Текст книги "Переселение"

Автор книги: Джон Макинтош

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)

Они также сообщили, что его с трудом оттащили от парапета.

Здесь, по крайней мере, можно было усмотреть покушение на жизнь. Впрочем, тут можно было предъявить сразу несколько разных обвинений, но, даже если бы и не удалось ничего доказать, Ширли до полусмерти испугал четырехлетнего ребенка, что явилось причиной повышенного интереса общественного мнения к суду.

Ширли, однако, был абсолютно уверен в том, что не сделал ничего плохого. Про события у монумента он сказал так:

– Мальчик был способен руководить мной. Он это уже доказал. Вы просто ничего не понимаете. У меня не было ни малейшего намерения причинить ему вред. Когда он стал старше, мне было все труднее находить достаточно сильные стимулы, которые заставляли бы его полностью проявлять свои способности. Я задумал этот эксперимент для того, чтобы вынудить ребенка установить надо мной полный контроль ради его собственной безопасности…

В другой раз он сказал: «Я не понимаю. Ребенок уже доказал, что, когда он голоден, он может общаться на уровне сознания, а не при помощи голоса, Я только усилил эту способность, помогая ему делать это. Его, как правило, регулярно кормили. Только иногда ему не давали пищи до тех пор, пока он не начинал посылать мысленные сигналы… Я повторяю, одаренный ребенок подобного типа при таких условиях пострадать никак не может. Я не понимаю ваших обвинений в жестоком обращении и равнодушии. Мальчик постоянно был окружен вниманием…

– … Конечно, он был лишен детства обычного ребенка.

Но ведь он и не был обычным ребенком. Моя цель? Я думал, что это совершенно очевидно. Дети, обладающие выдающимися музыкальными способностями, часто оказываются лишенными нормального детства. Детям-актерам тоже некогда играть в игрушки. Этот ребенок – телепат, неужели мы можем допустить, чтобы такие удивительные способности пропали?

Неужели мы до сих пор живем в Средние Века и продолжаем бояться неизведанного?»

Только один раз Ширли позволил себе выразить некоторые сомнения.

– Да, я прибегал к гипнозу. Теперь я думаю, что это могло быть ошибкой. Мальчик не знал никаких слов, а когда я начал воспользовался гипнозом, мне пришлось обучить его некоторым словам. Это, само по себе, было ошибкой.

Однако я чувствовал, что это необходимо, чтобы внедрить в его сознание правильное отношение к похоти, гордости, а также к общим понятиям добра и зла. Я хотел, чтобы мальчик боялся не меня, а Бога. Необходимо, чтобы такой талант служил добру. Я не мог себе представить, что мальчик стал бы использовать свои колоссальные возможности ради зла, или растратил свой потенциал на женщин…

Приблизительно в это время атмосфера вокруг дела изменилась, и сэра Чарльза Ширли стали воспринимать, как бесчеловечного монстра. При этом он разговаривал и вел себя так спокойно и хладнокровно, что ни у кого не возникало ни малейших сомнений в его вменяемости. Можно было бы сказать, что ни один разумный человек не смог бы сделать того, что сделал Ширли, но с тем же успехом можно было сказать, что ни один разумный человек не совершает немотивированных убийств, а в 1930 году далеко не все убийцы, у которых не шла пена изо рта, были автоматически осуждены на казнь. Глядя с некоторым отстранением на эти вырезки сорокалетней давности, Флетчер и Бодейкер одновременно почувствовали, как изменился весь тон отчетов о процессе сэра Чарльза Ширли. Если бы он продолжал вести себя разумно, весь процесс мог бы превратиться в безнадежный фарс: что считать, а что не считать преступлением против безымянного найденыша четырех лет. Ширли могли приговорить к трем, или даже больше, годам тюрьмы, впрочем, он мог получить и меньше, только вот ничего доказать было нельзя. Свидетели видели только то, что он держал ребенка над страшной пропастью, без видимого намерения его туда сбросить.

Пятидесятидвухлетний бывший профессор греческого мог быть фанатиком, но он никогда не был преступником в привычном понимании этого слова.

Однако когда он перестал выражать свои мысли понятным языком, и растерял спокойную уверенность в собственной правоте, его история со всеми ужасающими подробностями стала представляться бредом сумасшедшего.

Тут-то суд над ним и прекратился, потому что доктор сообщил присяжным, что обвиняемый находится совершенно не в своем уме. В мае 1930 года в суд не стали приглашать психиатров – тогда все было гораздо проще.

Сэра Чарльза Ширли отправили в сумасшедший дом, где он должен был находиться до конца жизни. Тогда это заведение так и называлось «сумасшедший дом», а вовсе не санаторий или еще что-нибудь в этом же роде. Сэр Чарльз был безумен, и это объясняло то, что случилось. Все. Дело было закрыто.

В вырезках больше не было никакой информации про безумца, которого звали сэр Чарльз Ширли или про мальчика, названного впоследствии Джоном Флетчером.

– Нам надо еще много всего выяснить, – задумчиво заявил Бодейкер, оказавшись на улице, где ярко светило солнце.

– Больше выяснять нечего.

– Но мы же еще даже толком не начали… – Бодейкер был сильно удивлен.

– Мы уже закончили.

Сидя в парке Принсес Стрит, Флетчер посмотрел на двухсотметровый монумент и содрогнулся. О том, что он узнал, ему не хотелось даже думать, но ведь надо было что-то сделать с безумным желанием Бодейкера раскопать как можно больше фактов о том, что произошло сорок лет назад.

– Я все понял, и мне больше не интересно.

– Но ты же должен…

– Бодейкер, тебе ведь известно, как сильно я возненавидел Ширли за то, что он со мной сотворил. Если ты хочешь, чтобы я и тебя ненавидел, продолжай настаивать на своем.

Обиженный и удивленный Бодейкер промолчал в ответ.

Зная, что ему удалось добиться желаемого результата, Флетчер продолжал уже гораздо мягче.

– Вероятно, ты не получил ответов на все интересующие тебя вопросы – в отличие от меня. Я знаю, почему я стал таким, как был, и кого за это надо поблагодарить. Больше я ничего не хочу знать.

Понимая, что Бодейкер просто не в состоянии оставить расследование в том месте, где они остановились, Флетчер решил ему кое-что объяснить.

– Теперь мне понятно, почему я боюсь высоты, и почему женщины были для меня недоступны. Знаю, почему не помню ничего про свои первые годы жизни: Ширли при помощи гипноза заблокировал ранние воспоминания, которые и так были весьма смутными из-за того, что мне было отказано во владении языком. Ширли спас мне жизнь – в этом заключалось его главное преступление против меня.

Он продолжал довольно долго, иногда перескакивая с предмета на предмет, иногда надолго замолкая, чтобы получше расставить все по местам – для себя и для Бодейкера.

– Мне кажется, мы должны согласиться с тем, что Ширли был частично прав. У меня на самом деле были какие-то способности, которые развились благодаря его стараниям.

Но он пользовался своей властью надо мной как фанатик… пытался воплотить во мне свою идею образцового христианина…

Посчитав, что он уже достаточно сказал, Флетчер замолчал.

Но Бодейкер был явно не удовлетворен.

– Нам нужно, по крайней мере, просмотреть более подробные вырезки из других газет. А еще надо бы снова сходить к мистеру Куррану и…

– Бодейкер, ради всех святых, оставь меня в покое.

Молчание Флетчера, последовавшее после этих слов, довело Бодейкера до отчаянья. Именно Флетчер покинул отель и сел в поезд. Время от времени он отвечал на вопросы Бодейкера, но стоило Бодейкеру заговорить на интересующую его тему, Флетчер замолкал и отказывался разговаривать.

Когда поздно вечером в понедельник Бодейкер подходил к своему домику, Флетчер снова обратился к нему.

– Снова совпадение, – холодно заметил он.

– А? Что?

– Ты не заметил, что на противоположной стороне улицы припаркована машина? Ну-ка взгляни на нее.

Бодейкер, ничего не понимая, уставился на свой старенький автомобиль.

– Что он здесь делает? Джерри не водит машину.

– Я думаю, эта машина предназначена для побега.

– Что-то я ничего не понимаю.

– Ну, это только мои догадки. Только мне кажется, что Джерри собирается сбежать. Естественно, вместе с Шейлой.

– Убежать, – пробормотал Бодейкер. – Совсем как Паула.

Он ничего не рассказывал про это Флетчеру, впрочем, тот и не задавал никаких вопросов на эту тему.

– Паула убежала?

– Она нервничала, это продолжалось довольно долго… а потом она исчезла, оставив записку, чтобы я не заявлял в полицию о том, что она пропала. Я и не стал этого делать.

Ее не было полгода. А потом она вернулась, она выглядела ужасно. Через три дня после возвращения Паула открыла газ и засунула голову в духовку.

Флетчеру снова захотелось отвернуться. Неужели на свете нет ничего, кроме неудач, человеческой несостоятельности, безумия, самоубийств и жестокости? Даже Бодейкер и его Паула, которые были явно благополучной семейной парой, вынуждены были трагически расстаться, причем эта трагедия был их собственной, внутренней трагедией. Ладно, надо поскорее войти в дом.

– В доме есть девушка. Это, конечно же, Шейла.

– Ты это знаешь. Ты в состоянии почувствовать?

– Да, я знаю, – раздраженно отозвался Флетчер. – Какая тебе разница, как мне это удается. Говорю тебе ситуация там критическая. И я, естественно, возвращаюсь, чтобы оказать тебе помощь.

– Критическая ситуация?

– Иди в дом.

Передней дверью почти никогда не пользовались, и Бодейкер, как всегда, обошел дом сзади.

Флетчер взял контроль на себя. Он никогда не был человеком решительных действий, но он лучше, чем Бодейкер мог справиться с возникшей ситуацией.

В доме был самый настоящий развал. В гостиной Шейла и Джерри запаковывали большие новые чемоданы, бросая туда все, что им попадалось под руку ценного. Они изумленно уставились на Бодейкера, когда тот вошел в комнату.

– Привет, Шейла, – сказал Флетчер, не обращая ни малейшего внимания на Джерри. После той встречи на берегу моря он еще ни разу ее не видел. Теперь, разглядев ее вблизи, он решил, что она довольно хорошенькая, только вот в глазах у девушки плясал дикий огонек.

Джерри, не отступая от своих правил, выпустил на них поток помойных ругательств, суть которых заключалась в том, что Бодейкер должен был отсутствовать целую неделю, и Джерри интересовало, что он, в таком случае, делает дома в понедельник вечером.

Шейла просто отошла в сторону. В отличие от Джерри, ей показалось, что в Бодейкере появилось нечто, чего следует опасаться.

– Джерри, – тихо проговорил Флетчер, – мне кажется, ты собираешься сбежать.

– Ты совершенно прав, я действительно собираюсь сбежать. И ты мне не помешаешь.

– Вообще-то я бы и пытаться не стал. Естественно, ты можешь отправляться, куда захочешь. Я даже не возражаю против того, чтобы ты взял мою машину, если у тебя, конечно, есть права. Кстати, они у тебя есть?

– У Шейлы есть.

– Отлично. Но ведь тут все не так просто, не так ли?

– Что ты, черт подери, имеешь в виду?

– Ведь ты же не просто убегаешь от меня. Что ты натворил?

– Ну, если тебе так хочется знать… – беззаботно заявил Джерри.

– Джерри! – воскликнула Шейла.

– Если тебе так интересно – я взял триста фунтов из магазина.

– Очень умно. Отличный план. – Казалось, Флетчер совсем не удивлен.

Сарказм всегда легко доходил до толстокожего Джерри, пронять которого ничем другим было невозможно.

– Знаешь, это было совсем не трудно, – вспыхнув, сообщил Джерри. – Раньше-то я никогда ничего у них не брал. Так что они мне доверяют.

– Просто гениально. Конечно же, никто не сомневается в том, что это была не твоя идея. Шейла так здорово все придумала.

Шейла отошла еще на один шаг назад. А потом, удивив Флетчера, заявила:

– Ну, давай, ударь меня. Ведь ты же этого хочешь, не так ли?

Флетчер проигнорировал ее, а Джерри он спокойно сказал:

– Ты сможешь вернуть деньги завтра так, чтобы никто этого не заметил?

– Мог бы, если бы захотел, – Джерри был явно удивлен. – Только я не собираюсь этого делать.

– Именно это ты завтра и сделаешь.

– Ты думаешь, что сможешь меня заставить, ты жирный маленький…

– Давай, Джерри! – неожиданно завопила Шейла.

Она стояла прижавшись к стене, испытывая страх перед Бодейкером-Флетчером, но внутри у нее что-то лопнуло, и ее состояние передалось Джерри.

Джерри набросился на отца, и Флетчер, легко увернувшись от удара, налетел на торшер, который покачнулся и свалился на него. Он лежал на полу не шевелясь, хотя с ним все было в порядке, только в голове появился легкий туман – и в этот момент Джерри схватил его за горло.

С диким отчаяньем человека, сражающегося с предметом своих страхов, как человек в ужасе топчущий змею, Джерри изо всех сил сжимал горло Бодейкера, который был не в состоянии сопротивляться. Он пытался сделать вдох и не мог, чувствовал, как глаза вылезают из орбит, и понимал, что Джерри, ставший пленником внезапного безумия, ни за что не отпустит его, пока в его теле еще теплится жизнь.

Флетчер смутно слышал крики Шейлы, которая подбадривала Джерри. Бодейкер умирал, и он ничем не мог ему помочь.

Джерри был раза в два его сильнее.

Впрочем, он мог сделать для Бодейкера кое что.

И он сделал.

ГЛАВА 5
ДЖЕРРИ

Он отпустил Бодейкера, и тот опустился на пол – глаза у него остекленели, точно он умер.

Но Флетчер успел вовремя совершить переход.

– Прикончи его, дурак! – завопила Шейла.

– Все отменяется, – повернувшись к ней, спокойно сказал Джерри.

– О, Господи! Ты не должен останавливаться! Прикончи этого мерзкого ублюдка.

Ему ужасно захотелось ударить девушку, и он понимал, что, хотя частично это желание и исходило от Флетчера, Джерри привык грубо обращаться с Шейлой, и часто ее бил. Он отделывал ее так же спокойно, как мальчишка поддает ногой камешек по дороге, идя домой из школы. Флетчер полностью контролировал Джерри, который был тут же – возмущенный, мрачный, настороженный, но нисколько не удивленный случившимся. Для Джерри было совершенно нормальным бить Шейлу, потому что он не мог ударить никого другого.

Тем не менее, в планы Флетчера не входило драться с Шейлой.

– Иди домой, – сказал он.

Она ответила ураганом гнусных ругательств, которые, похоже, были их излюбленным языком.

– А ну-ка, прекрати, – с отвращением проговорил он.

– Ты собираешься вернуть деньги?

– Да.

Джерри наклонился над Бодейкером, ослабил галстук и расстегнул ворот его рубашки. Бодейкер был в сознании, хотя каждый вдох причинял ему ужасные страдания, а в глазах светилось понимание того, что произошло. Но даже если бы он и мог говорить, он не стал бы этого делать. Он предоставил Флетчеру действовать.

Неожиданно его окатило волной боли, гораздо более сильной, чем та, что он испытал, когда Джерри его душил.

Шейла изо всех сил пнула его ногой в бок.

В глазах Бодейкера появились слезы, и он с трудом выпрямился.

– А теперь послушай меня внимательно, – сказал Джерри.

– Все кончено, ты поняла? Я не буду тебя бить, мне это не нравится, но…

– С каких это пор? – презрительно фыркнула Шейла и задрала свитер.

Все ее тело было в синяках самого разнообразного оттенка – от черных до ярко желтых. Ее избивали систематически, регулярно, безжалостно, словно это было так же необходимо, как еда и сон. Неожиданно Шейла задышала чаше и возбужденно крикнула:

– Ударь меня, Джерри. Ну, давай, сделай мне больно. Мне так этого хочется. Мне это нравится. Бей меня до тех пор, пока я смогу терпеть. Пока я не взмолюсь о пощаде, но ты все равно не останавливайся. Ну же, возьми меня, Джерри.

Флетчеру стало вдруг так тошно, что он захотел только одного – поскорее избавиться от Шейлы.

– Шейла, – твердо сказал он и вдруг замолчал. Сказать ей правду? Смешно. И тем не менее, она должна была понять, что того Джерри, которого она знала до сих пор, больше нет.

– Мы должны исправиться, пока не стало слишком поздно. Надо начать делать все правильно, как полагается.

Он замолчал, потому что девушка недоверчиво и презрительно рассмеялась.

– Ты, Джерри? – насмешливо переспросила она.

Все бесполезно. Разговаривать с ней в ее настоящем состоянии бессмысленно, это пустая трата времени.

Впрочем, он начал опасаться, что это, вообще, пустая трата времени.

Флетчер подозревал, что сейчас, воздействуя на Шейлу снаружи, даже будучи Джерри, особенно будучи Джерри, он не сможет добиться никаких положительных результатов. Его задачей было исправить Джерри – он вовсе не стремился взять на себя ответственность за Джерри, но уж коли так получилось, он должен был сделать все, что в его силах. А Джерри и Шейлу могла разлучить только смерть – казалось, никто в этом ни на секунду не сомневался – хотя они и не были женаты, или даже помолвлены, и, возможно, никогда не будут. Отношения такого типа никогда не приводят к супружеской жизни. Их связывали похоть, мазохизм и садизм – и ни капельки нежности.

Ладно, все равно сейчас он ничего не мог сделать для Шейлы.

Свитер по-прежнему висел у нее на шее, словно большой меховой воротник. Ее хрупкое, бледное тело возбудило во Флетчере ужас и одновременно желание защитить девушку, и он почувствовал, что Джерри ощутил то же самое и ужасно удивился.

Он сделал шаг вперед и Шейла напряглась, ожидая ударов, которых она боялась и одновременно хотела.

Очень осторожно Джерри опустил свитер.

Ничего не понимая, Шейла посмотрела на Джерри, а потом на все еще лежащего на полу Бодейкера, который по-прежнему тяжело дышал.

– Ты на самом деле хочешь, чтобы я ушла? – неожиданно спокойно и холодно спросила Шейла.

– По-моему я все тебе ясно сказал, разве нет?

– Тогда я уйду, – яростно выкрикнула Шейла и с силой захлопнула за собой дверь. Через несколько минут грохнула входная дверь.

Джерри снова наклонился над Бодейкером.

– Тебе принести что-нибудь?

– Воды, пожалуйста, – прохрипел Бодейкер.

– Ты же хочешь чая, – сказал Флетчер. – Подожди минутку. Помочь тебе сесть на стул?

– Нет, я лучше останусь здесь.

– Тебе, конечно, известно, что произошло.

– Да, скажи мне, какие последствия это будет иметь для Джерри?

– Не знаю. Сейчас он словно стоит в сторонке и наблюдает, пытаясь понять, о чем ты сейчас спросил, и что будет с ним. Одно могу тебе сказать – он не такой эгоист, как я думал. Он по-прежнему любит тебя, и стесняется своей любви, и еще он по-своему, навыворот, любит Шейлу.

– Не обижай его, – попросил Бодейкер.

– Я постараюсь.

– Да, я знаю. Мне очень жаль, что так вышло. Мне не хотелось с тобой расставаться.

Флетчер недоверчиво улыбнулся и отправился на кухню, чтобы поставить чайник. Только Бодейкер мог сказать нечто подобное. Все остальные были несказанно рады освободиться от него. Джерри будет просто мечтать об этом.

Бодейкер был его другом, возможно, первым в его жизни.

Их первый разговор произошел через несколько минут после того, как Флетчер помог Бодейкеру лечь в постель, поставил рядом с кроватью чайник с горячим чаем и завел машину в гараж. Флетчер, который ни разу в жизни ничего не украл, даже почтовой марки, не мог находиться в доме, где лежали ворованные триста фунтов, и намеревался немедленно отправиться в магазин.

– Вполне можно будет вернуть их завтра, – сказал Джерри.

– Нет, сегодня.

– Мне придется забраться внутрь через окно туалета.

– Отлично. Значит, тебе известна дорога.

– Это довольно далеко. Почему бы не взять машину? Ты же опытный водитель.

– Но у тебя нет водительских прав. Ты что, хочешь, чтобы тебя арестовали и обвинили в том, что ты без разрешения взял машину, а потом, без водительских прав сел за руль, имея при этом в кармане триста фунтов ворованных денег?

Джерри не ответил на его вопрос. Он чувствовал себя как-то неуютно, и ему вовсе не хотелось ругаться и противиться Флетчеру. Кроме того, ему стало непривычно стыдно и мерзко, особенно когда он узнал, что Флетчер думает о его поведении по отношению к Бодейкеру, Шейле и хозяевам магазина.

Конечно же, если бы Флетчер во плоти сообщил ему о своем мнении по поводу его деятельности, его слова не произвели бы на Джерри никакого впечатления. Но ведь теперь Джерри стал частично Флетчером – и возможно, еще и частью Джуди, Росса и Бодейкера. Он видел себя отображенным во множестве зеркал, с нескольких, весьма нелестных, точек зрения.

– Она заставляла меня бить ее.

– Ты же сильнее ее. Намного. Как она могла тебя заставить?

– Теперь все стало каким-то не таким.

– Ну, хорошо, – с пониманием и сочувствием, каких он не испытывал и не демонстрировал в адрес Росса, проговорил Флетчер, – Тебе еще нет восемнадцати. Ты не совершил ничего такого, чего нельзя исправить. Возможно, я смогу тебе помочь.

– Ты сидел в моем старике, – неожиданно выпалил Джерри.

Флетчера поразило, что Джерри только сейчас это понял, несмотря на то, что был свидетелем его разговора с Бодейкером. Впрочем, мальчик обладал весьма средними способностями.

– Да.

– Так ты что, ангел какой-то?

Теперь пришел черед Флетчера удивляться. Верно, ему удалось сделать кое-что хорошее, во всяком случае, он очень на это надеялся. Однако в целом он рассматривал себя, как душу, не знающую покоя. То, что ему удалось разузнать в Эдинбурге, давало ему более четкое представление о фактах, но совсем не помогло почувствовать некий смысл во всем, что с ним произошло.

Флетчер всегда был неудачником, а сейчас ему было хуже, чем когда-либо в жизни.

– Ангел? Да это просто смешно.

Большой обувной магазин Гордона находился на главной улице города. Владелец, Джереми Гордон, продолжал управлять им точно так же, как и сорок лет назад, когда только начинал свое дело. Хотя он и добился некоторого успеха, но у него был всего один магазин, тогда же как те, кто начинали одновременно с ним, уже владели целой сетью подобных магазинов.

Всю жизнь Гордона обворовывали, причем в первую очередь это были конкуренты. Однако, он был счастливым человеком, и впервые в жизни Джерри почувствовал уважение к старому дураку, увидев своего хозяина глазами Флетчера. Гордон, и в самом деле, был старым дураком, напрашивавшимся на то, чтобы его облапошили – старика подводила неистребимая вера в людей.

Положить украденные деньги на место оказалось совсем простым делом, потому что магазин для любого его работника был открытой книгой. И этот факт, снова увиденный Джерри глазами Флетчера, опять заставил юношу устыдиться.

По дороге обратно Джерри все время помалкивал.

Оглушительный грохот вырвал Джерри из глубокого сна – стучали в парадную дверь, которой Бодейкер и Джерри почти никогда не пользовались. Джерри посмотрел на светящиеся стрелки своих часов. Было три часа ночи. Конечно, это Шейла.

Ни Флетчеру, ни Джерри не хотелось идти открывать дверь.

Но если они этого не сделают, то придется вставать Бодейкеру.

Джерри неохотно поднялся, ему едва удалось разлепить глаза. Флетчер же, вообще, никак не мог проснуться.

Джерри, как и Росс, спал в одних пижамных штанах, и Флетчер смутно подумал, что было бы неплохо надеть еще что-нибудь. Но он недостаточно контролировал Джерри, который, спотыкаясь, подошел к двери и, щурясь от яркого света, открыл ее.

Полицейские.

Двое в форме и один в штатском.

Флетчер сообразил, что ему следовало знать, что это не Шейла, но, попав в тело очень уставшего семнадцатилетнего мальчишки, он очень крепко спал. Потом он заметил, что уверенные в себе и мрачные полицейские стали не такими уверенными и мрачными, когда увидели, что перед ними стоит заспанный мальчишка в мятых пижамных брюках.

Некоторое время ни Флетчер, ни Джерри не могли понять, что происходит. Полицейские прошли в гостиную. Бодейкер не появился, и полицейские не стали настаивать на том, чтобы Джерри его разбудил.

У них были основания предполагать, что из магазина Гордона пропало триста фунтов. Их интересовало, что Джерри мог сказать по этому поводу.

– Вам позвонила Шейла? – окончательно проснувшись, спросил Джерри.

– Предположим, сынок, – ответил ему тот, что был в штатском.

– Мы поссорились, – сообщил ему Джерри.

– И она на тебя настучала. Даже до утра не стала ждать.

– Вы не знаете Шейлу. – Джерри-Флетчер помолчал: ему не хотелось врать или говорить полуправду. Деньги ведь и вправду были взяты, но ведь они благополучно лежали на месте. Теперь надо было только подождать немного.

– Ты хочешь сказать, что она наврала, сынок?

Флетчер обнаружил, что его раздражает это словечко «сынок». Он считал, что полиция дружит с вами, если вы не нарушаете никаких законов, а для мерзавцев полицейские являются заклятыми врагами. Довольно-таки старомодные представления, но тут уж ничего не поделаешь.

Этот полицейский продолжал считать, что мальчишка, стоящий перед ним, украл деньги у человека, на которого работал. Вполне разумное предположение, поскольку Джерри ведь и вправду взял те деньги. Только вот дружелюбная манера полицейского раздражала.

Флетчер, достаточно долго остававшийся Бодейкером, уже успел забыть ту радость, которую испытывал попав в молодые, сильные и здоровые тела Джуди и Росса, теперь был вынужден подавить в себе желание выскочить в окно и сбежать – Джерри вполне был способен на такой безрассудный поступок.

Было видно, что полиция тоже чего-то ждет. Может быть, они ждали ордера на обыск дома. Их пригласили войти внутрь, по крайней мере, Джерри им не мешал, когда они проходили в дом, но до сих пор еще ничего не было сказано про обыск.

Зазвонил телефон. Дружелюбный полицейский вежливо сказал:

– Вы позволите? – И взял трубку, только когда Джерри ему кивнул.

Это был один из таких разговоров, когда слышишь одного говорящего, но все равно понимаешь, о чем идет речь.

Мистер Гордон был в своем магазине. Ничего не пропало.

Да, он совершенно в этом уверен. Он, конечно же, не может ручаться на предмет наличия товара, но все деньги на месте и никто даже и не пытался их трогать.

Когда дружелюбный полицейский положил трубку, он почему-то перестал быть дружелюбным. Его ласковое обращение с Джерри напоминало поведение тигра, нацепившего нежную улыбку на свою кровожадную морду. Когда он думал, что Джерри забрался в магазин и украл триста фунтов, он называл его «сынок», теперь же он стал говорить ему «ты».

– Нас здесь больше ничего не задерживает, – сердито проговорил он. – А ты – постарайся держать свою девицу в узде. Понял? На самом деле, тебе будет даже лучше, если ты вообще не будешь иметь с ней никаких дел. Нам про тебя кое-что известно. И про нее тоже.

Джерри молчал.

– Кто-нибудь убьет эту девчонку, – сказал детектив. – Ее тело с девятнадцатью ножевыми ранениями найдут где-нибудь в поле, и это вполне может произойти в самое ближайшее время. Когда это случится, мы обязательно придем к тебе, чтобы задать тебе несколько вопросов. У тебя должно быть надежное алиби на этот случай.

Когда они ушли, Джерри чувствовал себя таким измученным, что сразу повалился в постель и моментально заснул. Похоже, Бодейкер так ничего и не слышал.

Ночь была теплой, и у Джерри даже не было сил накрыться хотя бы простыней.

Флетчеру было очень интересно оказаться младшим продавцом в магазине обуви. Еще ни разу до сих пор ему не приходилось иметь дело с таким большим количеством людей в такой короткий промежуток времени.

Совершенно неожиданно оказалось, что Джерри ведет себя доброжелательно и свободно, и все постоянные покупатели стремятся попасть к нему, а не к кому-нибудь из других продавцов.

Мистер Гордон, маленький худой человек с совершенно седыми волосами, подошел к Джерри и извинился за то, что произошло ночью, точно это была полностью его вина.

Джерри, чувствуя себя ужасно неловко, причем Флетчер не имел к этому никакого отношения, сказал, что нужно поскорее все забыть, и что он только этого и хочет. Но мистер Гордон настоял на том, чтобы Джерри пораньше ушел сегодня с работы, потому что его без каких бы то ни было уважительных причин разбудили посреди ночи.

А потом мистер Гордон сказал то, что Джерри уже не раз слышал от других людей. Все, кто его знали говорили ему одно и то же.

– Эта девушка, Джерри… она не принесет тебе ничего, кроме неприятностей, ты же сам это прекрасно знаешь.

– Знаю, – ответил Джерри, – но она моя девушка, мистер Гордон.

Мистер Гордон тяжело вздохнул и больше ничего не сказал.

К своему удивлению Флетчер вдруг обнаружил, что проблемы Джерри очень просты. Они, возможно, неразрешимы, но тем не менее невероятно просты.

У него не было корней, и даже самый легкий ветерок мог заставить его повернуть совершенно в противоположную сторону. Мать подвела его – не тем, что умерла (ведь умереть может любой) – а тем, что оставила их с Шейлой на целых шесть месяцев, а потом, вернувшись, засунула голову в газовую плиту. Бодейкер тоже не был для него поддержкой. Флетчер с интересом обнаружил, что Джерри начал уважать более непреклонного, но справедливого Бодейкера последних дней. Флетчер был прав, когда утверждал, что Джерри из тех детей, которые прекрасно реагируют на авторитарность, а получив свободу, не знают, что с ней делать.

Он держался за Шейлу, потому что рядом больше не было никого, кто был бы для него достаточно надежной опорой.

Флетчер наградил его уверенностью и спокойствием, как ни странно это может прозвучать. Впервые за всю свою жизнь

Джерри вдруг ясно осознал, что нельзя бессмысленно и бесцельно метаться из стороны в сторону. Он понял это сам.

Одним прикосновением сознания Флетчера к его сознанию он стал самым обычным семнадцатилетним мальчишкой, все еще не уверенным в себе, но уже имеющим определенный жизненный опыт, который не позволит ему себя потерять. С помощью Бодейкера, конечно. Джерри теперь мог сделать то, что было ему недоступно многие годы – он начал доверять некоторым людям. Бодейкеру. Мистеру Гордону. И, конечно же, больше всех Флетчеру, который знал его лучше остальных. Только вот Шейле он не мог доверять совсем.

Естественно, главная проблема заключалась в самой Шейле.

Джерри не пошел домой, чтобы перекусить во время перерыва, и у него не было никакой возможности повидаться с Шейлой, которая ела в столовой текстильной фабрики, куда не пускали посторонних. Он был голоден, как волк, но у него почти не было денег – они с Шейлой истратили все, что у него было в предвкушении украденных им трехсот фунтов. Денег бы не хватило на обычный обед в самом обычном ресторане, но здесь, несмотря на свой весьма скудный опыт в подобных вопросах, ему смог помочь Флетчер. Он показал Джерри дорогу в небольшое итальянское кафе, где, воспользовавшись несколькими итальянскими словами, Джерри сумел получить огромную тарелку спагетти с сыром и томатным соусом – он заплатил меньше, чем в любом другом месте и был приятно сыт.

– Я не могу оставить Шейлу, – сказал он Флетчеру за едой.

Самое обычное заявление, твердое, но без вызова – Флетчер вынужден был его принять.

– Я знаю.

– Что это было? Ты о чем-то подумал, но скрыл от меня свои мысли.

– Это тебя не касается. Это мои дела.

– Нет, ты подумал про Шейлу.