Текст книги "Время перемен"

Автор книги: Джон Макинтош

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

Хотя мне были видны лишь темные волосы, это должна была быть Миранда. Никто в Шатли не мог так плавать.

Я сразу сообразил, куда она направляется.

Когда почти одновременно случается три, или шесть, или дюжина необычных событий, чрезвычайно велика вероятность того, что они между собой связаны. Миранда плыла вниз по течению. И она не просто купалась, что было бы вполне естественно в такой жаркий летний день. Она плыла с определенной целью – ей нужно было куда-то попасть.

Примерно в полумиле вниз по реке, на южной стороне, находилась рощица, где я видел необъяснимое, странное свечение. И попасть туда из лагеря великанов быстрее всего было вплавь.

Я побежал. Мне очень хотелось оказаться в рощице еще до того, как там появится Миранда, спрятаться и посмотреть, что будет. Если бы я не побежал, то у меня не было бы шансов опередить ее. Ведь сначала мне нужно было добежать до ялика, который мы с Джотой спрятали в кустах, забраться в него и переплыть реку.

Мне это удалось. Я успел перебраться на южный берег и хорошо спрятаться в зарослях за несколько минут до того, как Миранда подплыла к берегу.

Мне было хорошо видно, как она выбралась на берег, отжала волосы… а потом негромко проговорила:

– Вэл, вылезай из своего укрытия.

* * *

Больше не было никакого смысла прятаться. Я встал и вышел на маленькую лужайку, которая находилась у самой воды.

– Ты меня видела? – спросил я.

– Я видела твою лодку.

Я переплыл реку за излучиной, так что лодка могла находиться на виду у Миранды всего несколько минут – ей просто повезло.

Миранда села на траву. Ее купальным костюм состоял из двух узких белых полосок, и мне никогда не доводилось видеть женщины такой обворожительной, как она. И не то чтобы она не была сексуальной – с этим тоже все было в порядке – но она была настолько прекрасна, что все остальное как-то отступало на второй план.

– Где ты был? – спросила она.

Я присел на траву рядом с ней.

– В лагере. Вместе с Джотой.

– Что там произошло?

Я рассказал ей.

Миранда страшно рассердилась, впрочем, она ничего не сказала – это был первый раз, когда она показалось мне по-настоящему живой. После долгой паузы она, наконец, заговорила:

– Этот Грег… он конечно все испортит. Мы это знали. Всем это было известно.

– Что испортит? – спросил я.

Она не обратила на мой вопрос ни малейшего внимания.

– И эта безумная дуэль. Джота так и умер?

– Он выстрелил в воздух.

Она кивнула.

– Все сходится.

– Он сказал – и для всех, кроме меня, его слова имели смысл – что разрешил Грегу убить его.

Она снова кивнула.

– Но… это же смешно. Я хочу сказать, что Джота же не знал, что стрелки можно перевести назад. Он точно не знал, я в этом уверен. Так зачем же он…

– Он совсем не это имел в виду.

– Грег употребил слова: «сделать петлю». Он сказал: «В следующий раз мы не будем делать петлю и вытаскивать тебя».

Она вздохнула.

– Несомненно, это каким-то образом связано с искривлением времени, – заметил я. – Та же штука, которая позволяет тебе быть здесь, когда любому ясно, что ты была рождена в другом столетии.

– Вэл, пожалуйста, перестань. Я сообщила тебе несколько не слишком важных вещей. Осталось совсем немногое, что я могу добавить. Но если ты обещаешь, что перестанешь пытаться удить рыбку в мутной воде, мы можем поговорить.

У меня появилась одна идея, когда я заметил, что и в бикини она умудряется выглядеть более элегантно, чем парижская модель.

Конечно, я не собирался прекращать попытки выудить что-нибудь еще. Теперь мне было необходимо оттащить эту прелестную рыбку подальше от воды так, чтобы, задыхаясь, она рассказала мне все, прежде чем я отпущу ее обратно в воду. Может быть, это окажется невозможным, но я решил попытаться.

Ее белый купальник уже совсем высох. Бледная матовая кожа тоже стала совершенно сухой, только по влажным волосам еще можно было догадаться, что она только что вылезла из воды.

До этих пор я всегда считал, что бикини есть бикини – вещь необходимая лишь для соблюдения приличий – и что девушка в таком наряде скорее раздета, чем одета. Купальный костюм Миранды был таким изящным… лифчик с кружевными лямками так продуманно скрывал и открывал ее тело, словно талантливый художник не один раз переделывал его до тех пор, пока его изысканный вкус не был полностью удовлетворен. Трусики тоже не были слишком узенькими и прекрасно подчеркивали мышцы и соответствующие кривые, не скрывая, но и не выставляя их на показ. Так что, несмотря на внешнее сходство, ее купальный костюм разительно отличался в лучшую сторону, от обычных бикини, которые успешно выполняли лишь одну функцию – давали возможность их обладательнице уклониться от ареста за непристойное поведение в общественных местах.

– Ну, – ядовито сказала она, – может быть, мне повернуться другой стороной, чтобы ты и ее мог рассмотреть?

– Я просто думаю, – ответил я. – Предположим, что девушка из семнадцатого столетия попадает к нам. Самая обычная хорошенькая девушка, а не дочь какого-нибудь герцога. Вероятно, она не будет слишком чистой. У нее будут плохие зубы. Кожа на лице будет покрыта оспинами, или еще чем-нибудь худшим. Косметика, которой она пользуется, будет очень грубой. Кожу покрывают не слишком хорошо зажившие шрамы.

Миранда слушала меня так внимательно, что я решил продолжать свои рассуждения и дальше.

– Ее одежда будет старой и плохо выстиранной при помощи несовершенного мыла, или даже совсем без мыла. Да и сидеть на ней она будет не лучшим образом. Если у платья будет вырез, то выглядеть он будет совсем непривлекательно, словно она забыла что-нибудь надеть. Ты понимаешь о чем я говорю?

– Я тебя внимательно слушаю, – ответила Миранда.

– Сегодняшняя девушка, – продолжал я, – может подать себя значительно лучше, даже не прикладывая заметных усилий. У нас полно чистой воды и хорошего мыла, мы уже давно нашли возможность справиться с любыми насекомыми.

Она носит новую или почти новую одежду, которая сидит на ней очень неплохо. Современная девушка может надеть такое нижнее белье, которое исправит ошибки, допущенные природой. Существует весьма разнообразный и качественный макияж, если, конечно она умеет им пользоваться, и ей совсем не обязательно иметь плохие зубы.

Я немного подождал, но Миранда молчала.

– Пройдет еще одно или два столетия, – снова заговорил я, – и появятся новые технологии и материалы, которые будут всеми восприниматься, как должное. Кроме того, искусство модельера сделает значительный шаг вперед. Да, я прекрасно понимаю, что никто из вас не станет носить там, откуда вы пришли сюда, ту одежду, в которой вы ходите здесь – точно так же, как моя секретарша не стала бы ходить в своих нынешних нарядах, попади она в семнадцатый век. Но если бы она…

– Можешь не трудиться больше, – прервала меня Миранда, – я поняла.

– Больше всего меня поражает тот странным компромисс, на который вы все пошли. Я хочу сказать, что все, виденное мной в лагере, выглядит совершенно нормально. У вас даже прически современные. И в то же самое время, сегодня утром ты разгуливала по городу в розовом костюме, который прекрасно бы подходил для главной улицы Шатли, не будь он сделан из люксона.

– Ну… это было ошибкой.

– А я думал, что только Грег делает ошибки.

– Грег не делает ошибок, – довольно резко отпарировала Миранда. – Некоторые вещи он делаете совершенно сознательно. А в других случаях ему просто наплевать. Ошибка – это то, что бы ты сделал иначе, если бы тебе представился такой шанс. Грег ничего не стал бы менять.

– Но он поменял. Сделал петлю и вытащил Джоту.

Тут Миранда решила сдаться, посчитав, вероятно, что это не слишком принципиальный момент.

– Устройство для производства временных петель довольно компактное и эффект оно производит лишь локальный, – сказала она. – В лагере ни у кого не должно было быть подобного устройства, но кому-то, очевидно, удалось прихватить его с собой. Мне придется с ними разобраться…

– Так маленький приборчик, – пробормотал я, – ничего особенного. Как люксон.

Миранда бросила на меня пристальный взгляд, как будто вдруг засомневалась – а может быть, я не такой уж примитивный болван, каким должен был бы быть.

Она рассказал мне еще немного о временных петлях, и я понял, что почти правильно представил себе ситуацию.

Для нее это был совершенно элементарной вещью, поэтому она и рассказала мне о ней. Примерно так, как я стал бы рассказывать девушке из семнадцатого столетия об устройстве молнии на брюках.

Когда происходит небольшая катастрофа местного масштаба, ты просто заставляешь ее исчезнуть. Если топор соскочил с полена и ударил тебя по ноге, ты возвращаешься на несколько секунд назад и проявляешь большую осторожность. Если машина врезается в телеграфный столб, ты включаешь приборчик и тормозишь на несколько секунд раньше. Если замечательная ваза выскользнула у тебя из рук и разбилась на тысячу кусочков, ты переставляешь стрелку на несколько мгновений назад и не роняешь вазу.

Это было весьма полезное, но самое обычное устройство, возможно и более важное, чем дырокол, застежка-молния, шпилька или зажигалка, но ничто по сравнению с транзисторным радио, телевидением, или атомной энергией… так считала Миранда.

И тут мне впервые пришло в голову, что она не была гением, а просто самой обычной девушкой из своего времени, достаточно умной, но не привыкшей глубоко задумываться.

– И еще одно, – вспомнил я. – Еда есть еда. Ее качество не имеет значения. Вот это меня сильно удивило.

Все указывает на то, что с годами люди становятся все более привередливыми, а не наоборот. Но очевидное, далеко не всегда оказывается правильным. Я могу попытаться сделать предположение… Увеличение населения делало проблему пищи все более и более острой. Синтетические продукты, видимо, не получили распространения – во всяком случае, в твоем времени. Поэтому люди были приучены относиться к еде, как топливу. Есть достаточно, но не слишком много. Чтобы быть здоровым, избегать любых проявлений вульгарности, никогда не толстеть и не относиться к еде, как к самоцели.

Миранда сидела с каменным лицом, и я продолжал:

– Значит вы, и в самом деле, пришли из будущего? Несмотря на все твои протесты?

Она легла на траву.

– Мы из настоящего, – заявила она, словно поставила на этом вопросе крест – раз и навсегда.

– Ну, это только лишь означает, что мы находимся в прошлом. Твое время – вот единственное настоящее время. А мы – древние, невежественные и, вдобавок, мертвые дикари.

Вот почему мы не слишком реальны для вас. Вот почему наши проблемы, наши жизни не имеют ни малейшего значения. Вот почему катастрофа, которая должна произойти в ближайшие несколько часов будет для вас лишь интересным спектаклем.

Вот почему, хотя и стараетесь ничего нам особенно не рассказывать, вы все же разговариваете с нами, как я бы стал разговаривать с каким-нибудь невежественным крестьянином троянцем, даже не воином, который и не подозревает, что огромный деревянный конь набит греческими воинами. Да, с нами можно поговорить – ведь мы слишком тупы, чтобы что-нибудь понять.

Пораженная Миранда резко села. Ее дыхание участилось, а лицо заметно покраснело.

Я не знал, чего мне удалось добиться. Но впечатление я произвел – как будто я, иностранец, вдруг заговорил с ней на ее языке; или словно я поцеловал ее, как Джота, вне всякого сомнения, уже давно бы сделал.

* * *

Миранда ничего не сказала, но я знал, что мне удалось затронуть в ее душе какие-то струны. И еще я почувствовал, что теперь Миранда не находится от меня в тысячах миль или лет.

Я склонился над ней и легко поцеловал. Она никак на это не отреагировала. Я поцеловал ее еще раз, более настойчивым и долгим поцелуем.

– Давай-ка лучше пойдем в дом, – сказала она, отталкивая меня. – Шейлы там все равно нет, иначе ты бы себя так не вел. Мне хочется пить.

– Значит, – сказал я, – мое … Ты можешь пойти со мной в дом, потому что все равно не станешь делать в моем присутствии то, что собиралась делать?

– Именно, – призналась она и улыбнулась.

Это была первая настоящая улыбка, которую я получил от Миранды.

В доме я попытался убедить ее выпить виски, руководствуясь очевидными мотивами. Она настояла на лимонаде. Как мне показалось, она удивилась, когда я бросил в бокал несколько кубиков льда. Видимо доисторический способ охлаждения питья был для нее странным.

Стоя босыми ногами на ковре гостиной, в своем изящном белом бикини, она казалось совершенно случайно попавшей сюда сразу по нескольким причинам. Хотя я и опустил занавеси на тот случай, если кто-нибудь заглянет в окно, меня преследовало какое-то тревожное чувство.

– Может быть, тебе надеть платье? – предложил я. – Если не подойдут вещи Шейлы, то Динины могут вполне сгодиться.

– Нет, спасибо, – ответила она. – Я поплыву обратно.

– Тут ей пришла голову какая-то мысль. – А кто такая Дина?

– Моя сестра.

Я просто напоминал ей. Она должна была знать про Дину.

Но она не знала. Это было четко написано на ее удивленном лице.

Тут пришел мой черед поражаться. Как она могла знать все и не подозревать о существовании Дины?

Я снова принялся задавать вопросы.

– Ты ничего не знала про Дину? Даже не подозревала о ее существовании? И в тоже время тебе было известно, что Джота войдет в мой кабинет ровно в 15. 10.

– Ты в этом уверен?

– Но Грег то точно знал. И ты хотела встретиться с ним… и пришла очень даже вовремя.

– Расскажи мне о Дине.

– А тебе известно что-нибудь о моей матери?

– Да. Она, кажется, больна чем-то?

– Ну, это можно назвать и так.

– А Дина?

– Тоже больна – если пользоваться твоими словами.

Хорошенькая, здоровая и спокойная. Но по развитию – она ребенок. И ребенком останется.

– Интересно.

– Что ты хочешь этим сказать?

Она села на диван, подобрав под себя ноги.

– Ты ведь совсем здоров – в этом смысле.

– Если даже и нет, я очень надеюсь, что это не заметно со стороны. Но у нас с Шейлой нет детей.

– Почему же?

– Не прикидывайся.

– Я думаю, что ты ошибаешься. Твои дети должны быть совершенно нормальными.

– А их дети?

Она пожала плечами.

– Ты ведь знаешь разницу между наследственностью и влиянием окружающей среды. Если среда, болезнь или другие внешние причины привели к безумию твоей матери…

– Этого не может быть.

Почему же?

– Из-за Дины.

Она расспросила меня о моей матери, Дине и мне самом – коротко, но довольно тщательно.

Наконец, она улыбнулась, и на этот раз ее улыбка была более теплой.

– Я знаю, что ты жалеешь себя, Вэл, – заявила Миранда. – Это видно. Только вот я не знала, что у тебя имеются достаточно серьезные причины для этого.

– Причины?

– Ну, конечно. Даже если ты не занимался психологией, ты не можешь не знать, что жалость к себе ведет к самоуничтожению. Если у всех две ноги, а у тебя только одна – это плохо, но жалость к себе только ухудшает положение.

– Спасибо за науку, – мрачно поблагодарил я.

Она улыбнулась.

– Не делай этого, – сказала она. – Это самозащита.

Ты выстраиваешь перед собой барьер. В этом нет никакой необходимости, потому что я не пытаюсь заниматься с тобой психоанализом…

– А что же интересно ты сейчас делаешь?

* * *

Она встала и начала ходить по комнате. Я старался не смотреть на нее, потому что Миранда производила на меня такое же впечатление, как на семнадцатилетнего мальчишку, год просидевшего в одиночной камере. И в тоже время, я не мог не смотреть на нее.

– Это только двадцатое столетие, – сказала Миранда.

– Психиатрия появилась совсем недавно. Талантливые люди обнаружили, что многие вещи, которые, как было принято считать, передавались непосредственно по наследству, в действительности же были вызваны отклонениями в психике.

Конечно, они слишком все преувеличивали. Теперь все болезни – начиная от сломанной ноги и кончая дизентерией, принято считать имеющими психосоматическую основу. Очень скоро другие талантливые ребята сделают новые открытия.

Окажется, что не только алкоголь в крови влияет на состояние психики…

– Ну, это и так очевидно, – перебил ее я.

– И очень многие болезни, которые считались неизлечимыми, начали легко излечиваться.

– Нужно просто сделать временную петлю, – мрачно предложил я. – Совсем нетрудно.

– Нет, не так… Я думаю, что существует очень быстрый и легкий способ вылечить Дину. Про твою мать я этого сказать не могу. Она и в самом деле безумна.

Дина… ну, ей необходима некая стимуляция – так я думаю.

Полной уверенности у меня нет. Тут все зависит от того, есть ли какие-то фундаментальные нарушения в хромосомах.

Ее и твоих.

– А это можно как-нибудь выяснить?

Она бросила на меня подозрительный взгляд, но потом заметно расслабилась.

– Существует способ выяснить этот вопрос относительно тебя и твоих будущих детей, – сказала она. – Довольно таки странный способ… зато абсолютно надежный.

Таким образом, можно будет точно установить, есть ли возможность, что ты передашь своим детям… то, что ты боишься передать.

– И ты это сделаешь? – быстро спросил я.

Она улыбнулась и отвела взгляд.

– Ты не знаешь о чем просишь… Отвернись, Вэл.

Возможно, я соображал не слишком быстро, но у меня не было ни малейшего представления о том, что сейчас произойдет. Я думал, что ей придется загипнотизировать меня, или дать какой-нибудь сильнодействующий наркотик, только вот, где она его возьмет?

Через мгновение она сказала:

– Ладно. Повернись.

Она стояла на толстом ковре совершенно обнаженной, а ее тело оказалось еще более великолепным, чем я предполагал.

Миранда протянула ко мне руки, а я, как дурак, заколебался.

– Таким способом? – глупо спросил я.

– Это только часть. Но если ты не хочешь…

Я бросился к ней.

ГЛАВА 5

Я читал и слышал о любви, которая не была просто сексом, а даже чем-то большим, чем венцом истинной любви: вневременные мгновение, когда два человека встречаются, умирают и рождаются вновь. Я никогда не верил, что такие вещи возможны.

И это притом, что я ведь, наверное, даже не любил Миранду – а она точно меня не любила. То, что произошло тогда с нами, наложило на нас с Мирандой неизгладимый след. Мы стали другими людьми.

Хотя я совсем не помню деталей, которые не имели ни малейшего значения и были скорее всего самыми обычными, ее это потрясло ничуть не меньше, чем меня. Я даже смутно понимал, почему так произошло: минуло всего несколько минут с того момента, как я заставил Миранду видеть во мне нечто большее, чем персонаж из чужой пьесы, а теперь мы были вместе под раскаты неслышимого грома.

Мы ничего не стали обсуждать, ничего не пытались понять и объяснить. Это не было любовью и не было страстью. Это была судьба. Один из тех редких моментов, после которых жизнь уже никогда не станет прежней.

И мы это поняли, возможно наше понимание и было смутным, но оно не оставляло никаких сомнений – происшедшее никогда не удастся забыть или вычеркнуть.

Реакция Миранды не слишком удивила меня, хотя я и не мог понять ее.

– Вэл, – тихо сказала она, – сама того не желая, я совершила нечто куда более трагическое, чем все, что в состоянии когда-либо устроить Грег.

Я не ответил. Да и что тут скажешь?

Она вскочила.

– Ты должен обязательно оставаться здесь, пока я не вернусь, – сказала Миранда.

Прежде чем я успел выйти из состояния эйфории – по правде говоря, я не слишком к этому стремился – она ушла.

Я заснул. А когда проснулся, на до мной все в том же белом бикини склонилась Миранда.

– Тебе ни о чем не нужно беспокоиться, – сказала она. – Твои дети будут совершенно нормальными. Тут нет ни малейших сомнений.

Только в этот момент я осознал, как сильно мне хотелось иметь детей – более того, хотел, чтобы у нас с Шейлой были дети. Всегда, когда Шейла говорила или намекала, что все могло бы быть иначе, если бы у нас были дети, я только раздражался от бессмысленности подобных заявлений. Все было бы иначе, если бы во мне оказалось семьдесят футов росту, или если бы Шейла была мужчиной, или если бы я был миллионером, или если бы у нас могли быть дети.

Я только и смог спросить:

– Ты это выяснила – таким способом?

Она кивнула.

– В нынешних обстоятельствах другой возможности не было. Я едва смогла… – Она смолкла.

– Ты ходила в рощу.

– Может быть.

– А что с Диной?

– Я думаю, мне еще предстоит встреча с Диной. – Ее том стал уклончивым. – Я кое-что сделаю… она ничего не запомнит, и будет только лучше, если об этом никто не узнает.

Она явно не хотела больше разговаривать.

– Я больше не должна видеть тебя, если только…

Нет, мы больше не встретимся, Вэл. Ты не будешь сегодня выходить из дома, а я… Прощай, Вэл.

Она выбежала из комнаты. И я понял, что она имела в виду именно прощай, а не до свидания.

* * *

К тому времени, когда вернулась Шейла, я успел уничтожить все следы пребывания Миранды в нашем доме. Я оставил сверху только свой стакан, а ее тщательно вымыл и поставил на место.

Я не имел ни малейшего представления о том, как буду вести сам и как поведет себя Шейла после того, что произошло. Я был верен Шейле не только со дня нашей свадьбы – а с того самого дня, как мы с ней познакомились.

Услышав шум мотора ее остина, я вышел в гостиную.

Шейла может догадаться о том, что произошло в тот момент, когда увидит мое лицо… С некоторым опозданием я сообразил, что мне следует чем-нибудь заняться, а не стоять посреди гостиной, как истукан, не имея даже готовой истории, чтобы объяснить свое присутствие дома в разгар рабочего дня.

Она вошла и сразу спросила:

– Как ее зовут, Вэл?

– Миранда, – ответил я. Было бы глупым спрашивать у нее, что она имеет в виду – и еще глупее пытаться выяснить откуда Шейле все стало известно.

– Почему ты это сделал, Вэл? – спокойно спросила Шейла. Она должна была бы дождаться ответа, но потеряла часть преимущества, когда заговорила снова: – Я думала… что теперь, когда Дины не будет дома некоторое время, у нас появляется шанс. Ведь именно в Дине заключена причина всех наших проблемы, ты же знаешь. Все дело в ней. Ты, конечно, так не думаешь, но тебе ведь не приходится иметь с ней дело каждый день, каждый длительный бесконечный день, пока ты сидишь на своей работе.

Так что разговор пошел про Дину, а не про Миранду, и напряжение на время спало.

– У многих людей возникают проблемы с родственниками мужа, или жены, – довольно глупо заметил я.

– Да, но совсем не такие, – уныло ответила Шейла. – Если бы она была калекой, я могла бы прямо говорить с ней, и у нас бы были шансы договориться. Даже если бы она была старой, я сумела бы за ней ухаживать. А она… ну, да ты и сам знаешь.

– Я знаю.

– Я ее ненавижу, Вэл, ты это знаешь? Она знает.

Конечно, она ненавидит меня, так что мы с ней квиты. Но она первая начала ненавидеть меня.

Некоторые люди способны не обращать внимание на недоброжелательность других. Шейла никогда к их числу не относилась.

Тут она снова вернулась к Миранде, пытаясь вновь привести себя в состояние ярости. Но было уже слишком поздно – вся злость прошла. И я с облегчением сообразил, что она говорит не о Миранде и обо мне в гостиной, час, или два назад, а о нашем обеде с Мирандой в «Красном Льве».

– Тебе что просто необходимо меня унижать, Вэл? – резко потребовала она ответа. – Неужели нужно было обязательно вести ее туда, где все нас знают? Как будто ты не мог отвести ее пообедать куда-нибудь за город!

– Ты все неправильно поняла, Шейла, – возразил я.

– Конечно. Ясное дело. Чего еще можно было ожидать? Она ведь богатый клиент, дочь лорда Шоредитча.

– Ты все неправильно поняла, Шейла, – повторил я.

– Чего? А, эти ребята. Не будь смешным. Я слышала, что она точно такого роста, как я.

– Я хотел сказать, что она вместе с ними. Послушай, Шейла. В Шатли сейчас происходит нечто очень странное, нечто фантастическое. Сегодня Джота был убит. Меня тоже могли убить, но вместо этого я сумел убить своего противника…

– Убил? – Она уставилась на меня. – Джота мертв?

Я рассказал ей все, что произошло в лагере великанов. Она слушала, но я видел, что мне не удастся убедить Шейлу в том, что все это правда. И не то, чтобы она мне не верила. Просто Шейла принадлежала к той категории женщин, которые видят в цвете только свою семью и свой дом, а все остальное для них черно-белое.

Великаны были черно-белыми, за исключением Миранды, которая обедала со мной в «Красном Льве». К тому же, она была нормального роста.

Возможно, если бы Миранда была шести футов и четырех дюймов роста, это изменило бы отношение Шейлы. Тогда бы она могла бы назвать меня извращенцем, и над всем, что я делал, можно было бы посмеяться, как над временным помрачнением рассудка, словно я влюбился в толстую бородатую женщину из бродячего цирка.

– Как бы то ни было, – сказал я, – завтра их уже не здесь будет.

– Откуда ты знаешь?

– Я же тебе рассказывал. Грег говорил…

– А ты теперь веришь во все, что тебе говорят?

– Шейла, эти великаны знают очень многое.

Например…

– Ну, давай, говори.

– Они говорят, – пробормотал я, – что мне не надо беспокоиться о моих будущих детях. Что нет никакой причины для страха. И я верю, что это правда.

Шейла живо подняла голову. На мгновение ее лицо засияло. Она пыталась переубедить меня не столько потому, что ей так уж хотелось иметь детей – хотя, конечно, у нее такое желание было – сколько из-за полной уверенности в том, что нашей семье они просто необходимы.

Потом радость ушла с ее лица.

– Кто тебе это сказал – Миранда?

– По правде говоря, да.

– И все, что она говорит – правда?

– Нет, тут дело не в этом.

– Разве? – Она немного помолчала, а потом спросила:

– Она очень красивая?

– Очень. Но завтра ее тоже здесь не будет.

– Значит тебе нужно сушить сено, пока солнце еще светит?

Зазвенел телефон.

– Я подойду. – Слишком быстро сказал я, так что Шейла с подозрением взглянула на меня. Обычно Шейла всегда подходила к телефону, даже когда я был дома, потому что мне довольно редко звонили домой, а если и звонили, то это давало мне возможность сделать вид, в случае необходимости, что меня нет дома.

На сей раз она напрасно подозревала меня: я совсем не ожидал услышать в трубке голос Миранды.

Оказалось что это Джота.

– У меня мало времени, – сказал он. – Я вышел немного прогуляться с одним из великанов… Вэл, сегодня вечером что-то должно произойти. Великаны не утверждают ничего определенного – но они говорят о завтрашнем дне так, словно все после него будет совсем иначе.

Пока что он не сообщил мне ничего нового.

– Хорошее? Плохое? – спросил я.

– Они возбуждены. Вот и все, что я могу сказать. И еще, они ведут себя так, будто сделали мне большое одолжение. Теперь я думаю, что они разрешили мне остаться для того, чтобы знать, где я нахожусь. Так им легче следить за мной. Еще одно – уходи. Возьми с собой Шейлу. Уходи прямо сейчас. Не теряй времени.

– Почему?

– Я не знаю почему. Неужели ты думаешь, что они мне что-нибудь рассказывают? Но я понял: они предполагают, что ты весь вечер просидишь дома. Они в этом уверены.

Считается, что ты обязательно останешься дома.

– Значит, так я и должен поступить, – ответил я.

– Не будь идиотом. Зачем идти у них на поводу? Они думают, что ты останешься дома. Значит тебе необходимо уйти. Не стоит быть марионеткой в их руках.

– Джота, – сказал я. – То о чем говорили вы с Грегом… должно быть очень важным. Что именно ты имел ввиду, когда…

Джота рассмеялся и повесил трубку.

– Значит это не была Миранда, – язвительно заметила Шейла. – Какое разочарование для тебя.

– Шейла, – предложил я, – давай сходим куда-нибудь пообедать.

– Тогда у нас будет шанс где-нибудь повстречать Миранду.

– Не будь такой глупой. Ты сама выберешь место. Где-нибудь за городом. Шейла… я люблю тебя.

Она с большим сомнением и подозрением посмотрела на меня. Но я встретил ее взгляд не дрогнув.

Я совсем не лицемерил, когда говорил Шейле, что люблю ее так скоро после того, что произошло. Я был абсолютно уверен, что – то, что случилось между мной и Мирандой не повторится больше никогда. Она назвала это трагическим… Что ж, она хоть что-то назвала трагическим. Мы встретились совершенно случайно, а потом взрыв чувств сначала сплавил нас в единое целое, а уже в следующий миг разорвал навсегда.

– Мы никогда не ходим обедать, – сказала Шейла.

Это напомнило мне – Миранда, в отличие от Джота, сказала: «Ты никуда не должен уходить сегодня вечером».

Это была еще одна из тех вещей, которые она знала. Карты показывали, что сегодняшним вечером я не должен выходить из дома.

– А сегодня пойдем, – заявил я. – Пойдем и покажем им всем. Когда ты по-настоящему стараешься, ни одна девушка в Шатли не сможет сравниться с тобой.

– Если, конечно, не считать Миранды.

– Миранды больше нет в Шатли. Я не думаю, что она вообще где-нибудь есть.

Хотя мои слова и озадачили Шейлу, но она осталась вполне ими удовлетворена.

* * *

Я торопил Шейлу. Она хотела провести целые часы, чтобы подготовиться, как следует – впрочем, все женщины таковы. Она решила, что должна сначала обязательно принять ванну, и совершить множество других культовых обрядов, и только после этого – будь то в семь, в восемь или в девять часов, можно будет спокойно отправляться на обед.

Но у меня вдруг возникло ощущение, что если мы сейчас не обманем судьбу, то можем навсегда упустить свой шанс. Может быть, сюда примчится двадцать великанов и будут удерживать нас здесь силой.

И когда мы заперли выходную дверь и направились к моей машине, у меня вдруг возникло странное ощущение – словно я пробуждаюсь. Еще несколько секунд назад я чувствовал усталость и мне совсем не хотелось никуда идти, и если бы Шейла не завелась, и у меня была бы возможность, без особых потерь отступить, то я бы с удовольствием остался дома и весь вечер смотрел бы телевизор.

Мы ехали в сторону Шатли, а потом свернули на юг к новому ресторану, который находился у основной магистрали и назывался «Орбита». Мы были там раньше всего один раз, да и то только заезжали выпить.

Мы почти не разговаривали. Миранда, великаны, Джота и Дина больше нами не упоминались. И вся холодность между нами постепенно стало исчезать. Я с некоторым удивлением обнаружил, что мне нравится быть рядом с Шейлой и что мы получим удовольствие от сегодняшнего вечера. Так было еще до того, как мы поженились, и очень, очень короткое время после свадьбы.

Последний раз я чувствовал себя таким счастливым уже довольно давно. У нас с Шейлой будут дети. Мы станем настоящей семьей. Да и проблему с Диной мы обязательно сможем решить – нужно только постараться. Возможно эта задача окажется очень тяжелой, но мы должны будем показать ей, может быть, даже с жестокой твердостью, что если Шейла и я не сможем жить с ней в мире под одной крышей, то Дине не разрешат остаться с нами.

Любопытно – хотя я как-то сразу поверил Миранде, когда она сказала, что у нас будут совершенно нормальные дети, ее обещание что-нибудь сделать с Диной почему-то не показалось мне серьезным. Я даже больше не вспоминал о нем. В то, что у меня будут нормальные дети, в конечном счете, поверить было совсем нетрудно. Ведь с самого начала никакой уверенности у меня не было – теперь нужно было лишь расстаться с сомнениями. А вот превращение Дины в нормальную девушку было уже скорее из разряда настоящих чудес.