355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Джон Макинтош » Переселение » Текст книги (страница 7)
Переселение
  • Текст добавлен: 10 сентября 2016, 10:43

Текст книги "Переселение"


Автор книги: Джон Макинтош



сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

Они были одного возраста и росли скорее, как братья, чем как брат и сестра.

Флетчер увидел их в воспоминаниях Бодейкера маленькими пухлыми детишками, которым еще было рано ходить в школу – они льнули друг к другу, не обращая внимания на других детей. Да и в начальной школе их совершенно не интересовали одноклассники; он видел их здоровыми, сильными детьми, которые проводили много времени на улице, когда им было восемь, девять и десять лет. Это были хорошие времена для всех троих.

Шейла никогда не играла с куклами. Она лазала по деревьям вместе с Джерри, падала с них, как и он, и плакала только тогда, когда плакал Джерри. Они уходили в горы, ловили рыбу руками, сажали в банки головастиков и наблюдали за тем, как они превращались в лягушек. Летом целыми днями бродили по окрестностям, часто возвращаясь домой в одних шортах – они снимали носки, башмаки и футболки, и лишь через несколько миль им приходило в голову, что они оставили где-то свою одежду, но они не могли вспомнить где. Они были стройными, сильными, загорелыми, как головешки, и никогда не болели.

Но все это было до того, как начались неприятности.

– И никто никогда не пытался отнять у тебя Джерри и Шейлу? – спросил Флетчер.

– Нет, с какой стати? Джерри мой сын, и, по-моему, мало кто знал, что Шейла не его сестра. Кроме того, у нас была домработница – в общей сложности за все время их было двадцать или тридцать. Они никогда не задерживались надолго. И вообще, детей отбирают только тогда, когда ими не занимаются или с ними плохо обращаются, в этом смысле с Джерри и Шейлой было все в порядке, разве только пару раз, когда я узнал, что одна из домработниц…

Он содрогнулся и замолчал. Флетчер догадался, что произошло. Одна из множества домработниц, вероятно, как следует выдрала детей – они наверняка этого заслуживали – и робкий Бодейкер, придя в ужас, расхрабрился до такой степени, что немедленно уволил обидчицу.

Чайник закипел. Бодейкер заварил чай в старом глиняном чайнике и налил себе чашку.

– Наверное, все это звучит очень глупо, – извиняющимся голосом сказал он. – В некотором смысле я был самым настоящим дураком. Я уже говорил тебе, что они почти не ссорились. Даже, когда у них начались неприятности, как правило, они были виноваты оба. Ну, а что касается того, что, в конце концов, Шейла была девочкой…

Когда он замолчал, Флетчер ему подсказал:

– Ты про это забыл.

– Я и правда почти забыл об этом, ведь Шейла делала все почти, как Джерри. Какие-то мальчишки хотели, чтобы он играл за их футбольную команду, но он не согласился, потому что они отказывались взять и Шейлу тоже. Они не спали в одной постели, но часто купались вместе.

Естественно, это прекратилось, когда… ну, ты знаешь.

Однажды, им тогда было около тринадцати, Джерри спросил меня, кто такие Денис и Маргарет Бодейкеры. Я понял, что он рылся в моем столе и нашел свидетельство о рождении Шейлы. Я рассказал ему правду, а потом сказал все Шейле.

Флетчер продолжил за него:

– И тут же ты застал их в одной постели.

– Да.

Флетчер почувствовал, что маленький человечек снова вспомнил о том шоке, который тогда испытал.

И без слов было ясно, что Бодейкер ни разу не взглянул ни на одну женщину, кроме своей жены. Он не понимал порочности: убийство, ограбление банков и незаконная любовь – все это было в одинаковой степени выше его понимания. Он был абсолютно лишен воображения и это было главной причиной того, что он оставался лабораторным мальчиком на побегушках, которому давали самые рутинные и неинтересные задания. Даже, когда в его жизни появилась чудо сверхъестественных способностей Джона Флетчера, единственное, что он смог придумать – бесконечное и однообразное повторение одних и тех же тестов, которые, впрочем, дали потрясающие результаты.

Если бы он был способен на насилие, он мог бы, обнаружив Джерри и Шейлу вместе, убить их обоих, а потом, естественно, и себя тоже.

Флетчер без труда понял это. Тем не менее, слепота в отношениях Бодейкера с другими людьми походила на его собственную, и теперь он понимал, насколько они оба не правы. Быть современным пуританином среди пуритан – одно дело, видеть же жизнь только глазами пуританина – неразумно.

Бодейкер только теоретически мог обвинить Джерри и Шейлу в инцесте. Хотя они и не были братом и сестрой, и он вынужден был им об этом сказать, для него это все не имело особого значения. Им было по тринадцать лет, они ходили в школу. С точки зрения Бодейкера их вина была огромной. Но гораздо более серьезное значение для него имел тот факт, что между ним и детьми пролегла пропасть, через которую он никогда не сможет перекинуть мост.

Вместо того чтобы убить их и себя, он ничего не сказал, а молча ушел, несмотря на то, что они поняли: он их видел. И с этого самого момента Джерри и Шейла стали вести себя так, словно его там не было вообще. Они в открытую занимались любовью, не скрываясь сражались друг с другом, толкались, бросали друг в друга разные предметы. Они отчаянно воевали и страстно тянулись друг к другу.

Бодейкер налил себе еще чашку чая.

– Моя тетка забрала Шейлу к себе. Она живет у нее вот уже три года. Ничего особенно не изменилось, кроме того, что все происходящее между Джерри и Шейлой делается не здесь, по крайней мере, не тогда, когда я дома. Как они относятся друг к другу мне неизвестно. Джерри несколько раз до полусмерти избивал Шейлу, но она ни разу не взглянула ни на кого другого. Я не думаю, что они собираются пожениться когда-нибудь. Джерри много пьет, и он уже побывал в суде семь раз. Нарушение порядка и драки, благодарение Богу, за воровство его еще не судили ни разу. Шейла была в суде дважды.

С Флетчера было достаточно историй про Джерри и Шейлу.

Кроме того, от выпитого чая исчез отвратительный вкус табака во рту, и Флетчер почувствовал, что проголодался.

– А ты что, есть не собираешься?

Удивление Бодейкера было достаточным ответом. Он пил чай так же, как курил – он жил на чае и сигаретах. Он был толстым скорее от отсутствия физических нагрузок, чем от излишества в еде.

– Посмотри, что там есть, – сказал он.

Бодейкер поел вареных бобов с тостами, заварил и выпил еще один чайник чая, сходил в гостиную и накрыл ноги Джерри пледом. Потом он выключил свет, и тихонько прошептал, хотя и знал, что Джерри его не услышит:

– Спокойной ночи, сынок. – Его голос стал теплым и нежным, и Флетчер понял, что вне зависимости от того, что Джерри сделал в прошлом, или еще совершит в будущем, Бодейкер никогда не перестанет его любить.

Если бы Бодейкер убил его три года назад, это было бы все равно, как в истории с известным библейским персонажем, который отрубил себе правую руку.

Когда Бодейкер проснулся на следующее утро в половине восьмого, Джерри по-прежнему оставался в кресле.

Бодейкер был немного удивлен, обнаружив, что отправился принимать душ, поскольку он мылся всего два дня назад, впрочем, он был не против. После этого он приготовил чай и поджарил себе хлеба с колбасой. По опыту он знал, что Джерри все равно ничего не сможет есть.

Бодейкер с меньшим, чем Флетчер удовольствием позавтракал.

– Не давай мне курить. На этот раз я обязательно брошу.

– Пока я с тобой, ты непременно сможешь это сделать. Через пару дней ты даже кашлять перестанешь.

Джерри, который работал в обувном магазине, должен был выйти из дому не позже, чем без четверти девять. И он должен был быть чистым и аккуратным.

Бодейкер принес ему чашку чая и легонько похлопал его по руке. Джерри невнятно, но злобно выругался.

– Джерри, – мягко проговорил Бодейкер, и тот открыл глаза.

Флетчер вмешался без всякого предупреждения:

– Ну-ка вставай, – резко сказал он.

Джерри поморщился от его сердитого тона.

– Тебе уже семнадцать, – сказал Флетчер. – Пора начинать самому за собой ухаживать.

Джерри тупо посмотрел на него, и Бодейкер попытался вмешаться.

Все дети нуждаются в любви, и Джерри не был ее лишен, но, помимо этого, им необходима твердость и определенная позиция.

Флетчер не знал любви, но зато его детские года были наполнены твердостью и жесткой позицией воспитателей. В целом, несмотря на то, что он был о себе довольно невысокого мнения, он чувствовал, что из него получился лучший человек, чем из Джерри.

– Денег больше не получишь, – сказал Флетчер, – и за все свои долги будешь отвечать сам. Понял?

Джерри ответил на это грязным ругательством.

– Я не понимаю этого языка, и ты, очевидно, тоже, – заявил Флетчер. – Если хочешь мне что-нибудь сказать, пожалуйста, говори по-английски.

– Ты вонючий старый ублюдок.

– А теперь, – холодно заметил Флетчер, – ты сделал заявление, начисто лишенное всякого смысла. Я только что помылся и переоделся в свежую одежду, так что я не воняю.

Мне сорок семь, а это возраст соответствующий среднему, так что я совсем еще не стар. И у меня есть документальное подтверждение того факта, что я законнорожденный.

– Что это на тебя нашло, – недоуменно пробормотал Джерри, поднимаясь на ноги и морщась. Он был почти на целый фут выше Бодейкера. Однако, как с некоторым мрачным удовлетворением заметил Флетчер, Джерри постарался держаться подальше от Бодейкера.

– Если бы я объяснил, что на меня нашло, – продолжал Флетчер, – ты бы наверняка не понял. А теперь пойди и умойся.

Когда немного позднее Флетчер вел машину по направлению к университету, Бодейкер робко спросил:

– Значит, ты считаешь, что нужно действовать именно так?

– Хуже все рано быть не может, – жестко ответил Флетчер.

– Тут я с тобой согласен.

– Есть убийцы и жертвы. Есть хулиганы и те, над кем они издеваются. Так вот ты – типичная жертва. Ты просто сам напрашиваешься, чтобы тебя лягнули, Бодейкер. А с другой стороны есть такие люди, как Джерри, тоже слабые, но в другом смысле, которые становятся настолько агрессивными и наглыми, насколько им позволяют окружающие их люди – не больше и не меньше. Ты делаешь то, что тебе говорят, и Джерри поступает точно так же. Как я понял, у Шейлы ярко выраженные мазохистские наклонности. Ей нравится, когда ее бьют.

– Ты, наверное, прав.

– Шейла плохо влияет на Джерри. Ему нужно девушка, которая может твердо сказать: «Ну, хватит, ты уже достаточно далеко зашел», вместо того, чтобы провоцировать его, чтобы он зашел еще дальше.

Большую часть времени Флетчер предоставлял Бодейкеру возможность действовать самостоятельно. Но иногда он вмешивался.

Не только одному Джерри было хорошо известно, что Бодейкер типичный козел отпущения. Маленький человечек никогда не терял терпения, всегда был готов помочь – в результате все окружающие его люди регулярно этим пользовались. Профессора постоянно поручали ему различные задания, которые было необходимо выполнить к определенному сроку, прекрасно понимая, что он будет работать даже по ночам, чтобы сделать все вовремя.

Другие лаборанты постоянно спихивали на него свою работу.

Студенты – а таких, как Анита среди них было совсем немного – использовали Бодейкера, как дармовую рабочую силу.

Смешно, но Флетчеру не составило особого труда заставить Бодейкера занять более жесткую позицию, хотя сам лаборант никогда бы не был на это способен. Теперь же, он совершенно спокойно заявил профессору Вильямсу, что приготовить новые графики к утру, как того хотел Вильямс, совершенно невозможно.

– Невозможно? – не веря своим ушам переспросил профессор.

– Совершенно невозможно, – твердо заявил Флетчер. – Вы хотите, чтобы контрольные данные по словарю студентов коррелировали с данными, взятыми из их письменных работ – мне кажется, что это не очень важная информация, но это, вообще-то меня не касается.

– Вот именно! – сердито сказал Вильямс.

– Сначала должны быть получены две серии чисел… ну, я думаю, мне понадобится для этого не меньше шести часов, и только в том случае, если мне не надо будет заниматься никакой другой работой…

– Ну так и не занимайтесь никакой другой работой!

– Я должен пропустить через компьютер большое количество цифр по Стандартным Отклонениям для мистера Фостера.

– Это может подождать.

– Хорошо, сэр, если вы мне дадите письменное подтверждение своего приказа не заниматься экспериментами мистера Фостера, а вместо этого работать над вашими сравнительными таблицами.

Профессор колебался. Номинально он возглавлял весь факультет, но когда один профессор, даже если он был главой факультета, отменял распоряжения своих коллег без предварительного согласования с ними, возникала определенная напряженность. Были известны случаи, когда это являлось причиной ухода ряда профессоров. Помимо всего прочего, профессор не хуже Бодейкера понимал, что, схемы, предназначенные для лекций, которые лаборант должен был сделать менее чем за двадцать четыре часа до лекции не могут считаться особенно важными, особенно учитывая, что эксперименты были проведены более трех недель назад.

– Мистер Бодейкер, – проворчал он, – я всегда считал вас одним из самых легких в общении сотрудников нашей лаборатории. Я найду кого-нибудь другого, кто согласится выполнить для меня эту несложную работу. – Он повернулся и ушел.

– Не найдет, – сказал Бодейкер. Вместо того чтобы до полусмерти испугаться того, какую твердую позицию занял Флетчер, он, казалось, на этот раз наслаждается происходящим.

Некоторое время спустя Бодейкеру пришлось возглавить небольшой эксперимент, который проводила группа студентов на предмет цветного видения. До недавнего времени студенты, как правило, занимались под руководством своих продвинутых коллег таких, как Анита – они должны были собирать факты сами, но ломали или воровали оборудование, и тогда было установлено правило, что во время каждого эксперимента за ними должен присматривать лаборант.

Во время этого эксперимента было шумно и делалось все как-то беспорядочно, а девушка, возглавлявшая его, была маленькой, хрупкой, говорила шепотом и ничего не могла поделать со своими товарищами.

После нескольких предупреждений Флетчер выключил вращающееся цветное колесо и поднял шторы.

– Вполне достаточно, – заявил он. – А теперь выметайтесь отсюда, все. Вы можете подать заявку на другое время, но я сильно сомневаюсь, что вы его получите.

Трое или четверо студентов, которые шумели больше всех, были готовы устроить скандал, но другие быстро сообразили, чем им это грозит. Если они не смогут довести эксперимент до конца, и им не разрешат сделать это в другой раз, они не получат соответствующего документа, и им не поставят хорошую отметку на экзамене.

Невысокий пухлый юноша, который совсем не шумел, запротестовал:

– Это не честно.

– У меня много работы, а из-за вас я попусту трачу время. Это тоже не честно.

– Но ведь мы ничего не делали!

– Именно. Никто из вас ничего не делал. Закройте за собой дверь.

Они увидели, что он настроен самым решительным образом, и с мрачным видом один за другим вышли за дверь.

– Я не уверен, что ты правильно поступил, – обеспокоено заметил Бодейкер. – У нас могут возникнуть неприятности. Об этом быстро узнают все.

– Вот и отлично. В этом случае, в следующий раз, они будут вести себя прилично.

Флетчер хладнокровно отверг еще несколько притязаний на время Бодейкера; он вел себя так жестко, что в какой-то момент вынужден был сам себя одернуть.

Флетчер был вполне готов к тому, чтобы действовать дерзко, а Бодейкер никогда не мог противостоять такому напору. Однако все будут сильно удивлены, если Бодейкер вдруг кардинально переменится.

Впервые за большой промежуток времени Бодейкер направился домой тогда, когда и должен был – то есть сразу после пяти часов.

Машину вел Флетчер. Когда они подъехали к дому, он снова уверенно завел машину в гараж, наслаждаясь восхищением Бодейкера.

Поджаривая себе на ужин рыбу, Бодейкер неожиданно сказал:

– Ты должен разрешить мне проделать ряд тестов.

– Нет.

– Но мы должны выяснить…

– Нет. Я не подопытное животное.

– Неужели ты не понимаешь, какие невероятные возможности…

– Бодейкер, давай кое-что уточним раз и навсегда. Я отказываюсь служить объектом каких бы то ни было опытов.

Мне вообще не следовало приходить к тебе несколько дней назад, теперь я уверен, что в этаком случае ничего подобного со мной бы не произошло.

– Ты и в самом деле жалеешь о том, что произошло?

– Ну, а что же в этом хорошего?

И прекратил разговор с Бодейкером.

Что было в этом хорошего? Да, он должен был признать, что Джуди все происшедшее пошло на пользу. Но что было в этом хорошего для самого Джона Флетчера?

– Я все слышал, – неожиданно вмешался Бодейкер. Он был так воодушевлен, что на время даже потерял всю свою кротость. – Разве ты сам не видишь, что именно на этот вопрос мы и должны найти ответ? Ничего не происходит просто так…

– Ты что, считаешь, что я ангел, ниспосланный Богом?

– Может быть. А если нет, мы должны выяснить, кто ты такой.

Флетчер снова отгородился от сознания Бодейкера, и на этот раз тот не смог пробиться к Флетчеру.

Флетчер вынужден был признать, что ошибался, когда предполагал, что у него не будет конфликтов с Бодейкером.

Просто у них возникают конфликты совсем другого рода. В отличие от Джуди и Росса, Бодейкер совсем не хотел избавиться от Флетчера. Наоборот, Бодейкер мечтал сохранить его, поместить под микроскоп и как следует изучить.

Почему же, собственно, он был так против этого?

Флетчер понял, что и сам не знает.

Однако одна мысль о подобных экспериментах была для него мучительна.

Джерри вернулся домой в семь, по дороге он успел выпить парочку двойных порций виски. Он с вызовом посмотрел на Бодейкера.

– Сегодня у нас на ужин жареная рыба.

– Ты же прекрасно знаешь, что я не люблю рыбу.

Тут в разговор вступил Флетчер.

– Где ты взял деньги? – резко спросил он.

– Какие деньги?

– Ты ведь выпил.

– А ты категорически против этого!

– Я бы так не сказал, но ты должен пить на собственные деньги.

Джерри опустил глаза.

– Если тебе так хочется знать, я занял деньги у Шейлы.

– Понятно. Что ж, поздравляю.

– Я взял у нее деньги в первый раз! – закричал Джерри, уловив презрение и порицание в словах отца.

– Потому что раньше ты без особых проблем мог получить деньги у меня.

– Ну, мне же надо было их где-то взять, разве не так?

– Ты получил зарплату только вчера. Очевидно ты все пропил. Это твое право, Джерри. Но это будет означать, что тебе придется обходиться без ленча и ходить на работу пешком.

– Мне же надо было покурить. Представляю, что бы ты сказал, если бы тебя заставили не курить.

Флетчер ничего не сказал по этому поводу. Было бы несправедливо указывать на то, что за целый день Бодейкер не выкурил ни одной сигареты. И хотя это было правдой, но все-таки заслуги Бодейкера тут не было никакой.

Неожиданно Джерри перестал ругаться и взмолился:

– Послушай, отец, я взял у Шейлы всего пятнадцать монет. Мне просто необходимы деньги, без них я не смогу выйти из дома.

– Значит, похоже, сегодня тебе придется остаться дома.

Джерри выдал поток гнусных оскорблений в адрес отца, а потом, неожиданно замолчав, сделал шаг в его сторону.

– Я возьму деньги, – злобно сказал он, – кошелек лежит у тебя в нагрудном кармане.

– Джерри! – в голосе Флетчера появилось предупреждение.

И хотя ни он сам, ни Бодейкер не умели драться, да и вообще всегда были против насилия, ему было совсем не страшно. Он впервые понял, откуда берется храбрость матерей и пожилых женщин перед лицом грубой силы.

– Я собираюсь набить тебе морду, – злобно сообщил Джерри.

Флетчер почувствовал, что тот начинает сдавать свои позиции. В следующий момент последует поток гнусных ругательств и страшных угроз.

– Прими мои очередные поздравления, – проговорил Флетчер. – Ну, давай, действуй.

Джерри размахнулся, но Флетчер отбил его руку, и с силой нанес ответный удар. Он действовал совершенно спокойно и очень аккуратно.

Джерри отлетел к стене и сполз на пол.

– Ну-ну, – заметил Флетчер, не обращая ни малейшего внимания на отчаянное желание Бодейкера проверить все ли в порядке с юношей, у которого сделался слегка затуманенный взгляд, – очевидно, тут не обошлось без Росса. Ни ты, ни я не смогли бы так классно ему врезать.

И именно в тот момент, когда в этом была острая нужда.

В этом действительно была острая нужда. Джерри злился, но в остальном вел себя вполне прилично. Он не обиделся на отца: если вы говорите кому-нибудь, что собираетесь его избить и отнять у него деньги, а он, вместо того, чтобы перепугаться до полусмерти, бьет вас по морде, вопрос оказывается закрытым навсегда. Время от времени, не из страха, потому что Джерри никогда не начнет бояться Бодейкера, хотя он и понял, что надо относиться к нему с определенной долей осторожности, он стал оказывать отцу мелкие знаки внимания, на которые тот отвечал бы с готовностью и открытым сердцем, если бы Флетчер ему позволил. В отношениях с Джерри нельзя было полагаться только на любовь и доверие, любовь должна была быть сдобрена достаточным количеством отцовской авторитарности, которую Бодейкер до сих пор никогда не навязывал своему сыну.

Странным было то, что Флетчер смог помочь Бодейкеру в этом, ведь у него, в отличие от Бодейкера, вообще не было никакого опыта в воспитании детей, но, вероятно, благодаря Джуди и Россу он понял, какой вид руководства над собой молодые люди готовы принять, а против какого они изо всех сил бунтуют.

В отношениях Бодейкера с Джерри произошли серьезные перемены, но настоящая борьба должна была произойти между Бодейкером, Флетчером и Шейлой.

Когда бы Бодейкер ни садился в свою машину, Флетчер брал управление на себя – исключительно ради самосохранения.

Но как-то раз, через три или четыре дня, он слишком глубоко ушел в себя, и Бодейкеру не удалось его вызвать, так что ему пришлось вести машину самому. Как ни странно он великолепно справлялся с управлением, пока вдруг на повороте не нажал на тормоза и не потерял контроля над машиной.

В тот момент, когда они должны были слететь с дороги и оказаться на дне глубокой пропасти, Флетчер пришел в себя. Впрочем, в такой ситуации погиб бы один Бодейкер, Флетчер, вне всякого сомнения, нашел бы себе новое пристанище.

Он выровнял машину и вернул ее на дорогу.

– У тебя все прекрасно получалось, до самого последнего момента, – сказал он Бодейкеру.

– Да, я делал все, как ты. Ты меня научил. Я знал, что надо делать.

– И что же произошло?

– Я потерял уверенность в себе. Я подумал: «Это не могу быть я». Попытался остановиться, и запаниковал.

– Больше никогда не делай этого. В этом нет никакой необходимости. Ты стал хорошим водителем.

– Я? – недоверчиво переспросил Бодейкер.

– Да.

– Флетчер, мы должны изучить этот феномен, узнать, на что мы с тобой вместе способны, что я могу один, что…

– Никаких тестов, – холодно проговорил Флетчер. И чтобы переменить тему разговора, спросил – А куда это мы едем?

– Туда, где очень любила бывать Паула.

Каждую неделю Бодейкер ездил за город, туда, где он чувствовал себя рядом с Паулой, к домику, уже почти совсем разрушенному, где она родилась.

И опять, несмотря на скрытность Бодейкера, Флетчер понял, что без проблем может узнать загадку смерти Паулы, произошедшей тринадцать лет назад, но он считал, что это не имеет к нему никакого отношения, что это касается только Бодейкера.

Он отгородился от окружающего мира так, что даже не видел, куда Бодейкер его привез. А на обратном пути Бодейкер не стал вызывать его.

Флетчер и Росс были лингвистами. Бодейкер, у которого практически не было никакого образования, всегда страдал от того, что не мог читать книг по психологии, написанных на иностранных языках.

Теперь ему это стало доступно. И хотя Флетчер снова лишился почти всех своих знаний французского и немецкого языков, они возвращались к нему без проблем. Бодейкер мог взглянуть на старый учебник на немецком языке и смысл длинных, странных и чужих слов вдруг становился ему ясным и понятным. Ему казалось невероятным, что раньше он не мог понять такой простой и очевидной вещи – язык не является непреодолимым препятствием, он всего лишь вуаль, которую не стоит никакого труда отбросить в сторону.

Открытие, что Бодейкер перестал быть тряпкой, удивило некоторых его коллег и преподавателей Университета, у других вызвало раздражение, но большинство окружавших его на работе людей стало относиться к нему гораздо лучше и дружелюбнее.

Старший лаборант ушел, его заместитель занял освободившееся место, и Бодейкер продвинулся вверх по служебной лестнице. Это казалось естественным, если не совершенно неизбежным. И тем не менее, Бодейкер был смиренно благодарен Флетчеру за запоздалое признание его, Бодейкера, заслуг. Он не сомневался, и у него были на это все причины, что без вмешательства Флетчера его бы, как всегда, обошли.

Профессор Вильямс сначала вел себя с изменившимся Бодейкером очень сдержанно, но постепенно оттаял и стал консультироваться с ним, что очень тому льстило.

А младшие лаборанты, которые до сих пор относились к нему, как к старому, окончательно выжившему из ума дураку, и постоянно его оскорбляли, стали вести себя вежливо и изо всех сил старались ему угодить.

Новый старший лаборант, Сэм Коннор, был единственным, кто, казалось, стал относиться к новому Бодейкеру хуже, чем к старому, и держался с ним почти невежливо.

Бодейкера это беспокоило и обижало, но Флетчер сказал ему:

– Он же понимает, что вырвал свою должность зубами и стал старшим лаборантом вместо тебя. Он моложе тебя.

Вильямс всегда обращается с вопросами к тебе, а не к нему. Он вдруг почувствовал себя очень неуверенно. В случае твоей смерти он не очень бы горевал.

Бодейкеру стало ужасно не по себе от этих слов. Он не возражал против вмешательства Флетчера в свою жизнь, но его беспокоило две вещи: потеря расположения Сэма Коннора и безразличие, которое Флетчер вынуждал его демонстрировать Джерри.

– Джерри уже почти восемнадцать, – сказал ему Флетчер. – Хватит решать за него его проблемы. Пришла пора вытолкнуть его из гнезда.

– Мне кажется, мы слишком жестко с ним обходимся. Я знаю, может показаться, что это приносит результат. Ты не думаешь, что уже можно немного ослабить давление? Ну хотя бы чуть-чуть?

– Рим строился не один день. Тебе не следует быть с Джерри мягким. Он презирал тебя именно за это. Стоит тебе снова смягчать требования, и он снова станет таким, как прежде.

Бодейкер вынужден был неохотно согласиться.

Теперь Анита не только верила в то, что раньше считала невозможным, она сама поняла, что Флетчер стал частью сознания Бодейкера еще до того, как тот ей об этом намекнул.

И хотя они с Бодейкером мало общались, они проводили несколько часов в одном здании каждый день, и часто встречались в коридорах. Однажды вечером Анита остановилась и сказала:

– Мистер Бодейкер, если вы не очень спешите, вы не подвезете меня домой?

– Конечно, мисс Сомерсет. – В этом не было ничего странного – Он проезжал улицу, на которой Анита жила, и несколько раз подвозил ее, когда они уходили из Университета одновременно.

Еще до того, как машина выехала с территории

Университета, Анита сказала:

– Так я и думала.

– Что вы думали, мисс Сомерсет?

– Раньше вы не могли так хорошо водить машину, мистер Бодейкер. По правде говоря, вы и сейчас этого не можете, не так ли?

– Но ведь это же я сам веду машину! – обиженно заявил Бодейкер.

– Ладно, вы ответили на все мои вопросы, – рассмеявшись, проговорила Анита. – Впрочем, в этом не было особой нужды.

– Как вы догадались?

– Я знаю, что вы расстались с Россом. А когда кто-нибудь начинает вести себя по-другому, так, как он не вел себя раньше… Естественно, остальные не знают, в чем тут дело, им никогда не узнать правды, потому что правда просто фантастична. Но ведь у меня было несколько подсказок. Кстати, Джуди отправляется в школу в Нортумберленде.

– В Нортумберленде? Почему туда?

– Это не совсем обычная школа. Я прочитала о ней несколько месяцев назад, и вспомнила, когда мы пытались решить, что же делать с девочкой. Вообще-то, у нее нет никаких выдающихся способностей. Коэффициент ее умственного развития равняется всего 120.

– Всего!

– Да, это само по себе просто потрясающее, – улыбнувшись, сказала Анита, – поскольку в ее документах записано, что ее коэффициент равняется 75, и то не очень уверенным 75; как утверждают специалисты точных цифр тут быть не может, потому что на таком уровне просто невозможно получить какие-нибудь однозначные результаты.

Школа в Нортумберленде экспериментальная. Она предназначена для детей, чье умственное развитие выше уровня их навыков и умений. Кого-то забрали из неподходящих семей, кто-то слишком долго болел. Там совсем немного психиатрических больных.

– Вы считаете, что Джуди там будет хорошо?

– Мне кажется, что это наиболее возможное компромиссное решение. Ее нельзя отдать в школу, где учатся ее сверстники, по крайней мере, пока этого делать нельзя. К ней ни в коем случае нельзя относиться, как к неполноценной личности. Для нее нигде нет подходящего места. Единственное, что мне удалось для нее отыскать – эта школа в Нортумберленде, где дети, потерявшие несколько лет из-за необходимости длительного лечения, получают возможность догнать своих сверстников.

– Что известно про Джуди в школе?

– Что она имела коэффициент равняющийся 75, который теперь превратился в 120. Естественно они там станут считать, что кто-то совершил непростительную ошибку, когда тестировал девочку. Ну, а что бы вы им сказали?

– Какой она вам кажется?

Анита задумалась.

– Трудно, да и бессмысленно делать какие-то выводы по поводу Аниты сейчас. Не забывайте, что вся ее жизнь, все ее существо было вывернуто наизнанку. Она стала совсем другой девочкой. Ее прежняя жизнь не имеет для нее ни цены, ни интереса. Ее мать потрясена – она, конечно, счастлива, но больше, чем счастлива, она потрясена. У Джуди нет друзей. Вы же отказались от нее.

– Чушь, я…

– Вы хотели как можно быстрее с ней расстаться. Если бы такое произошло со мной, мне кажется, я бы поняла вас.

Мне бы не хотелось, чтобы какой-нибудь мужчина болтался в моем сознании. Но Джуди отнеслась к этому иначе.

– Она вам это сказала?

– В этом не было необходимости, – сердито ответила Анита. – А вот и мой угол.

Бодейкер остановил машину и открыл для девушки дверь.

– Подождите, Анита…

Она повернулась и задумчиво на него посмотрела.

– Очень полезный знак, – заявила она. – Вы называете меня Анита, Росс зовет меня Девушка, а Бодейкер – мисс Сомерсет. Нет, я не стану ждать. Я сказала все, что собиралась вам сказать. До свидания. Вам обоим.

Росс тоже понял, что произошло с Бодейкером. Он зашел к нему в кабинет и, после некоторого хождения вокруг да около, вдруг сказал:

– Флетчер, я хочу, чтобы ты знал, что я очень рад тому, что со мной произошло.

Флетчер кивнул – он не был удивлен.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю