Текст книги "Код Бытия"

Автор книги: Джон Кейз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 33 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

Глава 15

Музыка.

Ласситер расхаживал перед окном своего кабинета, пытаясь не обращать внимания на слащаво-приторные звуки, льющиеся из прижатого к уху сотового телефона. Риордан просил его подождать и…

Неожиданно музыка оборвалась.

– Мы нашли ее, – сказал детектив.

– Кого?

– Медсестру Джульетту.

– Она мертва?

– Нет, не мертва. Потрясена. Дрожит как лист.

– Как все произошло?

– Джульетта говорит, что Джон Доу что-то прошептал – будто не мог говорить, и коп наклонился к нему, так как ничего не расслышал. На это гад и рассчитывал. Он хватает полицейского за галстук, притягивает к себе, и во все стороны брызгает кровь. Двейн на полу, а Гримальди хватает его пистолет. Так рассказывает Джульетта.

– Где он добыл ручку?

– Кто его знает? Это больница. Шариковых ручек там полно.

– Что потом?

– Она выкатывает его на кресле…

– Но какого дьявола…

– У него пушка. Ноги парня прикрыты одеялом, а на коленях полуавтоматический пистолет! И ты хочешь, чтобы сестра вступила с ним в спор? Не думаю, что такое возможно. Итак, девица делает все, что он требует. Нажимает кнопку, и они спускаются на третий этаж. Затем она везет его по коридору к другому лифту. Ничего особенного – медицинская сестра и пациент. Они благополучно добираются до лифта и спускаются в цокольный этаж. Примерно в это же время открываются двери первого лифта на вашем этаже, и Писарчик хлопается башкой об пол. В следующий момент Гримальди оказывается на автомобильной стоянке.

– Все так просто.

– Да. Мы даже нашли кресло-каталку.

Ласситер плюхнулся на диван рядом с камином и спросил:

– Что потом?

– Потом она отвезла его туда, куда он приказал. В результате мы имеем федеральное преступление. Похищение транспортного средства с угрозой применения оружия. Теперь к делу подключится ФБР.

– Чем дальше, тем веселее. И куда же они поехали?

– В направлении Балтимора. Но туда они не добрались: парень вышвырнул ее неподалеку от Олни. Шериф заметил девицу, когда та плелась по обочине. Мы все еще ищем машину.

– Гримальди был в состоянии сесть за руль?

– Полагаю, да. По словам Джульетты, он и ходил очень даже неплохо.

– Но зачем в таком случае его усадили в каталку?

– Больничная политика. Ты заметил? – продолжил Риордан. – Я даже не спросил, какого черта ты делал в Фер-Оксе.

Буркнув что-то невразумительное, Ласситер задал вопрос:

– Как твой партнер Писсаро?

– Писарчик. Вот это да! Видел бы ты, как он смущен! Получил легкое сотрясение, и вдобавок все считают его просто тряпкой. Но знаешь, что я скажу? Он хороший мальчишка, и с ним все будет о’кей.

Риордан замолчал, и Ласситер даже по телефону почувствовал, как переключается передача в его черепной коробке.

– Я хочу тебя кое о чем спросить, – наконец произнес детектив.

– О чем же?

– Ты уверен, что тебе нечего мне сказать? Может быть, ты упомянул в чьем-то присутствии, ненамеренно, конечно, о переводе заключенного?

– Я отказываюсь даже говорить на эту тему!

– Послушай. Перевод Гримальди в другое место не являлся государственной тайной, – сказал Риордан. – Об этом знали у нас, в больнице, это было известно и в Фэрфаксе. Одним словом, об этом узнала куча людей. Не исключено, что проговорился кто-то из них. А может быть, ты.

– Ну ясно, что я, – ответил Ласситер, источая сарказм.

– Ладно… Доктора говорят, что парню так или иначе потребуется их помощь.

– Какого рода?

– Он нуждается в лечении. Ему нужны антибиотики, мази, использующиеся при ожогах. Много мазей. Мы сообщили об этом. Может быть, нам повезет.

– Он, наверное, уже далеко. Не исключено, что в Нью-Йорке.

– Не важно, где он. После убийства полицейского всеобщее сотрудничество переходит на иной уровень. Кроме того, в дело вовлечены федералы. Сукину сыну будет нелегко раствориться в толпе.

– Это почему же?

– Да потому что он итальянец – настоящий итальянец, а его морда изувечена. И останется такой навсегда. Люди обращают на него внимание. Они отворачиваются, но все же вначале смотрят. Ты знаешь, как это бывает.

– Да. Похоже на несчастный случай.

Собеседники немного помолчали. Неожиданно в голове у Ласситера возникла идея, которая сразу оформилась в законченную мысль.

– Как получилось, что у сестры оказались ключи от машины? – спросил он.

– Что? У кого? О чем ты говоришь?

– У медсестры. Почему у нее с собой оказались ключи от машины? Насколько я знаю, женщины не носят ключи в карманах, ведь она была на дежурстве, не так ли? Женщины держат ключи в сумочке, в ящике стола или в… Что там у них в больнице – персональные шкафчики?

– Может быть, ее смена закончилась, или она хотела взять что-то из машины. Не исключено, что они всегда были с ней.

– Ты спросишь?

– Конечно, спрошу.

– Вряд ли дежурная сестра будет весь день таскать с собой целую связку ключей.

Риордан немного подумал, а затем сказал:

– Не знаю. Во всяком случае – вопрос интересный. Мы ее спросим, но скорее всего они просто были у нее.

– Да, я понимаю. Вполне вероятно, что это ничего не значит. И все же не забудь поинтересоваться. Как видишь, дело моей сестры само собой не закончилось.

В тот вечер Ласситер остался в своем офисе допоздна. Сидя на диване, он прямо из коробки уплетал еду, принесенную из тайского ресторана. Рядом с его коленом находилась кнопка, управляющая панелью, за которой скрывались три телевизионных экрана – архитектурное нововведение предыдущих обитателей кабинета, занимавшихся рекламным бизнесом. Ласситер надавил кнопку, и панель заскользила в сторону.

Новости предваряла зловещая музыка, затем на экране возникла рожа Гримальди, и ведущий объявил, что «в результате дерзкого побега семья полицейского офицера оказалась в трауре, а среди нас бродит убийца». За этим объявлением последовала реклама газеты «Вашингтон пост» и лишь потом – «главная новость». Информация состояла из нескольких репортажей. Бойкая блондинка вела передачу с выгодной позиции на больничной стоянке машин. Рядом с перевернутым креслом-каталкой девица смотрелась просто великолепно. Когда она произнесла: «А теперь ты, Билл», – на экране возник человек средних лет с налитыми кровью глазами и избытком волос на голове. Он стоял на неосвещенной дороге «неподалеку от Олни». Парень потолковал немного о «душераздирающих страданиях» медицинской сестры, после чего слово взяла черная женщина, которая сидела рядом с матерью Двейна Томпкинса. Последняя смотрела в камеру ужасающе пустыми глазами и, судя по всему, просто не могла говорить.

Ласситер смотрел передачу с палочками для еды в одной руке и банкой пива в другой. Он обнаружил, что не может сосредоточиться на том, что слышит. В телевизионном изложении катастрофа лишалась реальности, превращаясь в еще одно аппетитное блюдо к ужину. Смерть Кэти, эксгумацию и кремирование трупа племянника, а теперь и побег Гримальди телевидение переварило по-своему, состряпав из них еще одну развлекательную передачу. Ну если и не развлекательную, то уж шумовой фон – точно. Трагедия, обезличиваясь, переставала считаться таковой.

Рассеянно размышляя на эту тему, Ласситер вдруг заметил, что на всех репортерах были одинаковые шарфы или шарфы одного типа – в черную и бежевую клетку. Это делало их похожими друг на друга. «Как бы репортеры ни выглядели, – подумал Ласситер, – они все принадлежат к одному племени – людей, одевающихся от Барберри Барберриты».

Он улыбнулся собственной мысли, но улыбка сразу исчезла, – Кэти тоже любила подобный умственный выпендреж. Ласситер раздраженно выключил телевизор, погасил свет и отправился домой. Усаживаясь в машину, он подумал: «Слава Богу, что за дело снова взялся Риордан», – но его тут же передернуло от этой мысли. «Господи, – сказал он себе, – неужели я уже начал искать светлые стороны?»

Он долго не мог заснуть, вспоминая звук от удара головы Писарчика об пол и шариковую ручку, торчащую из глазницы мертвого копа. Однако сильнее всего его беспокоила мысль, что Гримальди скорее всего не удастся схватить вторично. Это означало, что убийца останется безнаказанным, и Ласситер никогда не узнает, почему были убиты его сестра и племянник. Наконец он впал в беспокойное забытье, и ему приснилась Кэти.

Кэти, кажется, было двенадцать лет, а ему семь. Они жили в Кентукки и в тот момент находились в лодке посередине озера, скрываясь от Джози и всех остальных. Кэти, лежа на носу лодки, читала журнал. На ней были прописанные доктором и приобретенные всего две недели назад на ее день рождения солнцезащитные очки в роскошной белой оправе. Кэти без ума от своего нового приобретения и не снимает очки даже поздним вечером. На время чтения она подняла их на голову, но, вставая, неловким движением сбросила очки за борт. Джо до сих пор слышит ее вопль и видит, как очки медленно опускаются на дно. Достать их, казалось, не составляло труда, но, несмотря на то что Кэти тотчас прыгнула в воду, а позже они искали их с масками и дыхательными трубками, очки исчезли навсегда.

И вот сейчас во сне он видел покоящиеся на дне озера очки. Дужки их аккуратно сложены. Джо ныряет и ныряет, но поблескивающие стекла превращаются то в обломок кварца, то в банку из-под пива, то просто в отблеск. Каждый раз он возвращается на поверхность с пустыми руками. Ласситер проснулся с тем же чувством, которое овладело им и тогда, – ему казалось, что он предал свою сестру.

Явившись наутро в офис, он застал Фредди Декстера за украшением рождественской елки в приемной. Увидев Ласситера, Фредди сунул коробку с игрушками секретарше и помчался вслед за шефом.

– В чем дело? – спросил Ласситер.

– Стекляшка, – ответил Фредди с откровенно самодовольным видом.

– Что? – удивленно спросил Ласситер.

– Флакончик.

– Ах да. Поговорим в моем кабинете.

Они прошли в офис, и Ласситер жестом велел Фредди располагаться. Усевшись за стол, он поднял трубку телефона.

– Кофе хочешь?

Фредди отрицательно покачал головой, и Ласситер, положив трубку на место, откинулся в своем кресле. Молодой человек прокашлялся и начал:

– Эта стекляшка гораздо любопытнее, чем вы подумали.

– Вот как?

– Да. Конечно, сквозь нее можно смотреть, из нее можно пить, но это только начало. У бутылки масса других интересных свойств.

– Отлично. Я надеялся, что такие найдутся.

– Если желаете, я могу рассказать о пластических свойствах стекла, о металлических трубках для дутья.

– Что это за штуки?

– Воздуходувные трубки, изобретены в Месопотамии. Нет, серьезно, вы не представляете, насколько сложно было получить прозрачное стекло.

– Ты совершенно прав. Абсолютно не представляю.

Фредди самодовольно ухмыльнулся и продолжил:

– Никому не удавалось регулярно добиваться прозрачности примерно до 1400 или 1450 года. Но современные люди должны этому только радоваться, ибо в силу данного обстоятельства они имеют старинные витражи вместо прозрачных стекол. Итак, ваша бутылочка…

– Ну наконец-то… – вставил Ласситер.

Фредди, полностью презрев сарказм босса, продолжил:

– …ваша бутылочка – вершина мастерства. – И, сделав паузу, добавил: – Для своего времени, естественно.

– Ты хочешь сказать, что она такая древняя?

Фредди поерзал в кресле.

– Не исключено. Мы работаем с фотографией, и без самого флакона точно сказать нельзя. Но если это подделка, то очень хорошая. Ведь в конце прошлого – начале нашего века итальянцы подделывали все: статуи, одежду, церковные реликвии, стекло, – одним словом, все что угодно. Тогда произошел первый взрыв туризма. Приезжали из Штатов и других мест, и для антиквариата открылся безбрежный рынок.

– Итак, о флаконе…

– Старинный или в худшем случае копия тех, которые церковники использовали в средние века…

– Что?

– Для святой воды. Я переговорил с дюжиной экспертов – женщиной из «Кристи» и ребятами из Смитсоновского института. Они едины во мнении. Такие флаконы – а следовательно, и тот, найденный у вашего парня, – производились на стекольной мануфактуре на острове Мурано, в Венецианской лагуне. Если судить по маркировке и короне на пробке, этот сосуд некогда принадлежал рыцарю ордена тамплиеров. Подобные флаконы они брали с собой в крестовые походы.

Фредди с довольным видом откинулся на спинку кресла.

– Крестовые походы… – тупо повторил Ласситер, глядя на юное дарование.

– Да. Тамплиеры сражались против ислама.

– И они держали в таких флаконах святую воду?

– Да. В те времена, – продолжил Фредди, – святая вода считалась весьма важной субстанцией, и ее хранили в стекле. А для других жидкостей использовали глиняные сосуды. Если хотите, я расскажу вам о флаконах для святой воды. Марко Поло, например, захватил такой, отправляясь в Китай, если верить, что он отправлялся именно туда. Но это уже совсем другая история. Так или иначе, мне сказали…

– Ты не мог бы изложить это письменно?

– Само собой, – сказал Фредди, хлопая по блокноту, торчащему из нагрудного кармана рубашки. – Я напишу для вас меморандум. Но я подумал, что вы захотите узнать все немедленно. Итак, итог. Мы имеем дело с сосудом для хранения святой воды.

– Благодарю, – ответил Ласситер, – ты отлично поработал.

Расследование Фредди еще больше сгустило туман, и недоумение Джо только возросло.

– Рад стараться, – ответил Фредди. – Ну, я пошел.

Во второй половине дня явился курьер с прикованным к руке (как и говорил Вуди-Дятел) атташе-кейсом. Он попросил Ласситера предъявить удостоверение личности с фотографией и, сравнив фото на водительском удостоверении с физиономией стоящего перед ним человека, вынул из кармана ключ и открыл кейс.

Достав оттуда пакет из толстой желтой бумаги, он предложил Ласситеру расписаться в небольшой черной книжке. После этого вручил ему пакет, защелкнул замок атташе-кейса и, не проронив больше ни слова, вышел.

Как только за посланцем закрылась дверь, Ласситер вскрыл пакет и извлек из него тонкую папку с приклеенным на ней желтым листком бумаги. На листке было начертано:

«Подбеги завтра 06.00 ко мне.

Грейт-Фоллз. Смотровая площадка».

На самой папке значилось: «ГРИМАЛЬДИ ФРАНКО». Там же имелась дата – 29/1/89, – степень секретности и стояли подписи тех, кто ознакомился с документами. Была там и надпись «Но Заг!», обозначавшая, насколько помнил Ласситер, категорический запрет вывоза данных материалов за пределы Соединенных Штатов.

Первая страница досье в основном состояла из имен и дат.

Франко Гриджио, Франк Гуттман, Гутиеррес (И.Н.).

«Что же, я помогу вам разобраться с этим И.Н.», – решил Ласситер. Сокращение означало: «Имя неизвестно». «Надо не забыть сказать Вуди, что Гутиеррес – Хуан», – подумал он.

Род.: 17/3/55 в Розарно, Калабрия.

Мать: Витториа Патуцци.

Отец: Джованни Гримальди (ум.).

Братья и сестры:

Джованни – 12/2/53 (ум.);

Эрнесто – 27/1/54 (ум.);

Джамполо – 31/1/57;

Лука – 10/2/61;

Анджела (Буччио) – 7/2/62;

Данте – 17/5/64.

Адреса:

114, виа Дженова, Рим.

237, виа Барберини, Рим.

Хайлештрассе, 49, Цуз, Швейцария.

Прохожд. воен. служ.:

Карабинеры: 20/1/73.

СИСМИ: 15/11/73 (отст. 12/4/86).

Особ. отм.:

L’Onda.

89 МАПУТО. 008041 – ТЕЛ.

Следующая запись позволяла расшифровать последнюю строку. Таинственные буквы и цифры означали, что Гримальди попал в поле зрения Государственного департамента 5 января 1989 года благодаря телеграмме, посланной из резидентуры ЦРУ в Мапуту, столицу Мозамбика. В телеграмме сообщалось об «убийстве сотрудника секретариата Африканского национального конгресса». Местная полиция разыскивала итальянца, прибывшего за день до этого в Мапуту из Йоханнесбурга. Дело попало в поле зрения ЦРУ потому, что покойный представлял особую ценность для Соединенных Штатов.

Составитель досье приступил к делу весьма основательно. Он пояснял, что Розарно – маленький городок, расположенный на самом носке «итальянского сапога». Франко Гримальди – один из семи детей рыбака – полностью порвал со своей семьей. Исключение составляла его сестра Анджела, живущая в Риме.

Как явствовало из досье, субъект начал проходить обязательную военную службу в 1973 году, после чего сразу был принят в Военную разведку Италии, известную под аббревиатурой СИСМИ. В досье пояснялось, что, помимо контрразведывательной деятельности и борьбы с терроризмом, в задачи СИСМИ до реорганизации в 1993 году входили внешняя разведка и ведение наблюдения при помощи электронных средств.

Гримальди зачислили в подразделение «L’Onda», что означало «Волна». Это была элитная полувоенная часть, расквартированная в Милане, – копия одной из английских спецслужб. На нее главным образом возлагались задачи по борьбе с терроризмом внутри страны, но успехи «Волны» в этой сфере были, как говорилось в досье, «несколько ограниченными». Если верить составителю документа, «репутация „Волны“ оказалась сильно подмоченной после того, как выяснилась ее роль в организации серии взрывов и убийств». В этих инцидентах, а по сути, террористических актах в супермаркетах и на вокзалах, погибли сто семь гражданских лиц. Первоначально ответственность возложили на ультралевые силы, но затем выяснилось, что за всем этим стояла «L’Onda». Взрывы и убийства, говорилось в досье, были частью стратегии СИСМИ, именуемой «Стратегией напряжения». В результате ее успешного осуществления к власти пришли бы военные. Заговор разоблачили в 1986 году, и вскоре после этого «Волна» была ликвидирована или, если взглянуть по-иному, переименована. Последующие расследования выявили тайный сговор разведки Италии с сицилийской мафией и привели к тотальной реорганизации СИСМИ. Однако к тому времени Франко Гримальди в разведке уже не служил.

К докладу прилагалось несколько фотографий. С одной из них, предназначенной для военного удостоверения личности, на Ласситера смотрел красивый молодой человек с черными сверкающими глазами. Второй и третий снимки сделали службы наружного наблюдения, и отпечатки получились крупнозернистые. На одном Гримальди вылезал из «лендровера» в неизвестном аэропорту какой-то тропической страны. На заднем плане виднелись пальмы, а у Гримальди – уже не столь молодого – был жесткий взгляд, знакомый Ласситеру по фотографиям, сделанным в больнице.

Ласситер вспомнил слова Риордана об отличном физическом состоянии Гримальди и о том, что он, видимо, принял на себя множество ударов, оставшись при этом в прекрасной форме. «Солдат», – высказал предположение детектив, и оказался прав. В некотором роде.

В досье нашелся листок бумаги с заголовком «Активы», за которым следовало перечисление всей собственности Гримальди:

Апартаменты (пентхаус) на виа Барберини в шикарном римском районе Париоли.

Еще одна квартира по тому же адресу (в примечании указывалось, что там живет сестра Гримальди Анджела).

Шале в Цузе, Швейцария (в примечании указывалось, что это небольшое поселение неподалеку от Санкт-Морица).

Кроме недвижимости, у Гримальди был счет в «Банко Лаворо» примерно на двадцать шесть тысяч долларов. В докладе отмечалось, что он, по-видимому, имел вклады в Швейцарии, в основном в «Швейцарском кредите», однако подробности были «недоступны».

Под рубрикой «Автомобили» значилось две машины: джип «Чероки» в Риме и «рэнджровер» в Цузе. За исключением кредитной карточки универсального магазина, о других кредитных картах Гримальди не упоминалось. Еду, развлечения и другие расходы «…объект, очевидно, предпочитал оплачивать наличными».

На последнее обстоятельство Ласситер обратил внимание, потому что «Хуан Гутиеррес» позаботился приобрести кредитную карту «Виза». Это было мудрое решение. В Европе по-прежнему предпочитали наличные деньги, но в США все обстояло иначе, особенно когда речь шла о тысячах долларов. Приобретение авиационного билета или расчет в отеле живыми деньгами были делом весьма необычным и, несомненно, запомнились бы.

Ласситер откинулся на спинку кресла и глубоко задумался. Досье превращало Гримальди в личность, не срывая, однако, с него покрова таинственности. Хуже всего, что приведенные в документах данные уже устарели. За исключением упоминания о Мозамбике, здесь не было информации о событиях, произошедших после 1986 года. Где, кроме Мапуто, мог побывать Гримальди за последние десять лет? Чем он занимался? Почему в досье не отмечены смены адресов?

Ласситер взглянул на свой календарь. Он не собирался бегать завтра утром, особенно в шесть часов утра, но, видимо, придется.

Грейт-Фоллз.

Когда Ласситер миновал будки при въезде в парк, еще только светало. От Маклина до парка было около двух миль, и он два-три раза в неделю сюда наведывался, но не в такую рань. Вуди же, напротив, был марафонцем, а на службе любил появляться к восьми, и это означало, что его день частенько начинается до рассвета. Как правило, он бегал вдоль канала, в нескольких кварталах от своего дома в Джорджтауне, но иногда приезжал и в Грейт-Фоллз, где его ждали более мягкая дорожка, захватывающий дух пейзаж и изматывающие душу и тело затяжные подъемы.

Уже на стоянке Ласситер услышал далекий рев падающей воды. Температура была чуть выше нуля, и он, ориентируясь на холод, натянул пару тренировочных костюмов с потертыми от времени рукавами. Постепенно небо на востоке расчистилось, бросая розовый отблеск на деревья и скалы на противоположном, мэрилендском, берегу. Ласситер миновал столб, где отмечался уровень воды во время наводнений за последние сто лет. Эти отметки приводили его в изумление, потому что столб стоял на утесе в шестидесяти футах над руслом реки. К столбу был прикреплен информационный щит с фотографией наводнения 1932 года. Отметка на столбе за тот год находилась на несколько футов выше его головы. Ласситер вспомнил, что давным-давно решил показать эту достопримечательность наряду со многими другими Брэндону, когда мальчик немного подрастет. Свершиться этому, увы, не суждено.

На смотровой площадке Ласситер облокотился на металлическую ограду и всмотрелся в бурлящую внизу воду. Вид оказался великолепным. Создавалось впечатление, будто плавятся отполированные за тысячелетия скалы. Вдруг за деревьями мелькнул колеблющийся огонек. Это был Вуди с прикрепленной к голове лампой. Он походил на совершающего утреннюю пробежку шахтера.

– А вот и мой человек, – произнес Вуди, протягивая руку.

После рукопожатия шпион Госдепа сделал несколько глубоких наклонов вперед, чтобы растянуть икроножные мышцы.

– Спасибо за досье, – сказал Ласситер.

– Да ладно. Ты его сжег?

– Все, как ты сказал.

– Отлично, – промолвил Вуди и выпрямился. – А теперь побежали.

Они затрусили через площадку для пикников по вьющейся через лес конной тропе.

– Однако проблема в том, – начал Ласситер, – что…

– Знаю. Документы устарели.

Теперь они бежали быстрее, бок о бок, огибая отдельные выступающие из земли скалы. Не снижая темпа, Вуди произнес:

– Ну и крут этот парень.

– Куда уж круче, – откликнулся Ласситер.

– После СИСМИ он открыл свое дело.

– Какое именно?

– Охотился в Мадриде за басками. По контракту, разумеется.

– Что?

– За баскскими сепаратистами. Он охотился на них в Испании, во Франции. В разных местах. Ему платили по головам.

– Но как это может быть?

– Обыкновенно. Как охотятся за теми, кто сбежал до суда из-под залога. Разница в том, что некоторые из этих людей считались легкой добычей. Например, те, кто получил политическое убежище в Стокгольме. Юристы, профессура. Мозамбик. Новый контракт, работа все та же. Гримальди прикончил человека по имени Мтетва, крупную фигуру в АНК. Мужику было по меньшей мере лет сто. Это была провокация. Но Гримальди не знал, что этот Мтетва – один из наших. ЦРУ полезло на стену.

– Не беги так быстро.

– Я разминаюсь трусцой.

– Нет, ты бежишь.

– Теперь ты знаешь все.

Когда они пробегали по мостику у подножия холма, Ласситер уже тяжело дышал. Его майка под двумя тренировочными костюмами промокла насквозь, а по спине, несмотря на холод, катились струйки горячего пота. Через две минуты он остановился и глубоко вздохнул, уперевшись руками в бедра. От его спины валил пар. Немного отдышавшись, Ласситер спросил:

– Почему он ушел из СИСМИ?

– Тонущий корабль. Контора настолько погрязла в коррупции, все запутались, и невозможно было понять, кто за кого играет. Побежали дальше. Я замерзаю.

Они возобновили движение, и Вуди пояснил:

– СИСМИ утверждала, что внедрилась в мафию, «Красные бригады», к масонам и коммунистам. Но не исключено, что все было наоборот. Я хочу сказать, что никто ничего определенно сказать не мог. Мы, во всяком случае, не могли. Они, по-моему, тоже. Все вынашивали тайные планы – политики, банки, церковь.

Утро разгоралось. Они продолжали бежать молча, наблюдая за тем, как внизу у реки какой-то байдарочник спускался к воде, выискивая путь между скалами. Его ярко-желтое суденышко то появлялось в поле зрения, то исчезало вновь.

– Проблема в том, – продолжил Вуди, оборачиваясь к Ласситеру, – что все это не имеет никакого отношения к твоей сестре.

– Знаю, – согласился Ласситер.

– Так что, может быть, дело в тебе.

– Что ты хочешь сказать?

Вуди воздел руки к небесам.

– Годы, проведенные в Брюсселе. Твоя фирма. Как ты полагаешь, враги у тебя имеются?

– Враги? – фыркнул Ласситер. – Наверное. Но не такие.

– Ты уверен?

– Да. Значит, ты считаешь, что мне подали знак? В противном случае какой смысл?

Посмотрев, как байдарочник спускает свое судно на воду, они побежали дальше.

– Ты мне все сказал? – спросил Ласситер.

– В основном, – пропыхтел Вуди. – После Мозамбика парень залег на дно. Как старый солдат. Он затих на несколько лет и вот, объявившись вновь, убивает твою сестру и ее сына.

Теперь они бежали по гряде холмов, идущих параллельно Потомаку. Почва здесь была пронизана корнями деревьев, и им приходилось смотреть под ноги, чтобы не споткнуться. Наконец Вуди спросил:

– Что теперь?

Ласситер не успел ответить. Впереди возникло упавшее дерево, и ему пришлось прыгать. За ним последовал Вуди.

– Не знаю. Может быть, мне обратиться в бюро путешествий? Поехать куда-нибудь. Развеяться.

– Отличная идея, – подхватил Вуди. – Пусть копы занимаются своим делом.

– Именно так.

Они пробежали еще немного и очень скоро выскочили к автомобильной стоянке.

– Итак, куда же ты думаешь отправиться? – спросил Вуди.

– Не знаю, – ответил Ласситер, пожимая плечами. – Может быть, в Италию.

Вуди не стал спорить. Они слишком хорошо знали друг друга.

– Береги задницу, – посоветовал он.