Текст книги "Властелин Колец (Перевод В. С. Муравьева, А. А. Кистяковского)"

Автор книги: Джон Рональд Руэл Толкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 76 страниц) [доступный отрывок для чтения: 27 страниц]

– Я неверно понял арочную надпись, – объяснил маг. – Да и Гимли ошибся. В ней же дается ключевое слово! Вот как следовало ее перевести: «Западные Ворота Морийского Государя Дарина открывает заветное заклинание, друг». Когда я сказал по-эльфийски «друг» – мэллон, – Ворота сразу же открылись. В наше смутное и тревожное время такая простота кажется безумной. Дни всеобщего дружелюбия миновали… Однако Ворота открыты. Идемте.

Гэндальф вошел в открытые Ворота и уже было начал подыматься по лестнице – поставил ногу на первую ступеньку, – но тут, с неистовством лавины в горах, на путников обрушилось множество событий. Фродо кто-то ухватил за ногу, и он, болезненно вскрикнув, упал. С коротким, хриплым от ужаса ржанием Билл поскакал вдоль Морийской Стены и мгновенно растворился в ночной темноте. Сэм рванулся за ним вдогонку, но, услышав болезненный вскрик хозяина, с проклятиями бросился к нему на выручку. Остальные путники оглянулись назад и увидели, что вода у берега бурлит, словно в ней бьется, пытаясь распутаться, тугой клубок разозленных змей.

Одна змея… впрочем, нет, не змея, а змеистое, слизистое, зеленое щупальце с пальцами на конце уже выбралось на берег, подкралось к Фродо и, схватив его за ногу, потащило в зловонную пузыристую воду. Сэм не раздумывая выхватил меч, рубанул слабо светящееся щупальце, и оно, потускнев, бессильно замерло, а Фродо торопливо поднялся на ноги и, пошатываясь, вошел в распахнутые Ворота.

Сэм тоже попятился к пещере. Из бурлящей, покрытой пузырями воды выползло штук двадцать пальчатых страшилищ, а воздух отравило удушливое зловоние.

– В пещеру! Вверх по лестнице! Быстро! – отпрянув назад, прокричал Гэндальф.

Хранители, оцепеневшие на миг от ужаса (выручать Фродо бросился лишь Сэм), опомнились – и вовремя: когда Сэм с Фродо, шедшие последними, начали подыматься, а Гэндальф, отступая, подошел к лестнице, извивающиеся щупальца дозмеились до Ворот, и одно просунулось внутрь пещеры. Гэндальф не стал подыматься вверх. Но если он мысленно подыскивал слово, которое заставило бы Ворота закрыться, то тут же и выяснилось, что этого не нужно: множество жаждущих добычи чудищ жадно ухватились за створки Ворот и, со страшной силой рванув их, захлопнули. Пещеру затопила черная тишина – лишь слабо светилось, темнея и замирая, перерубленное створками Ворот щупальце да снаружи слышались глухие удары.

Сэм, стоящий рядом с Фродо, всхлипнул и бессильно сел на холодную ступеньку.

– Бедный Билл, – пробормотал он. – Черные вороны, буран, волколаки, пальчатые щупальца – кто ж это выдержит? И я не смог ему ничем помочь, ведь мне и правда пришлось выбирать: то ли гнаться за горемыкой Биллом, то ли уходить с хозяином в пещеру. Ну и, конечно же, я пошел с хозяином.

Тем временем Гэндальф приблизился к Воротам и ударил по ним Магическим Жезлом. На мгновение Жезл ослепительно вспыхнул, пещера наполнилась рокочущим грохотом, дрогнули под путниками каменные ступени, однако Ворота остались закрытыми.

– Так и есть, – сказал Гэндальф. – Ворота не открываются. Теперь у нас одна дорога – на восток. Я думаю, что эти беснующиеся щупальца выдрали последние эльфийские дубы и, пытаясь выломать ими Ворота, вызвали обвал, замуровавший нас в Мории. Жаль, дубы были очень красивые.

– Мне стало страшно, – проговорил Фродо, – когда нам пришлось переходить залив. Я понял, что мы попадем в беду. Кто это был? – спросил он Гэндальфа. – Который напал на меня у Ворот? Или их было, по-твоему, много?

– Я ни разу не сталкивался с такими существами, – немного помолчав, ответил Гэндальф. – Но все эти руки, насколько я понимаю, направляла одна лиходейская воля. Кто-то выполз – или был выгнан – из самых глубинных подземных вод. Там, в неизведанных черных безднах, обитает немало древних чудовищ пострашнее, чем орки или волколаки. – Маг не добавил, что чудовище из бездны охотилось, по-видимому, именно за Фродо.

– Только чудовищ нам и не хватало, – хрипло пробурчал себе под нос Боромир. – И ведь я был против этой Черной Бездны. Кто теперь выведет нас отсюда? – Боромир не хотел, чтоб его услышали, но гулкое эхо усилило звук…

– Я, – отозвался Гэндальф. – И Гимли. Кстати, нам пора отправляться в путь. – Он поднял вверх свой Магический Жезл, и тот засветился голубоватым светом.

Держа в руке светящийся Жезл, Гэндальф начал подыматься по лестнице. Лестница была крутой, но широкой.

Путники насчитали двести ступеней, а потом увидели сводчатый коридор, уводящий в таинственную темную даль.

– Давайте поедим, – предложил Фродо. – Вряд ли в Мории найдутся стулья, а здесь, на ступеньках, можно есть сидя. – Его отпустил леденящий страх, и он вдруг понял, что очень проголодался.

Путники поели, сидя на ступенях, после еды Гэндальф вынул баклагу, и все в третий раз отхлебнули здравура.

– Здравура осталось совсем немного, но нам всем было необходимо подкрепиться, – пряча баклагу, заметил маг. – Воду тоже придется экономить. В Мории много родников и речек, но пить пещерную воду нельзя. Нам не удастся пополнить баклаги, пока мы не выйдем из пещер Мории.

– А долго нам придется идти? – спросил Фродо.

– Три или четыре дня, – сказал маг. – Если не стрясется какой-нибудь беды. По прямой от Западных до Восточных Ворот лиг сорок. Но прямой дороги здесь нет.

Хранители собрали вещевые мешки и пошли за Гэндальфом по темному коридору. Всем им хотелось оказаться в Черноречье, под открытым небом, как можно скорей, и они решили, что не будут отдыхать, хотя их буквально шатало от усталости. Гэндальф бессменно возглавлял колонну. В левой руке он держал свой Жезл, рассеивающий черную тьму коридора шага на три вперед, а в правой – Яррист. Рядом шел неутомимый Гимли, и за ним – Фродо с обнаженным Терном. Клинки Терна и Ярриста не светились, а значит, орков поблизости не было, ибо мечи, изготовленные эльфами в Предначальную Эпоху, тревожно мерцали, когда неподалеку появлялись орки. Позади Фродо шли верный Сэм, Мерри с Пином, Леголас и Боромир; замыкал шествие молчаливый Арагорн.

После двух или трех плавных поворотов путники заметили, что движутся под уклон. Вскоре их стала донимать жара, однако духоты они не ощущали, а иногда их лица овевало прохладой: сквозь отдушины, как-то выходящие на поверхность, в пещеры проникал свежий воздух с гор. Временами при свете Магического Жезла Фродо видел поперечные галереи, лестницы, ведущие то вверх, то вниз, разветвления коридора, по которому они шли, и с тревожным любопытством пытался понять, какими ориентирами пользуется маг.

Гимли если и помогал Гэндальфу, то главным образом верой в победу – его не угнетала безмолвная тьма, – но маг выбирал направление сам, изредка предварительно советуясь с гномом. Схему пещер Морийского царства не мог удержать в голове даже Гимли, несмотря на то что он, сын Глоина, принадлежал к племени подгорных гномов. Да и маг руководствовался только чутьем, ибо, разыскивая некогда Траина, пересек Морию с востока на запад, а сейчас они шли с запада на восток; однако направление он выбирал безошибочно: чутье ни разу его не подвело.

– Не надо тревожиться, – сказал Арагорн. Гэндальф, стоя у развилки коридора, дольше обычного совещался с Гимли, и Хранителей охватило смутное беспокойство.

– Не надо тревожиться, – повторил Арагорн. – Мы не раз попадали с ним в скверные переделки, и он всегда находил из них выход; а от эльфов я слышал об его путешествиях, куда опаснее и серьезней этого. Мы пошли за ним в Морию, и он нас выведет – выведет, что бы с ним самим ни случилось. Он умеет отыскивать дорогу во тьме искусней, чем кошки королевы Берутиэли.

Такой проводник был спасением для Отряда. Хранители не успели заготовить факелов – во время свалки у Ворот Мории никто об этом, разумеется, не подумал, – а без света они не ушли бы далеко. Во-первых, коридор постоянно разветвлялся, во-вторых, на пути им попадались речки, глубокие колодцы и широкие расселины, через одну из них, шириной шага в три, гулкую (по ней струился ручей) и при взгляде сверху бездонно-черную, Пина едва уговорили перепрыгнуть.

– Веревка, – уныло укорил себя Сэм. – И ведь я же знал, что она понадобится!

Расселины преграждали им путь все чаще, и они продвигались удручающе медленно. Спуску, казалось, не будет конца. От усталости у них подкашивались ноги, однако отдыхать никто не хотел. Фродо опять стало не по себе. Сначала, после спасения от щупалец и глотка живительного раздольского здравура, он как будто бы совсем успокоился, а теперь его снова одолевал страх. Хотя он полностью вылечился от раны, нанесенной ему Черным Всадником у Заверти, ранение не прошло для него бесследно. Он начал отчетливей воспринимать мир: ему нередко открывалось то, чего другие обычно не замечали. Он лучше спутников видел во тьме; увереннее их предвидел опасности, раньше, чем они, предчувствовал неудачи. Маг был, конечно, дальновидней Фродо, но сейчас Фродо, Хранитель Кольца, ощущал, что их окружают враги – Кольцо висело у него на шее и наливалось грозной, холодной тяжестью, – большой отряд незримых врагов ждал их где-то впереди, в засаде, а один враг крался за ними. Однако Фродо не подымал тревоги, ибо доверял своим опытным спутникам гораздо больше, чем себе самому, – он крепко сжимал рукоять Терна, стараясь не отставать от Гимли и Гэндальфа. Интересно, знал ли о врагах маг?..

Хранители почти не разговаривали друг с другом, а если и обменивались короткими фразами, то понижали голос до глухого шепота. Тишину нарушал лишь шорох шагов, а когда Гэндальф выбирал дорогу и путники поневоле стояли на месте, в черном безмолвии затихшего коридора раздавалось негромкое журчание воды. Но с некоторых пор Фродо стал слышать – или ему это только казалось? – какой-то едва различимый шум, непохожий на журчание пещерных ручьев. Этот шум напоминал осторожное шлепанье пары проворных босых подошв. Шлепанье обрывалось – однако не сразу, и слышалось дольше, чем звучало бы эхо, – когда останавливались сами Хранители.

К полуночи путники вступили в зал с тремя черными полукружиями арок, за которыми начинались три коридора, и тут Гэндальф серьезно задумался. Все коридоры были попутными, ибо вели, в общем-то, на восток; но левый опускался, правый подымался, а средний тянулся вдаль горизонтально, да зато был уже и ниже, чем крайние.

– Нет, не помню я этого места. Решительно не помню, – признался маг. Он поднял вверх светящийся Жезл, в надежде обнаружить над арками знаки, которые помогли бы ему сделать выбор. Никаких надписей на стенах не было. – Видимо, я слишком утомлен, – сказал он, – чтобы решать сейчас, куда нам идти. Да и вам, я думаю, не мешало бы отдохнуть. Надо отложить решение до утра… хотя светлей здесь утром не станет. И все же утро вечера мудренее.

В северной, стене огромного зала путники заметили каменную дверь. Гэндальф подошел к ней и, стоя чуть сбоку, слегка надавил на нее рукой – негромко скрипнув, дверь отворилась.

– Назад! – рявкнул маг, когда Мерри и Пин с радостными возгласами юркнули за дверь, решив, что здесь они отдохнут спокойней, чем на каменном полу неуютного зала. – Назад! – Хоббиты отступили в зал. – Мы не знаем, куда ведет эта дверь, – объяснил Гэндальф. – Я войду первый.

Он вошел и, высветив Магическим Жезлом небольшую комнату с низким потолком, позвал оставшихся за дверью Хранителей.

– Видите? – спросил он вошедших спутников, указав Жезлом на круглую дыру, которая чернела в середине комнаты. У дыры валялись ржавые цепи и осколки разбитой каменной крышки.

– Не одерни вас Гэндальф, – сказал Арагорн, с укором глянув на Мерри и Пина, – ухнули бы вы, голубчики, вниз и, быть может, еще и сейчас бы гадали, когда вам суждено долететь до дна. У нас, по счастью, есть опытный проводник – нечего без надобности соваться вперед.

– Это Караульная, – объявил Гимли. – Здесь днем и ночью сидели часовые, охранявшие вход в те три коридора. А колодец для воды был закрыт крышкой. Он, я думаю, очень глубокий. – Гном с усмешкой покосился на хоббитов.

Колодец словно бы притягивал Пина. Пока Хранители расстилали одеяла – как можно дальше от черной дыры, – Пин подполз к краю колодца и, подавив страх, заглянул внутрь. На него повеяло влажной прохладой. Не совсем понимая, чего ему хочется, он нашарил камень, швырнул его вниз, затаил дыхание и прислушался к тишине. Однако ему не хватило воздуха – так долго падал в колодец камень, – он несколько раз перевел дыхание и наконец услышал далекий всплеск, многократно повторенный колодезным эхом.

– Что это? – тотчас насторожился Гэндальф. Пришлось Пину во всем признаться. Маг успокоился, но Пина выругал. – Мы не на прогулке для хоббитов-несмышленышей, – гневно нахмурившись, сказал он Пину. – Когда ты в следующий раз соскучишься, лучше уж прыгай в колодец сам, чтоб избавить Отряд от юного неслуха. А сейчас угомонись и посиди молча.

Гэндальф прислушался: все было тихо; и вдруг из темной глубины колодца выкатилось усиленное эхом постукивание: тук-тук-тук, тук-таки-тук. Потом оборвалось и, когда эхо смолкло, зазвучало опять; так-туки-так… Донельзя подозрительное и странное постукивание – как будто кто-то подавал сигналы. Однако вскоре постукивание стихло, и Караульная погрузилась в темную тишину – Жезл Гэндальфа едва светился.

– Мы слышали молот, – объявил гном, – или я в этом ничего не смыслю.

– Пожалуй, ты прав, – согласился Гэндальф. – И ничего хорошего это нам не сулит. Надеюсь, что камень Пина тут ни при чем; и все же его идиотская выходка может обернуться грозной бедой. Никогда не делайте ничего подобного!.. А теперь – всем, кроме Пина, спать. Пин, во искупление своей вины, назначается часовым. Спокойной ночи.

Несчастный Пин, не сказав ни слова, отошел к двери и там притих. Караульную комнату затопила тьма – Жезл Гэндальфа окончательно потух. Пин не отрывал взгляда от колодца – ему казалось, что из черной дыры непременно выползет подгорное чудище. Он очень хотел закрыть колодец – хоть чем-нибудь, хотя бы одеялом, – однако не решился к нему подойти, даром что Гэндальф, по-видимому, спал…

На самом-то деле Гэндальф не спал: он мучительно вспоминал свое прежнее путешествие, пытаясь определить, куда им идти, ибо в Мории даже ничтожнейшая ошибка могла закончиться гибелью Отряда. Через час маг встал и подошел к Пину.

– Иди уж, отдохни, – сказал он ворчливо. – Мне все равно не удастся заснуть. Я тут подумаю, а заодно и покараулю. Завтра нам предстоит нелегкий денек.

Я знаю, почему мне так трудно думать, – усевшись у двери, пробормотал маг. – Все дело в том, что я давно не курил. Ну да, я выкурил последнюю трубку накануне штурма Багровых Ворот.

Последнее, что видел, засыпая, Пин, был маг, прятавший в ладонях трубку – ее огонек высветил на мгновение пальцы и крючковатый нос.

Утром Хранителей разбудил Гэндальф – он так и просидел всю ночь у двери, зато его спутники прекрасно выспались.

– Я решил, куда мы пойдем, – сказал маг. – Средний коридор чересчур узкий, дорога к Воротам должна быть шире. В левом коридоре жарко и душно – он ведет вниз, к Морийским Копям. А нам пора подыматься вверх, и мы пойдем по правому коридору.

Восемь часов поднимались Хранители, сделав лишь два коротких привала. Они не слышали ничего тревожного и видели только огонек Жезла, который, подобно путеводной звездочке, неутомимо выводил их из Черной Бездны. Стены коридора постепенно раздвигались, потолка в темноте уже не было видно, а пол покрывали каменные плиты. Путники вышли на большой тракт; ни ям, ни предательских расселин здесь не было, и они двигались быстрей, чем вчера, тем более что коридор ни разу не разветвлялся.

По прямой они одолели, как считал Гэндальф, пятнадцать, а может, и восемнадцать лиг; но пройти им пришлось лиг двадцать-тридцать. Коридор полого подымался вверх, и у Фродо постепенно поднималось настроение; однако он все еще был угнетен и временами слышал – или думал, что слышит, – приглушенное шлепанье босых подошв.

Хранители упорно двигались вперед, пока у хоббитов не кончились силы; все уже начали подумывать о ночлеге – и вдруг оказались в черной пустоте. Они не заметили, как вышли из коридора и попали в огромную прохладную пещеру. Путники взволнованно окружили Гэндальфа; в спину им подувал теплый ветерок, а пещерный воздух был на диво свежим.

– Ну вот! – обрадованно воскликнул Гэндальф. – Кажется, мы вышли к жилым пещерам. Значит, я выбрал верную дорогу. Если мне не изменяет память, мы сейчас выше Восточных Ворот, и здесь, вдалеке от глубинных ярусов, можно, я думаю, оглядеться при свете.

Гэндальф поднял Магический Жезл, и пещеру озарила ослепительная вспышка. Черная тьма на мгновение расступилась, и путники увидели громадный зал с высоким куполообразным потолком, полированными зеркально-черными стенами и четырьмя широкими стрельчатыми арками, за которыми угадывались четыре коридора – на запад (из которого путники вышли), на восток, на юг и на север. Больше они ничего не разглядели: вспыхнувший, как молния, Жезл померк.

– Да, мы добрались до жилых ярусов, – притушив Жезл, проговорил маг. – Для освещения жилищ в отвесных склонах прорублено множество окон-шахт, но сейчас ночь, и мы их не видели. Сегодня дальше идти не стоит: мы все утомились, а бедные хоббиты просто валятся с ног от усталости. Если я прав, то завтра утром нам не придется вставать в темноте. А теперь – спать. К завтрашнему дню мы должны как следует набраться сил. Пока нам неизменно сопутствовала удача, и большая часть пути уже пройдена… однако мы еще не покинули Морию, а Восточные Ворота – далеко внизу.

Хранители отошли к западной арке – потому что оттуда тянуло теплом, а по пещере гуляли холодные сквозняки – и, завернувшись в одеяла, прикорнули у стены. Хоббитов преследовали странные видения: им чудилось, что они безнадежно заблудились в бесконечном лабиринте черных коридоров и, пытаясь выбраться, оказались на дне безбрежного моря враждебной тьмы. Самые мрачные легенды о Мории были не такими мрачными, как правда, – а ведь с ними ничего плохого не случилось, и Гэндальф считал, что им повезло…

– Ай да гномы! – пробормотал Сэм. – Это ж надо – продолбить такую Черную Бездну! И трудилась тут, наверно, прорва работников. А зачем? Разве можно жить в темноте? Стало быть, жить-то они здесь не жили?

– Как это не жили? – оскорбился гном. – Здесь было великое Морийское царство. Везде сияли яркие огни, и Мория славилась на все Средиземье – об этом говорится в наших преданиях.

Гимли резко отбросил одеяло, вскочил на ноги и нараспев прочитал – под аккомпанемент гулкого эха:

 
Был свет еще не пробужден,
Когда, стряхнув последний сон,
Великий Дарин, первый гном,
Легко шагнул за окоем
Высоких колыбельных скал
И в лунной тьме ему предстал
Неназванною новизной
Новорожденный мир земной.
Дарил он землям имена,
И оживала тишина
В названьях рек, равнин и гор,
Болот, ущелий и озер;
Но вот, как видят вещий сон,
Зеркальное увидел он
И отраженный в бездне вод -
Короной звездной – небосвод.
На царство первая заря
Венчала юного царя
У вод Зеркального. Но трон
Был в Морию перенесен,
И золоченый Тронный Зал
Огнями вечными сиял -
Ни тьма ночей, ни злая мгла
Сюда проникнуть не могла.
Искристый свет крыла простер
Под легким сводом юных гор,
Чертоги светлые всегда
Звенели музыкой труда -
Не зная страхов и забот,
Трудился даринский народ.
А в копях донных добывал
Алмазы, мрамор и металл.
Дремал в глубинах грозный рок,
Но этого народ не знал -
Ковал оружие он впрок
И песни пел под кровлей скал.
Недвижный мрак крыла простер
Под грузным сводом древних гор,
И в их тени давным-давно
Зеркальное черным-черно;
Но опрокинут в бездну вод -
Короной звездной – небосвод,
Как будто ждет он, словно встарь,
Когда проснется первый царь.
 

– Здорово! – восхищенно воскликнул Сэм. – Надо мне выучить ваше сказание. Но после него здешняя темнота кажется еще чернее, чем раньше. А интересно – алмазы-то тут остались?

Гимли промолчал. Прочитав сказание, он не захотел участвовать в разговоре.

– Алмазы? – переспросил хоббита Гэндальф. – Нет, драгоценностей тут не осталось – по крайней мере в жилых пещерах. Их давно уже разграбили орки. Но на нижние ярусы, к шахтам и кладовым, не спускаются теперь даже алчные орки, ибо там властвует древний ужас.

– А зачем же Балин вернулся в Морию? – спросил мага дотошный Сэм.

– За легендарным мифрилом, – ответил Гэндальф. – Не железо – рабочий материал гномов, не золото и алмазы – их любимые игрушки – принесли гномам богатство и славу, а истинное, или морийское, серебро, которое эльфы называли мифрилом. В те времена морийское серебро стоило раз в десять дороже золота, а сейчас оно стало поистине бесценным, ибо его просто нет в Средиземье. Рудная жила морийского серебра залегает на самых глубинных ярусах, тянется под горами к Багровому Рогу и там уходит в недоступные бездны. Мифрил обогатил и прославил гномов, однако от него-то пошли все их беды, ибо, охотясь за этим металлом, они вгрызались в земные недра, пока не разбудили Глубинный Ужас, или Великое Лихо Дарина. Когда гномы бежали из Мории, добытым мифрилом завладели орки, а потом, не зная всех его свойств, заплатили им дань Черному Властелину.

Мифрил!.. Мечта народов Средиземья. Ковкий, как медь, прочный, как сталь, сияющий после полировки, как зеркало, никогда не тускнеющий и удивительно легкий. Эльфы очень ценили мифрил; их древняя эмблема, Звезда Феанора, изображение которой вы видели на Воротах, изготовлена из морийского серебра – мифрила. Между прочим, Торин подарил Бильбо мифрильную кольчугу. Интересно, где она? Наверно, лежит в каком-нибудь сундуке…

– Мифрильную кольчугу? – изумился Гимли. – Вот уж воистину – царский подарок!

– Ты прав, – спокойно подтвердил Гэндальф. – Эта кольчуга стоит дороже, чем вся Хоббитания с ее обитателями.

Фродо просунул руку под рубашку и погладил прохладные колечки кольчуги. Он сдержался и ничего не сказал своим спутникам, но был ошеломлен словами Гэндальфа. Чтобы заплатить за его кольчугу, не хватило бы всех богатств Хоббитании! Знал ли об этом Бильбо? Наверняка! Да, он сделал ему царский подарок. Но, вспомнив Бильбо и далекую Хоббитанию, Фродо припомнил то давнее время, когда он жил себе в Торбе-на-Круче и знать не знал, ведать не ведал про Морию, про мифрил, а главное – про Кольцо. Как ему хотелось повернуть время вспять!..

Вскоре усталые путники уснули, и Фродо остался один на один с черной тишиной – он был часовым.

Он сидел, прижавшись к западной арке, и порой невольно заглядывал в коридор. Ему казалось, что по этому коридору, поднимаясь из темных глубин Мории, в пещеру вползает леденящий страх; на лбу у него выступил холодный пот, и, вытирая лоб, он с ужасом почувствовал, что его рука напоминает ледышку. Два часа своего дежурства, которые показались ему годами, он внимательно вслушивался в мертвую тишину, однако решительно ничего не слышал – даже шлепанья босых подошв.

И вместе с тем его сковывала дрема. Уже перед – самым концом дежурства, когда он опять заглянул в коридор, ему померещилось, что к пещере приближаются два чуть заметно мерцающих огонька. Он вздрогнул, зажмурился и потряс головой. Потом выглянул в коридор еще раз. Никаких мерцающих огоньков там не было. «Позор, – укоризненно сказал он себе. – Наверно, я просто заснул на посту». Он встал и больше уже не садился, пока его не сменил Леголас.

Добравшись до одеяла, он мгновенно уснул, и на него навалился все тот же сон: ему казалось, что он слышит шаги – осторожное шлепанье босых подошв – и видит два мерцающих глаза, и они приближаются… Он в ужасе проснулся – пещеру заливал сероватый свет, а его спутники негромко переговаривались друг с другом.

– Доброе утро! – сказал ему Гэндальф. – Ибо над миром разгорается утро, и оно принесло нам добрую весть. Мы пересекли Морийское царство, и до вечера нам надо спуститься к Воротам, чтобы выйти наконец в долину Черноречья.

– Да, хорошо бы, – пробормотал Гимли. – Великая Мория, погруженная во тьму, нагонит страх на любого храбреца. И похоже, что Балин не проник в Морию – ведь какие-то следы он должен был оставить…

Гэндальф решил не устраивать дневки.

– Нам всем нужен отдых, – сказал он Хранителям, – но до озера Зеркального – полдня пути. И насколько я понимаю, никому из нас не хочется провести в Мории еще одну ночь.

– Что верно, то верно, – проворчал Боромир. – Куда нам надо идти? На восток?

– Пока не знаю, – ответил Гэндальф. – По-моему, мы выше и северней Ворот, но найти к ним дорогу не так-то легко. Сначала мне надо спокойно осмотреться. Северная арка – самая светлая. Давайте-ка заглянем в северный коридор. Если мы сможем добраться до окна, мне станет ясно, где мы находимся, и я решу, куда нам идти. Но, к сожалению, окна в Морийских пещерах прорубали, как правило, очень высоко.

Хранители быстро свернули лагерь, и Гэндальф повел их в северный коридор. Коридор освещался откуда-то справа. Пройдя его – сто пятьдесят шагов, – они увидели полуоткрытую дверь, через которую в коридор попадал свет. За дверью обнаружилась квадратная комната с окошком, прорубленным в восточной стене; путники, привыкшие к полной темноте, невольно зажмурившись, остановились на пороге. Потом осторожно шагнули в комнату.

Наступая на какие-то хрупкие осколки, покрытые ковром черно-серой пыли, путники подошли к прямоугольному камню трех или четырех пядей высотой, расположенному в середине комнаты так, что свет из маленького окошка под потолком освещал белую мраморную плиту, которая лежала на большом камне.

– Уж не могилу ли мы нашли? – пробормотал Фродо и со скверным предчувствием склонился над плитой. К нему подошел Гэндальф. Плиту покрывали странные руны.

– Это древнеморийский язык, – посмотрев на плиту, проговорил маг, – стародавнее наречие людей и гномов. – И добавил: – Здесь выбита надгробная надпись:

БАЛИН, СЫН ФУНДИНА, ГОСУДАРЬ МОРИИ.

– Значит, Балин погиб, – сказал Фродо. Гимли надвинул свой капюшон на глаза.

– Этого-то я и опасался, – промолвил он.