Текст книги "Проснитесь, сэр!"

Автор книги: Джонатан Эймс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 22 страниц)

– Разумеется, это не полагается, – подтвердил Мангров. – Но и сигары курить тоже не полагается. По крайней мере, в самом особняке.

– Я бы выкурил чуточку травки, – сказал Тинкл, причем мне не понравилась его отвага.

В нашем маленьком тройственном семействе Мангров был главным, играя роль старшего брата, и мне не хотелось бы, чтобы он ставил Тинкла выше меня. Я рос единственным ребенком, без братьев, но в данный момент проявлялась естественная реакция – братская конкуренция. Я чувствовал необходимость посоперничать с Тинклом за любовь Мангрова.

– Я тоже, – сказал тогда я с фальшивой бравадой, и мы покинули общество, отправившись курить травку, что, по моему мнению, обязательно будет иметь катастрофические последствия, смешавшись со всем выпитым мной вином и виски. Хотя если марихуана действительно лекарственная, рассуждал я, возможно, она благотворно подействует на обширный и расширявшийся список моих поврежденных органов – печень, мозг, нос, синяки на теле и только что изувеченные правое плечо и кисть руки.

Глава 30

Серотонин-Спрингс. Затерянный в космосе Рай. Мы вступаем в морскую пехоту. Спасательный челнок. Мы принимаем воды

– Как я рад, что приехал в Серотонин-Спрингс, – сказал я, – и познакомился с вами, друзья.

– Что это ты говоришь? – переспросил Тинкл, глядя на меня как бы со дна глубокого колодца.

Марихуана загнала его далеко в глубь себя. Он лежал на своей кровати, я опять сидел в кресле за письменным столом, Мангров на легком стуле, склонившись вперед, засыпал в маленькую глиняную трубку очередной пузырек лекарственной марихуаны. Мы уже выкурили несколько трубок. Я собрался побывать в Вудстоке,[72]72
  Вудсток – городок на востоке штата Нью-Йорк, поблизости от которого проводятся фестивали рок-музыки, где собиралась нонконформистская молодежь, в том числе в знак протеста увлекавшаяся наркотиками.


[Закрыть] мысленно отметив, что надо наконец почитать стихи Аллена Гинзберга.[73]73
  Гинзберг Аллен (р. 1926) – американский поэт, политический деятель, отразивший в своих произведениях дух поколения битников.


[Закрыть]

– Очень рад, что приехал в Серотонин-Спрингс, – повторил я.

– В Саратога-Спрингс! – поправил Тинкл.

– Так я и говорю.

– Нет, ты сказал в Серотонин-Спрингс.

– Ты действительно сказал в Серотонин-Спрингс, – авторитетно подтвердил Мангров.

Я вернулся назад во времени, заново прокрутил свою фразу, признав их правоту. Действительно сказал Серотонин-Спрингс! Очень любопытно.

– Вы правы, – сказал я двум своим друзьям, любя их в тот момент очень сильно. От марихуаны стал милосердным и добродетельным, как далай-лама. – Должно быть, из-за прежних разговоров о серотонине… А вдруг это место было до отказа заряжено серотонином? Невероятно. Может быть, люди действительно приезжали сюда лечиться, а не просто прикидывались, будто лечатся.

Я имел в виду историю Саратоги – городка с минеральным источником, славившегося своим ипподромом. Фактически меня, сидевшего в комнате Тинкла, в пьяный миг грандиозного озарения осенило, что богатые люди, оставившие в конце девятнадцатого века Шарон-Спрингс ради Саратога-Спрингс, возможно, нуждались в разнообразии, лежа в ваннах и принимая воды, поэтому построили для себя ипподром. Я сообразил, что две эти вещи идут рука об руку. Вода и лошади. Можно привести лошадь к воде, говорил я себе, даже если пить ты ее не заставишь – заставишь бежать! История Саратоги заключена в фразе: «Можно привести лошадь к воде». Городское туристическое агентство может сделать из этого слоган, связующий скачки и воды. Может быть, город заплатит мне за подобное предложение. Хотелось поделиться с друзьями гениальным маркетинговым открытием, вдохновленным марихуаной и взглядом на историю Саратоги, но, прежде чем я успел это сделать, Мангров сказал:

– Знаете, они сколотили бы миллионы, если бы городские источники плевались жидкими антидепрессантами.

– Если бы ты из них выпил, – добавил Тинкл, – сорвал бы повязку и снова смотрел в оба глаза.

Внезапно новая фантастическая идея вытеснила из моей головы мысль об удачном туристическом слогане для Саратоги. Я просто не мог удержать ее при себе. У меня в голове словно вспыхнуло северное сияние.

И я сказал с пламенным конопляным энтузиазмом:

– Да, Реджинальд, ты сможешь исцелиться. Понимаете, мы трое вроде космических путешественников в поисках серотонина. Ищем его, потому что находимся в жуткой депрессии и безумии, каждый по-своему, вроде супергероев, только вместо сверхъестественной силы у нас сверхъестественная слабость. Поскольку мы так угнетены и подавлены, так искалечены, то высаживаемся не там, где надо. Принимаем Саратога-Спрингс за Серотонин-Спрингс. Неправильно прочитали название на галактической карте и теперь тут застряли. Корабль разбился… Не знаю, так ли это в действительности, но из этого вышел бы фантастический фильм. Фантастический фильм и одновременно комедия, благодаря депрессии и неправильно понятой карте… Закончив роман, я собираюсь написать сценарий о высадке гомосексуалистов в Нантакете, но, может быть, после этого сделаю фильм о серотонине. Если захотите, ребята, можете мне помочь. Киносценарии часто пишут многочисленные соавторы.

– О чем это ты говоришь? – спросил Тинкл.

– О киносценарии, где мы трое, космические путешественники, ищем серотонин.

– Неплохая идея. – Тинкл сел на кровати. – В «Дюне»[74]74
  «Дюна» – фантастический фильм Дэвида Линча (1984) о борьбе двух враждебных космических кланов.


[Закрыть] ищут волшебное снадобье. А как ты свой фильм назовешь?

– Думаю, просто «Источники серотонина».

– Нет, это нехорошо, – возразил Мангров.

– «Затерянные в космосе», – предложил Тинкл.

– Годится, но уже было, – сказал Мангров.

– Твоя правда, – согласился Тинкл. – Даже не верится, что я мог позабыть… Хотя до этой минуты не представлял, какое это потрясающее название.

– «Затерянные в космосе» очень красивое название, – сказал я. – По-моему, любое название со словом «затерянный» всегда хорошо… Можно назвать его «Затерянный в космосе Рай», довольно забавно смешав две среды обитания, или просто «Затерянные».

– Слово «космос» тоже очень красивое, – заметил Тинкл. – Космос. Космос. Космос. Слышите, как красиво? Так и слышу голос Керка: «Звездный путь – последняя граница», – в начале «Звездного пути»,[75]75
  «Звездный путь» – популярный в США телесериал 1960-х гг. о приключениях экипажа космического корабля «Энтерпрайз» под командованием капитана Керка.


[Закрыть] и теперь слышу, как это прекрасно… Хорошо бы посмотреть сейчас серию из «Затерянных в космосе». Давно я его не видел. Странно. Меня иногда всей душой тянет к телесериалам.

– Я считаю, фильм надо назвать «Затерянные маньяки», – сказал Мангров.

– И это мне тоже нравится, – сказал Тинкл.

– Очень сильно звучит, – сказал я. – Как насчет «Трех затерянных маньяков»?

– Нет, – сказал Мангров. – Просто «Затерянные маньяки».

– Правильно, – сказал я. – Не совсем обычно для фантастических фильмов, но, по-моему, хорошо.

Удовлетворенный нашей совместной работой над названием Мангров чиркнул спичкой, расточительно затянулся, пустил трубку по кругу. Потом мы прополоскали полные дыма легкие с помощью виски Тинкла. Я был весьма доволен, что пока еще, кажется, оставался в сознании. И срыгнуть не хотелось, что несколько раз случалось со мной в колледже, когда я смешивал выпивку с марихуаной и в одном примечательном случае испортил белый смокинг, в котором на первых курсах ходил на все вечеринки, превратив его в фетиш в честь своего героя и коллеги по Принстону Ф. Скотта Фицджеральда.

Мангров извинился, пошел в ванную и почти сразу вернулся. Я обратился к обоим:

– Вы когда-нибудь замечали, ребята, что, когда кто-то другой идет в ванную, кажется, будто он вообще там не задержался.

– Я замечал, – сказал Тинкл.

– Я тоже, – сказал Мангров. – Хоть меня удивляет, что вы это только сейчас заметили. После марихуаны время обычно течет по-другому. Растягивается. Одна минута кажется десятью.

– Может быть, в ванной усиливается ментальная реакция на марихуану, – сказал я.

– Может быть, – сказал Мангров. – Так или иначе, думаю, что нам надо поехать к источнику в городе, посмотреть, есть ли там серотонин. Возможно, там на самом деле есть литий. Хорошо было бы.

– У меня есть машина, – сказал я. – Я всех довезу. Видел сегодня минеральный источник рядом с библиотекой.

– Поехали, – сказал Тинкл, пришедший теперь в хорошее настроение и полный жизни.

– Моя машина послужит спасательным челноком, раз наш космический корабль разбился, – сказал я.

– Да, воспользуемся спасательным челноком, – сказал Мангров.

– Ты, Реджинальд, будешь командором, поскольку все равно как бы главный над нами, – сказал я.

– Я главный?

– По-моему, да. В тебе есть что-то трагическое, героическое, отличающее вожака.

– Да, ты наш вожак, – подтвердил Тинкл.

– Мы – нечто вроде космической морской пехоты, – сказал я. – Ты, Алан, будешь нашим научным руководителем. В роли научного руководителя экспедиции Алана Тинкла Алан Тинкл.

– Согласен, – согласился Тинкл.

– А я буду сержантом, потому что поведу спасательный челнок. Не знаю, есть ли в морской пехоте сержанты, но в космической морской пехоте, возможно, есть.

– По-моему, правильно, – признал Мангров.

С тем наша отважная космическая команда высыпала из особняка – мы никого не увидели, все еще были у Хиббенов, – и нырнула в спасательный челнок, прежде известный как «шевроле-каприс-классик». Запустив двигатель, приготовившись к отправлению, я сказал:

– По-моему, будущее космических путешествий – в спирали. Прежние челноки и ракеты летали по прямой. Но если им действительно хочется преодолевать большие расстояния, они должны вращаться или ввинчиваться, как штопор, повторяя движение Земли и Солнца. Спираль идет внутрь, а прямая наружу. Я читал в научном разделе «Нью-Йорк таймс» об энергии спирали.

– Ну, потом набросаете докладную записку для НАСА, сержант, – сказал Мангров. – Апока – веретеном, вперед!

Выполняя приказ командора, мы полетели в город, не задержанные никакой космической полицией. Мне, пьяному в доску пилоту, сильно посчастливилось не сбить на довольно темной дороге ни одного невинного гражданина Саратоги, хоть позже, вспоминая события, я проклинал себя за недопустимо самоуверенное поведение за штурвалом. Но в тот момент все выглядело очень забавно, тем более что мы воображали себя космическими путешественниками в поисках серотонина, а мой «каприс» превратился в высокотехнологичный спасательный челнок.

– Командор, – сказал я, подлетая к библиотеке, – город по курсу, приборы указывают на наличие серотонина.

– Отлично, сержант, – сказал Мангров. – Сбавить обороты главного двигателя.

Под влиянием прекрасной лекарственной марихуаны мы естественно и умело перешли на жаргон космолетчиков.

Библиотека стояла чуть-чуть в стороне от Бродвея, старомодной главной улицы Саратоги – улицы того самого типа, на котором специализировалась Америка до наступления в конце двадцатого века неустанно жиревшей чумы – торговых пассажей. На моих радарах вырисовывались рестораны, бары, магазины готовой одежды, кофейни, газетные киоски, аптеки. Почти все закрыто – был вечер, – но бары и рестораны в скаковой сезон работали активно и прибыльно. Вечером в пятницу, почти в одиннадцать, жизнь кипела.

Я повернул на улицу к библиотеке, за которой лежал красивый травянистый парк с многочисленными сернистыми фонтанами.

– Подходящая посадочная площадка в двух сотнях метров от источника серотонина, – подсказал Тинкл с заднего сиденья, увидев ближайший к библиотеке фонтан.

– Спасибо, научный руководитель Алан Тинкл, – поблагодарил я.

– Кстати, по-моему, мы должны быть членами Федерации, как экипаж «Энтерпрайз», – заметил Тинкл, оказавшийся в определенной степени знатоком современной культуры, сославшись на «Звездный путь», «Дюну» и, неизбежно, «Затерянных в космосе».

– Нисколько не возражаю, – сказал я. – А вы, командор?

– Счастлив служить офицером Федерации, – объявил Мангров.

Я посадил спасательный челнок.

– Снять защиту, командор?

– Снять защиту, – скомандовал Мангров.

– Защита фотонная, – заметил Тинкл.

С помощью электронного устройства, встроенного в иллюминаторы, я снял фотонную защиту со всех четырех люков и сказал, осененный блестящей идеей:

– Командор, предлагаю, выпив из источника, вместе отправиться в инопланетную ночлежку, найти место, где у них подают опьяняющие напитки. Мы уже обсуждали с научным руководителем Тинклом возможность получить информацию о расположении оздоровительных заведений с персоналом из инопланетянок женского пола.

– Ты слишком пьян, – сказал Тинкл.

– Да, – согласился я. – Только давай останемся в образе.

– Хорошо, – сказал Тинкл. – Но я уже сказал: не могу.

– О чем идет речь, сержант? – спросил Мангров.

– Выражаясь не на языке Федерации, я говорю о возможности отправиться в какой-нибудь отель на Бродвее, посидеть в баре, выяснить, есть ли в городе бордели.

– То есть причалить к инопланетянкам? – уточнил Мангров.

– Возможно, командор. Понимаю, идея абсурдная, но я раньше сегодня об этом подумывал, и теперь, когда мы высадились и находимся в увольнительной, как моряки, она снова ко мне вернулась.

– Вы против подобного плана атаки, научный руководитель? – спросил Мангров, не высказывая своей позиции по обсуждаемому вопросу.

– Против, командор, – сказал Тинкл. – Предпочту просто напиться из источника серотонина.

– Думаю, нам всем надо просто напиться из источника, – согласился Мангров, – но можно обдумать такую возможность в качестве следующей задачи. От местных инопланетянок можно получить важную информацию. Все согласны?

– Так точно, – сказали мы с Тинклом.

– Давайте помолчим минуту, а потом направимся к источнику серотонина, – предложил Мангров, очень хорошо играя отведенную ему роль командора, отдавая практичные и в то же время вдохновенные приказы. Он хотел, чтобы мы собрались с душевными силами перед проникновением в инопланетное поселение.

Решив, что мне лучше поглядывать по сторонам во время минуты молчания, когда Мангров закрыл свой единственный глаз, а Тинкл оба (как было видно в зеркало заднего обзора), я заметил на улицах много народу, возвращавшегося после ужина или из баров. Приблизительно через минуту Мангров открыл глаз, указывая, что минута молчания кончена, и я сказал:

– Похоже, ведется активная инопланетно-гуманоидная деятельность.

– Это инопланетяне или гуманоиды? – уточнил Тинкл, слегка соперничая со мной по-братски, возможно, потому, что я вновь наступил ему на больную мозоль, предлагая пойти в бордель, чего, может быть, делать не следовало, хотя у меня были благие намерения.

– Не могу точно сказать, – сказал я. – Похожи на людей, но должны быть инопланетянами. Вы совершенно верно подметили, научный руководитель. – Я хотел подольститься и снова его покорить.

– Инопланетяне, но очень похожие на людей, – уточнил Мангров. – Так что будьте осторожны.

– Кажется, справа от источника серотонина какое-то заведение с молочно-сахарными продуктами, – заметил Тинкл, вновь входя в роль. – Почти все инопланетяне направляются туда.

Кафе-мороженое стояло прямо напротив бурлившего минерального фонтана. Фактически у фонтана никого не было, все стояли в очереди к кафе.

– Эти инопланетяне игнорируют источник серотонина, – заключил я. – Видно, не слишком развитая цивилизация.

Мы вылезли из спасательного челнока и направились к источнику. Он находился под деревянной пагодой, вокруг стояли скамейки для отдыха во время питья. Источник в принципе представлял собой сильную, постоянно бурлившую струю воды. Основание фонтана было керамическим, высотой три фута, выше располагалась круглая металлическая чаша, где накапливалась вода, из чаши торчали две трубки в виде перевернутой буквы L – краны, если угодно, – из которых текла вода, пахнувшая серой.

Мы окружили чашу, исследуя жидкость. Чаша была покрыта желтым налетом от воды, богатой минералами.

– Мы нашли серотонин, командор! – объявил я.

– Секундочку, – сказал Тинкл. – Вспомните, это не должен быть серотонин, раз мы по ошибке высадились на этой планете.

– Правильно, – подтвердил я. – Пожалуй, перепишу сценарий. Будет интересно, если это действительно серотонин.

– Нет, мы должны искать его вечно. Если хотим снять телесериал, то никогда не сможем найти… А если кино, то сможем, – сказал Тинкл.

– Я сначала подумывал о кино, – сказал я. – Но и телесериал тоже был бы неплох.

– По-моему, – рассудил Мангров, – и в кино, и в сериале мы должны думать, что это серотонин. Выпьем с такой уверенностью, и он на нас подействует, поскольку мы в него верим, хоть и заблуждаемся. Эффект плацебо. Потом узнаем, что находимся не в Серотонин-Спрингс, а в Саратога-Спрингс, и до того расстроимся, что эффект плацебо улетучится. Не забывайте, мы только начали свою миссию, еще не знаем, что высадились не на той планете. Потом, выйдя из образов, сообразим, что делать – кино, сериал или то и другое.

Тут Мангров наклонил голову, хлебнул глоток воды. Глазная повязка слегка намокла, но он, кажется, не обратил внимания.

– Чудесно, – сказал он. – Я счастлив. – И улыбнулся.

Я никогда еще не видел у него такой широкой улыбки. Прежде мелькали лишь едва заметные усмешки. Командор сел на скамейку, вытянул перед собой длинные командорские ноги.

Потом Тинкл подставил мощную челюсть под струю воды.

– Мне нравится, – сказал он и сел рядом с командором.

Я тоже выпил – вода дала фантастически мощный заряд пропитому, обкуренному нёбу, богаче и лучше того, что я получил от воды из ручья в Шарон-Спрингс. И сам сел на скамейку рядом с командором и научным руководителем.

Мы все трое были счастливы, пьяны теплым летним вечером, полным приключений. Через каждые несколько минут вставали, делали еще по глотку. Потом меня осенила блестящая идея раздобыть в заведении с молочно-сахарными продуктами пластиковые стаканчики, и Тинкл отважно взял на себя эту задачу.

Когда он вернулся живым, мы с командором похвалили его за отважное проникновение в заведение, полное инопланетян. Теперь три космических путешественника пили воду, как джентльмены, наполняя стаканы по мере необходимости. Время от времени к фонтану подходили инопланетяне, по одному или парами, и тогда мы хранили настороженное молчание; Тинкл нас проинформировал, что у него «фазер с глушителем».

Необычайно забавно и весело.

Потом я как бы начал трезветь – течение времени и выпитая вода развеивали блаженное действие марихуаны и выпивки – и собрался уже предложить вернуться на главную базу, подзаправиться спиртом и марихуаной, как к фонтану из-за наших спин, пройдя меж нашими скамейками, приблизилась высокая, пышнотелая инопланетянка. Наклонилась над чашей, продемонстрировав нам очаровательный зад в короткой синей юбке, склонила голову, сделала добрый глоток серотонина, повернула к нам мокрое улыбавшееся и прекрасное лицо.

Инопланетянкой была Ава.

Глава 31

Наслаждение. Фантазии. Суровый взгляд. Разговор у дверей. Обсуждение позиций с Дживсом. Ловушка расставлена. Хлопнувшая дверь

Мы все вместе возвращались в усадьбу. Ава в синей юбке сидела рядом со мной на переднем сиденье. Не желая лишать Мангрова прежнего почетного места, она настаивала, чтобы он тоже сел спереди. Он пробовал вежливо отказаться, но уступил ее требованию. Поэтому мы втроем устроились на передних сиденьях, и Ава оказалась совсем близко. Голая нога прижалась к штанине цвета хаки. Я старался насладиться случайными прикосновениями, вкладывая в свою ногу всю душу на случай, если ничего больше о ней никогда не узнаю.

Я мысленно перенес нас в 1950-е годы. Саратога вполне может сойти за 1950-е, особенно в темноте – главная улица в стиле кино декораций, старые дома, дорога, обсаженная деревьями, ипподром. Я – муж, Ава моя жена, Мангров наш эксцентричный друг, Тинкл на заднем сиденье наш необыкновенно одаренный ребенок.

– Приближаемся к компаунду, командор, – объявил Тинкл.

Они с Мангровом продолжали играть в Федерацию, а я переключился на более взрослые фантазии о семейной жизни 1950-хгодов.

– Сержант, курс вправо веретеном на сверхсветовой скорости, – скомандовал Мангров, подыскивая необходимые галактические термины.

– Даже не верится, до чего же вы нализались, ребята, – фыркнула Ава.

У фонтана мы попытались ей объяснить, что ищем серотонин; кажется, это ее позабавило, хотя быстро наскучило, и она попросила нас подвезти ее обратно. Она ходила в город и ужинала самостоятельно.

– Слушаю, командор, – ответил я довольно тихо, стыдясь перед Авой разыгрывать космолетчика, но не мог окончательно предать друзей и сойти с корабля, так сказать.

Повернув направо, мы въехали в узкий туннель из темных деревьев, фары освещали вьющуюся ленту дорожки, ведущей к особняку. Поставив на стоянке спасательный челнок «каприс», мы все вместе вошли в черную комнату, где сидели несколько человек, читали газеты, играли в карты, хотя была уже почти полночь. Гости Хиббена, видимо, разошлись.

Мы, три космических путешественника, держались робко, опасаясь, что остаточные признаки опьянения еще заметны. Бобьен, читавшая «Арт-форум», бросила на меня суровый взгляд. Враждебность, несколько рассеявшаяся при ловле летучей мыши, вновь вышла на поверхность. При виде нее я вспомнил, что должен сегодня выставить приманку в виде тапочек, если хочу прояснить неприятное дело.

Мы прошли через черную комнату, практически не задерживаясь. Просто пробормотали приветствия коллегам-колонистам и направились к центральному холлу. У подножия огромной лестницы Мангров предложил всем собраться в комнате Тинкла. Пригласил и Аву, но та отказалась, сославшись на усталость. Я сказал, что мне надо забежать к себе, пообещал скоро прийти.

Поднимаясь вместе по ступеням, застеленным красным ковром, старался держаться рядом с Авой, а когда Мангров с Тинклом проследовали на третий этаж, мы с ней пошли по отделанному деревянными панелями коридору второго этажа. Миновали довольно красивую библиотеку, полную старинных вещей – бархатные диваны, письменный стол с золочеными листьями, массивные глубокие кресла, – проследовали дальше мимо бесчисленных закрытых дверей спален.

Я начинал запоминать дорогу к себе в лабиринтах особняка. Если дальше идти по этому коридору, со временем выйдешь к короткому лестничному пролету, который ведет вниз, в бывший служебный коридор и к моим комнатам.

Приятно было побыть несколько минут наедине с Авой, хоть я чувствовал сильную робость. Подошли к дверям ее комнаты, третьей от Бобьен.

– Спасибо, что подбросили, – сказала Ава. Мы стояли у порога.

– Пожалуйста, – сказал я и добавил: – Я сегодня вечером видел у доктора Хиббена вашу скульптуру. Действительно кое-что. Абсолютно прекрасно.

Она улыбнулась. Отлитые таким образом полные губы стали еще прелестней. А нос – просто фантастика. Он каждый миг смотрелся иначе – свет творил чудеса, отбрасывая тени, очерчивая контуры.

– Приятно, что тебе понравилось, – сказала она. – Надо будет что-нибудь твое прочитать. Есть у тебя здесь с собой что-нибудь?

– Я написал всего одну книгу… Она уже распродана… но у меня в багажнике есть несколько экземпляров. Могу дать один…

– Завтра принеси. Как называется?

– Название довольно ребяческое… «Мне меня жалко».

– Хорошее название.

– Значит, завтра принесу… первым делом… Новый роман называется лучше: «Ходок»… А мне бы очень хотелось увидеть другие ваши работы. Может быть, разрешите зайти в мастерскую?

– Конечно, – кивнула она и несколько неловко замялась. Отвела глаза в сторону, не глядя на меня.

Ну конечно, я ей надоел. В душе вспыхнула паника. Как кому-нибудь не надоесть? Прежде чем я успел решить дилемму, она сказала:

– Я сейчас спать ложусь.

– Хорошо.

– Спокойной ночи. – Она еще раз мне улыбнулась, шагнула в комнату, закрыла дверь.

Ничего нет хуже, чем кому-то наскучить. Я захромал к себе, чувствуя себя бессильным, стыдясь себя – чрезмерная реакция. Мы очень мило поболтали, но мне казалось, что я полностью погубил отношения с Авой. Должно быть, из-за алкоголя и травки. Говорил отчетливо, внятно, шагал по прямой, то есть внешне демонстрировал трезвость, но все мои эмоции были преувеличенными, необычными. Наступил тот час ночи, час отрезвления после попойки, когда, потягиваясь и разминаясь, просыпается меланхолия, жалость к себе.

Я вошел в рабочий кабинет, где на своей лежанке сидел Дживс, читал Пауэлла, как верный член нашего читательского клуба. Читал он первый роман последней части под прекрасным названием «Книги обставляют комнату».

– Привет, Дживс, – сказал я и сел за письменный стол. Приятно было его видеть, но я все еще был безутешен. Ощущал тот самый привкус, который постоянно преследовал Тинкла – вряд ли кто-нибудь меня когда-то полюбит. Как уже было сказано, алкоголь и травка проделывают со мной, нехорошие шутки. Теперь действуют вовсе не так позитивно, как раньше, позволив свободно превратиться в мальчишку, играющего в космическое путешествие.

– Добрый вечер, сэр, – ответил Дживс.

– Скажу прямо, Дживс, – сказал я, ослабляя галстук. – Скрывать бесполезно. Я снова напился и пьян до сих пор. Вдобавок опять отключился. Пошел на вечеринку к доктору Хиббену, где они с женой чуть меня не убили. Потом марихуану курил. Потом вел машину в пьяном виде. Если желаете позвонить в ФБР, не стану препятствовать, Дживс.

Я все ему выложил, утаив только, какого тупого дурака свалял у дверей Авы. Не мог в этом признаться. Хотел притвориться, будто ничего подобного не было.

– Немало успели сделать, сэр. Еще нет и полуночи.

– Старался, Дживс… И намерен еще кое-что сделать. Я безнадежен. Поэтому имею полное право доставить себе удовольствие, правда, Дживс?

– Можно занять и такую позицию, сэр.

– Но вы сами ее бы не заняли, Дживс?

– Не думаю, что окажусь в положении, которое бы меня вынудило занять подобную позицию, сэр.

– Положений много, Дживс.

– Да, сэр.

– Позвольте мне так поставить вопрос. Вы считаете, что мне можно занять подобную позицию? Хочу вернуться к двум своим друзьям, Мангрову и Тинклу, еще выпить и покурить марихуану.

– Не имею собственного мнения о том, какую позицию вам следует занять в вашем положении, сэр.

Я бросил на него прищуренный устричный взгляд, но произвел слабое впечатление. Я не большой специалист по устричным взглядам. Улитки мне как-то ближе.

– Хорошо, Дживс. Понимаю, не очень приятно разговаривать с подвыпившим человеком. Если вас это хоть как-то утешит, я курил лекарственную марихуану, одобренную врачами.

– Очень хорошо, сэр.

– Точно не знаю, кто ее одобрил, какой государственный орган этим занимается, тем не менее марихуана сертифицированная. Это облегчает мне совесть. Я по-прежнему думаю, что курить ее противозаконно, но, возможно, не так противозаконно.

– Да, сэр.

– Хорошо, Дживс. Вижу, вы не слишком меня одобряете. Хотелось бы, чтоб не судили так строго. Я ничего не могу поделать. У меня какой-то дефект. Я малодушный!

– Я вам не судья, сэр.

– Тогда кто же вы?

– Если можно одним словом охарактеризовать меня или мое эмоциональное состояние, сэр, хотя я не уверен, что нуждаюсь в характеристиках, я сказал бы, как уже объяснял нынче утром, что отстраняюсь в ответ на ваш алкоголизм, а теперь и наркоманию.

– Я вовсе не наркоман! Немного покурил марихуану… Лекарственную!

– Очень хорошо, сэр.

– Ладно, Дживс. Отстраняйтесь. Отстраняйтесь, пока не забудете, где находитесь!

Я раздраженно вскочил, не соображая, что делаю. Веду себя неразумно. Задним умом знал, что срываю на Дживсе неудачу с Авой. Бросился в спальню, схватил шлепанцы, швырнул за дверь. Вернулся в кабинет и выкрикнул:

– Иду пить и курить травку! Буду очень признателен, если вы соблаговолите отстраниться от лежанки, услышав, как кто-то уносит мои тапки. А если не пожелаете поймать вора, тоже ничего! – и прежде чем Дживс успел ответить, хлопнул дверью.

Я понимал, что поступил отвратительно, но не мог удержаться. Очень редко веду себя таким образом. Видно, страдая от вечного одиночества, мы набрасываемся на тех, кто нас действительно любит. Такова одна из характерных черт человеческой натуры, которую можно в целом назвать одним словом: некорректность.