Текст книги "Конан не знающий страха"

Автор книги: Джон Мэддокс Робертс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

Глава 10

Конан въехал на вершину небольшого холма и оглядел караван. Следом за ним на холм выехала Калья. Она была вооружена длинной пикой, тупой конец которой устойчиво крепился в специальном гнезде на стремени. Конан не умел пользоваться копьем. В седле он больше полагался на свой меч.

Караван растянулся почти на полмили. Возглавлял его десяток воинов в сверкающих доспехах. Еще десяток в таких же сверкающих доспехах виднелся в самом конце. В середине тащился длинный ряд навьюченных животных, тяжело нагруженных повозок, кто-то ехал верхом, кто-то шел. Было даже несколько паланкинов, несомых рабами. Зрелище было яркое и живописное, но Конан смотрел на караван с отвращением.

– Клянусь Кромом, таких дураков я еще не видел, – сказал он Калье. – Растянулись – длиннее некуда! Легкая добыча для любого, кто только удосужится напасть на них. Ведь можно же было организовать толковую охрану… – Он удрученно махнул рукой. – А так мы ровным счетом ничего не сможем сделать.

– Поговори с Баррой, объясни это ему, – хмыкнула Калья.

Барра был командиром охранников. Неотесанный хам, надменный и невежественный, чья способность к руководству была еще ниже его умственных способностей, он считал Конана недоразвитым варваром и старался это всякий раз подчеркнуть.

Он поставил Конана и Калью на охрану флангов. Ведь не мог же он допустить, чтобы эти низшие существа крутились рядом с ним. Пусть держатся на почтительном расстоянии!

– Я скажу ему, – пообещал Конан. – И этому толстопузому придурку Хаздралу тоже скажу.

– Можешь еще сказать вот той ящерице на камне – толку будет ровно столько же. И потом, не кажется ли тебе, что для нас это выход, если бандиты нападут на караван? Мы представляем собой такую заманчивую приманку, что они, может, подойдут близко. Тогда у нас будет шанс их прикончить.

– В этом смысле ты, конечно, права, – откликнулся Конан. – И все же меня воротит при мысли, что, пообещав защитить этих людей, я, в сущности, ничего не могу сделать для их безопасности.

– В любом случае мы не защитим их всех. Это обязанность всего отряда охраны. Ты сам видишь, чего они стоят. И, кроме того, какое нам, в конце концов, дело до всей этой швали? – Она на секунду задумалась. – Вулпио и Риула – наши друзья, их бы я, разумеется…

– Едем, – прервал ее Конан. – Попытаемся еще раз убедить этих идиотов. А если они и теперь откажутся слушать, что ж, тогда пролитая кровь падет на их головы.

Конан поскакал вперед. Мрачно покачав головой, Калья двинулась за ним. Когда они подъехали, Хаздрал как раз совещался с Баррой. Оба с неудовольствием посмотрели на молодого киммерийца и одноглазую Калью.

– Почему вы не на своем месте? – строго обратился к ним командир охранников. Его кольчуга прекрасной работы туранских мастеров сверкала на солнце. Это был коренастый невысокий человек с крупной выбритой головой и длинными усами, свисающими чуть ли не до груди.

– Потому что там от меня никакого толку нет, как, впрочем, и в других местах, – сказал Конан. – Караван слишком растянут, даже небольшая шайка бандитов способна причинить нам громадный ущерб еще до того, как охрана сумеет что-нибудь предпринять.

– Ты, парень, излишне робок, – отозвался Хаздрал, – и ничего не знаешь о том, как водят караваны. А вот я занимаюсь этим делом с малолетства. Караван, который мы сейчас ведем, в три раза больше, чем те, что я водил до сих пор. Бандиты не отличаются смелостью, иначе они стали бы воинами. Они никогда не нападут на такой многочисленный караван.

– Если бы мы шли по Дебрям Пиктов, от вашего многочисленного каравана давно остались бы рожки да ножки.

– Мы находимся не в твоей северной глухомани, мальчик, – насмешливо фыркнул Барра. – Здесь у нас цивилизация, ты просто не знаешь, что это такое. Придержи язык и не суйся со своими глупыми советами к знающим людям. А теперь марш на свое место!

– Ты законченный осел, таким и сдохнешь! – с яростью прорычал Конан, взяв с места во весь опор. Калья устремилась за ним, а вслед им неслись бешеные проклятья Барры.

Они подскакали к середине каравана, где медленно тащились тяжело нагруженные повозки с ценными товарами. Там же ехали и повозки поменьше, принадлежащие бродячим актерам. Сами они шли по обочине дороги и, чтобы не терять времени зря, упражнялись каждый в своем искусстве. Когда Конан поравнялся с ними, жонглирование, пение и кувыркание прекратились.

– Держитесь вместе, не разбредайтесь, имейте оружие под рукой, бандиты могут напасть каждую минуту, на помощь охраны особенно не рассчитывайте, – сказал им Конан.

Когда он снова отъехал, сзади взволнованно зашумели.

– А нам с тобой надо держаться возвышенностей, – заметил Конан, обращаясь к Калье. – Бандиты, если уж нападут, то сделают это с флангов. Хорошо бы заметить их заранее!

Они проехали вперед и оказались на самом большом холме округи. Внизу медленно тянулся караван. Солнце клонилось к закату.

Ты ошибся, – сказала Калья, привстав на стременах, – они напали спереди.

– Что?!

Далеко внизу группа вооруженных людей загородила дорогу. Они размахивали мечами и кричали. Воины, охраняющие караван спереди, тоже подняли крик. Барра же, увидав, что их больше, чем напавших бандитов, приказал атаковать. После короткого замешательства бандиты повернули коней и бросились прочь. Воины охраны с довольным гиканьем кинулись вдогонку.

– Может, и нам присоединиться к ним? – спросила Калья.

– Нет, взгляни-ка лучше туда. – Конан указал рукой на запад. – Основной удар они нанесут с фланга, как я и говорил, и солнце будет светить им в спину.

Пока он говорил, из-за холма начали появляться один за другим маленькие всадники. Пришпоривая коней, они неудержимо мчались к каравану. Сколько их – было не разобрать, заходящее солнце слепило глаза.

– Едем туда, посмотрим, нельзя ли все же помочь. Но эта битва уже проиграна. Учти, нет смысла гибнуть понапрасну.

Они поскакали вниз. Бандиты уже суетились среди повозок. Они перебили возниц и теперь взрезали тюки и сбивали замки с сундуков. Два бандита заметили приближающихся всадников и выехали им навстречу.

Шемит хотел пронзить Конана копьем, но тот ухватился за древко возле самого наконечника и вырвал его из рук нападавшего. В следующее же мгновение меч Конана обрушился на бандита, и тот замертво свалился на траву. Конан обернулся и увидел, что своего противника Калья пригвоздила пикой к земле.

Конан повнимательнее огляделся, оценивая обстановку. Один из бандитов находился несколько в стороне и, по всему видно, руководил остальными. Конан развернул коня в его сторону. Бандит обернулся, и Конан увидел, что лицо под шлемом светлое, – значит, это не Тахарка. И тут он его узнал! Это же гиперборей! Стало быть, они нашли-таки тех, кого искали. Не зря они отправились вместе с караваном.

Гиперборей развернул коня, выдернул из ножен тяжелый меч и так стремительно бросился навстречу Конану, что плюмаж на его шлеме согнулся дугой. Тяжелые клинки скрестились раз, другой. Противники проскочили друг мимо друга и снова развернули коней. На Конана сверху, с крыши повозки, кто-то бросился с кинжалом в руке. Но Конан рубанул мечом, и человек упал замертво. Но в этот момент гиперборей врезался на своем коне прямо в Конана, заставив его коня шарахнуться в сторону. Нога Конана оказалась прижатой к повозке. Он вскрикнул от ярости и боли и наотмашь ударил гиперборея мечом. Меч скользнул по его шлему и хоть не причинил большого вреда, но заставил гиперборея покачнуться в седле. Конан воспользовался секундной паузой и, соскользнув на землю, закатился под повозку, подальше от лошадиных копыт. Боль в бедре была очень сильной, но, быстро ощупав себя, Конан понял, что кости целы, а ободранный бок кровоточит не так уж сильно.

Он услышал, как пропела труба, и топот копыт стал удаляться. Конан выполз из-под повозки. Бандиты убирались прочь, нагруженные тюками. У некоторых поперек седел висели захваченные пленники. Морщась от боли, Конан захромал вдоль повозок. Рыдали женщины, отовсюду слышались стоны раненых и хрипы умирающих.

– Калья! – позвал он. – Где ты? – И тут же увидел, как она скачет, ведя на поводу его лошадь.

– Когда ты упал, я уж было решила, что тебе конец, а потом сообразила – ты ведь специально закатился под повозку. – Она протянула ему уздечку.

– Не лучший бой в моей жизни, – буркнул Конан. – Слава Крому, я жив. А как ты? Ты ранена?

– Вроде бы нет. Я ничего не чувствую. Посмотри сам. – И она повернулась перед ним.

Конан осмотрел едва прикрытое так называемой кольчугой тело и улыбнулся:

– Нет, не ранена. На тебе это сразу было бы видно. Скольких мы потеряли?

– Какая разница? – ответила Калья. – Давай посмотрим, живы ли Вулпио и Риула.

Трусцой они двинулись в сторону повозок бродячих актеров и почти сразу наткнулись на Вулпио. Он вытаскивал из горла мертвеца кинжал. Увидев Конана и Калью, воскликнул с болью:

– Они увезли Риулу! Бандит перекинул ее через седло, как куль с мукой, и увез. А я уже бросил свой последний кинжал!

– Да как же это! Она, такая ловкая, позволила себя схватить? – изумилась Калья.

– Она наклонилась над раненым, а он стукнул ее сзади по голове. – Тут Вулпио заметил, что какой-то бандит очнулся и пробует приподняться. Он мгновенно метнул в него кинжал, и человек рухнул – кинжал попал ему прямо в глаз. – Ну так вот, она была без сознания, когда этот бандит схватил ее, – продолжил свой печальный рассказ Вулпио. – Надо ее спасти!

– Именно это мы и сделаем, – сказал Конан. – Найди себя хорошую лошадь, и отправимся в погоню.

Пока они говорили, к ним приблизилась группа всадников под предводительством Хаздрала и Барры.

– Ну, что тут у вас? – спросил Хаздрал.

– Они увезли с собой нескольких женщин, – ответил Конан. – Мы едем за ними.

– Ни в коем случае, – отрезал Хаздрал. – У нас есть чем заняться. Нечего преследовать бандитов, укравших пару актерок. Хватит мне заботы с купцами и их разграбленными товарами. Присоединяйтесь к остальным – и никакого своевольства.

– Я еду за ними, и Калья тоже! – рявкнул Конан. – Что до ваших охранников, – он с презрением взглянул на Барру и остальных, – от них проку, как от козла молока.

Барра тронул коня и подъехал к Конану.

– Ах вот как! Мы для тебя недостаточно хороши? Мне надоела твоя дерзость, дикарь, и я тебя проучу!

Барра принялся вытягивать меч из ножен и вытащил его наполовину, когда Конан, мгновенным движением выхватив свой меч, снес ему голову, которая катилась по земле, пока не застряла в траве.

– Вот так, – сказал Конан. – Я считаю, что отработал свои деньги. Теперь караван будет в гораздо большей безопасности. Но ты, толстяк, можешь оставить мое золото себе. Я в нем не нуждаюсь. – Он сверкнул глазами в сторону остальных стражей. – Может, еще кто-нибудь хочет помешать нам уехать? – Воины—охранники делали вид, что Конан их совершенно не интересует. – Что ж, тогда говорить больше не о чем, – закончил киммериец.

Свободных лошадей оказалось много. Можно было без труда выбрать себе самых лучших. Кроме Конана, Кальи и Вулпио с ними отправились еще четыре акробата – их женщин тоже увезли бандиты. Вооружившись и взяв с собой кое—какое пропитание, они отправились в путь. Через час Конан остановил коня.

– Слишком темно, след уже едва различим, – сказал он.

– Но они же не остановятся! – воскликнул расстроенный Вулпио. – Они же поедут дальше, а ведь они и так опережают нас на несколько часов. Что же тогда будет утром?

– Ты прав, – спокойно ответил Конан, – но если мы поедем дальше, мы, скорее всего, и вовсе потеряем их след. Лучше уж подождать до утра, чем тратить весь завтрашний день на поиски этого следа.

– Он прав, – вмешалась Калья. – Заночуем здесь.

Ворча, их спутники подчинились. Когда лошади были стреножены, Калья подошла к Конану и спросила:

– Тебя выбил из седла гиперборей?

– Да. Больше ему такое не удастся. Это означает, что мы скоро найдем их, Тахарку и Аксандриаса. – Посмотрев в ее глаза, он добавил: – А в придачу к ним найдем еще сотню головорезов. Вот о чем следует призадуматься.

Тахарка вышел из пещеры, чтобы осмотреть добычу, которую бандиты свалили прямо на землю. Мешки с товарами и пленники в полуобморочном состоянии лежали на траве: смешение ярких тканей, блеска металла и белой кожи.

– Недурной улов, – заметил Тахарка, когда Куулво спешился возле него. – Они сопротивлялись? – спросил он, увидев, что голова Куулво замотана и на белой ткани проступило кровавое пятно.

– Слегка, – ответил Куулво, – если иметь в виду количество сопротивляющихся. Зато один из них стоил многих. Я говорю о юном киммерийце из Кротона. Клянусь всеми богами, он чуть было не оставил меня без головы! У меня до сих пор в ушах звенит от его удара! Если бы не мой шлем…

– Киммериец? – переспросил Тахарка. – Кто он, собственно, такой? И почему преследует нас?

Аксандриас услышал эти слова. В его глазах вновь появилось затравленное выражение.

– А с ним была одноглазая?

– Не припомню что-то, – ответил гиперборей.

– А я ее видел, – вступил в разговор один из бандитов в стигийском шлеме из вороненой стали. – Полуголая ведьма с одним глазом. Она прикончила троих наших своей пикой.

– Умеет обращаться не только с мечом, но и с пикой, – отметил Тахарка. – Сколько достоинств в одной женщине! Я думаю, они были там по чистой случайности. Оба опытные воины. Должно быть, нанялись охранять караван, вот и все. Вспомните, ведь это мы напали на караван, а не они пришли к нам.

– Нет! – воскликнул Аксандриас. – Это не случайно! Это злые козни богов! Это они наслали на нас этих демонов, чтобы погубить!

– Ты слишком возбужден, мой друг, – сурово произнес Тахарка. – Успокойся-ка и прекрати молоть чушь.

Аксандриас склонил голову:

– Простите. Просто эти два шакала так рассердили меня, что я забылся.

– Не надо беспокоиться понапрасну, – уже мягче сказал Тахарка, – ведь их только двое, а нас вон сколько. Если они будут причинять нам беспокойство, мы разделаемся с ними. Ну а теперь займемся более важными вещами. – Он с удовольствием остановил свой взгляд на пленницах. – Кто они?

– Бродячие актеры – кувыркаются, поют. Там их была целая труппа. Мы выбрали девиц посмазливее.

– Очень—очень хорошо. Женщины таких редких достоинств весьма ценятся в борделях юга. В Доме Величайших Наслаждений в Хоршемише их примут просто с восторгом, там всегда предпочитают тонких и гибких женщин.

– Когда мне вести их на юг? – спросил Куулво.

– Я вчера тоже съездил удачно, – ответил Тахарка. – У нас уже полно живого товара. Так что давай-ка отправляйся прямо завтра на рассвете. Предупреди с вечера людей, вели им побеспокоиться о цепях и ошейниках. А перед походом договоримся, где встречаться, когда ты вернешься.

Тем же вечером, после традиционной попойки, Тахарка сидел на своем троне, погруженный в мрачные раздумья, что было ему крайне несвойственно. Тахарка привык жить сегодняшним днем, прошлое и будущее не имело для него решающего значения. От жизни он брал что хотел, а другие человеческие существа он просто использовал для своих целей. Богатство и роскошь доставляли ему удовольствие. Его никогда не тревожили мысли о прежних владельцах вещей, которыми он пользовался. Мир, если он не кипел от страстей, для него просто не существовал. И везде, где бы он ни появился, Тахарка сеял хаос и неразбериху. Того, кто угрожал ему или хотя бы только надоедал, Тахарка убивал не задумываясь. И к тому же он всегда был готов предать тех, кто ему доверял.

Жить в свое удовольствие помогал Тахарке его ум, способность планировать и организовывать свои действия. Особенно выручала его хватка незаурядного лидера, способного дурачить людей, обольщать их и вводить в заблуждение притворной благожелательностью. Этих качеств ему хватало с лихвой, чтобы царить в своем мире, где равных ему не было.

И вдруг что-то изменилось. Кто-то начал охотиться за ним. Эту одноглазую интересовал, конечно, только Аксандриас. Но вот молодой варвар – Тахарка почему-то был в этом абсолютно уверен – шел по его следу. Видимо, это как-то связано с тем его рейдом в Киммерию. Такая противоестественная страсть к мести совершенно не укладывалась у него в голове. Хотя он предполагал, какой великой движущей силой она может стать. Что же он такого сделал в этой Киммерии, чтобы этот безумец преследовал его столько времени, убив боссонитов и гандеров, а теперь, похоже, вознамерившись провести остаток жизни в погоне за ним? И это человек из племени, которое – всем известно – почти никогда не покидает своих лесов!

Здесь была какая-то загадка, а загадок Тахарка не любил. Он был вполне счастлив и доволен, хозяйничая в своем мире и помыкая его обитателями. Это глупое, противоречащее здравому смыслу преследование безмерно раздражало Тахарку, нарушая естественный ход его жизни.

Занятый этими тревожными, гнетущими мыслями, Тахарка поднял было свой серебряный кубок. Но рука его замерла на полдороге: от кубка исходил какой-то зеленоватый свет. Тахарка даже повернул его, осматривая со всех сторон, хотя и без того знал, что на кубке нет зеленых камней.

Тахарка окинул взглядом пещеру, желая понять, откуда исходит это мерзкое зеленоватое свечение. В пещере все спали. Костер догорал, последние угольки сияли красновато—тусклым светом. Здесь и там мерцали небольшие светильники, которыми бандиты приспособились освещать свои углы. Он оглянулся и посмотрел назад. Там, в дальнем конце пещеры, он и увидел зеленое сияние.

Волосы поднялись у него на голове дыбом, когда он понял, что это такое. Он уже видел это свечение, и не один раз, в своих странствиях по белу свету, а последний раз это таинственное свечение предстало ему в том самом храме в Кротоне. Тахарка медленно поднялся и сошел с трона.

Он подошел к спящему часовому и потряс его за плечо. Тот продолжал храпеть. Тахарка сердито пнул его ногой в ребра – ничего. Проклиная гнусного пьяницу, Тахарка принялся будить других. Бесполезно. Только тут до Тахарки дошло, что их сон – не просто хмельное забытье.

Ему очень хотелось улизнуть через запасной выход, но он взял себя в руки: ведь он уже и раньше бывал в подобной ситуации. Паниковать нет никакого смысла. Он поднял меч и пристегнул ножны к поясу. Медленно, очень осторожно двинулся он в глубь пещеры.

Этого бокового прохода Тахарка никогда раньше не замечал, впрочем, он и не исследовал пещеру как следует. Проход был достаточно высок, и Тахарка мог двигаться по нему не сгибаясь. Он прошел всего с десяток шагов, когда стал виден источник света.

В углублении, на полу пещеры, горел зеленый огонь, только пламя его не давало тепла. У костра сидел человек в простом черном одеянии без рукавов.

– Привет тебе, Тахарка из Кешана, – промолвил человек.

– И тебе привет, жрец. – Тахарка будто случайно положил руку на эфес. – Что привело тебя в мою скромную обитель?

– Твоя судьба, и ты сам это знаешь. Кстати, можешь снять руку с меча и забыть свою привычку применять грубую силу. Тот жрец из Карутонии, которую вы называете Кротоном, проявил неосторожность. Он слишком долго пробыл в местах, удаленных от центров Великих Сил, где зарождаются события, влияющие на весь ход космической истории. Я же настолько могуществен, что повредить мне своим убогим мечом ты не сможешь.

– Ах да, тот жрец, – протянул Тахарка, почувствовав, что нет смысла изображать святую невинность. – Я, видишь ли, решил не иметь больше дел с твоим орденом и поэтому прикончил того жреца при первой же возможности.

– Нет, ты не прикончил его, – возразил жрец, – и он доложил мне о твоем поступке уже через несколько часов.

Возмущению Тахарки не было границ:

– То есть как это не прикончил? Я убил его, и сделал это как нельзя лучше. Уж что—что, а убивать я умею. – Сомневаться в своих способностях Тахарка не позволял никому.

Тонкие губы жреца изогнулись в улыбке:

– Нас нелегко убить. Даже, скажу тебе, невозможно. Только некоторые из богов обладают такой силой.

– Что тебе надо? – спросил Тахарка, чувствуя себя глупо и беспомощно. Он подозревал, что жрец, или волшебник, или кто там он есть, бессовестно лжет, но сомневаться в его могуществе не было причин.

– Сядь, – приказал человек, указав Тахарке место напротив себя. – Вспомни, как несколько лет назад ты был в некоем храме в Кутхемесе. Ну как, помнишь?

– Помню, – нехотя ответил Тахарка. – Тогда я повез пять или шесть девиц благородного происхождения в Замбулу. – Он улыбнулся воспоминанию. – Все, как одна, хорошенькие, и каждой лет четырнадцать, не больше. Их первый раз отпустили из дома в другой город. Я знал, что в одном храме, посвященном какому-то никому не известному богу, мне дадут за них хорошие деньги.

– Да, – произнес человек, сидящий напротив, – некоторые обряды требуют именно таких девушек. И что же произошло после того, как ты продал свой товар?

Тахарка посмотрел на него затравленным взглядом:

– Некий жрец попросил меня зайти с ним в храм. Он хотел показать мне что-то. Сам не знаю, почему я согласился. Он вел меня и вел. И я понял, что стал жертвой какой-то зрительной иллюзии: внутри храм казался неизмеримо большим, чем был в действительности. Да, еще там были очень странные колонны в виде людей со змеиными головами, и эти покрытые чешуей чудища поворачивали головы, когда я проходил мимо, – так мне, во всяком случае, казалось. Когда мы подошли к зеленому огню, такому же холодному, как этот, жрец попросил меня сунуть руку в пламя, и я почему-то его послушался. Он стал мне объяснять, что я родился в определенном месте под какой-то там звездой и поэтому мне предначертано стать вершителем судеб в решающие моменты истории моего времени.

– И тебе не показалось это заманчивым? Разве он не открыл тебе, какие наслаждения сулит избранная доля?

Тахарка горько рассмеялся:

– А то как же! Он показал мне в языках зеленого пламени, как я с триумфом вхожу в покоренные города, собственноручно рублю головы поверженным королям. Я увидел себя в такой роскоши, которую и представить-то себе невозможно. Лорды, графы и всякие прочие аристократы стоят передо мной на коленях, а тысячи не имеющих себе равных по красоте рабов и рабынь готовы выполнить любое мое приказание. Весь мир – у моих ног.

– Да-да, – проговорил жрец, – сейчас мы как раз приближаемся к тому времени, когда толковый и предприимчивый искатель приключений вполне может оказаться на троне. Самые свирепые и безжалостные могут повелевать даже империями. Иногда такие индивидуумы, у которых совесть и стыд отсутствуют совершенно, способны в своей погоне за абсолютной властью достичь успеха и, захватив весь мир, править им. Разве он не открыл все это тебе?

– Открыть-то открыл, но он открыл мне еще, чем кончится мое царствование! В этом-то все и дело! Он показал мне некое божество – мерзопакостнейшее из всех выродков. Жрецы твоего ордена сотворят его из крови, пролитой мною на пути к власти. Он показал мне, как это омерзительное существо поглотит меня, но я не умру, а стану его частью и в виде такого паскудного гибрида буду царствовать десять тысяч лет, если не больше! – Он посмотрел на жреца с холодной злобой. – Нет уж, благодарю покорно, святейший, я предпочитаю оставаться простым бандитом. Мне хватит и моих незатейливых радостей. Приятно, конечно, править миром, но цена уж больно велика.

– Он открыл тебе слишком много правды, – сказал жрец. – Слишком много правды знать человеку ни к чему. Что ж, если ты отказываешься, у нас на примете есть и другие. А мы-то, честно говоря, надеялись, что ты согласишься. Ведь твои способности к творению зла намного превышают способности других претендентов. Но ничего не поделаешь. Повторяю, ты не единственная наша надежда.

Тахарке не слишком понравилось то, что говорил жрец, но он хотел побыстрее от него избавиться.

– Тебе, жрец, известно так много. Скажи мне напоследок, кто этот киммериец, что преследует меня?

– Киммериец? – переспросил жрец. – Я не знаю никакого киммерийца.

При этих словах зеленое пламя вдруг взметнулось до потолка, и Тахарка инстинктивно прикрыл лицо руками, точно это было настоящее пламя. Когда он снова открыл глаза, то ни пламени, ни жреца больше не было.

– Где ты, жрец? – позвал Тахарка.

Ответа не последовало.

Тахарка пощупал все кругом, но, кроме холодных стен, ничего не нашел. Бормоча проклятья, он в темноте отправился обратно, в главную пещеру. Там все по-прежнему спали. Тахарка схватил факел и пошел назад, но, как ни старался, не смог найти того бокового прохода, где еще несколько минут назад разговаривал со жрецом. В эту ночь кешанец спал плохо.

На второй день к полудню Конан уже не раз пожалел, что согласился взять с собой акробатов. В своем ремесле, может, им и нет равных, но вот всадники из них получились никудышные. Как бы серьезно они ни были настроены, какое бы упорство ни проявляли, однако очень скоро натерли себе седлом ссадины и еле могли сидеть. А уж падали они так часто, что были все в синяках. Только их натренированность позволила им избежать серьезных увечий.

– Наверное, придется оставить их, – сказала Калья, подъехав к Конану. – Мы только зря теряем время. `Конан согласился:

– Я знаю, что они хотят спасти своих женщин, и я рад был бы ехать с ними дальше, особенно с Вулпио, но боюсь… Посмотри, что это там? – прервал он сам себя и указал на облако пыли у горизонта. – Всадники! Может, это возвращаются бандиты?

Калья всмотрелась повнимательнее:

– Вряд ли. Разве что они описали широкий полукруг, но зачем? Что будем делать?

– Подождем тут, – ответил Конан, подумав. – Пусть пока лошади отдохнут. А когда станет ясно, кто это, тогда посмотрим, бежать или оставаться.

Актеры сбились возле них в кучу. Теперь они все вместе всматривались вдаль, гадая, кто же там скачет. Увидев, что над всадниками развеваются знамена, они вздохнули с облегчением. Значит, это не бандиты.

Командир всадников поднял руку, и эскадрон остановился чуть поодаль. Сам командир с несколькими офицерами приблизился к Конану и его товарищам.

– Командир эскадрона <Орлиный> войска офирского короля, – представился офицер, одетый в самые роскошные доспехи. – Мы ищем шайку разбойников, которые опустошают и разоряют эти края. Вы их не видели?

– Мы гонимся за ними. Вчера они напали на караван, который мы охраняли, и увезли с собой нескольких женщин. Если хотите, я отведу вас в их убежище.

Офицер с удивлением посмотрел на Конана:

– Ты можешь найти их след на этой перетоптанной всеми равнине?

– Конечно, могу, – удивился в свой черед Конан. Ему было непонятно, как это можно не увидеть таких отчетливых следов, оставленных даже не одним всадником, а целой группой. Похоже, эта слепота и есть часть цены, которую приходится платить за цивилизованность.

– Тогда веди нас, – сказал командир эскадрона, – и я щедро заплачу тебе.

– Я поеду немного впереди. Велите своим людям не обгонять меня, чтобы не топтать след, – попросил Конан.

Командир отдал распоряжения, и Конан первым тронул своего коня.