Текст книги "Иоганн Гутенберг"

Автор книги: Джон Мэн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Джон Мэн
Иоганн Гутенберг

Введение
Третья революция

Иоганн Гутенберг.

Если представить историю развития человеческого общения за последние 5 тысяч лет в виде графика, то можно увидеть, что путь от нечленораздельного рычания до электронной почты не является плавной линией. На ней отчетливо выделяются четыре поворотных момента. Каждый из них соответствует изменению, при котором общение резко перешло на новый уровень (начиная со скорости и заканчивая распространенностью). Первый этап – возникновение письменности, благодаря чему появилась возможность создания больших устойчивых обществ, элиту которых составляли священнослужители. Второй поворотный момент – создание алфавита (в результате сегодня письменность доступна детям с четырехлетнего возраста). Третий этап – изобретение книгопечатания методом подвижных литер. Четвертый поворотный момент – появление Интернета, который, похоже, превращает нас в единый всемирный организм.

Данная книга посвящена третьему поворотному моменту. Около 600 лет назад метод подвижных литер быстро распространился по всей Европе, а затем и по планете. Книгопечатание настолько радикально изменило мир, что теперь представить без него жизнь невозможно. Хотя делать что-то подобное нет смысла: книгопечатание все равно изобрели бы, поскольку все необходимые для этого составляющие были в Европе еще в XV веке, причем не только в Германии и не только в родном городе Гутенберга. Тем не менее именно Гутенберг сумел найти тот импульс, который соединил все предпосылки в единое изобретение.

Можно выделить четыре этапа развития человеческого общения: возникновение письменности; создание алфавита; изобретение книгопечатания методом подвижных литер; Интернет.

В результате мир узнал совершенно новый тип общения. Внезапно, по историческим меркам в мгновение ока, писари стали не нужны. Если еще за год до гениального изобретения на создание одного экземпляра книги требовалось 1–2 месяца, то благодаря Гутенбергу изготавливать 500 экземпляров стало возможным за неделю (именно таким был средний тираж в первое время). Доставка по-прежнему была либо пешей, либо на лошадях, но это роли уже не играло. Ведь удачная книга, напечатанная большим по тем временам тиражом, – это как камень, брошенный в воду: слово расходится, как волны по воде, и воспринимается сотнями, тысячами, миллионами человек.

Книга – это феномен, затрагивающий практически все аспекты жизни. К примеру, если бы все происходящие в стране события и принимавшиеся в связи с этим законы, обязательные для исполнения гражданами, документировались более подробно, сегодня у нас было бы прекрасное учебное пособие по организации мятежей. Благодаря существованию книг ученые могут сравнивать результаты исследований и, опираясь на сделанные до них открытия, совершать новые, что способствует более быстрому и лучшему пониманию устройства Вселенной. Изобретение Гутенберга – тот фундамент, на котором основаны современная история, естественные науки, популярная литература, возникли нации и государства, да и вообще многое из того, что мы называем современным.

* * *

Чтобы получить хоть небольшое представление о том, какое значение имеет изобретение Гутенберга, давайте заглянем на международную книжную ярмарку во Франкфурте, где свою продукцию представляют издатели из Великобритании, США и других стран мира. Каждый из них старается выделиться на фоне других и вызвать интерес к своему стенду, о чем свидетельствуют 400 тысяч названий книг – и это только те, которые выпущены за время, прошедшее с предыдущей ярмарки. (У начинающих издателей может вызвать недоумение обилие на книжной ярмарке колбасных изделий, кофе и пива. Писатели ведь должны контролировать свои желания и не отклоняться от намеченного пути.)

Книга – это феномен, затрагивающий практически все аспекты жизни.

Перед нами Ник Вебб, в прошлом генеральный директор издательства, а ныне автор, получивший наибольшую известность за написанную им биографию Дугласа Адамса[1]1
  Дуглас Адамс (1952—2001) – знаменитый английский писатель, драматург, сценарист. Получил всеобщую известность благодаря фантастическому произведению «Автостопом по Галактике». – Прим. пер.


[Закрыть] «Жаль, что тебя нет с нами» (Wish You Were Here, Headline, 2003), которому не в новинку присутствие на выставке, главным образом в ее международном отделе.

Назовем только некоторые издания. «Украшение садовой тачки» (Wheelbarrow Decoration), «Видения у смертного одра» (Deathbed Visions), «Реализация внутреннего „я“» (Realising the Inner Self), книги о динозаврах (все еще), «Профессиональные заболевания поваров» (Vocational Diseases of Professional Cooks), «Семиотика моделей сапог» (The Semiotics of Sneaker Design), романы, количество которых не позволяет привести все названия (не менее 20 тысяч из них совершенно новые), серии книжек с симпатичными героями-зверьками, книжки-раскладушки, наборы карточек, книжки с музыкальными чипами, опять эти динозавры, «Литые модели образца 1945—1948 годов» (Die – Cast Models from 1945 to 1948), «Группа „The Corrs“» (The Corrs) (на 12 языках), «Как стать миллионером и остаться приятным человеком» (How to be a Millionaire and Remain a Nice Person), «Как стать миллионером, будучи законченным негодяем» (How to be a Millionaire by Being a Complete Bastard), «Наследие Биро» (The Legacy of the Biro), еще романы, многие из которых написаны милыми подростками, живущими на батончиках Mars, а потому пригодны разве что для их собственного продвижения, «Стратегии борьбы с преступностью в современном торговом центре» (Crime Control Strategies in the Modern Mall), «Искусство украшения афганских грузовиков» (The Art of the Afghani Truck), «Искусство украшения афганских грузовиков», часть 2 (The Art of the Afghani Truck Vol. 2), «Золотой период: Парменид – заново открывая гения» (The Golden Period, Parmenides – the Rediscovered Genius), «Был ли Бог ножкой стула?» (Was God a Chair – Leg?), «Времена до Сократа, не включая Парменида» (The Pre – Socratics Excluding Parmenides), а вот еще романы, уже более маститых писателей, находящихся на вершине творческой славы: «Салаты из съедобных цветов» (Salads with Edible Flowers), «Порно» (Porn) – не существует ни одной темы (какой бы узкоспециальной, бессмысленной, недальновидной или смущающей она ни являлась), которой не была бы посвящена хоть одна книга. О да, некоторые из них, несомненно, являют собой видоизмененное воплощение творческого гения человечества, ставящего целью духовное обогащение как читателя, так и культуры. Но, видит бог, все оставшиеся книги вы можете собрать в кучу, которая будет представлять собой высоченную гору отбросов.

И это только за год! Причем я говорю исключительно об англоязычных изданиях, которые находятся только в одном из 10 залов Франкфуртской книжной ярмарки. Кстати, помимо этой ярмарки, в мире ежегодно проводится еще около десятка различных книжных выставок. При работе над своей предыдущей книгой о более раннем изобретении, алфавите, мне пришлось изучить такой объем печатных материалов, вес которых равен печатной продукции, издаваемой за целый год. В 1455 году все книги, изданные в Европе, можно было увезти в одном фургоне, а уже через 50 лет количество названий книг составляло десятки тысяч, число томов выросло от единиц экземпляров до миллионов. Сегодня с печатных станков сходит по 10 миллиардов экземпляров книг в год. Это почти 50 миллионов тонн бумаги. Добавьте сюда еще 8–9 тысяч экземпляров ежедневных газет плюс воскресные выпуски и журналы – и цифра увеличится до 130 миллионов тонн.

Это довольно высокая гора. Ее высота составила бы 700 метров – в четыре с лишним раза выше пирамиды Хеопса. Умножьте это число на полтысячелетия книгопечатания, прошедшего со времен Гутенберга, – и получите огромную гору печатных материалов. Поскольку значительная часть роста объемов пришлась на минувшее столетие, высоту пиков вполне можно уменьшить, но даже в этом случае мы получим сотни пирамид, высота каждой из которых в два раза превышает уже упомянутую пирамиду Хеопса. Причем процесс продолжается. Несмотря на то что несколько лет назад было модно предсказывать конец книгопечатания, электронные публикации никак не повлияли на реальное положение дел. А впереди – еще более высокие горы бумажных книг.

Для исследователей, университетов, музеев, организаторов выставок и конференций изучение истории книгопечатания успело стать бизнесом. В 2000 году отмечалось 600 лет с предположительной даты рождения Гутенберга, что и послужило основанием для проведения международного фестиваля. В Британской библиотеке Гутенберг был признан человеком тысячелетия, как и в родном городе Майнце. Так, Луисвилл, штат Кентукки, не имеющий никакого отношения к истории книгопечатания, настоял на проведении собственной выставки Гутенберга только потому, что, как оказалось, этот город является побратимом Майнца. Японский Университет Кэйо взялся собрать все сохранившиеся примеры из величайшего труда Гутенберга – отпечатанной им Библии – в оцифрованном виде (первые результаты уже выставлены в Британской библиотеке и представляют собой отдельные буквы, проработанные до мельчайших деталей). Каждый год общество Гутенберга в Майнце выпускает подборку научных докладов, в которых подробно рассматриваются его жизнь и изобретение.

Общество Гутенберга в Майнце каждый год выпускает подборку научных докладов с подробным анализом его жизни и изобретения.

Тем не менее в основе всей этой так называемой гутенбергианы лежат загадки, ожидающие своего исследователя, и истории, ожидающие своего рассказчика, – отчасти потому, что Библия Гутенберга, как и все революционные книги, действует на наше историческое зрение подобно лучу яркого света, ослепляя и не позволяя видеть самое начало. С нашей точки зрения, Библия Гутенберга – яркое начало, но, помимо этого, она является результатом двух десятилетий интенсивных исследований и разработок. Ослепленные этим ярким светом, мы не можем увидеть сам момент создания и дать ответ на некоторые основополагающие вопросы. Почему именно Гутенберг? Почему именно на рейнских землях? И почему в середине XV века? Чтобы дойти до сути вопроса, нужно понять, какова доля личного гения Гутенберга в этом изобретении.

Чтобы разобраться в подобных вопросах, придется погрузиться в непривычный нам мир и вернуться в далекое прошлое по мостику, которым является изобретение Гутенберга.

В те времена Европа была не так плотно населена, как сейчас. Города, соединенные немощеными дорогами, были тогда не больше сегодняшних деревень. В западной части Германии можно было за полдня пешком или на лошади добраться от одного города до другого через леса, где обитали волки и злые духи. Если бы вы по глупости или несчастью оказались в сельской местности ночью, то не смогли бы увидеть и проблеск света – только затянутое облаками небо да слабое мерцание звезд. Большие здания: соборы, крепости, монастыри – являли собой настоящее чудо для простых людей, жизнь которых зависела лишь от смены времен года, состояния здоровья, климатических условий да политики правителей. Даже образованное население имело весьма смутное представление о событиях, которые в итоге задали направление развития целых поколений на несколько эпох вперед. Экспериментальная наука была чем-то из области невозможного, христианский Бог – живой сущностью, бессмертная душа – такой-же реальностью, как и тело, а грех – заразой, подобной чуме. В поисках духовного спасения десятки тысяч паломников посещали сотни близлежащих святых мест, вместо того чтобы предпринять опасное путешествие длиною в год к настоящей Святой земле. За небольшую плату можно было купить индульгенцию, освобождавшую человека от бремени греха, правда, только на какое-то время. Такие условия и отношения оставались неизменными в течение очень долгого времени, представляя собой тот набор незаметных на первый взгляд мелочей, которые сформировали немецкоязычный мир, Священную Римскую империю, от которой Германия освободится только 400 лет спустя.

Печатная Библия Гутенберга – результат двух десятилетий интенсивных исследований и разработок.

* * *

Поиски ответа на эти вопросы привели меня к удивительным выводам.

Если книгопечатание – это одна из основ современного общества, тогда Гутенберг, по моим предположениям, должен был являться бескорыстным гением, полностью посвятившим себя совершенствованию мира и стремившимся упростить возможность получения новых знаний.

Ничего подобного! Истина, как это мне представляется теперь, в точности противоположна моим догадкам. Целью Гутенберга, скорее всего, было извлечение прибыли на еще не освоенном рынке. А эта задача могла быть достигнута, только если бы он сделал что-то действительно революционное, объединив расколовшийся христианский мир. Однако ирония судьбы заключается в том, что Гутенберг добился цели, прямо противоположной той, к достижению которой стремился. Проявив поразительную сообразительность и настойчивость, он достиг успеха, но потерял почти все, с огромным трудом избежав бедности и забвения.

Гутенберг достиг успеха в книгопечатании, но потерял почти все, с огромным трудом избежав бедности и забвения.

Напечатав величайшее из христианских изданий, мастер создал предпосылки для революции – Реформации, которая навсегда расколола христианский мир.

Его история – это история почти непризнанного гения. Если бы письменных документов того времени было чуть меньше, мы не относились бы к Гутенбергу как к первопечатнику Библии столь благоговейно. Нам остались бы только результаты его работы: идея, изменившая весь мир, и одна из самых удивительных книг, жемчужина в мире искусства и технологий, появившаяся в полностью законченном виде. Совершенство ее во много раз превосходит назначение, по которому она используется. Это напоминает нам о том, что дело, начатое Гутенбергом, содержит в себе элементы возвышенного и среди гор печатных материалов действительно есть произведения на вес золота.

Печатная Библия Гутенберга – жемчужина в мире искусства и технологий.

Глава 1
Потускневший золотой город

В XV веке добираться до Майнца лучше всего было по Рейну. Давайте представим, что мы плывем вверх по течению, как и семья Гутенбергов, которая часто ездила в город из своего имения, находившегося в 10 километрах севернее. Паромщик и его команда из восьмерых гребцов стараются идти близко к берегу, поскольку ближе к середине реки течение сильнее. Впереди, там, где Майн впадает в Рейн, есть илистая отмель, поэтому судно поворачивает, чтобы пересечь реку. И вот перед нами открывается город со множеством башен и крыш, обнесенный стеной. Мы проплываем мимо трех огромных водяных мельниц, колеса которых медленно вращаются под действием потока воды, и подходим к пристани, где пришвартовано с десяток судов. Остальные суда стоят в заводи, ожидая погрузки. Двумя плавучими кранами разгружают тюки ткани, раскачивая их, как на качелях, и оставляют на прибрежной полосе, простирающейся на 100 метров в виде пологого склона, постепенно поднимающегося к городской стене, которая укреплена четырьмя башнями и почти соприкасается с задними стенами домов и бастионов. Через городские ворота ломовые лошади с трудом везут груженые телеги. За стеной видны силуэты деревянных крыш и ряд шпилей. Если посчитать, их окажется 40 штук. От них и исходит тот звук, который слышен громче и четче остальных, – звон колоколов. Над всем этим возвышается мощная башня из темно-красного песчаника – шпиль собора Святого Мартина, достопримечательность центра. Местные жители до сих пор гордятся римским названием города – Aurea Maguntia (Золотой Майнц).

Майнц в XV веке – город со множеством башен и шпилей, обнесенный стеной.

Золотой Майнц с оживленными верфями, глинистой прибрежной зоной и водяными мельницами. Изображение датируется 1565 годом, спустя почти 100 лет после смерти Гутенберга. Однако с тех пор вид города радикально не изменился.

По мере приближения очарование этой картины незаметно отходит на второй план и в нос буквально ударяет резкий запах. На прибрежной полосе царит полный хаос: здесь множество лошадей, утопающих в грязи. Пересекая ее, вы постепенно пробираетесь к главным воротам – «Железной башне». Свое название ворота получили в честь мастеров по металлу, которые предлагают здесь свой товар уже почти 200 лет. Затем вы проходите через внешние и внутренние ворота мимо стражи. Внутри – шум и неразбериха. Босые крестьяне на все лады предлагают чесаный лен, рыботорговцы – свежий улов, протискивающиеся сквозь толпу торговцы тканями – товар из Голландии и Бургундии. На дороге лошади никак не могут разминуться с коровами, овец и свиней гонят по улице между телегами и людьми. Канализация представляет собой сточные канавы, идущие вдоль главных улиц и слегка прикрытые досками. Настоящих вымощенных камнем дорог в Майнце не будет еще целых 100 лет. Все дороги – сплошное месиво из грязи и навоза. Прибывшему сюда впервые все это покажется хаосом – но только не горожанам, которые прекрасно знают и соблюдают определенную иерархию. Вам может посчастливиться увидеть правителя, архиепископа и его свиту, всячески демонстрирующую власть и щеголяющую в дорогих одеяниях. Во всей этой суете вы можете не заметить выходящую из каменного дома жену купца в роскошных мехах, но вы непременно увидите ремесленников, которые вносят огромный вклад в деловую жизнь города и делают его улицы красивым зрелищем.

Каждое ремесло имеет свой производственный участок, а его члены объединены в гильдии. В те времена в Майнце было 34 гильдии, причем представители большинства из них выполняли работу, результаты которой можно было ощутить сразу же. Вот сладковатый запах древесины, острый запах опилок и древесной стружки, аромат свежеиспеченного хлеба, поток горячего воздуха из печи гончара. Каменщики и кровельщики стучат молотками, дубильщики и кожевенники обрабатывают, скребут и режут кожу. Одни профессии покажутся вам вполне знакомыми: портные, плотники, скорняки, кузнецы, садоводы, другие вряд ли можно встретить в наши дни: бондари, солемеры, сновальщики, хирурги-цирюльники (в то время это была одна профессия). Далее расположились мастера по металлу, шорники, художники, виноделы, продавцы вин, канатчики, сундучники, щитники, ткачи льна, садовники, башмачники и сапожники – все это обычные для любого средневекового города профессии. Работники речного порта (лоцманы и рыбаки) относились к другим гильдиям. Но здесь, в Майнце, интересы рыбаков в верховье не совпадают с интересами рыбаков в низовье, да и у сопровождающих товар в верховье и в низовье интересы разные. Все гордятся своими умениями, подтверждая их фамильными гербами, украшают ими одежду, товары и здания, словно племенными тотемами. Вновь прибывшие скоро научатся отличать оленя, символ мясников из Верхнего проезда, от вола, символ их коллег и конкурентов из Нижнего проезда.

В XV веке в Майнце было 34 гильдии: каменщики, кровельщики, дубильщики, кожевенники, портные, плотники, скорняки, кузнецы и т. д.

Пробираясь через эту грязную толчею по улицам, которые и по сей день носят те же названия, вы пересекаете рыночную площадь, проходите мимо 48 лавок, имеющих разрешение на торговлю тканями, и мимо собора, где только началось строительство двухэтажного монастыря. Справа, за монетным двором, находится ратуша с зубчатым фронтоном. Проходим по узкой улице между ней и прямоугольным фасадом здания оптового рынка, где речные торговцы предлагают свои товары, мимо мальчишек, развозящих на тележках рыбу, мимо представителей городской власти, проверяющих бочку с салом, затем, минуя несколько переулков, приближаемся к простой крепкой церкви с невысокой трехэтажной башней, которая в скором времени будет увенчана шпилем и станет одной из достопримечательностей города. Церковь названа в честь святого Христофора – покровителя путешественников, который, согласно легенде, перенес младенца Христа через реку.

Буквально в двух шагах отсюда, где Кристофштрассе (улица Христофора) пересекается с улицей Сапожников, находится один из самых солидных домов высшего класса Майнца. Он состоит из двух соединенных под углом трехэтажных корпусов. Дом укреплен элементами крепости, что неудивительно, учитывая историю гражданских волнений в Майнце. В стенах на первом этаже прорезаны маленькие окошки, сквозь которые в кладовые проникает тусклый свет. Выше находятся жилые помещения.

Церковь Святого Христофора – одно из немногих зданий, дошедших с 1400 года, находится в руинах. Ее стены, выполненные в романском стиле, поддерживаются поросшими сорняками подпорками из бетона, сооруженными в 1960-е годы. Итак, мы пришли к дому Гутенберга.

Настоящий дом Гутенберга после многочисленных реконструкций сровняли с землей. Его неравноценной заменой стала специализирующаяся на лечебных чаях аптека семьи Манн. В наполненных различными ароматами комнатах призраки пока не встречались.

Горожане гордятся своими умениями, подтверждая их фамильными гербами и украшая ими одежду, товары и здания, словно племенными тотемами.

* * *

С 1400 до 1500 год это здание было известно как дом Гутенберга, но не из-за того, что здесь жила семья изобретателя. Гутенберг – это название дома, а не фамилия, по крайней мере, пока еще не фамилия. В то время фамилии (в нашем нынешнем значении) были редки. Если человек из высшего общества, не аристократ, был известен еще под каким-либо именем, кроме данного при крещении, это почти всегда было название его дома или имения, поэтому к имени добавлялась приставка фон (von – от этого) или цу (zu – к тому). Города, деревни, районы и большие дома – все они выступали в качестве отличительного признака, который прикреплялся к имени их владельца, например Анна из Зеленых Резных Фронтонов или Тоуд из Жабьего дома. Жестких правил при этом не было. Если семья переезжала или покупала другой дом, название прежнего имения переходило к ним на некоторое время либо сразу менялось на новое. Поэтому у разных семей могла быть одна фамилия; при этом семьи часто меняли фамилии или добавляли новые, которые накапливались поколение за поколением. Из-за такой системы генеалогические изыскания в средневековой Германии представляют собой сложнейшую задачу.

Названия городов, деревень, районов и больших домов выступали в качестве отличительного признака и прикреплялись к имени их владельца.

Нам же повезло вдвойне, поскольку название дома не только указывает на человека, но и возвращает нас к современным для него событиям. Первоначально дом Гутенберга назывался Юденберг, то есть Еврейский Холм – название с важным для нас подтекстом. Евреи, рассеянные римлянами по всей Европе и Ближнему Востоку, при Карле Великом достигли процветания. Еще 600 лет назад они начали налаживать торговые связи, которые впоследствии оказались столь необходимыми для новой империи. К 1000 году евреев, разбросанных по 50 городам Северной Европы, было уже около 20 тысяч. Их стали называть ашкеназами в честь сына Ноя, Гомера, язык которого традиционно отождествлялся с немецким. У них не было своего места обитания в феодальной Европе ни в качестве слуг, ни в качестве господ. Поэтому с постепенным переходом экономики Европы от феодального уклада к городскому их роль в качестве торговцев и банкиров приобретала все большую важность. Тем не менее евреи жили в постоянном страхе. В 1096 году с ростом ксенофобии, ознаменовавшей Первый крестовый поход, они стали удобной мишенью. После этого погромы происходили через каждые 50–100 лет. С одной стороны, евреев уважали как людей, следовавших Ветхому Завету, и Церковь официально относилась к ним терпимо «на основании помилования, которое даровало им христианское благочиние» (папа Иннокентий III, 1199), а с другой – их могли запросто презирать как убийц Христа, ростовщиков, работорговцев и потенциальных предателей, вожделевших чистой и невинной крови христианских младенцев. Одно из поверий, официально опровергнутое, но широко распространенное с XIII века, заключалось в том, что у евреев был обычай получения «тела Христова» – специфическое название освященного хлеба, использовавшегося при причащении. Согласно папскому указу 1215 года, хлеб Господа неведомым образом пересуществляется в плоть Христа, когда его вкушают согласно обряду, совершенному Иисусом на Тайной вечере. Заполучив тело Христа во время раздачи хлеба, иудеи затем, как поговаривали, оскверняли его. Вот на основании этого бредового убеждения, которое сродни убеждению, что ведьмы могут навести порчу с помощью кукол, евреев стали называть «мучителями Христа», в их отношении учинили антисемитские погромы, сопровождавшиеся убийствами.

Первоначально дом Гутенберга назывался Юденберг, то есть Еврейский Холм – название с важным для нас подтекстом.

Майнц был столицей европейского еврейства. Более 300 лет в нем существовала своя еврейская академия. Город почитался как дом Гершома бен Иехуды по прозвищу Меор хагола (Светоч Диаспоры), в XI веке впервые привезшего копии Талмуда в Западную Европу и помогавшего евреям приспособиться к особенностям европейской жизни. В городе, разумеется, случались погромы. Так, в 1096 году 1300 евреев были убиты, а сотни других или изгнаны, или вынуждены принять христианство, причем погромы по схожему сценарию повторились и в 1146, и в 1282 годах. И каждый раз влиятельных евреев приглашали обратно. Семьи при этом преобразовывались, перестраивалась и община. В середине XIV века еврейская община Майнца была самой крупной в Европе: она насчитывала около 6 тысяч человек.

В результате погрома 1282 года было оставлено 54 еврейских имения; их забрали себе обеспеченные люди и местная власть. Похоже, что дом семьи Гутенберг достался казначеям архиепископа, Филиппу и Эберхарду, которые стали называть себя в соответствии со своим новоприобретенным имуществом де Гуденберг. Позже имение стало собственностью прапрадедушки изобретателя.

Звали этого предка Фрило. У него было два дома, один из которых имел редкое название – Генсфляйш (нем. – гусиная кожа). Фрило оставил историкам две небольшие загадки. Одна из них относится к его гербу, который использовался двумя семейными линиями: его собственной и линией семьи его второй жены, урожденной Зоргенлох, вероятно, по названию деревни в 16 километрах к юго-западу от Майнца, которая теперь называется Зёргенлох. На гербе мы видим сгорбленного человека в колпаке, за спиной у которого какая-то ноша. Он опирается на палку и протягивает миску. На нем странный колпак с кисточкой или с колокольчиком. Впервые документально зафиксированный в конце XIV века, этот герб встречается в нескольких вариантах: один из них, обнаруженный в 1997 году при реставрации собора, был высечен в камне в качестве опознавательного знака здания. В наиболее распространенном варианте герб представляет собой изображение человека в странной позе, сильно ссутулившегося и несущего на спине что-то громоздкое или кого-то, прикрытого тканью. Эта историческая странность настолько озадачила исследователей, что стала своего рода бесформенной кляксой, в которой они усмотрели невероятную многозначительность. Кто это: нищенствующий монах, умалишенный, паломник, коробейник или нищий? Что он прикрывает плащом – горб или товар? Может, этот странный колпак был еврейским головным убором – подобным тем, что изображали на евреях средневековые христианские живописцы? И по какой причине аристократическая семья захотела отождествить себя с таким образом?

Майнц был столицей европейского еврейства. Более 300 лет в нем существовала своя еврейская академия.

По одной из версий, эта фигура изначально не была столь своеобразной. Дом Гутенберга, как вы помните, находился в непосредственной близости от церкви Святого Христофора, строительство которой заканчивалось примерно во время приезда Фрило. Приблизительно в 1380 году эта церковь вдохновила некоего австрийского пастуха по имени Генрих, известного как Генрих Заботящийся, на строительство ночлежного дома, чтобы помочь путешественникам, пересекавшим труднопреодолимый перевал Арльберг на границе Швейцарии и Австрии. Местный правитель, Леопольд III из династии Габсбургов, поддержал замысел, который, должно быть, показался ему неплохим вариантом – наладить сообщение между своими западными австрийскими владениями и швейцарскими. Новое братство Святого Христофора собрало средства через свои общины во многих частях Германии, в том числе и в Майнце. Есть ли лучший способ для набирающей влияние семьи продемонстрировать свою щедрость и статус, объединившись с покровителем поместной церкви? Несколько членов семьи Генсфляйш так и сделали, пообещав ежегодно выплачивать небольшую сумму и совершить единовременную выплату в 1 гульден (заработная плата мастера-ремесленника почти за две недели) после их смерти, о чем свидетельствует запись в реестре братства. Рядом с каждой записью присутствует тот самый герб семьи Генсфляйш со странной фигуркой. Это путешественник в плаще и колпаке, идущий навстречу ветру. За спиной у него небольшой мешок с пожитками – их не очень много, поскольку это бедняк. На нем чулки-шоссы до колена и простая обувь. Бедняк протягивает миску, прося либо еды, либо милостыни. У него нет ни горба, ни тяжелого скрытого груза. Он кажется вполне физически здоровым, веселым человеком, шагающим навстречу ветру с палкой в руке.

На гербе предка Гутенберга изображен сгорбленный человек в колпаке с ношей за спиной. Он опирается на палку и протягивает миску.

Сохранившиеся копии щита, найденные в архивах города Санкт-Пёльтен, предполагают следующее развитие событий: замысел герба возник, когда семья переехала жить в дом, расположенный непосредственно рядом с церковью Святого Христофора. Фигура задумана как изображение святого Христофора, несущего младенца Христа. Но художник почему-то передумал, поскольку был из семьи второй жены Фрило – Зоргенлох. В переводе с немецкого слово Sorgenloch означает «уйма забот», но глагол sorgen несет еще и такой смысл, как «заботиться о», так же как и «быть обремененным заботами», что соответствует английскому care (заботиться). Возможно, здесь мы имеем дело с изображением, которое несет следующие значения: святой Христофор, видоизмененный до собирательного образа святого в заостренном колпаке простолюдина, по сей день встречающегося на празднествах в Майнце, и святой, помогающий людям в несении тягот мира сего. Кстати, все эти гипотезы не подкреплены доказательствами, но они все же менее сумасбродны да и более привлекательны, чем некоторые другие теории. Мне бы хотелось верить, что подобным образом Генсфляйш (и Зоргенлох) решили заявить о своей приверженности таким христианским добродетелям, как смирение и сила духа.