Текст книги "Конан не знающий страха"

Автор книги: Джон Мэддокс Робертс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)

Калья только моргала, не в силах поверить собственным глазам. Тела боссонитов еще сотрясала смертная агония, а девушка уже пыталась восстановить в памяти все детали схватки. Собственно, вся схватка состояла из трех ударов Конана, два из которых и оказались смертельными. Ее-то учили тому, что удар снизу вверх и слева направо – самый никудышный, а вот косой удар сверху вниз, в который можно вложить весь свой вес плюс силу мускулов, – самый желательный. Считалось, что, потренировавшись, можно научиться использовать дополнительные мускулы корпуса и левой ноги. Однако только что она стала свидетельницей того, как Конан с помощью <неправильного> удара рассек человеческое тело, словно хрупкую скорлупку. С теорией Конан как-то не успел познакомиться, но его реакция, сила и расчет были поистине сверхъестественны.

– Эти двое схлопотали по заслугам, – проговорил Конан, вытирая меч и вкладывая его в ножны. – Теперь очередь за остальными четырьмя. Калья, прихвати-ка их кошельки. Деньги в нашем деле не лишнее.

Девушка без колебаний обшарила трупы. В ее действиях было хладнокровие человека, привыкшего балансировать между жизнью и смертью. И нет ничего зазорного в том, чтобы забрать имущество убитого врага.

– И кто-то еще называет меня сумасшедшей, – в сердцах проговорила она, – да такого психа, как ты, еще свет не видывал! Ты же отправился путешествовать по миру, а вместо этого гоняешься, чтоб отомстить за людей, которые даже не родня тебе! А повстречав убийц, ты, вместо того чтоб расправиться с ними, устраиваешь поединки, но ведь они гнусные работорговцы, а ты дерешься с ними один на один, как с порядочными людьми. – Возмущению Кальи не было границ.

– Не один на один, а один на два, – поправил Конан. – Много чести для этих ублюдков биться с ними один на один. Боссониты хорошо знают нас, киммерийцев. Когда я предложил им биться два против одного, я знал, что наношу страшный удар по их гордости. Потому они так взбесились. Не волнуйся, перед смертью они испытали самый большой для них позор. Чего тебе еще?

Сначала Калья хотела ответить, что боссониты, прибив его, вплотную занялись бы ею самой. А только от одной мысли об этом ей делалось плохо. Однако девушка смолчала, побоявшись, что Конан сочтет ее малодушной, да к тому же еще и ворчливой. Вместо этого она спросила:

– Откуда тебе было известно, что ты победишь?

Конан, подумав секунду, ответил:

– Конечно, боссониты – исконные враги киммерийцев. Но в общем-то, они по большей части честные люди. Но эти двое – настоящее отребье. Паршивые овцы, изгнанные из стада. А такие не бывают хорошими воинами. – А то, что себя Конан относит к лучшим представителям своего племени, этого Конан вслух не сказал. Это и так подразумевалось.

– Кроме того, – продолжил Конан, – боссониты сильны в защите. Тут им мало равных, а вот атака – их слабое место. А мы, киммерийцы, одинаково хорошо владеем и тем и другим. И вообще… нам нет равных!

Уж чего—чего, а уверенности в себе Конану было не занимать. И Калья поспешила сменить тему разговора.

– Этих денежек нам не надолго хватит, – сказала девушка, подбросив на ладони увесистый кошелек. В лунном свете можно было разглядеть кордаванскую кожу, окрашенную в алый цвет, и золотые нити шитья. – На золото этой парочки мы безбедно проживем несколько месяцев, а если поиски Тахарки затянутся, то и год протянем. Если покупать только еду, а спать под открытом небом, надолго может хватить.

– Да уж ничего себе… – рассеянно пробормотал Конан. Перспектива столь долгих поисков не улыбалась ему. – А то, что у них много денег, неудивительно. Сколько жизней они угробили на больших дорогах. Да и вся эта затея с рабами, видно, очень доходна.

– Похоже на то, – откликнулась Калья и замолчала. Не было у нее охоты спорить с киммерийцем. И вообще, что-то неуловимо изменилось в их отношениях. Раньше, когда Конан и Калья пребывали в состоянии враждебного нейтралитета, все было ясно, и девушка чувствовала себя как-то уверенней. Клялась же она перед алтарем Митры, что никогда не полюбит ни одного мужчину! Аксандриас, вот кто во всем виноват. При мысли о нем в девушке вспыхнула дикая, нечеловеческая ярость, точно такая, которая бушевала в ней, когда аквилонец выжег ей каленым железом глаз.

Глава 5

Жрец стоял возле жаровни и бросал на тлеющие багровые угли пригоршни трав. Сама жаровня представляла собой металлический треножник в форме змей, чьи головы упирались в пол, а хвосты поддерживали череп, в котором, собственно, и тлели угли. И змеи, и череп были изготовлены из деталей усыпальниц валузианских королей. Дерево на растопку тоже пошло не простое. Когда-то из него была сделана виселица. Дым от тлеющих углей и трав тоже вел себя необычно. Он не стремился вверх, как это бывает всегда, а, повторяя спиралевидное движение змей треножника, стекал вниз.

Жрец творил заклинания. Вот уже много часов подряд, нараспев, ни на минуту не умолкая, он творил их. Высокое искусство магии требовало от жреца огромной выносливости, такой, которой обладают лишь величайшие из воинов. Каждое слово он произносил предельно внятно, сколько бы оно ни повторялось.

Уже было далеко за полночь, когда над жаровней возник светящийся шар. Шар покачивался, пульсировал. Текли минуты. Он то становился ярче, то почти угасал. И вот когда свечение сделалось ровным, внутри шара появилось чье-то лицо. Это было несомненно лицо человека. Однако для человеческого лица оно было слишком совершенным, чтобы принадлежать человеку. Только по высокой прихоти художника могло возникнуть подобное лицо, вознамерься он сначала собрать воедино все самые совершенные черты самых совершенных людей, а потом вдохнуть в них жизнь. И все же прекрасным это лицо не было, потому что не было в нем ничего, озаренного человеческим чувством.

– Много лет прошло с тех пор, как мы разговаривали в последний раз, – сказал человек в светящемся шаре, и древние звуки старостигийского языка наполнили комнату.

– Этот древний храм долгие столетия стоял вдали от тех мест, где вершилась история человечества. Все это время совершал я обряды, оттачивал свое колдовское мастерство, постигал сверхъестественное. И наконец-то нечто значительное затевается в наших краях, – произнес жрец.

– О да! Нам известно, что туда, где прежде была Харутония, а ныне стоит город Кротон, начинают стягиваться некие неясные силы. И эти силы должны соединиться. И вот тогда, возможно, здесь произойдет нечто, представляющее интерес для нас. Так о чем ты хотел нам поведать?

– То, что происходило в этих краях до сих пор, может показаться на первый взгляд малозначительным и обыденным. Однако мои исследования говорят о том, что эти события – предвестники великих перемен. А на днях явился в храм человек, пожелавший узнать некоторые заклинания и купить снадобья. Он был всего лишь грязным бандитом, притворявшимся, будто интересуется Великим Искусством Магии. Я бы и говорить с ним не стал, однако накануне было мне видение о том, что его приход имеет тайный смысл. Я притворился, что верю этому проходимцу, и дал ему все, о чем он просил. И вот я узнал, что мои снадобья были использованы им и его сообщниками для возрождения гладиаторских боев. А вчера вечером случилось и еще кое-то. В городе появились чужеземцы: желторотый юнец, варвар с севера, однако при взгляде на него вспоминаются короли Атлантиды. Он пришел с молодой женщиной. Жажда мщения превратила ее в сурового воина. Их пригнала в Кротон ненависть. Едва они появились, как тут же расправились с двумя негодяями, сотоварищами приходившего ко мне бандита. Что из этого всего получится – трудно сказать.

– Да, картина пока еще не ясна, – произнес человек в светящемся шаре. – Обо всем, что происходит здесь, сообщайте мне ежедневно. Мы будем пристально следить за этим сектором до тех пор, пока не разберемся во всем досконально. Готовьтесь к возвращению богов.

– Я буду ждать их появления, мой повелитель, – певуче произнес жрец, опустился на колени и, склонясь, коснулся лбом каменных плит пола.

Еще не успев толком проснуться, Конан схватился за рукоять меча. Было довольно темно. Лунный свет едва проникал через прорези ставен. Что же разбудило его? Конан рывком вскочил с постели. Ему вдруг почудилось в окне чье-то лицо, правда, лицо много меньше человеческого. Юноша распахнул ставни.

За окном не было ничего, кроме посеребренных лунным светом крыш. Он потряс головой и протер глаза кулаками. Может, это сова заглянула в окно, а ему померещилось лицо человека? Возвращаясь в постель, он взглянул на спящую Калью. Она, как обычно, спала сидя, прислонясь спиной к стене и уткнувшись лицом в колени. Единственную в комнате кровать занимал Конан. На полу возле девушки лежало что-то блестящее. Конан склонился и улыбнулся: даже несгибаемая Калья дала слабинку и сняла на ночь свои доспехи. Девушка слегка пошевелилась, но не проснулась – Конан двигался бесшумно, словно тень. А ведь сон Кальи был чутким, как у кошки.

Конан опять улегся, но заснуть не смог. Он лежал и перебирал в памяти вчерашний день, который они с Кальей провели, слоняясь у <Райского приюта>. Тахарка так и не появился. Правда, уйти бандиты не уйдут. Куда им деваться, разве бросят они почти налаженное выгодное дело? Поэтому киммериец и девушка решили дожидаться их в городе. Им хотелось добраться до бандитов прежде, чем тех повесят власти. Радость мщения они не собирались уступать никому.

Заснуть не удалось. Конан встал, бесшумно открыл дверь, петли были хорошо смазаны, и вышел в коридор. Он спустился с третьего этажа в общий зал. Ночная коптилка слабо освещала его.

Всюду кругом было темно и тихо. Луна висела на западе, низко над горизонтом. Темноту разрывал только редкий свет факелов в руках припозднившихся гуляк, нетвердыми шагами возвращавшихся на ночлег.

Конан немного прогулялся перед таверной. Все было тихо, и он собрался было вернуться, лечь и заснуть, однако чей-то голос заставил его обернуться.

– Юноша, подождите минутку! – Звук голоса шел из темной ниши у входа.

Конан резко выхватил меч.

– Кто тут? А ну, выходи!

Из ниши выступила чья-то фигура, закутанная в темный плащ. Капюшон скрывал лицо незнакомца.

– Неужто я так страшен, что меня испугался столь доблестный воин, как ты? Посмотри, я безоружен.

Конан, раздосадованный своей поспешностью, бросил меч в ножны.

– Так что ж ты прячешься по темным углам? И вообще, кто ты такой?

– Можно сказать – никто. Всего лишь жрец, бедный служитель храма всеми забытых богов. Я хотел кое о чем спросить тебя. Не согласишься ли ты пойти со мной туда, где мы сможем спокойно поговорить? А за время, потраченное на беседу, я тебе заплачу золотом. Ты ведь любишь золото?

– Вообще-то да. Но сейчас мне не до него. Зачем я тебе нужен? Я не знаю ни тебя, ни твоих богов. – В голосе Конана слышалось подозрение.

– Давай побеседуем о шайке головорезов, среди которых есть один шарлатан—аквилонец.

– Что ты знаешь об этом? – Конан аж подскочил.

– Пойдем со мной в мой храм, там все станет тебе ясно, – с мягкой настойчивостью повторил жрец.

– Посмотрим… – буркнул в ответ Конан.

Ему очень не хотелось ввязываться в эту историю. Однако возможность выведать что-то новое о Тахарке и его банде заставила Конана последовать за темной фигурой.

Конан шел, сжимая рукоять меча. Он был молод и неискушен, но уж глупцом его нельзя было назвать, настороже он держался, боясь попасть в ловушку.

Киммериец рассуждал так: о его связи с Тахаркой мог знать лишь тот, кто был свидетелем его расправы с боссонитами. Предположим, по городу поползли слухи, и они достигли ушей Тахарки, и вот Тахарка подослал этого старика, чтоб заманить его, Конана, в ловушку. Киммерийца перспектива попасть в ловушку не слишком беспокоила. Он был молод и самоуверен. И не сомневался, что вырвется из любой переделки. А при удачном стечении обстоятельств отправит на тот свет и четырех оставшихся бандитов. Пара минут кровавой работы – и долг мести исполнен. А потом можно отправляться на все четыре стороны. Хочешь – на юг, хочешь – на восток, в Замору и Туран, о которых говорила ему Калья и о которых его соплеменники знают лишь понаслышке.

Сегодня, мотаясь с Кальей по улицам Кротона, Конан беседовал со многими торговцами и караванщиками из разных стран. Этот город, переполненный разноплеменными людьми, чрезвычайно ему нравился. Особенно по душе ему были рассказы о разных городах и странах, о древностях и диковинках, наполнявших их. Все эти истории разжигали его страсть к путешествиям.

Наконец старик и Конан свернули в узкую мощеную улочку. В темноте юноша пытался разглядеть внешнее убранство храма. Вообще-то Конану было совершенно безразлично, кто его провожатый. Колдунов Конан терпеть не мог. Но ведь далеко не все жрецы являются колдунами. Встречались ему и жрецы бога Митры, и жрецы разных других богов, и среди них попадались вполне нормальные люди. Киммерийцы всегда поклонялись суровому северному богу Крому. И наличие служителей культа эта религия не предусматривала. Он представил, как веселились бы его соплеменники, узнав, что между ними и богом должны находиться люди, единственным занятием которых будет посредничество!

Наконец они вошли в храм. Конану стало не по себе. Не то чтобы он

ощущал грозящую опасность, но сами стены храма действовали как-то удручающе.

Даже встреча с врагами в этой ситуации показалась бы ему облегчением.

Наличия злых чар Конан тоже не ощущал. Давила, скорее всего, древность этих стен. Казалось, что воздвигла их не человеческая рука. В общем, киммерийцу было здесь неуютно. Однако сознаться в этом, развернуться и уйти ему не позволяли гордость и любопытство.

– Каким богам здесь поклоняются? – спросил Конан, превозмогая удручающее воздействие архитектуры храма и всей его атмосферы. И вдруг ему померещилось, что наверху, среди змеиных голов, мелькнуло маленькое лицо, то самое, что мелькнуло в окне сегодня ночью. Но лицо исчезло, прежде чем Конан успел понять – явь это или видение.

– Назвать богами тех, ради кого воздвигнут этот храм, было бы не совсем точно, – отозвался жрец, – они столь древни, что человеческое воображение не в силах представить их возраст. И в то же время они, как и сами люди, порождены вселенной. И, с точки зрения обычных людей, возможности их поистине безграничны. Мы, жрецы этих богов, находимся тут не для того, чтобы поклоняться им. Мы просто поддерживаем с ними постоянную связь. Мы исполняем их волю, а они за это даруют нам блага.

Киммериец мало что понял из всех этих туманных объяснений. Религии народов, более древних, чем его собственный, казались ему очень сложными и нелепыми, а уж эта, с позволения сказать, религия была и вовсе ни на что не похожа.

– Ну, и как же их зовут? – поинтересовался Конан скорее из вежливости.

Тем временем они приблизились к какому-то странному светильнику. Сам сосуд был пуст, однако из него исходил странный зеленоватый свет, точнее пламя. Было не ясно, каково предназначение этого пламени, которое к тому же оказалось холодным.

– Имена наших богов трудно передать человеческим языком. Мы их называем Древнейшие. Или – Те-Кто-Имеет-Великую-Силу. Еще мы их зовем Творцы. У них, у каждого, есть свое персональное имя, например: Родившийся От Мертвой Звезды, Несущий Гибель и другие. Стигийцы, те носятся со своим Сэтом, точно с писаной торбой, крича на каждом углу, что древнее его богов нет. А ведь этот их старый змей Сэт просто молокосос по сравнению с Древнейшими. В сравнении с их силой и могуществом он лишь бледная тень.

– Меня не интересуют твои боги, жрец, – сказал Конан, поглощенный созерцанием непонятного зеленого пламени. Протянув руку, он коснулся его языком, однако ничего, кроме легкого покалывания, не ощутил. – Что это за зеленый огонь и почему он не жжется?

Жрец улыбнулся краем рта:

– С помощью этого инструмента мы и общаемся с Творцами. Наша связь осуществляется через это пламя. Огонь – одна из четырех стихий, составляющих вселенную. Но пламя, известное здесь, на земле, лишь нечистое подобие истинного небесного огня.

Конан кивнул, при этом он, точно загипнотизированный, смотрел на пламя.

– Мой отец был кузнецом. Он много рассказывал мне о свойствах огня.

– Этот огонь уже поведал мне кое-то о тебе. Ты не такой, как все остальные люди.

– Я-то? Ну, известное дело, не такой. Я – киммериец.

– Я не об этом. Вот сейчас, например, ты касался рукой пламени. И будь ты обыкновенным человеком, твоя рука превратилась бы в головешку.

– Что?! – Конан вышел из оцепенения и резко повернулся к жрецу. – И ты не предупредил меня! – Он с такой силой сжал рукоять меча, что костяшки пальцев побелели.

Жрец, пораженный свирепостью, так внезапно вспыхнувшей в голубых глазах киммерийца, непроизвольно отступил. Иметь дело с Конаном было все равно что общаться с полуприрученным тигром, спокойствие и безмятежность которого в долю секунды может смениться первобытной свирепостью. Такие люди и раньше встречались жрецу, но подобный экземпляр он видел последний раз очень много лет назад. Такие, как он, – редкость во все времена. Обыкновенных дикарей всегда хватало. Свирепые сверх всякой меры, они в то же время не умели думать самостоятельно, связанные устоями и предрассудками. Подлинные варвары – это редкость, но еще реже встречался среди них человек, способный покинуть свой клан, свое племя, чтобы в одиночку проложить свой собственный путь.

Когда-то давно на земле рождались такие люди. Они становились героями легенд и мифов. Они становились полководцами, королями, императорами, вдыхали новую жизнь в угасающие цивилизации. Примитивные жизненные силы били в них через край. Им была присуща невероятная энергия и предприимчивость, а еще – вселяющая ужас свирепость и беспощадность.

Жрец успокаивающе поднял руку:

– Постой! Я ведь знал, что огонь не причинит тебе вреда. Я знаю такие вещи. Давай поговорим спокойно, я все тебе объясню. Мне надо узнать кое-то от тебя, в благодарность я помогу тебе справиться с твоими врагами.

– К чему все это? – спросил Конан. – Скоро они вернутся из своего рейда, и тогда я разберусь с ними сам.

– Одно оружие тебя не спасет, – предостерег его жрец. – Тахарка из Кешана не так прост, как тебе кажется. Если ты хочешь победить его, ты должен его понимать.

– Зачем? – снова спросил Конан. – Я спровоцирую его, вступлю в бой и убью. Все это проще простого, и отомщенные души моих друзей обретут желанный покой.

Жрец был терпелив. Тщательно подбирая слова, чтобы избежать нового прилива ярости Конана, он снова заговорил:

– Будь он обыкновенным человеком, этого действительно было бы достаточно. Но вы оба необыкновенные люди, иначе вы никогда не привлекли бы к себе моего внимания.

– Продолжай, – угрюмо бросил Конан, хотя весь этот разговор был ему абсолютно не по душе. Зачем этот жрец встревает и придумывает какие-то трудности там, где их в помине нет? Но все же придется его выслушать, вдруг во всем этом что-то и кроется.

– Для начала расскажи мне о своем народе. Кто твои предки?

– Что я, сказитель какой-нибудь, – буркнул Конан, – расскажу что вспомню.

И он принялся за рассказ. Как и большинство варваров, киммерийцы придавали громадное значение своему происхождению и тщательно хранили знание о своих предках. Хоть Конан и не принадлежал к числу тех, кто был специально призван хранить в памяти эти драгоценные сведения, тем не менее он, как и любой другой из его соплеменников, мог легко назвать имена членов своего клана, живших несколько столетий назад.

– Да, этого мне вполне достаточно, – проговорил жрец, когда Конан закончил перечисление длинного ряда своих предков. – Теперь я знаю, в каком направлении искать, если мне понадобятся уточнения. А сейчас сделай на руке небольшой надрез и потом сунь руку опять в пламя, чтобы в сосуд упало несколько капель твоей крови.

– Не стану я это делать, – возмущенно заявил Конан. – Я не за тем пришел, чтобы колдовать тут с тобой на пару.

Жрец незаметно улыбнулся:

– Боишься пролить несколько капель своей крови? Не тревожься, я не собираюсь колдовать над ней. Просто история каждого народа запечатлена в его крови, а я обладаю знаниями, позволяющими читать эту историю при помощи моего зеленого пламени. Если ты согласишься, то мы могли бы заглянуть дальше в историю твоего рода, и тогда многое для меня прояснилось бы.

Конана задел намек, будто он боится пролить свою кровь, поэтому киммериец немедленно сунул левую руку в зеленое пламя и сделал неглубокий надрез кинжалом. Алые капли упали в сосуд, но, к удивлению Конана, они не достигли дна, а будто растаяли в пламени.

Жрец начал нараспев тихо произносить какие-то слова. Киммериец опять принялся смотреть на огонь, вид пламени заворожил его. Языки огня стали постепенно менять цвет, внутри образовывались какие-то смутные картины, и, что было уже вовсе не понятно, Конан каким-то образом оказался участником происходившего в этих картинах, хотя прекрасно осознавал, что продолжает оставаться в храме.

Он видел в пламени темноволосых светлокожих воинов, которые сплетались в яростных схватках с желтоволосыми и рыжеволосыми воинами, а иногда и кожа, и волосы их врагов были темными. Он сразу признал среди дерущихся своих родичей, возможно даже своих предков по прямой линии, которые сражались с асирами и ванирами, гипербореями и пиктами. Его предки были похожи на него, вот только оружие у них было не стальное, а бронзовое, и он понял, что видит своих родичей, живших в те времена, когда стали еще не было.

Потом он увидел таких же темноволосых и светлокожих людей, но оружием им служили отполированные камни. Они бродили по замерзшим долинам, где никогда не таял лед, сражались с другими людьми, со снежными обезьянами и еще какими-то существами, для которых у Конана не было названия. Потом он увидел, что происходило в доледниковый период, когда его соплеменники воевали с какими-то пигмеями, которые на своих низкорослых лошадках явились издалека, заполнив все пространство степей. Потом он увидел непроходимые джунгли, покрывающие долины и склоны высоких гор, гигантских змей, извивающихся на дне этих долин, услышал монотонный бой барабанов, а потом какие-то высокие чернокожие люди с луками непременно хотели пройти сквозь земли предков Конана на другую сторону гор.

Еще дальше унесли Конана языки пламени. Он смог увидеть землю в ту пору, когда ее сотрясали катаклизмы, когда горы раскалывались в огне и дыме и по их склонам начинала течь река из раскаленной добела лавы, когда моря поднимались и заливали континенты, а дно океанов обнажалось и превращалось в сушу. И все время он видел своих предков, которые сражались и никогда не просили пощады.

Потом он увидел похожих на себя людей. Но они не были такими примитивными, как прежде, а вели свою жизнь в своеобразной варварской роскоши: они носили одежды из ярких шелков, а головы их были украшены перьями диковинных птиц. Конан стал свидетелем их сражения с пиктами, приплывшими на каких-то диковинных двойных ладьях, чтобы захватить их земли. Он увидел человека, сидящего на золотом троне, его глаза были печальны, рядом лежал большой двуручный меч, а на голове человека была корона. Они с Конаном были настолько похожи, что вполне могли бы считаться близнецами.

Все дальше и дальше уносило Конана пламя, и голова его кружилась, он уже был не в состоянии удержать в памяти все, что видел. Последней в этой череде картин оказалась лужайка леса, где волосатые человекообразные существа с удивлением и восхищением разглядывали своего отпрыска, не только менее волосатого, чем все остальные, но и способного делать вещи, абсолютно недоступные его сверстникам. А потом и эта картинка исчезла, и перед Конаном осталось гореть лишь зеленое пламя.

Конан в изумлении потряс головой:

– Что это было, жрец? Мне показалось, будто перед моими глазами прошла вся история моего народа, которая началась задолго до заселения Киммерии.

– Ты все верно понял, – подтвердил жрец. – Я уже говорил тебе, что вся история человеческого рода запечатлена в крови человека. Это словно письмена на пергаменте, и нужно только уметь прочитать их.

– Если то, что я видел, – правда, это означает, что соплеменники намного древнее, чем я считал до сих пор.

– Это справедливо для большинства народов, – заметил жрец. – Все помнят только свою недавнюю историю, несколько столетий, самое большее – тысячелетий. Но люди существовали на земле даже тогда, когда форма материков была другая. Считается, что твой народ всегда обитал в горной туманной Киммерии, но они были теми же самыми людьми, когда горы на севере представляли собой острова в громадном море, населенные доисторическими существами, давно исчезнувшими с лица земли. Как я и предполагал, в твоих жилах течет кровь королей, покоривших Валузию, Тхуле и Комморию. С тех пор миновали сотни веков. Твои соплеменники вновь превратились в варваров, немногим лучше тех дикарей, от которых они в свое время произошли. Но одновременно они остаются все теми же людьми.

Раздумывать обо всем этом Конану не нравилось. А сама мысль о краткости человеческой жизни по сравнению с уходящими в бесконечную даль веками истории существования человеческого рода разбередила его душу и несколько поколебала уверенность в себе.

– Какое отношение имеет все это к моему делу? – сердито спросил он жреца.

– Самое непосредственное, – ответил жрец и добавил: – Пойдем и спокойно все обсудим.

Совершенно разбитый, будто он неделю не сходил с седла, Конан последовал за жрецом в небольшую комнату. К огромному облегчению Конана, здесь не было никаких необычных предметов. Большой тяжелый стол, покрытый резьбой, два кресла ему под стать, старинный буфет, на котором громоздились бутылки и кубки, – вот, пожалуй, и все. На стенах простые портьеры, одно окно плотно закрыто ставнями. Повинуясь приглашающему жесту жреца, Конан уселся в одно из кресел и сам удивился, до чего он устал.

Жрец взял бутылку и налил два кубка вина. Один из них он протянул Конану, который даже не стал ждать, пока его хозяин отопьет из своего кубка, и осушил свой одним махом. Вино оказалось просто великолепным: Конану, пожалуй, даже и не приходилось раньше такого пробовать, во всяком случае – в тавернах такого не подавали.

Жрец тоже уселся в кресло.

– Сегодня ночью мы с тобой бросили мимолетный взгляд на твое прошлое. Твои предки немалого достигли за последнее время. – (“За последнее время”, – недоуменно подумал Конан.) – Но чем дальше, тем меньше становится великих людей и великих свершений. Такое впечатление, что Древнейшие потеряли всякий интерес к людям. – Он замолчал и задумался. – Впрочем, кое-то теперь начало меняться. Среди нас, как и в старые времена, начали появляться избранники Судьбы. Эти люди предназначены для великих свершений, им покровительствуют боги и другие Великие Силы. Возможно, славные времена еще вернутся. – Глаза жреца загорелись лихорадочным огнем. Конан напомнил себе, что жрец неспроста завел этот разговор, что-то ему от Конана надо. Жрец продолжал: – Служители моего ордена обучены распознавать приметы таких людей и таких событий. Я не сомневаюсь, что одним из избранников Судьбы являешься ты, а другим – Тахарка.

Все это было для Конана слишком сложно.

– Я – смертный человек, Тахарка тоже смертен. Так же как и два гандера, и аквилонский шарлатан. Когда мы встретимся, то вынем мечи из ножен и посмотрим, кто из нас сильнее. Я, например, еще до сих пор не встречал равного мне по владению оружием.

– Все это совсем не так просто. – Голос жреца зазвенел от возбуждения. – Ты и твой враг – люди, способные повлиять на ход истории! Ты обязан позволить мне руководить твоими действиями.

Конан с трудом удержался от смеха.

– Варвар из северных земель и работорговец с юга! Общее у нас с Тахаркой есть только одно: люди из цивилизованных стран с радостью стали бы потешаться над нами – если бы осмелились. И они не делают этого только потому, что жизнь им дороже. Наверное, уж боги выбрали бы кого-нибудь другого для своих великих начинаний.

– Ты истинный варвар, – отвечал жрец, – и настоящий ребенок. Ты не сомневаешься в своем воинском искусстве и в мощи своих мускулов, а вот в другие свои силы, выделяющие тебя из прочих людей, ты не веришь. Пока ты сам не научишься понимать свою истинную природу, я мало чем смогу тебе помочь. Запомни пока хотя бы одно: Тахарка из Кешана – человек, похожий на тебя. Он родился в более цивилизованном обществе и получил хорошее образование (в том смысле, как его там понимают), и тем не менее он такой же варвар, как и ты. Но, в отличие от тебя, у него полностью отсутствует совесть, даже в зачаточном состоянии. В цивилизованном мире тебя считают варваром, но ты соблюдаешь кодекс чести, принятый среди твоего народа. Тахарка совсем другой: он давно отказался от законов чести своей страны и заботится лишь о своей выгоде. Он никогда бы не стал сражаться с двумя боссонитами. Как не станет сражаться и с тобой, если не будет уверен в своей победе. Он лучше пошлет других или применит яд.

Конан встал.

– Ничего у него из этого не выйдет. Я должен сразиться с ним и убить его, пока он не догадался, что я за ним охочусь. Спасибо тебе за советы, но я поступлю так, как считаю нужным.

– Желаю тебе удачи, юный варвар, – проговорил жрец, холодно улыбнувшись. – Не думаю, что у тебя это легко получится.

Конан с удовольствием покинул гнетущую атмосферу храма и вышел на свежий воздух. Он удивился, обнаружив, что над городом уже разгорался рассвет. Щебетали проснувшиеся птицы, из пекарни доносился запах горячего хлеба. Конан быстро дошел до таверны и поднялся наверх. Не успел он войти в комнату, как на него напустилась разъяренная Калья:

– Где это ты шлялся всю ночь? Небось развлекался с продажными девками?

– И что с того? – рявкнул Конан, чрезвычайно раздраженный ее ревностью. Если бы она спросила его нормально, он обязательно рассказал, где был и что делал.

– Ты не имеешь права транжирить на пьянство и разврат золото, которое нам необходимо для жизни и мщения!

– Ты что это тут раскомандовалась, женщина? – вскипел Конан. – Я охотился за своими врагами еще задолго до того, как встретился с тобой. И все это время обходился без тебя! Могу и сейчас обойтись! Слишком много о себе думаешь! – Он сорвал с себя пояс с мечом и бросился на постель. – Я хочу спать. Не мешай мне. – Секунду помолчав, он добавил: – Можешь пересчитать золото, и если там не хватает хоть одной монетки – разрешаю изрубить меня на куски твоей хорошенькой маленькой сабелькой.

– Можешь не сомневаться, так я и сделаю. – Послышался звон пересчитываемых монет, а потом громкий удар о стену: Калья запустила в нее плотно набитым кошельком. – Все деньги на месте! Где же ты был?!