Текст книги "Английские романтики в переводах Яна Пробштейна"

Автор книги: Джон Китс

Перси Биши Шелли
Ода Небу

Первый дух:

 
Край безоблачных ночей,
Кладезь золотых лучей,
             Вечный купол над вселенной,
Был и будешь та всегда,
             Беспредельный свод нетленный,
Дом извечных Где, Когда,
             Дивный храм, дворец дворцов,
             Всех времен обитель, кров
             Дел грядущих и веков!
 
 
Землю к жизни ты воззвал,
Свет великой жизни дал
             Сонму звезд в бездонных безднах,
И косматые планеты
             Носятся в пучинах звездных,
Ты зажег миры, планеты,
             Пламень солнц в ночной стихии,
             Блещут луны ледяные
             И светила огневые.
 
 
Даже имя твое свято,
Небо, Свет и отблеск света
             Вышнего, где, как в зерцале,
Отразился человек,
             И тебя обожествляли
На земле за веком век
            Люди, преклонив колени, —
            Сгинут боги, поколенья,
            Ты один избегнешь тленья!
 

Второй дух:

 
Юных разумов приют,
Их мечты к тебе прильнут,
            Словно мошки льнут к стеклу,
Ослепленные зарницей, —
            Старый мир сойдет во мглу,
Воссияет над гробницей
            Новым светом мирозданье
            И твое затмит сиянье,
            Как былой мечты мерцанье.
 

Третий дух:

 
Мир! Ты хаосу смешон,
Ты из атома рожден —
           Что есть Небо? И что – ты?
Что есть солнца и светила?
           Вас на миг из пустоты
Создала благая Сила —
           Пыль среди пучин смятенных,
           Словно капли в тонких венах,
           Промелькнете во вселенных!
Что есть Небо? Сфера, свод —
Росы на заре прольет,
            И, раскрыв глаза, цветок
В мире непостижном зрит
            Раскаленных солнц поток
В беспредельности орбит —
            Миллионы звезд, планет,
            Оставляют зыбкий след,
            И, мерцая, гаснет свет.
 

1819

Перси Биши Шелли
Философия любви

 
С рекой сливаются ручьи,
             К океану льнет река,
И ветры обнялись в ночи,
             Переплетаясь на века.
На свете одиноких нет,
             Всех связал любви закон,
Почему же столько лет
             Я с тобою разлучен?
 
 
Целует розу друг, она
             Раскрыла лепестки свои,
К морю ластится луна,
             Небеса полны любви,
Ластится к волне волна,
             Все живет, любовь храня,
Почему, скажи, одна
             Не целуешь ты меня?
 

1819

Перси Биши Шелли
Башня Голода

 
Средь города, повергнутого в прах,
Где колыбель была, теперь могила
Угасшего народа, и в слезах
 
 
На берегу Забвенья Скорбь застыла, —
Взметнулась Башня Голода, стоят
Внизу темницы, где томясь бескрыло,
 
 
О хлебе, крови, золоте твердят.
Печаль, и Боль, и Грех колеблют пламя
Их жизней – догорающих лампад,
 
 
А Башня вознеслась над куполами
Палаццо, храмов и особняков,
Где роскошь спит за медными вратами,
 
 
Куда не проникает гул веков.
Недвижный воздух италийский мрачен,
Но рядом с Башней меркнет блеск дворцов,
 
 
И мир пустынен, обнажен, невзрачен, —
Как будто смутный дух, слепя глаза
Прелестные, в которых стыд утрачен,
 
 
Сверкнул, как зеркало, где явлена краса
И грех под слоем пудры и белил, —
О, если б он, покинув небеса,
Красавиц грешных в мрамор превратил!
 

1820

Перси Биши Шелли
Видение на море

 
Это бури разгул. Лоскута парусов
Бьются немощно в бешеной пляске ветров,
И в ночи непроглядной, как потоп Преисподней,
Хлещет сумрачный ливень по воле Господней.
В блеске молний чернеет смерчей крутизна:
Достают до небес, восставая со дна,
И кренятся, как будто обрушилась твердь,
Тщатся водные башни ее подпереть
И дрожат от натуги. Воды алчно раскрыли
Чрево мрачной пучины. В бездонной могиле
Смерчи сгинули с ревом глухим. В этот миг
Стихли громы и волны. Послышался крик:
Эхо вторило ветру. Судно грянуло с кручи
И металось по дну, и в грохочущей туче
Скрывалось, и, с волны устремляясь отвесной,
Срывалось, поглощенное вспененной бездной.
И недвижные, немо зияли глубины,
И нависли, как стены бездонной равнины,
Толщи мутно мерцавших и зыбких зеркал,
И, обрушившись россыпью звезд, ослеплял
Жутким блеском, сиянием адских огней
Грозный шквал, извергались фонтаны смерчей,
Вал над валом вставал из кипящей пучины,
Пирамидам подобно, взмывали вершины,
Полыхали на них огневые зарницы
И буравили небо. Готов расщепиться
Был, казалось, корабль, и в коловращенье
Носился, и, словно землетрясенье
С корнем вырвало дерево, бриг затрещал:
Вихрь его завертел, и безумствовал шквал.
С неба хлынул поток раскаленных шаров,
Тотчас мачту обуглив и вмиг расколов.
Хлещет в щели погибель. Неживая громада,
Словно труп средь песков, что приметы распада
Заметают усердно, качалась средь волн.
Был уже до краев трюм расколотый полн, —
С треском вздыбился палубы нижней настил,
Будто лед на озерах весной растопил
Зной пустыни. Но кто на другой уцелел?
Друг на друге распластаны грудою тел,
Как в могиле одной, у фок-мачты лежат
Все матросы. Поодаль от страха рычат
Тигры, два близнеца, покорились стихии
Прежде буйные хищники, ныне – ручные.
Кто остался еще на дощатом настиле?
Девять долгих недель пролежал в мертвом штиле
Стройный бриг. Ярость солнца губила их днем,
И, казалось, луна полыхала огнем.
Но клубился свинцовый туман в глубине:
Вспыхнул мор и пополз, будто порча в зерне,
Расползалось повсюду дыхание гнили,
В парусиновых саванах к борту тащили
Полумертвые мертвых. Свирепствовал мор.
И бросали умерших в кишащий простор,
Где шныряли акулы и саваны рвали,
Словно манной небесною их осыпали,
Как Господь иудеев в пустыне. Безлюдно
Стало вдруг на борту многолюдного судна,
И когда собралось войско туч грозовых,
Только семеро их оставалось в живых.
Шестерых из них молния насмерть сразила:
Почерневших, как мумий, на досках настила
Всех отметило Время глумливым клеймом,
И засел, будто острая пика, в седьмом
Обломок от мачты: на руине – руиной,
Словно символ крушенья, он повис над пучиной.
Кто еще? Только женщина, что затмевает красой
Звездоокое небо, когда над водой
Солнце стелет свои золотистые кудри, —
Защищая дитя от неистовой бури,
Белокурого мальчика держит она,
У руля притулившись. Ребенку смешна
Ярость грома и моря, при виде зарницы
Он хохочет и тигров зовет порезвиться.
Радость брызжет огнем из мальчишеских глаз,
Скорбной матери взгляд безвозвратно угас.
«Успокойся, дитя, и засни глубоко —
В сладком сне тебе вынести будет легко
Все мученья, что посланы страшной судьбой,
Но страшнее стократ, что ты должен со мной
Разделить их… Забвение. Сон. Неужели
Ты навеки уснешь в ледяной колыбели?
Что есть жизнь? Что есть смерть? Что есть мы, если в час,
Когда судно потонет, не станет и нас?
Неужели тебя больше не обниму,
После жизни, как перед рожденьем, во тьму
Погрузившись? Неужто теперь навсегда
Твой смеющийся облик отнимет вода?
Нежность губ, ясность глаз, безмятежность чела, —
Дух прекрасный, которого сыном звала,
Ты померкнешь, как радуга, следом исчезну
Я, пролившись дождем в беспощадную бездну!»
О Боже, корабль, зарываясь в волну,
Идет, завалившись налево, ко дну.
От ужаса тигры рванулись на месте,
Встопорщились ости негнущейся шерсти,
И хриплый, протяжный, раскатистый рык
Вершин многоводной равнины достиг,
Раскатами грома гремел среди скал
И ливень грохочущий перекрывал.
Ураган, подхватив этот рык, пересек
Змеей стреловидной бурлящий поток
И, мчась на восток, из бездны кипящей
Рванулся, как слон, выдираясь из чащи,
И черным орлом прокричал в вышине,
Меж небом и морем, подобно волне,
Взметнулся до туч на краю мирозданья,
Подобных колоннам, – у основанья
Лежал океан, и бури чертог
Поверг ураган, и тучи рассек.
Так рвется поток сквозь гористые кряжи,
А тучи подобны разорванной пряже,
Подобны руинам упавшего храма
И праху, что вихри взметают упрямо,
И там, где завесу прорвал ураган,
Лучи пронизали свинцовый туман,
Заря разгорелась, блистаньем одета,
Сплоченные армии солнца и света
На приступ идут и, не зная преград,
Клинками хрустальными темень разят,
И ветры сложили усталые крылья
И ярость смирили, уснув от бессилья,
И сгинули в лоне вздымавшихся вод,
И по морю прочь в страшной славе идет
Разбитая буря, клубясь над водой,
Клубы превращаются в пар золотой
Под пламенем солнца. Так страсти порыв,
Ласковой силой своей укротив,
Смиряет Любовь. И вширь простирая
Владенья свои от края до края,
От Атласа к Андам, вокруг островов,
Несет океан свой печальный улов
Обломков. И небо улыбкой лазури
Прикрыло дрожащую гладь после бури,
И зыблется мир многоводный. Но где
Корабль? Накренившись, лежит на воде:
Тигр сцепился свирепо со змеем морским,
В дикой схватке ярится, но кольцам тугим
Уже не разжаться. И мощные кости
Хрустят, но клыки и могучие когти
Рвут кольца. Над зыбью безмолвной
Рев, грохот, шипенье, – так ветры и волны
Гремят, попадая в железные зубы,
И в гром размолов их, двигатель грубо
Швыряет раскаты стозвучного гула.
В голубом океане – голубая акула,
Плавники, словно крылья. Живая гробница
Ждет победителя. И пытается скрыться
Брат погибшего тигра – в безумный рывок
Все отчаянье тщетно вложив: грозный рок
И над ним тяготеет. Но Боже, плывет
Быстроходная шлюпка среди вспененных вод,
И на весла двенадцать гребцов налегли.
На корме трое метких стрелков: обожгли
Горячими пулями тигра, и вот
Последний приют и погибель средь вод
Ждет зверя. А женщина левой рукой
В обломок вцепившись, глядит пред собой,
А правою держит дитя, и в глазах
Безумных ее отражается Страх,
Смерть, Любовь, Красота – все смешалось вокруг
И дрожит на ветру: полыхает испуг
В лихорадочных жестах, на светлом челе, —
Метеор над водой так сверкает во мгле,
И лепечет, шалит, улыбаясь, дитя,
И стихия глядит, улыбаясь, хотя
Буйство бури скрывает обманчивый взгляд,
Словно брат и сестра, друг на друга глядят
Они до поры…
 

1820

Перси Биши Шелли
К …

 
Страшусь поцелуев, дева, твоих,
               Не бойся моих, друг мой:
Томится мой дух в глубинах глухих,
               И твой незыблем покой.
 
 
Страшусь улыбок, жестов, речей,
               Не бойся моих, мой свет:
Боготворю тебя, но страстей
               В сердце невинном нет.
 

1820

Перси Биши Шелли
Жалоба

 
О мир! О жизнь! О миг!
Последних я достиг
                Твоих ступеней, Время. В этот час
Гляжу на свой рассвет, и рвется крик:
                Угас! Угас! Угас!
 
 
И день, и ночь замрут —
Веселый рой минут
                Умчался прочь. И дождь, и зной, и снег
Печальную отраду в сердце льют:
                Навек! Навек! Навек!
 

1821

Перси Биши Шелли
К …

I.

 
Как слово одно захватали —
Могу им играть ли?
Как чувство одно презирали —
Тебе презирать ли?
Надежда неверью сродни,
Участье жеманно,
Яви же мне милость, взгляни —
Твоя мне желанна.
 

II.

 
Что люди любовью зовут,
Не жди – как дыханье,
Как небо, свободно от пут
Мое обожанье.
Стремится к грядущей звезде
Так мошка – едва ли
Не дальше в своей высоте
От нашей печали.
 

1821

Перси Биши Шелли
Лодка на Серкио

 
Наша лодка заснула на тихой волне,
Паруса провисают, как мысли во сне,
Волны Серкио руль рассекает безвольный,
Доминик, наш моряк, ставит мачту и парус,
              Налегает на весла, но она разоспалась,
Как на привязи зверь, неволей довольный.
 
 
Пепельное небо в догоревших звездах,
Тонкий лунный серпик поглощает воздух;
Нетопырь и сова сонно пролетели
К башне, к деревьям, в пещеру, в ущелье,
Росистые леса зажигает заря
              И ручей под ними, а над ними скалы,
И пары клубятся, на солнце горя,
Апеннин сверкает снежное покрывало,
И зыблется дымка в пещерах одета
Золотом воздушного зыбкого света.
 
 
Всех на земле заря разбудила:
Жаворонок и дрозд летят легкокрыло
И ласточка вольно летит паря,
Песню молочницы, взмах косаря,
Утренний колокол и горных пчел,
Угасли в росистых хлебах светляки,
              Мерцают, как свечки, вдали у реки,
Словно студент, свечу не поправив, ушел,
Жучок позабыл свернуть свой рожок,
              На лугу сверчку отвечает сверчок,
Как от выстрела фермера стайка грачей,
Разлетелись страхи кошмарных ночей,
Из сознанья ночного, жертвы своей.
 
 
И всяк восстал, чтоб выполнить Его заданье,
               Он миллионам начертал Свои пути,
Восстал Он, чтоб учить, а все – идти
                К тому, пред чем бессильно знанье,
                Восстали, чтобы горе превозмочь,
                Чтоб страх перерастал в желанье,
Но Мельхиор и Лионель уходят прочь,
Направив в сторону свои стопы
Подалее от озабоченной толпы,
Устроив дом под зеленеющим холмом,
Скрывавшим Лукку своим куполом-челом
От глаз ревнивой Пизы, чей зеленый блеск
Волнистой, словно озеро, равнины
Вокруг холма, полей, болот неспешный плеск,
                Как острова, на горизонте Апеннины
К безмерной сини между облаков
Взметнули белизну своих снегов.
 
 
«О чем в зелёной бухте сонный чёлн
Мечтает на плаву средь зыбких волн?»
«Коль утренние сны и впрямь правдивы,
Он видит сон о том, что мы ленивы,
О том, как много миль он мог пройти
По солнечному водному пути».
 
 
«Не беспокойтесь, – Лионель сказал, —
На ветер положитесь, ветер стал
Крепчать – он быстро нас перенесет
Туда, где тополей верхи средь вод
На фоне легких облаков летят,
И звёзды наше возвращенье озарят
В ночи охотнее, чем поутру
Как волосы свистят у Доменико на ветру,
О чем поет окрепший бриз не разберу» —
 
 
– «Да всё о нас, о нашей лени, —
Сказал нетерпеливо Мельхиор, —
Испытываем лодки мы терпенье
И топчемся на месте до сих пор,
А быть могли черт знает где», и он тираду
Он на тосканском трансальпийском отпустил,
Что делла-крусканца и вовсе бы убил…
………………………………………………………………..
Но Лионель, плетя словеса еле-еле,
Ему ответил, Мельхиор в сердцах: «Ей снится, —
Воскликнул он, – что мы в постели,
Вдохнем же душу, сердце в лодку, птицей
Как за голубой голубок пусть мчится».
……………………………………………………………………
               «Балласт за борт! Продукты
Уложишь в кормовой рундук ты».
«Быть может, опустить бочонок ниже?»
«Нет, хорошо, не надо. Ну иди же».
«Бутылки с чаем (дай пучок соломы)
Поаккуратней надо бы нести;
Такие летом в Итоне после шести
С редиской, булочками, яйцами вкрутую,
В карманы втиснув, шли из дома
И до восьми кутили мы напропалую,
На краденом расположившись сене,
Под сводами деревьев пировали,
Прогалинами фермеры их называли,
А мы беседками уединений,
В аллее сводчатой гуляли».
……………………………………………………………..
                         С бутылкою в руке несмело,
Как будто бы решалось жизни дело, душа оторопела
Встал Лионель, но Мельхиор прикрикнул снова:
«Сядь у руля! Крепи тот парус! Всё готово!»
 
 
Цепь выбрана, полны зарёй
На мачтах паруса взвились,
И вспоен солнцем и росой,
Смеётся юный свежий бриз;
Валы клокочут за кормой,
С теченьем Серкьо спорит челн,
Несется средь кипящих волн,
И вдруг затихнув, как во сне,
Он повисает на волне…
В горах берущий свой исток,
С порогами, камнями споря,
Горячий, бешеный поток
Несется, устрашая море,
Улыбкой утренней полны,
Клокочут, вьются буруны,
Свет расколов спокойный дня
Колонной бешеной огня.
 
 
А Серкио, летит, крутясь вперед
Меж Рипафратты мраморных преград,
Где сгинут волны в бездн ужасной пасти,
Так умереть любовник был бы рад
            В объятиях непреходящей страсти,
Отроги сверху нависают гор,
            Но Серкио рассек преград порог
И полон сил, он рвется на простор
             Кристальный мчится средь равнин поток,
Несется изобильная волна
             К подножью Арно дань свою несет
Обильную пшеницы и вина,
Чтоб пробиваться средь пустынь, болот
Тлетворных, чахлых сосен и тумана
И мчаться к Океану.
 

1821

Перси Биши Шелли
Музыка

1.

 
Божественной музыки стражду давно,
Душа, как цветок, от жажды томится,
Пусть звуков волшебное льется вино,
Серебряным ливнем нот вереница,
Я дождя жду устав, как равнина без трав,
Задыхаюсь, пока не услышу октав.
 

2.

 
К источнику сладостных звуков припасть
О, дайте еще – я жажду и пью,
Ослабит колец пусть ужасную власть —
Сдавившую сердце змею;
Пусть освобождение даст каждой вене,
Ума и сердца пусть стихнет томленье.
 

3.

 
Так увядшей фиалки благоуханье
Вьется над кромкой серебряных вод,
Зной сгубил, осушив ее чашу, – в тумане
Утоления жажды она не найдет,
Пусть фиалка мертва, аромат, как дыханье,
На крыльях ветров над лазурью плывет.
 

4.

 
Тот, кто из чаши волшебной до дна
Напиток игристый и пенистый пьет
Чаровницы Великой – как в чаре вина,
В поцелуе любовь неземную найдет.
 

1821 (из посмертных стихотворений, опубликованных Мэри Шелли в 1824 г.)

Перси Биши Шелли
Цукка

I.

 
Скончалось Лето. Осень умирала,
              Дитя-Зима смеялась над землей,
Морозно-ясной, а душа рыдала
              Над этой отошедшей красотой, —
Как бы с земли сорвали покрывало,
              И как песок, истерзанный волной,
Рыдало сердце немо над цветами,
Покинутыми лживыми Часами.
 

II.

 
Скончалось Лето – я живу, рыдая
             О том, что в мире кроме этих слез,
Все преходяще. Спит Земля нагая.
             Я бодрствую, мне спать не довелось.
Ты счастлива, Земля, И, согревая,
             Тебя пробудит вновь от зимних грез
Весенний ветер. Смерти не подвластна,
Воспрянув, будешь, как всегда, прекрасна.
 

III.

 
Да, я любил – о нет, я не о вас,
              Созданиях земных, любимых мною
Всей силой сердца, – говорю сейчас,
              Что я любил любовью неземною
Неведомое, скрытое от глаз:
              Неслышный, ты витаешь над землею,
Ты под вуалью неба, как звезда,
Я чувствую тебя во всем, всегда.
 

IV.

 
Цветешь ты в образах земных и горних,
              Не властен над тобой неверный миг,
И мир в твоих божественных ладонях
               Возвышенным и низменным велик!
Когда не можешь ты в пределах дольних
               Излить на мир живительный родник,
Ты, как душа, взлетев над хрупким телом,
Уносишься к неведомым пределам.
 

V.

 
В ручьях, деревьях, травах – всех земных
               Явленьях, в музыке, в звериных рыках
И в голосах осмысленных людских,
               В движеньях плавных женщин, в их улыбках,
В весенних травах, в буйном росте их,
               И в увядающих поникших ликах
Цветов – боготворю во всем тебя,
Утратив, я ищу тебя, скорбя.
 

VI.

 
Я шел по берегу реки в печали
               И вдруг поникший увидал цветок,
Как будто все законы запрещали
               Ему любить, но без любви не мог
Он жить, и лепестки в тоске завяли,
                А оттепель оставила ожог —
Росистый след на лепестках – бывает,
Своей слезою жалость убивает.
 

VII.

 
Над ним рыдало Небо, а Земля,
               Как мачеха, в объятьях задушила…
……………………………………………………………..
……………………………………………………………..
 

VIII.

 
Я в дом принес цветок, чтобы в тепле
              Взрастить его под зимними лучами,
Чей холод оставался на стекле,
              А свет вбирался жадно лепестками,
Когда же колесница дня во мгле
              Скрывалась, увозя дневное пламя,
Над ним вставали звезды, и в ночи
Улыбками светились их лучи.
 

IX.

 
В смягченных струях воздуха и света
               Цветок окреп, воспрял, пустил ростки,
Дыханьем теплым жизни вновь согрета
               Была листва, раскрылись лепестки,
И золотом искрилась чаша эта,
               Как солнечным вином. Как родники,
Струились в жилках жизненные соки,
И сердце разносило их потоки.
 

X.

 
Быть может, он прекрасным, стройным мог
                Взрасти под пасмурными небесами,
Ибо всю зиму орошал цветок,
                Как дождь небесный, чистыми слезами
Тот, кто смешал росистых слез поток
                И звуки песни, – долгими часами
Он пробуждал растенье ото сна,
Рыдая, пел и боль избыл сполна.
 

XI.

 
Избыл он боль, и лепестки воспряли,
               А вьюга завывала за окном:
В промерзших гнездах птицы погибали,
               И рыбы замерзали подо льдом,
И замер мир в декабрьской печали,
               И снежный вихрь стучался в каждый дом,
И жизни свет в растениях угас…………………………
А в этот час………………………………………………………
 

1822

Перси Биши Шелли
Причитанье

 
Буйный ветер, твой стон —
          Не песня, а скорбный плач
Иль похоронный звон, —
          Печали в тучах не прячь.
О ливень, тщетной слезой
          Лес оголенный омой,
Буря, с пустынной землей
          О мире грешном поплачь!
 

1822

Перси Биши Шелли
Строки, написанные в заливе Леричи

 
В безмолвный час ушла она,
Когда на свод крутой луна
Лазурною взошла тропой,
Паря над пурпурною мглой,
Как будто спящий альбатрос
На ярких крыльях свет вознес, —
Луна свое гнездо искала,
На западные глядя скалы.
Один в ночи остался я,
Вбирая в сердце и тая
Неслышной музыки звучанье,
Так в обступающем молчанье
Витает эхо среди гор.
А я храню чистейший взор,
Ее руки легчайшей след, —
Как бы чела коснулся свет,
И не дерзнет воображенье
Нарисовать мне то мгновенье —
Его мне память оживила, —
Возлюбленная укротила
Порыв страстей. Я одинок,
Но в нашем времени я смог
Остаться – в миге всемогущем,
Забыв о прошлом и грядущем,
Им не дано вернуться снова —
Не стало времени иного.
Но скрылся ангел и хранитель,
И в слабом сердце искуситель
Вновь воцарился. Мыслей вслух
Не смел я высказать, но дух
Смутился. Я следил безмолвно,
Как тихо рассекали волны
Челны, как будто фаэтоны
Парят в высотах окрыленно
Над безмятежною стихией,
Как бы посланцы неземные
Летят для тайного служенья.
Как будто ищет исцеленья
Моя прекрасная печаль
И к Элизийским звездам вдаль
Утишить боль свою плывет.
И ветры, облегчив полет,
Прохладны, свежи и крылаты,
Цветов смешали ароматы
И свежесть рос, и зной дневной
Над серебристою водой,
Где рыбу с тусклым фонарем
Искал рыбак меж скал с багром, —
Ее прельстил обманный свет, —
Счастливей тех созданий нет,
В ком истребляет наслажденье
Все чувства, даже сожаленье
О хрупкой радости былой,
Сжигая жизнь, а не покой!
 

1822