Текст книги "Империум"

Автор книги: Джон Кейт (Кит) Лаумер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

12

Мне приснилось, что я лежу на берегу моря, и солнце весело играет на волнах. Оно слепит мне глаза, и я отворачиваюсь. Наконец, мне это надоело, я заерзал в кресле, открыл глаза. Голова у меня отчаянно гудела. Я взглянул на бледно-зеленые стены комнаты, на серо-зеленый ковер. В комнате было тихо, и я не рисковал шевелиться, чтобы не разбудить боль, дремавшую в моем теле. Дверь была открыта! Я помнил, что выключил свет – и ничего больше. Кто-то включил его, кто-то открыл дверь. Я пробрался сюда, как убийца, и кто-то нашел меня спящим, когда силы покинули меня. Я осторожно выпрямился и понял, что в комнате я не один. Повернув голову, я увидел перед собой человека, который спокойно сидел в кресле слева от меня, руками сжимая подлокотники из красного дерева. Он улыбался. Мне показалось, что я смотрю в зеркало. Я не шевелился, уставившись на него. Его лицо было более худым, чем мое, и более морщинистым, кожа лица загорелая, а волосы – пожелтевшие под африканским солнцем. Но все-таки я смотрел на себя. Не на близнеца, не на двойника, не на прекрасного актера – это я сам сидел в кресле. – Вы крепко спали, – сказал он. Мне показалось, что я слышу магнитофонную запись своего собственного голоса, но этот голос по-французски говорил безупречно. Я шевельнул рукой. Мой пистолет все еще при мне. А человек, которого я пришел убить, сидит всего в трех метрах от меня – одинокий и беззащитный. Но я пока не готов стрелять. Возможно, вообще не буду готов... – Вы достаточно отдохнули, – продолжал мой двойник, или же еще немного поспите, прежде чем мы с вами побеседуем? – Я отдохнул, твердо ответил я. – Я не знаю, как вы сюда попали, – сказал он. – Но достаточно того, что вы здесь. Я не знаю, что мне принесет этот поворот судьбы, но что может быть лучше, чем найти брата. Не знаю точно, каким я ожидал встретить диктатора Байарда – мрачным негодяем, хитрым интриганом, маньяком с выпученными глазами. Но я никак не ожидал встретить во плоти образ самого себя с добродушной улыбкой и изысканной манерой речи – человека, назвавшего меня братом. Он посмотрел на меня с выражением крайнего интереса. Вы отлично говорите по-французски, но маленький английский акцент все же слышится, – усмехнулся он. – Или, возможно, американский? А? Простите мое любопытство. Лингвистика, акценты – все это мое хобби, а в данном случае я заинтригован вдвойне. – Я – американец. – Забавно. Я мог бы и сам родиться в Америке – но эту длинную скучную историю я расскажу вам как-нибудь в другой раз. В этом нет никакой необходимости, подумал я, когда я был мальчиком, мой отец часто рассказывал мне эту историю. Он продолжал. Голос его был сильным, но дружелюбным. – Мне сказали, когда я вернулся в Алжир десять дней назад, что здесь видели человека, очень похожего на меня. В моем кабинете были найдены два трупа. Все это вызвало большой переполох, и, как это часто бывает, поползли разные слухи, но я был поражен разговорами о своем двойнике. Я хотел встретиться с ним и побеседовать, я столько времени здесь совершенно один. Эти толки расшевелили мое воображение. Конечно, я не знал, что привело этого человека сюда, – Байард развел руками. – Но когда я вошел в эту комнату и обнаружил, что вы здесь уснули, я сразу же понял, что вы пришли сюда только с дружбой. Я был тронут, увидев, что вы пришли сюда по доброй воле, вверив себя в мои руки. Я ничего не мог сказать в ответ, да по правде говоря, и не пытался. – Когда я зажег лампу и увидел ваше лицо, я сразу же понял, что здесь больше, чем внешнее сходство. Я увидел свое собственное лицо. Не столь ожесточенное войной, как мое, не столь морщинистое, но ясно ощущалось кровное родство, и я понял, что вы – мой брат! Я облизал пересохшие губы, сглотнул слюну. Байард наклонился ко мне, положил свою руку на мою и, крепко сжав ее, посмотрел в глаза. Затем со вздохом откинулся на спинку кресла. – Простите меня, брат. Я в последнее время стал вспыльчивым, красноречивым и даже напыщенным. От этой привычки очень тяжело отвыкнуть. Думаю, у нас будет еще время, чтобы обсудить все планы на будущее. Лучше расскажите, пожалуйста, о себе. Я уверен, что в вас течет кровь Байардов. – Да. Это моя фамилия. – Вы, должно быть, очень стремились попасть сюда, раз вам это удалось сделать одному и без оружия. Никто прежде не переходил за стену без сопровождения и множества документов. Я не мог дальше молчать, но и о цели моего визита рассказать тоже не мог. Я напомнил себе о том приеме, каким он удостоил имперских послов, обо всем том, что рассказывал Бейл в первое утро на встрече у Бернадотта. Однако сейчас я обнаружил не того безжалостного тирана, которого ожидал увидеть. Совсем наоборот, я понял, что его неожиданное дружелюбие находит отклик в моей душе. Я должен был что-то сказать. И на помощь пришел мой дипломатический опыт – и вот я уже вру без запинки. – Вы правы, думая, что я могу помочь вам, Брайан, – сказал я и сам удивился той легкости, с какой назвал его по имени. Однако, с другой стороны, вы заблуждаетесь в том, что ваше государство является единственным уцелевшим очагом цивилизации в этом мире. Есть еще другая, сильная, динамичная и дружественная держава, которая хотела бы установить с вами дружественные отношения. Я и являюсь эмиссаром правительства этой державы. – Но почему же вы не пришли ко мне в открытую? Способ, который вы избрали, хотя и смелый, но чрезвычайно опасный. Видимо, вы узнали, что меня окружают вероломные предатели, и боялись, что враги мои не допустят вас ко мне. Ему так не терпелось понять меня, что он сам отвечал на поставленные им же вопросы. Наступил удобный момент рассказать о тех двух агентах Бейла, у которых были дипломатические удостоверения и которых подвергли избиению, пыткам и, в конечном итоге, убили. – Я помню, что двум нашим людям, посланным к вам год назад, был оказан не очень теплый прием, – вслух сказал я. – У меня не было уверенности, что примут меня дружественно. И поэтому мне пришлось повидаться с вами лично, без свидетелей, лицом к лицу. Лицо Байарда вытянулось. – Два человека? – протянул он. – Я ничего не слыхал ни о каких послах. – Их сначала встретил генерал-полковник Янг, – сказал я, – а впоследствии с ними имел беседу лично диктатор. Байард покраснел. – То есть, один пес из разжалованных офицеров, возглавляющий банду головорезов, совершавших налеты на жалкую торговлю, которую я в состоянии поддерживать. Вот его-то имя – Янг. Если это он сорвал дипломатическую миссию, посланную из вашей страны, я приложу все усилия для его поимки и подарю вам его голову. Говорят, что вы собственноручно застрелили одного из них. Байард вцепился в поручни кресла, смело глядя мне в лицо. – Я клянусь тебе, брат, честью семьи Байардов, что до этого момента я ничего не слыхал о ваших посланниках и что никакими действиями я не причинял им вреда. Я верил ему. Теперь многое стало интересовать меня. Он, казалось, был искренним, приветствуя союз с цивилизованной державой. И все же я сам видел кровавую бойню, учиненную его налетчиками, и атомную бомбу, которую они пытались взорвать. – Очень хорошо, сказал я. – От имени моего правительства я принимаю к сведению это заявление, но если мы договоримся с вами, какие гарантии будут нам даны, что налеты и бомбардировки больше не повторятся? – Налеты? Бомбардировки? – он в недоумении смотрел на меня. Поняв, что я не лгу, он произнес: – Слава богу, что вы пришли ко мне ночью. Теперь ясно, что контроль за происходящим выскользнул из моих рук. – Было семь налетов, четыре из них сопровождались атомной бомбардировкой, и это только за последний год, – кивнул я головой. – Самый последний был менее месяца назад. Его голос стал страшным: – По моему приказу каждый грамм расщепленных материалов, о существовании которых мне известно, был захоронен в море в тот же день, когда я основал это государство. Я знал, что у меня на службе немало предателей, но что есть безумцы, которые снова начинают творить этот ужас, даже представить себе не мог! Он обернулся и уставился на висевшую на противоположной стене картину с изображением солнца, играющего в листве деревьев. – Я боролся с ними, когда они сжигали библиотеки, плавили статуэтки работы Челлини, топтали Монну Лизу в руинах Лувра. Я спасал один фрагмент там, другой осколок здесь, говоря себе при этом, что еще не слишком поздно. Но годы проходили и не приносили перемен. Наступил крах промышленности, сельского хозяйства, семьи. Даже среди изобилия людей заботили только три вещи: золото, спиртное и женщины. Я должен признаться, что уже почти потерял всякую надежду. Я пытался возродить дух восстановления, чтобы избежать того дня, когда грабежи опустошат склады, но это все было тщетно. Только мое жестокое военное правление удерживает этот мир от полной анархии. Повсюду вокруг меня разложение. В моем собственном доме, среди ближайших советников, я только и слышу разговоры о гонке вооружения, карательных экспедициях, подавлении, возобновлении войны с остатками человечества. Напрасная война, бессмысленное сверхгосподство. Они надеялись потратить наши скудные ресурсы на дальнейшее уничтожение любых следов, оставшихся от достижений человечества, только для того, чтобы склонить его перед нашей верховной властью. Когда он посмотрел на меня, я вспомнил выражение "лучезарный взгляд". – Теперь мои надежды возрождаются, – сказал он. – Вместе с братом мы сможем одержать победу. Я обдумывал это. Империум дал мне полномочия. И я мог воспользоваться ими по своему усмотрению. – Могу заверить вас, – начал я, – что самое худшее уже позади. У моего правительства неистощимые ресурсы, вы можете просить все, что вам нужно – людей, снаряжение, оборудование. Мы же просим у вас только одного – дружбы. Он откинулся назад, закрыв глаза. – Долгая ночь кончается, – тихо прошептал он. Еще многое предстояло обсудить. Я был уверен, что Байарда оклеветали перед Империумом. Меня ошеломило, что Имперская Разведка была введена в такое заблуждение. Ведь Бейл говорил, что имеет здесь усиленную группу лучших агентов. Существовала также проблема переброски меня назад в мир 0-0, мир Империума. Байард совсем не упомянул об аппаратах Максони-Копини. Размышляя над его словами, я пришел к выводу, что он говорил так, будто они вовсе не существовали. Может быть, он все-таки утаивал их от меня, несмотря на внешнюю искренность? Он открыл глаза. – Мы, кажется, уже достаточно времени уделили государственным делам, – засмеялся он. – Думаю, неплохо было бы отпраздновать нашу встречу. Не знаю, разделяете ли вы мое желание попировать, пользуясь таким случаем? – Я очень люблю есть ночью, – засмеялся я, особенно, когда днем не успеваю пообедать. – Вы – истинный Байард, – в тон мне отозвался Брайан и, протянув руку к стоящему возле меня столику, нажал кнопку. После этого он откинулся на спинку кресла, соединив кончики пальцев перед грудью. – И поэтому мы должны теперь подумать о меню, – задумчиво проговорил он, поджав губы. – Надеюсь, вы не будете против, если я возьму на себя выбор блюд. Посмотрим, похожи ли наши вкусы так же, как мы сами. – Отлично! – кивнул я. Раздался слабый стук. Как только Брайан отозвался, дверь открылась и вошел человек лет пятидесяти, невысокий, с печальным лицом. Увидев меня, он пришел в замешательство, затем лицо его стало бесстрастным. Он подошел к креслу диктатора, выпрямился и произнес: – Я постарался прийти как можно быстрее, майор. – Чудесно, чудесно, Люк, – поднял успокаивающим жестом руку Байард. Вольно. Мой брат и я голодны, и я хочу чтобы ты, Люк, постарался представить нашу кухню в лучшем виде перед таким гостем. Краешком глаза Люк взглянул в мою сторону. – Я уже отметил, что господин чем-то похож на майора, – сказал он. Вернее, поразительное сходство. Что ж, – он перевел глаза на потолок. – Я полагаю, что можно начать с очень сухой мадеры 1875 года. Затем мы возбудим ваш аппетит устрицами под винным соусом "Шабли Нудезар". Думаю, что осталось немного из урожая 29 года. Я подался вперед. Все это звучало весьма заманчиво. Раньше мне уже доводилось пробовать устрицы, но вина здесь были настолько изысканными, что я о таких только слышал. – ...Двойной бульон из печени. К первому блюду подадим красное бургундское, "Конти" 1904 года. Брайан внимательно выслушал все меню и дал свое добро. Люк тихо удалился. Если он сможет ничего не забыть из всего этого, то он именно тот официант, о котором можно только мечтать. – Люк при мне находится очень давно, – заметил Брайан, перехватив мой взгляд, направленный вслед удаляющемуся слуге. – Он преданный друг. Вы заметили, что он называет меня майором? Это было мое последнее официальное звание во французской армии перед крушением. Позднее меня выбрали командиром полка уцелевших после Гибралтарской битвы вояк, когда мы поняли, что брошены на произвол судьбы. Когда я взял на себя бремя командующего, мои последователи присваивали мне все более высокие титулы. Признаюсь, что некоторые из них я и сам себе присвоил. Поверьте, что это было необходимой психологической мерой. Но для Люка я всегда оставался майором. Сам же он был старшим поваром нашего полка. – Мне почти неизвестно, что происходило в последние годы в Европе, – сказал я. – Не могли бы вы меня проинформировать? Он задумался. – Это были годы непрерывного скольжения под уклон. И все это началось с самого первого дня несчастного Мюнхенского мира, в 1939 году. Америка едва противостояла Срединным державам, и поэтому пала после массированного нападения. Казалось, что мечта кайзеров о господстве Германии над миром близка к осуществлению. Но вскоре в покоренных странах вспыхнули восстания. Я получил звание старшего лейтенанта французской армии, когда Франция начала партизанскую войну. Мы были передовым отрядом организованного сопротивления в Европе, и нашему примеру последовали во многих странах. Люди больше не желали быть рабами. В те дни мы были полны радужных надежд. Но проходили годы и безысходность изматывала нас. Наконец, во время какого-то дворцового переворота кайзер был свергнут, и мы решили использовать предоставившуюся возможность для последнего штурма. Я вел свой батальон на Гибралтар, когда получил пулеметную очередь возле самого берега. Я никогда не забуду те часы агонии, когда я лежал в полном сознании в палатке хирурга. Морфий уже давно закончился, врачи старались поскорее вернуть бойцов на поле боя, занимаясь лишь легкими ранениями. Я же уже не мог воевать и мною занялись лишь после всех. Это было логично, но тогда я не хотел этого понимать. Я восхищенно слушал его. – Когда вас ранило? – поинтересовался я. – Этот день я никогда не забуду, – сказал он. – 15 апреля 1945 года. Я был ошарашен. Я сам был ранен пулей из немецкого пулемета под Веной и долго дожидался, пока врачи мне помогут – и это тоже было 15 апреля 1945 года. Пожалуй, это было больше, чем простое сходство. Это было страшное родство, соединившее жизнь этого Байарда с моей даже через невообразимую пропасть Сети. Мы покончили с бренди 1855 года, но продолжали сидеть и беседовать. Мы излагали друг другу честолюбивые планы возрождения цивилизации. Мы наслаждались обществом друг друга, и напряженность между нами давно спала. Мне кажется, я задремал. Что-то вскоре разбудило меня. Заря уже осветила небо. Брайан молча сидел, сердито нахмурив брови. Он был весь, как на пружинах. – Слышите? Я прислушался. Мне почудился отдаленный крик и глухой взрыв. – Все не так уж хорошо, – ответил он на мой немой вопрос. Я встал и принялся ходить по комнате. От выпитого у меня кружилась голова. Раздался громкий крик в коридоре, странно знакомый хлопок. Через мгновение дверь затряслась, затрещала и распахнулась. В проеме стоял главный инспектор Бейл. Худой, в туго затянутом черном мундире, с бледным от возбуждения лицом. В правой руке он держал длинноствольный маузер. Взглянув на меня, он сделал шаг назад, поднял пистолет и выстрелил. Но еще за мгновение до выстрела я уловил стремительное движение справа от себя. Полузакрыв меня своим телом, Брайан рухнул, сраженный пулей. Я посмотрел на него, ничего не соображая, лишь бессознательно отметив, как несовершенны были его протезы, видневшиеся из-под задранных штанин. Я наклонился и подхватил его за плечи. Из-под воротника расплывалось кровавое пятно. Слишком много крови. Вместе с кровью его покидала и жизнь. Он смотрел мне прямо в лицо до тех пор, пока не угас свет разума в его глазах.

13

– Убирайся, – прорычал Бейл. – Тьфу, черт, не везет. Мне нужна была эта свинья живой, для виселицы. Я медленно встал. Инспектор смотрел на меня, кусая губы. – Я хотел убить именно тебя, а этот дурак поменялся с тобой жизнями. Казалось, он разговаривает сам с собой. Теперь я узнал этот голос, но, пожалуй, слишком поздно: Большим Боссом был Бейл! И ввело меня в заблуждение то, что он говорил по-французски. – Хорошо, – вдруг сказал Бейл решительно. Думаю, он сможет обменяться с тобой и смертями тоже. Ты будешь повышен вместо него. Я все-таки устрою цирковое представление. Мне помнится, ты собирался занять его место, так вот, эта возможность тебе представится. Бейл прошел в комнату, жестом позвав за собой остальных. В дверь ввалились отъявленные головорезы, они рыскали глазами по комнате, ожидая приказов своего шефа. Отведите его в камеру, – приказал Бейл, указав на меня рукой. – И предупреждаю тебя, Кассу, держи свои гнусные руки подальше от него. Мне он нужен для хирурга! Понял? Кассу что-то хрюкнул, схватил меня за руку так, что затрещали суставы, и потащил мимо тела мертвого человека, о котором я начал думать, как о брате, всего несколько часов назад. Меня провели по коридору, впихнули в лифт, протащили через толпу беснующихся вооруженных бандитов, спустили вниз по каменным ступеням, провели через сырой туннель в стене и в конце этого путешествия швырнули в темную камеру. Мой потрясенный разум работал вовсю, стараясь постичь случившееся. Бейл? И не двойник! Ему известно, кто я. Это объясняло недавнее точное нападение на дворец и отсутствие среди его защитников Бейла. Он надеялся, конечно, что я буду убит. Это значительно упростило бы дело. И дуэль! Прежде я никак не мог понять, почему глава разведки так жаждет убить меня, когда я столь необходим для осуществления замыслов правительства в отношении диктатора. И вся эта ложь о чудовищности Байарда из мира В-1-два была сфабрикована Бейлом с целью не дать установиться дружеским отношениям между Империумом и этим несчастным миром. Но зачем? Неужели Бейл замышлял стать правителем этого ада, сделав его своей личной вотчиной? Что ж, возможно... И я понял, что Бейл совсем не намеревался удовлетвориться одним этим миром. Это была только база для расширения его замыслов. Здесь он находил бойцов, оружие, даже атомные бомбы. Бейл сам был организатором налета на Империум. Ему удалось, похоже, выкрасть аппараты или их комплектующие части и переправить сюда, в мир В-1-два, чтобы сначала заняться пиратством. А потом наверняка должен был последовать штурм самого Империума – широкомасштабное нападение, несущее атомную смерть. Люди Империума шли бы в бой против атомных пушек в красочных мундирах с кортиками и саблями в руках. Как же я не понял всего этого раньше? Фантастически малая вероятность разработки МК-аппаратов без внешней помощи в этом превращенном в руины мире В-Т-два сейчас уже казалась очевидной. В то время, когда мы заседали на совещаниях, планируя ответные действия против налетчиков, их главный вдохновитель сидел вместе с нами! Неудивительно, что вражеский шаттл подстерегал меня в засаде, ожидая, когда я начну свою миссию. Обнаружив меня в доме, где я встречал Гастона, он сразу же понял, как лучше всего меня использовать. Но я сбежал, спутав его планы. Я мог только гадать, все ли государство в его руках, и зачем ему понадобилась показательная казнь диктатора? Теперь мне висеть вместо Байарда на веревке. Я вспомнил слова Бейла: он мне нужен для хирурга! Значит, лоханка все-таки пригодится. Здесь очень многие знали секрет диктатора, и висящее тело с ногами могло бы возбудить нежелательные сомнения. Они накачают меня наркотиками, сделают операцию, забинтуют обрубки ног, пристегнут протезы, оденут в мундир диктатора и повесят. Просто труп здесь не пройдет. Публика должна воочию увидеть диктатора живым до того, как ему на шею набросят петлю. Я услышал шаги и увидел мерцающий свет сквозь решетку на окошке в двери. Возможно, уже несут пилы и большие ножницы. Двое остановились у двери камеры, открыли ее и вошли внутрь. Один из них бросил что-то на пол. – Надень это, – сказал он. – Босс сказал, чтобы ты надел это до того, как пойдешь на виселицу. Я увидел свой старый мундир, тот, который я стирал. Теперь он, во всяком случае, чистый, подумал я. Странно, что такие пустяки все еще имеют для меня значение. Меня подтолкнули ногой. – Надевай, я тебе говорю! – Хорошо, – согласился я. Я снял халат и натянул легкий шерстяной китель и брюки, пристегнул пояс. Башмаков не было. Я понял, что Бейл считает, что они мне уже не понадобятся. – О'кей, сказал один из них. Они ушли. Снова щелкнул замок. Свет в коридоре постепенно угасал. Наступила полная тьма. Я расправил оборванные лацканы. Коммуникатор не сможет помочь мне. Мои пальцы нащупали оборванные провода – крохотные волоски торчали из рваных краев материи. Как ругался Красавчик Джо, когда отрезал лацканы! Руки у меня затряслись от пробудившейся надежды. Я вертел в руках провода, прикладывая их друг к другу. Искра. Еще одна. Я попытался сосредоточиться. Сам коммуникатор все еще был прикреплен к поясу, динамик и микрофон пропали, но источник питания был на месте. Была ли возможность, касаясь проводками друг о друга, дать сигнал? Я этого не знал. Я мог только попытаться. Я не знал ни азбуки Морзе, ни любого другого кода, но я знал сигналы SOS. Три точки, три тире, три точки. Снова и снова повторял я сигнал. Прошло много времени. Я соединил проводки и ждал. Я почти свалился с койки, заснув на мгновение. Я не мог остановиться – я должен пробовать, пытаться, пока у меня еще есть время. Я услышал их далекую поступь, слабый скрип кожи по пыльным камням, звон металла. Во рту у меня пересохло, ноги задрожали. Я подумал о полом зубе и провел по нему языком. Вот и наступило его время. Интересно, каков вкус яда? И будет ли при этом больно? Неужели Бейл забыл об этом? Или он не знал? Раздались еще какие-то звуки в коридоре: громкие голоса, шаги, лязг чего-то тяжелого, тягучий скрежет. Должно быть, они замышляют поставить операционный стол прямо здесь, в камере, подумал я. Я подошел к узкому окошку в двери и выглянул, но ничего не увидел. Абсолютная тьма. И вдруг ярко зажегся свет, я даже подскочил от неожиданности. Поднялся шум, затем кто-то завопил. Им, видимо, пришлось чертовски долго тащить его по узкому проходу, подумал я. У меня разболелись глаза, дрожали ноги, резко схватило желудок. Я начал икать. Лишь бы не развалиться на части. Вот теперь, похоже, настал черед зуба. Я подумал, как будет разочарован Бейл, когда обнаружит в камере мой труп. От этой мысли мне стало немного легче, но я все еще колебался. Я не хотел умирать. Мне все еще хотелось жить. Затем совсем рядом со мной, там за дверью, в коридоре, кто-то громко крикнул: – Фончай! Моя голова дернулась. Мое кодовое имя! Я попробовал закричать, но захлебнулся. Да, – прохрипел я, метнувшись к решетке. – Фончай! Куда это тебя черти... Сюда! – завопил я. – Сюда!!! – Внимание, человек! – сказал кто-то там, за дверью. – Отойдите в дальний угол и прижмитесь к стене. Я повернулся и прилип к стене, прикрыв голову руками. Раздался резкий свистящий звук, и мощный взрыв потряс пол подо мной. Меня обсыпало колючей штукатуркой и пылью, песок заскрипел на зубах. Дверь с грохотом рухнула внутрь камеры. Чьи-то руки сгребли меня и поволокли через клубящуюся пыль наружу, на свет. Ноги меня едва несли, я спотыкался об обломки стены, валявшиеся на полу. Вокруг какой-то массы, перегородившей проход, сновали люди. Под углом к стене возвышался огромный ящик с широко распахнутой дверью. Оттуда струился яркий свет. Чьи-то руки помогли мне пролезть в дверь, и я увидел провода, катушки, соединительные коробки, прикрепленные скобами к некрашенному светлому дереву. Люди в белой форме сгрудились на узком пространстве, помогая мне побыстрее забраться внутрь. – Все по счету, – закричал кто-то. – Ищите кнопку, да побыстрее! Прозвучал выстрел, и пуля отколола от дерева несколько щепок. Дверь со звоном закрылась, и ящик задрожал. Грохот превратился в оглушительный вой, делающийся все пронзительней и пронзительней, пока не пересек пределов слышимости. Кто-то схватил меня за руку. – Бог мой, Брайан, какие кошмары вы, должно быть, перенесли в этом ужасном мире! Это был Рихтгофен. – Теперь все позади, засмеялся я. – Вы прибыли удивительно точно, сэр. – Мы круглосуточно прослушивали вашу волну, надеясь поймать какой-нибудь сигнал от вас, – кивнув головой Манфред. – Мы не теряли надежды. Четыре часа назад наш оператор принял на вашей волне какое-то попискивание. Мы проследили за его направлением и обнаружили, что оно исходит из винных подвалов. Патрульный шаттл не смог бы поместиться здесь – он довольно громоздкий. Поэтому мы сколотили вот этот ящик и прибыли сюда. – Быстрая работа, – сказал я, подумав об опасностях путешествия через убийственную Зону Поражения в этом, наспех сколоченном из сосновых досок, ящике. Я почувствовал гордость за людей Империума. – Дайте место полковнику Байарду, друзья, – сказал кто-то. Мне освободили место на полу, подстелив для удобства чей-то китель. Я улегся на этот импровизированный матрац и сейчас же отключился. Сквозь сон я слышал голос Рихтгофена, но смысла слов не понимал. Что-то меня беспокоило во сне, что-то я хотел сказать. О чем-то предупредить Рихтгофена, но никак не мог вспомнить.

14

Я лежал на чистой постели, комнату заливал солнечный свет. Эта комната была немного похожа на другую, где не так давно я тоже приходил в себя, с той только разницей, что сейчас у моей кровати сидела Барбро и вязала лыжную шапочку из красной шерсти. Она сделала высокую прическу, и солнце, медно-красное солнце, просвечивало через это удивительное сооружение. У нее был нежный взгляд, безукоризненные черты лица, и мне нравилось лежать и смотреть на нее. Она приходила ко мне каждый день и читала мне, беседовала, кормила меня бульоном и взбивала мои подушки. Мое выздоровление шло быстро. Если бы ты был умницей, Брайан, – сказала она как-то, – и съел бы весь бульон, то, наверное, к завтрашнему вечеру у тебя было бы достаточно сил, чтобы принять приглашение короля. – Ну что ж, – засмеялся я. – Договорились. Императорский бал, – пояснила Барбро, – наиболее выдающееся событие года. Все три короля и император вместе со своими женами прибудут на праздник. Я не ответил. Существовало нечто, что я никак не мог осознать. Я оставил все проблемы, связанные с миром В-1-два, людям из Разведки Империума, но относительно Бейла я знал несравненно больше, чем они! Я думал о последнем крупном событии – императорском празднике и возможном нападении. Полагаю, что на этот раз у каждого мужчины будет крохотный пистолет, такой, как у меня под расшитыми рукавами. Но тогда сражение в зале было просто отвлекающим маневром, организованным для того, чтобы команда головорезов могла установить в саду атомную бомбу. Я резко выпрямился. И бомбу передали Бейлу! Поскольку сейчас Империум наблюдал за неопознанными аппаратами Максони, возможность для неожиданного нападения полностью исключалась. Но теперь ведь не нужно было привозить сюда бомбу! Бейл располагал ею здесь! – Что с тобой, Брайан? спросила Барбро, наклоняясь ко мне. – Что сделал Бейл с той бомбой, – спросил я, – которую пытались установить в летнем дворце? Где она сейчас? – Не знаю. Ее передали инспектору Бейлу. – Когда прибывают королевские семьи для участия в императорском бале? – перебил я ее. – Они уже в городе. Во дворце Дроттинхольм. Я почувствовал, как мое сердце забилось чаще. Бейл не упустит такой возможности. Раз три короля здесь, в городе, и где-то неподалеку упрятана атомная бомба, то он должен действовать. Одним ударом он может уничтожить все руководство Империума, а уж затем идти на штурм. Против его атомного оружия сопротивление бессмысленно. – Позови Манфреда, Барбро, попросил я. – Скажи ему, что необходимо найти бомбу. Короли должны покинуть Стокгольм, и бал нужно отменить. Иначе... Барбро кивнула и бросилась к телефону. – Его нет на месте, Брайан, – сказала она через мгновение. Может быть, позвонить Берингу? – Давай! Я начал было говорить, чтобы она поторопилась, но она уже быстро разговаривала с кем-то из конторы Беринга. Барбро все понимала с полуслова. – Его тоже нет, – печально сказала она. Кому же еще можно позвонить? Я был взбешен. Манфред или Беринг поверили бы мне. С их приближенными дело могло быть улажено не столь быстро. Отменить празднество, побеспокоить королевские семьи, взбудоражить весь город – все это было достаточно рискованным. Вряд ли кто-нибудь решится на это только на основании смутных подозрений. Я должен, обязан был как можно скорее разыскать своих друзей – или найти Бейла. Я знал, что Имперская Разведка уже начала поиски этого ренегата, но пока безуспешно. Квартира его была пуста, так же, как и маленькая дача в живописном пригороде Стокгольма. С другой стороны, дежурные наблюдатели не засекли ни одного из принадлежащего Империуму шаттла, двигавшегося по Сети. Было несколько возможностей. Во-первых, Бейл мог вернуться почти одновременно со мной, проскользнув прежде, чем прояснилось положение, тогда, когда на станции слежки еще работали его люди. А во-вторых, он мог спланировать свое прибытие так, чтобы задержать атакующих, пока он не взорвет бомбу. Или, возможно, за него это мог сделать сообщник? Почему-то мне больше нравилось первое. Это больше соответствовало Бейлу – хитро, но не так опасно. Если я прав, то, значит, Бейл сейчас здесь, в Стокгольме, ожидая часа, когда бы взорвать город. Что же касается этого часа, то ему необходимо дождаться императора. Вот когда в город прибудет император... – Барбро, крикнул я. – Когда прибывает император? – Я точно не знаю, Брайан, – ответила она. – Возможно, сегодня вечером, но скорее всего, даже днем. Значит времени у нас совсем мало. Я вскочил с кровати и пошатнулся. – Я пойду, несмотря ни на что, – сказал я твердо, предугадав возможный протест Барбро. – Я не могу просто так лежать здесь и ждать, пока город взлетит на воздух! Ты на автомобиле? – Да, моя машина внизу. Сядь и позволь тебя одеть. – Она пошла к шкафу. Мне казалось, что я всегда спохватываюсь слишком поздно. Всего несколько дней назад у меня так же дрожали ноги, как сейчас! Барбро вернулась, держа в руках коричневый костюм. – Это все, что здесь есть. Это мундир диктатора, в нем тебя доставили в госпиталь. – Отлично. Подойдет! Барбро помогла мне одеться, и мы быстро покинули комнату. Проходящая мимо сестра мельком взглянула на нас и пошла дальше. У меня страшно кружилась голова, и я беспрестанно вытирал со лба пот. В лифте мне стало немного лучше. Я опустился на скамью, тряся головой. В нагрудном кармане я почувствовал что-то жесткое и вдруг отчетливо вспомнил, как Гастон дал мне карточку, когда мы в сумерках убегали из того страшного дома в окрестностях Алжира. Он сказал, помнится, что на ней записан адрес загородной резиденции Большого Босса. Я схватил кусочек картона и в тусклом свете лампочки, прикрепленной к потолку кабины лифта, прочел: Остермальмегатен, 73. Адрес был нацарапан плохо заточенным карандашом. Тогда это было несущественно, зато сейчас... – Что это, Брайан? – прервала мои размышления Барбро. – Ты что-то нашел? – Не знаю, – задумчиво сказал я. Может, это тупик, а может быть, и нет! Я передал ей записку. – Ты знаешь, где это? Она прочла адрес. – Думаю, что смогу найти эту улицу, – кивнула она. Это недалеко от порта, в районе складов. – Поехали туда, – нетерпеливо сказал я, пламенно желая верить, что еще не поздно. Автомобиль с визгом обогнул угол и поехал по улице, с обеих сторон которой на нас угрюмо смотрели слепые окна фасадов складов с метровыми буквами названий владевших ими судоходных компаний. – Вот эта улица, – сказала Барбро. – В записке номер 73! – Точно, кивнул я головой. – Это – 73. Останови-ка здесь. Мы вышли на посыпанный песком тротуар. Вокруг было тихо. Солоноватый воздух пах смолой и пенькой. Я взглянул на дом перед собой. Это был склад какой-то компании, длинное название которой я не собирался изучать сейчас. Перед погрузочной платформой была небольшая дверь. Я подошел к ней и нажал ручку. Заперто. – Барбро, – позвал я девушку, принеси мне ручку домкрата или монтировку из машины. Мне не хотелось впутывать Барбро в эти дела, но другого выбора не было. В одиночку мне ничего не сделать. Она вернулась со стальной полосой длиной в полметра. Я просунул ее в щель и нажал. Что-то щелкнуло, и дверь рывком распахнулась. В полумраке была видна лестница, ведущая наверх. Барбро взяла меня за руку, и мы двинулись вперед. Физическое напряжение отвлекло меня от мысли, что в любую секунду над Стокгольмом может вспыхнуть второе солнце. Мы достигли площадки. Перед нами была красная дверь, очень добротная, с новым замком. Я взглянул на петли. У них вид был похуже. Возня с дверью отняла минут пятнадцать. – Подожди здесь, сказал я, входя в коридор. – Я пойду с тобой, Брайан, – заявила Барбро. У меня не было сил спорить с ней. Мы очутились в просторной комнате, обставленной слишком роскошно. Персидские ковры устилали пол, солнце, пробиваясь через ставни, сверкало на полированной мебели тикового дерева. На темных полках под японскими миниатюрами стояли тщательно отполированные статуэтки из слоновой кости. Посреди комнаты расположилась богато украшенная ширма. Я обошел вокруг обитого парчой дивана и заглянул за ширму. На легкой подставке из алюминиевых стержней покоилась бомба. Две тяжелые литые детали, соединенные болтами с центральным фланцем, несколько проводов, идущих к небольшому металлическому ящику сбоку. По центру одной из выпуклостей виднелись четыре небольших отверстия, образующие квадрат. Вот и все. Но эта вещь вполне могла бы сотворить гигантский кратер на месте города. У меня не было способа определить, есть ли внутри заряд, или нет. Я наклонился к бомбе, прислушиваясь. Тиканья часового механизма не было слышно. Я решил было перерезать провода, которые могли быть своего рода предохранительными устройствами, но это могло включить пусковое устройство. – Она здесь! Но когда настанет ее время? – вслух подумал я. У меня возникло чувство нереальности, как будто я уже стал дымком раскаленного газа. – Барбро, обыщи помещение, сказал я. – Может быть, тебе удастся найти какой-нибудь намек. А я позвоню в учреждение Манфреда и подниму по тревоге специалистов, пусть они скажут, можем ли мы трогать эту штуковину, не рискуя взорвать ее. Я позвонил в Имперскую Разведку. Манфреда все еще не было, и парень у телефона не знал, как ему поступить. – Пошлите по адресу группу спецов, – вопил я. – Кого-нибудь, кто знает, как обращаться с этой конструкцией. Дежурный мямлил, что он должен посоветоваться с генералом Черт-Знает-Кем. – Когда прибывает император? поинтересовался я. Он извинился и сказал, что не имеет права обсуждать перемещение императорской семьи с неизвестным лицом. Я в отчаянии швырнул трубку на рычаг. – Брайан, – позвала меня Барбро, – а ну-ка, подойди сюда. Я подошел к двери, ведущей в соседнюю комнату. Все ее пространство заполнял двухместный МК-аппарат. Я заглянул внутрь. Он утопал в роскоши. Бейл не мог отказать себе в этом даже при коротких перемещениях в Сети. Именно в этом шаттле он, по-видимому, перемещался в мир В-Т-два. То, что этот аппарат был сейчас здесь, давало основание считать, что Бейл в городе, и что этот аппарат предназначен для бегства. Но может быть и так, что сейчас отсчитываются секунды, наши последние секунды, а сам Бейл находится далеко отсюда, в безопасном месте. Если это так, то я уже ничего не смогу предпринять. Но если он рассчитывает вернуться сюда, активировать бомбу, включить отсчет времени и покинуть город с помощью шаттла – тогда, возможно, я смогу остановить его. Барбро, – позвал я девушку, – ты должна найти Манфреда или Германа. Я собираюсь остаться здесь и дождаться возвращения Бейла. Если ты их разыщешь, то скажи, чтобы послали сюда как можно больше людей, которые могли бы обезвредить эту пакость. Я не отваживаюсь двигать ее, а для того, чтобы перенести ее, нужно не менее двух человек. Если мы сможем перенести ее, то запихнем в аппарат и отправим отсюда в какой-нибудь из миров Зоны Поражения. Я буду продолжать звонить Манфреду или Берингу, может быть, и повезет. Не знаю, куда тебе следует ехать, но, надеюсь, что ты знаешь это лучше меня. Барбро взглянула на меня. – Я бы лучше осталась здесь, с тобой, Брайан. Но я понимаю, что на это просто не имею права. Похоже, что таких девушек я еще не встречал, подумал я с восхищением.