Текст книги "Сайлес Марнер [= Золото и Любовь., Золотые кудри., Сила Марнер, ткач из Равело]"

Автор книги: Джордж Элиот

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Левинтон А. Джордж Элиот

Имя английской писательницы Джордж Элиот хорошо известно в России. Первые ее романы вышли в русском переводе почти сразу же после их издания в Англии и приобрели большую популярность среди русских читателей. Весьма отличавшиеся друг от друга по своим литературным вкусам Чернышевский и Лев Толстой сошлись в высокой оценке ее художественного дарования. Тургенев, который был лично дружен с Джордж Элиот, также отзывался о ней с большим уважением. Салтыков-Щедрин принял участие в переводе ее романа «Мидлмарч». Известный русский математик Софья Ковалевская, будучи в Лондоне, посетила Элиот. Позднее, после смерти Джордж Элиот, Ковалевская опубликовала воспоминания о ней, в которых очень живо и интересно рассказала о своих встречах и разговорах с автором «Сайлеса Марнера».

I

Мэри Энн Эванс, избравшая впоследствии литературный псевдоним Джордж Элиот, родилась 22 ноября 1819 года на ферме Грифхауз, расположенной в окрестностях Арденского леса, некогда воспетого Шекспиром. В XIX веке от знаменитого леса сохранились лишь отдельные могучие деревья – все остальное было занято пастбищами и молочными фермами. На одной из этих ферм жил отец будущей писательницы Роберт Эванс, который вначале был известен в округе как искусный столяр, а затем стал фермером. Пользуясь репутацией большого знатока в сельском хозяйстве, он получил должность управляющего у местного землевладельца, но не бросал и своего хозяйства.

Уже в детстве Мэри Энн отличалась незаурядными способностями. Она получила образование в частном пансионе, где быстро опередила в развитии всех своих соучениц. По окончании пансиона она заменила в доме и на ферме недавно умершую мать и взяла в свои руки управление хозяйством. Она сама ухаживала за коровами, сбивала масло, делала сыр и впоследствии очень гордилась своими фермерскими навыками. Именно здесь, в деревенской глуши, накапливала она запас наблюдений для будущих романов.

Она много читает, изучает немецкий и итальянский языки, начинает интересоваться философией, историей, естественными науками. Но главной сферой ее интересов была тогда религия. Книга средневекового мистика Фомы Кемпийского «Подражание Христу» производила на нее такое же сильное впечатление, как впоследствии на одну из ее героинь – Мэгги Талливер из романа «Мельница на Флоссе». Настроения Мэри Энн Эванс в этот период ее жизни были сродни настроениям ее будущей героини. Соседи Эвансов, столь мастерски описанные впоследствии в романах Элиот, были людьми сугубо практическими, мышление их было насквозь буржуазным. Гуманная, тонко чувствующая, склонная к идеальным порывам, Мэри Энн никак не могла примириться с их мелким корыстолюбием и провинциальным мещанским снобизмом. В ее душе нарастал глухой протест против их мнений, вкусов и привычек. Сначала этот протест носил романтический характер. Она стремится оторваться от эгоистических «низменных» интересов ради «высшего совершенства». В одном из писем этого периода она пишет: «О, если бы мы могли жить только для вечности, если бы могли осуществить ее близость! Чудесное ясное небо, распростертое надо мной, возбуждает во мне какое-то невыразимое чувство восторга и стремления к высшему совершенству».

Это настроение связано у Мэри Энн Эванс с идеями религиозного самоограничения. Когда она впервые попадает в Лондон, она усердно посещает церкви и категорически отказывается пойти в театр, считая его зрелищем суетным и греховным. Однако этот период религиозных увлечений не был продолжительным.

После того как ее брат, Айзек Эванс, женился и взял на себя заботы по ферме, Мэри Энн с отцом переселились в промышленный город Ковентри, где под влиянием новых встреч изменился круг ее интересов. Она подружилась здесь с местной радикальной интеллигенцией, в частности с Чарлзом Бреем, в доме которого бывали социалист-утопист Роберт Оуэн, американский философ и писатель Эмерсон и многие другие литераторы и ученые.

Под воздействием новых идей рушатся ее прежние аскетические настроения. Она увлекается теперь философией, знакомится с искусством и доставляет множество огорчений своему набожному отцу, который никак не мог понять, что случилось с его дочерью, почему она неожиданно перестала ходить в церковь и начала посещать театры и картинные галереи. В 1844–1847 годах Мэри Энн Эванс работает над переводом книги немецкого младогегельянского философа Давида Штрауса «Жизнь Иисуса Христа», в которой подвергалась сомнению достоверность евангельского мифа о Христе и герой этого мифа был представлен обыкновенным человеком, а не сыном божьим… В последующие годы она продолжала заниматься переводом философских книг. В 1854 году вышел в свет выполненный ею перевод известного труда Людвига Фейербаха «Сущность христианства». Перевела она и основные работы Спинозы: «Богословско-политический трактат» и «Этику», однако эти переводы не были ею опубликованы.

Горячее сочувствие людям в их борьбе за лучшее будущее никогда не покидало ее. Когда во Франции началась революция 1848 года, она в письмах к друзьям выражала сочувствие восставшим, хотя сама не была связана с каким-либо политическим течением и представление о действительном смысле революции имела довольно смутное.

В пятидесятые годы, после смерти отца, Мэри Энн Эванс поселяется в Лондоне и становится соредактором в журнале «Уэстминстер ревью», органе философской школы позитивистов, основателем которой был во Франции Огюст Конт, а в Англии его последователи – Джон Стюарт Милль, Герберт Спенсер, Джордж Генри Льюис и др.

Именно здесь, в этом журнале, в среде философов и журналистов, возглавлявших тогда духовную жизнь Англии, окончательно складывается у Эванс то мировоззрение, которое найдет свое выражение сперва в ее критических статьях, публикуемых в «Уэстминстер ревью», а затем и в романах.

Один из вождей английского позитивизма, философ и литератор Льюис стал мужем Мэри Энн Эванс. Когда они встретились впервые, Льюис был уже женат и имел троих детей от первой жены. Но жена его сошла с ума и была помещена в психиатрическую лечебницу. По английским законам Льюис не мог получить развод и узаконить свой второй брак. Тем не менее, полюбив друг друга, Льюис и Мэри Энн Эванс объявили себя мужем и женой. Это был вызов ханжеской английской морали, которого буржуазное общество им не простило. Большинство знакомых после этого порвали отношения с Льюисами. Сестра и брат Мэри Энн прекратили с ней переписку. Но сама Эванс вовсе не казалась обескураженной своей дурной репутацией. Она и Льюис горячо любили друг друга. Это было содружество двух тружеников мысли, которые все время были заняты напряженной умственной работой и, в соответствии с различными дарованиями, прекрасно друг друга дополняли. В частности, именно Льюис, тонкий и умный литературный критик, открыл в своей подруге талант писателя и заставил ее попробовать свои силы в литературе.

Ее первая повесть «Невзгоды его преподобия Амоса Бартона» была напечатана в 1858 году в журнале «Блэквуд мэгезин», за подписью «Джордж Элиот». Повесть имела успех у читателей журнала, и в том же году появились еще две повести: «Любовь мистера Гилфила» и «Исповедь Дженет», которые также были напечатаны в «Блэквуд мэгезин», после чего все три повести вышли отдельным изданием под общим заглавием «Сцены из жизни духовенства». В 1859 году вышел из печати роман «Адам Бид», который сразу поставил Джордж Элиот в ряды самых крупных писателей того времени. Ее книги пользовались огромным успехом. В критике ее сравнивали с Диккенсом и Теккереем, которые и сами были в восторге от нового писателя и вместе с другими читателями сгорали от нетерпения узнать истинное имя «великого незнакомца», как, по аналогии с Вальтером Скоттом, поспешили окрестить Элиот поклонники ее таланта. Только Диккенс сразу догадался, что Джордж Элиот – женщина. Даже издатель ее книг Блэквуд на первых порах не подозревал этого. Льюис передавал ему рукописи от имени «одного друга». Но однажды он пригласил Блэквуда к себе на обед, обещая познакомить его с Джорджем Элиотом. На обеде присутствовал только хозяин дома с женой, и в конце обеда издатель выразил сожаление, что Джордж Элиот не мог явиться. «Да ведь вот он стоит перед вами!» – со смехом сказал Льюис, указывая на жену. Так впервые был раскрыт псевдоним автора «Сцен из жизни духовенства» и «Адама Бида». Но широкая публика все еще не знала, кто написал столь понравившиеся ей книги. Догадывались только, что автор родом из Уорикшира. Нашлись самозванцы, пытавшиеся присвоить себе имя Джордж Элиот. Мэри Энн Эванс вскоре пришлось написать в «Таймс» письмо, раскрывающее секрет ее авторства.

Роман «Мельница на Флоссе» (1860) принес Джордж Элиот новую славу, еще более возросшую после выхода в свет «Сайлеса Марнера» (1861).

Она стала знаменитостью. Ей простили даже ее необычный брак. Теперь уже многие сами добивались знакомства с нею. На субботних приемах в ее лондонском доме можно было увидеть самых выдающихся писателей, философов, журналистов, английских и приезжих. У Льюиса и Элиот появились друзья в разных странах Европы. Супруги долго жили в Германии, где Льюис работал над своим известным трудом – биографией Гете. Затем они совершили путешествие в Италию, после чего вышел в свет исторический роман Элиот «Ромола» (1863). Бывали они также во Франции и в Испании.

Льюис был интересным собеседником и разносторонне осведомленным человеком. Джордж Элиот также принадлежала к числу образованнейших людей своего времени. Она свободно владела почти всеми европейскими языками, хорошо знала латынь, греческий и еврейский, могла читать в подлиннике древние памятники литературы, хорошо разбиралась в естественных науках, в вопросах философии и религии. Многие, знавшие ее, например Тургенев, говорили о большом личном обаянии писательницы. Когда в 1878 году умер Льюис, Джордж Элиот, несмотря на свои шестьдесят лет, вышла замуж за влюбленного в нее молодого человека Джона Уолтера Кросса. Этого английское общество не могло простить даже знаменитой писательнице. Вокруг Джордж Элиот снова образовалась пустота. Даже Софья Ковалевская была шокирована этим странным браком и долго не отваживалась навестить свою приятельницу. Но когда она все-таки пришла к ней в гости, она поняла, что Джордж Элиот и ее мужу не было никакого дела до тех негодующих сплетен, которые вызвал их брак. «Они оба как будто совершенно не сознавали неестественности своего положения и казались просто хорошими товарищами», – пишет в своих воспоминаниях Ковалевская.

Второй брак Джордж Элиот был непродолжительным. Она умерла 22 декабря 1880 года.

Литературное наследие Элиот весьма значительно. Кроме перечисленных ранее произведений, она выпустила в свет еще роман «Феликс Холт – радикал» (1866) – о рабочем движении в Англии, где попыталась дать образ нового человека, борца против социального неравенства. В другом романе, «Мидлмарч» (1871–1872), разбираются вопросы семьи и выдвигается тема «духовного мезальянса», когда различные по своим взглядам и культуре люди случайно соединяются в браке. Несходство их духовных интересов губит их счастье. В романе «Даниель Деронда» (1876) писательница выступила против антисемитизма и расовых предрассудков, что вызвало бурное негодование английских реакционеров.

Кроме романов, Элиот выпустила еще сборник стихотворений (1874) и книгу очерков «Теофраст такой-то» (1879).

II

Литературная деятельность Джордж Элиот падает в основном на пятидесятые и шестидесятые годы XIX века. Это было время расцвета могущественной Британской державы. Опередив прочие страны в промышленном развитии, Англия становится «мастерской всего мира». «Британская торговля возросла до сказочных размеров; промышленная монополия Англии на мировом рынке казалась более прочной, чем когда-либо раньше…» [1]1
  Ф. Энгельс. Протекционизм и свобода торговли. – К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. XVI, ч. 1, стр. 313.


[Закрыть]Половина мирового производства угля и чугуна принадлежала Англии. Она строила железные дороги, оснащала свой флот паровыми судами, создала величайшую колониальную империю, по размерам в сто десять раз превышавшую территорию самой Англии. На каждого англичанина работало семь жителей колоний. Не удивительно, что при таком богатстве английской буржуазии удалось подкупить и часть рабочего класса – создать «рабочую аристократию» и, противопоставив ее остальной массе пролетариата, расколоть и обессилить рабочее движение. Энгельс писал об Англии в 1879 году: «Не следует замалчивать то обстоятельство, что подлинного рабочего движения, в континентальном смысле слова, здесь в настоящий момент не существует». [2]2
  Ф. Энгельс. Письмо Э. Бернштейну от 17 июня 1879 года. – К. Маркс и Ф. Энгельс. Об Англии. Госполитиздат, 1952, стр. 453.


[Закрыть]Революционная активность пролетариата, столь бурно проявившаяся во времена чартизма, теперь идет на убыль. Это породило иллюзии о вступлении страны в эру вечного социального мира, тогда как на самом деле именно в эти годы были созданы предпосылки для вступления Англии в эпоху империализма, в эпоху величайших войн и революций, навсегда положившую конец буржуазным оптимистическим иллюзиям. Тем не менее в пятидесятые и шестидесятые годы подобного рода иллюзии еще существовали. Философам и литераторам казалось, что гигантский научный и технический прогресс приведет людей к счастью без социальных битв, люди постепенно перестанут быть эгоистами и возникнет общество, построенное на гармонии интересов. Эти идеи, зародившиеся в недрах утопического социализма, получили новое специфически буржуазное истолкование в учении французского философа Огюста Конта, которое в эти годы стало необычайно популярным в Англии.

Конт, бывший секретарь Сен-Симона, пытался в своем учении сочетать надежды утопического социализма с данными новейшего прогресса естественных наук. Он полагал, что в науку об обществе следует внести такие же безусловные критерии, какие существуют в точных научных дисциплинах. Он стремился создать «социальную физику», где не было бы борьбы противоположных мнений, а существовали бы бесспорные законы. По его мнению, естественные науки в своем развитии прошли три стадии: стадию «теологического» мышления, когда человек искал причинуявлений в образе бога; стадию «метафизического» мышления, когда человек пытался проникнуть в «сущность»вещи, и, наконец, сейчас они пришли к подлинно научной «позитивной» стадии, которая не стремится познать непознаваемое, не ищет ни первопричины, ни сущности, а довольствуется изучением явленийи связи между явлениями, то есть ограничивается тем, что дает человеку его чувственный опыт.

Только тогда, когда наука об обществе также отвергнет пережитки теологического и метафизического мышления, она станет, по мнению Конта, подлинной наукой. Основной тезис этой новой науки – «социологии» – Конт усматривал в невозможности и ненужности революции. «Любовь как принцип, порядок как основание и прогресс как цель» – таков был девиз этой философии, как нельзя лучше отвечавшей запросам английской буржуазии 1850—1860-х годов. Главный акцент здесь переносился с социальной борьбы на «моральное возрождение».

С 1845 года Конт приходит к проповеди новой религии. Правда, это была особая, «позитивистская религия», обожествлявшая не Иисуса Христа, а человечество. Конт рассматривал человечество как некое коллективное «великое существо». Свое начало оно берет в недрах прошлых эпох, а конец его скрывается в неопределенном грядущем. Смысл жизни отдельного человека в служении человечеству. Подлинно великие люди – те, кто служит общему благу, и в календарь новой церкви вносятся имена Колумба, Галилея, Уатта, Лейбница, Кромвеля, Лавуазье… Простые люди также должны служить человечеству. Они должны «жить для других». Традиционная христианская заповедь: «Люби ближнего твоего, как самого себя!» кажется Конту недостаточно альтруистичной. Человек должен уметь жить только ради других, забывая о себе, – в этом высшее благо. В 1848 году Конт выпустил листовки с призывом к рабочим воздержаться от политической борьбы. И это лучше всего обличает реакционный характер его философии «порядка и прогресса». Но многих представителей интеллигенции позитивизм привлекал своей связью с естествознанием, с прогрессом науки и оптимистической уверенностью в светлом будущем человечества. Они не замечали его реакционных сторон – их подкупала энциклопедичность его системы и то, что идеализм здесь был искусно замаскирован. Вот почему многие прогрессивные деятели того времени тяготели к позитивизму. Среди этих людей, не сумевших разобраться в сложных исторических путях, которыми шло развитие капиталистического общества, была и Джордж Элиот. Теория морального возрождения была ей ближе революционной теории классовой борьбы, и она в своих романах последовательно проводит идеи контовского альтруизма.

III

В первом большом романе Джордж Элиот, «Адам Бид», мы находим традиционный, часто встречающийся мотив – обольщение аристократом девушки из буржуазной или из крестьянской семьи.

Этот мотив был в свое время использован Ричардсоном, Вальтером-Скоттом и другими писателями. Смысл романа Элиот не просто в том, чтобы показать развращенность и аморализм людей из высшего общества, как это было, скажем, у Ричардсона в его романе «Кларисса Гарлоу», а в том, чтобы вокруг этого случая столкнуть героев, воплощающих в себе различные нравственные принципы, и придать всем событиям романа нравоучительный характер.

В романе «Адам Бид» выведена семья зажиточного фермера Пойзера, у которого живут в доме две племянницы: Дина Моррис и Хетти Сорел. Эти девушки по-разному смотрят на жизнь. Дина Моррис – проповедница в методистской общине. В своих проповедях она призывает людей любить друг друга и сама готова отдать жизнь на служение тем, кто нуждается в ее утешении и помощи. Она отказывает себе в праве на личную жизнь, на брак с любимым человеком, ради того, чтобы осуществить свою роль «великой утешительницы». Для нее это даже не жертва, а естественный путь в жизни, и только в конце романа она выходит замуж. Она бы и после брака продолжала свою проповедническую деятельность, но методистские общины запретили женщинам проповедовать, и Дине приходится ограничиться ролью утешительницы и подруги одногочеловека. Другая девушка – Хетти Сорел равнодушна к судьбе униженных и оскорбленных, она любит прежде всего самое себя. Страсть к наслаждениям, мечты о богатстве кружат ей голову. Она кокетничает с влюбленным в нее Адамом Бидом, будучи в то же время любовницей помещика Артура Донниторна.

Джордж Элиот показывает, как себялюбие исподволь завладевает человеком, ослабляет чувство ответственности за свои поступки и приводит к преступлению. Хетти Сорел не злодейка, это обычная сельская девушка. Она не очень любит работать, ей нет дела до других людей. Она не любит детей, которые так умиляют Дину Моррис, и хочет выйти замуж за Артура только потому, что он богат. Все это еще не очень страшно – мелкий эгоизм, «естественное» чувство в обществе, построенном на конкуренции, – но как тонко показывает автор разъедающее влияние этого «естественного» чувства! Сначала неуважение к людям, затем обман, притворство, лицемерие. Хетти обманывает тетку, обманывает Адама Бида. Обман в ее жизни становится необходимостью – ей надо скрывать следы своей связи с Артуром. Нельзя, чтобы узнали о ее беременности. Надо отделаться от ребенка. Она решает оставить его в лесу под деревом, прикрыв кучей листьев. Никто никогда не узнает об этом, – главное, чтобы никто не узнал! Но ребенок умер, и детоубийцу ожидает страшная расплата за преступление. Логика эгоистического поведения приводит не только к преступлению, но и к наказанию. Хетти попадает в тюрьму. Артуру едва удается избавить ее от смертной казни. Ее ожидает длительная ссылка за океан и смерть на чужбине.

У другого носителя эгоистического принципа, Артура Донниторна, нет даже той неприязни к людям, которой наделена Хетти. Это веселый, доброжелательный человек. Он только слишком любит себя и поэтому снисходителен к своим порокам. Он понимает, что роман с Хетти должен принести несчастье им обоим. Когда его связь начинает угрожать неприятными последствиями, Артур готов открыться своему другу-пастору, чтобы услышать благой совет и получить нравственную помощь, но так и не решается на это. Он просто уезжает, рассчитывая, что все как-нибудь само уладится. Но ничего не улаживается, и наступает время расплатиться за содеянное. Ему приходится покинуть только что унаследованное им поместье, где его имя покрыто позором. Попытка жить только ради своего удовольствия оканчивается трагически.

Аристократу Артуру Донниторну противопоставлен простой ремесленник Адам Бид, который отстаивает высокие нравственные принципы. Если у Дины Моррис любовь к людям превращалась в сострадание, в стремление утешить нуждающихся, то у Адама она выражается в труде. Труд, создающий блага для других людей, представляется ему источником радости. Однажды, придя домой и узнав, что его пьяница отец не выполнил срочного заказа, Адам работает за него всю ночь, и эта работа как бы сочетает необходимость сдержать данное слово и наслаждение любимым делом. Образ рабочего человека дает автору возможность показать гармонию между трудовой практикой Адама Бида – созданием предметов, нужных обществу, и его моралью, согласно которой поступки должны приносить людям пользу, а не вред. Напротив, у Донниторна, богатого наследника, не занятого полезной деятельностью, естественно формируется психология себялюбца. Таким образом, традиционный мотив – обольщение аристократом девушки из народа – получает здесь новое истолкование. В борьбе принципов эгоизма и альтруизма носителем альтруистического начала оказывается человек труда, а эгоистом – сын помещика, бездельник и повеса.

Роман «Адам Бид» оканчивается трагически только для тех, кто думал лишь о себе, – для Артура и Хетти. Бид в конце романа женится на Дине Моррис, и они живут счастливо.

Но во втором романе, «Мельница на Флоссе», выясняется, что одно соблюдение альтруистических правил жизни еще не делает человека счастливым. В мире, где огромное большинство людей живет по эгоистическим законам, участь альтруиста скорей трагична – он обречен быть жертвой. Такой жертвой является Мэгги Талливер, дочь владельца мельницы на реке Флосс, разорившегося в результате махинаций коварного адвоката Уэйкема. Этот роман менее оптимистичен, чем «Адам Бид». И краски, которыми пользуется автор, здесь мрачнее, и расстановка сил здесь менее выгодна для положительного героя. В первом романе рядом с основными героями действовали побочные персонажи, которые были, в общем, неплохими людьми. Пастор Вигайн, друг Артура, стремился предостеречь его от позора и греха. Брат Адама, Сет, был также человеком высокой морали, наконец добродушная матушка Пойзер, тетка Дины Моррис, с ее меткими словечками, как бы символизировала здравый смысл и нравственные принципы всей окружающей среды. В таком окружении эгоизм Хетти и Артура казался чем-то необычным, а строгая мораль Адама Бида и подвижничество Дины Моррис как бы подчеркивали доброжелательность и порядочность второстепенных персонажей.

В «Мельнице на Флоссе» среда изображена совершенно по-иному. Здесь тон задают себялюбивые и наглые тетки Мэгги, урожденные Додсон, которые бесконечно благодарны богу за то, что он их создал именно Додсонами, а не Уотсонами или Гибсонами. Одна из этих теток скупа до того, что не решается выбросить старые платья и вечно ходит в обносках, другая действует на нервы окружающим постоянными жалобами на мнимые болезни и по любому поводу готова расплакаться. Под стать им и третья сестра – мать Мэгги, глупая, «как золотая рыбка, которая все время тычется носом в стекло аквариума», не будучи в силах понять, что с ней происходит. Она нежно привязана к своим домашним вещам: скатертям, подсвечникам, сервизам, столикам, и ее сердце разрывается, когда после разорения ее мужа вся эта утварь продается с молотка. Она даже начинает нежнее относиться к прежде нелюбимой дочери, ибо Мэгги теперь оказывается «единственной вещью в доме, которую можно беречь и выставлять напоказ».

Мэгги нежно любит своего брата Тома, но он тоже достойный отпрыск Додсонов, разделяющий их представления о респектабельности и собственной непогрешимости. Когда Мэгги чем-нибудь сердит его, он просто перестает ее замечать, он уверен в своей правоте и праве «воспитывать» сестру.

В этом обществе – горе человеку, который захочет жить по-своему. «В нашем семействе так не делается», – скажут о нем сестры Додсон, и это прозвучит как приговор общественного мнения. А Мэгги только и делает, что нарушает традиции семейства Додсонов. Когда тетки и мать упрекают ее за то, что у нее не так лежат волосы, она в ярости остригает их ножницами. Когда Том ухаживает за кузиной Люси, доброй, но бесцветной девицей, ревнивая Мэгги толкает Люси в грязную лужу, а сама убегает к цыганам, которые, правда, отвели ее обратно к родителям. Все эти поступки Мэгги еще не определяют ее дальнейшего поведения. Они только свидетельствуют о ее независимости, о том, что в решающие моменты жизни она будет руководствоваться своими собственными убеждениями. Разорение отца, его тяжелая болезнь и смерть способствуют созреванию нравственной силы Мэгги. Она находит утешение в чтении Фомы Кемпийского и приходит к идеалу религиозного самоотречения. Влияние этой книги, утверждающей, что человек должен погасить свои земные желания во имя любви к богу, оспаривает ее новый друг Филипп Уэйкем, сын адвоката, разорившего ее отца. Он горбат и уродлив, но он искренне любит Мэгги, а она жалеет его, и только наследственная вражда между их семьями препятствует их браку.

Все эти события являются как бы предысторией к основному действию романа, которое начинается тогда, когда в Мэгги влюбляется Стивен Гёст – жених Люси, а в душе Мэгги просыпается ответное чувство. Это чувство она стремится подавить, ибо она не хочет принести горе Люси, отняв у нее жениха. Не хочет она также ранить сердце влюбленного в нее Филиппа Уэйкема, который верит, что в конце концов Мэгги все же выйдет за него замуж. Между тем любовь к Стивену властно захватывает ее, и она не в силах ей противиться.

Кульминационным пунктом романа является «похищение» Мэгги, – Стивен, под предлогом прогулки по реке, увозит ее на лодке так далеко, что они уже не могут вернуться в тот же день. Он умоляет ее тут же обвенчаться с ним. Но в Мэгги возникает нравственный протест против этой любви, которая строит свое счастье на несчастье Люси и Филиппа, и это приводит героиню к необычайному шагу, который сродни ее прежним выходкам, но на этот раз полон глубокого смысла. Она отказывается выйти замуж за Стивена. Джордж Элиот не без иронии рассказывает, как встретило бы общественное мнение городка Сент-Огг Мэгги, если бы она вернулась женой Стивена Гёста. Ее немедленно «простили» бы, и двери лучших домов открылись бы перед супругой богатого помещика. Общественное мнение снисходительно к проступкам удачливых и богатых. Но Мэгги не пожелала стать женой Стивена, и этого Сент-Огг не в силах понять. Все считают ее авантюристкой, которая пыталась отбить жениха у своей двоюродной сестры, но сама попала в беду, когда Гёст соблазнил и бросил ее. Все общество выражает свое презрение Мэгги. Родной брат выгоняет ее из дому. Местные франты, которые раньше ухаживали за ней, теперь нагло смеются ей в лицо. Для опозоренной Мэгги в Сент-Огг нет ни работы, ни друзей, ни сочувствия. Ей придется уехать из родных мест. И вот в этот тяжелый момент она снова получает от Стивена письмо, полное любви. Он умоляет ее выйти за него замуж. Но даже сейчас, изведав унижение и бедность, Мэгги не может принять счастье, построенное на чужом горе, и остается твердой в своем решении. Она не только живет, но и умирает ради других. Автор описывает наводнение на реке Флосс. Мэгги на утлой лодочке спешит спасти своего брата Тома, оставшегося на мельнице, и вместе с ним гибнет в бурных волнах реки.

Таким образом, если в «Адаме Биде» Элиот показала, как жестоко расправляется судьба с теми, кто нарушает свой долг, то в «Мельнице на Флоссе» показано мужество тех, кто наперекор всему – общественному мнению, материальной нужде, собственному чувству – выполняет свои нравственные обязанности так, как он их понимает. У брата Мэгги, Тома, тоже есть свои обязанности, и он не уклоняется от них. Он трудится изо всех сил, отказывая себе в самом необходимом, чтобы выплатить долги отца. Но это не что иное, как коммерческая добросовестность буржуа, стремление восстановить свою кредитоспособность в глазах окружающих, из презираемого Додсонами банкрота стать «таким, как все», и этому богу буржуазной респектабельности приносит жертвы Том Талливер. Мэгги вовсе не стремится быть такой, как все. Она вообще не думает о себе и о своем благополучии. Она стремится к самопожертвованию ради брата, ради Филиппа, ради Люси. Жить для других значит для нее забыть о своем благе – вещь немыслимая не только для Додсонов, но и для Тома.

Современников Элиот этот идеализированный образ радовал тем больше, чем резче он расходился с торжеством своекорыстия в буржуазном обществе. Их смущало только то, что сама Люси, ради которой приносится в жертву счастье Мэгги, совершенно бесцветна. Достойна ли она подобной жертвы? Для Элиот это было неважно. Ее идеальная героиня символизировала преодоление эгоизма, той основной силы, на которой строится вся жизнь общества, и в этом смысле Мэгги представлялась «человеком будущего». Но существование такого идеального героя в реалистически показанной среде обычных людей подрывало его достоверность. В жизни, конечно, встречались примеры самопожертвования. Но это чаще всего были подвиги во имя патриотических или революционных побуждений – человек жертвовал собой во имя коллектива, и такая жертва была более обоснована, чем поступок Мэгги Талливер. Элиот стремилась сделать своих позднейших героев более убедительными. Она хотела показать не только самоотверженного человека, но и высокую цель, ради которой он борется. Так, в романе «Феликс Холт – радикал» ее герой готов на жертвы во имя рабочего класса, в историческом романе «Ромола» Савонарола живет и борется во имя определенной политической идеи, в романе «Даниель Деронда» герой стремится помочь своему угнетенному народу.

Но выход за пределы семейного романа Элиот не удался. Социальное осмысление подвига героя переводило всю проблему из плана абстрактно-философского в сферу политики. Пока речь шла о семейных отношениях, о связях между отдельными людьми, несложная схема борьбы эгоизма и альтруизма еще могла объяснить идейные позиции писательницы. Но в политике, в отношениях между партиями, классами, большими социальными группами сразу же выяснилась скудость этой схемы. Здесь надо было учить людей, как действовать в данный исторический момент, вооружить их простыми и понятными лозунгами, но как раз этого-то Элиот и не умела. Ее гуманизм носил отвлеченный характер и в конкретной политической борьбе был совершенно неприемлем. Вместо отчетливого размежевания на классы и партии Элиот проповедовала всеобщее примирение, отказ от борьбы, все тот же отвлеченный альтруизм. Ее романы «второго периода» сильно уступают ее раннему творчеству. Вызванный ими в свое время интерес быстро прошел. В настоящее время, в отличие от ранних романов, они почти забыты.