Текст книги "Король"

Автор книги: Джон Норман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)

Глава 12

– Ай! – вскрикнула миниатюрная, изящная рыжеволосая девушка, стоящая под ярким солнцем среди палаток и повозок на рынке Сефиза в Лисле.

– Не оборачивайся, – негромко произнес мужской голос.

Рыжеволосая девушка вздрогнула.

– К твоей спине приставлен револьвер, – сообщил голос, – одно неверное движение – ив твоем теле останется восьмидюймовая дыра, а кишки из твоего хорошенького живота разлетятся по всей площади.

– Вокруг люди, – возразила шепотом девушка. – Мне стоит только крикнуть…

– И этот крик будет последним в твоей жизни – предупредил голос.

– Чего вы хотите от меня? – спросила она.

– Оставайся спокойней и улыбайся.

Рыжеволосая девушка попыталась улыбнуться.

– Зачем я вам нужна? – испугано проговорила она. – Я не умею служить хозяину, не знаю, как вести себя в цепях. Я была служанкой у дамы, ее горничной.

– Все это ерунда, – перебил голос. – У тебя стройные ножки.

– Что, господин? – спросила девушка.

– Если ты была горничной у знатной дамы, – продолжал голос, – почему она не одела тебя получше?

Рыжеволосая девушка носила только короткую коричневую тунику без рукавов из простого кортана, истертую до дыр.

– Моя хозяйка небогата, – объяснила она. – Кроме того, ей нравится одевать меня так, унижать меня, чтобы моя женственность была очевидной.

На ее шее виднелся тонкий, тесный стальной ошейник, замкнутый впереди небольшим замком.

– Ты вышла за покупками? – спросил голос.

– Да, господин, – ответила горничная.

– Не выпускай из рук сетку с продуктами, – приказал мужской голос, – и постепенно продвигайся, как будто ничего не случилось, к краю рыночной площади, да смотри, не оглядывайся.

– Прошу вас… – начала девушка.

– Живее, – перебил голос.

Дуло револьвера или предмет, напоминающий его, сильно ткнулся девушке в спину.

– Да, господин! – сказала она и стала продвигаться к выходу.

– Сюда, – поправил ее голос.

Горничная нерешительно вошла в указанную дверь – прочную и некрашенную, одну из нескольких в стене с облупившейся краской, покрытой дождевыми потеками и остатками пожелтевших объявлений.

– На колени, – приказал голос, и девушка опустилась перед окном с закрытыми ставнями, через которые пробивался слабый свет. На стуле неподалеку от нее сидел мужчина.

Девушка едва могла разглядеть очертания его фигуры, однако тусклого света из щелей ставней оказалось достаточно, чтобы понять, что мужчина носит маску.

– Отложи свою сетку, – раздраженно произнес мужчина.

Горничная послушалась.

– Я совсем не знаю, как надо служить мужчинам, господин, – пробормотала девушка. – Я горничная дамы.

– Посмотри на ее портрет, – приказал мужчина.

Стоящий за спиной рабыни мужчина извлек откуда-то цветную миниатюру и приставил к лицу девушки.

Она побледнела.

Портрет был поспешно отодвинут.

– Ты горничная госпожи Паблении Каласалии, некогда принадлежащей к семейству Лариаля Каласалия.

– Нет, господин! – вскрикнула горничная.

– Ты всегда врешь свободным людям? – поинтересовался мужчина, сидящий на стуле.

– Простите меня, господин, – испуганно произнесла она.

– Мне точно известно, чья ты горничная, и именно поэтому тебя привели сюда, – сообщил мужчина.

Рабыня молчала.

– Она еще принадлежит к семье Каласалия?

– Нет, господин, – сказала горничная, с испугом глядя на портрет. – От нее отреклись.

– Но она получает содержание.

– У господина хорошие сведения. – Рабыня, умная и сообразительная девушка, поняла, что она оказалась в опасном положении, ибо не знала, что известно ее похитителям, а что нет. Значит, сообщая им неточные сведения или обманывая их, она подвергала себя риску. Ее уже поймали на обмане один раз. Это означало, что вторая ложь может стоить ей жизни.

Она заплакала.

– Посмотри еще раз на ее портрет, – приказал сидящий мужчина. – Смотри на него повнимательнее.

Рабыня взглянула на портрет сквозь слезы.

– Это и в самом деле твоя госпожа? Рабыня в отчаянии заломила руки.

– Заложи руки за спину и скрести запястья, – раздраженно приказал сидящий мужчина, – как будто они связаны.

Она послушалась.

– Раздвинь колени.

– Господин!

– А теперь скрести щиколотки, как будто они тоже связаны.

– Да, господин, – плача, ответила девушка.

– Это портрет твоей госпожи? – спросил сидящий мужчина.

– Но это рисунок! Это не фотография! – заплакала рабыня. – Я не могу угадать, моя эта госпожа или нет.

– Сходство портрета с твоей госпожой признали уже несколько человек, – сообщил сидящий мужчина.

– Кажется, это она, – кивнула рабыня. – Но это всего лишь рисунок, по нему трудно судить.

По знаку сидящего портрет убрали.

– Значит, ты думаешь, что женщина, изображенная на портрете, может быть твоей госпожой?

– Да, господин.

– Где сейчас твоя госпожа?

– Она… она нездорова… – начала рабыня. – Нет! Нет! Простите меня, господин! Ее нет в городе!

– Вот это уже лучше, – удовлетворенно произнес мужчина.

Рабыня дрожала. Очевидно, жилище госпожи Паблении уже обыскали.

– Это вы, господин, расспрашивали меня раньше? – вдруг умоляюще произнесла рабыня.

– Рассказывай, – жестко приказал сидящий мужчина.

– Вы – один из тех, кто пытался разузнать у меня сведения щекотливого свойства? – прошептала она нерешительно.

– Что? – изумился сидящий.

Мысли в голове изящной, рыжеволосой рабыни, сидящей в позе, указанной ее похитителями, стремительно неслись. Она чувствовала себя уязвимой и беспомощной, сидя на полу с раздвинутыми коленями и скрещенными за спиной руками. Если они все знают и теперь просто проверяют ее, а она солжет, они могут сделать с ней все, что угодно. Рабыням не позволено лгать, ослушавшихся могут постичь ужасные наказания. Рабыням следует говорить одну правду и ничего, кроме правды, надеясь на милость хозяев.

– Меня выспрашивали о самых интимных подробностях внешности моей госпожи, – произнесла рабыня.

– Как будто она могла быть рабыней?

– Да, господин, – с дрожью прошептала рабыня.

Сидящий мужчина издал восклицание, в котором смешались торжество и ярость. Рабыня испуганно потупилась.

– Когда тебя расспрашивали об этом? – спросил мужчина.

– Около двадцати дней назад, – ответила рабыня.

– И где теперь твоя госпожа?

– Яне знаю, господин! – честно ответила горничная. – За ней приехали мужчины и увезли ее в машине рано утром.

– Когда это было?

– Пятнадцать дней назад, – вспомнила рабыня.

– В канун Риссисовых календ?

– Да, господин, – вновь перепугалась рабыня.

– Как тебя зовут?

– Ника, господин, если вам угодно.

– Красивое имя.

– Спасибо, господин, – ответила девушка.

Сидящий мужчина подал знак тому, что стоял за спиной рабыни.

Рабыня почувствовала, как на ее лицо накинули полосу ткани.

– Не двигайся, – предупредил сидящий мужчина.

Рабыне завязали рот.

Она вздрогнула.

Затем она почувствовала, как легкие шелковые веревки охватили ее скрещенные запястья и щиколотки. Теперь она сидела на коленях, как прежде, только ее рот был завязан, а руки и ноги туго перехвачены веревками. Глаза рабыни над повязкой расширились от ужаса. Ее осторожно положили на бок. Она почувствовала холодное и влажное прикосновение к левому предплечью, а спустя секунду в ее тело воткнулась игла. Прозрачная жидкость из шприца влилась через иглу в ее руку.

Рабыня дико взглянула на сидящего мужчину, который склонился к ней. Отвернувшись, рабыня заметила у стены большой кожаный мешок, брошенный на пол.

– Ты отправляешься в путешествие, малышка Ника, – сообщил ей человек в маске.

Рабыня съежилась и через несколько минут потеряла сознание.

– Я опасаюсь самого худшего, – произнес Юлиан Аврелий, снимая маску.

– Что мы можем поделать? – переспросил Туво Авзоний. – «Наркона» вылетела пятнадцать дней назад. Сейчас она пересекла по крайней мере четыре границы. Радиосвязь без разрешения пограничных постов невозможна.

– Мы должны попытаться что-нибудь сделать, – сказал Юлиан.

– Для вылета следующего корабля требуется особое назначение, но даже в этом случае вылет состоится не раньше, чем через две недели.

– Он вылетит завтра, – решительно заявил Юлиан.

– Я буду готов, – произнес Туво Авзоний.

– Я тоже, – кивнул Юлиан.

– Вы не можете покинуть город, господин, – возразил Туво Авзоний. – Ваше отсутствие на церемонии будет оскорблением для императора.

– У меня есть преданные люди, – ответил Юлиан. – Если потребуется, я захвачу патрульный корабль.

– Мнимые рабы – давно известный маскарад шпионов, – покачал головой Туво Авзоний.

– Таких, которые могут остаться с мужчиной ночью, наедине, не вызывая подозрения? – добавил Юлиан.

Туво Авзоний побледнел.

– Мы должны опасаться не слежки, а убийства, – сказал Юлиан.

– Вы подозреваете Иаака?

– Да, но это еще неизвестно. У меня много врагов.

– Они не знают, что мы разоблачили мнимую рабыню, – сказал Туво Авзоний.

– Верно, – кивнул Юлиан. – Это даст нам время. Оттоний должен дождаться нас в Вениции, тогда мы успеем предупредить его. Подозреваю, что они замыслили совершить убийство в глуши, далеко за пределами самой Вениции.

– Семья императора не позволит вам отсутствовать на церемонии, – напомнил Туво Авзоний.

– Тогда я захвачу патрульный корабль, – возразил Юлиан.

– Это настоящий мятеж! – изумился Туво Авзоний.

– Вы готовы присоединиться ко мне в этом мятеже? – спросил Юлиан.

– Мятеж в интересах Империи – это не мятеж, – решительно произнес Туво Авзоний.

– Молодец, приятель! – воскликнул Юлиан.

– Что, если он окажется успешным?

– Тогда нам поставят бронзовые статуи, – усмехнулся Юлиан. – А если нас схватят, тогда казнят как предателей.

Туво Авзоний содрогнулся.

Он взглянул на связанную бесчувственную рабыню у своих ног.

– Она нам понадобится, – объяснил Юлиан. – Она поможет опознать свою госпожу, свободную женщину Паблению из Лисля, с планеты Инез-IV.

– У нас есть портрет, – возразил Туво Авзоний.

– Портрет – это всего лишь портрет, к тому же это даже не фотография, и может считаться изображением, только отдаленно напоминающим рабыню, или же его могут счесть портретом одной из рабынь на корабле. Как можно доказать, что портрет, сделанный одним человеком по памяти другого изображает именно госпожу Паблению? Да и фотография – как можно доказать, что на ней именно госпожа Пабления?

– Верно, – согласился Туво Авзоний.

– Рабыня нам очень пригодится, если придется действовать по отдельности, – ведь вы никогда лично не встречались с госпожой Пабленией.

– Как жаль, что такое милое, невинное, прелестное создание может стать причиной опасности, тем более среди безжалостных варваров.

– Совсем не жаль, – возразил Юлиан. – Она всего лишь рабыня.

– Вы правы, – кивнул Туво Авзоний.

Оба мужчины засунули бесчувственную рыжеволосую рабыню в мешок ногами вперед и завязали его над ее головой.

– А что, если Оттоний не дождется в Вениции? – вдруг спросил Туво Авзоний.

– Он должен дождаться, – сердито ответил Юлиан, крепко завязывая веревки мешка над головой рабыни.

Было слышно, как она завозилась в мешке, но пришла в себя.

– А если не дождется? – еще раз спросил Авзоний.

– Тогда все пропало, – ответил Юлиан.

Глава 13

На следующий день после пиршества у Аброгастеса, которое состоялось на планете Укана-III, все сборище варваров-людей и других существ, взошло на вершину горы, известную под названием горы Крагона. Здесь, на каменистой вершине, высоко над линией растительности, положив руки на огромный металлический диск, союзники по очереди, приходя и отходя, повторили клятву, которую потом произнесли еще раз, прикоснувшись к лезвию или древку огромного копья, символизирующего союз между алеманнами и другими народами, родственными и отдаленными.

Нам не известно, что это была за клятва, или что : происходило в тот день на горе.

С другой стороны, совершенно ясно, каким важным было это событие.

Вскоре после этого, весной, после прекращения астрономического явления, известного под названием «каменные ливни», ворота сотен тысяч опечатанных ангаров распахнулись, и оттуда выкатились огромные корабли.

Как говорили алеманны, львы пробудились.

На языке алеманнов эта планета называлась Айнесариксабен, то есть «место, где всегда горят костры». Она считалась родной планетой алеманнов. На других варварских языках ее называли Айнескмиринланд, «утренняя планета», и Орон-Ахволонарей, «место, где летают каменные птицы».

По летоисчислению Империи, шел третий год правления императора Асилезия.

Глава 14

Конь опустил голову, его длинная, спутанная грива билась на ветру. Он сошел с тропы и теперь оказался по колени в снегу.

Фыркая и поводя глазами, он вернулся на тропу, повернул голову и застыл.

Его тело густо покрывал нетающий снег.

Человек, закутанный в меховой плащ, который ковылял сбоку от волокуши, подталкивая ее, ударил посохом по боку животного. Конь громко всхрапнул. Из его ноздрей вырывался пар. Ледяной ветер обжигал лицо мужчины, покалывал его легкие. Пар из ноздрей коня рассеивался в воздухе, как струйка дыма. На его морде гроздьями нависли сосульки.

Человек мельком взглянул на коня, пробираясь по снегу против ветра.

Он почти не видел пути, даже при свете звезд, из-за ветра, поднимающего снеговые вихри.

Буран продолжался уже третий день.

Вьющийся снег засыпал равнину Баррионуэво, или, как еще ее называли, плато Тунг. Иногда к утру снеговой покров достигал пятидесяти футов.

На Тангаре месяц Игона обычно бывает суровым и страшным. Некогда герулы устраивали походы в этот месяц, но прошло уже немало лет после того, как они решили переправляться по льду через Лотар.

Именно тогда они, окрыленные своей победой над отунгами, начали войну против родственного им племени, базунгов.

С тех пор равнина Баррионуэво для большинства жителей стала платом Тунг.

Здесь герулы, суровый, безжалостный, хорошо умеющий обращаться с рабами народ, летом пасли свои стада.

Мужчина встал на колени в снег, рядом с упавшим конем. Он открыл глаза, которые пришлось зажмурить от сильного порыва ветра, и осмотрел животное.

Конь еще был жив и хрипло дышал.

Отбросив посох в сторону, мужчина взял с волокуши большой меч, такой, который приходилось держать обеими руками. Занеся меч, мужчина отсек коню голову.

Затем, встав на колени перед еще трепещущим животным, мужчина отрезал несколько кусков парного мяса и торопливо начал глотать их, стряхивая ледяные крошки с бороды. Кровь коня замерзала на воздухе, почти немедленно превращаясь в твердые гребни и сосульки темного льда. Мужчина разрубил ребра лежащей на боку конской туши. Резко сорвав застывшие от крови рукавицы, он мечом взрезал живот коня, грубо вытаскивая оттуда внутренности, а потом заполз в опустошенную брюшную полость тела, которое должно было согреть его и обеспечить пищей и жильем до тех пор, пока не кончится буран.

Этот способ был хорошо известен не только герулам, но и жителям деревни близ фестанга Сим-Гьядини, гнездящегося у вершин Баррионуэво.

Глава 15

– Он уехал! Я слышала это на кухне, от одной из судомоек! – выпалила хрупкая черноволосая девушка, вбегая в комнату каменного барака для рабынь в Вениции, маленьком городишке на Тангаре, окруженном колючей проволокой с пропущенным током. Вениция считалась провинциальной столицей.

– Кто уехал? – воскликнула блондинка, поднимаясь со своей простой, прочной металлической койки, к которой ее, подобно другим девушкам, приковывали цепью.

Послышались возгласы изумления.

Девушки до отказа натягивали цепи, придвигаясь поближе. Эти цепи были рассчитаны на то, чтобы девушки могли убирать не только собственные койки, но и проходы между ними.

– Варвар! – объяснила девушка. – Он уехал!

Блондинка повернула браслет на левой щиколотке так, что он позволил ей сделать еще один шаг от койки.

– Не понимаю, – произнесла старшая из рабынь. Даже она в этот момент была прикована к своей койке.

– Все они будто взбесились! – продолжала черноволосая рабыня. – Оказалось, что он уехал из Вениции до рассвета, никому не сообщив, взяв с собой только коня и сани.

– Но зачем? – изумилась еще одна девушка.

– Не знаю, – пожала плечами черноволосая. – Он должен был дождаться его светлости, господина Юлиана. У них была назначена какая-то дипломатическая миссия или что-то в этом роде. А он взял и уехал!

– А как же катера и «Наркона»? – поинтересовалась одна из девушек.

– «Наркона» пока осталась на орбите, – сообщила всезнающая брюнетка. – Катера стоят во дворе вместе с остальным снаряжением.

– Куда же он поехал?

– Кто его знает! – махнула рукой брюнетка.

– Но они должны знать хотя бы направление! – настаивала рабыня.

– Ничего они не знают, – вздохнула брюнетка. – У него свои планы.

– Тогда надо начинать поиски, – встревоженно произнесла старшая рабыня.

– Следов не осталось, – возразила брюнетка. – Буран стоит уже несколько дней. Катера были вынуждены вернуться.

– В чем дело, белобрысая? – обратилась старшая рабыня к блондинке, которая напряженно замерла на месте.

– Называй меня Филеной! – огрызнулась та. – Так меня зовут.

– Это имя, которое дали тебе хозяева, – поправила ее соседка. – Повтори: «это имя мне дали хозяева».

– Ладно, – пробормотала едва не плачущая блондинка, – это имя мне дали хозяева.

– Уже лучше, белобрысая, – похвалила старшая из рабынь.

– Я вас всех куплю и продам! – крикнула блондинка. – Посмотрю, что вы запоете, когда окажетесь рабынями зверей и ящеров!

– Сначала стань свободной, рабыня, – посоветовала ей соседка.

– Суки! Шлюхи! – кричала блондинка.

– Замолчи, рабыня, – строго произнесла старшая, койка которой стояла у самой двери.

– Да, госпожа, – неохотно ответила блондинка.

– Так что с тобой случилось, белобрысая? – повторила ее соседка.

– Ничего, – ответила блондинка и поджав ноги, села на койку, на простой полосатый тюфяк, положив на него руки.

– Не понимаю, что происходит, – вздохнула одна из девушек.

– Я тоже, – кивнула другая.

Блондинка почувствовала, как у нее закружилась голова. Она была прикована к койке в бараке для рабынь, в маленьком городишке на внутренней планете Телнарии! Ее единственной одеждой, как и у других девушек, была простая, неприлично короткая туника. Ее прелестные ноги были обнажены. Она смотрела на кольцо на ноге, к которому была прикреплена цепь – кольцо было невозможно снять, как и кольцо любой другой рабыни в бараке.

Все они, и все жители Вениции, и экипаж «Нарконы» считали, что она рабыня, настоящая рабыня!

В то, что она рабыня, было довольно легко поверить, потому что, она была достаточно красива.

Но что случится, если каким-нибудь образом про нее забудут? Если все ее заявления о том, что она свободна, сочтут ложью? Она так далеко от дома. Неужели ее просто побьют, как помешанную рабыню? Несомненно, Иаак позаботился, чтобы ей приготовили хорошие поддельные документы. Еще в Лисле ее измерили, сфотографировали, сняли отпечатки пальцев рук и ног, как поступали с любой рабыней.

Ей дали поручение, которое предстояло выполнить на Тангаре – лучше всего в каком-нибудь пустынном лагере на равнине, но уж во всяком случае не на «Нарконе».

«Наркону» и ее экипаж не следовало подводить.

А теперь – как она сумеет выполнить свое поручение?

Где находится кинжал?

Она даже не представляла себе, как может выглядеть ее таинственный союзник.

Она вспомнила ночь, проведенную двое суток назад на «Нарконе».

– Вы звали меня? – спросила она тогда.

– Почему ты стоишь? – требовательно перебил он.

Она опустилась на колени перед молодым белобрысым офицером, Корелием.

На ручке его кресла лежал легкий свернутый шелковый платок.

– Сними тунику, – потребовал он. – Приказы следует выполнять сразу, не дожидаясь повторения.

Она отшвырнула легкую тунику, стащив ее через голову и густо покраснев при этом.

– Хорошо, что ты поняла это, Филена, – похвалил он. – Скромность не к лицу рабыне. Кстати, ты должна ответить: «Простите меня, господин. Да, господин».

Она послушно повторила обе фразы.

Неужели он и вправду мой связной, агент, который передаст мне кинжал, удивлялась она.

Он бросил ей шелковый платок, и рабыня торопливо и благодарно накинула его на себя. Он доходил до ее бедер, когда она стояла на коленях, но был слишком мал, чтобы прикрыть и колени.

– Почему вы заставили меня раздеться и почему дали мне этот платок? – спросила она.

– А ты получила позволение говорить? – осведомился офицер.

– Простите меня, господин, – сказала она.

– Значит, ты любопытна?

– Да, господин.

– Все вы одинаковы, – произнес он. Она задохнулась от возмущения.

– Тебя позвали сюда не просто так.

– А для чего же?

– Не для чего, а для кого.

– Для кого? – испуганно спросила она.

– Вероятно, для Квалия.

Так звали скотника, круглолицего парня с маленькими, близко поставленными глазками, который пожалел ей даже тряпки, чтобы подстелить на пол клетки.

Она побледнела.

Она и представить себе не могла, что в своей погоне за богатством и положением ей придется во всех обстоятельствах сохранять маску рабыни, смириться с тем, что ее будут использовать как рабыню. Вероятно, это не агент, он даже не знает, что она свободна. Но как признаться ему, что она не рабыня?

– Я шучу, – улыбнулся Корелий.

Она вздрогнула, плотнее завернувшись в платок.

– Обычно на кораблях держат рабынь, предназначенных для экипажа и офицеров.

– А мы?

– Странно, но вы – частная собственность.

– Да, мы особые рабыни. Нас не заклеймили, – важно произнесла она.

– Вы предназначены для старших офицеров, капитана и его помощников, – добавил он.

Она вскрикнула.

– Как и все остальные, – закончил фразу Корелий.

– Но вы не сказали, что меня сюда позвали для вас, – дерзко отозвалась женщина.

– Всему свое время, – усмехнулся он.

Она отшатнулась, видя его усмешку. Женщина с беспокойством начинала понимать уязвимость рабыни. Но как она могла объяснить, что она вовсе не рабыня?

– Так кто просил привести меня, – спросила она, – капитан?

Она подозревала, что агентом вполне мог оказаться капитан. Наверняка он воспользовался такой возможностью, чтобы обнаружить себя, подтвердить ее инструкции или даже передать ей кинжал.

– Нет, – покачал головой Корелий.

– Тогда Лисис, старший офицер? Наверняка это он, тот, кто отвечает за перевозку рабынь!

– Ты слишком высокого мнения о себе, – возразил офицер.

Она сердито фыркнула и прижала к телу платок.

– Конечно, твое тело, если за ним как следует ухаживать и немного поупражняться, может вызвать интерес.

Она молчала.

– Сейчас оно похоже на тело свободной женщины.

– Понятно, – кивнула она.

– В твоих движениях, – продолжал Корелий, – нет естественной, притягательной и трогательной грации прелестной, беспомощной и полной женственности рабыни. Они слишком напряжены, слишком неуклюжи и суматошны, слишком неловки. Это движения свободной женщины.

– Понятно, – повторила она.

– Разумеется, и твое тело, и твои движения значительно улучшатся даже за самое короткое время, которое ты пробудешь с нами.

– Да? – воскликнула она, и тут же испугалась, не зная, что могут означать его слова.

Вероятно, он подразумевал подчинение мужчине, умение принимать перед ним различные позы?

Она не осмелилась строить догадки, что значит действительно быть рабыней. За последние несколько дней она часто даже не пыталась бороться с чувствами, которые поднимались в ней неожиданно и стремительно, в самые неподходящие моменты.

– Несомненно, тебе интересно узнать, кто позвал тебя, – сказал он.

– Да, господин! – воскликнула она и тут же изумилась тому, как легко и естественно сорвалось с ее губ слово «господин». Я настоящая актриса, попыталась убедить она себя, но беспокойство осталось: слово вылетело так же просто и легко, как дыхание.

– Наш гость, пассажир – тот самый варвар, – произнес Корелий.

Она вздрогнула.

Неужели придется сделать это уже сейчас, на «Нарконе»?

– Разумеется, сегодня твое дежурство, – продолжал офицер, – дежурство, во время которого рабынь используют для удовольствия экипажа и пассажиров, но, странное дело, до сих пор варвар не нуждался в таких услугах. Кажется, он только и делает, что упражняется с примитивным оружием, да еще целые часы проводит на наблюдательной палубе, погруженный в свои мысли. Кажется, он стремится сохранить свою силу, чтобы достичь цели.

– Но он позвал меня, а не других, – сказала женщина.

– Да, – кивнул Корелий.

Она вновь запахнулась в платок. Внезапно ей показалось, что каждая частица ее тела вспыхнула жарким пламенем. Она не пыталась анализировать свои ощущения. Неужели могло случиться, что госпожа Пабления из Лисля поддалась таким примитивным чувствам, почти как настоящая рабыня?

– Похоже, ты заинтересовала его.

– Как рабыня?

– Вряд ли, – покачал головой Корелий. – Тут что-то другое. Думаю, он что-то почувствовал по твоему поведению и насторожился.

Она подавила вздох.

– Его это занимает или тревожит.

– Мне приходилось тревожить многих мужчин, – усмехнулась она.

– Сбрось платок! – приказал Корелий.

– Да, господин.

– Я полагаю, что дело тут совсем не в твоих прелестях, – и он добавил с усмешкой, разглядывая женщину, – какими бы соблазнительными они ни были.

– Тогда в чем же? – с трепетом спросила она.

– Я даже не уверен, что он считает тебя рабыней… – продолжал он. – Что это? Ты выглядишь испуганной.

– Но он послал за мной, – возразила женщина.

– Верно, – кивнул Корелий. – Слишком часто и дерзко ты крутилась перед ним.

– Господин! – запротестовала она.

– Неужели ты думаешь, что ни мы, ни твои сестры по рабству ничего не заметили?

Она надменно вскинула голову.

– Ты настоящая рабыня, – заявил он.

Женщина отвернулась.

– И мы, и твои сестры по рабству можем твердо заявить об этом, даже если варвар не может.

– Понятно, – сухо откликнулась женщина.

Откуда он мог знать ее утонченность, ее натуру, ее замыслы?

– Когда меня отошлют к нему?

– Сейчас. Накройся платком и встань. Подними платок повыше, так, чтобы были видны бедра. А теперь повернись.

Женщина встала лицом к нему.

– Я должна остаться с варваром наедине? – спросила она.

– Разумеется, – усмехнулся офицер.

– Неужели вы больше ничего мне не скажете? – встревоженно спросила она. – Неужели больше ничего не дадите – никаких советов, ничего… другого?

– Не понимаю, – пожал плечами офицер.

– Нет, ничего, – шепнула она.

– Я могу сказать тебе только одно…

– Да, господин! – радостно вскричала она.

– Помни, что ты рабыня и что тебя послали к господину.

– Да, господин, – понурилась она.

– Можешь идти, – разрешил Корелий. – У двери ждет матрос. Он проводит тебя в каюту пассажира.

– Да, господин, – еле слышно ответила женщина.

– И никто даже не догадывается, куда мог уехать варвар? – спросила одна из рабынь, привставая во всю длину цепи на тяжелой, металлической, привинченной к полу койке.

– Таких догадок не меньше тысячи, – возразила хрупкая брюнетка, та самая, которая принесла в барак новость об исчезновении варвара, – но никто не знает, правильна ли хоть одна из них.

– Но какое дело до этого нам? – пожала плечами одна из рабынь.

– Разумеется, мы тут ни при чем, – добавила другая.

– Нет, все не так просто, – беспокойно произнесла третья.

– Кто знает, что может случиться, – поддержала ее брюнетка.

Несколько рабынь обменялись тревожными взглядами.

– Нас всех уже давно должны были распродать, – произнесла одна из рабынь.

– Да, зачем нас держат в этом бараке? – спросила другая. – Почему нас держат взаперти?

Блондинка села на тюфяке, подняла колени и обхватила руками щиколотки. На ее левой руке звенел браслет с цепью. Поза ее выглядела довольно привлекательно, она была распространена у рабынь – внезапно блондинка вспомнила об этом. Она недовольно поджала ноги, полусидя, полулежа на тюфяке, но и в этой позе она могла бы возбуждать мужчин. Слезы текли по ее лицу. Одежда рабынь, если им позволяли одеться, короткая и откровенная, хорошо обрисовывала очертания тела в любой позе. К своему ужасу, в последние несколько дней блондинка то и дело обнаруживала, что невольно и бессознательно принимает такие позы, которые она раньше с презрением и скрытой завистью считала подобающими только рабыням.

– Значит, его перестали искать? – продолжала расспросы старшая рабыня.

– Вряд ли, – покачала головой брюнетка.

– Должно быть, поиски отложили до тех пор, пока не кончится буран.

– Они могли бы выйти на поиски на лошадях и с собаками, – заметила рабыня.

– За городской оградой – пешком или верхом? – скептически переспросила старшая рабыня.

– Да, это слишком опасно, – подтвердила еще одна девушка.

– Почему? – удивилась другая.

– Из-за диких зверей, герулов и всех прочих.

– Они и в самом деле опасны?

– А почему, по-твоему, город обнесен такой оградой? – насмешливо переспросила более опытная рабыня.

– Но эта планета принадлежит Империи…

– Только викоты и другие дикие звери об этом не знают.

Рабыни задрожали.

– А герулы – это люди? – робко поинтересовалась младшая из девушек.

– Не знаю, – вздохнула другая.

– Они держат рабов?

– Да.

– Но разве на катерах трудно отыскать его? – вновь спросила рабыня.

– Ты думаешь, мы на внутренней планете?

– Здесь топливо ценится на вес золота, а расходуется оно быстро, – объяснила старшая. – Знаешь, сколько его потребуется, чтобы обыскать хотя бы одну квадратную милю, если делать это внимательно?

Блондинка вздрогнула на своей койке.

Варвар исчез.

Она должна была нанести удар тонким кинжалом, оставшись наедине с варваром в его шатре, в одном из лагерей вне города, когда экспедиция отправится в горы верхом на лошадях. Затем ее должны были увезти – вероятно, на катере, доставить к шлюзу, а оттуда – на «Наркону» и на ней к одной из внутренних планет, где она окажется в числе самых знатных и богатых женщин Империи, которым все завидуют.

И вот теперь варвар исчез!

Вернется ли он, сумеют ли его найти?

Что будет с планом Иаака?

И что будет с ней, если план провалится – неужели она так и останется в одеждах рабыни, прикованной к койке в бараке захолустного провинциального городишки?

Я должна была решиться на это еще на «Нарконе», твердила она себе. Почему мне не передали кинжал на «Нарконе»! Ведь там я оставалась с ним наедине!

Как глупы эти мужчины, раздражалась она.

Но кто мог подумать, что варвар ускользнет из Вениции, что он не станет ожидать его светлости, господина Юлиана Аврелия, что он покинет экспедицию, всех своих людей и груз в Вениции?

Зачем он это сделал? Что бы это значило?

Блондинке хотелось как можно скорее покончить со своим поручением. Она была очень умна и не могла не заметить тех тонких изменений, которые произошли внутри нее за последние несколько недель на борту корабля и здесь, в Вениции, где ей пришлось мыть посуду и заниматься стиркой. Она начала испытывать возбуждение при одном виде мужчин, входящих в барак или на кухню, вместе с другими рабынями она поспешно бросалась на колени, выражая покорность. Когда она на четвереньках скребла пол, то старалась оказаться поближе к ногам надсмотрщика и прижаться к ним головой. Неожиданно мужчины стали казаться ей возбуждающими и привлекательными. Впервые в жизни она почувствовала к ним мощное, почти неудержимое влечение. Ей становилось душно и сладко, когда ее заковывали в цепи на ночь. Она часто думала о том, что значит оказаться в руках мужчины, принадлежать ему, ощущать телом его цепи и веревки, его ласки – грубоватые или мягкие, жестокие или утонченные, постоянно жить в страхе перед его хлыстом и думать только о том, как угодить ему.