Текст книги "Обнаженная в зеркале"

Автор книги: Джордж Сильвестр Вирек

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Глава 7
Тиберий на Капри

НА СЛЕДУЮЩЕЕ утро Адам напрасно пытался увидеться со Стеллой. Дверь её каюты была заперта. Он неоднократно стучался, но безрезультатно. По ходу отчаянных поисков Адам столкнулся с Ван Нордхаймом.

– Ищете свою знакомую? – с улыбкой спросил толстый химик.

– Она куда-то бесследно исчезла. Я пытался связаться с ней по корабельному телефону, но она не отвечает.

– Леди Стелла, – многозначительно заметил Ван Нордхайм, – очень загадочная женщина. Очевидно, она занята не только поиском развлечений. Сегодня утром она получила две длинные радиограммы.

– Откуда Вы знаете?

– Я сам хотел послать радиограмму, но радист был занят расшифровкой двух длинных сообщений. Может быть, – добавил Ван Нордхайм, потирая двойной подбородок, – стюард леди де ла Мар мог бы сказать Вам, где она.

Однако от Феликса удалось добиться немного.

– Я думаю, – сказал он, немного поколебавшись, – её светлость сегодня рано утром отправилась в Неаполь.

– Когда она вернётся?

Феликс пожал плечами.

– Простите, сэр, ничего не могу Вам сказать.

Преисполненный раздражения, Адам с первым катером отправился на Капри. Осмотрев Голубой грот – обязательную для туристов достопримечательность, он стал искать какое-нибудь уединённое место. Нерасположенный с кем-либо говорить, профессор погрузился в размышления.

Где может быть Стелла?

Что она делает?

Внезапно Адам заметил, что он не один. На соседнем утесе показалась какая-то фигура. «Возможно, какой-нибудь праздный турист», – подумал Адам, раздражённый тем, что кто-то нарушил его одиночество. Внезапно он увидел, как затрепетала вуаль, и понял, что это женщина.

Любопытство заставило его двинуться в том направлении. Женщина повернулась, и сердце Адама замерло – это была Стелла. Как она могла оказаться здесь? Он сам отправился на Капри первым катером. Не на самолёте же она прилетела! «Возможно, – мрачно пошутил он про себя, – она умеет летать на метле, как ведьма».

Адам скорее почувствовал, чем увидел удаляющуюся фигуру мужчины. Кто это? Какой-нибудь местный рыбак? Или любовник? Он почувствовал укол ревности.

– Как ты оказалась здесь? – полюбопытствовал он.

– У меня собственные пути, – последовал лаконичный ответ.

– Как всегда, тайна на тайне, – усмехнулся Адам. – Должно быть какое-то разумное объяснение. Нельзя же всё время отделываться этими сказками.

– Так или иначе, но я здесь, – ответила Стелла с улыбкой, которая несколько смягчила Адама.

Тем не менее он повторил вопрос.

– Ладно, скажи, как ты попала сюда?

– Возможно, на крыльях воспоминаний.

– Каких воспоминаний? – переспросил он.

Неужели она опять начнёт рассказывать одну из своих невероятных историй?

Он попытался обнять её, но она отодвинулась.

– В чём дело? Откуда такая застенчивость? – спросил Адам.

– Я вспоминаю старого, угрюмого императора, который ненавидел весь мир, ненавидел себя…

– Какого императора?

– Тиберия, перед которым трепетал мир и который трепетал перед этим миром.

– О нет! – воскликнул Адам. – Только не ещё одна история!

Словно капризный ребенок, он повернулся спиной и пошёл прочь. Вернулся в деревню и сел за столик в трактире у гавани. Попивая местное вино, смотрел на снующие по заливу лодки. Теперь ему было немного стыдно из-за недавней вспышки. Он был груб. Но почему она так упорствует, навязывая ему свои нелепые истории?

Адаму уже хотелось вернуться и разыскать Стеллу, но его останавливала гордость. Он решил подождать в трактире и присоединиться к ней, когда она сядет на катер.

Но Стелла не появлялась.

– Что за непредсказуемая женщина! – простонал он. – Где, черт возьми, ее носит?

Маленький катер, пыхтя, неторопливо рассекал волны, когда его вдруг едва не перевернула огромная черепаха, показавшаяся из воды. Адам ухватился за поручень, чтобы не упасть. Животное развернулось и мрачно взглянуло на профессора, прежде чем исчезнуть в глубине.

Когда Адам поднялся на борт, Стелла как ни в чем не бывало сидела на палубе.

– Как ты сюда попала?! – спросил он, поражённый.

Стелла насмешливо взглянула на него, но ничего не ответила. Она поднялась, собираясь уйти, но Адам схватил её за руку и силой усадил обратно в кресло.

Стелла удивлённо взглянула на него, однако не выказала недовольства.

– Возможно, я был немного груб, – начал Адам, – но ты сводишь меня с ума. Я был в такой ярости, что готов был сбросить тебя в море.

– Такая опасность уже когда-то угрожала мне на Капри, – спокойно заметила Стелла.

Адам, который уже немного успокоился, предложил ей поужинать с ним в «Ритце». Стелла покачала головой.

– Думаю, нам будет уютнее в моей каюте.

Они ужинали на балконе. На Стеле было платье цвета морской волны. Лунный свет играл в складках платья и в золотистых волосах. Сейчас она действительно казалась Богиней Любви, вышедшей из морской пены. Бокалы шампанского, следовавшие один за другим, подстёгивали воображение Адама.

– Ты доволен посещением Капри? – спросила Стелла.

– Я видел Голубой грот и все остальное, что положено осматривать туристам.

– Значит, ты не видел развалины императорского дворца?

– Его я пропустил. Это ведь дворец Тиберия, тот самый, где старик устраивал знаменитые оргии? Однако, как и многое другое, эти истории, вероятно, всего лишь легенды.

– Легенды?

Дрожь пробежала по телу Стеллы.

– Ну, если все эти истории правдивы, то Тиберий, видимо, был настоящим мужчиной.

– Феба так не считала.

– Кто такая Феба?

– Золотоволосая красавица, самая известная проститутка в Антиохи. Молодые римские патриции платили огромные деньги за её благосклонность.

Они вернулись с балкона в каюту; Стелла присела на кушетку. Адам, у которого от выпитого вина уже слегка кружилась голова, присел на пол и положил голову ей на колени.

– А теперь расскажи мне о Фебе!

– Феба, – задумчиво начала Стелла, – чувствовала, что ей всё надоело. Ей нужны были новые ощущения. Слухи об извращенных развлечениях старого императора возбудили её любопытство. И тут вмешалась судьба. Как-то раз один из приближенных кесаря, выполнявший специальное поручение, пришел к ней за советом. Ему нужны были шесть самых распутных и шесть самых невинных девушек в Антиохи для императорских забав. Интерес Фебы к Тиберию резко возрос. Мужчина, которому нужны одновременно двенадцать женщин, должен быть необычным смертным…

– И Феба присоединилась к ним?

Стелла покачала головой.

– Нет. Она не хотела быть одной из дюжины. Кроме того, вряд ли её можно было назвать девушкой. Однако она намеревалась самостоятельно выяснить, что за мужчина этот Тиберий. Ей ещё не приходилось спать с императором. Дело стоило того, чтобы рискнуть отправиться на Капри.

– Рискнуть? Ведь плыть до Капри совсем недалеко.

– Тиберий был очень подозрителен. Он опасался абсолютно всех и не доверял никому – родственникам, слугам, военачальникам, советникам, жрецам. Капри день и ночь охранялся плавающими вокруг него галерами, чтобы никто не мог проникнуть туда незамеченным. Однако Феба, применив свои уловки, уговорила одного молодого моряка тайком провезти её на остров. Но недооценила императорских шпионов: едва ступив на берег, она была схвачена. Охранники начали допрашивать её, когда к ним присоединился личный телохранитель императора. Тиберий всегда заставлял своих подданных шпионить друг за другом…

– Как и сегодня многие диктаторы, – заметил Адам.

– У всех тиранов одни и те же повадки, – ответила Стелла. – Тем не менее Феба не была обескуражена тем, что её схватили. Она полагала, что её приведут к императору. Интуиция её не подвела.

Тиберий принял её на террасе своего дворца. Феба обратила внимание на светлые, но неестественно яркие глаза; тонкие, бескровные губы; длинный, выдающийся нос.

Император бросил на Фебу безразличный взгляд, словно она была забавным экспонатом в его зоопарке.

– Ты явилась сюда без Нашего разрешения. Наказание за такое преступление – смерть, – холодно сказал он.

Мысли стремительно проносились в голове у Фебы. Она вспомнила историю Фрины[27]27
  Афинская красавица-гетера, натурщица знаменитых художников Праксителя и Апеллеса.


[Закрыть], которая привела в замешательство своих судей, скинув платье и оставшись перед ними обнажённой. Судьи, будучи греками, конечно, не решились осудить на казнь такую красоту.

– Но Тиберий не был греком…

– Тем не менее, когда её груди дерзко открылись ему навстречу, а солнечные лучи заиграли в золоте волос, на лице императора появилось довольное выражение. Феба сразу же заметила эту перемену. «Идущая на смерть приветствует тебя, Цезарь!» – хрипло крикнула она, подражая гладиаторам на арене цирка. Ей казалось, что она уже выиграла сражение. Однако она неверно оценила настроение тирана.

– Не ты будешь решать твою судьбу, – нахмурился он.

– Моя судьба в Ваших руках, – покорно ответила Феба.

Улыбка искривила лицо Тиберия, словно крокодил вылез из речного ила. Феба его заинтересовала, но ему надо было править миром – даже здесь, на Капри. Он взглянул на солнечные часы.

– Что! – воскликнул он с притворным возмущением. – Уже одиннадцать, а я сегодня ещё ничего не сделал для того, чтобы обеспечить себе бессмертие.

– Это – явный плагиат, – саркастически заметил Адам. – То же самое произнес Александр Великий. Видимо, все диктаторы помешаны на том, чтобы ежедневно совершать «великие дела».

– Какими бы ни были мотивы императора, – продолжала Стелла, – но он сделал жест рукой, и Фебу увели внутрь дворца, где её почтительно встретил главный евнух. Его помощники омыли и надушили ее. Один из младших евнухов, суетясь вокруг, уговаривал её согласиться сделать прическу, самую модную в Риме в этом сезоне. Прозрачное, золотисто-пурпурное одеяние почти не скрывало изгибы тела. Главный евнух внимательно рассматривал странной формы родинку над левой грудью.

– Когда-то я знал ребёнка с такой родинкой.

– Возможно, этим ребёнком была я. Меня зовут Феба. Я выросла при дворе царя Ирода…

– Я тоже когда-то служил этому царю. Как звали твою мать?

– Клео.

– Тогда, возможно, я твой отец! – воскликнул главный евнух.

Другие евнухи захихикали. Он бросил на них суровый взгляд.

– Это было до моего… превращения.

Феба сдержала смех. Чтобы переменить тему, она спросила:

– Как мне вести себя в присутствии Императора?

Главный евнух, который теперь проявлял к ней личный интерес, объяснил правила дворцового этикета.

– Не раскрывай рта, пока Император не обратится к тебе. Ни о чем не говори, пока Император не заговорит об этом первым. И, – добавил он торжественно, – не двигайся, пока Император не подаст знак.

Несмотря на внушительный живот, главный евнух кланялся каждый раз, когда упоминал императора.

– Но я не кукла, – возразила Феба. – Я не могу стоять неподвижно, как статуя.

– Мое дорогое дитя, – ответил он, – не вздумай нарушить дворцовый этикет. Кроме того, – он предостерегающе поднял руку, – не дотрагивайся до Его священной особы, пока Он не позволит. Подобная неучтивость наказывается медленным удушением.

– Я даже не могу его поцеловать?

Главный евнух бросил на неё испуганный взгляд.

– Только в ответ на Его ласки.

– А что случилось с двенадцатью девушками, которые прибыли сюда из Антиохи в прошлом месяце? – спросила Феба, пользуясь отеческим расположением главного евнуха. – Я сама выбирала их. Мне хотелось бы поговорить с ними.

Главный евнух улыбнулся, как улыбаются лишь змеи и евнухи.

– Любую женщину, которая не может доставить удовольствие Божественному Императору, сбрасывают со скалы в море.

– Кто-нибудь из них остаётся в живых?

– До сих пор никому этого не удавалось.

«Что ж, подумала Феба, смерть – достойная плата за ночь с цезарем».

Этой ночью рабы с факелами провели Фебу в личные покои императора – в башню, возвышавшуюся на скале над бушующим морем.

Удивительные цветы и редкие фрукты из самых дальних уголков империи, изысканные вина, приправленные возбуждающими средствами, и ложе, застеленное пышными мехами, – всё это ожидало Фебу. Император между тем всё еще был занят, правя миром. Любовь могла подождать. Раздираемая страхом и любопытством, Феба старалась побороть волнение.

Наконец, Тиберий вошел через потайную дверь, замаскированную гобеленом. Одетый в пурпурную тогу, он молча опустился на ложе рядом с ней. Феба смотрела на него, не говоря ни слова. Испещрённое морщинами лицо императора было мрачно, его сверкающие, холодные глаза – глаза василиска – впились в неё.

Медленно она сбросила одежды.

Тиберий пристально разглядывал её. Что-то, смутно напоминающее желание, блеснуло в его мрачных, бездонных глазах. Затем резким движением, неожиданным для человека его возраста, он сбросил тогу. Его тело оказалось на удивление молодым, мускулистым, напряжённым; ни намека на отвисший живот, столь частый у стариков.

Император опустился на ложе рядом с ней. Его руки обхватили её тело; движения их были неистовыми, безжалостными, пугающими.

Тянувшиеся минуты казались бесконечными, они ползли, словно змеи. Он ожёг поцелуем губы Фебы. Его зубы впились в её плоть. Его длинные пальцы с силой сомкнулись на её членах. Она едва сдержала крик боли.

Странный звук вырвался из горла императора. И вновь потянулись минуты, казавшиеся вечностью. Агония напряжённой неопределенности. Феба чувствовала кровь на губах. Однако ни высшей точки возбуждения, ни острого, болезненного наслаждения, ни последующего освобождения.

Вновь и вновь припадал Тиберий к её груди и терзал её плоть зубами. Потом замер. Возглас разочарования вырвался из его груди. Он вскочил на ноги.

– Вы все одинаковы! – закричал он.

Вожделение сменилось неистовой яростью. Сильные руки вцепились ей в волосы. Тяжелые удары посыпались на живот. Ногти терзали кожу.

В приступе гнева Тиберий схватил Фебу и потащил к окну.

Евнух не солгал. Это окно было и выходом, и концом жертв императора.

Тусклый, желтоватый свет луны осветил покрытое испариной лицо цезаря. Его глаза были темны, словно штормовое небо, закрытое тяжёлыми тучами. Его губы дрожали и кривились в злобной и болезненной ухмылке. Феба взглянула на бездну, разверзшуюся внизу, на волны, бушующие, подобно гневу цезаря.

Нарушая запрет евнуха, она воскликнула:

– О, Божественный Император, почему я должна расплачиваться за проступки других?

Зная, что скоро её уста сомкнутся навеки, мрачный тиран ответил с жестокой откровенностью:

– Никто из смертных не должен знать, что Цезарь не смог…

Его голос сорвался. Он вновь подхватил девушку и оттолкнул ставень, за которым её ждала гибель. Однако острый ум и находчивость Фебы вновь пришли ей на помощь.

– Женская некомпетентность вовсе не свидетельствует о твоей слабости, Август! – торопливо воскликнула она.

Тиберий ошеломлённо взглянул на неё. Затем с холодной, зловещей ухмылкой вновь бросил её на ложе.

Всё тело Фебы болело. Но её глаза внимательно изучали его тело, от пальцев ног до сверкающих, зловещих глаз.

– Цезарь, – вкрадчиво прошептала она, – не бывает бессильных мужчин; бывают неумелые женщины.

Она призвала на помощь всё свое искусство. Пренебрегая правилами придворного этикета, начала исследовать умелыми руками и губами все его эрогенные зоны. И, наконец, Тиберий ответил ей…

Она в очередной раз одержала победу.

Император, вновь ощутивший себя мужчиной и любовником, зарычал от наслаждения. Под влиянием нахлынувшего на него великодушия, вызванного утолённым, наконец, желанием, он предложил ей виллу на Капри и дворец в Риме, но Феба благоразумно отказалась.

– Твоя любовь, Цезарь, – сказала она, – драгоценнее любых сокровищ.

Тиберий был скуп и подозрителен. Раньше или позже, Фебе пришлось бы пожалеть о его щедрости.

– И чем всё это закончилось? Сколько продолжалась эта связь? – спросил Адам, невольно заинтригованный рассказом Стелы.

– Феба ласкалась к Цезарю, словно котенок, пока заря не окрасила башни императорского дворца. Тиберий, слишком мудрый и слишком старый, чтобы рассчитывать на повторение ночного чуда, удовлетворился старческими разглагольствованиями. Феба терпеливо слушала. Она была довольна собой и не противоречила императору, который в радужных красках рисовал её будущее как хозяйки Капри. Никогда не следует спорить с детьми, сумасшедшими и монархами.

Когда появились слуги с завтраком для цезаря, они были поражены, увидев Фебу живой, рядом с императором. Тиберий приказал принести из сокровищницы драгоценное жемчужное ожерелье для женщины, которая заставила его вновь почувствовать себя мужчиной. На радостях он приказал помиловать всех, кто был накануне приговорен к казни, за исключением своих близких родственников.

Пока Тиберий диктовал длинные указы, определявшие жизнь государства, Феба пошла прогуляться в императорских садах. Она так и не вернулась с прогулки, совершив побег с помощью главного евнуха, своего вероятного отца, через секретный туннель, который во времена Тиберия вел из дворца в Голубой Грот.

– Наверно, император был в бешенстве? Разве он не пытался вернуть Фебу?

– Разумеется. Разгневанный император приказал обезглавить трех офицеров и кастрировать семерых рабов. Но ни репрессии, ни суровые приказы, ни самые тщательные розыски не помогли отыскать беглянку. Жемчуга императора, а также собственные достоинства Фебы открывали любые ворота. В конце концов она вернулась на родину, где прожила до конца своей жизни, окружённая толпой пылких, молодых любовников.

– Откуда тебе всё это известно? – спросил Адам.

– Потому что Фебой была я, – улыбнулась Стелла.

Глава 8
Богиня из сточной канавы

– НЕАПОЛЬ – как всё здесь изменилось! Сейчас он похож на беззубый рот – лучших зубов не хватает. Все эти новомодные, шикарные отели… Нет, мне не нравится, что тут понастроили после войны. Тем не менее, улочки у гавани остались прежними. Жизнь по-прежнему течёт здесь беззаботно и беспорядочно, как и всегда в трущобах.

– Но не опасно ли посещать эти кварталы без сопровождения? – заметил Адам.

Стелла рассмеялась.

– Со мной ты в безопасности.

– Куда ты хочешь пойти?

– Есть нечто завораживающее в атмосфере лачуг и притонов. Может быть, это запах самой жизни…

Адам был шокирован.

– Стелла!

– Разве тебе никогда не хотелось ощутить жизнь в её неприкрашенном виде?

Её ноздри жадно раздувались. Покачивая бедрами, она направилась к маленькому мраморному столику в грязном кафе. Двое молодых мужчин, весьма потрепанного вида, но одетые с претензией на элегантность, потягивали дешевое вино. Они с удивлением взглянули на приближавшуюся к ним роскошно одетую иностранку и стали разглядывать её с наглостью профессиональных сутенёров.

Адам едва поверил своим ушам, когда Стелла по-приятельски заговорила с ними. Сутенёры понимающе усмехнулись. Они не встали со стульев, но на их лицах появилось довольное, почти блаженное выражение. Они что-то оживлённо затараторили.

Повернувшись к Адаму, она бросила чуть извиняющимся тоном:

– Со времени войны здесь многое изменилось. Но теперь я знаю, куда идти.

Адам последовал за Стелой, внутренне кипя от возмущения. Её каблуки звонко стучали по мостовой.

В кафе вдоль улицы, за пластмассовыми столиками, имитирующими мрамор, сидели дешёвые проститутки, поджидавшие клиентов. Они с любопытством глазели на Стеллу, словно стараясь запомнить каждое её движение. В сердце Адама боролись любопытство и отвращение.

– У девочек, – заметила Стелла, словно прочитав его мысли, – незавидная участь. Скоро сумерки, а они всё ждут, надеются кого-то встретить…

Адам удивленно уставился на неё.

– Экономическая необходимость выгоняет этих девушек на улицы.

– Чушь! Они вполне могли бы работать продавщицами в магазинах или швеями. Но эти девочки не хотят работать. Каждой из них нужен мужчина. Ожидание, предвкушение встречи – вот что движет ими.

Они свернули на узкую, темную улицу, пропитанную запахом человеческих экскрементов и гниющей рыбы. Стелла дружелюбно кивала маленьким, истощённым, размалёванным проституткам.

– Сейчас, – заметила она, – то время, между семью и девятью вечера, когда нервы особенно напряжены.

Бедра Стеллы двигались в эротическом ритме. Какая-то шлюха в изношенных туфлях, с набелёнными щеками и ярко накрашенными губами, изучала Адама, нахально улыбаясь. Её огромная грудь подымалась и опускалась в такт дыханию. Стелла внимательно всмотрелась в грубое, раскрашенное лицо.

– По-моему, я тебя знаю? Ты, наверно, Джульетта?

Девица непонимающе взглянула на неё. Чего от нее хочет эта странная женщина? Может, она ищет пару для какой-то оргии или съёмок в порнофильме? Несколько месяцев назад один американец снял её для подобных целей.

– Извините, я ошиблась.

Стелла, вздохнув, отвернулась и взяла Адама за руку.

– Когда-то это было место Джульетты…

Узкие улочки становились всё более зловещими и зловонными. Острый запах лука, гниющих овощей и человеческой мочи вызывал у Адама приступы тошноты. Стелла уверенно шла среди всей этой мерзости, направляясь к какой-то, одной ей известной цели.

Три пьяных матроса, горланя непристойные песни, вынырнули из притона им навстречу.

– Бандиты, – прошептал Адам своей спутнице. – Мы слишком хорошо одеты для этого квартала. Скорее, уходим отсюда!

Он потянул Стеллу за собой. Их поспешность привлекла внимание матросов, и те, преисполненные пьяной решимости, спотыкаясь, припустились за ними.

«Будто в кошмарном сне, – подумалось Адаму. – Ты бежишь и бежишь, пока тебя не настигает удар ножом…»

Стелла, хотя и ускорила шаг, не проявляла признаков беспокойства. Свернув за угол, она вдруг исчезла. Удивлённый Адам наугад последовал за ней. Несколько ступенек вели вниз, в какой-то подвал. Адам споткнулся и чуть не упал, но женская рука поддержала его. Это была Стелла. Дверь за ними захлопнулась. Они оказались в прокуренной таверне, которая располагалась в подвале.

Масляные лампы с абажурами из красной бумаги тускло освещали жалкую нору. Пахло копотью и пролитым, кислым вином. Сидевшие за столами сомнительные личности подозрительно разглядывали нарядную пару. Однако вся эта тягостная атмосфера ничуть не волновала Стеллу. Хозяин, тучный старик в грязном фартуке, не спеша направился к ним. Его живот колыхался при каждом шаге; поросячьи глазки, заплывшие жиром, внимательно изучали их.

– А, Джузеппе, – воскликнула Стелла. – Всё то же старое место. Я вижу, ничего не изменилось. Добрый вечер, Джузеппе. Тут за нами увязались какие-то парни… А это мой приятель, он американец.

Джузеппе, почуяв запах долларов, изобразил самое искреннее радушие.

– Как идут дела? – продолжала Стелла.

Хозяин неуверенно покачал головой.

– Простите меня, синьора, я не припоминаю, когда имел честь…

– Но ведь ты Джузеппе?

Хозяин кивнул.

– А твоего отца, и отца твоего отца, и его отца – их всех тоже звали Джузеппе?

– Конечно.

Хозяина словно прорвало, и Адам мог лишь изредка различить слово-другое в его скороговорке.

– Я устала. Дай мне закурить, – обратилась Стелла к хозяину.

Тот достал из кармана фартука помятую пачку итальянских сигарет. Адам тоже извлек свой портсигар, но Стелла предпочла сигареты хозяина.

– У тебя знаменитое заведение, – благосклонно заметила она.

Новый поток слов полился из беззубого рта хозяина, в котором одинокими островами торчали лишь несколько пожелтевших зубов. Адам расслышал лишь слово «Агамемнон».

– Джузеппе говорит, что когда-то в этой таверне пили грог моряки с флагмана адмирала Нельсона. Но это было во времена его прапрадедушки.

Адам напряг свою память. Эскадра Нельсона пришла в Неаполь в конце 1790-х. И это было начало знаменитого романа адмирала и леди Гамильтон.

– Джузеппе, – шутливо заметила Стелла, – мне кажется, ты даже толще, чем твой отец.

Все рассмеялись, включая Джузеппе, который казался польщённым. Толщина здесь считалась признаком процветания.

– Не прикажете ли подать бутылочку «Кьянти», ещё довоенного урожая? – почтительно спросил он.

– Прекрасно, – ответила Стелла, – однако, – она подмигнула хозяину, – чего бы мы действительно хотели, так это незаметно выскользнуть отсюда через маленькую заднюю дверь. Ну, ты знаешь…

И вновь подмигнула.

Вложив несколько долларов в руку ошеломлённого владельца, она повела Адама к раздвижной двери, скрытой от посторонних глаз старым холодильником.

– Открой, – приказала Стелла.

Её зрачки были неестественно расширены и сверкали; Адам видел такие глаза у голодного питона. Однако этот зловещий блеск прошёл так же быстро, как и появился. Стелла вновь приняла облик светской женщины, полностью владеющей собой.

Дверь за ними быстро закрылась, и они оказались в пыльном туннеле, где стоял тяжёлый запах. Пройдя по нему, они вышли через другую дверь на тёмный задний двор.

Стелла пересекла его. Высокие каблуки стучали по камням, словно она отбивала ритм для пляшущих молодых сатиров.

Она трижды постучала в дверь. В ней открылось окошко, показалось чье-то лицо.

«Словно притон, где незаконно торговали спиртным в Штатах в старые времена, или лондонский ночной частный клуб», – подумал Адам.

Загадочность места заинтриговала Адама, он почувствовал, как у него закипела кровь, несмотря на то, что чувство пристойности было оскорблено, как и его обоняние. Они вошли в прихожую с красными плюшевыми портьерами и непристойными гравюрами на стенах. В воздухе стоял тяжёлый, неприятный запах дешевых духов.

Женщина, закованная в броню жировых отложений, приветствовала их гнусной улыбкой. Толстый слой белой пудры, поверх которого были наложены румяна, покрывал лицо Мадам, скрывая пористую кожу на обрюзгших щеках. Огромные груди непристойно выпирали из корсажа неопрятного розового платья; большие ноги – ноги крестьянки – втиснуты в расшитые серебром туфли, которые ей явно малы.

– Совершенно очевидно, что нам не следует оставаться здесь. Это место не для тебя, – прошептал Адам Стелле.

Та шикнула на него.

– Как идут дела? – весело обратилась она к Мадам. – Та комната, крайняя, с купидонами, на втором этаже – она сейчас свободна?

– Синьора ошибается, – пробормотала толстуха. – Наш дом современный. У нас нет купидонов. Возможно, синьора имеет в виду кабинет с зеркалами?

– Да, конечно, – охотно согласилась Стелла. – Мне нравится эта комната. А давно умерла мамаша Барберина?

Старая карга покачала головой.

– Я не знаю никого с таким именем. Моей предшественницей в этом заведении была синьора Морена. А я – мамаша Бабетта.

Стелла перебросилась с хозяйкой ещё несколькими неразборчивыми фразами. Потом взяла Адама за руку.

– Разве тебе здесь не интересно? Я заказала комнату с зеркалами.

Они последовали за Мадам на второй этаж, пройдя через просторный салон, где прыщавый пианист в потрёпанном костюме, истошно завывая, пел неаполитанскую любовную песню. На одной из кушеток сидели два матроса. Рубашки на них были расстёгнуты, открывая бурную растительность на мощных торсах. У каждого на коленях сидело по девушке, одна в слегка порванном вечернем платье, вторая в чёрных, шёлковых штанах и расшитом золотом корсаже, кое-где в винных разводах.

Адам подозрительно взглянул на мужчин. Может, это двое из тех, что увязались за ними на улице? Матросы, однако, не проявили к нему ни малейшего любопытства. На их лицах застыло тупое выражение, глаза бессмысленно смотрели в пустоту. Но их тяжёлые, волосатые руки, казалось, жили отдельной жизнью. Словно независимые от хозяев, они путешествовали по пышным грудям и бедрам проституток.

– В этом месте специально создана атмосфера крутого притона, которая щекочет нервы богатым клиентам, – прошептала Стелла Адаму. – Разумеется, они платят полиции. Железная дверь, раздвигающиеся панели, секретные проходы… Хотя во всем этом нет никакой необходимости, это усиливает ощущение таинственности и возбуждает клиентов.

Стелла с любопытством взглянула на другие пары, укрывшиеся в нишах по стенам салона, и понимающе кивнула Мадам. Потом она подтолкнула Адама, чтобы он следовал за мамашей Бабеттой по слабо освещённой лестнице в небольшую комнату, обставленную с претензией на элегантность. Отличительной особенностью комнаты были высокие зеркала, два – по обеим сторонам кровати, и одно, занимавшее почти всю стену напротив нее. Кровать была с балдахином, застелена изысканным кружевным покрывалом. Также в комнате было несколько широких диванов с разноцветными подушками в восточном стиле. На стене висела картина с изображением обнажённого юноши и двух полуголых женщин, предававшихся изощрённой похоти. Пол покрывал персидский ковер красных оттенков; он был мягким, однако Адам подозревал, что его не чистили с тех самых пор, как положили. С одной из подпорок балдахина свисала веревка, напоминавшая обвившуюся змею.

– Шампанское и сэндвичи, – приказала Стелла. – И мы будем рады пригласить к себе тех матросов и их подружек.

На лице Адама явственно отразились отвращение и злость. Стелла сделала гримасу, словно шаловливый ребенок.

– По-моему, это будет забавно.

Адам ужаснулся при мысли, что придется общаться с этими волосатыми обезьянами, которых он видел внизу, с грубыми руками и животной похотью на лицах.

– Ты ведь это несерьёзно? – с надеждой спросил он.

Стелла бросилась на кровать и принялась кататься по ней, как котенок, который хочет, чтобы его приласкали. Она учащённо дышала. Воздух в комнате был тяжёлым, наполненным ароматом духов, а также запахом, оставшимся после многочисленных побывавших здесь мужских и женских тел. Адам чувствовал, как сквозь тошноту его охватывает животное возбуждение, хотя тошнота всё же преобладала. В этот момент он не хотел Стеллу. К тому же его беспокоила мысль о матросах и их подружках на одну ночь. Однако прежде чем он сумел побороть отвращение и приспособить свою ранимую нервную систему к атмосфере борделя, двое матросов уже входили к ним вместе со своими дешёвыми девицами.

Стелла безо всякого смущения поцеловала гостей. Две маленькие проститутки чувствовали себя скованно. Одна из них опустилась на колени у кровати, на которую опять упала Стелла, и погладила её ногу, затянутую в нейлоновый чулок.

– Это из Америки, – дружелюбно пояснила Стелла.

В комнату вкатили столик на колесах с Asti Spumante. Поначалу неожиданные гости чувствовали себя скованно, словно провинциалы, впервые попавшие в шикарный отель. Но Стелла сумела преодолеть их робость, постоянно подливая им в стаканы. Матросы, не привыкшие к шампанскому, спросили граппу, которую им сразу же принесли. Девушки продолжали накачиваться шампанским.

После нескольких глотков граппы, бесцветной жидкости, перегоняемой из остатков винограда, в голове у Адама всё завертелось. Последующие события лишь смутно запечатлелись в его сознании. Не обращая внимания на Стеллу, он ласкал девушку в чёрных штанах, которая уже избавилась от блузки. Здоровенный матрос с татуировкой на руке в виде голой женщины бросил на него злобный взгляд, и девушка отодвинулась.

Потом заиграла музыка – кто-то включил радио. Комнату наполнили венские вальсы, которые исполняли в лондонском отеле «Мэйфэр». Ведущий произнес: «Дамы и господа…». К кому он обращался? Действительно, дамы и господа! Два громилы и их шлюхи! Кто-то засмеялся. Возможно, это был он сам, Адам.