Текст книги "Степная царица"

Автор книги: Джон Мэддокс Робертс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)

Глава 2

На следующий день Конан сопровождал Акилу и ее спутников на охоте. Он взял у гирканийцев на время лук, пообещав поделиться добычей, если что-нибудь подстрелит. Сделав несколько пробных выстрелов по соломенной мишени, он решил, что вполне чувствует это оружие, и присоединился к группе Акилы у конюшни, где женщины и карлик занимались своими лошадьми. – Что же, теперь посмотрим, стреляешь ли ты так же хорошо, как обращаешься с мечом, киммериец, – сказала Акила, нежно поглаживая лоснящийся бок гнедого мерина. – Я умею обращаться со всеми видами оружия, – заявил Конан, ухмыльнувшись. – Чему ты улыбаешься, бандит? – спросила она. – Арпад оставил на тебе метки, – сказал он, касаясь ее щеки. Огромный синяк расползся от нижней челюсти почти до правой скулы, там, куда плашмя ударил клинок Арпада. Дикие женщины вспыхнули от фамильярности киммерийца, но их царица лишь скорбно улыбнулась: – Я получала и более тяжелые раны, и я бы не поменяла синяк на ту рану, что нанесла ему. Пойдем охотиться. На равнине они охотились бы верхом, но на сильно пересеченной местности среди холмов это было невозможным. Для киммерийца идти по крутым каменистым склонам было привычно, поскольку всю свою юность он провел среди подобных холмов у себя на родине. Он с удивлением заметил, что Акила и ее женщины чувствуют себя в такой местности почти так же уверенно, как и он сам. Паина, Ломби и Экун бежали по склонам, перепрыгивая с одного обломка камня на другой так ловко и так беззвучно, будто олени, чуть пригнувшись для скорости, подняв головы и зорко следя за любыми приметами появления добычи или врага. Царица их была такой же быстрой и неутомимой, явно наслаждаясь ролью хищницы. Она, не морщась, босиком пробегала по самым неровным каменистым местам. Карлику Джебе приходилось трудиться, усердно работая короткими конечностями, чтобы поспевать за своими длинноногими подругами, но он, казалось, был сделан из железа и не отставал и не жаловался. Все утро они выслеживали зверя и видели много примет добычи, но животные были осторожны. Около полудня охотники остановились передохнуть у ледяного ручья. Три женщины и карлик опустились на четвереньки и стали лакать, как звери, в то время как Акила пила спокойно из серебряной чаши. Конан, сев напротив, наблюдал за ней с откровенным восхищением. – Ты удивляешь меня, – признался он. – Я все время слышал, что твой народ – народ наездников, как гирканийцы, чей дом – седло. Каждый такой кочевник с ужасом смотрит на пешие прогулки. Однако ты и твои женщины передвигаетесь здесь так, будто у вас раздвоенные копыта, как у горных коз. Как это вам удается? – Гирканийцы! – Акила фыркнула. – Они изнеженные люди, совершенно беспомощные без своих лошадей. Конан слышал разные отзывы о гирканийцах, но никто еще не называл их изнеженными. – Мой народ не такой, как гирканийцы, – продолжала она. – Мы не держим стада коров и овец, чтобы питаться их мясом и молоком. Мы добываем пищу охотой, и в наших землях много зверей, которых невозможно добыть верхом. Мы любим наших лошадей, но если лошадь погибнет, мы не окажемся беспомощными. Взгляд ее был сосредоточен на горизонте в северо-восточной стороне, будто бы она глядела через огромное пространство и годы. – Ежегодно всех девочек, которым пошел пятнадцатый год, отправляют в северные холмы. Это огромное необитаемое пространство, поросшее вереском, с множеством скал, где много густых зарослей кустарника. Там много дичи, но там много и хищников. Девочек оставляют одних. У каждой праща и нож. На следующий год оставшихся в живых забирают и оставляют новую партию. Нет, нам не нужны лошади, чтобы выжить. – И сколько остается в живых? – спросил Конан. – Обычно около половины. Иногда меньше. – Если судить по ее тону, то она вполне могла говорить о погоде. – Вы суровый народ, – заметил киммериец. – Все остальные народы – естественная добыча, – сказала Акила. Киммериец не думал раньше, что в мире существует такой же яростный и выносливый народ, как его собственный, но это племя женщин, вероятно, очень близко к тому, чтобы быть таким народом. – А ты? – спросил он у Джебы, который теперь сидел у ручья на корточках и вытирал рукой рот. Карлик улыбнулся: – Я из Пограничного королевства. Ребенком я угодил в рабы к гипербореям и вкалывал в каменоломнях кайлом и кувалдой. Работа была не из приятных, но она сделала меня сильным. – Он сжал кулак, и на короткой руке выступили мощные мускулы. – Однажды я ударил надсмотрщика кувалдой по голове, и сотня нас бежала. Три года мы жили разбоем, совершая набеги на поместья гиперборейских землевладельцев, и с каждым годом нас становилось все меньше. Он вздохнул и улыбнулся своим воспоминаниям. – Жизнь была хорошая, но ей настал конец такой, какой и должен был настать. Меня схватили с оставшимися друзьями и отвели в ближайший город, чтобы казнить. Нас вывели на городскую площадь, заполненную радостной толпой. По одному из моих товарищей выводили на середину площади и привязывали за щиколотки и запястья к четырем волам. Затем животных хлестали, они шли в четыре стороны, и люди разрывались. Толпа ликовала от такого зрелища. Затем настала моя очередь. Они положили меня на спину среди крови моих друзей и привязали по волу к каждому запястью и к каждой щиколотке. Но как бы сильно они ни били животных, я не разрывался. Я даже ничуть не вырос. Тогда они привязали по два кола к каждой конечности и уже приготовились испытать это. Но в этот момент моя царица и ее последовательницы напали на город. Горожане в ужасе бежали, и я остался с восемью волами и разорванными останками моих товарищей. – Мы зарезали быков и съели, – объясняла Акила. Она улыбнулась и ласково провела рукой по густым волосам карлика. – Мои женщины уже были готовы зарезать и его, но я их остановила. Я подумала, что человек, выдержавший тягу четырех волов, может стать забавным товарищем. – Милосердие всегда было твоей слабостью, моя царица, – сказала Паина. Впервые Конан слышал, чтобы одна из женщин произнесла целую фразу. – Хватит! – оборвала ее Акила. – Прости меня, моя царица! – Женщина бросилась на землю перед Акилой и прижала лицо к ее босым ногам. – Ладно, встань, – сказала Акила, погладив женщину по голове и спине, будто это была домашняя кошка. – Ты права, что ругаешь меня время от времени, но я лишь дважды сохранила жизнь людям мужского пола. Ты не должна упрекать меня из-за этого в мягкости. – Ваш народ действительно убивает всех мужчин, которые к вам попадают? спросил Конан. – Да, убивает, – сказала она сурово, – и кстати, – она указала на склон за ручьем, где росли кусты, – кажется, я вижу кончики рогов оленя. Идем туда. Весь остаток дня они крались за оленем, который был очень осторожен и держался от них вдали. Когда солнце зашло, олень встал на вершине холма в двухстах шагах от них, будто издеваясь над охотниками. – Слишком далеко, – сказала Акила, – и скоро стемнеет. Надо возвращаться в Лонх. Ляжем спать на голодный желудок, а завтра утром вернемся сюда. За ночь он никуда не денется. – Ты слишком быстро сдаешься, – проговорил Конан, накладывая стрелу. – Никто еще не обвинял меня в этом, – сказала она весело. – Посмотрим, на что ты способен. Киммериец поднял левую руку, держащую лук так, что конец стрелы был направлен высоко вверх. Он натянул тетиву к уху. Затем отпустил ее. Тетива щелкнула, и послышался постепенно затихающий свист стрелы. На расстоянии ста шагов она шла вверх, все более уменьшаясь, затем начала снижаться и наконец совсем исчезла из виду. Несколько секунд спустя олень высоко подскочил, сделал три прыжка и упал. – Ты не солгал, – сказала Акила. – Ты умеешь стрелять. Умело действуя, свита Акилы выпустила кровь из оленя, выпотрошила и вычистила тушу. Три женщины и карлик принялись есть сырую печень оленя, запивая ее свежей кровью. Даже выпотрошенный, олень был тяжелой ношей, так что Конан и карлик по очереди несли его на плечах по дороге в Лонх. Карлик понес оленя в «Красный орел», а царица и ее подруги отправились в конюшню к лошадям. Конан пошел с женщинами. Ему хотелось есть и пить, но он не желал расставаться с Акилой. – Новые постояльцы, – сказала она, указывая на необычных животных в стойле. – Интересно, кто приехал верхом на таких чудищах. Животные, о которых она говорила, были парой необычно высоких верблюдов бледно-кремового цвета. Они принадлежали косматой двугорбой породе и совсем не походили на короткошерстных одногорбых верблюдов южных земель. – Это прекрасные животные, – сказал Конан, смывая с себя кровь оленя. Если ты, конечно, вообще любишь верблюдов. – Не люблю, – ответила она. – Но допускаю, что они полезны. А также достаточно вкусны. Войдя в таверну, они пошли к стойке, чтобы взять свой эль. Индулио похвалил их за хорошего оленя, затем наполнил рог Акилы и кружку Конана. Киммериец сдул пену и стал пить. – Кто приехал на светлых верблюдах? – спросил он, ставя кружку на стойку. – Те двое, – ответил Индулио, кивнув в сторону очага, где сидели и грелись две закутанные фигуры, чьи лица скрывали капюшоны. Перед ними стоял карлик, размахивая руками и споря. – Джеба рассержен на них за то, что они заняли наше место, – сказала Акила. Она направилась к очагу, и Конан пошел следом. – Успокойся, Джеба. Я не могу отказать усталым путникам в такую холодную ночь в месте у огня. Мир вам, путники. Откуда вы прибыли? Конану было смешно смотреть, как царица разбойников изображает из себя милостивую госпожу. Он решил, что это из-за того, что одежда этих двоих была столь же превосходна, как и их верблюды. Киммериец заметил, что их длинные одеяния сотканы из шерсти той же породы верблюдов, что стояли в конюшне. Ткань была очень теплая, легкая, как туман, и крайне дорогая. Путники подняли руки, чтобы скинуть капюшоны. – Мы благодарим тебя, госпожа, – сказал тот, у которого была борода. Твой шут очень злился на нас, но мы думали, что он преувеличивает твои достоинства и титул. Теперь мы видим, что он говорил правду. Просим прощения за то, что заняли твое место. Путники хотели встать, но Акила жестом остановила их: – Оставайтесь здесь и грейтесь. – Она скрестила ступни и села на камень у очага, сделав даже это с царским достоинством. – Но Джеба не шут. Его дубина не украшение. Конан с огромным удивлением оглядывал новых гостей. Они были так похожи: гладкие темные волосы, тонкие черты лица, бледная кожа, черные глаза близкие родственники, скорее всего, близнецы. Но один – мужчина, а другая – женщина. Остальная одежда, насколько Конан видел, была такой же хорошей, как и верхняя, а кольца, браслеты и ожерелья были очень дорогими. Киммерийца заинтересовало то, как им удалось остаться чистыми, проделав путь по холмам. Вероятно, они прибыли в первой половине дня, где-то нашли баню и переоделись. – Как вы оказались в Лонхе? – спросил Конан эту аристократическую пару. Здесь собираются одни лишь отпетые злодеи. Я бы решил, что вы будете искать более достойное жилище, хотя вряд ли в этом городе имеется широкий выбор приличных домов. – Простите Конана за дерзкие речи, – сказала Акила. – Киммерийцы очень грубый народ. Конан был удивлен тем, как легко она присваивала право вести беседу, но решил с этим смириться. – Киммериец?! – произнесла черноглазая женщина. Голос ее был приятным и чистым. – Вначале изгнанная царица амазонок, теперь киммерийский воин. Похоже, в этом караван-сарае собираются все легендарные личности. Акила недоуменно посмотрела на них: – Что значит это слово, «амазонки»? – Так у нас называют ваш народ, – сказал бородатый мужчина. – Хотя до этого момента я считал, что амазонки – это миф. – А если говорить о том, почему мы здесь, – продолжила женщина, – то, прибыв в Лонх, мы спросили, где можно найти самых крепких людей. Мы не ожидали, что самым крепким человеком окажется женщина. – Если вы искали воровской притон, то вы нашли его, – сказал Конан. – Я могу только удивляться тому, что вы еще живы и не распрощались со своими вещами. Нашему хозяину удается сохранить мир в гостинице, но вы станете верной добычей, когда выйдете на улицу. – Уверяю тебя, что мы не так уж беспомощны, – ответил мужчина. Конан не видел у них оружия, кроме двух одинаковых, украшенных драгоценностями кинжалов, заткнутых за пояс. – Для чего вы ищете крепких людей? – спросила Акила. Женщина по имени Ломби начала массировать плечи царицы, глядя с явным презрением на новых гостей. Акила покрутила головой, разминая шею. – Позвольте нам представиться, – сказала женщина. – Мы Монанд и Йоланта, – она показала рукой, дав понять, что первое имя относится к мужчине, второе – к ней, – из Икарии, что в Рабирийских горах. – Вы забрели далеко от дома, – заметил Конан. Эти двое не походили на зингарцев ни лицом, ни одеждой, но это мало что значило. Часто встречались изолированные сообщества, которые резко отличались по внешнему виду от соседей, живущих всего в нескольких милях от них, да и путешественники часто одевались в то, что приобретали себе по пути. – Мы далеко от Зингары, если это то, что ты имеешь в виду, – сказал Монанд. – Но это лишь небольшая часть проделанного нами пути. – Те верблюды, – произнес киммериец, – они не местной породы. Судя по виду, они с востока. – Так и есть, – ответила Йоланта. – Мы жили некоторое время в Самарре и Туране. До этого же мы провели некоторое время в Вендии. – Вы такие молодые и уже так много путешествовали, – заметила Акила. Каждому из вновь прибывших на вид было не больше двадцати лет. – Мы непоседы, – сказал Монанд. – Мы все время хотим видеть новые предметы, новые народы, новые места. Мы не остаемся надолго в одном месте. – Все это ради удовольствия? – спросила Акила. – Или вы что-то ищете? Вновь прибывшие одновременно улыбнулись. – И то и другое, – сказала Йоланта. – А сейчас, – продоложил Монанд, – мы должны пойти к себе и отдохнуть. Они встали и поклонились. – Большой честью для нас было познакомиться с тобой, госпожа. – Они повернулись и поклонились Конану, но не так низко. Воин, доброй ночи. Возможно, завтра мы поговорим еще, если тебе будет это угодно. – С нетерпением буду ждать, – сказал Конан. Двое гостей повернулись и зашагали прочь. Когда они проходили мимо, люди за столами замолкали и не поднимали глаз от кружек или игральных гостей. Теперь Конан понимал, как этим двоим удалось остаться невредимыми. Что-то в них заставляло даже этих людей чувствовать себя неуютно. Хотя они были одеты богато, никто не решался напасть на них. Это странно, поскольку вид у этих двух путешественников был совсем не грозным. Но Конан хорошо знал, что опасность бывает различной, и понял, что Монанд не солгал, заявив, что они не так уж беспомощны. – Что ты думаешь о них? – спросил Конан, когда путешественники ушли и шум в таверне возобновился. – Они действительно странные, – ответила Акила. – Так похожи, что, должно быть, они близнецы. И то, как они говорят: вначале один, потом другой, будто разговариваешь с одним человеком с двумя голосами. – Мне они не нравятся, – сказал Конан. – Что-то в них не так. – Что именно? – спросила царица. – Я тоже это почувствовала, но я хочу удостовериться, заметил ли ты то же самое, что и я. – Они проделали долгий путь по пустынным местам, однако вид у них такой чистый и свежий, будто они не покидали дома. Столь длинное путешествие оставило бы след даже на таких молодых людях, однако я не вижу, чтобы на них подействовали жара и ветер, труд и лишения. Внешность у них, как у детей аристократа или богатого горожанина, которые никогда не знали трудностей в жизни и за которыми всегда ходили слуги. Акила кивнула: – То же самое заметила и я. Лица их молодые, руки гладкие и без морщин. Но у них глаза взрослых людей с большим опытом. Не знаю, как тебе это описать, поскольку глаза их такие же ясные, как и у молодых, и вокруг нет морщин, но они мне кажутся очень старыми. Конан кивнул: – Да, понимаю, что ты имеешь в виду. И они так до сих пор и не сказали, для чего ищут самых крепких людей. – Я чувствую, – сказала она, – что мы это очень скоро узнаем. Могу поспорить с тобой, что скоро они нам что-то предложат. – Не буду вступать в такой безнадежный спор, – ответил Конан. – Всем ясно, что близнецы заинтересовались нами. Они ни с кем не говорили, если только это не произошло до нашего возвращения. – Он помахал Индулио, и хозяин подошел к ним. – Те два странных путешественника... говорили ли они с кем-нибудь до нашего возвращения? Индулио помотал головой: – Нет, они прибыли примерно за час до вас. Они распорядились, чтобы позаботились об их животных, и пошли к огню, и люди, сидевшие там, без слов уступили им место. Очень вежливая и воспитанная пара, не из тех, что обычно останавливаются у меня, но в них что-то есть такое, что заставляет людей уступать им дорогу. – Не упоминали ли они, что ищут кого-то? – спросила Акила. – Ничего конкретно, – ответил Индулио. – Один из них, не помню кто, спросил: «Это здесь можно найти самых крепких людей?» – я сказал, что самые буйные люди из соседних пяти стран собираются у меня. Они, казалось, были удовлетворены ответом. Затем взяли по кружке вина и пошли к очагу. О чем они говорили с вами? Глаза его блестели от любопытства. – Они большей частью рассказывали о путешествии, – сказал Конан. – О том, что недавно были в Туране, а до этого в Вендии, но нам трудно поверить, что такие молодые люди так далеко бывали. – Не думаю, что они солгали, – сказал Индулио. Он засунул руку в свой кошелек и вынул небольшую квадратную золотую монету, на которой было отчеканено красивое золотое изображение слона. – Этим близнецы заплатили за пищу, проживание и уход за верблюдами. Эта монета из Вендии. В наших краях такие встречаются редко, так что я не стал опускать ее в ларец с остальными. – Странная пара, – проговорил Конан. – Они мне не дают покоя. – Деньги настоящие, – сказал Индулио. – На остальное мне плевать.

Глава 3

На следующий день они не пошли на охоту. В олене было много мяса, даже после того, как отдали долю гирканийцам, а за его прекрасную шкуру и рога они получили дополнительную порцию эля от Индулио. Акила и ее свита дрессировали своих лошадей, а Конан сидел во дворе конюшни и занимался своим снаряжением. Окружающие стены защищали от холодного ветра, и солнце пригревало. Вначале киммериец осмотрел свой меч. Ножны были из тонкого дерева, обложенного изнутри коротко стриженной овечьей шкурой и обтянутого сверху промасленной кожей. Клинок был прямым и обоюдоострым, с глубокой канавкой для стока крови посередине. Короткая гарда и треугольное навершие рукояти сделаны из простой бронзы без каких-либо украшений. Рукоять вырезана из дерева, обмотанного бронзовой проволокой. Это оружие воина, предназначенное для тяжелой службы, и ни для чего больше. Конан осмотрел каждый дюйм своего оружия, проверив заточку, посмотрев, нет ли на блестящей поверхности следов ржавчины, ощупав сильными руками гарду и навершие на прочность. Довольный тем, что его меч в превосходном состоянии, киммериец вынул кинжал. Его широкое лезвие имело тринадцать дюймов в длину, острое по одной кромке. Другая кромка была толстой, достаточно прочной для того, чтобы кинжал не сломался даже под очень сильным ударом. Острие было крепким, таким, что им можно запросто проткнуть кольчугу. Рукоять сделана из оленьего рога, навершие представляло собой простое бронзовое утолщение. Конан каждый день пользовался кинжалом, так что он подправил лезвие бруском. Вложив оружие в ножны, он сел и принялся наблюдать, как Акила и ее женщины скачут на лошадях: они были такими умелыми наездницами, что казались слитыми с лошадьми в одно целое. Вместо седел амазонки пользовались лишь легкими подушками, закрепленными широкой плетеной подпругой. Управляли животными они при помощи веревочной узды, не применяя железные удила. Женщины не использовали стремян, а просто сжимали бока лошади своими сильными ногами. Лонх киммерийцу уже надоел. Мысль о том, что здесь придется провести зиму, была невыносима. Если бы ему заплатили после удачной военной операции, он бы мог играть и пить в холодные месяцы, но его положение было совершенно иным. Если все занятия сведутся к тому, чтобы охотиться и есть, то он предпочитает жить в пещере. Лишь одно удерживало его здесь. Когда Акила соскочила с коня, он подошел к ней. – Я передумал оставаться в этом городе, – сказал Конан. – Хочу отправиться туда, где есть что-нибудь еще, кроме подонков, весь день кидающих игральные кости. Она улыбнулась, отчего шрам на щеке сделался глубже. – Человек дела, да? Ладно, я понимаю, как ты себя чувствуешь. Я бы тоже ушла отсюда. Вопрос только – куда? Киммериец вытянул руку, указывая на юг: – Туда. В теплые земли. И лучше уходить поскорее, пока снег не закрыл перевалы. – Как много ты пройдешь? – спросила она. – В той стороне лежат Замора и Коринфия. Патрули стоят на каждом приграничном перекрестке. А между перекрестками разъезжают конные патрули. Сколько ты сможешь пройти? – Я не буду никого грабить, – возразил киммериец. Акила расхохоталась: – Это ничего не значит. – Она оглядела его так же откровенно, как он до этого оглядывал ее. – Каждый дюйм в тебе выдает злодея, а дюймов в тебе много. Тебя запрут в подземелье за один только внешний вид. Никто не примет тебя за путешествующего торговца или святого пилигрима. В неспокойные времена искатели приключений бродят, как им вздумается. В дни мира любой, у кого нет хозяина или начальника, подозрителен. – Ты права, – признался киммериец. – Но я не высижу целую зиму среди этой груды камней. – Потерпи, – посоветовала Акила. – У меня есть предчувствие, что скоро нам что-нибудь подвернется. В этот вечер, когда они сидели напротив очага и макали куски грубого хлеба в густой бульон, снова появились таинственные близнецы. Весь день их никто не видел, и они вошли в общий зал точно в таком же виде, как и прошлым днем. – Разделите с нами обед, – пригласила их Акила, указывая рукой на стол перед собой. Они поклонились. – Благодарим тебя, но мы уже подкрепились в наших комнатах, – сказала Йоланта. – Однако мы с вашего позволения с удовольствием сядем к вам. Они сели на скамью, и Индулио подал им чаши с подогретым вином. Они взяли металлические чаши и стали греть о них руки. Конан присел на камень у очага. – Прошлым вечером, – сказал он, отставляя пустую плошку, – вы говорили о том, что ищете людей, обладающих изрядными физическими способностями. Для чего вам нужны такие люди? – Я и моя сестра, – Монанд в первый раз упомянул о том, кем они являются друг другу, – всю жизнь искали одно место, не зная, где оно. Теперь нам это известно, но путь туда долог и труден и, кроме того, сопряжен с опасностями. – Если вы уже столько путешествовали, – сказал Конан, – вас не должны пугать опасности. – Действительно, – ответила Йоланта, и во взгляде ее сквозила насмешка, но у нас есть средства избегать насилия. Однако в этом случае все иначе. Если мы хотим добраться до того места, которое мы ищем, нам не избежать на пути битвы. Мы не можем взять с собой много людей, поэтому те, что пойдут с нами, должны превосходить остальных в доблести. Минуту все молчали. Затем заговорила Акила: – Мне ясно, вы хотите нам что-то предложить. Мы готовы слушать. – Слышали ли вы когда-нибудь о затерянном Джанагаре, городе Опаловых ворот? – спросил Монанд. – Название ничего мне не говорит, – сказала Акила. – Никогда не слышал о нем, – ответил Конан. – В течение многих лет, – продолжала Йоланта, – город существовал для нас лишь как имя в некоторых очень древних текстах. Говорят, что Джанагар стоял еще до того, как океан поглотил Атлантиду, и что он был заселен в течение пяти тысяч лет и с каждым столетием становился все более великолепным. – Но вдруг, – сказал Монанд, подхватив нить повествования, – на вершине славы прекрасный Джанагар был оставлен жителями. В одну странную ночь все жители ушли из города, и никто из них не вернулся. Рассказы, которые они распространили, заставили других избегать весь тот район; и земля, когда-то дававшая богатые урожаи, превратилась в пустыню. Со временем люди позабыли даже место, где раньше был город. – Я слышал много подобных рассказов, – сказал Конан. – Во время своих путешествий я часто встречал развалины великих когда-то городов. И что вас привлекает именно в этом городе? – Джанагар был невообразимо богат, – сказала Йоланта, и глаза ее заблестели. – Руины, о которых я говорил, – возразил Конан, – тоже когда-то были полны богатств. Но теперь они лишь груда камней, не богаче захудалой деревушки, и живут там лишь лисы и совы. – Большинство городов приходит в упадок в течение долгого времени, заметил Монанд. – Обычно они ослабевают, их берет штурмом и грабит враг. Когда люди уходят добровольно, они все ценное забирают с собой. Но все рассказы о Джанагаре сходятся в одном: когда люди бежали, они почти ничего не взяли с собой. После того как город был оставлен, никто туда больше не ходил, и город был потерян для мира людей на многие века. – И вы считаете, что богатства Джанагара не тронуты? – спросила Акила. Она сделала большой глоток из рога. – Считаем, – ответила Йоланта. – И теперь мы знаем, где этот город. Что вы знаете о землях южнее Хаурана? – Я никогда не бывала южнее центральной Заморы, – призналась Акила. – Я бывал и дальше на юге, – сказал Конан. – Какую область вы имеете в виду? Заговорил Монанд: – Что вы знаете о местности между Хорайей и городами Замбула и Кутхемес, севернее реки Стикс? Конан нахмурился: – Пустыня, самая дикая и безводная, какую я только видел. По ее краям рыскают хищные племена, но в глубь пустыни отправляются лишь караваны, берущие с собой достаточно пищи для людей и корма для верблюдов. – И там лежит затерянный город Джанагар, – сказала Йоланта. – Туда мы и направляемся. Поедете с нами? – Далеко и до самого Хаурана, – проговорил Конан. – Это там начинаются по-настоящему дикие места. Почему бы вам не подождать, пока не доберетесь до Хаурана и там не подыщете себе телохранителей, если вы привыкли путешествовать одни? – Изучая тексты, содержащие указания на местоположение города, – сказал им Монанд, – мы узнали, что туда стремятся и другие. Они, возможно, знают о нас, как и мы о них. Соперники могут напасть на нас в любой части пути. Нам необходимо иметь защиту уже сейчас. – Кто эти соперники? – спросил Конан. – И почему вы так уверены, что они опасны для вас? – Мы не имеем понятия о том, кто они, – сказала Йоланта, – но рисковать не следует. – Что вы нам предлагаете? – снова задал вопрос Конан. – Долю сокровищ, как только найдем город. Пищу для людей и животных во время всего пути, – ответил ему Монанд. – Предложение не очень надежное, – проворчал Конан. Йоланта улыбнулась: – Ваше положение здесь более привлекательно? – Правильно, во имя Вечного неба! – выругалась Акила. – Там по крайней мере тепло. Да, я еду с вами. Конан не доверял этим близнецам, и предложение ему не нравилось, но он не хотел упускать Акилу. – У меня нет лошади, – сказал он. – Мы дадим тебе ее, – сказал Монанд. – Здесь есть еще достойные люди? Согласившись, Конан попытался выкинуть из головы недобрые предчувствия. Он кивнул в сторону соседнего стола, где сидел Ки-Де с пятью товарищами: – Те гирканийцы кажутся мне людьми, знающими дело. Они прекрасные наездники и лучники по праву рождения, и разбой – их наследственный промысел. Все остальные здесь просто подонки. – Гирканийцев я не знаю, – произнесла Акила, – но подтверждаю, что остальные подонки. – Им тоже понадобятся лошади, – сказал Конан. – Вы сможете им дать их? – Сможем, – ответила Йоланта. – Ты поговоришь с ними? – Поговорю, – ответил Конан. – Ты им можешь сказать, что это опасное путешествие на юг за сокровищами, – предупредил его Монанд. – Больше ничего не говори. Не хочу, чтобы кругом обсуждали наше предприятие. Близнецы поднялись. – Завтра утром, – объявила Йоланта, – мы купим лошадей. Отъезжаем до полудня. После этих слов брат с сестрой развернулись и покинули зал. Конан взял одну из чаш с вином, к которому близнецы так и не притронулись, и осушил ее. – Ладно, взялись, – сказал киммериец. – Эти двое – сумасшедшие. – Ну и что? – ответила Акила, улыбаясь. – Разве ты сам сейчас не сказал, что хочешь отправиться на юг? С такими воспитанными, явно знатного происхождения людьми нас не примут за бандитов, а посчитают наемными охранниками, занятыми вполне законной работой. По крайней мере, так мы пройдем по Заморе, а дальше разбоем можно заниматься без помех. – Возможно, – проговорил Конан. Он подал царице другую чашу и пошел говорить с гирканийцами. На следующее утро они выехали из Лонха, киммериец и гирканийцы скакали на новых лошадях.

Когда они подъехали к границе Заморы, Конан скакал впереди. Предполагаемая граница с Бритунией лежала вдоль самого северного отрога Карпашских гор, но единственным свидетельством этому был каменный обелиск, который установил там один заморийский царь много веков назад, прославляя себя, своих предков и свои деяния и заявляя, что вся земля к югу принадлежит Заморе. В этой высокогорной пустыне ни одно государство не устанавливало постов и пограничных патрулей. Настоящая граница лежала на много миль дальше к югу, там, где дорога, переходя через перевал, вела в плодородную низину. К этой границе и приближался Конан на пятое утро их путешествия. В полумиле позади скакала Акила со свитой, затем двигались близнецы на своих высоких верблюдах, и в самом конце ехали гирканийцы. Вновь очутившись в седлах, степняки были счастливы и довольны, их не волновала сомнительность предприятия, они радовались, что свободны от нового неразумного кагана. Съехав со склона, Конан увидел грубо выстроенный форт со стенами из сырого кирпича. На единственной куцей башне трепыхался от ленивого ветерка заморийский флаг. Насколько киммериец мог видеть, его еще не заметили. Когда он грустно размышлял о том, что его ждет впереди, он услышал за спиной стук копыт лошади Акилы. – Что ты здесь стоишь? – спросила Акила, подъезжая к нему. – Просто пытаюсь вспомнить, не хотят ли в этих краях меня повесить, ответил Конан. – Я уже давно здесь не был. Она нахмурилась: – Я никогда не разбойничала в этих областях. Я обычно переходила Кезанкийские горы далеко к юго-востоку отсюда и беспокоила центральную часть страны. Хотя, полагаю, мое имя и описание внешности были переданы во все части страны. – Можем надеяться только на то, что те, кто нас нанял, сумеют уговорить охрану, – сказал киммериец. – Если на нас нападут – а их там слишком много для нас, – поскачем назад в горы и пойдем на запад. Попытаемся перейти по другому перевалу в Коринфию. – План кажется хорошим, – проговорила Акила. Через несколько минут подошли верблюды. Лошади зафыркали и начали пританцовывать: им не нравился запах этих благородных животных. Монанд и Йоланта сидели в небольших шатрах между горбами верблюдов, и сейчас, когда животные остановились, они выглянули и осмотрели открывшийся им вид. – Граница? – спросил Монанд. – Хорошо. Подождите, пока не подойдут другие, и тронемся все вместе. До них издали донесся звук. Это затрубил горн. – Нас заметили, – сказал Конан. Подъехали гирканийцы и принялись с интересом наблюдать за происходящим. – Сейчас мы поедем туда, – сказала Йоланта. – Вы поскачете следом, и все разговоры предоставьте нам. Едем. Верблюды зашагали вперед, и все остальные поскакали следом. Когда они спускались по последнему склону, из ворот форта выехала колонна всадников, блестя шлемами, броней и наконечниками копий. Один всадник нес знамя. В середине скакали двое офицеров в кирасах из блестящей стали и в позолоченных шлемах с цветным плюмажем. Приблизившись к путешественникам, всадники перестроились из колонны в шеренгу и перегородили дорогу, после чего они остановились и офицеры подняли руки, давая понять, что небольшой караван тоже должен прекратить движение. – Откуда вы и за чем направляетесь? – спросил офицер постарше, в то время как другой полез в сумку, привязанную к седлу, и вынул свисток и письменные принадлежности. – Я Монанд, а это моя сестра Йоланта. Мы ученые из Зингары, держим путь через вашу страну в южные земли. – Есть ли у вас товары, подлежащие таможенному обложению? – спросил тот же офицер. – Мы не торговцы, – сказала ему Йоланта. – Как вы видите, у нас нет вьючных животных, кроме тех, что везут наши вещи. – Мы должны посмотреть, нет ли кого из ваших охранников в списке "Задержать при встрече, – сказал офицер. – Пусть они... – Подожди, – прервал его другой офицер, косясь на Конана. Он положил свиток в сумку и вынул другой, поменьше. – Не думаю, что нам нужен список "Задержать при встрече". Видишь того подлеца с черной гривой, сидящего на гнедой лошади? Мне кажется, что он в списке "Убить на месте". И эта большая светловолосая потаскуха рядом с ним тоже в том же списке. Он развернул меньший свиток и просмотрел его. Конан напрягся и приготовился пришпорить лошадь, но Монанд обернулся и с любопытством посмотрел на него, едва заметно улыбаясь. Затем он снова обратился к всадникам. – Я не вижу описываемых вами людей, – заявил он. – Вероятно, восходящее солнце светило в глаза, – сказала Йоланта. Более старший офицер раздраженно посмотрел на подчиненного. – Что с тобой, Маний? Я не вижу никого с черными волосами и никакой женщины, здесь только группа грязных гирканийцев, каких часто нанимают охранять караваны. Другой офицер покосился на путников: – Но... Я бы мог поклясться... – Он отвернулся и потряс головой. – Слишком яркое солнце, – произнес его начальник. Он передал Монанду лист пергамента: – Это пограничный пропуск. Отдадите его, когда будете покидать Замору. Теперь ступайте. Офицер развернулся и поскакал прочь, его всадники последовали за ним. Караван двинулся и вскоре миновал форт. – Как ты это сделал? – спросила Акила. Монанд холодно улыбнулся: – Как я уже говорил, мы не так уж беспомощны. Конан еще не совсем успокоился. – Он даже не взял с нас пограничной и дорожной пошлины. – Действительно не взял, – сказала Йоланта. – И как он мог позабыть? Вероятно, здесь что-то есть в воздухе. Она задернула занавеску на своем паланкине, и Монанд сделал то же самое. Конан, как обычно, поскакал впереди. На этот раз Акила поехала рядом с ним. – Что ты об этом думаешь? – спросила она киммерийца. – Меня это не удивляет, – сказал он ей. – Я уже говорил, что они мне не нравятся, а теперь они мне нравятся еще меньше. Они занимаются колдовством, а я этого не люблю. Акила пожала плечами: – Не всякий, у кого есть несколько полезных заклятий, является злым колдуном. Близнецы избавили нас от многих беспокойств. – Да, я бы не хотел, чтобы тот отряд гнался за мной, во всяком случае, если у меня заранее не будет большого отрыва. Но мне не нравится то, как эти двое все сделали. Они не воспользовались ни магическими словами, ни порошками, ни зельем. Казалось, что они подчинили себе людей одной лишь силой сознания. – Раньше я такого не видела, – призналась Акила. – Все походило на то, как кобра завораживает свою жертву силой взгляда. Но даже если так, мне нет до этого дела. Лишь бы не испытывали своих фокусов на мне, а с заморийцами пусть делают что хотят. Этим вечером они прибыли в первый заморийский городок, состоявший из расползшихся во все стороны низеньких домишек и небольших храмов, где на тонких башенках в любое время били в гонги. С алтарей богов поднимался ароматный дым, а на рынке шла обычная бойкая торговля. Городок был не больше Лонха, но намного привлекательнее. Сразу за городом стояли развалины когда-то огромного храма. Явно эта область раньше была несравненно богаче и более плотно заселена. Руины храма занимали два или три акра земли; и их окружала невысокая каменная стена. Башня храма поднималась на сотню футов и заканчивалась обломанным пеньком, но раньше явно была намного выше. Перед тем, что раньше было внушительным входом в храм, стояли угловатые статуи божеств-хранителей или демонов. По мере того как приближалась ночь, к гнездам на башне слетались аисты. – Разобьем лагерь здесь, – сказал Монанд, указывая на поросший травой участок прямо за стеной храма, туда, где из гротескной каменной головы в длинный желоб лилась вода. – Почему бы не остановиться в городе? – спросил Конан. – Мы предпочитаем, когда это возможно, держаться от людей подальше, объяснила ему Йоланта. – Здесь много воды и травы. Расположитесь здесь, а потом, если захотите, можете отправиться в город. Все слезли с коней, кроме двух гирканийцев, которым поручили набрать дров. Конан, Акила и ее свита, напоив лошадей, отошли немного, чтобы привязать животных. Сочная трава доходила до колен. – Здесь действительно хорошая трава, – проговорил Конан, глядя на город. – И я бы хотел знать почему. Посмотри туда. – Он указал на холмы за городом, где на склонах горело множество огоньков. – Это пастухи, охраняющие свои стада. Почему они не здесь, где есть вода и такая хорошая трава? Траву, похоже, не щипали много лет. Акила пожала плечами: – Возможно, этими пастбищами много пользовались, и теперь земля отдыхает. Какое тебе дело до пастухов? Они всего лишь добыча для людей, сильных духом. – До них мне нет дела. Просто... – Он помолчал, не в состоянии выразить свое предчувствие. – ...Просто это часть того, что мне не нравится в этом путешествии. За спиной вдруг послышался шелест крыльев, и Конан резко развернулся, выхватив наполовину меч, и чуть не выругался. Над храмом черной тучей поднялась стая летучих мышей. Акила рассмеялась: – Сегодня ты очень пуглив, киммериец! Это всего лишь мышки с крыльями полетели искать себе обед. Кстати, я тоже не отказалась бы от него. Несколько смущенный тем, что проявил свое беспокойство, Конан с силой отправил меч обратно в ножны, отчего гарда громко звякнула о железный ободок. Он пошел следом за амазонкой, как всегда восхищаясь ее упругой походкой, которая никогда не теряла для него своей соблазнительности. Они оставили одного гирканийца охранять животных, а сами направились в город, чтобы скрасить монотонность путешествия. Монанд и Йоланта предпочли остаться в своих паланкинах, безразличные к удовольствиям, какие мог предложить городок. Путешественники нашли постоялый двор, который обслуживал караванщиков, и позабыли обо всем. Хотя до центров цивилизации было далеко, пища и вино, подававшиеся здесь, были намного лучше того, что можно было достать в горах, а также намного дешевле. Местные жители с удивлением глядели на путешественников, но никаких неприятностей не произошло. Когда они возвращались, над разрушенной башней всходила луна, заливая серебряным светом лишайники и лианы, которыми поросли развалины. Камни руин храма мягко блестели, и углубившиеся тени ясно выделяли резьбу. Нежный ветерок наполнял воздух шуршанием травы. У палатки на коленях отдыхали верблюды, а за ними стояли, понурив головы, лошади. Картина была мирной, но Конану она не понравилась. – Что-то не так, – шепнул он своим товарищам. – У тебя всегда что-то не так, – сказала Акила. – Все прекрасно, – заявил Ки-Де, покачиваясь оттого, что выпил намного больше киммерийца. – Травы много, грозы нет, солдаты за нами не гонятся, что еще может произойти? Остальные гирканийцы рассмеялись, придерживаясь того же мнения. Все они несли с собой бурдюки вина и каждые несколько шагов пили из них. – Точно не знаю, – проворчал Конан, – но скоро выясню. Все остальные пошли ложиться спать. В такой тихий вечер это означало, что люди просто ложились на мягкую упругую траву и заворачивались в одеяло. Киммерийцу, однако, было неспокойно. Предчувствуя что-то, он посидел у костра, подождав, пока остальные уснут, затем встал. Поправив на поясе оружие, он зашагал прочь от костра. Что-то – Конан и сам не знал что – тянуло его к развалинам храма. Посередине осыпавшейся стены чернела островерхая арка, которую уже не закрывали давно сгнившие деревянные двери. Киммериец раздвинул лианы, заслонявшие вход, и шагнул внутрь. Когда он вошел во двор, от него метнулась пугливая лиса. Во мраке заухала сова. В остальном все было тихо и спокойно. Беззвучно, будто привидение, киммериец пересек двор, бесшумно ступая сапогами по цветным плиткам. Когда-то они образовывали яркие узоры и картины, но солнце за столетия стерло их славу, и теперь при свете луны они сохраняли лишь намек на свою былую красоту. В дальнем конце двора темнел сам храм, и рядом с ним стояла разрушенная башня. Сквозь зияющую дверь храма и длинные узкие окна киммериец увидел неясное мерцание. Окна удивительным образом еще сохранили кусочки красного стекла, и это делало сцену еще более жуткой. Медленно и очень осторожно, сжимая рукоять меча и готовый ко всему, Конан подошел к храму. К двери храма вела лестница. Он взошел по ней, едва касаясь камней подошвами сапог. Конан задержался на вершине лестницы и прислушался. Он услышал, как в двадцати шагах от него в траве ползет змея, но он не слышал звуков внутри храма. Укрываясь в падающей от стены тени, Конан прокрался сквозь дверь. Стены храма в основном сохранились, но крыша обрушилась, и над головой было небо. Из-под пола пробивалась трава, а на стенах росли лианы, кусты и даже небольшие деревья. Но в дальнем конце храма находилась темная ниша, в которой стоял алтарь. На алтаре горели несколько свечей, а перед ним стояли две фигуры. Монанд и Йоланта сняли свои широкие плащи с капюшонами и теперь стояли в белой одежде без рукавов. Одежда мужчины, казалось, была из толстого шелка. Одежда же Йоланты – из такой тонкой ткани, что пламя свечи просвечивало насквозь и было видно стройное тело. Эти двое в абсолютной тишине совершали какой-то ритуал. Они шагали перед алтарем, выполняли точные повороты, таинственным образом то поднимали, то опускали руки, описывая пальцами символы с невероятной быстротой. Держась тени у стены, киммериец пробрался ближе к загадочной паре. Когда он приближался, то заметил, что близнецы шевелят губами, будто они говорят или, судя по ритмичности движений, что-то произносят нараспев. И все это без единого звука. Глаза их были широко раскрыты, но, казалось, не видели или, скорее, – подумал киммериец, – они видели вокруг себя что-то другое, а не разрушенный храм. Подойдя еще ближе, Конан отделился от стены и перебрался в тень, падающую от стоявшего с одной стороны от ниши пьедестала высотой в рост человека. Когда-то пьедестал поддерживал статую в два раза выше человека, от которой остались только ступни и щиколотки. Остальная ее часть была теперь кучей обломков, лежащих на полу. На другой стороне ниши стоял такой же пьедестал, и статуя на нем была цела, не хватало лишь головы. При лунном свете Конан разглядел, что скульптура изображала человека или антропоморфного бога в изящной одежде. Сейчас близнецы развернулись лицом к алтарю и подняли руки прямо перед собой, так что локти были вровень с плечом, предплечья направлены вертикально вверх, а раскрытые ладони развернуты к небу. Губы синхронно двигались, но звука по-прежнему не было. Вдруг Конан заметил, что в нише есть еще один человек. Киммериец потряс головой, удивляясь, как он не разглядел этого человека раньше. Он сидел, скрестив ноги на алтаре, укутанный в белые одежды. Лицо его было величественно, и его обрамляла серебряная веерообразная борода, доходящая до груди. Голову покрывал белый платок, вышитый серебряной ниткой. В глазах виднелись только белки, как у слепого. Близнецы опустили руки, но по-прежнему, казалось, говорили. Человек на алтаре будто бы отвечал им, поскольку его губы и борода шевелились, но звука не было. Все трое вели себя так беззвучно, что, если бы киммериец не слышал ночных шорохов из-за стены храма, он мог бы подумать, что оглох. Те трое продолжали свой странный разговор, но Конан никак не мог найти объяснения тому, что происходило у него перед глазами. Настоящий ли это человек? Демон? Бог? Кто бы это ни был, но у Конана по спине бегали мурашки, однако он не чувствовал отвращения, которое всегда охватывало его в присутствии черной магии. Чувствуя, что здесь он больше ничего не узнает, Конан прокрался назад и выбрался из храма. Луна высоко взошла, и вдали он видел пастушеские костры. Конан задержался у их собственного костра, взял бурдюк, оставленный кем-то из гирканийцев. Перекинув бурдюк через плечо, он пошел к ближайшему пастушескому костру. Проходя по полю, Конан услышал, что кто-то крадется параллельно его пути, и легкий ветерок донес до его ноздрей запах волка. Это ничуть не взволновало киммерийца. Ни один волк не станет нападать на человека, когда вокруг столько овец и телят. Когда на него упал свет костра, пастухи вскрикнули и похватали копья, вскакивая на ноги. – Кто ты? – спросил седобородый пастух, одетый в грубые шкуры. Вместе с ним были молодой человек и мальчик лет двенадцати. Копье в руках у мальчишки слегка дрожало, но мужчины держали свое оружие твердо, лица их были суровы. Конаи в юности тоже был пастухом и знал, что эта работа не для трусливых, тем более там, где водится множество волков, медведей и львов. – Друг, – ответил Конан, подняв бурдюк. – Я остановился с товарищами у старого храма. – Значит, ты один из тех дураков, – сказал молодой человек. Убедившись в том, что Конан один, пастухи опустили оружие. – Дураков? Почему? Пастух постарше взял предложенный бурдюк: – Садись к нашему костру. Он сказал так, потому что вы разбили лагерь в проклятом месте. Вокруг обложенного камнями костра лежали бревна, и трое пастухов сели на одном из них, в то время как Конан сел напротив. – Я тоже так подумал. Там высокая трава и много воды. Такое редко встретишь на пастбищах... – Да, – сказал молодой человек. – Место притягательное. Но мы не ходим туда. Каждый по очереди выпил из бурдюка, и мальчик отдал его Конану. Он выпил вина и передал бурдюк бородатому пастуху. – Каким образом вы не даете скоту забредать в ту траву? Я не видел забора. – Нам не нужно удерживать их, – сказал седобородый мужчина, – поскольку животных даже не загнать туда. – Это правда, – подтвердил молодой человек. – Коровы и овцы съедают траву в пятистах шагах от проклятого храма, но даже не ущипнут травинки дальше этой черты. Посмотри на это место при дневном свете, незнакомец. Высокая трава образует правильный квадрат с прямыми сторонами, будто их наметил строитель, протянув веревку между двух колышков. – Как это получилось? – спросил киммериец. – Говорят, – начал рассказывать седобородый пастух, – что Ардубал Девятый, великий царь, правивший на Заморе много-много лет назад, оскорбил богов стремлением к колдовскому знанию. В этом храме он совершал чудовищные ритуалы. В одну ночь на вершине своей славы Ардубал принес в жертву на алтарь этого храма тысячу человек, немедийских пленников. Боги, разгневанные такой мерзостью, разрушили храм, погубили царя и прокляли это место. Замора пала перед Немедией, и целое поколение выросло под немедийским игом. – Да, так говорят, – сказал молодой человек. Мальчик, от которого Конан еще не слышал ни слова, кивнул. Рассказ не удовлетворил киммерийца, но он был уверен, что пастухи большего рассказать ему не смогут. Когда бурдюк опустел, Конан возвратился в лагерь и лег, завернувшись в одеяло, чтобы спать. Какой бы она ни была проклятой, но на этой мягкой упругой траве спать очень удобно. На следующее утро, когда они свернули лагерь и приготовились двинуться в путь, Конан подошел к близнецам и обратил их внимание на необычный квадрат, образованный травой. – Действительно странно, – высказал свое мнение Монанд. – Но ведь мир полон подобных маленьких тайн. – Прошлой ночью я слышал легенду об этом месте, – сказал Конан и пересказал брату с сестрой то, что узнал от пастухов, не упомянув, что следил за ними перед тем, как пойти к местным жителям. Близнецы рассмеялись, и затем Йоланта заговорила: – У селян всегда есть истории, объясняющие загадочные явления в их местности. Обычно в историях фигурирует какой-нибудь знаменитый персонаж. В этих краях им всегда являлся Ардубал Девятый, который был великим царем, но в конце концов отдал Замору немедийцам. – Он действительно занимался колдовством? – Кто знает? – сказал Монанд, пожимая плечами. – Но он не имеет никакого отношения к этому храму. Для селян все, что произошло до времен их прадедов – далекая древность, и в их легендах деятели и события, разделенные веками, стоят рядом. На самом деле Ардубал Девятый царствовал всего триста лет назад. Однако любой, кто хоть сколько-нибудь путешествовал и видел различные руины, скажет, что этот храм, – он обвел рукой унылые развалины, – лежит разрушенным более тысячи лет. Конан вновь оглядел храм. – Да, – признал киммериец, – он прочно построен. Нужно больше трехсот лет, чтобы повалились эти глыбы, а на стенах выросли деревья. – Конан ненадолго задумался, затем спросил: – Тогда что, по-вашему, здесь произошло? – Почему ты так интересуешься? – спросила Йоланта. – Потому что ни одно местное животное не ест этой травы, – ответил Конан. – Но наши животные с удовольствием щиплют траву и пьют воду. Как это так? Монанд нахмурился: – И вреда им это не приносит. Мы наняли тебя охранять нас, потому что ты знаешь южные земли, киммериец. Тебе не надо беспокоиться о таких пустяках. А сейчас, я думаю, тебе лучше заняться собственной лошадью. Мы скоро отправляемся. – Как хотите, – ответил Конан. Ему было интересно знать, что же задумали эти двое, но он понимал, что сейчас он ничего не выведает. Когда киммериец уходил, близнецы глядели ему вслед с таинственным выражением на лицах.