Текст книги "Помутнение"
Автор книги: Джонатан Летем
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 6 страниц)
– В седьмом классе я нанялся мыть посуду в ресторане «Спенгерз фиш гротто», и скоро мне доверили уносить грязные тарелки со столиков, но я положил глаз на «Гетто гурманов» – оно еще сохранилось?
– Конечно! – Тира смотрела на него широко раскрытыми глазами. – «Сырная тарелка», да? Кит сказал, вы работали в Chez Panisse. Когда учились в старших классах.
– Да.
– То есть вы что, сбежали из дома?
– Я не жил дома. Джун была не в состоянии вести домашнее хозяйство и вообще была ни на что не годна. Ее тогда поместили в городской приют, и еще я частенько видел ее в Пиплз-парке[29]29
Городской парк в Сан-Франциско, где обитают бездомные (дословно: Народный парк).
[Закрыть], она жила там как… дикое животное.
Тогдашним бойфрендом Джун был бездомный мужик, который везде таскался с тележкой из супермаркета и говорил скрежещущим голосом, словно через маленький мегафон, спрятанный у него под одеждой на груди. На переменах Бруно не раз слышал этот голос со школьного двора, где мужик подбирал пустые пластиковые бутылки и пакеты.
– Мне жаль.
– А мне не о чем жалеть.
– Вы жили в приюте?
– Я снимал пустующие комнаты в домах у приятелей, в Беркли в то время это практиковалось. Может, и сейчас практикуется.
– Ого! А у Кита в доме вы жили?
– Под приятелями я не имею в виду школьных знакомых. Это были знакомые по ресторану – официанты и прочие.
– То есть вы были просто легендарным подростком. Странно, что Кит никогда не рассказывал мне об этой части вашей жизни.
– Кит об этом даже не подозревал.
– Потому что вы… для средней школы были слишком круты, парень не промах, как ни крути, и одевались как денди, боже прости? Надо же, я уже о вас говорю стихами, вы заметили?
Он с улыбкой отмахнулся.
– Кит, не забудьте, был младше меня на год. А я задолго до нашего с ним знакомства научился не посвящать Джун в свои отношения… с другими детьми.
Лежащий на стеклянной столешнице телефон Тиры завибрировал. Она схватила его и прочитала эсэмэску.
– Наконец он едет. Интересно, будет ли он переживать из-за того, что пропустил вашу исповедь.
Опасение, что Кит Столарски вдруг узнает всю правду о его матери сейчас, когда со времени жизни в Беркли прошло сто лет и целый континент отделял его от Калифорнии, хоть и показалось ему абсурдным, но подействовало так, будто ему веревку затянули вокруг шеи.
– Можете изложить ему краткое содержание, – произнес сквозь зубы Бруно. – Но только не в моем присутствии, я не хочу это слышать. И пожалуйста, пусть он считает, что эта исповедь стоила мне больших душевных терзаний, что я не просто так выплеснул ее на вас. У меня ведь репутация очень скрытного человека.
Помещение внезапно как бы уменьшилось в размерах. Ему даже показалось, что японцы за соседним столиком прервали беседу и прислушались к нему.
– Я же не силой вытянула из вас эту исповедь? Или… – Тира приложила кулак к губам и ткнула кончиком языка себя в щеку, словно имитируя минет.
– Осторожней, – вырвалось у Бруно, который постарался ничем не выдать удивления. – Этот жест может быть запрещен в Сингапуре.
– А как бы свое намерение выразила немая девушка?
Тира, похоже, решила ускорить события, словно спешила до прихода Кита подтвердить свое владение искусством двусмысленностей с сексуальным подтекстом.
– Она могла бы написать свое предложение на бумажке.
– А если бедняжка еще и неграмотная?
Эта невинная болтовня немного утомила, но в то же время удивила или даже приятно возбудила Бруно.
– Мне бы следовало, по крайней мере, порасспрашивать и вас, в порядке компенсации. Ведь я не узнал о вас почти ничего, кроме зловещего увлечения готским стилем в юности.
– Я практически такая, какой выгляжу. Типичная. Уроженка Израиля, выросла в Сент-Луисе, закончила факультет риторики в Беркли, но диссертацию так и не написала, избавилась от увлечения готами и стала секс-туристкой.
– Выходит, я вас раскусил.
– Если встретите одну такую, как я, считайте, что познакомились со всеми.
Кит Столарски прошел вразвалочку через вестибюль, присел за их столик, и беседа оборвалась – как отрезало. А вместе с беседой рассеялась и атмосфера откровенности и легких сексуальных шуточек, которые всплывали в их беседе, как кувшинки на поверхности пруда. Столарски вроде бы совершенно не интересовало, чем они тут занимались в его отсутствие, будто он точно знал, что ничего важного и не произошло. И не стал задавать вопросы на тему, так его заинтересовавшую накануне вечером в «Сигарном клубе».
– Ладно, неудачник, сегодня я ем за твой счет.
– Ты голоден? – спросил Бруно.
– Да, но я не о том. Мы сыграем в триктрак вечером или днем, когда будешь готов. Посмотрим, сможешь ли ты меня удивить.
– Я играю на деньги.
Столарски причмокнул и закатил глаза.
– Ну что ж, все ясно с тобой. Запланируем игру, – сказал Бруно.
Ему не раз встречались люди, которые считали себя за игроков, охваченные лихорадкой алчности, когда вдруг открывали для себя существование такой игры с высокими ставками, как триктрак, и увлеченные романтическим азартом, воплощением которого представлялся им Бруно, в чьей шкуре они мечтали оказаться. В том, что подобная страсть овладела Столарски, не было ничего необычного, даже невзирая на необычные обстоятельства ее возникновения.
– Ты все еще хочешь ударить по стрит-фуду в Лау-Па-Сате?
– Конечно! Вы только посмотрите на него: спокоен как удав. Веди нас, Флэшмен!
– Схожу на ресепшен, попрошу вызвать нам такси, – сказал Бруно. – Солнце уже печет вовсю.
В самом деле, приход Столарски в бар «Свиссотеля» ознаменовал резкий разворот в знакомстве Бруно с Тирой. Не на тот самый момент, а на весь период проживания Тиры и Кита в Сингапуре. У Бруно был отрезан путь к новым контактам с ней. Двусмысленные шуточки, демонстрация груди под бюстгальтером, стишки про крутых денди – теперь на этом можно было поставить точку. Бруно снова ощутил приятную сладость финальной части их беседы – похожую на вкус последних капель сгущенного молока на дне пустого стакана, которые обволокли ему губы только после того, как он допил кофе со льдом.
– Ты небось поклонник Пола Магрила?[30]30
Пол Магрил (1946–2018) – американский профессиональный игрок в триктрак, теоретик и популяризатор этой игры.
[Закрыть] – спросил Столарски, когда они вошли на крытый рынок и двинулись вдоль лотков с едой. – Я так понимаю, он вроде Джерома Сэлинджера в области триктрака, да? Эта его байда когда-то была популярной, но кажется такой старомодной теперь, после изобретения компьютерных игр, не думаешь?
– Турнирная игра, может быть, в чем-то стала другой. Но игра на деньги едва ли.
– А ты играл с лучшими программами? «Медуза», «Снежинка»?
– Нет.
– А против Магрила когда-нибудь играл?
– Не имел возможности.
Всю дорогу, пока они ехали в такси, и здесь, на рынке, Столарски небрежно сыпал терминами. Осталось проверить, действительно ли у него был талант или он просто как попугай зазубрил игрецкий жаргон. Хотя одно другого не исключает. Оба свойства вполне могли ужиться в таком приставучем зануде, каким Бруно запомнился старый знакомый по школе в Беркли.
– Ух ты! Да это же клевое местечко! Можно было бы забацать нечто подобное на Телеграф-авеню, собрать с улицы ораву чумазых торговцев под одной крышей, оформить им лицензии, а потом снимать сливки с их торговли. И назвать это дело «Атриум в Пиплз-парке». Ха!
Столарски взглянул на Тиру. Та лишь нехотя хмыкнула в ответ.
– Естественно, у нас там не будет по-настоящему крутой муниципальной полиции, чтобы строго следить за соблюдением гигиены. И очень жаль, да, Флэшмен?
Под чутким руководством Бруно они продегустировали жареную рисовую лапшу с креветками и филе ската в банановом листе, смыв остроту специй холодным светлым пивом. На десерт взяли черный рисовый пудинг. Бруно заметил, что у Тиры Харпаз не вызвали никакого восторга ни экзотическая еда, ни его компания, ни что бы то ни было еще. В присутствии Столарски она казалась пришибленной, просто отбывающей номер. Может быть, их отношения недавно разладились, может, они поссорились из-за отеля в джунглях Камбоджи или в Ханое? А может быть, нарочитая холодность, которую оба проявляли, маскировала какую-то свежую рану, может, это был пластырь, наложенный на недавнюю измену? Или они были поглощены медленно вызревавшей любовью-ненавистью, заражены общим психозом, о котором никто, кроме них самих, не догадывался? Бруно хватило жизненного опыта, чтобы не вообразить, будто он понимает, что между ними происходит.
IIIОколо девяти вечера, перед вторым визитом в «Раффлз», Бруно заскочил к Эдгару Фальку пропустить стаканчик.
После плотного обеда и малоприятной встречи с Тирой и Столарски он весь день проспал глубоким сном у себя в отеле. Он спал без сновидений, а проснувшись, приуныл. Пробудиться от дневного сна прямо перед самым закатом, когда солнце напоследок озаряет горизонт живыми лучами, удовольствие небольшое. Впрочем, пока Бруно стоял и ждал, когда дворецкий Фалька откроет ему дверь, он понял, что ему снилось: не ситуация, не давно забытый знакомый или город, но всего лишь образ. Бруно увидел во сне негатив заката: черное закатное солнце.
Черное солнце тонуло в желтом поле. Вокруг солнца виднелся лиловатый нимб, переливчатый, как узор из электромагнитных волн или намагниченных металлических опилок. Во сне Бруно видел этот черно-лиловый призрак, заваливающийся за желтый горизонт, потом на короткое время вновь появляющийся в его поле зрения и опять стремительно падающий вниз одиноким диском. Вот почему это видение и погрузило его в глубокую печаль, и оно же – когда он проснулся и откинул оконную штору, и вот почему оранжевый шар над сингапурским заливом выглядел зловещим посланцем из других миров.
Потом он будет вспоминать этот призрак как первое предвестье внезапно возникшего помутнения.
Сингапурский «дворецкий» Фалька был обычным коридорным, которого менеджер отеля поначалу выделил для оказания услуг гостю и которого Фальк очень быстро прибрал к рукам для своих нужд. Уже в который раз Бруно напрочь забыл его имя. Коридорный прислуживал Фальку с почтением, очевидно закрывая глаза на порок и аккуратно исполняя бесчисленные просьбы о подпольном обмене больших сумм сингапурских долларов, помимо прочих сомнительных с точки зрения закона операций. Бруно вряд ли бы удивился, узнав, что мальчик также регулярно стучал незримым властям, которые затем сами связывались с Фальком. Фальк дирижировал невидимым оркестром взяток и откатов и повторял как мантру, что все это «взносы за ведение бизнеса». Особенно в Юго-Восточной Азии Фальк ограждал деликатные операции Бруно от посягательств местных чиновников и бандитов, которых всегда соблазняла добыча в виде нетрезвого богача после очередного крупного выигрыша в рискованной игре, где можно было либо победить с двойным счетом, либо проиграться вчистую, заставив противника играть в долг, порой достигавший астрономической суммы. Потом, когда Бруно отбывал из отеля в аэропорт, чтобы перелететь на новое пастбище, Фальк оставался улаживать все дела и собирать все долги. Фальк всегда собирал долги. Бруно полагал, что здесь регулярные инвестиции в местную полицию были делом первейшей необходимости. Без сомнения, Фальк не раз спасал Бруно от тюрьмы, о чем тот даже не знал.
– Миста Эдгар на массаз.
– Он просил меня зайти. Я могу подождать или прийти попозже…
– Нет, он хосет, стобы вы засли.
Разумеется, он зашел. Фальку, похоже, нравилось демонстрировать свою наготу Бруно или любому другому, будь то в парной или в частном бассейне, везде, где можно было бы устроить такую демонстрацию. Выставляя напоказ свою дряхлеющую плоть, Фальк использовал власть времени в свою пользу, больно уязвляя молодых видом того, во что им неизбежно суждено превратиться. Если уж я с этим смирился, то и тебе придется. Бруно шагнул мимо дворецкого и вошел в тускло освещенную спальню Фалька. Он учуял запах шафрана – видимо, ароматное масло или дымная палочка. Наброшенное полотенце прикрывало тощие ягодицы Фалька, лежащего ничком на массажном столе. Наверное, оно сползет на пол еще до окончания их беседы. Массажистка-малайка пощипывала дряблую, в коричневых пятнышках, тонкую кожу на лопатках. Она отвела взгляд от Бруно.
– Александер! – Фальк не поднял головы.
Его глухой возглас величественно воспарил от подушки в форме пончика, на которой покоилось лицо. Как будто он сунул голову в сиденье унитаза, подумал вдруг Бруно.
– Да?
– Я пил кофе с Билли Лимом. Он извинился за вчерашнее. Он сказал, что его… сильно задержали.
Фальк произнес это ничего не объясняющее объяснение таким сладким тоном, как будто такая интонация вполне соответствовала его представлениям об учтивости.
Ясное дело, Фальк и Ик Тхо Лим обсуждали свой любимый проект – договорной футбольный матч. Но Фальк об этом не упомянул.
– Изворотливый тип.
– Прояви снисходительность. Мы договорились на вечер пятницы. Он хочет устроить небольшой прием в каком-то ресторане.
– В приватном кабинете?
– Думаю, он забронировал весь ресторан.
– Звучит внушительно.
– Надеюсь. Он мне рассказал, как однажды выиграл в покер бенгальского тигра – он играл с директором сингапурского зоопарка.
– Теперь этот тигр с ним неотлучно – куда он, туда и зверь?
– Билли его съел для обретения силы, – Фальк пробурчал эту загадочную фразу между вздохами, словно массаж выдавливал из него слова. Массажистка заложила локоть Фалька себе за плечо, обнажив его покрытую седой порослью подмышку и впившись большими пальцами в его мышцы.
Бруно, немного разморенный в шафранных сумерках комнаты, так и не понял, был ли съеденный тигр хвастливой шуткой или примером остроумия Ик Тхо Лима – или же остроумия Фалька, глумящегося над Лимом. Но, привычный к мракобесным сентенциям Фалька, он не стал просить разъяснений. Как бы там ни было, пора было брать быка за рога.
– Слушай, Эдгар, я сам удивляюсь, как это получилось, но сегодня вечером у меня игра с тем американцем, который, помнишь, вперся в…
Вот зачем Бруно собирался вернуться в «Раффлз». Кит Столарски снял отдельный номер для, как он выразился вчера на прощание, «эпической ночной рубки».
– Твой старинный друг. Да, знаю.
Значит, Фальк уже в курсе. Кто же рассказал? Дворецкий? Массажистка? Он вполне мог об этом узнать из десятка разных источников. Столарски не стал бы утруждать себя, чтобы скрыть свои приготовления к игре, а если бы и стал, эти ухищрения вряд ли бы ему помогли – уж в этом городе точно.
– То есть ты рад, что Билли Лим не предложил играть сегодня, да?
– Я от тебя ничего не скрывал.
– Знаю.
– Для меня это стало полной неожиданностью, – Бруно это уже говорил.
– Я не сомневаюсь. Будет битва?
– Думаю, будет. Он, я полагаю, богат, хотя по нему не скажешь.
– Торговля, наверное?
Теперь массажистка умастила конечности Фалька то ли пыльцой, то ли пудрой. Ну и, разумеется, полотенце было снято – чтобы можно было добраться до труднодоступных мест. Судя по запаху, это был порошок карри, смешавшийся с ароматом шафрана. Она что, готовила Фалька для запекания в тандури? В последнее время Бруно везде чудился дух жареного мяса.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.