем не подходящим для напоминания, что он никогда не чувствовал необходимости в официальном бракосочетании с Джейсом. Несколько месяцев назад у нас состоялся разговор на эту тему. Джейс был партнером Грэма до меня. Он погиб в автокатастрофе, виновник которой скрылся с места происшествия.
Я тогда спросил Грэма, заключили бы они с Джейсом официальный брак, если бы в то время существовала такая возможность. На что получил ответ:
– Мы уже были женаты, в любом понимании этого слова.
Я понял, о чем он говорил. И это не было соревнованием.
Я ценил то, что Грэм старался делать все, что, по его мнению, меня осчастливило бы.
Но если он вправду считал, что меня заботило, будут ли наши гости выпускать живых бабочек или лопать шарики на свадебном миниторте в виде бутылки шампанского, то он совершенно меня не знал.
Грэм решил, что живые бабочки – это наиболее экологично.
– Хотя пчелы были бы уместнее.
– Ха-ха.
Он впился в мои губы поцелуем. У меня была аллергия на пчел, и ему об этом было прекрасно известно. Та самая угрожающая жизни аллергическая реакция, которая разожгла искру романтики между нами.
В тот день, после ухода Грэма, я совершенно не знал, что мне делать. Ему было больно, и он злился. Это я понимал. Уходить посреди разговора было не в его привычках. Но я успел узнать Грэма достаточно, чтобы видеть, что он просто побоялся сказать то, о чем потом пожалеет. Ему не нравилось терять самообладание. Самый рациональный человек из всех встреченных мной людей. Это я в нем очень уважал. И на самом-то деле я пытался ответить ему тем же, не позволив нам поторопиться и совершить то, что в действительности нам обоим и не нужно.
Наверное, пока еще не нужно.
Пока?
Поэтому я не стал догонять Грэма. Во всяком случае, он не выскочил из дома, а ушел в свой кабинет и тихо закрыл дверь. Я несколько минут вслушивался в бездонную тишину дома, удивляясь – чего я жду? Я же обещал обо всем позаботиться. Или ждал, что Грэм придет и заговорит со мной? Попросит не делать этого?
Меня встревожила эта мысль. Я встал и нашел блокнот с аккуратно составленным списком со всеми фактами и цифрами нашей будущей свадьбы. Разложив его на столе, взял телефон. Рука дрожала. Мне вообще казалось, что я заболел.
Ты уверен?
Нет, я не был уверен. Но перейдя рубеж, куда идти дальше? Грэм не стал спорить со мной. Я взглянул на часы на микроволновке. Прошло почти десять минут с тех пор, как он заперся в кабинете. Время вышло.
Я нажал кнопку вызова на телефоне.
Первое, что я понял – вы не «откладываете» проведение свадьбы. Вы его отменяете. И люди очень вам сочувствуют. Они стараются быть тактичными, но, конечно же, ожидают какого-нибудь объяснения.
– Ох, мне так жаль! – сказала дама, изготавливающая свадебные торты, когда я озвучил свою неловкую просьбу. – Какая неприятность.
– Все не так, – торопливо сказал я. – Мы просто… Мы немного поторопились и решили, что неплохо было бы притормозить.
Она издала сочувствующе-понимающий звук, и он непонятным образом вынудил меня на еще большие оправдания, которые мной не планировались.
– Мы все еще собираемся пожениться, – заверил ее я. Дважды.
– Знаете, – подбодрила она меня, – случится то, чему суждено случиться.
Само собой, суждено. И случится. Мы любили друг друга. В этом я был полностью уверен.
Просто…
– Ох, милый, – сказала моя мама, когда я позвонил родителям и сообщил, что в эти выходные не будет никакого свадебного приема на заднем дворе. – Что случилось? – она наверняка подумала о смерти или еще каком-нибудь несчастье.
– На самом деле, – сказал я, – ничего. Просто… Такая прорва денег…
– Если вам, мальчики, нужна помощь, то…
– Нет! Господи, нет. Я не это имел в виду. Просто говорю, что свадьбы –дорогое удовольствие, – я ни о чем подобном не думал. Зачем я вообще заикнулся о деньгах? Глубоко вздохнув, я сказал: – Я… Мы… Просто осознали, что, наверное, форсируем события.
– Так сказал Грэм? – спросила мама уже совсем другим тоном. Тоном, который говорил, что Грэм больше никогда не омрачит своим появлением порог нашего дома. И, возможно, другие пороги тоже.
– Нет. Нет, это взаимное решение. Фактически, это я подумал, что мы слишком торопимся. Грэм не… Грэм тут ни при чем. В смысле, тут вообще нет ничьей вины, потому что мы просто делаем шаг назад. Хотя нет, шаг в сторону.
– Не понимаю. Ты съехал со своей квартиры.
– Я знаю.
– Вы встречались больше года. Вы вместе все это время.
– Знаю.
– Ты уезжаешь от Грэма? Вы расстаетесь…
– Нет, – поспешно прервал ее я. – Нет, я этого не хочу. Мы не расстаемся. У нас все прекрасно.
Тишина, которая последовала за этим утверждением, напугала меня.
– Не хочешь поговорить с отцом?
– Что? Нет! Мам, ну правда.
– Что происходит? – я услышал глубокий голос отца на заднем плане.
– Уайетт и Грэм отменяют свадьбу.
– Откладываем, – запротестовал я.
Я услышал звук, будто телефонная трубка скользнула по воздуху, и затем мой отец резко спросил:
– Ты в порядке, сынок?
У меня снова ком встал поперек горла, но я ответил:
– Честное слово, пап, у меня все хорошо. У нас все замечательно. Просто подумали, не слишком ли мы быстро двигаемся.
– Мы с мамой можем чем-нибудь помочь?
– Нет.
– Мы обожаем Грэма.
– Я знаю.
Он вернул трубку маме, и я услышал его шепот:
– Уайетт в порядке. Давай дадим им самим разобраться во всем, Дана.
В этот момент я отчетливо понял, что сделал всего лишь первый звонок из множества. В течение следующих нескольких дней мне придется каким-то образом убедить семьдесят с лишним человек в том, что свадьбу можно отложить, даже если в ваших отношениях царит мир и покой.
*
– Есть идеи насчет ужина? – спросил Грэм, вошедший на кухню пару часов спустя.
– Совсем забыл о времени, – я разглядывал его спину, пока он изучал содержимое холодильника.
Грэм оглянулся и улыбнулся мне. Может, вышло немного грустно, но тем не менее это была улыбка. И облегчение для меня.
Я нерешительно улыбнулся в ответ.
– Грэм?
– А?
Я пристально посмотрел ему в глаза.
– Я ничего не заканчиваю.
– Хорошо, – уголки его губ слегка приподнялись.
– Я просто чувствую, что… Не знаю. Трудно объяснить, – признался я. – Словно все происходит чересчур стремительно. Знаю, в этом нет никакого смысла, ведь нам понадобилось больше года, чтобы прийти к этой точке отношений.
– Ты струсил, – просто сказал он.
– Так вот как ты это называешь, – я устало отложил записную книжку.
– Так это называют все, – пожал он плечами. – Лучше раньше, чем позже.
Я кивнул. Трудно было подобрать слова. Каким-то образом тот факт, что он старается понять, делал все еще хуже.
Грэм тяжело вздохнул.
– Ну как бы то ни было. Я уважаю то, что ты не из того сорта людей, которые готовы ехать черт знает куда только потому, что стесняются остановить поезд.
Я мысленно скривился от картинки, где я дергаю стоп-кран, а гигантские тормозящие колеса, искря и визжа, тормозят об рельсы. Потому что правда в том, что я проехал на этом поезде намного дольше, чем следовало. Грэм был человеком целеустремленным, а я не хотел стоять у него на пути.
– Как твое лицо?
– Нормально, – я осторожно потрогал скулу.
– Определенно будет фингал.
– Знаю.
Мне было плевать на глаз, я хотел, чтобы Грэм не менял тему, хотя, наверное, это была правильная идея. Нам обоим нужно было вернуться к нормальным отношениям, насколько это возможно. Вернуться на базу! Возвращаемся на базу! Я вытащил нас на эту холодную, пустынную залитую лунным светом пустошь… И здесь мы в опасности. А поэтому отступление к привычной повседневности было бы для нас, наверное, самым безопасным вариантом.
– Не хочешь приложить лед?
– Спасибо.
Он открыл дверцу холодильника, а я поднялся, закрыл блокнот и отложил его на другой конец стола, чтобы он не мозолил нам глаза. Слон в комнате. Мое сердце ныло при каждом взгляде на него. Проведя два часа за попытками отменить все, чего с таким трудом добился Грэм, я чувствовал эмоциональное онемение.
Грэм насыпал лед на чистое кухонное полотенце и подал холодный сверток мне. Я приложил его к лицу, которое запульсировало, стоило только вспомнить о синяке.
Он снова вернулся к созерцанию содержимого холодильника. Я вернулся к рассматриванию древесного узора на разделочном столе.
Возможно ли, что то, что причиняет боль сейчас, в итоге принесет исключительно добро?
Была ли это трусость? Паниковал ли я из-за пустяков? Ну, не совсем пустяков. А может, я позволил себе отвлечься и начал грузиться из-за ерунды?
Ну… И где мои мелочные заботы? Типа той, что когда мы решили пожениться, я заявил, что хочу нечто вроде религиозной службы. Не обязательно венчание в церкви, но что-то вроде того. А Грэм сказал, что не верит в Бога, но раз уж мне хочется венчаться, то он не против.
Вот так «не против». И если существует жизнь после смерти, то с кем он хочет быть на небесах, со мной или с Джейсом? Будем ли мы вместе в загробной жизни?
В смысле, я понимал всю нелепость, но именно это мучило меня, когда вечером, лежа в кровати, пытался заснуть.
– Пива? – прервал Грэм мои размышления.
– Спасибо.
Он открыл две бутылки и отдал одну мне.
– Будем здоровы.
Мы чокнулись донышками бутылок. За нас.
Он сделал глоток, бледно улыбнулся и спросил:
– Ну так что там с Нуном и Фрэнкелем?
– Отстранены.
– Летние каникулы начались раньше.
Пиво ослабило тиски, сжимающие горло, появившиеся после того, как я поведал Грэму о своих тревогах по поводу поспешной свадьбы.
– Этот бардак длится с начала экзаменов, – это тоже от меня не зависело. В тот момент, когда кулак Митча Фрэнкеля соединился с моей скулой, обе их судьбы были решены. Единственная причина, почему Фрэнкеля не обвинили в нападении и избиении – я настаивал на несчастном случае. Он пытался врезать Ричи. Так что, может, я и правда оказываю ему медвежью услугу, если он не усвоит урок и по-прежнему будет считать, что решать проблемы с помощью кулаков – это нормально.
– Что ж, расставаться тяжело, – как-то неопределенно сказал Грэм.
Мое сердце пропустило удар. Мне снова захотелось сказать: «Мы не расстаемся». Грэм отвернулся к холодильнику.
Но большого разнообразия в нем не было, потому что мы не затаривались продуктами по выходным. Нет смысла запасаться скоропортящейся едой, если не собираешься появляться дома следующие две недели. Холодный, пахнущий сельдереем воздух донесся из практически пустого холодильника.
– Выбор невелик, – проворчал Грэм.
– Я могу сходить купить что-нибудь, – предложил я. – Чего бы ты хотел?
Он закрыл дверь из нержавеющей стали.
– Я схожу, – и бросил взгляд на блокнот на дальнем краю стола. – У тебя впереди тяжелый вечер.
Чем я должен был заниматься – коротать вечер за проверкой экзаменационных работ. Ох. Если не считать того, что теперь мне ни к чему торопиться с проверкой, поскольку после случившегося, эти выходные мы не посвятим своему медовому месяцу.
Вот черт. Билеты на самолет. Огромные деньги, которые вряд ли можно вернуть.
– Индийскую еду? – спросил Грэм. – Тайскую?
– Я не голоден, – ответил я. – Так что, какую захочешь.
– Ладно. Ну тогда я скоро вернусь.
Лучше бы он ушел молча, но я все равно испытал облегчение, услышав его слова.
*
Не совершил ли я непоправимую ошибку?
Ощущение этого нарастало с каждым сделанным мной телефонным звонком.
– Просто откладываем! – настаивал я перед лицом повторяющихся соболезнований и сочувствий.
Если в итоге мы собирались пройти через это, что почему именно в выходные? Если мы достигли точки понимания, что хотим посвятить себя друг другу, почему не сделали этого?
Никто не хотел показаться невежливым и поэтому не спрашивали напрямую, но я начал задавать эти вопросы себе.
Грэм вернулся с пиццей и пивом. Мы немного поговорили за ужином. Словно незнакомцы на первом свидании. А потом он снова ушел в свой кабинет. А у меня закончилось терпение и, отложив записную книжку, я взялся за проверку экзаменационных листов.
В любом случае, я уже отменил церковь, торт, цветы, фотографа и поставщика еды. Это были самые крупные траты.
Теперь уже поздно что-либо менять.
Но на душе легче не стало. Я чувствовал себя больным.
У меня не было чувства, что я сделал нечто смелое. Нет. Было ощущение, что я поступил подло. Как будто у меня сдали нервы. Струсил. Подвел Грэма. И подвел себя.
Но если меня одолевали сомнения, правильно ли было бы это делать? Разве я поступил неправильно?
Или я перепутал предсвадебный мандраж с подлинными сомнениями?
Я не знал. И если раньше я волновался и боялся, то сейчас меня больше беспокоило и страшило время, когда придется укладываться в кровать.
В одиночестве.
Грэм еще работал в кабинете, когда я улегся в постель. И таращился на звезды сквозь прозрачную крышу, минуты утекали, пока я прислушивался к звукам из холла.
Я пролежал в кровати около двух часов, когда Грэм открыл дверь кабинета и прошел по коридору, выключая светильники. Он прошелся по спальне, помылся в прилегающей ванной и наконец-то лег в постель.
Я потянулся поцеловать его.
– Ты проснулся, – сказал он.
А что он думал? Что я буду мирно обниматься с подушкой после всего, что произошло сегодня вечером?
– Да, – сказал я. Наши губы соприкоснулись, мятно-свежие и вежливые.
– Спокойной ночи, Уайетт, – сказал Грэм, падая на простыни.
Мое сердце упало вместе с ним.
– Спокойной ночи.
Мы лежали неподвижно и молча. Сквозь прозрачный потолок я видел мерцающие вдалеке звезды, вечные и равнодушные.
Как нам выбраться? Я задумался. Мы должны выбраться. Наверное, мне стоит сказать это вслух. Что я и сделал:
– Что насчет нашего медо… поездки?
Молчание.
– Может, нам надо поехать? Это лучше, чем билеты просто пропадут. Представим, что это отпуск?
– Может быть, – наконец отозвался Грэм. – Если ты этого хочешь, – и снова умолк. А потом сказал: – Я не знаю.
У меня в животе как будто поселился калейдоскоп из бабочек. И все они начали трепетать.
– Хорошо. Если ты так считаешь…
– Не вижу, чему тут радоваться, – тихо сказал Грэм.
Тревожное трепетание? Нет, это больше похоже на пчелиный рой.
– Не радоваться. Но может, если нам уехать вдвоем подальше, то все наладится.
– Разве проблема в том, что тебе кажется, что мы мало времени проводим вместе?
– Нет.
– Нет, – согласился он.
Я спросил твердо, как только мог:
– Ты хочешь все отменить?
– Так вот о чем речь, да?
– Отсрочка. Вот и все.
– Ты выбрал какую-то другую дату? – вежливо поинтересовался Грэм.
– Я…
Он не стал ждать окончания фразы, сказал тем самым ровным тоном, который становился очень знакомым:
– Я пытаюсь разобраться. Но не понимаю. Если ты не хотел свадьбы, то почему не сказал еще пару недель назад?
Потому что я хотел. Хотел любой ценой. Или думал, что хотел. Но последнее время, все больше и больше меня тревожило, что случится, если затея не сработает. Просто подумал, что не вынесу этого. И не хотел рисковать, пока точно не буду знать, что мы готовы.
– Я не виню тебя, за то, что ты злишься, – сказал я. – Я должен был рассказать немного раньше. Должен был…
– Даже не знаю, злюсь ли я. Не знаю, что чувствую, правда. Такого я не предвидел. Мы с Джейсом обычно говорили: «это всего лишь клочок бумаги». Но это не просто клочок бумаги. Будь это клочком бумаги, то не стало бы проблемой – то, что я снова возвращаюсь к тому, что ты предпочел не брать на себя обязательства. Это решение, принятое тобой осознанно.
Для Грэма это была очень длинная речь, она заслуживала вдумчивого и искреннего ответа.
Ответа, что каминг-аут поспешен и сумбурен:
– Может, все так и выглядит, то это вовсе не то, что я чувствую. Я люблю тебя и хочу быть с тобой всю оставшуюся жизнь. Я готов к «нам».
– Но что? Тебе не нравятся свадьбы?
Не так уж и сильно, как он думал.
– Честно? Я почувствовал себя подавленным. Даже представить не мог, что могут быть такие сложности. Но настоящая проблема в том, что мне кажется, будто ты делаешь мне одолжение. Что мы затеяли все только из-за твоей веры в то, что ты исполняешь мое желание. А не потому, что хочешь этого сам.
– Это одно и то же, – с ноткой раздражения сказал Грэм.
– Нет, не то же.
– А даже если и нет, почему для тебя это так важно? Результат ведь тот же.
– В том-то и дело, что не тот же, и это играет большую роль, Грэм.
Он сел на кровати.
– Я не успеваю за ходом твоих мыслей, – сказал он. – Мне кажется, ты просто выдумываешь отговорки, чтобы не вступать в брак. Это не справедливо. Если ты не готов, нам не стоит жениться. Но это было бы, по крайней мере, честно.
Я тоже сел.
– Я стараюсь быть откровенным.
– Я люблю тебя и готов начать новую жизнь вместе с тобой. И если ты хочешь сказать что-нибудь еще, я не хочу знать что, – матрасные пружины скрипнули, когда Грэм встал с кровати. – И у меня завтра очень трудный день. Я посплю в комнате для гостей.
– Грэм! – возмутился я. – Ты что, так просто возьмешь и уйдешь?
Его силуэт замер в дверном проеме.
– Я люблю тебя. Я хочу стать твоим супругом. Я могу сказать что-то, чтобы ты передумал?
– Это не… Все не так.
Он не повышал голос. Этого и не требовалось.
– А как, Уайетт? Потому что я брожу в потемках. Ты утверждаешь, что дорожишь нашими отношениями и в то же время говоришь, что не готов признать их официально. Мне трудно это понять. И трудно принять. Я не знаю, куда мы двигаемся. Все, что мне известно – я устал и расстроен, и будет лучше, если мы не будем возвращаться к этому разговору, пока как следует не подумаем.
Мое сердце заколотилось так сильно, что я испугался, не слышно ли его стук на другом конце комнаты.
Как можно спокойнее я ответил:
– Хорошо. Наверное, ты прав.
Я услышал его вздох.
– Мы поговорим завтра. Обещаю. Я никуда не денусь. Ну, кроме комнаты для гостей, – я слышал в его голосе желание облегчить ситуацию, и в ответ я только усмехнулся. А когда смолк звук его шагов в коридоре, я почувствовал, что плачу.
Что я натворил?
И зачем я это сделал?
Я упал обратно на подушки и уставился на звезды. Это твоя вина, подумал я. Не знаю, кого обвинял – Джейса или Бога. В любом случае, здесь нет ничьей вины, кроме моей собственной.
Я ужаснулся, что добился именно того, чего всеми силами пытался избежать.
Отличный ход, Уайетт.
Я ударил кулаком подушку и задумался.
Право вступать в брак должно подразумевать и право не вступать в брак.
Зачем люди женятся? В чем смысл?
Для моих друзей-натуралов смысл, безусловно, в детях. Но в нашем случае это не проблема. Или все-таки проблема? Мы с Грэмом никогда не говорили о детях, а может, следовало? И тот факт, что такого разговора между нами не состоялось, подтверждал мой аргумент, что мы слишком торопимся с браком.
Разве не так?
Любовь. Секс. Дружеские отношения. Взаимная поддержка. Не обязательно жениться, чтобы получить это. У нас с Грэмом и так все есть.
Мы были вместе разумом, телом и душой. С самого Рождества я чувствовал себя защищенным и счастливым. Я был уверен, что моя любовь к Грэму взаимна. И я знал, что у него нет сомнений в глубине моих чувств.
До сегодняшнего дня. До вечера, когда я сбросил на него эту бомбу. Я хочу связать нас, но не готов объявить о нас обществу.
Что это вообще означает, черт побери? Я говорю это и даже не понимаю смысла.
*
Утром мы оба старательно пытались доказать друг другу, что ничего особенного не произошло. Мы выпили кофе и съели овсянку. Никто из нас не затрагивал дела, связанные со свадьбой. Я избегал даже смотреть на блокнот с телефонными номерами.
– Я опаздываю, – Грэм встал из-за стола и поставил тарелку в раковину. Я был готов к тому, что он уйдет, не поцеловав меня на прощание. Было огромным облегчением, когда он и чмокнул меня.
– Хорошего дня. Больше не попадайся под кулаки.
Он улыбнулся, и я решительно улыбнулся в ответ.
– Будь осторожен, – сказал я.
Он удивленно вскинул брови, снова улыбнулся и ушел.
На работе я никому ничего не рассказал. Можно было бы уведомить уйму людей разом объявлением в приемной факультета, предостерегая в последнюю минуту от покупки ненужных свадебных подарков, но просто не мог себя заставить. Удивление, любопытство, сочувствие. Нет, благодарю. Обойдусь. Совершенно точно.
Дети были рассеяны и практически вибрировали от нетерпения в преддверии летних каникул. Или, может, все дело во мне. Я продолжал проверять свой телефон, продолжал надеяться, что Грэм напишет сообщение. Например, какое? «Я по-прежнему люблю тебя»?
Никаких сообщений. Но я уже знал, что Грэм все еще любит меня.
Часы над доской тикали. Отсчитывая минуту за минутой. Одного из тех резиновых полудней. Почему, черт побери, дни с сокращенными уроками всегда самые длинные? Но наконец-то учебный день закончился, и я отправился повидать маму Джейса.
*
Я встретился с родителями Джейса на Рождественских каникулах. Прежде, чем в его жизни появился я, Грэм проводил праздники с семейством Кейнов. Собственные родители выкинули его из дома, когда он признался в своей ориентации. Они не разговаривали уже около двадцати лет. Так что в этом году Рождество мы встретили с моими родными, а Новый год с родителями Джейса. Джордж Кейн был высоким, худым и дружелюбным. Арлин – стройной, темноволосой и тихой. Они были любезными и гостеприимными, и мне было отчетливо видно, что они любят Грэма и считают его своим сыном.
Хотя он не был их сыном. Их сын погиб, а я занял его место.
Нет. Не совсем. Но Грэм жил дальше, двигался вперед со мной, я понимал, что для них это очень тяжело. Или может, я все это придумал из-за огромного количества фотографий, несущих через годы изображения улыбающихся Джейса и Грэма. Не существовало двух даже близко настолько счастливых и подходящих друг другу людей, живущих в этой бесконечной фотогалерее.
