Текст книги "Покоряя Эверест"

Автор книги: Джордж Мэллори

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Весь мой оптимизм развеялся, как дым, когда я спустился в провал и осторожно двинулся по левой стороне к выступу. По крайней мере, подумал я, загляну за угол. Мое любопытство было удовлетворено лучом надежды. Здесь была небольшая ниша, примостившаяся над пропастью. Возможно, удастся подняться по ее дальней стороне. Войти было трудно, но мне удалось проползти под нависанием[128]128
  Нависание – участок стены с отрицательным углом наклона.


[Закрыть] и упереться коленями в наклонную плиту. На дальней стороне я забрался в угол к узкой полке слева от меня. Над ней была короткая стена. Очевидно, двигаться здесь будет очень трудно, и я не мог сказать, куда она нас заведет. Я отчитался Портеру о результатах удручающей разведки. Моя уверенность едва теплилась, но ответ Портера показал, что он обладал чудесным даром слепой веры или же сделал такой вид. В любом случае ему было необходимо двигаться, ведь мне понадобилось бы больше веревки, если бы я попытался здесь подняться. К счастью, я смог занять такую позицию, чтобы помочь ему сгруппироваться, пока он минует нависающий выступ, и вытащить его на наклонную плиту – наличие рюкзака на спине в этот момент могло сделать положение чрезвычайно неудобным. И я рассчитал, что таким же образом мы сможем и вернуться. На дальней стороне углубления виднелся участок снега. Туда Портер и вонзил свой ледоруб. Эта страховка была недостаточной, но это было лучшее из доступных средств. Если бы он дрогнул тогда, я сомневаюсь, что смог бы преодолеть этот отрезок. Я снова забрался в правый угол и совершил траверс влево, к узкому выступу. Теперь я был почти прямо над своим товарищем, а надо мной была стена, максимально отвесная, – короткое препятствие высотой всего от 15 до 20 футов, но, признаюсь, вызывающее опасения. Несколько секунд я пребывал в смутных сомнениях, исходя из мысли, что совсем недавно был настроен принять такой же вызов – пройти сложный отрезок пути, – с самоуверенно-довольным жестом лидера, ведущего к победе. Теперь все было иначе: мой дух противился этому. Я гадал, была ли плоть немощнее духа[129]129
  Отсылка к Евангелию от Матфея 26:41: «…дух бодр, плоть же немощна».


[Закрыть]. А если ради начала сего действия нужно больше усилий воли, потребуется ли меньше усилий тела, чтобы совершить подъем? Я оглянулся, неловко посмотрев вниз, и увидел, как Портер деловито привязывает веревку к своему ледорубу – страховке, с которой никто из нас не ощущал себя в безопасности. Я, несомненно, невзлюбил его за эту невозмутимость. Тем не менее вон он – невозмутимый и деловито бодрый – факт, от которого мне не сбежать. Я отвернулся от него, почти злясь на эту его комбинацию из максимально благодушного настроя (еще сильнее обычного) и праведной уверенности в его проклятой страховке; и почти сожалея, что нашелся такой дурак, который, видимо, наслаждается нашей нынешней ситуацией. И в то же время, снова посмотрев вверх, в глубине души я был изумлен и рад, что Портер так хорошо играет эту роль.

Что касается сложности последовавшего далее предприятия, я чувствую себя совершенно некомпетентным, чтобы выносить какие-либо суждения. На крутую маленькую стену взобрались благополучно, как и ожидалось. Но опоры для пальцев казались мучительно малы, и пришлось переставлять ноги по крошечному выступу внизу. Баланс, без сомнения, был важнее всего. Возможно, это был не особенно сложный отрезок. Портер последовал за мной с большей легкостью, чем я ожидал. Тем не менее в моей памяти осталась картина короткого интенсивного усилия ума и тела – в такой незащищенной ситуации, что она меня тревожила.

Я предполагал, что, преодолев эту стену, мы так или иначе найдем путь наверх по эту сторону нашего гребня, и был разочарован, поднявшись на несколько футов выше и осознав, что мы не сможем двигаться по этой линии маршрута. Портер, однако, сделал хороший рывок вправо и, пользуясь идущей наискосок трещиной, добрался до гребня. Мы преодолели крупное препятствие, но сдержали радостные возгласы: наши надежды еще не обрели уверенности. Напарнику пришлось подставить мне плечо, чтобы я поднялся на следующую ступень на гребне. Я стремительно поднялся почти на 50 футов выше, пересек жандарма, добрался до дальней точки, а затем крикнул Гарольду, чтобы он следовал за мной. Когда он догнал меня, оттолкнувшись от своего ледоруба и вернув его благодаря изобретательному приему, я сидел на последней башенке. Она весьма к месту увенчивала наш контрфорс, подарив мне точку обзора, с которой я смотрел вдаль, на гребень, и вниз – на приветливый Монтанвер.

Теперь мы были отделены от вершины хребта Шармо острым заснеженным гребнем, перемежавшимся несколькими скалистыми преградами. Упершись ногами в склон, выходящий на Монтанвер, и подтянувшись на руках, мы перебрались через гребень и быстро добрались до первой из преград – отвесной стены, которую я уже приметил. Ее было легко преодолеть, и далее наш путь вверх был прост. Гора больше не сопротивлялась. День был наш. В 3:45 пополудни мы поднялись на вершинный хребет.

Погода, к счастью, была неплохой. Ветер гнал облака на наш пик и с него, но не так сильно, чтобы окутать нас плотной пеленой. И в любом случае мы могли вернуться по своим же следам на снегу, что вскоре и сделали. Спуск прошел без происшествий и привел нас обратно в наше пристанище в назначенный час, как раз к ужину.

Оглядываясь назад, следует добавить несколько слов о нашем восхождении на Шармо. Для людей, которые пока были не в лучшей форме и еще недостаточно окрепли, это был довольно напряженный день. Но для двух альпинистов без горного гида это была настоящая экспедиция. Они буквально терлись носами о камни, и, если бы они не могли безопасно взобраться на эти скалы, они бы отказались от подобной затеи. Единственный риск, на который пришлось пойти, заключался в спуске обычным путем, через ледник Нантильон. Подъем ни разу не сопровождался падением камней. Третий человек обязательно вызвал бы задержку в нескольких местах. Я полагаю, что у группы из более двух альпинистов будет мало свободного времени на этом маршруте. Правда, мы потратили впустую около сорока пяти минут под Красной Башней, и можно было сэкономить время, не делая тот двадцатиминутный привал в 9:30. Вероятно, наличие льда в нескольких местах стоило нам еще сорока пяти минут, но мы добрались до ледника раньше, чем рассчитывали, и я не думаю, что наш темп был медленным. С того момента, как мы достигли подножия длинного камина, и особенно после обеда это восхождение было самым быстрым из всех моих перемещений по столь сложным скалам. Без сомнений, нам хватало времени для спуска. Лично я испытываю уважение к леднику Нантильон. Я хотел миновать сераки до захода – после того, как пагубное влияние заходящего солнца ослабнет, – и до критического часа или около того, когда ночью ударит мороз.

Я довольно подробно описал эту экспедицию по чисто литературным соображениям. Можно было сухо и кратко описать суть экспедиции. Но, признаюсь, я не владею искусством лаконичного повествования без деталей, и подать все в качестве истории показалось мне лучшей возможностью вас заинтересовать.

Инциденты, случающиеся при скалолазании, обычно дают больше материала для рассказов, чем часы, проведенные на снегу и льду. Есть заметные исключения, вроде подъема Маммери[130]130
  Палатка Маммери (англ. Mummery tent) – компактная легкая палатка без днища или с отдельным днищем-подстилкой, изобретенная и впервые использованная в 1880-х годах Альбертом Фредериком Маммери (1855–1895) и названная его именем.


[Закрыть] на перевал Коль-дю-Лион и восхождения нашего покойного президента «Альпийского клуба» на Монблан через гребень Петерей. Но, думаю, в целом обнаружится, что гораздо больше чернил потрачено для описания трудностей на камнях, а не на льду и снегу. На мой взгляд, это прискорбно. Для лучшего, что может дать нам скалолазание, необходимо разнообразие. Но лед и снег, как мне кажется, дарят больше прекрасных и тонких переживаний и опыта, чем голые скалы. Я бы выразил первый альпинистский инстинкт простыми словами Шелли: «Я люблю пушистый снег и узоры льдов»[131]131
  Отсылка к поэме Перси Биши Шелли «Дух счастья» (Percy Bysshe Shelley, Song), строка дана в переводе К. Д. Бальмонта. В оригинале – I love snow and all the radiant forms of Frost.


[Закрыть]. Не люблю альпийские вершины, лишенные снега. Например, я ненавижу Доломитовые Альпы, хотя никогда их не видел, за их бесплодную засушливость, которую не может скрыть ни одна фотография. Они кажутся мне враждебной пустыней. Я не завидую ни одному альпинисту так сильно, как тем, кто совершил восхождение на Бренву, когда оно было еще сравнительно безопасным. И кажется парадоксальным, что я так старался описать экспедицию, которая содержит слишком мало того, что я считаю утонченными деталями.

Такое отношение может показаться неблагодарностью. Но я не отрицаю прелести Шармо и благодарен за них. Пики Эгюий заслуженно притягательны. Они обладают невыразимым свойством, подобным хорошему воспитанию. Рыбаки говорили мне, что лосось – своего рода джентльмен: он отказывается смиренно отдаваться. Он бьется до конца. У него есть достоинство. Пики Эгюий в этом смысле больше похожи на леди, а не джентльменов. Мы с Портером сошлись во мнении, что поведение нашей Эгюий достойно восхищения. Чтобы должным образом завершить свой рассказ, я должен упомянуть еще о двух экспедициях, хотя и не стану подробно их описывать.

Интерес к природе нашего наслаждения Альпами связан не только с конкретными вершинами, но и с кампанией в целом. Те, кто прибыл в Шамони, желая оказаться на перевале Коль-дю-Жеан, могут захотеть заодно подняться на вершину, ради кампании или просто чтобы избежать повторения снежной прогулки по исхоженному ими вдоль и поперек маршруту. Последнее было нашим случаем, и мы планировали добраться до перевала Коль-дю-Жеан, исключив большую часть утомительного похода, – пройдя траверсом от плато План-де-л’Эгюий[132]132
  План-де-л’Эгюий (фр. Plan de l’Aiguille) – высокогорное плато на высоте от 2 200 до 2 300 м на пути от Шамони до вершин Монблана («игл Шамони»).


[Закрыть] до пика Эгюий-дю-Миди. Возможно, мы просто поддались лени, но предприятие было не лишено смысла, поскольку, по словам Курца, с этой стороны еще никто не совершал удовлетворительного восхождения на Миди. Насколько я знаю, только две группы зарегистрировали здесь экспедиции. Первая – отряд мистера Дента – в 1899 году достигла северо-восточного гребня, но погода была плохой, и им пришлось поспешно спуститься по дальней стороне, не достигнув вершинных скал. Хотя они все же совершили первое восхождение на этот склон. Второй отряд – мадемуазель Энгстер с гидом и двумя носильщиками – был еще менее успешным.

Обе группы использовали большой кулуар, спускающийся почти с вершины. У меня недостаточно знаний, чтобы судить, было ли это в целом мудрым решением. Конечно, можно было ожидать, что это безопасная линия маршрута при подъеме в нормальных условиях. Но спускаться по нему в конце дня, когда солнце уже закатилось (хотя путь и был обращен к западу), – совсем другое дело. И поднимающийся по этой стене отряд должен учесть возможность неудачи выше, где рубка ступеней может быть слишком трудоемкой, а одно из двух препятствий – непреодолимым.

Выбранная мной и Портером линия маршрута на всем пути проходила левее, чем у предыдущих групп. В кулуаре мы использовали кошки – без них нам потребовались бы ступеньки. Скалы в средней части подъема были несложными. Общий угол наклона висячего ледника[133]133
  Висячий ледник – небольшой ледник, залегающий в слабо выраженных впадинах на крутых склонах гор и оканчивающийся высоко на склоне основной долины.


[Закрыть] и снежных склонов выше был явно более крутым. Мы держались ребра, насколько было возможно, и таким образом избегали склонов из голого льда с обеих сторон. Трудности возникли только в двух местах. Сначала – при пересечении бергшрунда, который оказался преодолимым только в одном месте. Пришлось пробираться через трещину в ледяной стене. Затем выяснилось, что место стыка последней ледяной стены со скалами частично обледенело. Пройти его оказалось чрезвычайно трудной задачей.

Было поздно, уже 12:15, когда мы достигли вершины этого пика. Да и погода по-настоящему испортилась. Тем не менее я почти не сомневаюсь, что мы ошиблись, решив спуститься в Монтанвер. Нам в голову приходили различные сомнения. Мы посчитали, что не будем готовы к длительному восхождению на следующий день, а в отеле нас должны ждать письма. В любом случае мы выбрали неверную линию маршрута, хотя по ней уже прошел мистер Дент, направляясь к Роньону[134]134
  Роньон (фр. Le Gros Rognon) – вершина, достигающая высшей точки на высоте 3 541 м над уровнем моря во французском департаменте Верхняя Савойя, между ледником Жеан и Валле-Бланш в массиве Монблан.


[Закрыть], недалеко от ледопада ледника Жеана. Это был очень трудоемкий спуск по глубокому мягкому снегу, пока мы не добрались до своих следов на леднике де План, идущих от Реквина.

В конце концов мы оказались в хижине Рифуджио Торино[135]135
  Рифуджио (итал. Rifugio) – итальянское название горных (альпийских) приютов.


[Закрыть], строя планы совершить разведку на Монблан. Меня вовсе не радовали такие перспективы, и я то и дело просыпался ночью, снова и снова прокручивая в уме аргументы за и против этой экспедиции. Действительно ли это удачная идея для отряда из двух человек? И именно для этих двоих? Мне вновь и вновь являлся образ того мрачного ребра из снега или льда, где мы видели снежную пудру, взметаемую яростным вихрем, который мог в любой момент сбросить наш маленький отряд с горы. Ветер стонал всю ночь и все еще был неспокоен, когда нас разбудили. Портер предложил подождать признаков более благоприятной погоды и выдвигаться. Но за минутой тишины последовал его тихий храп, и мне не верилось, что он ясно и непредвзято оценивает опасность этого восхождения. Вопрос о том, следует ли нам вообще стартовать, перерос в другой – хорошо ли это будет для Гарольда? Теперь оставалось срочно переубедить его самого.

Чуть позже мы уже взбирались по ступенькам к перевалу при свете фонаря. Едва мы высунули носы над его краем, как на нас яростно набросился невидимый враг, первым злодеянием которого было задуть нашу свечу. Возможно, вы помните, что есть хижина, менее великолепная, чем приют Рифуджио Торино, расположенная на уровне перевала. В этот ранний предрассветный час ее пустота слегка оживлялась двумя мирно выкуренными трубками и нашим разговором – приглушенным, серьезным и обрывочным. Казалось, варвары продолжают вторгаться в Италию с севера: топочущие орды хлынули через перевал, с воплями разбегаясь по скалам. И в мире появилось еще одно братство. Внизу, в Рифуджио, два других англичанина, вероятно, приступили к решительным действиям, о которых наверняка уже наполовину сожалели. Это и был благоприятный момент, чтобы попытаться отговорить Портера.

В продолжение этой мысли четверо мужчин (двое из них впоследствии оказались профессором Пигу и мистером Маклином) ненадолго задержались полюбоваться на загорающиеся волшебным рассветом пики и, осознав, что «есть еще порох в пороховницах», трусцой направились вниз по крутой тропе на итальянской стороне. У двоих из этой четверки не было паспортов, и, помимо желания замести следы, идя по морене, они явно были настроены перехитрить жандармерию. Именно эта мысль и советы жителей, щедро раздаваемые, пока мы сидели в тени отеля «Пуртуд»[136]136
  Purtud – трехзвездочный отель с садом в северо-западной части Италии, у самого подножия Монблана и ледника Бренва.


[Закрыть] после завтрака, достойного этого зеленого оазиса, заставили нас отказаться от других вариантов и остаться здесь на эти день и ночь. Те, кто провел жаркий летний день (столь жаркий, каким только может быть день в августе) и стартовал не в самую рань, сначала поднимаясь по Валь Вени[137]137
  Валь Вени – боковая долина массива Монблан.


[Закрыть], а затем – по леднику Миаж[138]138
  Ледник магов (фр. Glacier du Miage, итал. Ghiacciaio del Miage) – покрытый обломками ледник в верхней части долины Аоста на северо-западе Италии.


[Закрыть], оценят моральную ценность нашего решения. Но я должен признать, что нашел эту прогулку крайне приятной, а еще ярче ее сделали незабываемые обстоятельства. Позже во второй половине того же дня можно было наблюдать, как те же четверо мужчин, вырубая ступени в леднике дю Монблан, поднимались к хижине Квинтино Селла[139]139
  Хижина Квинтино Селла (фр. Refuge Quintino Sella) – очень отдаленная хижина для бивуака в альпийском массиве Монблан в долине Аоста, Италия. Построенная в 1920-х годах, она расположена на скалах на юго-западном склоне горы Роше-дю-Монблан на высоте 3 396 м. Может вместить до шестнадцати человек с койкой и одеялами, но без смотрителя.


[Закрыть]. И с ними, как ни странно, был еще пятый член отряда – на редкость пассивный, судя по всему, поскольку его часто оставляли сидеть на любом удобном выступе. Потом его затащили на следующий участок и опустили в расселину, раскачивая практически до тошноты, чтобы затем поднять на дальней стороне. И в конце концов его одновременно подтянули на веревке, передавая друг другу, и перетащили с ледника на земную твердь. Этот жалкий персонаж был не меньшей обузой, чем связка из четырех бревен, волочащаяся на конце нашей запасной веревки. Подъем к хижине Квинтино Селла весьма крут – сомневаюсь, что бывают подъемы к хижине еще отвеснее, – и «Четыре Бревна» прибыл туда в тот вечер наименее измотанным членом своей группы. В хижине и без того хватало дров, как и предрек профессор Пигу. Но это лишь проявлялся его цинизм в отношении мира, каким мы его видим, порожденный нынешним дискомфортом. Истинный критик мог бы спросить, что это за работа такая – рубить и колоть маленькие поленья для костра, и как ее можно исполнить единственным доступным инструментом – чьим-то (уж точно не моим) ледорубом.

На следующий день мы поднимались траверсом на Монблан. Мы не сочли это восхождение трудным – я полагаю, мы более или менее точно следовали маршруту, впервые выбранному мистером Кеннеди[140]140
  Эдвард Кеннеди 22 декабря 1857 года был назначен исполняющим обязанности председателя, а с 1861 по 1863 годы занимал должность президента «Альпийского клуба». Он имел опыт походов в Альпы и внес существенный вклад в развитие альпинизма во времена его золотого века.


[Закрыть]. Но мне редко, если вообще когда-либо, выпадала удача провести более приятный день в Альпах. Он был более чем приятным – даже по-настоящему удовлетворяющим. Это чувство не так легко объяснить. Обычно я нахожу тесное соответствие между интенсивностью усилий и остротой восторга. В данном случае настоящая борьба происходила накануне: для этой экспедиции требовались альпинистские качества – главным образом для того, чтобы подняться к хижине. Возможно, наше удовольствие от восхождения отчасти обязано этому факту. Второй день был долгим, расслабленным и славным вознаграждением за первый. Я гадал, есть ли другая гора, где так важен первый день восхождения? Я вспоминаю подходы к различным хижинам. Но они были столь неинтересны и полны недоразумений, что лишь несколько из них заслуживают упоминания. Напрашивается еще одна причина радости от этого дня. Общение с испытанными друзьями в горах, несомненно, благословение, но обратное неверно – общение с неопытными друзьями не всегда проклятье. Мы все согласны, что забота о создании братских отношений в альпинистском содружестве крайне полезна, но обретение брата в товарище-альпинисте вряд ли может быть столь же интересным или упоительным где-либо, кроме склона горы.

Есть еще одна радость, которую я связываю с той последней экспедицией моего альпинистского сезона. Зыбкие достижения и временные поражения, сомнения и задержки, переплетенные с непрерывным упорством, когда путь труден, а успех приходит лишь спустя долгие утомительные часы или только после принятия финального решения. Все это – потрясающий опыт, и, возможно, мы больше всего ценим себя за усилия и выносливость, которых требует противостояние с великой горой. Но и в успехе, добытом более легким путем, есть свои радости. И не последние из них – простой ритм движения; плавное, беспрепятственное, гармоничное продвижение отряда, когда громадная гора предлагает бесконечное разнообразие структур из всего своего изобилия. Хотя преодоление преград может не потребовать выдающихся навыков, немалое мастерство нужно для сохранения гармонии в группе и ради достижения той глубокой слаженности между членами отряда, что сама по себе является не только самым важным средством, но и достаточной целью и полноценным удовольствием. И, наконец, разве восхождение на Монблан при любых обстоятельствах не приносит высшего удовлетворения? Или я просто пою хвалебные оды моей госпоже? Признаюсь, я никогда не поднимался на вершину от хижины Гран-Муле[141]141
  Хижина Гран-Муле (фр. Refuge des Grands Mulets) – горное убежище в массиве Монблан во французских Альпах на высоте 3 051 м.


[Закрыть]. Но я далек от того, чтобы презирать подобное предприятие. Великая гора всегда хранит больше, чем мы полагаем: у нее есть тайны, сюрпризы и скрытые цели. Она всегда что-то припасает для нас. Не нужно далеко ходить, чтобы узнать, что Монблан способен на все. В нем есть величие, о котором мы даже не догадываемся, – гениальность, если хотите, – это неопределимая загадка горы, на которую мы знаем только один ответ – дух приключений.

* * *

Прочитано перед «Альпийским клубом» 4 мая 1920 года, опубликовано как «Наше путешествие 1919 года».

Альпийский журнал.Том 33, стр. 166 и далее.

Эверест

Грандиозность предстоящей задачи.

Джордж Ли Мэллори

Глава пятая. Разведка

Гора Эверест, 1921 год

Разведка горы Эверест – это долгая история, и я не ставлю задачу рассказать ее всю сейчас. Для нашей цели требовалось, во-первых, найти на еще не исследованном рельефе местности наиболее удобные подходы к различным участкам горы. Во-вторых, рассмотрев гору с множества различных точек обзора, прийти к верному пониманию ее формы и отыскать «уязвимые места» в ее «обороне». Наконец, применить наше мастерство покорения горы там, где будет возможность для подъема. Первые две задачи мы в основном выполнили – с 23 июня, когда мы выдвинулись из Тингри[142]142
  Тингри (выше 4 000 м) – поселок с древней крепостью на холме (Тингри Дзонг) и населением около 600 человек, находится по дороге к современному базовому лагерю Эвереста.


[Закрыть], по 18 августа, когда достигли Лхакпа-Ла[143]143
  Лхакпа-Ла – горный перевал в Тибете, расположенный примерно в 7 км к северо-востоку от Джомолунгмы на высоте 6 849 м над уровнем моря. «Ла» по-тибетски означает «перевал».


[Закрыть] и заглянули в снежную котловину, что оказалась верховьем ледника Восточный Ронгбук. Заключительная фаза разведки заняла первые три недели сентября, и я называю ее «Штурмом», поскольку мы намеревались взобраться на гору так далеко, как только сможем.

Перед этим заключительным этапом мы обнаружили, что вершина Эвереста образована слиянием трех гребней. Лежащие между ними отвесные склоны были, очевидно, непроходимы. Южный гребень нам преграждал грозный Южный пик высотой около 28 000 футов[144]144
  Около 8 534 м.


[Закрыть]. Два других гребня, западно-северо-западный и северо-восточный, столь круты у оснований, что подъем по ним невозможен. Единственный возможный маршрут восхождения – это добраться до верхней части северо-восточного гребня с севера. Между Эверестом и Северным пиком расположен высокий заснеженный перевал (около 23 000 футов[145]145
  Около 7 010 м.


[Закрыть]), и с него, похоже, можно подняться наверх.

Выбор пути подхода к этому перевалу был обусловлен целым рядом обстоятельств, в частности – обилием топлива в долине Кхарта[146]146
  Долина Кхарта – 40-километровая (25 миль) долина, начинающаяся у перевала в Лхакпа-Ла у истока ледника Кхарта.


[Закрыть]. Этот маршрут предполагал наступление на гору с восточной стороны, но при этом требовалось пересечение другого снежного перевала, Лхакпа-Ла (22 500 футов[147]147
  6 858 м.


[Закрыть]), до которого мы уже добирались. При плотном снеге этот путь не должен вызвать затруднений.

Во время нашей разведки в июле и августе стало очевидно, что любое серьезное восхождение на саму великую гору целиком зависит от погоды – хотя бы потому, что переноска грузов по еще не растаявшему снегу стала бы непосильным трудом для наших кули[148]148
  Рабочие-кули, или просто кули («работник» из тюрк. qul – «подневольный, раб, служитель»), – в историографии термин широко использовался для описания наемных работников, батраков, которых европейцы XVIII – начала XX веков перевозили в качестве дешевой рабочей силы. В данном контексте их использовали как носильщиков.


[Закрыть]. Наши планы строились на допущении, что погода будет именно такой, как предсказали местные старейшины. Нам обещали прекрасный сентябрь. Примерно в начале месяца муссон закончится, и пойдут славные ясные дни, когда яркого солнца и тепла хватит, чтобы растопить снег, а холодных ночей – чтобы его подморозить. В худшем случае это чарующее затишье нарушит лишь недолгий гнев погоды. Мы решили начать восхождение при первых же признаках улучшения погоды, и весь план держался если не на уверенности, то на одной этой надежде. Еще до того, как мы спустились в Кхарту, наш Передовой базовый лагерь был перенесен наверх. Теперь он располагался на высоте около 17 300 футов[149]149
  Около 5 273 м.


[Закрыть] на удобном травянистом плато, всего в одном доступном этапе подъема до нашего следующего лагеря на высоте 20 000 футов, где уже установили несколько легких палаток и сложили припасы. В этих двух лагерях мы, по сути, оставили все, что нам не было крайне необходимо в Кхарте, так что при новом подъеме нам бы пришлось нести с базы лишь несколько нужных для альпинизма грузов. Нашей первой задачей было снабжение Передовой базы продовольствием и топливом, и начало уже было положено – мы собрали целую поленницу дров, из тридцати вязанок. Но на ранних этапах транспортировка в любом случае вряд ли была бы затруднительной. Нанять местных кули легко, к тому же полковник Говард-Бьюри, следующий за нами спустя краткий промежуток времени, помогал нам всеми силами, что были в его распоряжении, и всеми возможными способами.

Первой задачей в наших планах было, конечно, достижение Северного седла[150]150
  Северное седло – перевал с очень крутыми склонами, полностью покрытый льдом. Соединяет горы Эверест и Чангзе в Тибете.


[Закрыть]. Отыскав путь к этой точке, мы должны были определить линию штурма и завершить этап разведки. Второй задачей – постараться достичь северо-восточного гребня. Поскольку целью разведки было установить, возможно ли подняться на Эверест, наша задача не могла считаться решенной, пока мы на самом деле его не покорим. Для этого было необходимо четко представить заключительный этап восхождения, ведь при достижении большого плеча гребня нам бы открылся обзор, позволяющий лучше оценить, что лежит между ним и вершиной. В конце концов, мы не видели причин исключать главную цель – никаких потерь с нашей стороны не предвиделось. Лучшее в данном случае не враг хорошего. Ибо, если окажется, что дополнительных припасов – для более масштабной кампании – понадобится больше, чем могут унести наши кули, мы можем просто оставить их, чтобы самим поначалу нацелиться не так высоко.

Гора Эверест, 1921 год.  Мэллори, Уилер, Буллок, Морсхед – впереди. Уолластон, Говард-Бьюри, Херон, Реборн – сзади

При организации наступления мы решали, где разбить наш лагерь – сначала на Лхакпа-Ла или, возможно, лучше уже за ним, на меньшей высоте. Затем – на Северном перевале и, наконец, как можно выше – где-то под плечом, предположительно, на высоте около 26 500 футов[151]151
  Около 8 077 м.


[Закрыть]. Из лагеря на Северном перевале нам придется поднимать туда десять грузов, каждый по 15 фунтов[152]152
  Около 7 кг.


[Закрыть], – палатки, спальные мешки и еда – в количестве, рассчитанном максимум на четырех сахибов[153]153
  Сахиб – вежливое название европейца в колониальной Индии, а также форма обращения к нему и мусульманину-индийцу.


[Закрыть] и четырех кули. На эту задачу выделили шестнадцать кули. Двенадцать из них должны были вернуться в день своего восхождения и переночевать на Северном перевале. Исходя из предположения, что им потребуется сопровождение сахибов, которые также должны заночевать с ними в этом лагере, там нужно оставить четыре небольшие палатки. Итого до этой точки требовалось поднять шесть палаток.

Организация этого процесса похожа на лестницу: ее основа должна быть сконструирована таким образом, чтобы выдерживать вес всего, что находится выше. Снабжать ранние, нижние лагеря было сравнительно просто. В Первый лагерь выше Передовой базы нужно было занести припасы до того, как мы придем туда на ночевку. Кули донесли туда грузы и смогли вернуться тем же днем. Такую же схему мы решили применить и для Второго лагеря – в Лхакпа-Ла. По моим подсчетам, потребуется всего один дневной переход, прежде чем мы стартуем из лагеря на высоте 20 000 футов, и тогда мы сможем без задержек двигаться дальше. Ключевой этап маршрута[154]154
  В оригинале the crux – на альпинистском сленге – «ключ маршрута».


[Закрыть] – самый сложный участок – пройдет от Лхакпа-Ла до Северного перевала. Мы могли нанять не больше двадцати трех кули, шестнадцать из которых постоянно были с альпинистским отрядом; троих из них Уилер частично обучил навыкам скалолазания; плюс еще четыре шерпа[155]155
  Шерпы (в единственном числе – шерп и шерпа) – народность, живущая в Восточном Непале, в районе горы Джомолунгма, а также в Индии.


[Закрыть]. Максимальное количество помощников определялось запасом специальных ботинок. Но у нас не было нужды тащить все грузы от Лхакпа-Ла разом: те, кто не должен был оставаться на Северном перевале, могли совершать обратные походы с него. К тому же, если потребуется, двенадцать уже упомянутых кули могли таскать припасы в последний день штурма. Эта схема так и не была воплощена на более поздних этапах восхождения, и мы не можем уверенно сказать, сработала бы она или нет. Но, исходя из опыта, мы предполагали, что где тонко, там и рвется; если мы потеряем лишний день между Лхакпа-Ла и Северным перевалом или достигнем Северного перевала, согласно нашим планам, с минимумом припасов – кули не доберутся до этой точки во второй раз, и альпинистский отряд будет отрезан от своих резервов. И даже с учетом самых благоприятных условий для этой попытки восхождения нам пришлось бы просить каждого кули нести по 30 фунтов два дня подряд на столь больших высотах. Вероятно, эти требования были непосильны. Если это утверждение верно, то из него следует неутешительный вывод: нам не хватало помощников для воплощения поставленной цели.

В последний день августа мы с Буллоком снова обосновались на нашей Передовой базе. Погода еще не прояснилась, хотя уже появлялись признаки, что она улучшится. Но надо было чем-то занять кули и ради них идти наверх. В Кхарте у них было мало развлечений и не было работы, чтобы занять время. Они остро нуждались в рабочей рутине, которую легко обеспечить. Кроме того, я хотел быть готовым заранее и считал, что не было преждевременным начать переноску грузов в следующий лагерь, чтобы в дальнейшем не было причин для спешки. Но мы были вынуждены ждать почти три недели, до 19 сентября, прежде чем двигаться дальше, и эта задержка не принесла никакой пользы: работа по снабжению наших нужд в настоящем и обеспечение их в будущем была равномерно распределена на череду долгих дней и перемежалась чрезмерным для нас количеством отдыха и досуга. В этом случае сравнительно большой отряд стал благословением. Говард-Бьюри и Уолластон[156]156
  Сэнди Уолластон (полное имя – Александр Фредерик Ричмонд Уолластон, 1875–1930) – английский врач, орнитолог, ботаник, альпинист и исследователь.


[Закрыть], а также Реборн прибыли 6-го числа, Морсхед[157]157
  Генри Трейс Морсхед (1882–1931) – английский геодезист, исследователь и альпинист.


[Закрыть] и Уилер[158]158
  Бригадный генерал сэр Эдвард Оливер Уилер (1890–1962) – канадский геодезист, альпинист и солдат.


[Закрыть] – 11-го, к тому же на две ночи в нашей компании оказался и Херон[159]159
  Александр Макмиллан Херон (1884–1971) – шотландский геолог, директор Геологической службы Индии.


[Закрыть].

Мы поддерживали себя в хорошей форме. Но никому из нас не доставляло радости наблюдать за вереницами туч, из которых дни напролет валил дождь со снегом, а ночами – снег, и дни ожидания в столь унылой обстановке не подстегивали жажду приключений.

Когда же наконец распогодилось, стало очевидно, что судьба нашего предприятия зависит от силы солнца – сможет ли оно растопить столько снега? Перед тем как мы покинули Передовую базу, у меня были веские основания предполагать, что нас ждут неблагоприятные условия, но в то же время я был решительно убежден, что дальнейшее выжидание ничего не даст. На подъеме к Первому передовому лагерю кули несли легкие грузы и успели достаточно отдохнуть, чтобы продолжить путь на следующий день. Поэтому 20-го числа, оставив Буллока сопровождать Уилера, мы с Морсхедом отправились переносить четырнадцать грузов на Лхакпа-Ла. У нас был один «запасной», ничем не нагруженный кули, и Санглу, теперь исполнявший обязанности нашего сирдара[160]160
  Сирдар – проводник в гималайских экспедициях.


[Закрыть]: всего четверо тех, кто прокладывал путь для нагруженных людей. Снегоступы не брали, поскольку на всех их не хватало. Хотя наши перспективы достичь высшей точки Эвереста были уже довольно туманны, я намеревался придерживаться изначального плана, пока обстоятельства не вынудят его изменить. Возможно, придется потратить дополнительный день, чтобы добраться до Северного перевала, и в этом случае мы могли бы остановиться недалеко от Лхакпа-Ла и разбить наш лагерь ниже его последних склонов. Но если в первый день будет серьезная нагрузка, то я утверждал, что на следующий день кули должны отдыхать, и тогда второй переход по подмерзшему пути будет достаточно легким. Правда, нам придется провести ночь на перевале, на несколько сот футов выше (на высоте 22 500 футов[161]161
  6 858 м.


[Закрыть]), но это относительно малая цена за день отдыха. Самым главным было подбодрить кули. Если мы взберемся на гребень, чтобы оттуда ясно увидеть дальнейшие перспективы (и потом спустимся с другой его стороны), эта победа бесконечно нас обнадежит. Мы вполне благополучно стартовали в ранний час 20-го числа. Ночь была чрезвычайно холодной, и мы шли по плотному хрустящему снегу до самого ледопада. Но условия здесь оказались не лучше, чем ожидалось. Выше они были еще хуже, чем я мог себе представить. У ведущих не получалось подготовить надежные ступени для идущих следом кули, и каждому из группы самому приходилось бороться с изменчивым рассыпчатым снегом. Трое кули совершенно выбились из сил и самостоятельно спустились обратно. Еще двое стоически несли свои грузы, пока не сбросили их примерно в 800 футах[162]162
  Около 244 м.


[Закрыть] ниже перевала. Отряд сильно растянулся. Но время было на нашей стороне, и постепенно одиннадцать оставшихся грузов прибыли к месту назначения. Кули заразились нашим азартом, и не меньший вклад в результат внес Морсхед, который то вырывался вперед, увлекая всех за собой, то подстегивал отряд не растягиваться. Весь успех, какого мы добились впоследствии, зиждился на усилиях этого дня.