Текст книги "Фредерика"
Автор книги: Джорджетт Хейер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
Глава 9
Покуда маркиз наслаждался жизнью в Чивли, ежедневно посещая второе весеннее собрание в Ньюмаркете и наблюдая, как его молодая кобыла Смутьянка легко выигрывает сложные скачки, леди из семейства Мерривилл занимались необходимой подготовкой к предстоящему появлению на балу в Элверстоук-Хаус, тревожась, правда (за исключением одного инцидента), не слишком глубоко, из-за поведения младших отпрысков. Так как брат был поглощен учебой, а сестры – кружевами и оборками, Феликс самостоятельно подыскивал себе развлечения. Он вспомнил о словах маркиза, что мистер Тревор поедет с ним на пароходе в Маргейт, по, явившись в Элверстоук-Хаус напомнить Чарлзу об этом обещании, узнал, что секретарь уехал из города. Это было досадно, но Феликс решил, что он может сам отправиться к реке и хотя бы посмотреть на отплытие парохода. Впоследствии он уверял, что намеревался этим ограничиться, и если бы день не был таким великолепным, гребные колеса – такими увлекательными, а цена проезда до Маргейта – такой умеренной (если не возражать против общей каюты), то тем дело бы и кончилось. Но сочетание упомянутых обстоятельств вкупе с позвякивающим в кармане богатством перевесило добродетельную решимость не делать ничего, что могло бы огорчить Фредерику. Хотя подаренная маркизом гинея уже не пребывала в целости и сохранности, от нее осталось достаточно, чтобы позволить Феликсу потратить девять шиллингов за привилегию провести несколько часов на переполненном пароходе в отнюдь не избранном обществе, большинство представителей которого его разборчивый брат охарактеризовал бы как членов лиги «Великих грязнуль». Кроме того, Феликс познакомился на причале с судовым механиком – отличным парнем! Упустить подобный шанс расширения своих знаний означало бы плюнуть в лицо Провидению, а Фредерика, по мнению Феликса, никак не хотела бы, чтобы он так поступил.
Фактически Феликс провел очень мало времени в общей каюте. Счастливая способность заводить друзей в любом месте сослужила ему хорошую службу – судовой экипаж принял близко к сердцу его неподдельный энтузиазм. Это оказалось большой удачей, как поняла Фредерика, щедро вознаградив крепкого парня, доставившего Феликса домой на следующий день, ибо в противном случае ему пришлось бы провести ночь на причале – оставшихся денег не хватало, чтобы заплатить за ночлег в Маргейте. Поэтому Феликс предложил свои услуги капитану (еще одному отличному парню), в результате чего, после хорошей трепки, ему разрешили остаться на борту и доставили в Лондон в качестве «зайца» – это обстоятельство, казалось, доставило Феликсу самое большое удовольствие.
Феликс обезоруживающе заявил, что очень сожалеет о причиненном семье беспокойстве и готов принять любое наказание, которому решит его подвергнуть Фредерика.
Но так как было очевидно, что даже самое суровое наказание не перевесит удовольствия от совершенного путешествия, включавшего привилегию испытать морскую болезнь по пути из Маргейта в Рэмсгейт и перепачкаться с головы до пят машинным маслом и прочей грязью, Фредерика решила обойтись вовсе без наказания, всего лишь еще раз попросив Джессами следить за братом. В отличие от чувствительной Кэрис, которая провела бессонную ночь, прислушиваясь к малейшему шуму, Фредерика внешне сохраняла спокойствие, напоминая, в ответ на упреки сестры, многочисленные случаи внезапных исчезновений Феликса, который появлялся целым и невредимым, в полной готовности к очередному приключению. Ее поддержала мисс Уиншем, заявившая, что скверный мальчишка как кот, которого можно вышвырнуть в окно, но он все равно приземлится на ноги.
Джессами, раздираемый неодобрением и тайным восхищением авантюрой младшего брата, принял возложенную на него обязанность и ограничился всего лишь мягким упреком по его адресу (к удивлению юного джентльмена). Несмотря на твердую решимость не тратить попусту время в Лондоне, Джессами часто испытывал желание отбросить книги и испробовать хотя бы некоторые из развлечений, предлагаемых столицей. Просьба Фредерики снабдила его предлогом, позволяющим поддаться упомянутым импульсам, и, хотя он заставил Феликса подняться на триста сорок пять ступенек колонны, воздвигнутой в память пожара 1666 года, а потом, когда за шесть пейсов с каждого они очутились на железном балконе, расположенном на самой верхушке, сообщил брату, что они находятся двадцатью четырьмя футами выше колонны Траяиа, это была первая и последняя образовательная экспедицию в ту памятную неделю. Когда Феликс узнал, что Новый монетный двор с его паровыми машинами и газовым освещением можно посетить только по особому разрешению, он проявил готовность наслаждаться менее изысканными зрелищами – львами и тиграми в «Эксетер-Чейндж», водным представлением в «Сэдлерс-Уэллс», бурной мелодрамой в Саррейском театре и тренировочным боксерским матчем в Файвс-Корт, на Сент-Мартин-стрит. Правда, угрызения совести не дали Джессами повести Феликса на бурлеск или петушиные бои. Ни разу не видя более волнующего представления, чем сцены из Шекспира в доме крестного, Джессами был захвачен мелодрамой и остался глух к голосу совести, шептавшему ему, что, приводя Феликса в театр, он подвергает опасности его невинную душу. Однако при виде публики, собравшейся в Файвс-Корт, Джессами не смог игнорировать этот голос, который кричал, что он не только завлекает брата в сети порока, но и сам рискует поддаться дурным соблазнам Лондона. Так как зрелища вроде собора Святого Павла, Тауэра или музея Буллока не вызывали у Феликса ничего, кроме презрения, Джессами пришла в голову счастливая мысль предложить поездку на пароме по Большому соединительному каналу из Паддингтона в Аксбридж, и Феликсу пришлось бы согласиться на это путешествие (которое для испытавшего все радости пребывания на пароходе не могло не показаться смертельно скучным), если бы он не узнал в своем путеводителе о существовании Пирлесс-Пул. Это обширное курортное место, располагавшее купальней, лужайкой для игры в шары, библиотекой и прудом для рыбной ловли, находилось в Мурфилдсе, за Вифлеемской больницей. Джессами, начинавший ориентироваться в Лондоне, подозревал, что этот курорт, судя по его положению, мог оказаться не предназначенным для приличного общества, но, узнав, что ранее он именовался Опасным прудом из-за числа людей, которые тонули там во время купания, естественно, отказался от своих возражений. Он охотно согласился отправиться туда, решив про себя, однако, что не позволит Феликсу купаться в пруду, пока не убедится на личном опыте в полной безопасности этого мероприятия. Но так как Опасный пруд давно превратился в абсолютно безобидную купальню, где в холодный весенний день не было ни души, братья решили отложить плавание в нем до более теплого времени.
Естественно, Феликс рассказал всей семье о Пирлесс-Пул и о том, что они с Джессами собираются снова отправиться туда, когда станет теплее, но, оставшись наедине с братом, заявил, что не намерен сообщать о посещении Файвс-Корт.
– Ты же знаешь, каковы женщины! – сказал он. – Они наверняка поднимут крик – как будто есть какой-то вред в том, чтобы посмотреть хороший боксерский матч!
Эти легкомысленные слова явились последним ударом по чувствительной совести его брата. Они заставили Джессами осознать, что он не только скрыл посещение Файвс-Корт и Саррейского театра, но и научил Феликса обманывать, подав ему пример. Придав взгляду суровое выражение и сжав губы, он ответил:
– Мне не следовало водить тебя туда, и я собираюсь рассказать об этом Фредерике. Вред есть не в самом матче, а в публике – там делают ставки и… ну, не важно, но я не должен был вести тебя в подобное место!
– Что за фигня, Джесси! – с отвращением произнес Феликс.
Он уже приготовился к битве, но Джессами, хотя и сверкнул глазами, предпочел проигнорировать оскорбление.
Когда он поведал о своих промахах Фредерике, она отнеслась к ним снисходительно. Ей не казалось, что двенадцатилетний мальчик подвергался какой-либо опасности, посмотрев волнующую мелодраму или боксерский поединок, и, даже когда Джессами сообщил, что некоторые аспекты мелодрамы были явно аморальны, она рассудительно заметила:
– Не думаю, чтобы Феликс обратил на это внимание – его ведь интересуют только приключения. Конечно, не следует постоянно водить его на подобные пьесы, но тебе не в чем упрекнуть себя, Джессами, – ты не причинил брату никакого вреда. Что касается бокса, то мне он кажется отвратительным, но я хорошо знаю, что джентльмены из высшего общества не видят в нем ничего дурного. Даже твой крестный…
– Дело не в боксе, а в публике, – объяснил Джессами. – Мне следовало догадаться, что я, кто намерен стать священником, повел своего младшего брата по греховной стезе!
Заметив признаки того, что ее брат Харри непочтительно именовал «раннехристианским мученичеством», Фредерика поспешно возразила:
– Какой вздор, Джессами! Ты придаешь этому слишком большое значение! Конечно, ты мог обратить внимание на публику, но Феликса интересовал только бокс!
– Мне кажется, – сердито сказал Джессами, – что с тех пор, как мы приехали в Лондон, ты не думаешь ни о чем, кроме бальных платьев для Кэрис и тому подобных светских пустяках!
– Ну а кто об этом подумает, если не я? – отозвалась Фредерика. – Кто-то ведь должен этим заниматься! – Она бросила на него насмешливый взгляд. – Лучше бы ты, вместо того чтобы читать мне мораль, перестал поощрять нашего соседа преследовать нас!
– Преследовать? – нахмурился Джессами. – Если ты имеешь в виду, что он держится вежливо и дружелюбно…
– Конечно нет! Я имею в виду, что он волочится за Кэрис и становится назойливым.
– Если он тебе не нравится, то почему ты не скажешь Кэрис, чтобы она держалась от него подальше? Хорошо я буду выглядеть, если дам ему отповедь! Да и почему я должен это делать? Уверяю тебя, он разговаривает с Кэрис с величайшим уважением. Кроме того, я познакомился с ним на несколько дней раньше, чем он с Кэрис!
– Вот именно! – серьезно произнесла Фредерика, хотя в ее глазах плясали искорки веселья.
– Его мать приходила к тебе с визитом и, по-моему, вела себя в высшей степени любезно и обходительно! А вот ты, напротив, держалась с ней чопорно! Почему ты отказалась, когда она пригласила всех нас пообедать и провести вечер в их доме? Разве она не респектабельная особа?
– Вполне, но нам не стоит слишком сближаться с этой семьей или с их друзьями. Откровенно говоря, Джессами, хотя они, возможно, хорошие и достойные люди, но явно не из высшего света! Знакомство с миссис Натли не придаст нам значительности – совсем наоборот! Ее манеры оставляют желать лучшего, а, судя по словам Баддла, мистер Натли – человек весьма низкого происхождения.
– Подумаешь, Баддл!
Она улыбнулась:
– Дорогой мой, если Баддл морщится, то можешь не сомневаться, что у него есть на то основания! Папа говорил мне, что хороший дворецкий чует простолюдина за милю! Признаю, что молодой Натли более вылощен, чем его родители, но он, так сказать, джентльмен в первом поколении.
– Если он хороший и достойный человек, как ты сама сказала, Фредерика, то остальное меня не заботит! – заявил Джессами.
– Ну и ну! – воскликнула Фредерика. – Ты ведь всегда был самым большим снобом из всех нас! Помнишь, как ты был суров к этому бедному добродушному человеку, который два года назад арендовал Грейндж? Ты говорил, что он навязчивый проныра из Сити…
– Два года назад! – покраснев, прервал Джессами. – Надеюсь, с тех пор я поумнел!
– Да, дорогой, и я тоже надеюсь! – отозвалась его сестра. – Так как если ты собираешься стать священником, то не должен презирать достойных людей только потому, что они, по неведению, ведут себя навязчиво.
Этот ответ положил конец дискуссии. Джессами удалился в высокомерном молчании, а Фредерика вернулась к «светским пустякам», которые привели ее в Лондон.
В этом деле она находила вялую поддержку Кэрис, на которой сосредоточились все ее амбиции, и мисс Уиншем, которая презирала брак в качестве способа карьеры для женщин, но признавала, что это все, на что пригодна такая хорошенькая гусыня, как Кэрис. Сама Кэрис с нетерпением ожидала открытия лондонского сезона. Для девушки, до сих пор никогда не бывавшей за пределами Херфордши-ра и чьи развлечения ограничивались летними пикниками, вечеринками в саду и любительскими спектаклями, перспектива лондонских балов, приемов и раутов, посещений театров, оперы, а возможно, даже Олмакса, не могла не быть приятной. Но когда Кэрис узнала, что Фредерика намерена потратить последний пенни на ее гардероб, отказывая себе во всем, она взбунтовалась. Обычно мягкая и послушная девушка, Кэрис могла становиться очень упрямой, и как только она услышала, что ее сестра собирается заказать себе платье для грядущего бала у весьма нетребовательной портнихи тети Скрэбстер, то заявила, что ей не нравится ни один из дорогих нарядов, предложенных фешенебельной модисткой, чье элегантное ателье на Брутон-стрит Элверстоук порекомендовал Фредерике.
Холодно поблагодарив его за совет, Фредерика выразила уверенность, что маркиз отлично разбирается в подобных делах, но, когда он, поддразнивая ее, сказал, что ей достаточно назвать его имя мадам Франшо, чтобы воспользоваться самыми вдохновенными плодами ее гения, Фредерика настолько забылась, что ответила с прискорбным отсутствием девичьей скромности:
– Я так бы и поступила, если бы хотела, чтобы меня приняли за содержанку!
– Могу я узнать, что вам известно о содержанках? – осведомился маркиз, едва удерживаясь от смеха.
– Не слишком много, но папа говорил мне, что они наряжаются в мус…
Она осеклась, но его лордство любезно закончил фразу:
–…В муслин! Абсолютно верно, но, как ваш опекун, я глубоко шокирован и должен попросить вас постараться в будущем не вгонять меня в краску – по крайней мере на людях.
– Нет-нет! Я не имела в виду… – Встретившись с ним глазами, Фредерика рассмеялась. – Вы самый невыносимый человек, какого я когда-либо встречала! А теперь скажите, какую модистку вы считаете достойной моего заказа.
– Разумеется, посетите мисс Старк па Кондьюит-стрит. Ее вкус безупречен.
– Я очень вам обязана! Наверное, мисс Старк берет очень дорого, но не удивлюсь, если она понизит расценки, узнав, что Кэрис дебютирует в этом сезоне под покровительством леди Бакстид, – проницательно заметила Фредерика.
Она оказалась права. Мисс Старк, которой слишком часто приходилось использовать свое искусство для изготовления шляп и капоров, способных представить невзрачное лицо в более привлекательном виде, и чьи чувства слишком часто оскорбляли решения клиенток не первой молодости приобрести шляпу, подходящую для девушки во время первого сезона, признала в младшей мисс Мерривилл воплощение своей мечты. Она делала эскизы шляп для многих красивых молодых леди, а ее безошибочный взгляд сразу определял, что мисс А. не пойдет высокая тулья, мисс Б. не должна носить обтягивающий капор, а мисс В. – вызывающую шляпку в «гусарском» стиле, но ей еще никогда не заказывали шляпу для клиентки, которая выглядела привлекательно в любом головном уборе, прикрывающем ее блестящие локоны. Вопрос не стоял о том, чтобы подобрать шляпу, усиливающую привлекательность мисс Кэрис Мерривилл, так как она сама делала привлекательной любое творение модистки, превратив крайне неудачный капор из ангулемских кружев, не удовлетворявший даже его создательницу, в очаровательное изделие, которое четыре матери из пяти с радостью приобрели бы для своих дочерей. Когда же мисс Старк шагнула назад, дабы взглянуть, как смотрится на голове Кэрис гордость ее коллекции с высокой тульей, большими прямыми полями, козырьком и каскадом перьев, ее глаза наполнились слезами торжества, поэтому, устремив их на свою старшую помощницу, она увидела этого сурового критика через туманную дымку. Мисс Трокли усомнилась в ее гении, утверждая, что шляпа слишком опережает моду и едва ли окажется к лицу какой-либо женщине. Интересно, что она скажет теперь?
Мисс Трокли, как и следовало ожидать, выразила восторг при виде мисс в шляпе, которую – если ей позволят высказать свое мнение – немногие леди могли бы носить. Конечно, не ее дело советовать, но она бы не смогла вынести зрелища этой шляпы на менее достойной ее голове!
Эту рапсодию, к которой с энтузиазмом присоединилась мисс Старк, прервала Фредерика, осведомившись о цене. Услышав ее, она поднялась и покачала головой.
– Увы, боюсь, что это слишком дорого. Моей сестре нужно несколько шляп, поэтому нам не следует столько платить за одну. Конечно, шляпа очень красивая – и та, сельская, с плоской тульей и цветами, тоже, – но обе уж очень дороги. Пошли, Кэрис, мы не можем тратить время мисс Старк, да и наше собственное! Очень жаль, но мы подыщем другую шляпу, которая понравится не меньше этой.
– Да! – охотно согласилась Кэрис, завязывая ленточки своей старой шляпы под левым ухом. – Мне пришлась по душе атласная шляпка, которую мы видели в витрине на Бонд-стрит. Пойдем посмотрим на нее еще раз!
Но во время этого разговора мисс Старк быстро обдумала ситуацию и, когда Кэрис начала натягивать перчатки, попросила ее снова сесть, вероломно обвинила мисс Трокли в том, что она ошиблась в цене, и сообщила Фредерике, что всегда делает солидную скидку для леди, покупающей несколько шляп. Она добавила, что считает своим долгом услужить любому другу леди Бакстид.
В действительности мисс Старк никогда не снабжала ее милость даже кружевным чепчиком, но модистка знала, кто такая леди Бакстид и что она вращается в высших кругах. В эти круги леди, несомненно, намеревается ввести прелестную мисс Мерривилл, и если при виде ее очаровательного личика, обрамленного изысканной шляпой, стая мамаш, подыскивающих женихов для своих дочек, не помчится вместе с ними на Кондьюит-стрит, то мисс Старк ничего не смыслит в человеческой натуре. Было незачем неделикатно намекать старшей мисс Мерривилл, что можно прийти к обоюдному согласию, если она даст знать другим, что шляпы ее сестры приобретены у мисс Старк на Кондыоит-стрит. Немногие из матерей способны удержаться, чтобы не спросить мисс Кэрис, где она раздобыла такую чудесную шляпу, и столь же невероятно, что эта невинная красавица станет утаивать требуемые сведения. Ответ должен быть «у мисс Старк», а не «в „Кларимонде“ на Нью-Бонд-стрит».
В итоге три очаровательные шляпы перекочевали в карету мисс Мерривилл, теперь удостоенную присутствием на козлах Оуэна – надежного лакея, выбранного мистером Тревором и одобренного Баддлом.
– Ну, разве это не великолепно? – осведомилась Фредерика, в глазах которой триумф сочетался с озорным блеском. – Три шляпы за цену чуть выше одной!
– Все равно, Фредерика, они чудовищно дороги!
– Не дороже, чем мы можем себе позволить. Конечно, они не слишком дешевы, но шляпы – очень важная вещь! Теперь нам нужно решить проблему с бальным платьем для твоего выхода. Тебе не нравится ни одно из тех, которые мы видели у Франшо? Даже то, с русским корсажем и голубыми атласными вставками спереди? – Кэ-рис покачала головой, и Фредерика разочарованно вздохнула. – А мне казалось, оно тебе пойдет. А что ты скажешь насчет белого атласного платья с розовым лифом?
– Думаю, ты бы выглядела в нем очаровательно! Розовое всегда было тебе к лицу!
– Кэрис, мы говорим не о платье для меня, да и я ни за что на свете не стала бы надевать платье, предназначенное для юной девушки! Кроме того, ты прекрасно знаешь, что мисс Чиббет сошьет для меня то, что мне нужно, так как ты была со мной, когда я покупала оранжевый итальянский креп и атлас для нижней юбки!
– Да, но я знаю и то, что мне нужно, – отозвалась Кэрис. – Пожалуйста, Фредерика, позволь мне получить то платье, которое я выбрала!
– Конечно, дорогая! – воскликнула Фредерика. – Если только ты не выбрала что-нибудь совсем неподходящее, но я уверена, что этого не произошло, так как у тебя хороший вкус. Где ты видела это платье?
– Я тебе скоро покажу! – пообещала Кэрис, с признательностью сжав руку сестры.
Больше она ничего не рассказала, только качала головой и сжимала хорошенькие губки вместо ответа. Но когда они прибыли на Аппер-Уимпоул-стрит, Кэрис повела Фредерику в свою спальню и положила перед ней последний номер «Журнала для леди», открыв изображение стройной девушки, облаченной в элегантное платье из тонкого белого шелка, застегнутое посредине на жемчужные розочки и надетое поверх белой атласной нижней юбки.
– Что ты об этом думаешь, Фредерика? – спросила она, беспокойно глядя на сестру.
Внимательно изучая рисунок и мысленно отбрасывая такие дополнения к ансамблю, как пурпурная шаль, тиара и черная кружевная вуаль, Фредерика пришла к выводу, что инстинкт не подвел Кэрис. Она была высокой девушкой, хотя (к счастью!) не такой высокой, как леди в журнале, которая выглядела на добрых семь футов, и длинные гладкие линии платья идеально ей подходили.
– Мне оно нравится! – решительно заявила Фредерика. – Платье простое, но в то же время необычное. Ты абсолютно права, Кэрис, оно тебе подойдет! Особенно эти мягкие складки нижней юбки без всяких оборок.
– Я знала, что тебе понравится! – обрадовалась Кэрис.
– Да, но… – Фредерика сделала паузу, слегка нахмурившись, и устремила взгляд в умоляющие голубые глаза сестры. – Очевидно, ты хочешь, чтобы Франшо скопировала эту модель. Но станет ли она это делать? По-моему, лондонские портнихи пользуются только собственными моделями.
– Нет-нет! – воскликнула Кэрис с необычной горячностью. – Я хочу сшить его сама!
– Ну нет! – возразила Фредерика. – Неужели ты появишься на первом балу в самодельном платье? Ни за что! Если бы ты знала, Кэрис, как я мечтала, чтобы на своем первом балу ты была во всем самом лучшем…
– Так и будет! Обещаю тебе, сестричка! – заявила Кэрис, обнимая ее. – Только выслушай меня! Я знаю, что не умна, не начитанна, не умею рисовать или играть на фортепиано, но даже тетя согласится, что я умею шить, кроить и пришивать рукава! Разве ты не помнишь платье, которое я сделала для приема у сквайра, и как все гадали, прислала ли мне его тетя Скрэбстер из Лондона, или же мы нашли портниху в Россе или Херфор-де? Даже леди Писмор была одурачена, так как сказала Марианне, что мое платье, верно, пошили в первоклассной мастерской! И мне нравится шить – ты это знаешь, Фредерика!
Возразить на это было трудно, ибо Кэрис действительно была хорошей портнихой, но Фредерика согласилась с этим планом, только когда мисс Уиншем, оставшись наедине с любимой племянницей, посоветовала ей:
– Пускай делает как хочет! Даже если платье выйдет скверно – а этого не будет, потому что Кэрис, может быть, и дурочка, но пальцы у нее куда умнее твоих, Фредерика! – то это займет ее и отвлечет от назойливого хлыща, живущего по соседству!
