Текст книги "Дом для римраннера"

Автор книги: Джон Морресси

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Джон Морресси
Дом для римраннера[1]

Римраннер под шестым порядковым номером приземлился мягко – так снежинка опускается на шелковистую кошачью шерсть. У механизмов, обслуживающих посадку, меньше минуты ушло на то, чтобы, сделав своё дело, убраться в укрытие. Затем люк открылся и Вандерхорст начал спускаться по трапу. Далеко слева парил на кольце новенький, аккуратный патрульный корабль. Разгрузчики сновали в тени, как муравьи вокруг шеста, воткнутого в муравейник. Вандерхорсту понравился облик корабля, но рассмотреть его получше времени не было. Всё внимание римраннера было сосредоточено на том, чтобы спуститься по трапу и пройти в штаб-квартиру ВОП, не спотыкаясь. В здешней гравитации он себя чувствовал как пьяный слон на скользком стекле. И не важно, что никто здесь не увидит его падения.

То была главная заповедь – никто не должен видеть римраннера, пока он не доложит ВОП. Прочие правила изменялись, но это, похоже, сохранилось.

Вандерхорст ненавидел отчёты. Процесс был нудным, бесполезным и длительным. Наземный контроль ВОП фиксировал каждое мгновение, от старта до посадки, но они требовали устного отчёта, хотя Вандерхорсту нечего было пересказывать, кроме собственных снов.

Его всерьёз интересовало – неужели ВОП и впрямь допускает, что человек обнаружит нечто, упущенное приборами. Каждое возвращение, направляясь к ним с отчётом, он составлял в уме сообщение, вроде: – “Камень, вдвое больший, чем в 2006-м, движется курсом на Вашингтон…”. Но подобный трюк дорого бы обошелся Вандерхорсту. Приборы не врут. Даже шутки на эту тему могли стоить ему работы, а он не был готов расстаться со своим делом.

Перед римраннером возникли двери с эмблемой из переплетённых серебряных колец Внешнего Орбитального Патруля. Он двинулся вперед и они мурлыкнули, беспрепятственно пропуская его. Вандерхорст прошёл ещё три секции и добрался, наконец, до последней – комнаты для рапорта. Уже крепче стоя на ногах, хотя переход был утомительным, он тяжело опустился в мягкое кресло, ожидавшее его.

Комнату с белыми стенами освещал тусклый свет, уменьшавший ощущение замкнутости пространства. Вандерхорст глубоко вздохнул и позволил себе слегка расслабиться.

Когда принимающий рапорт вошёл, Вандерхорст приветственно поднял руку, не вставая. Он всмотрелся в лицо вошедшему. Мужчина походил на отца кого-то из его прежних знакомых.

– Помнишь меня, Ван?

Он задумался на мгновение.

– Боб Уотс?

– Точно. Последний раз, когда ты видел меня, я еще не поседел.

– Это было лишь двадцать один месяц назад, для меня. Как долго я отсутствовал по земному времени?

– Девятнадцать лет, пять месяцев и двадцать четыре дня. Согласно приборам, твоё здоровье идеально, Ван. Можешь пропустить медиков, если хочешь.

– Так и сделаю.

– У нас патрульный корабль новой модели. Он сейчас на Четвёртом Северном кольце.

– Я уже взглянул на него.

– Он хорош, Ван. Обитаемость улучшена, если сравнивать с твоей “шестёркой”, и около трети земной гравитации на борту.

– Зачем увеличили жилые помещения? Я что, ворочаюсь во сне?

– Подожди, пока не увидишь его, Ван. У него новый тип…

– Погоди, – прервал Вандерхорст, – сейчас я хочу послать всё подальше и посмотреть, на что нынче похож мир.

Уотс поднял руку.

– Как скажешь, Ван. Если у тебя ничего необычного в рапорте, можешь идти прямо на реадаптацию.

– Без рапорта по форме?

– Вот уже четырнадцать лет. Ни к чему. Нет повода для отчётов.

– Я говорил это здешним умникам лет шестьдесят назад, – сказал Вандерхорст. – Что-то еще изменилось? О чём мне следует знать?

– Ничего кардинального. В реадаптации тебе объяснят лучше, чем я.

– Ты мне скажи. Если что-то назрело, хочу быть в курсе.

– Ничего серьёзного, Ван. Ты всё это видел прежде. ВОП не особенно популярен в эти дни, вот и всё.

– Почему же? Чему-то позволили случиться?

– Ничего не произошло. Старая беда – деньги и политика. Новая модель корабля обошлась в девяносто четыре миллиарда. Есть мнение, что это слишком дорого.

– Астероид долбанет, мало не покажется, – сказал Вандерхорст. – Тот, в 2006-м обошёлся в пару триллионов, а ведь упал в океан. Что, если следующий вобьёт Калифорнию в Тихий?

– То же и мы твердим, Ван. Но “2006-й” был восемьдесят лет назад, для них. Никто не помнит.

– А помнят они о камнях, которые мы отпихнули прочь?

Уотс покачал головой.

– Никто не помнит того, что не произошло, Ван.

– Значит, поговаривают о свёртывании программы. Так или нет?

– Большинство тех, кто принимает решения.

– Иногда не знаешь, кто главный, до тех пор, пока не будет слишком поздно.

– У ВОП есть друзья, Ван. Ты обнаружил “высоковероятный” в этом запуске и мы используем этот факт против шутников, которые говорят: “шансы следующего большого камня – миллион к одному”. Программа в безопасности.

Вандерхорст с усилием поднялся. На мгновение силы покинули его. Уотс сделал движение навстречу, но остановился.

– Я в порядке, Боб, – сказал Вандерхорст. – Реадаптация на прежнем месте?

Уотс кивнул.

– Вторая дверь налево. Рад, что ты вернулся, Ван.

Это был лучший рапорт из всех. Уотс провёл его коротко и сказал все прямо. Вандерхорст терпеть не мог навязанной любезности некоторых сотрудников ВОП, с их заученными словами и устаревшими терминами – нелепыми попытками предоставить римраннеру возможность почувствовать себя непринуждённо. Неестественная, вычурная речь была всего лишь буфером, позволявшим персоналу оставаться на безопасном расстоянии от реального контакта.

“Они просто бесчувственные, – размышлял Вандерхорст, – или нарочно меня игнорируют? Или дело в страхе? Возможно, никто из живущих здесь действительно не желает знать, каково это – в изоляции, в полном одиночестве, облетать Солнечную систему на половине скорости света, по кругу в шесть миллиардов миль; или каково возвращаться к новым словам, новым идеям, к обществу, каждый раз иному, никогда не зная, каким будет приём”.

Прерванный разговор не дал ничего нового. Во время первого возвращения случались бунты и нападения на стартовый комплекс, но это безумие миновало с восстановлением экономики после депрессии 2028 года. Когда Вандерхорст возвращался вторично, в 2048, всё было тихо. В его последнее возвращение, в 2067, римраннеров уже объявили народными героями. Вандерхорст появлялся на головидео каждую ночь, все две недели полёта. Три основные политические партии предлагали ему выдвинуть свою кандидатуру на выборах 2068 года.

Если бы он тогда, в последний раз, остался внизу, то сейчас был бы почти так же стар, как Уотс. Нет, не совсем так. Они были бы ровесниками только с виду, а на деле Вандерхорст был бы значительно старше. Хуже всего – видеть, как твои знакомые стареют на двадцать лет за то время, когда для тебя проходит всего два года. Из-за этого невозможно было скрыть различия. Римраннеры обманывали время, обводили вокруг пальца часы, календари – этих тиранов вселенной. Именно так думали обыкновенные люди, которые завидовали, негодовали, а порой даже ненавидели римраннеров, несмотря на показное восхищение. Но плата за потерянные годы была высока, и немногие смогли отдать долг сполна. Один римраннер из ста совершал второй полёт. Только Вандерхорст возвратился в третий и в четвёртый раз.

Даже в стасисном резервуаре изоляция была осязаема. Тщательный отбор и подготовка помогали сделать её терпимой, но не более того. Она неотступно обступала со всех сторон, как вторая кожа. И чего только не вытворяла с людьми.

Пройдя последнюю дверь, Вандерхорст остановился и удивлённо огляделся. Отделение реадаптации выглядело иначе. Безликий офис, помнившийся ему с прошлого визита, превратился в комнату, по-домашнему уютную, почти как в детстве. Окна пропускали свет и свежий воздух, шторы и двери были приоткрыты. Ничто в обстановке его не связывало. Девушка и юноша, изящные и очень привлекательные, приветственно улыбаясь, поднялись из кресел, здороваясь с ним.

– С возвращением, капитан Вандерхорст. Для меня большая честь познакомится с вами, – представился мужчина, протягивая руку. – Я Корри Лонг.

– Я – Джемма Тулио, – сказала женщина.

– Мы с Джеммой – супруги, по двухгодичному свободному соглашению. – сказал Корри. – Позволю себе заметить, что это не имеет для вас значения, капитан.

– Не имеет.

Джемма взяла Вандерхорста за руку и усадила в кресло.

– Произошли значительные изменения в структуре социальных отношений. Это, возможно, важнейшая перемена в области культуры со времени вашего отлёта, так что мы полагаем, нам следует начать реадаптацию именно с этого аспекта.

Пространство вокруг кресла было свободно. Вандерхорст сел очень осторожно.

– И это – реадаптация? Никаких вопросов? Никаких вводных?

– Это и есть вводная. Обучение во сне мы используем только, если вы почувствуете в нём необходимость.

– Так мы просто посидим здесь и поболтаем?

– Точно. Мы считаем, это облегчает реадаптацию.

– Полегче, стажёры, – сказал Вандерхорст, сложив руки за головой. Когда они оба застыли, недоуменно улыбаясь, он сказал:

– Прошу прощения. Это из прошлого. Я думал, вам знакомы старинные выражения.

– Мы избегаем сознательных анахронизмов, капитан, сказал Корри.

– Зови меня Ван. И расскажи мне о социальных отношениях.

– За последние пятнадцать лет произошло заметное возрождение традиционных отношений. Очевидно, чувства были весьма фривольны, когда вы в последний раз были дома.

– Можно подумать, я был на прогулке.

– Надеюсь, мы не оскорбили…

– Неважно. Итак, чувства были фривольны, – Вандерхорст произнёс это, слегка улыбаясь, вспоминая дни, когда всё, чего ни пожелаешь, было когда угодно, сколько угодно и где угодно, пока уже нечего было больше желать. – В изобильные 2060-е люди жили на всю катушку.

– Насколько нам известно. Сейчас всё иначе.

– Я ожидал чего-то вроде этого. Совсем иначе?

Джемма отвечала:

– Многое, что было доступно во время вашего последнего пребывания здесь, теперь находится под действием социальных санкций.

Её объяснение было лишним. Всё было видно и так. Симпатичная Джемма делала всё возможное, чтобы скрыть свою привлекательность. Её макияж создавал на лице болезненный желтоватый оттенок, волосы были коротко острижены, мешковатое платье скрывало фигуру. Приметы того, что он вернулся к ещё более скудным временам. Вандерхорст припомнил годы депрессии во времена своего первого возвращения. Неудивительно, что люди требуют урезать бюджет ВОП, подумал он. Им не нужны римраннеры, они хотят хлеба, зрелищ и секса. Кроме этого, им вообще ничего не нужно.

– Что сейчас разрешено законом? – спросил Вандерхорст.

– Правительство не сделало жизнь невозможной, Ван. – Корри был полон напускной живости. – Времена сейчас не такие бурные, но…

– Не надо меня щадить. Я около двух лет провёл в космосе. Я не прочь с кем-нибудь встретиться после стольких месяцев одиночества, и мне бы не хотелось, чтобы меня арестовали за то, что я скажу “привет” женщине.

Джемма накрыла его руку своей.

– Правительство учитывает особые обстоятельства, Ван.

Вандерхорст перевёл взгляд с неё на Корри и расхохотался. Они не присоединились. Ухмыляясь, он сказал:

– Новая мораль, как в старину… И только по правительственному разрешению…

Джемма выглядела смущённо.

– Это особая привилегия, Ван.

Он поднял руку в знак примирения:

– Я буду благодарен. Серьёзно. Расскажите мне больше.

Они продолжили, произнося рутинные, гладкие фразы и Вандерхорст слушал их с важным видом. Он многозначительно кивал, время от времени демонстрируя внимание, но сам лишь наполовину воспринимал сказанное. Собственно, им уже нечему было учить его.

Юность Вандерхорста пришлась на пронзительные, яростные годы смены тысячелетий, время, когда половина человечества ожидала рубежа века, словно конца света, а другая половина наоборот, предвкушала наступление чего-то нового. Пророчества предрекавших Армагеддон сбылись с некоторым опозданием, когда в 2006 году гигантский метеорит нырнул в Индийский океан.

Для Вандерхорста это бедствие стало избавлением. В считанные месяцы был организован Внешний Орбитальный патруль. Пользуясь поддержкой большинства мировых держав, снабжаемый материальными и людскими ресурсами, он призван был служить первой линией обороны: обнаруживать и уничтожать любой объект извне, угрожающий Земле или лунным колониям. Бюджет организации был неограниченным.

Добровольцев нашлось много, подходящих – горстка. Этим счастливчикам ВОП предлагал славу “защитников дальних рубежей”, как утверждали промоутеры. Также были обещаны увеличенный срок жизни, и шанс за счёт этого разбогатеть. Так Вандерхорст нашел спасение от ежедневных лишений и позора, сопряжённых с растущей ненавистью к предыдущим поколениям, оставивших в наследство своим детям истощенный и загрязнённый мир. Вандерхорст знал, что возрождение произойдет, но ни один ныне живущий не может и надеяться увидеть его – кроме тех, кто обманет время.

ВОП обещал такую возможность. Взамен от добровольцев требовалось провести два года жизни в пространстве, куда не осмеливался ступать человек, в неизмеримой дали, в одиночестве, в замкнутом помещении, безо всякой надежды на помощь извне, вне любых контактов с миром.

Вандерхорст посчитал обмен справедливым. Он был, по сути, идеальным римраннером: единственный ребёнок, рано осиротевший, подсознательно не доверяющий толпе, чересчур независимый для общества – одиночка по природе и выбору. В 2008 году он стал шестым запущенным в космос по этой программе.

Вандерхорст возвратился на Землю в 2028 году, полный смутных воспоминаний об удушающей черноте, отвратительных кошмарах и гнетущей беспомощности. В памяти не сохранилось ничего, кроме чувства абсолютного одиночества. Вандерхорст поклялся никогда не возвращаться туда. Однако, спустя три месяца, он пересмотрел свой обет. Ещё четыре полёта – и он мог бы уйти на покой настоящим богачом, не старше сорока, хотя по земным меркам ему стукнуло бы сто с четвертью.

– Ты слушаешь, Ван? – голос Джеммы прервал его воспоминания.

– Похоже, меня могут арестовать за что угодно, особенно если мне это доставляет удовольствие.

– Никого больше не арестовывают, Ван. Правонарушителям предлагается социальная помощь.

– Предлагается? То есть я могу отказаться, не так ли? Лица его собеседников вытянулись.

– Ладно, забудем это замечание. Просто включите в мою программу обучения общие поведенческие стандарты. Так будет проще, – сказал он, зевая. – А также информацию о статусе ВОП, отношении к нему правительства и граждан. Я хочу знать всё это к утру.

– Ты уверен, что больше ничего не хочешь обсудить? Личный контакт – очень важная часть реадаптации, – сказал Корри.

– Как и сон. Я был на ногах последние три дня. И давно уже не весил сотню килограммов.

– Если тебе понадобится пообщаться, Ван, мы уполномочены… – Джемма многозначительно понизила голос и улыбнулась.

– Разве мне нужно особое разрешение? – сказал Вандерхорст, вставая. – Спасибо за предложение, но я сам позабочусь о личных контактах.

Вандерхорст ушёл, уверенный, что с великим множеством вещей в 2087 году он мириться не станет.

Его разбудил яркий солнечный свет. Голова пухла от информации. Интеграция старого и нового, как всегда, происходила нелегко. Всё плыло перед глазами, нарушая нормальный ход мышления. Зажмурившись, он повернулся к тёмной стене. Немного погодя лёг на спину, приподнялся на локтях, от души зевнул и осмотрелся. Как и реадаптационное помещение, комната была отделана в стиле “рубежа тысячелетий”. Они погружали его в настоящее постепенно, мягче на сей раз.

Вандерхорст спустил ноги с кровати и осторожно поднялся. Он постепенно начинал привыкать к нормальной гравитации.

Здесь имелся душ с сильным напором, вода была чистой и ничем не пахла, не то, что на борту. Пока он сушился в потоке тёплого воздуха, прозвучал мелодичный сигнал вызова. Он включил микрофон.

– Тебе понравился душ, Ван? Мы постарались сделать его таким же, каким он был до твоего полёта.

– Не следует воссоздавать мир моей юности. Мне не привыкать.

– Мы просто стараемся облегчить процесс.

– А не проще ли оставить меня в покое? Не надо меня ничем больше грузить.

– У тебя сегодня пресс-конференция.

– Это не проблема. ВОП всегда давал мне готовый текст.

– Назавтра у тебя запланирована встреча с финансовыми советниками. Она может занять довольно много времени. Дела порядком запутались за эти годы.

– Что-нибудь ещё?

– Предстоит приём.

– Если захочу кого-нибудь видеть, устрою собственный.

– Это важно, Ван. Для тебя и всей программы. Там будут люди из правительства. Они заинтересованы во встрече.

– А мне с ними встречаться неинтересно.

– Пожалуйста, Ван, это очень важно. Он промолчал, и Джемма продолжила:

– Там будут и другие люди. Тебе понравится. А потом – отдыхай. Никто больше тебя не побеспокоит.

Официальные костюмы этого времени отличались простым покроем и неброскими цветами. В парадной форме Вандерхорст стал центром всеобщего внимания, стоило ему, Джемме и Корри войти в зал.

– Сенатор Далтон. Она – председатель Комитета по Космическим операциям, – сказал Корри.

Вандерхорст посмотрел в указанном направлении и увидел высокую, стройную женщину с серебряными волосами, в компании моложавого мужчины и другой женщины. В ответ на его взгляд, Далтон приветственно махнула рукой. Корри потянул Вандерхорста за собой.

– Хорошо, что вы нашли время придти, капитан Вандехорст, – сказала Далтон. – Это Доре и Джейк Фоссеты. Джейк – мой старший советник. Должна сказать, что мы гордимся римраннерами. Вы – смелые люди, выполняющие тяжёлую работу в одиночку.

– Нам за это платят.

– Деньги тут не главное, капитан. Я уверена.

– Меня больше заботят деньги, – сказал Вандерхорст, как бы невзначай поворачиваясь спиной к окну. Он взглянул на Корри, который, казалось, был готов разрыдаться. Джемма натянуто улыбалась.

Далтон заговорила вновь:

– Вы честны, капитан. Какие бы выгоды ВОП не сулил, я бы никогда не решилась на виток по Солнечной системе, из которого вернусь только через двадцать лет.

– Там не чувствуешь, что проходит двадцать лет. Это вообще ни на что не похоже, по правде говоря.

– Вы проводите большую часть времени во сне, не так ли? Некоторые говорят, что мы здесь, в Вашингтоне, занимаемся тем же самым.

– А я – отдыхаю, сенатор.

– В ваших бумагах сказано, что вы родились сто лет назад. Но по вам не скажешь.

Вандерхорст осушил свой стакан.

– К утру буду смотреться как раз лет на сто.

Далтон расхохоталась.

– Вы говорите в точности то, что думаете, капитан. Мне это по душе.

– Ладно, – сказал Вандерхорст. Его мнение о происходящем не изменилось. Он ощущал давление толпы и сделал шаг назад, чтобы сохранить дистанцию, крепко стиснув зубы.

– Скажите, капитан, трудно там? – спросила Доре Фоссет.

– Трудно что?

– Работа. Задание.

– Легче не бывает. Всю работу делают машины. Даже думают за вас.

– Не в этом дело. Я думала об изоляции. Это, должно быть, ужасно. Так долго, так далеко от дома. В маленьком кубике, и деться некуда… – Доре невинно взглянула на Вандерхорста и сделала неопределённый жест.

Вандерхорст смерил её взглядом медленно, оценивающе, и промолчал. Пауза затянулась. Тогда вперед вышел Корри и проговорил:

– У Вана четыре запуска на счету. Он знает, каково…

– По большей части, ты спишь, – заговорил Вандерхорст. Голос его был абсолютно бесстрастным, как на лекции. – Плохо, когда пробуждаешься, это означает, что возникла проблема. Надеешься, она из тех, что можно исправить в момент. Когда не спишь, ждёшь-не дождёшься снова провалиться в сон, потому что тебе не нравятся собственные мысли. Клянёшь себя за то, что очутился здесь, затем начинаешь ненавидеть пославших тебя. Думаешь, а не проспать ли однажды, не напугать ли их? Потом ненавидишь себя за такие мысли и думаешь, что сходишь с ума. Но всё же исправляешь поломки и возвращаешься в резервуар, надеясь на приятные сны. Так проходит время.

– Зачем вообще посылают людей? – спросил Джейк Фоссет.

– Не доверяют машинам.

– Тогда зачем используют машины?

– Не доверяют и людям также. Нужны и те, и другие.

– Неужели? У многих возникают вопросы по поводу программы. Судя по вашим словам, в них есть смысл.

Длительное одиночество обострило у Вандерхорста чутьё к тому, что скрывает собеседник. Он иногда чувствовал, что может читать людей так же легко, как индикаторы приборов. Фоссет, не особенно церемонясь, испытывал его, с помощью жены и под наблюдением босса. Вандерхорсту встречались подобные типы в каждом поколении.

– Чего они хотят? – спросил Вандерхорст.

– ВОП – дорогая программа и её стоимость продолжает расти. Мы не имеем понятия об её эффективности. Многие считают, что возможен иной способ защиты.

– Что они предлагают?

– Ничего особенного. Это лишь проекты, поймите. И их отвергнут, если римраннеры окажутся наилучшим вариантом.

Вандерхорст обернулся к Далтон.

– Что-нибудь падало на Землю с 2006 года?

– Ничего особенно страшного, капитан.

– Тогда, возможно, мы достаточно эффективны.

– Вы хотите сказать, что отсутствие астероидной угрозы есть заслуга римраннеров? Право, капитан, я нахожу это…

– Какого дьявола, кто смеет сомневаться? Вы? Никого другого я там, в космосе, что-то не приметил. Ни вас, ни сенатора, никого вообще. Я один прикрывал ваши задницы.

Глаза Вандерхорста остановились на Фоссете. Остальные, пряча взгляд, держались на безопасном расстоянии. Фоссет попятился, а Далтон мягко сказала:

– Джейк не пытается отрицать заслуги римраннеров и благодарность, которой они достойны. Он лишь делает заключение, что мы не можем быть абсолютно уверены в том, что наша безопасность есть результат ваших усилий.

– Итак, вы хотите абсолютной уверенности, не больше, не меньше.

– Это со всей определённостью гарантировать невозможно.

– Так было всегда и ни для кого это не секрет. ВОП – дешёвая страховка, сенатор, и не более того. Вы ставите несколько миллиардов против шанса потерять в тысячи раз больше.

– Затраты давно уже превысили “несколько” миллиардов.

– Даже если бы мы никогда не обнаружили ничего крупнее снежка, программа десятикратно окупила себя.

– Вполне возможно. Однако стоит заметить, что в настоящее время страна испытывает постоянные экономические трудности, – сказала Далтон.

– Может это из-за того, что лоби, вроде этого, тявкают об урезании единственной правительственной программы, которая делает то, для чего предназначена.

– Признаюсь, никогда не смотрела на этот вопрос с подобной точки зрения, – сказала Далтон. Вандерхорст ощутил лёгкий толчок в бок и обернулся к Корри, который выглядел совсем кисло. – Не вполне честно с моей стороны, капитан, столь долго задерживать внимание почётного гостя. Мы ещё увидимся,

– Далтон проговорила это удаляясь, с Фоссетами в кильватере.

Когда они отошли достаточно далеко, Джемма спросила тихим от бешенства голосом:

– Вы пытаетесь уничтожить программу?

– Вы хотели, чтобы я поговорил с Далтон. Я и поговорил.

– Да, но ваши манеры…

– Мне она не нравится. И ее свора. Работают на публику. Если какой-нибудь правительственный чин осмелится урезать расходы на программу, и астероид размером с шарик для гольфа упадёт в центре пустыни Гоби, этого типа линчуют. Они знают об этом, вы знаете, я знаю. А Далтон и её команда надувают щёки. Ненавижу их за это.

– Ван, ты не должен…

– Я предупреждал, что не слишком-то гожусь для подобных разговоров.

– Как ты назвал Фоссета? – спросил Корри.

– Лоби. Ты назвал его лоби. Что это? – уточнила Джемма.

– Из прошлых времён. Неважно.

Она нахмурилась и взглянула на Корри. Тот поднял брови и покачал головой. Внезапно, глаза Джеммы в ужасе расширились. Она в панике посмотрела на Вандерхорста и пробормотала:

– Так они называли подвергнутых лоботомии отщепенцев! И детей, подражавших им, малолетних гангстеров. Вандалов и преступников!

– Это в самый раз для Фоссета. Может, и для Далтон тоже. Надоело. Я своё дело сделал и хочу выпить.

Он ушёл, оставив их в растерянности.

Из окна Силверхилла открывался тот чудесный вид, о котором Вандерхорст мечтал, странствуя по самой удалённой орбите Солнечной системы. Невысокие холмы, покрытые цветочным ковром, хрустальное озеро за ними. Вдали возвышались горы, опоясанные зеленью и увенчанные снегами. Чистое небо, ни городов, ни домов, никаких иных следов человеческой деятельности. Это была Земля, о которой он грезил в чёрной пустоте за Плутоном, планета, во имя которой он страдал, рисковал жизнью и здравым рассудком.

Земляне считали, что в свободное время римраннеры, все как один, предавались разгулу; и в самом деле, у себя наверху Вандерхорст иногда давал волю воображению. Но в последние два возвращения, он обнаружил, что ему больше по душе просто сидеть и смотреть вокруг, прогуливаться и дышать свежим, не прошедшим через систему регенерации воздухом. За восемьдесят лет он скопил достаточно средств, чтобы поселиться в одном из немногих незагаженных уголков Северной Америки.

Вандерхорст обнаружил Силверхилл во время предыдущего возвращения и решил, что здесь куда лучше, чем в реадаптации ВОП. Можно наблюдать за другими, не привлекая внимания. Или с кем-то пообщаться, если возникнет необходимость, но в любой момент все связи можно прервать.

Во время своих одиноких прогулок Вандерхорст впитывал звуки и запахи открытого пространства – звуки и запахи жизни. Он часами сидел на склоне холма или под деревьями, ощущая спиной их грубую кору. В утренней чистоте он слушал пение птиц, а однажды разглядел в небе ястреба. Вандерхорст целыми днями пропадал на природе, невзирая на погоду. Запрокинув голову, он равно наслаждался и теплом солнца, и холодным прикосновением дождя. Еженощно являлись привычные звёзды.

Порой его ждал изысканный ужин на двоих, с компаньоном “на вечер”. Не было никаких разговоров о социальных отношениях или правительственном разрешении. Но иногда он предпочитал встречать закат в одиночестве.

В каждом коттедже Силверхилла имелась система трёхмерного видео. Эти устройства здорово усовершенствовали со времени последнего возвращения, что весьма позабавило Вандерхорста. Совсем недавно он был окутан межзвёздной пустотой, а теперь мог без помех погрузиться в пёструю видимость жизни. Очутиться в центре толпы, легко принять участие в интригах и встречах, стать свидетелем важных событий, персонажем исторических романов или мелодрамы; он мог испытать всё, что угодно. А главное, всё это мгновенно появлялось и исчезало, стоило лишь нажать кнопку.

Однажды, ясной и безоблачной ночью, возвратившись в коттедж, Вандерхорст обнаружил мерцающий сигнал входящего сообщения. Сначала он удивился, потом – разозлился. Он нажал клавишу просмотра. На маленьком экране появилось улыбающееся лицо.

– Мой почтовый сигнал включён. Это что, ошибка?

– Нет, сэр. Послание получено в 21:27.

– Кто прислал?

– Отправитель не оставил имени, сэр. Только голос, без видео.

– Вы уверены, что это мне?

– Джентльмену из Фроствудского коттеджа, сэр. Отправитель оставил номер, чтобы вы перезвонили.

– Не надо мне никаких сообщений. Ни с кем не соединять, понятно?

– Вас более не побеспокоят, сэр.

Вандерхорст находился в Силверхилле под вымышленным именем и пользовался, как его уверяли, непрослеживаемой кредитной линией. Чёртов ВОП и его ищейки, думал он. Я с ними распрощался до следующего инструктажа, а пока пусть отцепятся. Кто это мог быть: Уоттс или Корри, или Джемма, или какая-нибудь мелкая сошка из правительства, с поручением от шефа? Вандерхорст удивился, почему они ограничились только звонком, и никто не явился лично. Как скоро они перейдут к более решительным действиям?

После лёгкого ужина, он уселся у голографического центра и испробовал предложенные программы. Не найдя ничего интереснее, он выбрал “Прогулку по вечернему городу” с пометой “комедия”.

И сразу очутился в помещении, наполненном звуком приглушённой речи множества людей, звяканьем столовых приборов, отдалёнными смешками и негромкой музыкой. Тут впереди вспыхнул свет и, тяжело опираясь на посох и прихрамывая, вышел на всеобщее обозрение молодой человек в ярком кричащем плаще.

Благодаря подготовке, Вандерхорст узнал в нём одного из эксцентриков, пользовавшихся большой популярностью в этом времени. Эксцентрики были рассказчиками, наследниками прежних театральных комиков и телеведущих. По традиции, все они имели небольшие физические недостатки и всячески стремились расположить к себе аудиторию.

– Свежие новости из колоний, – произнес хромой, сжимая обеими руками посох и вытянув шею. – Шестьдесят три лунатика похитили вице-президента “Терралуна Гравитроникс”. – Но лишь один из них, собственно, его умыкнул. Остальные шестьдесят два до сих пор составляют требование о выкупе.

Вокруг раздался хохот. Однако Вандерхорст не присоединился к общему веселью. Эксцентрик потряс посохом и смех затих.

– Лунатики недовольны тем, что всё, там наверху, стоит слишком дорого. Они говорят, мы богатеем за их счёт, – сказал он, оглядываясь с вызывающим видом. – А чего они хотят? Каждый тюбик мыла должен поступать к ним с инструкцией по употреблению.

Снова вокруг засмеялись. Вандерхорст прервал сеанс, резким движением нажав на кнопку. Толпа сгинула и он остался один в круглой комнате, в тишине и неярком свете.

Он восхищался лунными колонистами и унизительные шутки в их адрес его совсем не радовали. Для некоторых чем хуже, тем лучше, размышлял он. Земляне предоставляют другим делать грязную работу, но почему-то считают, что сказав “спасибо” – уже переплачивают: Отец рассказывал Вандерхорсту, как обращались с ними – ветеранами последней войны. То же самое происходит и сейчас. Но у лунных жителей и римраннеров имеется враг куда более безжалостный, и нет никакой надежды на победу. Единственным победителем всегда выходил Космос. Земляные черви не могли понять их и потому насмехались.

Настроение у Вандерхорста вконец испортилось. Теперешний юмор его разозлил. Он слышал подобные шутки прежде, они – вечны, и Вандерхорст презирал тех, кто поднимал на смех лучших представителей человечества. В шестидесятые мишенью для насмешек были бездомные, во множестве встречавшиеся рядом с городскими жилыми комплексами. Шайкеры были подходящим объектом насмешек для зажравшихся в своих комфортных жилищах горожан, называвших “поварами для нищих” тех, кто перерабатывал бытовые отходы. В сороковые мишенью для насмешек были лоби. А прежде – и другие непопулярные группы.

Но никогда прежде эти шутки не были такими вызывающими и открытыми. Вандерхорсту стало интересно, что же лунные поселенцы сделали такого, чтобы настроить против себя землян. Та информация, которой его напичкали под гипнозом, была в данном случае совершенно бесполезна. Ведь когда-нибудь, думал он, на месте лунных колонистов окажутся римраннеры.