Текст книги "Идеальный день (ЛП)"

В следующий раз я открыл глаза уже в больнице. Вокруг были обычные больничные запахи и звуки. Над моей койкой висел огнетушитель, а голубая занавеска отгораживала от суеты в приемном покое. И все обычные медицинские приспособления, но я не был прицеплен ни к одному из них. Огромное облегчение.

В общем-то, я чувствовал себя… прекрасно.

Я повернул голову. Грэм сидел на соседней койке и наблюдал за мной. Я открыл глаза пошире, прищурился, пару раз моргнул. Он все еще был рядом, глядя на меня с таким же интересом.

– Знаешь, – как ни в чем не бывало сказал он, – шансы получить удар молнией больше, чем шансы впасть в анафилактический шок.

– Первым делом куплю лотерейный билет.

– Ты не шутишь, – его глаза стали серыми, как надвигающийся дождь.

Я откашлялся.

– Что произошло? Я думал, что мне конец.

– Мы были недалеко от палаточного городка. Я забросил тебя на плечо и донес туда.

Донес?

Я, конечно, не был Невероятным Халком, но и на ребенка не тянул.

– Возле моего джипа был припаркован грузовик фельдшера, – продолжил Грэм. – Их вызвали на сердечный приступ, который оказался обычным несварением. Тебе сделали укол эпинефрина, и мы все отправились в неотложку. Когда доехали, тебя накачали бенадрилом, кортизоном и кислородом, и через пару часов ты пришел в норму.

Я чувствовал себя нормально. Усталым. Но легким. Я мог бы проспать целый месяц, но потом. Не прямо сейчас.

Отчетливое понимание произошедшего ударило под дых.

– Спасибо, Грэм. Ты спас мне жизнь, – хрипло сказал я.

– Командные усилия. В любом случае, ты вряд ли станешь меня благодарить, когда узнаешь, что я позвонил твоим родителям.

Я застонал так громко, что медсестра отодвинула занавеску. Я поспешил жестом успокоить ее.

– Я не знал, что ты так быстро очухаешься, – его лицо стало мрачным. – Я вообще думал, ты не выкарабкаешься, – он перевел дыхание. – Во всяком случае, все хорошо. Они не приедут.

– Слава богу.

– Сегодня.

Я снова застонал. А Грэм рассмеялся. Смех был тихим, но настоящим.

– Они приятные.

– Я знаю, какие они. Я их сам выбирал, – это была семейная шутка. Меня усыновили, когда мне было шестнадцать месяцев отроду. Вилл и Диана Финли рассказали мне о моей биологической матери, когда я попытался разобраться в их биографии.

– Они.. Все обо мне знали, – нерешительно сказал он.

– Ты должен был дать мне умереть в той степи.

Конечно же, я шутил. А Грэм нет.

– Не надо.

– Не буду, – я вздохнул. – Ладно, да, я рассказал им о тебе. Они надеялись, что я остепенюсь. Не волнуйся. Тебе не придется с ними встречаться. Ты и так сделал больше, чем достаточно.

– Я хочу с ними встретиться.

– Э…

– Я хочу с ними встретиться, – повторил Грэм. Взгляд у него был твердым, даже когда он спотыкался о слова. – Я хочу… Я хочу по-прежнему видеться с тобой.

Сердце у меня забилось так сильно, что мне стало слегка нехорошо.

– Слушай, Грэм. Я не думаю, что… То есть, я думаю, что ты забыл. У тебя сегодня тоже был стресс. И у тебя все перепуталось.

– Нет, – он был решителен. – Я пытался сказать тебе, прежде чем тебя ужалила пчела. Все потерялось в …

Его всепоглощающая скорбь по Джейсу. Это я понимал. Слишком хорошо.

У него вырвался глубокий вздох.

– Слова вышли какими-то неправильными. Я не большой умелец говорить о таких вещах.

Кто? Но я этого не сказал. Похлопав его по руке, попытался уверить, что нет нужны подыскивать слова, и так все нормально. Я понимал. Не говори больше ничего.

Пожалуйста, не говори.

Но он сказал. Порывисто, сбивчиво, надтреснутым местами голосом. Сухо. С пересохшим ртом. Будто он неделю не пил.

– Я понял, когда ты сказал это… Что хотел бы иметь силу, чтобы вернуть мне Джейса, – он не смотрел мне в глаза. – Это была правда. Ты сказал то, что думал.

– Я… – мне очень хотелось верить, что об этом я и думал. Хотелось верить, что он говорил со мной, чтобы это выглядело, будто он говорил со мной.

– Я никогда не пугался так, как сегодня. С Джейсом у меня не было времени испугаться. Все случилось раньше, чем я что-либо узнал. А с тобой у меня было время подумать, что у нас может получиться, что я позволяю тебе ускользнуть, и я знал… – у него перехватило дыхание. – Я совершил самую большую ошибку в своей жизни. Потому что у меня не доставало мужества, чтобы ухватиться за еще один шанс. Потому что казалось неправильным, что я… Иду дальше. Я снова полюбил. И был счастлив. И… Это… Так чертовски нечестно. Знаю, что это звучит… Может прозвучать… Но дело не в тебе, Уайетт. Кроме того, что ты отличный парень, и иногда я не мог себе представить, что это может закончиться.

Я не сказал ни слова. Я был совершенно уверен, что он пытается сказать, что он ничего не может поделать с обидой на то, что я жив, а Джейс нет. И хотя такие чувства, может, и необъяснимы, я знал, что не смог бы его простить. Даже если он спас мне жизнь.

Грэм продолжал запинаться в своей серьезной мучительной речи:

– Я чуть не сделал все еще хуже, потому что был слишком уверен, что никто больше не сможет вызвать у меня таких чувств, какие были у меня к Джейсу, но потом я встретил тебя. И это было так… Все произошло так естественно. Будто это должно было случиться. Я понял, что могу отпустить. Пойти дальше. И это казалось неправильным.

– Как это может быть неправильным?

– Как я мог так легко его забыть? – задал он встречный вопрос.

– Ты не забыл его, – я намеревался сказать это мягко, но вышло резко. Уязвленно.

– Но я смог, – его лицо изменилось, открывая то, что его убивало, то, чего он стыдился. – Не забыть его. Отпустить. Я хотел. Хотел жить дальше. Хотел любить тебя. Я не могу изменить того, что случилось. И не могу ничего исправить. Я не нашел справедливости для Джейса. Но все так же хочу идти вперед. Я хочу тебя.

Я попытался проглотить ком, застрявший у меня в горле.

– Я у тебя есть.

– Знаю.

Мне стало смешно от такой прямоты. Грэм тоже засмеялся, немного неуверенно, и мы одновременно потянулись друг к другу. В этой стерильной обстановке его запах был живым и настоящим: горелое дерево, крем от загара и подсолнухи…

Кольца занавески скрипнули. Мы отпрянули из наших почти-объятий, когда врач зашел в бокс.

– Слышу, что кое-кому уже намного лучше.

– Мне? Я в полном порядке, – что я на самом деле чувствовал, так это злость на то, что он выбрал самых худший момент на свете.

– Я – доктор Гири, – доктор Гири был коротышкой, похожим на мальчишку. Выглядел он так, будто ему самое место в девятом классе на уроке биологии, где он будет пытаться совать замороженных лягушек девчонкам в блузки.

– Постой, не уходи, – сказал я поднявшемуся с койки Грэму. И обратился к доктору Гири: – Я уверен, что со мной все хорошо. Когда я смогу отправиться домой?

Доктор пропустил мой вопрос мимо ушей и приступил к неторопливому ритуалу проверки давления и сердечного ритма. Грэм перешел туда, откуда был лучший вид на огнетушитель. Он изучал его так, словно это была редкая жеода. А я изучал Грэма.

Закончив проверку, доктор Гири заявил:

– Отличные новости. При условии, что ближайшие двадцать четыре часа с вами кто-нибудь будет находиться рядом – на случай рецидива – мы сможем вас отпустить.

– Он останется со мной, – заговорил Грэм.

– Рецидив? – повторил я.

– Это редко случается, но иногда у пациентов бывает, что называется, двухфазная реакция. Я выпишу вам рецепт на бенадрил, преднизон и ЭпиПен. Отныне вам придется носить его с собой, – доктор бодро отбарабанил остаток немного тревожной информации и снова скрылся за синей матерчатой стеной.

– Рецидив, – повторил я снова.

Колыхнувшись, занавеска мягко встала на место. Я взглянул на Грэма. Он с серьезным лицом смотрел на меня.

– Ты уверен насчет всего этого? – я имел в виду не то, что у него следующие двадцать четыре часа будет гость в моем лице. И не мог отделаться от мысли, что кто-то из нас совершает большую ошибку. Если бы он взял меня на руки… Но, нет, момент, похоже, был упущен.

Вместо ответа он кивнул. Если это было признание, то оно оставляло желать лучшего. Конечно, я мог сделать следующий шаг. Я делал их в избытке и раньше.

Я стал подниматься, чтобы сесть. Кольца занавески скользнули снова, и вернувшаяся медсестра подала мне на подпись пачку бумаг.

*